Комплект прошлых стараний. Ш.А.Амонашвили

Вчера после педсовета я еще долго оставался в своем классе, готовя пакеты ребятишкам. Это мои секретные пакеты, толстые. Я их начал готовить не вчера; все эти четыре года собирал материал, раскла­дывал в своем шкафу. Дети не имели права открывать этот шкаф и разглядывать, что там, но знали, что у меня там секрет.

«Придет время, узнаете!» — говорил я детям. Учитель тоже должен иметь свой секрет, только такой, чтобы дети знали о суще­ствовании секрета, секрета от них и для них. Пусть интересуются, пусть допытываются, пусть гадают, но секрета все равно не открою, хотя он здесь, в классе, в этом шкафу. Позже я еще надпись сделал: «Открывать запрещается. Секретно!» Интерес к секрету повысился. Несколько дней тому назад я открыл этот секретный шкаф, начал доставать накопленный мною материал, просматри­вать и класть в пакеты. Однако делал это тогда, когда в школе детей уже не было.

Что это за пакеты? Зачем они? Это тоже отчеты. Мои отчеты каждому ученику, его семье. Отчеты о том, как мы работали. Я люблю готовить такие пакеты, ибо как-то по-особому прослеживаю отдельные направления  всей  нашей большой школьной жизни.

Какая у нас была жизнь? Может быть, ее можно сравнить с теми тридцатью восемью ручейками, играющими, прыгающими, шумящими по камням и скалам, которые вдруг собрались в малень­кое и узкое русло и образовали речку? Тоже можно прыгать, можно шуметь, а как же, там же все тридцать восемь ручейков собрались. Но шалить и прыгать можно только всем вместе. Все тридцать восемь ручейков там, но они превратились в невидимок.

Нет, у нас была совсем другая жизнь. Она не поглощала все отдельные жизни, наоборот, придавала каждой из них новые силы, страсть, бодрость, веру, оптимизм, радость. И объединили нас всех вместе чувства любви, заботы друг о друге, о людях. В этой жизни были горечи, трудности, обиды, но все они таяли под теплыми лучами любви, радости человеческой отзывчивости. Но вот когда я готовлю пакет тому или иному ребенку, я как будто кладу под микроскоп его четырехлетнюю жизнь, чтобы подробнее ее рассмот­реть, а затем заглядываю в волшебное зеркало, в котором хочу увидеть его будущую жизнь, обязательно счастливую, но полную трудностей, борьбы и порой даже поражений. То, что смогу узреть в этом зеркале, я и принимаю за мерило моей четырехлетней педагогики.

Что найдут ребята в своих пакетах, которые я так увлеченно готовил в эти последние дни?

Каждый обнаружит в нем свои тетради по письму, по математи­ке, по русскому языку, по рисованию, расположенные хронологи­чески; найдет мои записи о нем, мою переписку с его родителями. Там еще конверт. Конверт я заклеил, а сверху надписал: «Открыть только после окончания школы». Скажу сначала об этих конвертах. Что в них? Откроет его юноша через шесть лет, и что он там уви­дит? Увидит свои размышления о самом себе, свою первую заявку о себе. Две недели они работали над этой заявкой — «Что я обещаю людям». Размышляли, писали, переправляли. А потом сдали мне, я не сказал детям, зачем мне эти заявки. Прочел про себя каждую заявку, заверил ее своей подписью, вложил в конверт и заклеил. Верю, они понадобятся детям в будущем, заставят их задуматься о своем месте среди людей и для людей.

А в целом эти толстые пакеты, по опыту знаю, порадуют ребят: вот, оказывается, каким я был, ха-ха, как писал, ой какие ошибки допускал, какие простые задачи решал, а потом уже задачи IV класса,  сочинения...  а  рисунки — ой  какие  они  смешные...

Пройдут годы, они повзрослеют, будут у них свои дети, вот им-то и будут они показывать свое школьное детство и, может быть, глубже поймут, что сами из детства идут.

Раньше я выбрасывал работы детей. «Зачем они мне, куда их девать, зачем они детям?» — так я думал тогда. Кипами связывал их шпагатом и сдавал в макулатуру. И понял поздно, как они, оказывается, нужны детям. Понял тогда, когда у одного ученика, который вместе с другими помогал мне сдавать связанные кипы в макулатуру, вдруг порвалась веревка. Тетради рассыпались. Дети начали их собирать. Но разве ребенок возьмет в руки что-либо, не посмотрев, что это такое, а если тетрадь, то чья? «Ой, посмотри­те, это же наши тетради. Это не моя тетрадь?!» — вырвалось из каких-то глубин души удивление. «Соберите быстро!» — отдал я распоряжение. Но быстро не получилось. Получилось совсем другое: они развязали подряд все кипы, и каждый собрал свой комплект прошлой ученической жизни.

Дети с удивительной любознательностью, с какой-то лаской перелистывали свое прошлое. «Зачем вы их выбрасываете?!» — спросили они меня с укоризной, и я стоял растерянный.

Вопрос, который они задали мне, их лица, полные радости от неожиданной встречи со своим недалеким прошлым, задели мою душу, мне стало совестно за свой проступок.

Так показали мне тогдашние дети, что все эти тетради (конт­рольные, классные, домашние), все эти рисунки, чертежи, апплика­ции не макулатура, а опредмеченная прожитая жизнь, часть души, и я обязан беречь их, собирать, раскладывать, чтобы затем вернуть.

Это их собственность, которая не раз понадобится им в будущем.

Для моих нынешних ребятишек эти пакеты будут сюрпризом. Они ведь и не подозревали, что я так аккуратно хранил это их духовное богатство, чтобы передать его в день расставания. Я вернулся вчера с педсовета в класс, чтобы приготовить пять остав­шихся пакетов: Нии, Дато, Лали, Тенго, Джима. Простите, я сказал неточно, мне нужно было поразмыслить о каждом из них и напи­сать... Нет, не характеристику, даже не пожелания, они уже написа­ны, подписаны, на каждом из них стоит круглая печать, и лежат они в других пакетах, которые приготовили сами ребята для своих родных. Мне нужно было написать этим пятерым о своих отноше­ниях к ним, о своих воспоминаниях о них и вложить рукопись с этими размышлениями в пакет. Вот я и размышлял и писал сначала о Нии, потом о других...

Из книги Ш.А.Амонашвили "Единство цели".