Предисловие. Работа с так называемыми трудновоспитуемыми подростками - одно из важнейших направлений в деятельности классного руководителя, отбирающее много сил, физических, духовных. Здесь маленькие победы зачастую оборачиваются большими радостями. А бывает, что успехи в одночасье рассыпаются, как карточные домики - настолько всё зыбко и непредсказуемо... Осеннее утро. На асфальте - кленовые листья, прибитые дождём. Я бегу в школу, попутно прокручивая в голове, что предстоит сделать в этот грядущий день. Обожаю минуты, когда есть возможность прогуляться пешком по городу. В это время внутри меня идёт плодотворная работа: я рефлексирую, сочиняю, продумываю уроки, вопросы для бесед с учениками и родителями. Мне приятно вести внутренний диалог с собой. Но сегодня этот диалог неожиданно прерывается. Поднимаю глаза: с невинными улыбками до ушей смотрят на меня и бодро здороваются двое. Не удерживаюсь от классического: «Ба! Знакомые все лица!» Передо мною ученики, числящиеся в разряде трудных. Предполагается, что я тоже должна улыбнуться в ответ, но понимаю, что сделать это не могу, так как идут мои парни в сторону, абсолютно противоположную от школы. До начала урока - 10 минут. Как говорится, поймались! Всё же беру себя в руки и растерянно улыбаюсь в ответ. Они, отлично усвоив в моменты педагогических атак, что нападение - лучший способ защиты, ничуть не смущаясь, серьёзным тоном заявляют, что идут покупать подарок другу. На моё возмущённое « А почему на уроке?» не допускающим возражений торжественным тоном объявляют: «Но у него же день рождения сегодня!» Да, неизвестно, кто ещё больше поймался: я или они. Моё учительское бессилие налицо. Кричать? Тащить за рукав в школу на виду у прохожих? Непедагогично, да и смешно: ребята на голову выше меня. Теоретическая педагогика подсказывает, что нужно вести себя спокойно, убедительно. На практике же увещевания по поводу опозданий на урок для моих подопечных - пустой звук. К тому же, не на тех нарвалась, могут ответить так, что мало не покажется. И в этом будет ещё больше бессилия. За многолетнюю педагогическую практику не научилась по-настоящему «прорабатывать» учеников. Мне всегда бывает жаль их, стоящих под грозным взглядом педагога и слушающих строгие нравоучения. За это спасибо моим первым ученикам, которых во многом считаю своими главными учителями. В 20 лет, завершив первый год работы в школе, не зная модных ныне слов «мониторинг» и «диагностика», провела это в следующем виде. Предложила своим ученикам разделить пополам лист тетради и написать, что им во мне нравится, а что нет. (Вот прямо так откровенно! Кто из нынешней молодёжи может себе позволить такое? Да и кому на ум это придёт?) Результаты получились поразительные. Мои ученики не стеснялись в оценке, резали правду-матку. Хочу признаться: хороший урок я тогда получила от детей, до сих пор храню те листочки. Заканчиваю 34-й год работы в школе, а портрет желаемого учителя до сих пор не изменился. Что нравилось во мне моим воспитанникам? Понятное и терпеливое объяснение материала, беседы и мероприятия после уроков на разные темы, возможность получить совет по любому вопросу, целеустремлённость, любовь к профессии, умение выполнять все свои обещания, способность быть недовольной собой. Что мои ученики категорически не выносили? Это когда я была в плохом настроении и демонстрировала его детям, криком восстанавливала дисциплину (ошибка, через которую проходят все молодые педагоги), называла их тупыми, т. е. позволяла себе оскорблять их. Но мои милые дети прощали мне всё, потому что я не была равнодушной и по отношению к ним вела себя искренно. «И не надо так волноваться за нас, Елена Николаевна! Берегите себя!»- советовал хороший ученик Саша С. А двоечник Витя Г. писал: «Нужно было меня ругать больше!» Часто думаю, почему многие отличники, которых мы любим и поддерживаем в школе, могут пройти и не поздороваться, а наши так называемые трудные здороваются издалека? Аксиома, проверенная жизнью. Впрочем, много подобных загадок в педагогике, которые за 34 года мне так и не удалось разгадать. Вернёмся, однако, в реалии. Чтобы сохранить лицо, говорю мальчишкам, чтобы до начала урока успели. Ситуация! Расслабиться не дадут. Забегая вперёд, скажу, что предчувствия меня не обманули: на урок они опоздали и вместе с подарком другу принесли энергетический напиток… В школе меня встречает специфический гул детских голосов, хаотичное движение учеников. Те, кто входит сюда вне урока впервые, удивляются: «Как вы тут находитесь весь день?» А мы этого и не замечаем. Школьный шум давно стал привычным аккомпанементом ко всей моей профессиональной жизни. До начала уроков пришёл папа И. вместе с сыном. Уже в который раз. Я смотрю на него, отчаявшегося взрослого мужчину, не верящего в то, что его отпрыск может когда-либо исправиться, и сама уже с трудом нахожу нужные слова. Мне неловко от того, что я ничем не могу его утешить, все меры по воспитанию его сына, кажется, исчерпаны. Уже легко нарушены обещания, данные подростком, вырванные из него «Я больше так не буду!» И. стоит рядом, исподлобья смотрит на нас. А как ты будешь, скажи? Ты собираешься взрослеть? Спокойно, терпение! Решаюсь на новую меру: беру своих трудных в экскурсионную поездку в Курскую Коренную Пустынь, в нашу православную святыню. Коллеги загадочно улыбаются, мягко говорят, что совершаю подвиг. «Но что-то нужно делать! Ведь когда-то, в застойные 80-ые, возила таких по целому «Икарусу», да в двухдневные, с ночёвкой, экскурсии. Сейчас трудно представить, что так было. И отлично получалось! Не буду и этих своих отрывать от класса», - так я «тренинговала» сама себя. Сообщу: обошлось малыми жертвами (выбегали на остановках покурить в лесочке). Наверное, зачатки совести проснулись в знак благодарности ко мне, и всё остальное было вполне прилично. Поездка им понравилась, они готовы ещё ездить со мной. А я? Скорее всего, да. Мне нередко приходилось рисковать в учительской практике. Этот риск себя оправдывал. Всё же добрые зёрна в основном прорастают, если не засушит их потом лихой зной взрослой жизни. Чуть позже, после нелёгкого разговора с папой И., когда я вела урок, в класс заглянули мои бывшие трудные выпускники. Прибежали на большой перемене из колледжа поздравить с наступающим днём учителя – протягивают шоколадку с открыткой. Мелочь, но приятная. Хотя, по- моему, в нашей профессии нет мелочей. Я искренне рада видеть их, хорошо адаптировавшихся в новом коллективе и успешно продолжающих обучение. На перемене забежала в учительскую. Коллеги что-то обсуждают. Прислушиваюсь: опять разговор о них, наших воспитанниках. Ну, сколько можно, товарищи! Впрочем, о чём бы мы ни начинали беседовать, непременно возвращаемся в разговоре к ним. Это уже диагноз! Учительские заботы пронизали все клеточки нашего существа. Мы прорастаем в школу и своих учеников. В шесть вечера был школьный совет профилактики. Опять слёзы и тяжёлые разговоры о том, что ещё предпринять, чтобы М. закончил девять классов, чтобы Т. научилась общаться с ровесниками, а В. избавился от дурных привычек. Даём советы родителям и ребятам, стараемся донести до сознания, что мы готовы быть их союзниками и помощниками. Но при этом необходимо и их желание. После совета ещё долго беседуем о том, как часто мы, взрослые, бываем виноваты в том, что наши дети такие. Я заставляю себя уйти из школы после 20 часов. Иду через школьный стадион на остановку. По пути встречаю своих подопечных, играющих на баскетбольной площадке и футбольном поле. Про себя машинально отмечаю, что это хорошо. И тут же заползает противная мысль: приди сейчас тренер, ведь могут сразу разбежаться. Почему? Наверное, потому, что дети устают от нашей опеки. Им тоже нужно побыть иногда без взрослых. Уже в маршрутке встречаюсь со своей бывшей родительницей, сын которой выпустился 12 лет назад. Она приветливо здоровается и рассказывает о нём. Парень получил профессию, работает, женился, ждёт ребёнка. Казалось бы, что в этом необычного? Но для нас это большая радость, потому что всё могло сложиться и по-другому: уж очень неспокойным был паренёк. Я искренне радуюсь вместе с мамой. Самая большая награда для меня, самый большой подарок - счастливые послешкольные судьбы детей. Давно заметила, что живу не календарными, а учебными годами. Наверное, как и большинство беззаветно преданных школе коллег- «пятидесятников» (в смысле возраста). Мой астрономический день абсолютно деформировался. Он не вкладывается в рамки стандартного 7-часового рабочего дня с привычной пятидневной неделей. Я ни на минуту не могу отвлечься от школьной тематики, она, кажется, преследует меня все 24 часа в сутки. Помимо моей воли, помимо моего желания. Иногда задаю себе вопрос: «А кем бы могла стать в этой жизни?» Ничего определённого не могу ответить. Мои интересы обширны, имею несколько дипломов об образовании, но всю жизнь занята, выражаясь современным языком, одной из самых непрестижных и немодных ныне профессий. Горько осознавать, что всю жизнь, оказывается, занимаюсь непрестижным делом! Но от этого ничего не меняется: однажды придя в школу, уже оттуда не смогла никуда уйти. Послесловие. Из тех двоих трудных я смогла удержать И., переведённого условно в следующий класс, неимоверными усилиями убедив его измениться. Думаю, что школу он закончит. Продолжаю опекать и поддерживать всеми возможными средствами. А М. перешёл в вечернюю школу: не смогла доказать маме, что у ребёнка формируется пагубная привычка к алкоголю. Я и сейчас встречаю его иногда в нетрезвом состоянии, моё сердце разрывается от боли, отчаяния, бессилия. Вижу, как он погибает, и ничего не могу поделать. С такой историей я, как классный руководитель, столкнулась впервые.