Речевая защита подростков

Речевая за ГБ(О)С(К)ОУ С(К)О школа-интернат VIII вида №4

Сообщение

«Речевая защита и речевая агрессия подростков»

Подготовила Е.Н.Соломенцева

щита и речевая агрессия подростков

ПОЧЕМУ ПОДРОСТКИ НАМ ГРУБЯТ ?

   Физическую агрессию детей и подростков пресекают и контролируют достаточно жестко. Но редко обращают внимание на негативное речевое поведение ребят, хотя по своему происхождению и воздействию это не что иное, как агрессия. Пусть и более «легкая»,чем рукоприкладство. Грубость, оскорбления, обидные клички, жестокие, унижающие высказывания, повышенный тон… Недаром народная мудрость говорит: «Слово не стрела, но ранит пуще стрелы». Однако отношение родителей к словесной агрессии детей противоречиво и непоследовательно.

Слово за слово…

Во-первых, весьма распространена практика «двойного стандарта». Родители разговаривают с ребенком грубо, постоянно срываются на крик, допускают обидные  и унижающие характеристики («ничего не соображаешь!»; «совсем тупой?»). При этом строго наказывают ребенка за попытки отвечать в том же духе, подчас прямо заявляя: «Да, нам можно, а тебе нельзя!». Но иногда взрослые не осознают собственной речевой агрессии и удивляются: «Как он смеет? Я ему слово, а он в ответ десять!». Преследуя грубость ребенка, не замечают, что сами подают ему пример оскорбительного поведения.

Во-вторых, родители иногда сознательно, а иногда невольно дают ребенку понять, что речевая агрессия вполне допустима, как бы разом и разрешают ее, и запрещают: дома со взрослыми – нельзя, а с друзьями, с одноклассниками, во дворе – можно.

В-третьих, родители подчас, сами того не желая, буквально «провоцируют» ребенка на речевую агрессию – нотациями, подозрительно-обвинительными вопросами и враждебными замечаниями: «Посуду, конечно, опять не помыл? С собакой, конечно, опять не погулял? Ты опять… ты вечно… у тебя всегда…чего от тебя ждать…».В итоге психологическое напряжение разряжается вспышкой грубости и дерзости: «Сами мойте вашу посуду! Отстаньте! Отвяжитесь!»

Оборона или самоутверждение?

   Разрядка эмоционального напряжения, всплеск негативных переживаний – типичная, но далеко не единственная причина речевой агрессии ребенка. Перечень негативных эмоций, которые прорываются в грубости и оскорблениях, весьма велик: обида. Страх. Гнев, скука. Ревность, зависть, разочарование, раздражение, усталость. Если ребенок постоянно вынужден испытывать эти эмоции, если его жизнь протекает в подобной атмосфере, то проблему речевой агрессии решить не удастся, пока не будут устранены те причины, которые постоянно его подпитывают.

Следующая причина речевой агрессии – это оборона, агрессия «в ответ». К сожалению, детская речевая субкультура очень груба и навязывает ребенку умение «огрызаться». Каждый ребенок рано или поздно сталкивается с оскорблениями со стороны собеседника и отвечает ему тем же. Всякое содержательное общение прекращается, выливаясь в перебранку.

   Еще одна причина речевой агрессии – самоутверждение. Дети, которые не умеют, не научены конструктивно решать проблемы общения, часто используют грубость, угрозы, насмешки, для того чтобы самоутвердиться за счет «жертвы». У таких «агрессоров» всегда отмечаются нелады с самооценкой: она либо завышена, либо занижена.

Употребляемые ребенком бранные, вульгарные выражения не всегда оказываются актами речевой агрессии. Педагогически запущенный ребенок не осознает, насколько груба и оскорбительна его речь, потому что он не знает другого языка. Напротив, ребенок, в котором родители воспитывали высокую речевую культуру, прекрасно понимает, что «уличные» выражения – это плохо. Но он может употребить их для того, чтобы продемонстрировать «взрослость, смелость и раскрепощенность». Каждый ребенок несколько раз проводит эксперимент – испытание границ дозволенного, это касается и бранных слов, речевой агрессии. Наконец, ребенок, который испытывает дефицит внимания со стороны взрослых, подчас использует грубые, вульгарные словечки именно затем, чтобы вызвать негативную реакцию. По принципу – «пусть ругают, лишь бы замечали» Но и это не агрессия.

Со взрослыми и среди сверстников.

Коррекция негативного речевого поведения – дело трудное. У многих родителей нередко возникает сомнение: а нужно ли ее корректировать, словесную агрессию? Достаточно если со взрослыми ребенок ведет себя «культурно», а среди сверстников – что ж, пусть позволяет… Должен же он уметь за себя постоять?! К сожалению, эти сомнения небеспочвенны. Грубое речевое поведение не только в детской, но и во взрослой среде часто считается признаком силы, авторитета, уверенности в себе. А тех, кто не допускает в своем языке грубости, подчас числят «слабаками». Кому же охота прослыть слабаком?

Вопрос, почему речевая агрессия – это плохо, нередко задают и дети, как младшие школьники, так и подростки: «Почему нельзя? Ну сказал я ему: отвали, козел! А как с ним разговаривать, если он по-хорошему не понимает?» Но ведь и в самом деле есть такие ситуации, из которых ребенок должен немедленно выйти. Уговоры, «подначивания» на какой-то противоправный поступок, на эксперимент с наркотиками подросток имеет полное право оборвать актом речевой агрессии. Но в месте с этим должно прекратиться и опасное общение, чтобы впредь не попадать в такие ситуации. Речевая агрессия в принципе портит общение, искажает намерение собеседников. Так, спокойный разговор – допустим о том, куда пойти всей компанией – превращается в нечто совсем иное, если кто-то из собеседников позволил себе грубую насмешку, повышение тона. Он, может быть, хотел всего лишь поэнергичнее настоять на собственном предложении.  Но собеседники тут же начнут «огрызаться», проявлять агрессию «в ответ». В результате разговор превращается в перепалку, которая имеет только одну цель – уязвить приятелей, оставить последнее слово за собой.

Пять способов погасить конфликт.

Как же можно остановить речевую агрессию в конкретной ситуации и предотвратить подобное поведение ребенка?

    Прежде всего родителям следует проанализировать собственное поведение. Если в семье действуют «двойные стандарты», то ребенок ежедневно получает примеры речевой агрессии. Бесполезно надеяться, что он этим примерам не последует. Младший школьник, может быть, и не станет до поры до времени проявлять ответную агрессию по отношению к родителям – из страха наказания, из чувства слабости и беспомощности, но уж подросток себя покажет: «Вам можно, а мне нельзя?!! Хочу и грублю! И ничего вы мне не сделаете». В самом деле, ведь следующий за речевой агрессией шаг- агрессия физическая. Не менее 15% родителей признаются, что на грубость ребенка отвечают рукоприкладством. То есть речевая агрессия оказывается ступенькой к физической не только в детской среде, но и в семье.

Погасить речевую агрессию в острой ситуации родителям поможет «игнорирование». Отвечать на детскую грубость – значит раскрутить механизмы ссоры. Не замечать ее (если, конечно, поведение ребенка не угрожает другим людям), молчать, сделать вид, что дерзость ребенка не услышана, - это нелегко. «Да как же молчать на его наглость?!». К «наглости» ребенка придется, конечно, вернуться, но тогда, когда он успокоится, когда острота переживания останется позади и можно будет обсудить, что же случилось. Общий принцип – заинтересованное внимание надо проявлять к позитивному поведению, чтобы не получалось так, что только дерзости и грубости ребенка вызывают горячую реакцию родителей.

Этот же принцип можно посоветовать использовать и ребенку. Когда к нему обращаются грубо, когда его дразнят, пусть он попробует «не слышать». Помогает не всегда, но часто. Хам и «обзывала» хочет ведь именно того, чтобы жертва реагировала, мучилась, бесилась. А вот если жертва категорически не воспринимает оскорблений, то и оскорблять неинтересно.

   С младшим школьником действенной мерой будет переключение внимания. Какой-нибудь неожиданный вопрос совсем не о предмете спора, шутка, попутное замечание («Постой-ка, а помнишь, прошлым летом…») помогут не усугублять остроту конфликта. Но потом, в спокойной обстановке, придется поговорить с ребенком о том, как он сам относится к своей грубости.

И с младшим школьником, и с подростком можно попробовать прием «частичного согласия». Его смысл в том, что взрослый соглашается с чувствами ребенка, принимает их, но не соглашается с формой из выражения. То есть родитель как бы поднимается над ситуацией. «Я понимаю, что ты расстроен…Я вижу, что тебе обидно…Я согласен, что тебе неприятно, но…» Это очень действенный прием во всех тех случаях, когда грубость ребенка вызвана какими-то негативными психологическими переживаниями. Ведь тут-то «грубиян» хочет не нагрубить, а выплеснуть эмоцию, хочет, чтобы его поняли.

С младшим школьником поможет опора на положительный «Я-образ»: «Ты же умный, хороший, добрый, а так говорят только слабые, глупые и жестокие!».

   Если в семье никто из взрослых не позволяет себе грубых выражений, то дети воспримут эту благородную манеру обращения. Но случается подчас, что родители в растерянности: как же так? – никто в семье обидные, унизительные слова не употребляет, а ребенок вдруг начал грубить…

   Если грубые (увы, иногда и грязные) выражения появились в речи младшего школьника, велика вероятность, что он просто не понимает, что говорит. Ребенок живет не в стерильном пространстве – и на улице, и по телевизору он слышит слишком много грубых выражений. Психологи считают, что ребенок, даже не понимая смысла оскорбительных, ругательных слов, чувствует их сильный эмоциональный акцент. Поэтому и произносит их в ситуации повышенного эмоционального напряжения. Тут достаточно объяснить, что так выражаться нехорошо, некрасиво. Ребенок поймет и примет родительское осуждение.

Но если он все равно продолжает произносить запретные слова, надо задуматься о более глубоких причинах их появления. Он ведь не просто так бросается грубостями. Он пытается с их помощью удовлетворить какую-то потребность. В большинстве случаев это потребность в разрядке негативных эмоций. Ведь даже в дружной семье у ребенка неизбежны отрицательные переживания. Если ребенок огорчен, обижен, испуган, ему нужно выразить то, что он ощущает. Умеет ли он выражать неприятные, тягостные чувства в приемлемой форме? Обычно родители не учат этому. Больше того, чрезмерными требованиями «приличного» поведения родители зачастую запрещают ребенку всякое выражение негативных эмоций. Не находя выхода, неприятные, болезненные чувства накапливаются и могут прорваться а грубости, резкости и даже в сквернословии.

Научите ребенка «выплескивать» неприятные переживания без урона для него самого и для окружающих его людей. Как? В слове и в действии – движении. Движение – эффективная, мгновенно действующая на ребенка «скорая помощь». Если условия позволяют, пусть побоксирует с диванной подушкой, энергично подвигается, мысленно «расправляясь» с тяжелыми чувствами или воспоминаниями. Но основной путь – слово.

Ребенку надо помочь поделиться огорчением, «выговорив» и обсудив его. Объясните ребенку и продемонстрируйте на собственном примере, как это делается. Надо внятно понять и назвать то, что «лежит на сердце» - это помогает гораздо лучше, чем вопить: «Все дураки! Ненавижу!»

Речевая защита и речевая агрессия подростков

Окончание. Начало см. в № 14/2009

Подросток в силу возрастных особенностей (ориентация на сверстников, конформизм и проч.) способен варьировать свою речь в зависимости от стиля общения, ситуации и личности собеседника. С одной стороны, такое принятие словесного состава речи и стиля общения партнера по диалогу несет в себе возможность ориентировочного познания многообразных вариантов речи; с другой стороны, этот феномен речевого поведения подростка следует рассматривать как возрастную речевую зависимость.

Тот факт, что подросток из различных вариантов речевого поведения нередко выбирает именно наиболее грубый, сниженный, требует дополнительного пояснения. Как ни странно, ненормативная лексика, как и любая другая лексическая группа языка, имеет свои «сильные» стороны, чем и объясняется ее живучесть. Мат притягателен (любой носитель языка, честно оценивающий реальную речевую практику, подтвердит эту очевидную истину). Мат имеет свои преимущества перед другими единицами речи. Перечислим эти преимущества по порядку.

1. Мат сродни междометию: он позволяет вербализовать, то есть выразить в материальных единицах речи, различные чувства (восторг, восхищение, досаду, горечь, злость и др.).

2. Мат обладает такими качествами, которые можно назвать речевой компактностью и функциональной универсальностью. При помощи одного-двух десятков бранных слов можно сформулировать практически любое речевое сообщение и выразить его кратко, емко и образно.

3. Мат — экстравагантная форма романтизации секса (разумеется, если иметь в виду, что термин «романтизация» буквально означает перевод любого предмета или явления из разряда обычных в разряд необыкновенных). Гротескное (от фр. grotesqe — искаженное, уродливо комическое отображение жизни) изображение полового акта (а именно это происходит в процессе описания последнего в речевых единицах мата) привлекательно практически для любого человека, а тем более для подростка.

Как видим, проблема очищения (санации) разговорной речи вообще и речи подростков в частности чрезвычайно сложна и многообразна. К тому же она очень стара. Если говорить об истоках современных ругательств в отечественном языке, то тут можно выделить по крайней мере следующие позиции:

— срамной русский фольклор, ставший почвой для возникновения многих ругательств;

— отголоски древних языческих обрядов, нередко основанных на праздниках-оргиях, которые вышли из первобытного культа плодородия; нетрудно вообразить, что во время отправления таких обрядов жрецами и рядовыми участниками произносились определенные заклинания, раздавались реплики и вопли, которые впоследствии могли быть переосмыслены, трансформированы и пр. (существует теория, согласно которой некоторые современные ругательства когда-то служили приветствиями);

— традиционная народная смеховая культура, которой была свойственна глумливая аллегория женского и мужского начал;

— отголоски патриархата, предполагающего несомненную победу «мужского пика над женским кратером», что не могло не сказаться на формировании особого мужского арго (социального диалекта).

Это — история, причем очень древняя. В новейшую эпоху укрепление позиций нецензурной брани приходится на последние советские десятилетия, что можно рассматривать как реакцию на лживую партийную пропаганду, как антитезу официальному языку, идеологическому словоблудию.

Кстати, само понятие «нецензурное выражение» (ср. «непечатное слово») недвусмысленно намекает на наличие реальной цензуры. В условиях, когда сказанное с трибуны или напечатанное в газете слово не обеспечено правдой, бранное выражение подсознательно может восприниматься людьми как носитель вожделенной правды.

С прошлым как будто разобрались. Теперь — о перспективах. Они довольно радужны для ругательств и весьма неутешительны для нас, носителей языка: похоже, человечество обречено, говоря языком шахматных терминов, на «вечный мат».

Обратимся к уже упоминавшемуся Юрию Рюрикову: «Ругательства, наверное, будут нужны человеку всегда, причем в двух своих ролях — как слова-успокоители, лечащие себя, и как слова-агрессоры, бьющие другого... Ругательные слова — как бы маленькие мощные катапульты, которые выбрасывают из нас заряды гнева, злобы, досады, — ведут себя как санитары нашей души или налетчики на чужую».

Обыденному сознанию трудно принять ту точку зрения на обсуждаемую нами проблему, согласно которой любая лексическая группа языка, в том числе и ненормативная лексика, имеет право на существование. Между тем бытование языка подчиняется закону целесообразности, и все то, что бесполезно, из языка исторгается, а все полезное живет и развивается. С другой стороны, нельзя не считаться с тем очевидным фактом, что нормальному человеку площадная брань режет слух. Это объясняется отнюдь не незыблемостью норм речевого этикета, а тем, что в сознании такого человека происходит мгновенная и неосознанная дешифровка любой услышанной фразы, и тогда каждое слово соотносится с тем предметом или явлением, которые оно обозначает. То есть обыкновенно люди, услышав реплики, включающие в себя генитальный мат, неосознанно представляют себе те процессы, которые эти реплики обозначают буквально.

Вот как объясняет это явление в работе «Психология познания» Дж. Брунер: «Когда слово рассматривается как нечто столь же реальное, как и обозначаемый им предмет, такая психологическая установка... называется вербальным реализмом. Школа отделяет вещь от слова и тем самым разрушает словесный реализм, создавая впервые ситуацию, когда слова постоянно и систематически выступают отдельно от обозначаемых ими вещей... Иначе говоря, последовательность объект — имя перестает быть обязательной».

Этот вывод имеет для нас чрезвычайное значение. Подростки в большинстве своем потому терпимы к ненормативной лексике, что в школьной среде, где они проводят значительную часть времени, царит Слово. А слово как знак разрушает пресловутый словесный реализм, и тогда открывается простор для символических процессов, для мышления в терминах возможного, а не действительного.

Безусловно, речевые нормы всегда существовали и будут существовать. И во все времена речевой толерантности противостоял так называемый лингвопуризм, строго ориентирующийся только на разговорную норму. Но при этом нельзя отрицать и то, что норма всегда относительна. Ведь не стыдимся же мы произносить слово «яблоко», хотя в нем отчетливо слышится корневая основа просторечного глагола, обозначающего соитие. Или, борясь за чистоту современной русской речи, мы нередко ставим в пример разговорную речь, бытовавшую в дворянской среде ХIХ века, и при этом сильно идеализируем и дворянскую культуру в целом, и соответствующую ей культуру речи.

Между тем исследователи дворянской культуры утверждают, что речевая вольность во времена Пушкина воспринималась гораздо терпимее, чем сейчас, без нынешних переборов болезненности. «Тогдашнее сознание, — пишет Ю. Рюриков, — в том числе «культурное», было куда более патриархальным, аграрно-естественным, и мат был гораздо менее чужероден ему, гораздо более обиходен. Это прекрасно показывает работа М.А. Цявловского — скрупулезнейшее исследование пушкинского языкового «неприличия», которое, как гейзер, то и дело вспыхивает в его творчестве, письмах (в том числе и жене), в быту».

К слову сказать, достаточно распространенное словосочетание «некультурное выражение» является нонсенсом, поскольку и язык, и речь, и всякое речевое сообщение существует только в человеческой культуре. Другое дело, что культура внутри себя имеет множество уровней, так что можно говорить о высокой и низкой речевой культуре.

Задавшись целью исследовать особенности речевой защиты и речевой агрессии подростков, мы невольно ушли в культурологический анализ того явления, которое принято называть сквернословием. В данном случае это было неизбежно, поскольку взгляд на обозначенную нами проблему только с позиции возрастной психологии неизбежно приводит к односторонности и упрощению. И выводы, которые нам предстоит теперь сделать, могут войти в противоречие с некоторыми привычными представлениями.

Вывод первый. Подобно слезам, брань как средство эмоциональной и психологической разрядки может быть полезна для душевного здоровья любого человека, тем более подростка. Иначе эту мысль можно выразить в виде простой формулы: грязное слово заменяет грязное, неблаговидное дело. В то же время бранные слова и выражения больно ранят психику других людей.

Вывод второй. Исключить из человеческой речи бранные слова так же трудно, как уничтожить саму речь. Данное утверждение тем более справедливо для детей и подростков, потому что они постоянно находятся в состоянии активного овладения языком и речью.

Как известно, психологи рекомендуют вовлекать подростков в спортивные игры для того, чтобы они могли выплескивать негативную энергию. Но наблюдения показывают, что подростки активно используют ненормативную лексику именно во время подвижных игр, что указывает на тесную связь слова с жестом и действием.

Вывод третий. Генитальный мат достаточно органично входит в речь подростков еще и потому, что отроческому возрасту свойствен повышенный интерес к вопросам взаимоотношения полов. А нынешний разговорный сексуальный словарь (между прочим, сформированный старшим поколением) довольно вульгарен и по лексическому составу фактически смыкается с матом, но подростки используют слова именно из этого словаря, потому что они хоть и неблагозвучны, зато живы и естественны. Напротив, было бы странно, если бы подростки, обсуждая проблемы секса, пользовались детскими словами (попка, пиписька) или применяли холодные медицинские и юридические термины (пенис, половой акт).

Вывод четвертый. Все сказанное выше отнюдь не означает, что любые усилия педагогов по искоренению сквернословия не имеют смысла. Отстаивать чистоту речи необходимо. Другое дело, что традиционные средства профилактики сквернословия доказали свою несостоятельность. Факультативные курсы типа «Чистота и правильность русской речи», «Речевой этикет» и другие едва ли приведут к желаемому результату, потому что их содержание ориентировано не на речевое творчество, а на норму, образец. Следовательно, такие учебные занятия будут отвергаться детьми.

Уж если продолжать влиять на ситуацию через учебную работу, в ходе изучения особого спецкурса, то, на наш взгляд, имеет смысл разработать программу интегративного курса «Традиционная культура пола», в котором можно попытаться объединить знания по физиологии, психологии, истории взаимоотношений полов, символике танца, народной смеховой культуре, ненормативной лексикологии и проч.

Бессмысленно учить подростков совершать правильные поступки и произносить правильные слова. Не лучше ли честно ввести их в суть проблемы, выпукло представленной в контексте культуры, показать возможные варианты поступков и слов и предложить сделать свой выбор.

В заключение — совет А. Фромма, имя которого уже упоминалось в этой статье: «Вообще же надо стараться, чтобы у детей просто не возникало желания ругать кого-то или что-то, тогда они не будут сквернословить и говорить бранные слова». Сказано неплохо. Вопрос в том, как это сделать.

Владимир ЯНУШЕВСКИЙ,
кандидат педагогических наук,
старший научный сотрудник НИЛ развития
инновационных процессов в образовании
Ульяновского института повышения квалификации
и переподготовки работников образования