Счастье

Счастье

  Майское солнце не жалея своего тепла щедро поливало землю лучами. Весенний ветер шаловливо играл с молодыми косами берёз. На завалинке, положив на колени морщинистые натруженные руки, сидела баба Глаша. Она смотрела вдаль, туда, где кончается изгородь и начинается луг, а за ним дубовая рощица, а чуть дальше поле, на котором оживают зелёные всходы озимых. И как-то невзначай, на бабу Глашу нахлынули воспоминания.  Вся жизнь лежит перед ней на ладони, словно то зелёное поле, с которым у этой простой женщины неразрывная связь.

  На дворе 1931 год.  Она худенькая девчушка семи лет, с тоненькими косичками  и курносым носиком. Отчётливо припоминается запах лепёшек, что пекла мать, ей приходилось быть искусной поварихой, чтобы печь лепёшки без муки.

 Как-то незаметно пролетели десять лет. Глафире уже семнадцать. В красивой розовощёкой девушке с толстой косой уже и не разглядеть той семилетней робкой худышки. Приходилось вставать засветло, чтобы помогать матери по хозяйству, а потом идти работать в поле. А вечером, надевая своё нехитрое выходное платье, Глаша шла в сельский клуб, где собиралась молодёжь -  обсуждали газетные новости, пели песни, частушки, танцевали под гармошку, усталость как рукой снимало.

   Видной и бойкой девушкой была Глаша, от женихов не было отбоя, но сердце выбрало самого лучшего, как потом оказалось на всю жизнь. Разве когда забудет она те встречи в дубовой роще. Где-то вдалеке поют девчата:

Я расскажу берёзе как подружке,

                                Что нет любви хорошей у меня…

А она стоит счастливая около своей берёзки, неизвестно, как выросшей среди дубов, и улыбается. А сердечко стучит, словно выпрыгнуть хочет. Отчего так растревожено девичье сердце? Да вот же, прямо через луг, к роще идёт видный парень Михаил Кожухов. Он давно влюблён в Глашу, да и ей он люб. За разговорами они порой и не замечали, как наступал рассвет. А мечталось им о многом, как будут жить, трудиться, растить детей.

   В середине июня Михаил заслал в дом Глаши сватов. Свадьбу назначили на сентябрь.

   Но не суждено было сбыться этим мечтам – пришла беда.

Вставай страна огромная,

Вставай на смертный бой.

Сначала на войну ушёл отец, через месяц старший брат, а вскоре  пришла очередь и самому любимому брату Митьке отправляться на фронт. С наступлением зимы добровольцем ушёл на войну и Михаил. Как тяжело расставаться с теми, кто тебе дорог, кого любишь всем сердцем, вдвойне тяжелее, если не знаешь, случиться ли встретится вновь. Но Глаша, как и её мать, как тысячи других женщин ждала, надеялась и верила, радуясь любой весточки с фронта.

 Наступила весна сорок второго года. Садиться за штурвалы тракторов было некому – почти все мужчины воевали. Глаша одна из первых освоила эту не женскую профессию. Это только говорить о героизме и романтике советских трактористок легко, а сколько девичьих слёз было пролито у этого «железного коня», когда морозным апрельским утром он никак не хотел трогаться с места. Как стыли руки, когда приходилось  то и дело подкручивать гайки.

  Под Сталинградом в ноябре сорок второго погиб отец.  В июле сорок третьего под Курском сложил голову старший брат. Глаше было тяжело, но она не позволяла себе раскисать – матери было ещё тяжелее.

В конце сорок четвёртого года, когда уже все жили надеждой на скорое окончание войны, когда почти вся страна была очищена от супостата, от Михаила перестали приходить письма. По ночам Глаша плакала в подушку, для матери Михаила она теперь была как дочка, вместе они молились за любимого жениха и сына.

Май принёс долгожданную весть. То в одном, то в другом конце села раздавались весёлые наигрыши гармони, с фронта возвращались победители. А от Михаила, по-прежнему, не было ни каких вестей. Следующие три года для Глаши были особенно тяжёлыми. И мать и подруги то и дело твердили ей, что пора забыть о Мише, что надо выходить замуж, а то просидишь всю жизнь старой девой. Но она точно знала, что жив её суженый. Она ждала, ждала днём, когда работала в поле; ждала, вечером, когда собирала на стол; ждала ночью, когда всё в селе замирало тихим безмятежным сном.

Однажды, утром, выгнав корову в стадо, Глаша пошла не домой, а в дубовую рощу. Здесь каждое деревце, каждая ложбинка, напоминали её о тех счастливых минутах, когда Михаил был рядом. Глаша зашла вглубь рощи, остановилась.

Огромный старый дуб, медленно покачивая своей густой кроной, приветствовал девушку. Она подошла к нему вплотную, провела рукой по его морщинистой шершавой коре. Дуб прошептал:

- Здравствуй! Здравствуй! Помнишь? Помнишь?

Конечно, она помнила. Ведь здесь, у этого дуба, Михаил поцеловал её первый раз.

- Как поживаешь, мой старый друг? – смахнув слезу, обратилась Глаша к дубу. – Ты ведь всё знаешь, ты ведь самый мудрый, ответь – где мой любимый?!

В ответ ей он лишь проскрипел протяжно и глухо. И Глаше послышалось: «Жди! Жди! Скоро! Скоро!».

Постояв немного у старого исполина, она подошла к троице молодых дубков. Словно вихрастые подростки стояли они на краю рощи. Постоянно задирали они друг друга гибкими зелёными ветками.

- Всё ссоритесь? – грустно улыбаясь, обратилась Глаша к молодняку.

Эти дубки Михаил в шутку называл богатырями. В солнечный день они любили вдвоём сидеть под дубками, спрятавшись от палящего летнего солнца. Положив свою голову на колени  к Глаше, Миша мечтал, как они будут жить вместе, какой дом построят, какие славные детки у них вырастут.

А однажды Глаша ждала его, а он   всё не приходил. Она уже совсем рассердилась, собралась уйти, и тут появился Миша, а в руках туесок с лесной малиной. Какой сладкой была малина, какими счастливыми  были Глаша и Михаил.

А вот и милая подруженька – берёзка. Обхватив белый ствол, прижавшись к нему щекой, Глаша заплакала. Заплакала в голос. Она плакала долго, отчаянно, пока совсем не обессилила. Берёзка стояла притихшая. Она знала все  девичьи переживания Глаши, все её тайны, свято их хранила, была свидетельницей самых сокровенных мечтаний. А сейчас ничем не могла ей помочь. Она нежно гладила её по голове, ветвями,  похлопывала по спине и

шелестела:  

- Верь, верь!  

      Глаша верила и ждала. И он вернулся – худой, обросший, но живой и такой родной!

Молодая семья жила слажено. О такой любви высоким слогом не скажешь, но такая любовь прочнее всех уз на земле. А ведь это далеко не все испытания, что выпали на долю Глафиры. Через год, осенью, родила Глаша первенца. Уж как они с мужем радовались  сыну, не могли  надышаться над ним. А через три месяца случилось несчастье. Ночью у мальчика поднялся жар, он стал задыхаться. До  райцентра довезти не успели.

Если бы не заботливый и внимательный Михаил, Глаша наверняка наложила бы на себя руки, слишком тяжело она переживала очередную утрату. Время лечит. Молодость взяла своё. Через  два года у них родилась дочка Ульяна, ещё через год близнецы Федька и Петька, через три года младшенький, самый шустрый – Васятка.

Вот так сидела баба Глаша на завалинке, согреваемая весенним солнышком, вспоминала свою нелёгкую жизнь, утирая попеременно то - слёзы радости, то - слёзы горечи.

- Глаша, - тихонько позвал её дед Михаил из дома, - что ты там сидишь, я уж соскучился. Иди в дом, будем чай пить.

Медленно поднялась с завалинки баба Глаша, посмотрела на свои мозолистые руки, вздохнула и пошла к мужу.

А ведь, пожалуй, другой жизни она и не хотела. Что такое счастье? Над этим вопросом ломают голову поэты и философы. А она простая русская женщина не читала ни Канта, ни Бёрнса, но на этот вопрос ответит не задумываясь.

- Счастье это моя семья, мои дети. Счастье это вся моя жизнь, хоть и было в ней много горького, но никогда так остро не чувствуешь счастья, если тебе не довелось пройти сквозь испытания.

Низкий земной поклон тебе, баба Глаша, и в твоём лице низкий поклон всем русским женщинами, которые прошли через все годины, выстояли, не упали духом, не утратили своей доброты, ласки и любви.