Пьеса "Чтобы помнили"

Р.Гатауллин

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ…

Ксения –                                           Элина –

Настя –                                             Даша –

Лиза –                                               Вера –

Вика –                                               Лиля –

Катя –                                                Дина –  

Ира –                                                 Саша –  

Действие 1

Явление 1

Кабинет истории. На переднем плане покрытая материей «буржуйка». В кабинет входят: Ксения – в руках у неё рулоны ватмана и коробка с тушью, подмышкой – большая линейка; Даша и Дина, возбуждённо переговаривающиеся друг с другом; Лиля, говорящая по мобильнику; Вика с ноутбуком; Настя с книгами в руках.

Дина. Прикинь, я ей реферат, а она мне: «Ты должна его защитить»…

Даша. Да она вообще какая-то глючная…

Дина. Ей что, мало написанного?..

Даша. Вон, у параллельного литераторша – реальный чел: работа – оценка, и никаких лишних слов.

Вика усаживается поудобнее и всё внимание обращает на раскрытый ноутбук. Настя бросает книжки на пол и, садясь, болтает ногами и зевает. Ксения раскатывает рулон ватмана на полу и опускается перед ним на колени, о чём-то задумавшись.

Лиля (расхаживает по сцене и говорит по мобильнику). Нет, ну это понятно… (жеманно улыбаясь) О, да ты, я посмотрю, Донжуан… Нет, восемь – это поздно. Мамка ругаться будет, да и вообще… Ну да… (улыбается) Предложение, конечно, заманчивое… А я с подругой буду. Да ладно, выберу что-нибудь посимпатичнее.

Настя. Слушай, Ксюха, вся эта канитель надолго?

Ксения, не отвечая, что-то чертит на бумаге.

Лиля (засовывая мобильник в карман). Нет, ну реально, народ, у нас, вроде бы, у всех как бы свои личные дела.

Вика. Нашла, девчонки!

Все, кроме Ксении, бросаются к Вике и заглядывают в монитор ноутбука.

Даша. Клёвый фасончик!

Дина. А цвет ткани!..

Настя. Отделка – ну просто отпад!

Лиля. Точно такая же юбка на Джулии Робертс была, в «Красотке».

Даша. Ох, подруги! (Кружится по сцене). Как они там зажигали… Просто зависть берёт!

Настя. Чего не зажечь-то, когда рядом такой, как Ричард Гир?

Даша. Да уж, такие только в кино бывают. А на наших посмотришь – и жить не хочется.

Ксения (встав и засунув руки в карманы; не поворачиваясь к девчонкам; строгим голосом). Ну, закончили свой великосветский трёп?

Девчонки, кроме Вики, обступают Ксению.

Даша. Да ладно тебе, Ксюха! Чего ты заводишься?

Ксения. А то! (Опускается на колени и кладёт ладошки на ватман). Чем быстрее начнём, быстрее освободимся.

Все девочки опускаются рядом.

Ксения. Надеюсь, все в теме: на следующей неделе в школе – торжественная встреча с участием ветеранов войны. У нас ветеран есть, а у «бэшников» нет. Обломись, Селивёрстова!

Дина. Да эта Селивёрстова – реальное пугало в очках!

Настя. А мне пацаны из ихнего класса рассказывали, как они издеваются над ней.

Ксения (злорадно). Теперь посмотрим, кто лучший староста! А уж Ниночка Николаевна от счастья аж до потолка прыгает. У них там на уровне классных мадам свои разборки. Ну, а нам в случае успеха что-нибудь и перепадёт с барского стола. Короче, делаем два постера. Этим займётся Дашка. Не зря в художку ходит.

Даша. Ну, и чего изобразить?

Ксения. Ну, типа нашего солдата. Чтобы грозный такой, красивый. Штыком убивает врага. В общем, побольше эмоций, поярче. Ну, и чтобы броско было.

Дина. Точно. Как в «Аватаре».

Настя. Ой, девчонки, это супер! Я три раза смотрела.

Даша. А мне после «Титаника» это особо не показалось. (Начинает разворачивать другие рулоны).

Ксения. Всё, возвращаемся к теме. А вот это будет стенгазета. Здесь нужен крупный заголовок. А это твоё, Настька.

Настя. Ну, и какой заголовок?

Ксения. Ну, что-то вроде: «Наша победа». Вот здесь мы начнём с описания о войне.

Явление 2

В кабинет входят Ира и Катя. Обе явно чем-то озабочены. В руках у Иры пакет. 

Ксения. Без опоздания ты, Ирка, конечно не можешь! И сестрёнку, как хвост,  всюду с собой таскаешь!

Ира (не смотря на девочек, тихим голосом). Так оставить же не с кем. (Вместе с Катей садится сбоку).

Ксения. Ну всё, включайте мозги. О чём писать будем?

Дина. О войне.

Ксения. Остроумно!

Даша. А о какой войне-то, девчонки?

Ксения. Здрасьте! О нашей с немцами. (Насте, показывая на книги). Ну, Настька, ты чего-нибудь нарыла?

Настя. Да попыталась… Слушай, там байда такая скучная. Запуталась я совсем. Там и вторая мировая, и Отечественная…

Даша. Отечественная? Так это же о войне с Наполеоном.

Ксения. Здрасьте! Ты ещё Мамая вспомни.

Дина. Да чего париться-то, девчонки? Пускай Вика залезет в Инет и вытащит всё, что надо.

Ксения. Вам бы только в Инете и шляться! Правильно Ниночка говорит: нужен реферат – в «паутину», нужна книга – туда же. А свои мозги на что?

Девчонки переглядываются и смеются.

Даша. Ты чего, Ксюх, заболела? Вон, Потанина своими мозгами пишет, а Дилярка всё исправляет. Я из Инета качаю – всё тип-топ…

Ксения. Да вы поймите, это ведь у каждого класса будет такая газета. И всё из Инета. А нам надо что-то своё. (Оглядывает своих подруг, но те безучастно смотрят по сторонам и молчат). Ладно, времени и так в обрез. Копай, Вика. (Снова склоняется над газетой). Так. Вот здесь будут фото нашего ветерана. Ну, и где она живёт, награды и всё такое. Сделали, Дина?

Дина молча мнётся на месте.

Ксения (поднимая голову). Где фотки, Дина?

Дина. Не получилось.

Ксения. Не получилось фото или не получилось сходить?

Дина. Ну, в общем, собралась я, а тут вдруг Владик позвонил.

Даша. Какой Владик, из девятого? Тот самый?

Дина. Ну да. Пригласил на день рождения.

Лиля. Вот счастливая!

Даша. Так он запал на тебя?

Настя. И ты молчала? (Девчонки подвигаются ближе к Даше). Ну и что у вас?..

Ксения (строго смотря на девочек). О любовных делах, Диночка, как-нибудь в другой раз. (Девочки снова собираются вокруг Ксении). Миленькое дело! Значит, мы без фото.

Настя. Да вытащить из Инета – и делов!

Ксения. Да поймите вы, здесь что-то личное должно быть.

Даша. Как будто эту газету кто-нибудь читать будет!

Ксения (с ударением в голосе). Кому надо, тот прочтёт! (Замолкает, нервно покусывая губу). Значит, так. Будем сидеть и лепить текст на основе впечатлений Даши и Насти. Были у ветерана?

Настя. Да были.

Ксения. Ну, рассказывайте, кто она, что. И побольше о войне, чтобы и грудью на амбразуру, и с криком «За Родину!», ну и всё такое.

Даша. А ничего такого и нет.

Ксения. Так. Тоже мальчики голову вскружили?

Настя. Да не гони ты, Ксюха! Были мы у неё на прошлой неделе. Ну, зашли.  Она так обрадовалась, аж слёзы на глаза навернулись. Сама ходит еле-еле, а тут нас чаем поить с пирожками…

Ксения. А при чём тут пирожки?

Настя. Да не при чём. Пирожки, кстати, вкусные были, а мы как раз без обеда.

Ксения (теряя терпение). Вы материал-то какой-нибудь нарыли? О её геройских поступках на фронте, о…

Даша. Да не была она на фронте.

Все удивлённо смотрят на Дашу.

Ксения (поднимаясь). Как не была?

Настя. Да так. Во время войны она в этом… как его… ну, Питер сегодняшний…

Вика. А, Ленинград!

Настя. Точно. Его немцы в окружение взяли почти на три года. Ну вот, и она там детей собирала в детдом.

Ксения. И что же, ей за это орден дали?

Даша. Ну да.

Дина. Бред какой-то. Мне дед рассказывал, мой прадед в атаку повёл наших. У немцев у всех автоматы, а у нас – винтовка на троих. За эту атаку он орден получил. Вот это я понимаю. А так…

Настя. Да какая там атака! Она сидит, смотрит на нас, как мы… ну в общем…

Лиля (ехидно). Пирожки уплетаете!

Настя (обиженно). Ну, уплетаем… А сама всё рассказывает о ночных бомбёжках, о голодных детях, о том, как холодно было. А мы всё ждём, когда же она о настоящей войне начнёт рассказывать. Ну, и чай пьём. Так она смотрела-смотрела на нас, а потом вдруг глаза опустила и замолчала. Ну, мы тут обе и поперхнулись, замерли. Может, чего не так? Она спохватилась и шепчет: «Да вы ешьте, ешьте, милые! Я всегда плачу, когда вижу, как дети едят».

Дина. И дети, конечно, ели.

Даша. Да ладно вам прикалываться-то!

Ксения (нетерпеливо). Ну, а потом что?

Даша. Да ничего. Она ведь, когда война началась, чуть младше нас, сегодняшних, была. А вы: «в атаку»...

Повисает пауза.

Ксения. Миленькое дело. О чём же она на следующей неделе рассказывать-то будет? Влипли мы, девчонки. Вот уж Селивёрстова потешится. Уж лучше… Да чего ты всё расписываешь там, Насть?!

Настя. Сама же сказала, вот и заголовок делаю.

Ксения (злобно). «Заголовок делаю»! А под ним что будет?

(Встаёт и ходит по сцене). Ниночка Ивановна будет в полном восторге от нас.

Дина. Да чего ты всё: «Ниночка Ивановна да Ниночка Ивановна»?

Ксения. А то… Ты думаешь, Диночка, у тебя в прошлой четверти четвёрка по физике вышла за твои красивые глазки? А ведь это Ниночка за тебя просила, за то, что ты в литературном вечере участвовала. И ты знаешь это. Как и ты, Вика. Помнишь, неожиданную четвёрку по алгебре? А до этого мы сидели и помогали Ниночке раздаточный материал готовить.

Даша. А ты, Ксюха, всё это сейчас к чему?

Ксения. А к тому (останавливается и, засунув руки в карманы, опускает голову). Вызывает она меня и говорит: так мол и так, нужен ветеран и нужна газета. И чтобы всё на высшем уровне. У них ведь там своя канитель за место под солнцем. Отсюда премии, звания, расположение директора.

(Опускается на пол). Надоело это всё…

Пауза.

Явление 3

Ксения. Ну что, есть какие-нибудь идеи? (Обводит всех взглядом). Выходит, у нас одни минусы. Только и сделали, что с ней пирожки поели.

Даша. Стойте! А помните, мы же, это самое, деньги для неё собирали? Ну, там, на еду, лекарства…

Ксения (резко встав). Точно. Ирка!

Ира (вздрогнув, не смотря на девочек, тихо). Что?

Ксения. Это ведь тебе поручение давали. Ты у нас девочка ответственная, никаких мальчиков на уме, как у некоторых. Ты ведь была у неё?

Ира (после паузы). Да.

Ксения. Ну вот, хоть одна, на кого можно положиться. Слушай все сюда. Идея такая. Повернём всё в тему шефства. Сейчас, как и благотворительность, это модно.

Настя. Так мы же ничего и не делали.

Ксения. А есть ещё пара дней. Приберёмся в доме, сходим за продуктами. А чтобы не париться, разделимся на группы. И напишем об этом, как уже о сделанном, сегодня.

Дина. Толково.

Ксения. Селиверстова отдыхает. Ну и с Ниночкой всё будет в ажуре. Ну что, согласны? Идём?

Ира (тихо). Нет… Не надо туда ходить… Нет больше Елизаветы Андреевны.

Ксения. Кого?

Ира. А так, Ксюша, нашего ветерана звали. Сегодня утром… её похоронили.

Повисает гнетущая пауза.

Ксения (растерянно). Ты что же, была у неё сегодня?

Ира. Только что. Мы с Катькой ходили.

Ксения. Зачем?

Ира опускает голову и молчит.

Катя (вскакивает). Да чего ты молчишь-то, Ирка? Правду – значит, правду…

Мы… Лекарства и еду приносили… Ну, на эти собранные деньги.

Ксения. Так ведь ты, Ира, должна была это сделать ещё на прошлой неделе.

Катя удивлённо смотрит на сестру.

Ира (после паузы, не поднимая головы; тихо). Так получилось… Нет, правда… С Катькой в поликлинику надо было съездить, ну а потом в музыкалку… Кто же знал, что всё так…

Пауза.

Ксения. Ну и что сегодня?

Ира. Ну, приехали мы… Мне бы сразу догадаться: зеркала занавешены, свечки горят. А мы как две дурочки стоим, пакетами потрясаем, ждём чего-то… (Замолкает).

Катя (вскакивая). А потом старушка какая-то вышла, на палочку опирается, за спинку стула держится. Вся в чёрном, маленькая такая. Увидела нас и заплакала. «Миленькие, говорит, что ж вы так поздно? Ведь Лизаветушка ждала вас, долго ждала. В последнее время ей совсем ноги отказали. Иной раз и за хлебом сходить-то сил не было. А уж о лекарствах и говорить не стоит. А она всё говорила: «Ничего, девчоночки мои обязательно придут проведать. Они меня не забудут. Наверное, уроков много делать нужно». (Смотрит на старших, те опускают головы. Ира начинает дрожать. Ксения напряжённо следит за ней). Уроков… Она ведь вас ждала, а вы… подлые вы… А ты, Ирка, как же в глаза нашей бабушке смотреть будешь, если она узнает… Ты ведь… Ты… (убегает из кабинета).

Явление 4

Ира дрожит всем телом.

Ксения (бросаясь к ней). Воды! Воды, я сказала! (Обнимает Иру, прижимает к себе).

Всеобщая суета. Вика находит в сумке бутылку минералки. Ира делает несколько судорожных глотков.

Ксения (гладя её по голове). Ну всё, всё, успокойся! Выбрось это из головы. Я знаю, о чём ты сейчас думаешь. Ты не виновата. Это просто стечение обстоятельств, будь они неладны!

Ира кладёт перед собой пакетик с лекарствами.

Ира. Что же мне теперь с этим делать?

Ксения. А мы… мы обязательно найдём ветерана и отнесём ему это.

Ира. Я не об этом. (Опускает голову). Что же мне теперь с этим делать?.. (После паузы, словно очнувшись). Да, и вот ещё… (Вынимает свёрток из пакета и передаёт Ксении). Это та старушка передала. Сказала, что перед смертью Елизавета Андреевна очень хотела, чтобы это оказалось у нас. (Медленно встаёт). Пойду я, девчонки. Мне ещё надо Катю найти.

Даша. Мы проводим тебя, Ира.

Ира. Не надо… (Безвольно машет рукой и уходит).

Ксения разворачивает пакет.

Настя (заглядывая ей через плечо). Ну, и что там?

Ксения. Фотки, письма. Все жёлтые, старые. Да вот ещё тетрадь какая-то толстая, клеёнчатая.

Дина (берёт одну фотографию). Это она? Красивая.

Даша (рассматривая другое фото). Смотрите: ей здесь столько, сколько и нам сейчас.

Ксения. Дай мне. (Внимательно всматривается в фотографию).

Лиля. А письма… можно? Ведь чужие.

Явление 5

Ксения. Она ведь хотела, чтобы мы их прочитали. (Раскрывает одно из них, читает вслух). «Мой дорогой Ванечка. Сегодня годовщина, как мы с тобой познакомились. Помнишь, ну конечно же, помнишь, как ваш мальчиковский детдом приехал к нам в гости. Помнишь танцы, как все сначала стеснялись, сидели на лавках и смотрели друг на друга. А ты первый встал, и я сразу поняла, что сейчас подойдёшь и пригласишь именно меня. И как мы с тобой потом танцевали. Сначала одни, а потом пар становилось всё больше и больше. Все меняли партнёров, а мы так с тобой и танцевали до конца…»

Настя (читает вслух). «Славный мой Ванечка, что ж ты не пишешь мне? Я теперь знаю, что такое счастье. Для меня счастье – это знать, что ты есть… У нас очень холодно, дрова экономят. Хлеба стали давать всё меньше. Не могу заснуть, мучает чувство голода. Но это не важно, зато теперь больше времени думать о тебе…»

Даша (читает вслух). «Уважаемая Лиза Поликарпова! С прискорбием сообщаю вам, что воспитанник детдома № 3 города Ленинграда Иван Авдеев, 13-ти лет, скончался 17 февраля 1942 года по причине голодной смерти, в числе ещё 14-ти  воспитанников. В момент смерти в руках Вани были ваши письма. Ввиду отсутствия родственников у Авдеева, отправляю Ваши письма обратно Вам. Начальник детского дома № 3 г. Ленинграда Николаев А.В.»

Дина (читает вслух). «Дорогой мой, любимый Ванечка! Я получила страшное письмо. У нас тоже умерли 9 девочек и 2 воспитательницы. Каждую ночь засыпаешь и не знаешь, проснёшься ли. Хотя, наверное, во сне умирать не страшно. Трудно писать. Пальцы коченеют, голова кружится. Но я всё равно буду тебе писать, иначе я умру. Когда мы вырастем, поедем вместе строить большую гидроэлектростанцию, чтобы стране было хорошо, и тем, кто будут жить после нас». Письмо не отправлено… Это как же – голодной смертью? (Обводит растерянным взглядом своих подруг). У них что же, совсем поесть ничего не было?..

Повисает тяжёлая пауза.

Даша. Ну и что, Ксюш? Что с газетой будем делать?

Ксения (после паузы). Значит, не будет газеты.

Дина. Ну… Тогда, может быть, мы пойдём? 

Настя. Реально, Ксюха… У всех дела.

Все начинают собирать вещи. Ксения берёт дневник, перелистывает его.

Даша (у двери). Ксюха, ты с нами?

Ксения. Да, сейчас. (Подходя к двери, находит последнюю страницу и начинает читать). [06 – Бетховен слёзы] «Нам уже ничего не страшно, мы ко всему привыкли. Мы видели, как поседевшая молодая мать с обезумевшими глазами ела своего младенца; видели старика со скрюченными пальцами бросившегося на нас; видели превратившееся в мумию тело девочки-подростка, вцепившейся зубами в кожаную куртку. Мы видели всё это. И снова шли по этажам. В квартиру за квартирой. Мы спасали детей…»

Настя (заглядывая в дверь кабинета). Ну ты идёшь?

Ксения (вздрогнув). Да… Нет… (Возвращается к тому месту, где она сидела). Идите, девчонки, без меня. (Открывает первую страницу дневника, читает вслух).

Действие 2

Явление 1

Тихая нарастающая музыка. Тиканье хронометра.

Ксения (читает). «1 декабря 1942 года. 3 дня назад умерла воспитательница тётя Женя. Мы её нашли возле угла соседнего дома. Судя по следу, последние метры она уже ползла. В руках она сжимала добытую для нас пачку манки…

(За спиной Ксении медленно закрывается занавес). Теперь я за старшую. В живых из воспитанниц детдома осталось 10 человек. Самой младшей из них – Тоше – 7 лет».

Занавес открывается. Затемнение. Декорация военного времени. В отдалении слышны звуки взрывов и канонада. Выходит Даша с обломками стула в телогрейке; на голове платок; молча бережно кладёт дрова перед печкой, снимает варежки, дует на руки и пытается разжечь «буржуйку».

Ксения (продолжает читать). «4 декабря. Два дня не могла писать, от холода не разжимались пальцы. С едой очень плохо. Летом спасала лебеда, а если уж совсем повезёт – щавель. Размешивали их в воде с опилками, насыпали чуточку крупы и ели. Правда, без соли, но мы этого уже не замечали. Сейчас вся надежда на брошенные квартиры близлежащих домов. В дальние мы не ходим: боимся упасть на улице, и тогда уже не будет сил встать».

На сцену выходит Настя в старом пальтишке, на груди перевязанный крест-накрест пуховый платок; устало опускается рядом с Дашей, медленно снимает варежки, прикладывает их к печке; вместе с Дашей ломает ножки стула и разжигает печку.

Ксения (продолжает читать). «Очень боюсь за Тошу, нашу Тошеньку. Она ослабла. Но главное – глаза. Я видела такие глаза у людей, которые как тень, еле идут по улице, держась за стены домов, и медленно падают… После 4-дневного перерыва на своём грузовичке проезжал дядя Игнат, подбирать с улицы умерших. Заходить в дома и надолго останавливаться ему не разрешается. Но когда он видит нас, то выходит из машины и суёт нам то кусочки сухарей, то пакетик крупы. Сам весь исхудал, оброс щетиной. Мы, наверное, такие страшные, что он смотрит на нас и молчит, а у самого вдруг губы начинают подрагивать и в глазах слёзы появляются. Он отворачивается, шапкой вытирает лицо и лезет в кабину, стараясь не смотреть на нас. Дрожащими руками не сразу и руль-то ловит».

Даша, заметив Ксению, медленно встаёт и приближается к ней.

Ксения (продолжает читать). «Я вдруг поймала себя на мысли, что мы, дети, разучились плакать. То ли слёзы все кончились, то ли уже увидели всё страшное, что можно увидеть.

Явление 2

Даша (прикоснувшись рукой к плечу Ксении). Эй, ты кто?

Ксения (вздрагивая). Что? (Удивленно). Даша?..

(Даша удивлённо пересматривается с Настей).

Ксения. Да вы что, девчонки? Да это же я, Ксюша. Мы же ещё с вами вместе газету… (замедляет речь, удивлённо осматриваясь по сторонам)… делали…

Настя (Даше). Дом, наверное, разбомбили вместе с родителями.

Ксения. Что?

Даша (возвращаясь к Насте). Это всегда так. У меня как мамку осколком от бомбы убило, так я дней пять ничего не соображала.

Настя (ставя чайник на печку). Сейчас кипяточек сварганим, выпьешь – согреешься. Сразу в себя придёшь.

Ксения, словно только сейчас ощутив холод, ёжится, обнимая себя руками, переводя удивлённые взгляды с окружающей обстановки на двух девочек.

Даша. И одета как-то странно. (Встаёт и, подойдя к занавесу, что-то ищет за ним; вынимает шалевый платок; направляется к Ксении). Вот, возьми и укутайся хорошенько. От Машки осталось.

Ксения (кутаясь в платке). От какой Машки?

Даша. Санниковой. Она позавчера померла. (Ксения, вздрогнув, стягивает с себя платок). Пошла на Неву за водой, там и упала.

Ксения ёжится и снова медленно одевает на плечи платок.

Даша (подавая кружку с кипятком Ксении). На, новенькая, держи. Только хлеба не дам без разрешения Лизы.

Ксения (обжигаясь пальцами о кружку). Так вы воду в этой же Неве и берёте? А Маша… (Заминается).

Настя (подкладывая дрова в печку). Да не только Машка, там мертвяков немало набирается. А потом их баграми вытаскивают, чтобы место для воды освободить.

Ксения, не притронувшись к кружке, ставит её перед собой.

Явление 3

На сцене появляется Лиза, ведущая за руку Катю. За ними – Элина и Саша.

Лиза (Кате). Ну вот видишь, горемыка ты моя, а говорила, что не дойдём.

Элина (слабо подталкивая Катю к печке). Давай, садись ближе к огню.

Даша (давая Кате кружку с кипятком). Ну, чего-чего, а одежды на тебе, хоть отбавляй.

Саша. Мамка, видно, позаботилась.

Катя вдруг начинает дрожать и выть, расплёскивая воду из кружки.

Лиза (прижимая её к себе). Ну, ну, малыш, давай, если сможешь, выплачись раз и навсегда, и забудь об этом.

Катя только скулит и мотает головой.

Настя. Вот оно как. Даже и слёз уже не осталось. (Подносит кружку к её губам и та, захлёбываясь, пьёт глотками, немного успокаиваясь).

Лиза. Ну вот и хорошо. (Извлекает из стоящего у печки ящика мешочек и вынимает оттуда кусочек сухарика; смачивает его в кипятке). Сейчас я тебе дам сухарик. Ты его сразу не ешь, а держи во рту и медленно прожёвывай. (Даёт Кате сухарик, та жадно суёт его в рот и проглатывает; испуганно-виновато смотрит на Лизу). Ну да, послушаешься ты меня. А теперь запивай. (Катя послушно пьёт, жадно посматривая на мешочек; Лиза извлекает ещё один кусочек и снова смачивает его в кружке). Как зовут-то?

Катя (нетерпеливо глотая слюну). Катя.

Лиза. Ну вот что, Катерина. Если ты сейчас опять его проглотишь (подносит к её лицу кусочек сухаря), так и знай: больше от меня ничего не получишь. Ты меня поняла?

Катя послушно кивает головой и, положив сухарик в рот, начинает его прожёвывать, но, не сдержавшись, снова проглатывает; испуганно смотрит на Лизу и со слезами на глазах начинает скулить.

Лиза прижимает к своей груди голову Кати.

Элина (обращаясь к Насте и Даше). Поднимаемся по лестнице, видим – какой-то комок нам под ноги катится.

Саша. Весь в лохмотьях, в платках. Смотрим – а это вот она.

Настя (подсаживаясь к Кате с другой стороны). Как же тебя угораздило… одной… в подъезде…

Катя дрожит и, уставившись невидимым взглядом в пол, молчит.

Даша. Лизка, может, спать её отведём? (Подходит к Кате сзади и кладёт руки на её плечи).

Катя (вздрогнув; медленно поднимая глаза). Меня мамка с двух часов ночи в очередь за хлебом поставила. А к шести, когда магазин открыли, сама пришла. За моим маленьким братиком дома присматривала. А потом нам хлеба дали, совсем немного. В очереди сказали…

Элина. Ну понятно, паёк опять урезали.

Катя. Мамка как увидела эти два куска хлеба, так чуть и не взвыла, ведь ей нас двоих кормить, а уж о себе она и не думает. Сама ходит еле-еле, всё за стенку держится… Ну вот, значит, взяла она хлеб, и только пошли мы домой, как вдруг… (осекается и закрывает лицо руками; медленно опускает руки и обхватывает ими своё тело)… Кто-то из очереди…

Саша. Да кто был-то – мужчина или женщина?

Катя. Я так и не поняла, сейчас ведь их не разберёшь… рванулся к мамке и хлеб наш выхватил… и прямо там же начал его к себе в рот пихать. Всё пихает и давится… А мамка сзади его по спине бьёт своими кулачками… какой уж там бьёт… ей и руки-то сейчас трудно поднять. А сама воет не по-человечески. (Опускает голову, шёпотом). Ну вот так мы и вернулись домой без хлеба. На мамку и смотреть страшно было. Потом она вдруг стала по комнате ходить. Ходит, а сама что-то шепчет. Мне даже страшно стало. Я ей: «Мамка, давай уж спать ляжем». Она вдруг остановилась, посмотрела каким-то страшным взглядом на меня, а потом стала с себя одежду снимать, ну там, платки, фуфайки, и всё это на меня начала одевать. Потом взяла за руку, подвела к двери, открыла её и сказала тихо так, грустно: «Уходи». А я так удивилась и ей: «Мамка, ты что?», и к её телу стараюсь прижаться. Она вдруг как закричит на меня: «Уходи, говорю!», и что есть силы выталкивает за дверь. Сама хватается за косяк и падает. Ну и я валюсь на колени. Сама скулю как волчонок, всё обратно в дом хочу пролезть, а мамка ногами, руками меня выталкивает и дверь передо мной закрывает. Я что есть силы колочу кулачками по двери и прошу: «Мамка, пусти меня!», а потом прислушиваюсь. Слышу, как кровать скрипит, это она Антошку к себе прижимает, чтобы согреть в постели. Не знаю, сколько я у двери лежала. Потом у меня уже силы закончились, я только ногтями о дверь скребла. Так и заснула. Сквозь сон слышала, как мой братишка Антошка от голода хнычет. А потом я опять куда-то провалилась, ничего не помню. А потом от холода в себя пришла. Сил уже нет, всё пальцами по двери провожу и прислушиваюсь. (Сглатывая слюну, переходя на полушёпот). А за дверью уже никто не хныкал… (Зарывается лицом в грудь Лизы).

Лиза (гладя по голове Катю). Ничего, Катюх, ничего. Главное, мы живы.

Даша. Как же это… Мать так..?

Лиза. Да спасала она её. Мать – она и есть мать. (К Насте). Настюх, отведи её в спальню. Небось, несколько суток не спала.

Настя (поднимая Катю). Давай, давай, Катюх, сейчас мы тебя хорошо укутаем, и поспишь вволю. (Уводит её за кулису).

Явление 4

На сцену выходят Вера и Ира. Возвращается Настя.

Вера (подталкивая перед собой Иру). Давай уж, иди. (Устало снимает с себя котомку; вынимает из неё две картофелины, 4 корки хлеба, отдаёт Лизе, которая прячет всё это в мешочке). Мы там, в 56 доме, на третьем этаже плач ребёнка слышали. Сил уже не было подняться. Вот отдохнём малость и сходим.

Лиза. Вместе пойдём. (Завязывая мешок; кивая в сторону Иры). Что-нибудь случилось?

Вера (опускается перед печкой на колени и греет руки). Корочек было бы больше. (Вздыхает). Не донесла Ирка… Ещё утром.

Даша. Ну, значит, свою дневную порцию она съела.

Вера (наливая себе из чайника кипяток). Я уж потом весь день от неё свою котомку прятала.

Лиза делит между всеми корки хлеба и кружки с кипятком; Ире даёт только кружку.

Настя. А у нас, Лиза, новенькая.

Лиза (обращаясь к Ксении). Как зовут?

Ксения (тихо). Ксюша.

Лиза. А меня – Лиза. Лизавета, значит. Так меня тётя Женя звала. (Сжимает руками голову). Голова кружится. Сейчас… Это пройдёт… Что ж ты так налегке?.. А волосы надо постричь, завшивеешь.

Все молча едят. Ксения тоже берёт кружку и, смотря на всех, начинает пить. Даша тихо встаёт и, отломив кусочек от своей корки хлеба, кладёт перед Ирой. Также молча возвращается на своё место. То же самое проделывают Настя и Вера. Ира, не притрагиваясь к хлебу, опускает голову и закрывает лицо руками, а потом отрывает руки от лица и, не притрагиваясь к кусочкам хлеба, жадно на них смотрит.

Лиза (подсаживаясь к Ире). Ну, чего смотришь? Ешь. Ешь, говорю. (Ира медленно тянется к одному из кусков хлеба, а потом вдруг жадно вталкивает его в свой рот и, давясь, начинает жевать). Эх ты… (обнимая её за плечи) пойми же ты, Иришка. Если каждый будет сам за себя, то не выживем мы. А нам надо выжить, слышишь, надо. Ведь если бы не мы, то что бы с Катькой стало? И с теми двумя малышами, которых мы позавчера привели сюда?

Ксения (подсаживаясь ближе к Лизе). Так вы что же, детей так спасаете?

Лиза. Эх, новенькая! Если б мы были ангелами-спасителями.

Ксения. Вам… вам, наверное, взрослые поручили?

Лиза (усмехаясь). Ты пойди, найди этих взрослых. Вон, на улицу выйди – все как тени ходят, за стенки домов держатся. (Отхлёбывает из кружки). Где-то неделю назад заходим мы в квартиру, а там – женщина на полу. Под глазами чёрные круги, уже не говорит, а только шепчет, а на животе что-то шевелится. Смотрим,  а это ребёнок лет пяти. Она уже вся холодеет, а ребёночка спасает. Нас увидела, что-то сказать хочет и не может. И ребёнка к нам подталкивает. (Нервно проводит дрожащими ладонями по кружке). Никогда не забуду её глаза, когда мы ребёнка уносили. (Пауза). Вот так как-то и пошло у нас. Вон, за занавеской трое сейчас их, да вот ещё сегодня и Катька прибавилась.

Ксения. Так это, значит… всё это… сами вы?

Лиза. Странная ты какая-то, новенькая. Так бы и все поступили, и ты бы тоже.

Ксения (медленно вставая). Я… мы… (нервно сплетая пальцы пальцами).

Явление 5

На сцену, тяжело дыша, вываливается Вика.

Вика. Девчонки, миленькие, скорее! Там… там… Лилька… На себе ребёночка тащит.

Все девчонки поднимаются и по мере сил торопливо тянутся к выходу. На сцене остаётся Ксения. Она встаёт и уходит за кулису. Через мгновение появляется из-за неё, пятясь.

Ксения (приближаясь к краю сцены). Дети, и вправду дети… совсем маленькие. (Медленно опускается на пол).

На сцену возвращаются все девочки, кроме Лизы. Впереди всех – Лиля; пошатываясь, она устало опускается на пол рядом с Ксенией. Появляется Лиза.

Лиза (тихо). Он уже… холодный, девчонки.

Даша. Сколько ему было?

Вика. На вид года три.

Ира. Мальчик, девочка?

Вика. Да сразу не поймёшь. Весь в тряпье и лицо как у зверёнка чумазое.

Лиза (подсаживаясь к Лиле и обнимая её). Ну, всё, Лилька, всё… Ты ведь не виновата в этом.

Лиля. Представляешь, Лиза. Нашли мы его, сидит на полу и раскачивается, и взгляд какой-то отрешённый, словно нас нет рядом. Я пытаюсь его расшевелить, чтобы увидеть, что в глазах есть ещё жизнь… Мы его на пол поставили, а он вдруг заваливаться стал.

Вика. И тогда Лилька взвалила его на себя и потащила.

Лиля. А когда пришли, увидели на его лице улыбку и очень этому обрадовались. Улыбку, Лизка, понимаешь?.. Бросились тормошить его, а он вдруг повалился набок со своей улыбкой, а кисти рук – уже мертвенно-холодные. (Поднимает на Лизу глаза, полные слёз). Выходит, я уже его… мёртвого на себе тащила… А так и не заметила.

Даша подносит Лиле кружку кипятка и суёт кусочек хлеба; обнимает её.

Лиза (оглядываясь по сторонам). А где Фрося?

Вика. Нет… Фроси нет.

Лиля. Фрося там… Она пошла на пятый этаж… А мы – её искать… Нашли у двери. Сидит на полу, к стене прижалась…

Вика. Вся холодная уже.

Лиза медленно опускается и с трудом пишет в дневнике.

Лиза. Фамилии не знаю. Значит, просто Фрося. 11 лет. (После паузы). Даша, Настя, сходите потом к ней… Телогрейка, валенки новенькой пригодятся.

Ксения (вздрогнув). Я не надену.

Лиза. Жить захочешь – наденешь. А где Тоша?

Настя. А с Катькой что?

Лиза. Настя, Даша, поможете ей помыться. А ты, Вика, постриги её наголо. А ты, Ира, сделаешь похлёбку из сухариков. Но только кормить осторожно. Ну, а Тоша с ними побудет. (Делает глоток из кружки).

Явление 6

Ира подходит к Лизе и прижимается к ней.

Ира (шёпотом). Лиз, а Лиз! А мы выживем?

Лиза. Должны, Иришка, должны выжить. Для того, чтобы рассказать о таких, как Фрося.

Даша. Ой, девчонки, а мне вчера сон такой приснился. Будто я в красивом платье, ну в том, помните, как в «Волге-Волге»? А вокруг парни в сапогах с гармошками, и каждый на танец зовёт.

Элина. Эх, девчонки! Всё бы отдала сейчас на свете за то, чтобы ещё раз эту комедию посмотреть!

Ира. А мне всё мамка снится. Я её не вижу, а она как будто рядом. Такая, какой я её в последний раз видела, когда наш поезд немцы разбомбили. Если бы она меня тогда своим телом не накрыла…

Саша. А мне вообще никто не снится. Я ведь и ни мамку, и ни папку никогда не видела. Хочу представить, а не могу… (Пауза).

Лиза. Нам бы только сил хватило. Вот ведь Павка Корчагин выжил, не сдался.

Элина (после паузы). Лиз, а интересно, о нас вспомнят потом?

Лиза (некоторое время молча смотрит в огонь). Как думаешь, новенькая, вспомнят?

Ксения вздрагивает и медленно опускает голову.

Лиза. А теперь, девчонки, всем спать. Нам силы беречь нужно. Потом мы на те этажи пойдём. А ты, новенькая, за водой сходишь вместе с Тошей. Она тебе дорогу покажет.

Ира (прижимаясь к ней). Лиз, я с тобой.

Девчонки, опустившись на пол и прижавшись друг к другу, засыпают. Начинает звучать мелодия «Аве Мария», усиливаясь. Ксения медленно обходит спящих девочек, подходит к зрительному залу со слезами на глазах.

Из динамика голос: «Господи, почему же именно они? Почему же эти, ещё не познавшие жизнь маленькие невинные существа обречены на эти муки? Почему, ответь же мне. И если ты существуешь, как же ты допустил это: не только слезинку ребёнка, но и целые реки детских слёз? И чем же они провинились перед тобой, перед нами, перед своим временем… Помоги же этим несчастным детям, на плечи которых легли нечеловеческие страдания. Дай им силы вынести все тяготы и невзгоды этого страшного времени».

За Ксенией медленно закрывается занавес.

Действие 3

Явление 1

Занавес открывается. Кабинет истории. Ксения, поворачиваясь, бросается вглубь сцены, смотрит то вправо, то влево и кричит куда-то вдаль: «Мы будем помнить, будем!»

Звучит новая мелодия. Ксения садится на своё место и продолжает читать дневник.

Ксения. «23 декабря 1942 года. В нашем детдоме уже 12 спасённых детей. Возраст от 3 до 6 лет. Было больше, но десятеро умерло от голода и холода… Очень холодно. О голоде мы уже не думаем, наверное, привыкли. А вот холод… Тащим всё, что можно: щепки, ножки от стульев, всякую мебель, если сил хватает… Вечером, когда я проводила перекличку девчонок, Тоша не откликнулась. Я бросилась к ней, обняла и стала кричать, чтобы она открыла глаза. Целовала ей лицо, руки, но они были уже холодные. Тоши, нашей миленькой Тошеньки, не стало.

25 декабря. Сегодня утром к нам приехал крытый грузовик. Забрали 10 детишек (двое прошлой ночью умерли)».

Явление 2

Свет. В кабинет истории вбегают одноклассницы Ксении, кроме Иры. Увидев Ксению, все останавливаются и в удивлении переглядываются.

Даша. Ты чего, Ксюха, здесь всю ночь просидела?

Вика берётся за ноутбук, Лиля набирает что-то на мобильнике, Даша с Диной рассматривают какой-то журнал, Настя занимается лакировкой ногтей. Ксения (продолжает читать). «Вместе с детьми забрали и Катю. Она отбивалась, стала царапаться, кусаться… Сказали, что повезут на Большую Землю. Хотели забрать и нас, но я отказалась. У нас была ещё целая улица с домами, где могли быть дети. А девчонки решили остаться со мной. Увидев это, высокий офицер-красноармеец (он руководил погрузкой детей) посмотрел на меня пристально, потом молча подошёл, тихо опустился передо мной на колени, прижал к себе и так горячо зашептал: «Вы простите нас, взрослых, за то, что вас уберечь не смогли». И сказать больше ничего не может, только плечами вздрагивает. А один уже пожилой солдатик, что у машины стоял, вдруг голову опустил и за кисетом полез, и всё пальцами попасть в него не может, а кусочки махорки так на снег и падают…»

Вика отрывается от ноутбука, Даша с Диной перестают рассматривать журнал, Настя опускает руки и, как все остальные, начинает прислушиваться к Ксении.

Ксения. «А вечером, мы подумали, к нам собака влезла. Такая вся взъерошенная, грязная. Я сильно удивилась. Последнюю собаку и кошку я летом видела, остальных всех поели. Присмотрелись, а это – Катька. Сбежала всё-таки. Как бросилась мне на шею, обняла и что-то сказать хочет, но не может, только мычит радостно. Так и заснула, бедная…»

Все девочки приближаются к Насте и садятся вокруг неё.

Ксения. «5 января. Завтра обещали прислать машину за новой партией детей. У нас их 11 человек. Двое очень слабые, только бы перенесли эту ночь. Настя ходит среди них, гладит по голове и, прижимаясь щекой, шепчет: «Только не умирай, пожалуйста, не умирай…» Я вижу, как мои девчонки измотались, еле передвигаются и с трудом говорят. По утрам я тяжело поднимаю и себя, и их. Сегодня утром мелькнула мысль: а вообще бы не открывать глаза. А кто-то со стороны мне говорит: «Спасать детей, спасать детей». Открываю глаза, поднимаю голову и только тут понимаю, что это я вслух сама с собой разговариваю».

Даша закрывает лицо руками и опускает голову. Настя обхватывает коленки руками и смотрит на Ксению глазами, полными слёз. Вика зарывается лицом на груди Лили, и та её обнимает рукой.

Ксения. «6 января. Мы были с Катей и Ирой в самом дальнем доме нашей улицы, когда услышали какой-то тяжёлый и гулкий взрыв. Даже штукатурка в коридоре посыпалась. Мы переглянулись и поспешили к себе. Поспешили – это я так, на самом деле, почти поползли, держась за двери и стены. У меня тогда уже сердце ёкнуло: что-то нехорошее почувствовала… Когда дым рассеялся, на месте нашего детдома была одна большая воронка. Ира как увидела, так у неё ноги подкосились. А Катя подползла к краю и заглянула туда. Когда я тоже посмотрела, сразу отвернулась, закрыла рукой ей глаза и тяну от края и кричу, а мой крик на стон похож: «Нельзя туда, Катенька, нельзя!» А она из последних сил отбивается и воет, как волчонок: «Пусти меня, слышишь, пусти! Там девчонки наши…»

Звучит трагичная музыка, постепенно усиливаясь.

Ксения встаёт.

Ксения. Как же так, девчонки? Как же мы смогли? Настя, Дина, Даша…

Все девочки по очереди встают и становятся рядом с Ксенией, смотря в зрительный зал.

Ксения. Как же так получилось, что мы забыли себя, забыли, что было с нами? Мы разучились видеть, мы разучились слышать, мы потеряли душу и сердце.

Все девочки берутся за руки и опускают головы.

Ксения. Теперь я знаю, о чём я буду говорить сегодня. Я буду просто читать всем письма, пожелтевшие, потрёпанные письма простой ленинградской девочки, совершившей подвиг. Я буду рассказывать об этих известных и безвестных девчонках, чтобы то, что они сделали, никогда не было забыто.

Чтобы помнили. (Звучит мерный колокол). Чтобы чтили.  

Занавес.