Сценарий спектакля для подростков по повести Виктора Пелевина "Затворник и Шестипалый"

Bиктор Пелевин

ЗАТВОРНИК И ШЕСТИПАЛЫЙ

Пьеса в пяти действиях.

Авторы пьесы – Алина Галимова и Евгений Егоров.

Действующие лица:

Затворник (З),

Шестипалый (Ш),

Одноглазка,

Один из Двадцати Ближайших,

Человек,

Человек-2,

Один из толпы,

Толпа.

СЦЕНА 1.

(музыка, Затворник стоит на авансцене, к нему подходит Шестипалый)

З: Отвали.

Ш: а?…

З: Я же сказал, отвали. Не мешай смотреть.

Ш: А на что это ты смотришь?

З: Вот идиот, Господи… Ну, на солнце.

(Шестипалый впервые смотрит вверх. Затворник молчит, он что-то вспоминает).

Ш: Шестипалый. (подаёт ему руку)

З: Я Затворник. (пауза, Затворник перестаёт замечать Шестипалого).

З: Снова ты. Ну, чего тебе надо?

Ш: Так. Поговорить хочется.

З: Да ведь ты не умен, я полагаю. Шел бы лучше в социум. А то вон куда забрел. Правда, ступай…

Ш: Я бы пошел,  только они меня прогнали.

З: Да? Это почему? Политика?

(Шестипалый кивнул и почесал одной ногой другую. Затворник заметил шесть пальцев).

З:  Настоящие?

Ш: А то какие же. Они мне так и сказали — у нас сейчас самый, можно сказать, решительный этап приближается, а у тебя на ногах по шесть пальцев… Нашел, говорят, время…

З: Какой еще «решительный этап»?

Ш: Не знаю. Лица у всех перекошенные, особенно у Двадцати Ближайших, а больше ничего не поймешь. Бегают, орут.

З: Ааа, это… Да я их уже штук пять видел, этих решительных этапов. Только называются по-разному.

 Ш: Да ну. Он же впервые происходит.

З: Ну, конечно, впервые.

 (Наступило молчание.)

Ш: Слушай, а тебя тоже прогнали? 

З: Нет. Это я их всех прогнал.

Ш: Так разве бывает?

З: По-всякому бывает.    .. Скоро темно станет.

Ш: Да брось ты,  никто не знает, когда темно станет.

З: А я вот знаю. Хочешь спать спокойно — делай как я. 

(готовится ко сну. Гаснет свет. Толпа воет от страха.

ТОЛПА: Ой, темно-то как… Мне страшно. Это естественный процесс. Темнота! Я не вижу даже рук своих! Ужас какой.. Почему всегда так внезапно.. Так никто не знает, как такое предсказать.

 (Толпа затихает, слышно, что скулит только Шестипалый. Долго)

З: Слушай, кончай долбить, спать мешаешь.

Ш: Я не долблю. Это сердце. Ты б со мной поговорил, а?

З: О чем? 

Ш: О чем хочешь, только подольше.

З: Давай о природе страха?

Ш: Ой, не надо! 

З: Тихо ты!  Сейчас сюда все крысы сбегутся.

Ш: Какие крысы? Что это? 

З: Это существа ночи. Хотя на самом деле и дня тоже.

Ш: Не повезло мне в жизни. Было б у меня пальцев сколько положено, спал бы сейчас со всеми. Господи, страх-то какой… Крысы…

З: Слушай. Вот ты все повторяешь — Господи, Господи… у вас там что, в Бога верят?

Ш: Черт его знает. Что-то такое есть, это точно. А что — никому не известно. Вот, например, почему темно становится? Хотя, конечно, можно и естественными причинами объяснить. А если про Бога думать, то ничего в жизни и не сделаешь…

З: А что, интересно, можно сделать в жизни? 

Ш: Как что? Чего глупые вопросы задавать — будто сам не знаешь. Каждый, как может, лезет к кормушке. Закон жизни.

З: Понятно. А зачем тогда все это?

Ш: Что «это»?

З: Ну, вселенная, небо, земля, светила — вообще, все.

Ш: Как зачем? Так уж мир устроен.

З: А как он устроен? 

Ш: Так и устроен. Движемся в пространстве и во времени. Согласно законам жизни.

З: А куда?

Ш: Откуда я знаю. Тайна веков. От тебя, знаешь, свихнуться можно.

З: Это от тебя свихнуться можно. О чем ни заговори, у тебя все или закон жизни, или тайна веков.

Ш: Не нравится, так не говори.

З: Да я и не говорил бы. Это ж тебе в темноте молчать страшно.

 (Утро. Музыка. Затворник первый встаёт, убирает своё логово, отжимается, и т.д. Постепенно просыпается Шестипалый).

 З: Сегодня мы с тобой полезем за Стену Мира, понял?  Решительный этап наступает после каждых семидесяти затмений. А вчера было шестьдесят девятое. Миром правят числа. (Показывает место, где у него отмечены дни палочками)

Ш: Да как же можно лезть за Стену Мира, если это — Стена Мира? Ведь в самом названии… За ней ведь нет ничего…

З:  Ну и что,  что нет ничего. Нас это должно только радовать.

Ш: А что мы там будем делать?

З: Жить.

Ш: А чем нам тут плохо?

З: А тем, дурак, что этого «тут» скоро не будет.

Ш: А что будет?

З: Вот останься, узнаешь тогда. Ничего не будет.

Ш: Почему ты меня все время пугаешь?

З:  Да не ной ты, за Стеной Мира совсем не плохо. По мне, так гораздо лучше, чем здесь.

(Затворник смотрит на часы, что-то считает, потом раскидывает убежище Шестипалого).

Ш: Зачем это ты? 

З: Перед тем как покинуть какой-либо мир, надо обобщить опыт своего пребывания в нем, а затем уничтожить все свои следы. Это традиция.

Ш: А кто ее придумал?

З: Какая разница. Ну, я. Больше тут, видишь ли, некому. Вот так…  Все, следы я уничтожил. Теперь надо опыт обобщить. Сейчас твоя очередь. Залазь на эту кочку и рассказывай.

(Шестипалый всходит на кочку)

Ш: Что рассказывать?

З: Все, что знаешь о мире.

Ш: Долго ж мы здесь проторчим.

З: Не думаю.

Ш: Значит, так. Наш мир… Ну и идиотский у тебя ритуал…

З: Не отвлекайся.

Ш: Наш мир представляет собой правильный восьмиугольник, равномерно и прямолинейно движущийся в пространстве. Здесь мы готовимся к решительному этапу, венцу нашей жизни. Это официальная формулировка, во всяком случае. По периметру мира проходит так называемая Стена Мира, объективно возникшая в результате действия законов жизни. В центре мира находится двухъярусная кормушка-поилка, вокруг которой издавна существует наша цивилизация. Положение члена социума относительно кормушки-поилки определяется его общественной значимостью и заслугами…

З: Вот этого я раньше не слышал. Что это такое — заслуги? И общественная значимость?

Ш: Ну… Как сказать… Это когда кто-то попадает к самой кормушке-поилке.

З: А кто к ней попадает?

Ш: Я же говорю, тот, у кого большие заслуги. Или общественная значимость. У меня, например, раньше были так себе заслуги, а теперь вообще никаких. Да ты что, народную модель вселенной не знаешь?

З: Не знаю.

Ш: Да ты что?… А как же ты к решительному этапу готовился?

З: Потом расскажу. Давай дальше.

Ш: А уже почти все. Чего там еще-то… За областью социума находится великая пустыня, а кончается все Стеной Мира. Возле нее ютятся отщепенцы вроде нас.

З: Понятно. Отщепенцы. А бревно откуда взялось? В смысле то, от чего они отщепились?

Ш: Ну ты даешь… Это тебе даже Двадцать Ближайших не скажут. Тайна веков.

З: Н-ну, хорошо. А что такое тайна веков?

Ш: Закон жизни.

З: Ладно. А что такое закон жизни?

Ш: Это тайна веков.

З: Тайна веков? (Угрожающе, по дуге подходит к Шестипалому)

Ш: Ты чего? Кончай!  Это же твой ритуал!

З: Ладно. Слезай.

(Шестипалый слез с кочки, и Затворник с сосредоточенным и серьезным видом залез на его место. Некоторое время он молчал, словно прислушиваясь к чему-то, а потом поднял голову и заговорил)

З: Я пришел сюда из другого мира в дни, когда ты был еще совсем мал. А в тот, другой мир я пришел из третьего, и так далее. Всего я был в пяти мирах. Они такие же, как этот, и практически ничем не отличаются друг от друга. А вселенная, где мы находимся, представляет собой огромное замкнутое пространство. На языке богов она называется «Бройлерный комбинат имени Луначарского», но что это означает, неизвестно даже им самим.

(достаёт схему, показывает по ней)

Ш:  Ты знаешь язык богов? 

З:  Немного. Не перебивай. Всего во вселенной есть семьдесят миров. В одном из них мы сейчас находимся. Эти миры прикреплены к безмерной черной ленте, которая медленно движется по кругу. А над ней, на поверхности неба, находятся сотни одинаковых светил. Так что это не они плывут над нами, а мы проплываем под ними. Попробуй представить себе это.

(Шестипалый закрыл глаза. На его лице изобразилось напряжение.)

Ш: Нет, не могу.

З: Ладно,— слушай дальше. Все семьдесят миров, которые есть во вселенной, называются Цепью Миров. Во всяком случае, их вполне можно так назвать. В каждом из миров есть жизнь, но она не существует там постоянно, а циклически возникает и исчезает. Решительный этап происходит в центре вселенной, через который по очереди проходят все миры. На языке богов он называется Цехом номер один. Наш мир как раз находится в его преддверии. Когда завершается решительный этап и обновленный мир выходит с другой стороны Цеха номер один, все начинается сначала. Возникает жизнь, проходит цикл и через положенный срок опять ввергается в Цех номер один.

Ш: Откуда ты все это знаешь? 

З: Я много путешествовал,  и по крупицам собирал тайные знания. В одном мире было известно одно, в другом — другое.

Ш: Может быть, ты знаешь, откуда мы беремся?

З: Знаю. А что про это говорят в вашем мире?

Ш: Что это объективная данность. Закон жизни такой.

З: Понятно. Ты спрашиваешь про одну из глубочайших тайн мироздания, и я даже не знаю, можно ли тебе ее доверить. Но поскольку, кроме тебя, все равно некому, я, пожалуй, скажу. Мы появляемся на свет из белых шаров. На самом деле они не совсем шары, а несколько вытянуты и один конец у них уже другого, но сейчас это не важно.

Ш: Шары. Белые шары

( Падает в обморок, Затворник приводит его в чувства)

З: Что с тобой? 

Ш: Ой, я вспомнил. Точно. Раньше мы были белыми шарами и лежали на длинных полках. В этом месте было очень тепло и влажно. А потом мы стали изнутри ломать эти шары и… Откуда-то снизу подкатил наш мир, а потом мы уже были в нем… Но почему этого никто не помнит?

З: Есть миры, в которых это помнят. Подумаешь, пятая и шестая перинатальные матрицы. Не так уж глубоко, и к тому же это только часть истины. Но все равно — тех, кто это помнит, прячут подальше, чтобы они не мешали готовиться к решительному этапу, или как он там называется. Везде по-разному. У нас, например, назывался завершением строительства, хотя никто ничего не строил.

(Пауза, Шестипалый переваривает).

Ш: Слушай,  а откуда берутся эти белые шары?

З: Мне понадобилось куда больше времени, чтобы в моей душе созрел этот вопрос. Но здесь все намного сложнее. В одной древней легенде говорится, что эти яйца появляются из нас, но это вполне может быть и метафорой…

Ш: Из нас? Непонятно. Где ты это слышал?

З: Да сам сочинил. Тут разве услышишь что-нибудь. Все. Пора идти.

Ш: Куда?

З: В социум.

Ш: Мы же собирались лезть через Стену Мира. Зачем нам социум?

З: А ты хоть знаешь, что такое социум? — Это и есть приспособление для перелезания через Стену Мира.

(Социум толпится у кормушки, толкается)

З: Главное,  веди себя наглее. Но не слишком нагло. Мы непременно должны их разозлить — но не до такой степени, чтоб нас разорвали в клочья. Короче, все время смотри, что буду делать я.

ОДИН ИЗ ТОЛПЫ: Шестипалый приперся!  Здорово, сволочь! Эй, Шестипалый, кто это с тобой?

З: Всегда поражался,  как здесь все мудро устроено. Те, кто стоит близко к кормушке-поилке, счастливы в основном потому, что все время помнят о желающих попасть на их место. А те, кто всю жизнь ждет, когда между стоящими впереди появится щелочка, счастливы потому, что им есть на что надеяться в жизни. Это ведь и есть гармония и единство.

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: Что ж, не нравится? 

З: Нет, не нравится.

(толпа собирается, СУД.)

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: А что конкретно не нравится?

З: Да все.

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: Понятно. И где, по-вашему, лучше?

З: В том-то и трагедия, что нигде! В том-то и дело!  Было бы где лучше, неужели б я с вами тут о жизни беседовал?

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: И товарищ ваш таких же взглядов?  Чего он в землю-то смотрит?   Это вы оттого такие невеселые, ребята, что не готовитесь вместе со всеми к решительному этапу. Тогда у вас на эти мысли времени бы не было. Мне самому такое иногда в голову приходит, что… И, знаете, работа спасает. — Взять их.

(Их вяжут).

З: Да плевали мы на вас. Куда вы нас возьмете? Некуда вам нас взять. Ну, прогоните еще раз. Через Стену Мира, как говорится, не перебросишь…

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: А ведь интересная идея. Такого у нас еще не было. Конечно, такая пословица есть, но воля народа сильнее.  Внимание! Строимся! Сейчас у нас будет нечто незапланированное.

(Процессия  тащит Затворника и Шестипалого).

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: Итак, пришел пугающий миг воздаяния. Я думаю, ребята, что все мы зажмуримся, когда два эти отщепенца исчезнут в небытии, не так ли? И пусть это волнующее событие послужит страшным уроком всем нам, народу. Громче рыдайте, матери!

ТОЛПА: Позор! Как они смеют оскорблять социум! Они враги! Изменники! Пусть отправляются в небытие! Мы вас вскормили, вспоили.. Неблагодарные..

ОДИН ИЗ ДВАДЦАТИ БЛИЖАЙ        ШИХ: Итак, — раскаялись ли вы? Устыдили ли вас слезы матерей?

З: Еще бы. А как вы нас перебрасывать хотите?

(По сигналу строится пирамида, их отправляют наверх. Они стоят, пауза, музыка)

З: Знал я всегда,

что покину

этот безжалостный мир…

Но что так это будет,

не думал…

 (Прыгает, за ним Шестипалый, помахав кому-то в толпе. Затемнение, музыка становится громче).

СЦЕНА 2

(Стены больше нет, декорации сменились).

Медленно появляется свет, они идут из-за кулис

Ш: Что это? 

З: Кафель. Скоро начнется ночь, а нам надо дойти вон до тех мест. Часть дороги придется пройти в темноте.

Ш: Слушай, а как ты узнаешь, когда наступит ночь?

З: По часам,  Это одно из небесных тел. Сейчас оно справа и наверху — вот тот диск с черными зигзагами.  Когда часть этих черных линий приходит в особое положение, о котором я расскажу тебе как-нибудь потом, свет гаснет. Это случится вот-вот. Считай до десяти.

Ш: Раз, два

(Становится почти полностью темно)

З: Не отставай от меня, потеряешься. (идут тихо) — Тихо,  крысы. Справа от нас.

(замирают, появляется крыса, тревожная музыка тихо)

З: Она ждет,  как мы поступим дальше. Стоит нам сделать хоть шаг, и она кинется на нас.

ОДНОГЛАЗКА (включает фонарь, музыка резко замирает): Ага, кинусь. Как комок зла и ярости. Как истинное порождение ночи.

З: Ух,  Одноглазка. А я уж думал, что мы правда влипли. Знакомьтесь.

ОДНОГЛАЗКА: Одноглазка.

Ш: Шестипалый. А почему ты Одноглазка, если у тебя оба глаза в порядке?

ОДНОГЛАЗКА: А у меня третий глаз раскрыт, а он один. В каком-то смысле все, у кого третий глаз раскрыт, одноглазые.

Ш: А что такое….

З: Не пройтись ли нам,  вон до тех ящиков? Ночная дорога скучна, если рядом нет собеседника..

ОДНОГЛАЗКА: Пойдем.

(Идут, Шестипалый держит фонарь, Затворник что-то говорит ей тихо, тихая музыка)

ОДНОГЛАЗКА: Свобода? Господи, да что это такое? — Это когда ты в смятении и одиночестве бегаешь по всему комбинату, в десятый или в какой там уже раз увернувшись от ножа? Это и есть свобода?

З:  Ты опять все подменяешь. Это только поиски свободы. Я никогда не соглашусь с той инфернальной картиной мира, в которую ты веришь. Наверное, это у тебя оттого, что ты чувствуешь себя чужой в этой вселенной, созданной для нас.

ОДНОГЛАЗКА: А крысы верят, что она создана для нас. Я это не к тому, что я согласна с ними. Прав, конечно, ты, но только не до конца и не в самом главном. Ты говоришь, что эта вселенная создана для вас? Нет, она создана из-за вас, но не для вас. Понимаешь?

(Затворник молчит)

ОДНОГЛАЗКА: Ладно. (Останавливается, забирает фонарь). Я ведь попрощаться. Правда, думала, что ты появишься чуть позже, — но все-таки встретились. Завтра я ухожу.

З: Куда?

ОДНОГЛАЗКА (бегает, в эйфории): За границы всего, о чем только можно говорить. Одна из старых нор вывела меня в пустую бетонную трубу, которая уходит так далеко, что об этом даже трудно подумать. Я встретила там несколько крыс — они говорят, что эта труба уходит все глубже и глубже и там, далеко внизу, выводит в другую вселенную, где живут только самцы богов в одинаковой зеленой одежде. Они совершают сложные манипуляции вокруг огромных идолов, стоящих в гигантских шахтах.

ОДНОГЛАЗКА: Отсюда мне направо. Так вот, еда там такая — не расскажешь. А эта вселенная могла бы поместиться в одной тамошней шахте. Слушай, а хочешь со мной? (Тянет его)

З: Нет, — вниз — это не наш путь.

ОДНОГЛАЗКА: Ну что ж, тогда я хочу пожелать тебе успеха на твоем пути, каким бы он ни был. Прощай.

(Затворник и Шестипалый устраиваются на ночлег)

(Свет из-за кулис, дикий скрежет, дикие вопли)

Ш: Что это?

 З: Твой мир проходит через решительный этап.

Ш: ???

З: Смерть пришла. (спит дальше)

(Полное затемнение)

СЦЕНА 3.

(Утро. Затворник опять встаёт первым, приводит себя в порядок, отжимается, приносит гайки. Шестипалый так и сидит в углу, страдает).

З: Гляди!

Ш: Что это? 

З: Боги называют их гайками.

(Шестипалый начинает выть)

З: Да что с тобой?

Ш: Все умерли,  все-все…

З: Ну и что. Ты тоже умрешь. И уж уверяю тебя, что ты и они будете мертвыми одинаково долго.

Ш: Все равно жалко.

З: Кого именно? Старушку-мать, что ли?

Ш: Помнишь, как нас сбрасывали со стены?  Всем было велено зажмуриться. А я помахал им рукой, и тогда кто-то помахал мне в ответ. И вот когда я думаю, что он тоже умер… И что вместе с ним умерло то, что заставляло его так поступить…

З: Да,  это действительно очень печально.

(тишина)

Ш: Слушай,  а что бывает после смерти?

З: Трудно сказать. У меня было множество видений на этот счет, но я не знаю, насколько на них можно полагаться.

Ш: Расскажи, а?

З:  После смерти нас, как правило, ввергают в ад. Я насчитал не меньше пятидесяти разновидностей того, что там происходит. Иногда мертвых рассекают на части и жарят на огромных сковородах. Иногда запекают целиком в железных комнатах со стеклянной дверью, где пылает синее пламя или излучают жар добела раскаленные металлические столбы. Иногда нас варят в гигантских разноцветных кастрюлях. А иногда, наоборот, замораживают в кусок льда. В общем, мало утешительного.

Ш: А кто это делает, а?

З: Как кто? Боги.

Ш: Зачем им это?

З:  Видишь ли, мы являемся их пищей.

(Шестипалый вздрогнул, а потом внимательно поглядел на свои дрожащие коленки).

З: Больше всего они любят именно ноги. Ну и руки тоже. Именно о руках я с тобой и собираюсь поговорить. Подними их…  Когда-то они служили нам для полета, но потом все изменилось.

Ш: А что такое полет?

З: Точно этого не знает никто. Единственное, что известно, — это то, что надо иметь сильные руки. Гораздо сильнее, чем у тебя или даже у меня. Поэтому я хочу научить тебя одному упражнению. Возьми две гайки.

(Шестипалый с трудом подтащил два тяжеленных предмета к ногам Затворника).

З: Вот так. Теперь просунь концы рук в отверстия… А теперь поднимай и опускай руки вверх-вниз… Вот так.

Ш (через 2-3- раза): Все. (роняет гайки, сам падает)

З: Теперь посмотри, как делаю я… Ну как?

Ш: Здорово. А ты уверен, что так можно научиться летать?

З: Нет. Не уверен. Наоборот, я подозреваю, что это бесполезное занятие.

Ш: А зачем тогда оно нужно? Если ты сам знаешь, что это бесполезно?

З: Как тебе сказать. Потому что, кроме этого, я знаю еще много других вещей, и одна из них вот какая — если ты оказался в темноте и видишь хотя бы самый слабый луч света, ты должен идти к нему, вместо того чтобы рассуждать, имеет смысл это делать или нет. Может, это действительно не имеет смысла. Но просто сидеть в темноте не имеет смысла в любом случае. Понимаешь, в чем разница?

Ш: Все это замечательно, но что это значит реально?

З: Реально для тебя это значит, что ты каждый день будешь заниматься с этими гайками, пока не будешь делать так же, как я.

Ш: Неужели нет какого-нибудь другого занятия? 

З: Есть. Можно готовиться к решительному этапу. Но этим тебе придется заняться одному.

(Шестипалый молча берётся за гайки. Затемнение, музыка, потом опять свет. Они тренируются, и разговаривают)

Ш: Слушай, Затворник, ты все знаешь — что такое любовь?

З: Я тебе вряд ли объясню. Это можно только на примере. Вот представь себе, что ты упал в воду и тонешь. Представил?

Ш: Угу.

З: А теперь представь, что ты на секунду высунул голову, увидел свет, глотнул воздуха и что-то коснулось твоих рук. И ты за это схватился и держишься. Так вот, если считать, что всю жизнь тонешь — а так это и есть, — то любовь — это то, что помогает тебе удерживать голову над водой.

Ш: По-моему, я никогда ничего не любил.

З: Нет, с тобой это тоже случалось. Помнишь, как ты проревел полдня, думая о том, кто помахал тебе в ответ, когда нас сбрасывали со стены? Вот это и была любовь. (Задумывается, прекращает тренировку, садится на авансцене). Любовь придает смысл тому, что мы делаем, хотя на самом деле этого смысла нет.

Ш: А ты что-нибудь любишь, Затворник?

З: Люблю.

Ш: А что?

З:  Не знаю. Что-то такое, что иногда приходит ко мне. Иногда это какая-нибудь мысль, иногда гайки, иногда сны… Хочешь на богов поглядеть? 

Ш: Только, пожалуйста, не сейчас.

З: Не бойся. Они тупые и совсем не страшные. Ну гляди же, вон они.

(Появляется «бог», затемнение)

ЧЕЛОВЕК: Ишь, куда забрались. А вот идите-ка оба сюда, я вас отнесу, голубчиков. Ого, так у тебя по шесть пальцев на ногах! Надо Мишке тебя показать будет.

СЦЕНА 4

(Новый «мир», как в сцене 1, только теперь Страшный Суп, стена немного другая. Толпа появляется, все в платках на голове, они кричат)

ТОЛПА: Боги послали его нам! Это МессИя, Мы так долго ждали! Наконец-то мы спасены! Боги смилостивились над нами! Это пророки богов! (подбегают, падают ниц)

З: Такого я действительно никогда не видел. Они, видимо, очень набожны. Во всяком случае, они видели, как ты общаешься с богами, и теперь считают тебя мессией, а меня — твоим учеником или чем-то вроде этого.

(толпа садится на пол, чтобы слушать)

З: Ждут проповеди.

Ш: Ну так наплети им что-нибудь. Я ведь дурак дураком, сам знаешь.

З: Эй, вы!  Скоро все в ад пойдете. Вас там зажарят, а самых грешных перед этим замаринуют в уксусе.

ТОЛПА: Ах! Ой! В уксусе.. А это точно? Так ты видишь, это пророки богов говорят.

З: Я же, по воле богов и их посланца, моего господина, хочу научить вас, как спастись. Для этого надо победить грех. А вы хоть знаете, что такое грех?

(Ответом было молчание).

З: Грех — это избыточный вес. Греховна ваша плоть, ибо именно из-за нее вас поражают боги. Подумайте, что приближает ре… Страшный Суп? Да именно то, что вы обрастаете жиром. Ибо худые спасутся, а толстые нет. Истинно так: ни один костлявый и синий не будет ввергнут в пламя, а толстые и розовые будут там все. Но те, кто будет отныне и до Страшного Супа поститься, обретут вторую жизнь. Ей, Господи! А теперь встаньте и больше не грешите.

(все падают опять ниц)

Ш: Зачем ты так, они же тебе верят.

З: А я что, вру?  Если они сильно похудеют, их отправят на второй цикл откорма. А потом, может, и на третий. Да Бог с ними, давай лучше думать о делах.

 (уходят за кулисы, толпа кричит):

ТОЛПА: Пророки велели нам поститься и забыть еду! Покайтесь! Мы погрязли во грехе! Разрушайте кормушку! Приблизился Страшный Суп!

(Толпа уходит со сцены. Появляются Затворник и Шестипалый).

З: Знаешь, если у нас ничего не выйдет, я поеду вместе со всеми в Цех номер один.

(молчание)

Ш: Я тоже поеду вместе с тобой.

З: Нет, ты ни в коем случае не должен этого делать. Ты теперь знаешь почти все, что знаю я. И ты обязательно должен остаться жить и найти себе ученика. Может быть, хотя бы он приблизится к умению летать.

Ш: Ты хочешь, чтобы я остался один?  С этим быдлом?

З: Интересно, а ты помнишь, каким был ты сам до нашей встречи?

Ш: Нет. Не помню. Честное слово, не помню.

З: Ладно. Поступай как знаешь.

(затемнение, угрожающая музыка, скрежет).

СЦЕНА 5.

(Цех номер один)

З: Ну, вот мы и приехали. Наступил решительный этап, Страшный Суп и что там ещё. Мы в Цехе номер один. Мир! Прощай! Прощай, Шестипалый!

(Над Стеной Мира возникло два огромных лица. Это были боги. Возможно, всё происходит в полной темноте).

ЧЕЛОВЕК: Ну и дрянь,  Чего с ними делать, непонятно. Они же полудохлые все. Семен, мать твою, ты куда смотришь? У них же кормушка сломана!

ЧЕЛОВЕК-2: Цела была. Я в начале месяца все проверял. Ну что, будем забивать?

ЧЕЛОВЕК: Нет, не будем. Давай включай конвейер, подгоняй другой контейнер, а здесь — чтобы завтра кормушку починил. Как они не передохли только…

ЧЕЛОВЕК-2: Ладно.

ЧЕЛОВЕК:  А насчет этого, у которого шесть пальцев, — тебе обе лапки рубить?

ЧЕЛОВЕК-2:  Давай обе.

ЧЕЛОВЕК: Я одну себе хотел.

З: Слушай,  кажется, они хотят тебе ноги отрубить. Отпусти его, сволочь!

ЧЕЛОВЕК: Ишь, крылья-то. Как у орла! 

З: Шестипалый! Беги! Клюй его прямо в морду!

ЧЕЛОВЕК: ААААААААА!!!!!!! ОН МНЕ ГЛАЗ ВЫБИЛ!!!! ЛОВИ ЕГО, КАК ОН ЛЕТИТ-ТО, А??!!

(Музыка самая лучшая. Свет, Шестипалый сидит высоко на окне и зовёт Затворника. Музыка не прекращается).

Ш: Эй, Затворник! Давай сюда! Маши руками как можно быстрей!

(Затворник взлетает к нему)

Ш:— Слушай, да ведь это и есть полет! Мы летали!

(Затворник кивнул головой).

З: Я уже понял. Истина настолько проста, что за нее даже обидно.

Ш (открывает окно): Господи, какой воздух. Как, оказывается, здесь воняло!

З: А яркое какое всё. Смотреть не могу. Летим! 

Ш:  Куда? 

З:  На юг.

Ш: А что это? 

З:  Не знаю, но это вон там, где сияет тот невозможный, ослепительный круг.

Ш: Да.

(Улетают. Очень громко прекрасная музыка. Снизу собираются все действующие лица, смотрят на открытое окно).