Строганова Олеся Владимировна

О себе

Моя профессия - воспитатель детского сада. Свою профессию я выбрала по велению сердца. Все больше и больше убеждаюсь в правоте слов римского историка Саллюстия: "Каждый человек - творец своей судьбы": правда, и я творю свою судьбу. Моим вторым домом стала планета под названием Детский сад.

Книги, которые сформировали мой внутренний мир

Антуан де Сент-Экзюпери, «Маленький принц».

Многие читали эту книгу в детском возрасте, поэтому и воспринимают ее как детскую. Но произведение “Маленький принц” действительно заслуживает того, чтобы оказаться в списке книг по саморазвитию, которые стоит прочитать.  Сент-Экзюпери любил повторять, что именно в детские годы формируются основные качества человека, и что безмерно счастлив тот, кто на всю жизнь сумел сохранить удивление перед миром и благодарное отношение ко всему живому. «Все мы родом из детства», — напоминает писатель и знакомит нас с самым загадочным, трогательным и бесконечно хрупким существом по имени Маленький принц. При всей своей беззащитности, Маленький принц непримирим к жадности и честолюбию. Перед силой его доброты и простодушной мудрости отступает даже сама желтая змейка — смерть, пока Маленький принц не призывает ее к себе, чтобы такой ценой спасти любимое существо, которое он приручил. Каждый человек, будь то взрослый или ребенок, слушая сказку, задумается, или, как говорил Маленький принц, «увидит сердцем» это пронзительно-печальное поэтическое произведение, в котором Сент-Экзюпери выразил свои самые заветные мысли. Что необходимо ценить человека, его улыбку. Что нельзя жить без любви и дружбы. И что людям нужна красота поэзии и доброта так же, как чистая вода родника.   

Мэри Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей (1818). 
Готическая история, выпустившая на волю целый «выводок» тем и персонажей, впоследствии подхваченных многими и эксплуатируемых до сих пор. Среди них и искусственный человек, и творец, несущий ответственность за свое произведение, и трагически одинокий монстр. 

 Чарльз Мэтьюрин. Мельмот-скиталец (1820). 
Настоящий готический роман, полный тайн и ужасов. Парафраз на тему Вечного Жида Агасфера и Севильского Обольстителя Дон-Жуана. А также роман искушений, разнообразных и неодолимых. 

 Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа (1831). 
Самый страшный роман Бальзака, первого и лучшего на сегодняшний день автора сериалов. «Шагреневая кожа» – тоже часть его большого сериала, просто кусочек все меньше и меньше, дочитывать очень не хочется, но влечет в пропасть уже неудержимо. 

 Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери (1831). 
Апология романтики и социальной справедливости на материале французского Средневековья, до сих пор имеющая массу поклонников – хотя бы в виде одноименного мюзикла. 

 Стендаль. Красное и черное (1830–1831). 
Достоевский сделал из этого – из газетной криминальной хроники – тенденциозный обличительный памфлет с философией. У Стендаля вышла любовная история, где все виноваты, всех жалко, и главное – страсти! 

 Александр Пушкин. Евгений Онегин (1823–1833). 
Роман в стихах. История любви и жизни «лишнего человека» и энциклопедия русской жизни, о чем благодаря критику Белинскому нам известно со школы. 

Альфред де Мюссе. Исповедь сына века (1836). 
«Герой нашего времени», написанный Эдуардом Лимоновым, только без мата и любвеобильных афроамериканцев. Любвеобильности, впрочем, довольно и здесь, полно тоски, отчаяния и жалости к себе, но есть и трезвый расчет. Сволочь я последняя, говорит лирический герой. И он безусловно прав. 

 Чарльз Диккенс. Посмертные записки Пиквикского клуба (1837). 
На удивление смешное и позитивное произведение английского классика. Вся старая Англия, все лучшее, что в ней было, воплотилось в образе благородного, добродушного и оптимистичного старика – мистера Пиквика. 

 Михаил Лермонтов. Герой нашего времени (1840). 
История «лишнего человека», ставшего тем не менее, а точнее, именно поэтому примером для подражания многих поколений юношей бледных. 

 Николай Гоголь. Мертвые души (1842). 
Трудно найти более масштабную картину русской жизни на самом глубинном, мистическом ее уровне. Да еще написанную с таким сочетанием юмора и трагизма. В ее героях видят и точные портреты, написанные с натуры, и изображения злых духов, отягощающих нацию. 

Александр Дюма. Три мушкетера (1844). 
Один из самых известных историко-авантюрных романов – энциклопедия французской жизни эпохи Людовика XIII. Герои-мушкетеры – романтики, кутилы и дуэлянты – до сих пор остаются кумирами юношей младшего школьного возраста. 

 Уильям Теккерей. Ярмарка тщеславия (1846). 
Сатира, только сатира, никакого юмора. Все против всех, снобы сидят на снобах и обвиняют друг друга в снобизме. Некоторые современники смеялись, потому что не знали, что над собой смеялись. Сейчас тоже смеются, и тоже потому, что не знают, что изменилось время, а не люди. 

 Герман Мелвилл. Моби Дик (1851). 
Роман-притча об американских китобоях и последствиях одержимости одним-единственным несбыточным желанием, целиком порабощающим человека. 

Гюстав Флобер. Мадам Бовари (1856). 
Роман, попавший на скамью подсудимых еще в виде журнальной публикации – за оскорбление нравственности. Героиню, принесшую в жертву любви семейные узы и репутацию, так и тянет назвать французской Карениной, но «Мадам» опередила «Анну» на двадцать с лишним лет. 

 Иван Гончаров. Обломов (1859). 
Самый русский герой самого русского романа о русской жизни. Нет ничего прекраснее и губительнее обломовщины. 

 Иван Тургенев. Отцы и дети (1862). 
Антинигилистическая сатира, ставшая революционным руководством к действию, потом снова сатирой, скоро опять будет руководством. И так без конца. Потому что Енюша Базаров вечен. 

 Майн Рид. Всадник без головы (1865). 
Самый нежный, самый американский, самый романтический из всех американских романов. Потому, наверное, что писал британец, действительно влюбленный в Техас. Он нас пугает, а нам не страшно, за это мы его еще больше любим. 

 Федор Достоевский. Преступление и наказание (1866). 
Роман контрастов. Наполеоновские планы Роди Раскольникова приводят его к вульгарнейшему преступлению. Ни размаха, ни величия – только мерзость, грязь и неприятный привкус во рту. Даже краденым он не может воспользоваться. 

 Лев Толстой. Война и мир (1867–1869). 
Война, мир и обитаемая вселенная человеческого духа. Эпопея о любой войне, о любой любви, о любом обществе, о любом времени, о любом народе. 

 Федор Достоевский. Идиот (1868–1869). 
Попытка создать образ положительно прекрасного человека, которую можно считать единственно удавшейся. А что князь Мышкин – идиот, так это как раз нормально. Как и то, что все кончается крахом. 

Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах (1870). 
Работу по эротизации страдания, начатую Тургеневым, продолжил его австрийский почитатель. В России, где страдание относится к «самым главным, самым коренным духовным потребностям» (если верить Федору Достоевскому), роман вызывает неослабевающий интерес. 

 Федор Достоевский. Бесы (1871–1872). 
О русских революционерах – атеистах и нигилистах – второй половины XIX века. Пророчество и предупреждение, которым, увы, не вняли. А кроме того, убийства, самоубийства, причуды любви и страсти. 

 Марк Твен. Приключения Тома Сойера (1876) / Приключения Гекльберри Финна (1884). 
Роман из двух книг. Предтеча постмодернизма: одни и те же события показаны глазами двух мальчиков – помладше (Том) и постарше (Гек). 

 Лев Толстой. Анна Каренина (1878). 
Яростная любовная история, бунт замужней женщины, ее борьба и поражение. Под колесами поезда. Плачут даже воинствующие феминистки. 

 Федор Достоевский. Братья Карамазовы (1879–1880). 
Отцеубийство, в котором – так или иначе – замешаны все сыновья Федора Карамазова. Фрейд прочитал и придумал Эдипов комплекс. Для русских же главное: есть ли Бог и бессмертие души? Если есть, то не все дозволено, а если нет, то извините. 

 Михаил Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы (1880–1883). 
Вершина литературной деятельности самого жесткого русского сатирика XIX века, окончательный приговор крепостническому строю. Необычайно рельефное изображение уродливого семейства – людей, исковерканных совокупностью физиологических и общественных условий. 

 Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея (1891). 
Волшебная, сказочная, чудесная, трогательная и воздушная история стремительного превращения молодого негодяя в старую сволочь. 

 Герберт Уэллс. Машина времени (1895). 
Один из столпов современной социальной фантастики. Первым продемонстрировал то, что по времени можно передвигаться взад и вперед, а также то, что легкий жанр способен поднимать очень даже серьезные проблемы. 

 Брэм Стокер. Дракула (1897). 
Мостик между размеренной викторианской литературой и энергичной приключенческой прозой ХХ века. Произведение, сначала превратившее мелкого православного князька, балансировавшего между исламской Турцией и католической Германией, в воплощение абсолютного Зла, а потом сделавшее его кинозвездой. 

 Джек Лондон. Морской волк (1904). 
Морская романтика – только фон для портрета капитана Ларсона, удивительной личности, сочетающей грубую силу и философскую мысль. Позже такие люди становились героями песен Владимира Высоцкого. 

 Федор Сологуб. Мелкий бес (1905). 

Самая реалистическая вещь из всей декадентской литературы. История о том, до чего доводят зависть, злость и предельный эгоизм. 

 Андрей Белый. Петербург (1913–1914). 

Роман в стихах, написанный прозой. К тому же про террористов и российскую государственность. 

 Густав Майринк. Голем (1914). 

Завораживающий оккультный роман, действие которого происходит на грани яви и сна, мрачных улочек пражского гетто и запутанных лабиринтов авторского сознания. 

 Евгений Замятин. Мы (1921). 
Идеальное тоталитарное государство, увиденное глазами математика. Литературное доказательство того, что социальную гармонию невозможно проверить алгеброй. 

 Джеймс Джойс. Улисс (1922). 
Роман-лабиринт, из которого на сегодняшний день еще никто не сумел выбраться живым. Ни один литературный Тесей, ни один литературный Минотавр, ни один литературный Дедал. 

 Илья Эренбург. Необычайные похождения Хулио Хуренито (1922). 
Сатира, в которой в качестве главного героя Хулио Хуренито выведен XX век. Книга, некоторые страницы которой оказались пророческими. 

 Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны (1921–1923). 
Здравый смысл во время чумы. Герой, которого объявляют идиотом за то, что он – единственный нормальный. Самая смешная книга про войну. 

 Михаил Булгаков. Белая гвардия (1924). 
Тонущий корабль прошлого ничто и никто не может спасти. Тем заманчивее игрушечный домик, где будут по-настоящему убиты настоящие солдаты, проигравшие войну против своего народа. 

 Томас Манн. Волшебная гора (1924). 
Завтра была война. Только Первая мировая. А так и впрямь – Волшебная гора. Там, наверху, где горы, хочется отсидеться, убежать от чумы (любой, она во все времена и во всех странах примерно одинакова), да только нельзя. Волшебство не работает, внизу уже ждут, и у них очень хорошие аргументы. 

Франц Кафка. Процесс (1925). 
Один из самых сложных и многоплановых романов XX века, породивший сотни взаимоисключающих интерпретаций во всем диапазоне от занимательно рассказанного сновидения до аллегории метафизического поиска Бога. 

 Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби (1925). 
Роман эпохи американского «Джазового века». Литературоведы до сих пор спорят: то ли автор похоронил в нем великую американскую мечту, то ли просто сожалеет о вечном опоздании сегодняшнего дня, зажатого между памятью о прошлом и романтическим обещанием будущего. 

 Александр Грин. Бегущая по волнам (1928). 
Прекраснодушная романтическая феерия, помогающая вот уже которому по счету поколению молодых людей и девушек пережить пубертатный период и обрести веру в Добро и Свет и в собственное высшее предназначение. 

 Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев (1928). 
Плутовской роман эпохи построения социализма с главным героем-авантюристом Остапом Бендером. Сатира на советское общество 1920-х – на грани антисоветчины, к счастью, почти не замеченной цензорами тех лет. 

Андрей Платонов. Чевенгур (1927–1929). 
История построения коммунизма в отдельно взятом селе. Может быть, самый тревожный роман о взрыве мессианских и эсхатологических настроений в первые послереволюционные годы. 
 

Мой взгляд на мир

Дети святы и чисты… Сами мы можем лезть в какую угодно яму, но их должны окутывать в атмосферу, приличную их чину. Нельзя безнаказанно похабничать в их присутствии… нельзя делать их игрушкою своего настроения: то нежно лобызать, то бешено топать на них ногами…

Портфолио: