Копилочка

Колпакова Людмила Владимировна

Предварительный просмотр:


Подписи к слайдам:

Слайд 1

« В его картинах живёт музыка »: творчество П. М. Гречишкина

Слайд 2

ПАВЕЛ МОИСЕЕВИЧ ГРЕЧИШКИН 16 января 1922, село Татарка, Ставропольский край — 26 июня 2009, Ставрополь С оветский и российский художник-пейзажист. Работал в областях: от степей и предгорий Ставропольского края, Кавказа, русского севера, берегов Волги и Б айкала, до этюдов из Индии, Италии, Греции, Непала, Турции, Мексики, Японии, Египта. Участник Великой Отечественной войны.

Слайд 3

П.М. Гречишкин - ставропольский художник, известный в крае как мастер пейзажа. Своеобразие живописи Гречишкина заключается не только в географии изображаемых мест, но и в местном колорите. Он открыл зрителям красоту Кавказских гор, степей Ставрополья. У художника имеются пейзажи Урала, Средней полосы России, Русского Севера, Байкала, и в них он остаётся самим собой, непохожим ни на кого другого, творческой личностью. Притягательность его полотен порой необъяснима. Жанр П. М. Гречишкина можно определить как интимный пейзаж. Его картины в своих лучших образцах тонко психологичны. И вторая особенность дарования художника - умение открывать новое в известном.

Слайд 4

Павел Гречишкин по своей сути мастер колорита и композиции, продолжатель лучших традиций русского реалистического пейзажа, основоположниками которого были Алексей Саврасов, Исаак Левитан, Иван Шишкин.

Слайд 5

Картинная галерея пейзажей заслуженного художника России, почетного гражданина Ставрополя П. М. Гречишкина открыта с 5 ноября 1987 г. и является отделом краеведческого музея им. Г. Н. Прозрителева и Г. К. Праве. Поводом к ее открытию послужило преподнесение художником в дар городу коллекции своих картин. Первоначально она насчитывала 167 полотен, в настоящее время они составляют 530 произведений. Помимо картин-пейзажей дарственная коллекция насчитывает значительное количество этюдов, включает в свои фонды личный архив художника с редкими карандашными рисунками послевоенных лет.

Слайд 6

СТАВРОПОЛЬЕ Самая дорогая тема у мастера на протяжении всего творческого пути - Ставрополье, родина. И это не случайно. Ставропольский край по разнообразию и богатству природы уникален. На востоке раскинулись живописные равнины, обширные озёра системы Маныча , на юго-западе тянется Главный Кавказский хребет, между ними - степи и холмы. И всё это предоставляет художнику-пейзажисту богатейший материал для его творчества . Зимний лес. 1971 К вечеру в поле. 1986

Слайд 7

Гроза в степи. 1963 " Степь показана в один из драматических моментов ее жизни, когда ливень из надвигающейся с запада грозовой тучи уже закрыл часть горизонта... Но в эти мгновения предшествующий ливню сильный порыв ветра ринулся на степь, и побежали от него вдаль волны колышущихся султанов ковыля, напоминающие своим движением волны беспокойного моря. Картина интересна и своим колоритом, построенным на контрасте голубого неба, огромного ярко-белого облака, переходящего в тёмную грозовую тучу, из которой уже льётся сплошная завеса дождя, и зеленоватого фона степи, перекрытого дымчато-белыми гривами ковыльных султанов ..."( В. Скрипчинский )

Слайд 8

Ставропольская возвышенность представляет собой интереснейший район края. Её платообразная гора Стрижамент с крутыми склонами, изрезанными балками и оврагами, - обильный материал для творчества художника. С неё открывается огромная панорама просторов: от вершин Главного Кавказского хребта до долины Кубани. Многое из того, чем богат и славен Стрижамент , нашло отражение в творчестве художника: и реликтовый буковый лес, и цветущая луговая степь, есть и ностальгическая тема. На Стрижаменте . 2001 На горе Стрижамент . 1976

Слайд 9

О дна из его первых больших картин художника - "Ставропольский лес". По южному тёплая осень, жёлто-коричневая гамма красок, маленький ручеёк, мокрые серые камни и кусочек голубого неба представляют композицию данного пейзажа. В этом и заключается сила искусства - среди множества конкретных мест художник сумел выделить главное, что сам видел в натуре, пережил и сумел создать образ леса, присущий Ставрополью. Ставропольский лес. 1957


Предварительный просмотр:


Подписи к слайдам:

Слайд 1

КАВКАЗ По картинам Гречишкина можно изучать природу горного Кавказа. По своему богатству и разнообразию горы, растительный мир Главного Кавказского хребта в пределах Карачаево-Черкесии уникальны. Ледники, мрачные пихтовые, еловые, светлые сосновые и любимые художником прозрачные берёзовые рощи, тихие озёра и стремительные водопады, глухие ущелья, ледяные пики гор - всё это художник передаёт на своих полотнах с удивительной фантазией. Предгорье Кавказа. 1997 У Эльбруса. 1986

Слайд 2

К артины Кавказа художника конкретны , и эта конкретность настроений. Каждое полотно как бы излучает свет, запахи, краски жизни. Насколько велика гамма человеческих чувств, настроений, настолько неисчерпаема тема настроений в природе. Кавказ. Клухорскоское ущелье. 1998 В горах Кавказа. 1981

Слайд 3

Завораживает величавый ледяной силуэт вершины Зуб Суфруджу в картине "Домбайская фантазия". Пик царственно вознёсся надо всем живым. Онемел в волшебной узорчатой красоте лес внизу, кустарник. Облака - предмет особого интереса художника. В картине " Домбай- Ульген "(1977 г.) видишь и тучи, и обрывки тумана. Они преображают природу, знаменуя переход от тепла к стуже, ото дня к ночи.

Слайд 4

РУСЬ Особое место в творчестве П.М.Гречишкина занимают пейзажи России. Поэтичны и по-своему лиричны волжские пейзажи Гречишкина . В них сдержанный в цветовом решении колорит раскрывает состояние великой русской реки. Северный пейзаж привлёк внимание живописца своей уравновешенностью и конкретностью общего состояния природы. Тихая пристань. 1987 Сельский дворик. 1986

Слайд 5

БАЙКАЛ В пейзажах Байкала мастер передаёт покой и величие, загадочность и воздушные пространства воды и неба, окаймлённых живописными берегами. Автор подмечает различные состояния жизни великого озера. По Байкалу. 1998 Мыс Хобой . 1993


Предварительный просмотр:


Подписи к слайдам:

Слайд 1

В коллекции картин П.Гречишкина значительное место занимают зарубежные работы. Поездки за границу достаточно обширны: Италия, Индия, Мексика, Япония, Египет, Непал, Франция. Эти поездки открыли новые грани дарования Гречишкина . ВОКРУГ ЗЕМЛИ Мексика. 1980 Италия. 1960

Слайд 2

Непал. 1984 Египет. 1982 Турция. 1985

Слайд 3

ИНДИЯ Серия картин об Индии - самая объемная в зарубежном цикле в дарственной коллекции Павла Моисеевича Гречишкина . Она создавалась в результате непродолжительных путешествий по этой удивительной стране, совершенных художником в 1978, 1980-1984 гг. Город Варанаси. 1985

Слайд 4

Слоновьи ворота. Джайпур. 1985 Дели. Красный форт. 1980

Слайд 5

На каждой картине Павла Моисеевича Гречишкина — свое неповторимое остановленное мгновение. А все вместе целая жизнь, подаренная людям...



Предварительный просмотр:

Зорькина песня Астафьев В.П. 

Зорькина песня

    Зорькина песня
     Бабушка разбудила меня рано утром, и мы пошли на ближний увал по землянику. Огород наш упирался дальним пряслом в увал. Через жерди переваливались ветви берез, осин, сосен, одна черемушка катнула под городьбу ягоду, и та взошла прутиком, разрослась на меже среди крапивы и конопляника. Черемушку не срубали, и на ней птички вили гнезда.
     Деревня еще тихо спала. Ставни на окнах были закрыты, не топились еще печи, и пастух не выгонял неповоротливых коров за поскотину, на приречный луг.
     А по лугу стелился туман, и была от него мокра трава, никли долу цветы куриной слепоты, ромашки приморщили белые ресницы на желтых зрачках.
     Енисей тоже был в тумане, скалы на другом берегу, будто подкуренные густым дымом снизу, отдаленно проступали вершинами в поднебесье и словно плыли встречь течению реки.
     Неслышная днем, вдруг обнаружила себя Фокинская речка, рассекающая село напополам. Тихо пробежавши мимо кладбища, она начинала гуркотать, плескаться и картаво наговаривать на перекатах. И чем дальше, тем смелей и говорливей делалась, измученная скотом, ребятишками и всяким другим народом, речка: из нее брали воду на поливку гряд, в баню, на питье, на варево и парево, бродили по ней, валили в нее всякий хлам, а она как-то умела и резвость, и светлость свою сберечь.
     Вот и наговаривает, наговаривает сама с собой, довольная тем, что пока ее не мутят и не баламутят. Но говор ее внезапно оборвался -- прибежала речка к Енисею, споткнулась о его большую воду и, как слишком уж расшумевшееся дитя, пристыженно смолкла. Тонкой волосинкой вплеталась речка в крутые, седоватые валы Енисея, и голос ее сливался с тысячами других речных голосов, и, капля по капле накопив силу, грозно гремела река на порогах, пробивая путь к студеному морю, и растягивал Енисей светлую ниточку деревенской незатейливой речки на многие тысячи верст, и как бы живою жилой деревня наша всегда была соединена с огромной землей.
     Кто-то собирался плыть в город и сколачивал салик на Енисее. Звук топора возникал на берегу, проносился поверх, минуя спящее село, ударялся о каменные обрывы увалов и, повторившись под ними, рассыпался многоэхо по распадкам.
     Сначала бабушка, а за нею я пролезли меж мокрых от росы жердей и пошли по распадку вверх на увалы. Весной по этому распадку рокотал ручей, гнал талый снег, лесной хлам и камни в наш огород, но летом утихомирился, и бурный его пугь обозначился до блеска промытым камешником.
     В распадке уютно дремал туман, и было так тихо, что мы боялись кашлянуть. Бабушка держала меня за руку и все крепче, крепче сжимала ее, будто боялась, что я могу вдруг исчезнуть, провалиться в эту волокнисто-белую тишину. А я боязливо прижимался к ней, к моей живой и теплой бабушке. Под ногами шуршала мелкая ершистая травка. В ней желтели шляпки маслят и краснели рыхлые сыроежки.
     Местами мы пригибались, чтобы пролезть под наклонившу- юся сосенку, по кустам переплетались камнеломки, повилика, дедушкины кудри. Мы запугивались в нитках цветов, и тогда из белых чашечек выливались мне за воротник и на голову студеные капли.
     Я вздрагивал, ежился, облизывал горьковатые капли с губ, бабушка вытирала мою стриженую голову ладонью или краешком платка и с улыбкой подбадривала, уверяя, что от росы да от дождя люди растут большие-пребольшие.
     Туман все плотнее прижимался к земле, волокнистой куделею затянуло село, огороды и палисадники, оставшиеся внизу. Енисей словно бы набух молочной пеною, берега и сам он заснули, успокоились под непроглядной, шум не пропускающей мякотью. Даже на изгибах Фокинской речки появились белые зачесы, видно сделалось, какая она вилючая.
     Но светом и теплом все шире разливающегося утра тоньше и тоньше раскатывало туманы, скручивало их валами в распадках, загоняло в потайную дрему тайги.
     Топор на Енисее перестал стучать. И тут же залилась, гнусаво запела на улицах березовая пастушья дуда, откликнулись ей со двора коровы, брякнули боталами, сделался слышен скрип ворот. Коровы брели но улицам села, за поскотину, то появляясь в разрывах тумана, то исчезая в нем. Тень Енисея раз-другой обнаружила себя.
     Тихо умирали над рекой туманы.
     А в распадках и в тайге они будут стоять до высокого солнца, которое хотя еще и не обозначило себя и было за далью гор, где стойко держались снежные беляки, ночами насылающие холод и эти вот густые туманы, что украдчиво ползли к нашему селу в сонное предутрие, но с первыми звуками, с пробуждением людей убирались в лога, ущелья, провалы речек, обращались студеными каплями и питали собой листья, травы, птах, зверушек и все живое, цветущее на земле.
     Мы пробили головами устоявшийся в распадке туман и, плывя вверх, брели по нему, будто по мягкой, податливой воде, медленно и бесшумно. Вот туман по грудь нам, по пояс, до колен, и вдруг навстречу из-за дальних увалов полоснуло ярким светом, празднично заискрилось, заиграло в лапках пихтача, на камнях, на валежинах, на упругих шляпках молодых маслят, в каждой травинке и былинке.
     Над моей головой встрепенулась птичка, стряхнула горсть искорок и пропела звонким, чистым голосом, как будто она и не спала, будто все время была начеку: "Тить-тить-ти- ти-ррри. . . ".
     -- Что это, баба?
     -- Это Зорькина песня.
     -- Как?
     -- Зорькина песня. Птичка зорька утро встречает, всех птиц об этом оповещает.
     И правда, на голос зорьки -- зорянки, ответило сразу несколько голосов -- и пошло, и пошло! С неба, с сосен, с берез -- отовсюду сыпались на нас искры и такие же яркие, неуловимые, смешавшиеся в единый хор птичьи голоса. Их было много, и один звонче другого, и все-таки Зорькина песня, песня народившегося утра, слышалась яснее других. Зорька улавливала какие-то мгновения, отыскивала почти незаметные щели и вставляла туда свою сыпкую, нехитрую, но такую свежую, каждое утро обновляющуюся песню.
     -- Зорька поет! Зорька поет! -- закричал и запрыгал я.
     -- Зорька поет, значит, утро идет! -- пропела благостным голосом бабушка, и мы поспешили навстречу утру и солнцу, медленно поднимающемуся из-за увалов.

В росистой траве загорались от солнца красные огоньки земляники. Я наклонился, взял пальцами чугь шершавую, еще только с одного бока опаленную ягодку и осторожно опустил ее в туесок. Руки мои запахли лесом, травой и этой яркой зарею, разметавшейся по всему небу.
     А птицы все так же громко и многоголосо славили утро, солнце, и Зорькина песня, песня пробуждающегося дня, вливалась в мое сердце и звучала, звучала, звучала. . .
     Да и по сей день неумолчно звучит.