Мой опыт работы

Гонышкова Мария,

преподаватель ГБПОУ Киржачский колледж технологий и сервиса

Особенности  обучения произносительной технике английского языка обучающихся  с ОВЗ

(с различной степенью поражения слуховой функции)

Аннотация: В данной работе освещается проблема преподавания фонетики и отработки произносительной техники английского языка обучающимся  с ОВЗ, имеющим различные, хотя и незначительные,  степени поражения слуховой функции.

Автор представляет свой опыт работы с обучающимися первого курса по  направлению «повар-кондитер». . В основу подхода к этим детям была положена теория мультисенсорного подхода - Multiple Intelligences, разработанная Ховардом Гардером «Gardner, Howard (1983), Multiple Intelligences: The Theory in Practice, Basic Books».

Abstract: This paper highlights the problem of teaching phonetics and practicing the pronunciation technique of the English language to students with disabilities who have various, albeit minor, degrees of damage to auditory function.

The author presents his experience of working with first-year students in the field of "pastry chef". . The approach to these children was based on the theory of Multiple Intelligences, developed by Howard Gardner "Gardner, Howard (1983), Multiple Intelligences: The Theory in Practice, Basic Books».

Овладение иностранными языками, в частности английским,  языков мы рассматриваем как средство и метод  познания мира, иной культуры, менталитета.  Задача образовательной организации любого уровня -  это всесторонне развитие личности ребенка, и в том числе, детей с ограниченными возможностями. На мой взгляд, именно у образовательной организации среднего профессионального образования, больше всего возможностей  расширить взаимодействие детей с ОВЗ с окружающим миром.   

Изучая  работы Л.С. Выготского,  Ж.И. Шифа и других выдающихся педагогов, мы узнаем, что   в теории сурдопедагогики давно проявлялся интерес к взаимосвязям, существующим между овладением родным языком при слуховой недостаточности и овладением иностранным языком при нормальном слухе. Учеными рекомендованы два методических подхода, определяющих процесс обучения. Первый из этих подходов состоит в том, что обучение слабо слышащего ребенка иностранному языку может опираться на приемы и методы, которые используются при обучении таких детей  родной речи. Второй из подходов состоит в том, что, приступая к изучению английского языка в СПО,  студент уже владеет опытом осваивать язык.

Для себя  как для преподавателя английского языка, я выделила  несколько факторов, влияющих на содержание обучения иностранному языку, это - темп изучения, доступный для студентов с нарушением слуха, а также содержание самого предмета, которое они смогли бы в дальнейшем использовать. Так как, в моем случае, это обучение студентов проходило на  первом курсе по профессии «Повар, кондитер», то область изучение английского языка базировалась на профессиональной лексике.

Хотелось бы отметить, что основной проблемой обучения на ступени СПО зачастую является отсутствие рекомендаций специалистов ТПМПК. Обнаружить проблему в обучении детей выше обозначенной категории достаточно сложно, хотя в непосредственном общении любой педагог проблему увидит,  что называется,  невооруженным глазом.  Неоценимую помощь оказывает в работе мое образование по направлению педагогика начального образования и пройденная мною переподготовка по профессиям педагог-дефектолог и педагог-психолог.

Так как в моем случае обучение слабослышащих студентов осуществляется одновременно с обучением студентов без нарушения слуха,  это существенно изменяет деятельность преподавателя. И вот на помощь пришел мультисенсорный подход. В основу этого подхода была положена теория Multiple Intelligences, разработанная Ховардом Гардером «Gardner, Howard (1983), Multiple Intelligences: The Theory in Practice, Basic Books». Не смотря на то, что данная методика используется в основном в начальной школе, разумное ее использование при обучении слабослышащих детей очень уместно и СПО. Ее достоинство - восприятие детей не как способных или неспособных, а как умных и способных по-разному.

Известно, что новая информация воспринимается и запоминается разными людьми по-разному. Если говорить про людей с нарушением слуха, то в их случае лучше развита зрительная память и восприятие через осязание и с помощью движения (кинестетики). Принципиально важную положительную роль играет практически полная опора на наглядность. Стимуляцией зрительного восприятия и понимания служат:     текст и\или картинка на бумаге, постеры, модели, экран проектора, использование цвета и шрифтов для выделения информации; изготовленные студентами картинки, образы, тексты и видео.

Широко используется наглядный материал и при введение новых тем: при организации диалогов, полилогов студентам предлагаются картинки, дающие дополнительную зрительную информацию. Так, при работе с диалогом, опорой служат картинки разных сцен из этих диалогов, и студентам нужно делать осознанные выбор фраз-картинок  для точного выполнения задания.

Все дети любят рисовать, даже если эти дети уже старшего возраста, так почему бы не совместить это с обучением. Я предложила обучающимся открыть «Ресторан моей мечты», а  точнее нарисовать ресторан и рассказать о нем ребятам.  Дети охотно рисуют ли раскрашивают шаблоны по теме. И это не просто рисование, это еще регуляция психологического состояния, что очень важно для детей с ОВЗ любого типа.

Я должна отметить самое важное – дети, представляя свои работы, перестают комплексовать перед аудиторией. Они работают на аудиторию, внимательно относятся к любым поправкам или подсказкам ребят. При этом лучше слышат  именно им сказанную фразу или слово, повторяют сказанное другими, не обязательно педагогом, наконец, отчетливо и ровно повторяют звуки, шлифуют произносительную технику.

ИСКУССТВО «ЗАПРЕТНОГО ПЛОДА»

Размышления о процессе понимания картины мира

художниками от Античности до Возрождения

Еще несколько лет назад большинство людей в нашей стране считали или обозначали себя атеистами, полагая, что мир наш возник сам по себе, по законам природы, и развивается также, следуя законам, только уже не природы, а развития общества.  О божественной природе мира, человека, государства и общества, как и вообще о вполне научной божественной теории, объясняющей закономерности развития мира, человека и т.д.,  было не принято размышлять, или высказываться, не критикуя основное содержание этой идеи.

Те же, кто бродил по картинным галереям, рассматривал иногда черно-белые иллюстрации книг по искусству, невольно вспоминал популярное «красота спасет мир» и, возможно, задумывался о том, что величайшие творения искусства обязаны во многом  «религиозной тематике».

«Если бы Бога не было, его следовало бы выдумать» - то ли шутят, то ли говорят в серьез наши современники,  иногда не предполагая, что слова эти принадлежат человеку, которого долгое время считали атеистом. А развивая эту мысль Вольтера, современные блогеры часто предполагают, что именно художники  выдумали богов, представив людям их образы сначала рисунками на скале, позднее в камне и бронзе, в мозаике, фресках,  витражах, на холсте…

Соглашаясь с прозвучавшей философской  мыслью, хочу поразмышлять о том, как художники разных времен – от Античности до   Возрождения, «выдумывают» Бога, то есть   представляют, в зависимости от мировоззренческих установок  своего времени, нам мир, срывая, таким образом,   запретные плоды  с древа познания.

Запретный плод и   сладок,  и приятен… Эти  слова люди часто произносят в разных ситуациях,  совершенно точно зная, что первоисточником их является Книга книг.  Да, Овидий, да увлеченный им Пушкин, но прежде всего Библия^[1].

Мы не помним в деталях библейскую притчу, кто именно сорвал запретный плод, с какого такого особого дерева. Отрывочек притчи в учебнике истории Древнего мира 5 класса^[2] запоминается ее простым и понятным финалом - Бог изгнал первых людей из рая.

 - Вот они опечаленные  персонажи,  этой истории, неспешными шагами уходящие за пределы Эдема, - говорит нам учительница,  истории , представляя на мультимедийном экране фрагмент  фрески об изгнании из рая пока еще неизвестного нам Микеланджело.

Мы снова и снова будем встречать образы жалких и грешных Адама и Евы на уроках мировой художественной культуры и в заданиях олимпиады по искусству и научимся, взрослея, размышлять над понятиями «грех» и «познание». Наконец, в голове осядет па долгие годы, если не на всю жизнь, мысль о том, что Бог наказал людей, да, за непослушание, но и за то, что они дерзнули сорвать плод с древа познания и узнать, что такое «добро» и «зло». И возможно,  тот же самый змей-искуситель, который когда-то нашептал Еве о прелести запретного плода, натолкнет нас на дерзкую мысль о том, что Бог, как и многие наши родители, пытаясь уберечь нас от жизненных бед, был несколько несправедлив к первым людям,  ограничивая их в праве познать им же сотворенный мир.

Как бы то ни было, вкус райского плода люди унесли с собою, и жажда  если не постичь все тайны мира, то хотя бы понять, что такое хорошо, а что такое плохо, увидеть то, что  невидимо, сопровождает людей всегда, провоцируя на «новообразования», об одном их которых однажды нам рассказал Платон.

 Размышляя об идеальном государстве, одной из причин войн Платон назвал желание человека завоевывать новые земли и приобретать не принадлежащие ему богатства. И желание это, по его мнению,  восходит к запросу  женщин иметь все новые и новые драгоценности.

У размышлений античного мыслителя есть сразу несколько  объяснений тяги к материальному, перерастающей в желания более высокого порядка, уже  из области духовной сферы, к которой мы относим и художественную культуру, искусство. Одно из них встречаем в марксистском учении, где заимствованное из Библии понятие «бытие» определяет «сознание» и  фиксирует мысль о том, что материальное благополучие позволяет человеку не просто поднять глаза и увидеть красоту «Божьего мира», но собственные, то есть человеческие творения, сухо представленные опять-таки в школьных учебниках как объекты культуры^[3].

Произведения искусства, конечно же, объекты. Только очень не обычные. В них реализовано (хоть чуть-чуть) субъективное  познание. О мире, о человеке и Боге тоже, если даже художник, по каким-то причинам, не открыл нам Его образ в композиции представленного им в мозаике, на фреске, на холсте и т.п. мироздания.

А ведь не только Микеланджело, и не только его современники   весьма робко изображают, как мы сказали уже, «выдумывают» Бога-Творца. Куда смелее в этом были те же египтяне, а античные боги ну просто поражают наше воображение, провоцируя сказать – как прекрасен этот… Бог!

Почему?

Свободой Рим возрос, да рабством погублен. Вспоминая эти пушкинские строчки, мы размышляем не только и не столько о причинах падения Рима, а и утраты античной цивилизации. И рабы, и варвары, «бичом Божиим» наказавшие Рим за его великолепие, – это видимая часть айсберга причин. Вечный город, как и вся античность, немало пострадали и от христианства, которое пришло сюда вместе с миссионерами из Иудеи.

Речь не идет о пожаре в Вечном городе, которым любовался Нерон. Это было лишь начало истории, связанной с заменой системы ценностей античного мира на христианские. Кульминацией процесса было  даже не уничтожение и разорение храмов, статуй, барельефов, а отказ от красоты, где главенствовал человек, являвшийся частью низвергнутых божеств.

Да, античный мир не отделял так строго человека от богов, как это произошло позднее. Боги не просто жили на Олимпе, они вступали в брачные отношения с красивыми женщинами, рождая полубогов. Они, наконец, подобно Афине, могли промчаться на колеснице и затеряться  толпе.

И они были… божественно красивы. Как и человек!^[4]

Афины и Спарта – это лишь яркие образцы культуры, в которой существовал культ человеческого тела, где не было предосудительным находиться среди других голыми.   Олимпийские игры, гимнасии…  Но с оговоркой – туда приходят только мужчины и мальчики.

Многочисленные амфоры с изображениями идеальных богов и людей -  олимпийцев,  прекрасных женщин, да даже сатиров и других мифологических существ,  донесли до нас сам дух этого культа. А сохранившиеся чудом статуи Венеры, Аполлона, Ники поражают людей своей красотой в ее полноте и объеме, заставляя плакать,^[5] делать наброски для изображений или стихов.

Красота тела, по представлениям античного мира ,– залог красоты ума. Философия, местом рождения которой мы считаем античность,  – также лишь часть эстетического идеала этой эпохи.

Трудно понять мысль о том, что и храмы античного мира, построенные в строгой симметрии и  по строгим, но развивающимся законам ордера^[6], - части эстетической парадигмы того времени, центром которой стал человек^[7]. В храмах, в их архитектуре, кажется, слиты более всего представления древних о космосе. Космос прекрасен, он симметричен и бесконечен, в  нем все течет и изменяется. но… Космос пугает, настораживает людей. Войти в храм^[8], значит, перейти  Рубикон предписаний, родившихся в полисе. Встретить, точнее увидеть бога в толпе – рядовой случай, а вот войти в святилище…  

Многие их античных храмов мы видим на изображении в реконструкции художников. Неразрушенные, уцелевшие  храмы сегодня туристы осматривают хотя бы снаружи, боясь уже не космоса, а прозаичного обрушения.

Разрушение  храмов в раннехристианский период прекратилось, когда пришла мысль о совершении культа в стенах низвергнутых богов. Но идолов, так назвали статуи богов, продолжали уничтожать, следуя ветхозаветной традиции, не допускающей  изображения Бога.

Трансформация божеств в христианских святых, однако,  имела место. Так, бог виноделия Дионис стал святым Дионисием, Аполлон «превратился» в св. Януария, а  функцию Посейдона взял на себя святой Николай.

Отказавшись от язычества, а именно так христиане обозначают, все верования за пределами собственного культа, последователи Христа проповедовали бессмертие души, равно как и духовное здоровье. Христос исцелял немощных и воскрешал умерших, его последователи, а по большей мере последовательницы, раздавали милостыню бедным, лечили больных.

Это один из мотивов, по которому женщины патрицианских родов принимали христианство. Они почувствовали себя нужными, а еще больше свободными и «равными» в изменяющемся обществе. Идея христианского равенства распространялась не только на равенство по имущественному признаку, но и в гендерном отношении.

Но при этом (не только женщины!) христиане соглашались называть себя рабами, паствой и овцами, следующими за Христом. Уже позднее в Европе не только в монастырях будет процветать самобичевание и усмирение плоти, появятся монастыри и последовательницы жен-мироносиц, которых люди называли «невесты Христовы»^[9]. «Раба Божия» да и «раб Божий» еще долго^[10] будет жить в сознании людей…

Это рабство, отнюдь, не меньше, чем вторжение варваров,  проникновение в иерархию Вечного города римских рабов^[11], пресловутая коррупция, величина империи,   слабость ее армии и т.п., погубило  мир Рима, изменив мировоззрение обитателей Рима.

За Меня и за имя Мое гонимы вы будете… Новая религия, принесенная с Востока и названная христианством, рассчитывала изначально на сердца и души людей, но и на «глаза» тоже. Человек должен был увидеть мир иначе. Он должен был понять, что не он, а Бог главенствует над миром. Период проповеди христианства не ограничился словом, преподающим эту мысль. Практически сразу же возникает желание предъявить новую идею   в изображении.  Появляются первые христианские художники.

 Ранний христианский период в искусстве можно рассматривать как катакомбный^[12], где образы новой религии сначала символичны,  а лучше сказать зашифрованы. В римских катакомбах сохранились изображения рыбы-Христа, голубя, пиктограммы, скрывающие его имя.  Во время раскопок находили колечки  с такими же изображениями-символами. Лишь на кладбище за пределами Вечного города, в могилах были найдены картины III  в. и надгробия с библейскими и евангельскими сюжетами.

Такую весьма скромную в художественном отношении коллекцию времени объясняют не столько преследованиями первых христиан и  влиянием миссионеров-иудеев^[13], распространявших христианские идеи в Риме,  но и бедностью первых последователей Христа.

Богаче на христианские артефакты IV в. Небольшая статуэтка,  выполненная в традициях античности, сохранилась в Ватикане. Христос представлен в ней, как добрый пастырь своих «овец» («Овценосец»). В ряде научных работ встречается упоминание о бюсте Христа и картинах с изображением Богородицы-оранты,  евангельских сюжетов, связанных с воскрешением Лазаря, преломлением хлебов, др. на саркофагах.

В IV в. начинается строительство повторяющих греко-римскую архитектуру христианских базилик^[14],   в которых могли молиться все, в отличие от античных храмов, куда входили лишь служители культа. Это продиктовало масштабы храмов. Одним из примеров величественного храма того времени является базилика  св. Петра в Риме^[15].

В Восточной части империи базилики несколько отличаются от аналогичных строений в Западной части, приобретая постепенно черты крестово-купольной архитектуры.  Исследователи отмечают, что более всего Византийские храмы отличаются внутренней отделкой,  мозаичными изображениями. Как пример - храм св. Софии в Стамбуле^[16] (нач. VI в.) с известной мозаичной Богоматерью-орантой.

Мозаичные украшения выполняют ту же роль, что христианские фрески или иконы.^[17] Из сохранившихся мозаик IV-V в. следует назвать изображения Девы Марии в полный рост в алтаре  базилики евангелиста Марка во Флоренции,  евангельские сюжеты, украшающие  Триумфальную ярку,

А вот по поводу римской мозаики лучше не торопиться в суждениях,  так как известны факты ассимиляции мозаичных языческих изображений христианской культурой.

Напрашивается вывод – христианское искусство катакомбного периода, возникнув не на пустом месте, пытаясь ассимилировать языческие храмы и  скульптуру,  более всего стремилось изменить соотношение в картине мира начала человеческого и божественного, предложив отличную от античности модель, в которой господствует один-единственный Бог, Творец всего, что нас окружает, а человек – лишь часть Его творения и …Его раб.

«Темные века» европейской культуры. Однажды я услышала фразу о том, что человечеству следовало пройти Средневековье с его бессмысленными и губительными Крестовыми походами, кострами инквизиции и  ощущениями ожидающих грешников мытарств и преисподней, чтобы понять красоту Божьего мира.

Понять и отразить? Этим вопросом я дополняю предыдущее размышление, с той целью, чтобы понять роль Средних веков  в появлении,  да и существовании, искусства Возрождения. Явилось ли Средневековье тормозом в развитии искусства или было мостиком, соединившим античность и Возрождение… Вопросов много.

Период, обозначенный Средневековьем, имеет протяженность  не менее, чем в тысячу лет – с момента падения Рима (476 г.) до XVI в., в продолжении которых выделяют  период «темных веков» (до VIII в.).

Свое «крещение» именем «тёмных» эти  века получили от мыслителей Возрождения.^[18]

Относясь осторожно к термину «Темные века^[19]», а еще более к его временным рамкам, мы не можем не понять, почему именно так обозначено время в истории и культуре европейских стран, по разным версиям после падения Рима (476 г.) или с VI в. до  VIII в. или даже до начала X в.

Исследователи в целом Средние века называют временем регресса в искусстве и в целом в культуре, связанного  с важнейшими цивилизационными изменениями. Рим пал. Варвары и арабы ну просто расчленили своими вторжениями империю.  И, как отмечалось выше, христианство внесло свою, и самую, возможно,  большую лепту в низвержение с пьедестала языческих богов, предложив модель мира, в которой есть один единственный Бог - властелин мира и человека,  причем грешного изначально, от рождения.

Искусство этого времени служит  этой идее, идее теоцентризма.

Священное Писание^[20] становится источником не только знания о мире, но и основным источником вдохновения художников. Библейские сюжеты, жизнь^[21] Христа и Божией Матери, святых отодвигают человека на второй план или вовсе исключают его, - положение грешников на Страшном суде, толпы свидетелей чудес…

Как особенность изображений этого времени исследователи называют приглушенность, скромность  красок и форм. Но этого мало. Произведения искусства  бедны эмоционально. Да страдание, да скорбь… Томление и грусть.

Традиции античности теряются, пропорции изображений искажены.

Но пропадает не только геометрия, но и гармония мира, в которой жила античность, отражаясь в скульптуре и живописи, архитектуре. Прекрасные и цветущие, одухотворяющие образы вытесняются страдающими, изможденными постом и молитвой, негармоничными фигурами из христианской мифологии, а Бог возникает лишь намеком – то рука, то лик на облаке.

Троичность Бога изначально – это  печальные юноши-ангелы, явившиеся Аврааму. Кто есть кто трудно понять, но это, нас убеждают,  и есть Бог в трех его ипостасях. Позднее, когда появится Троица Нового завета, а Бог-Творец предстанет перед нами седовласым старцем, Никейский собор запретит изображение Бога, предложив, таким образом, считать, точнее верить, что Христос – Бог наш. Бог в его человеческой ипостаси.

Христос изначально возникал  в изображениях как вполне реалистичный юноша, и ничто не напоминало людям о его Кресте и страданиях. В своем развитии образ обрастает сюжетами и евангельскими персонажами, и он занимает центральное место на изображении в силу своей божественной природы. Над ним, словно солнце, загорается нимб, напоминая, что Христос – Бог солнца и правды, и истины… Он пришел, чтобы спасти нас от греха, страдал на Кресте, искупая грехи наши. Наконец, вознесся на небеса.

Образ Святого Духа передается символами – луч, голубь, огненные языки.

На протяжении веков изменялся и образ Божией Матери. Непорочное зачатье подсказывает мысль о том, что и именовать Божью Матерь следует Святой Девой или Девой Марией. От первых образов молящейся за Сына Матери–оранты Святая Дева становится в изображениях Матерью с младенцем на руках.

В Западной церкви Божия Матерь, благодаря ассимиляции языческих культов, почитается больше, чем святые, но не становится равной Богу. Богоматерь и Матерь церкви. Она защитница и заступница.

Человек, как и в иерархии мира, так и в искусстве, занимает предписанное ему, как грешнику, место. Он, в сущности,  ничтожен. Немощен да и некрасив. Он появляется на Страшном суде, в толпе свидетелей чудес Христа. Лица людей невыразительны или задумчивы.

В Средние века практически нет портретной живописи, как, впрочем, и светского сюжета.

В иерархии искусства этого времени храм как дом Божий становится, на мой взгляд, важнее человека. Величественные, огромные готические  соборы в Кельне,  в Реймсе, Вестминстерское аббатство в Лондоне вызывают трепет душевный и хоть немного, но ужас.  

Я позволю себе передать впечатления от пребывания в готическом храме св. Вита и в соборе св. Николая (XVIII в.) в Праге. Первый напугал меня, показавшись огромным космическим кораблем с непонятной перспективой для тех, кто попадает внутрь. Лишь мысль о пребывании здесь мощей св. Вацлава и множество молящихся (по современным опросам 80 процентов чехов отрицают свою религиозность!), заставило понять, что бояться совершенно нечего, и попала в чертог искусства. Готика, ренессанс, барокко… Слишком большая и богатая история у собора.

В собор св. Николая (необарокко) я входила  как в привычную для русских церковь, еще не зная, что до 1914 г. этот храм был русским.^[22] Фрески, картины, лепнина и витражи  в стиле барокко. Грандиозной кажется скульптурная композиция Вера, Надежда, Любовь – персонажи раннего христианства, заставляющие чехов думать, что для русских  Троица – это и есть три римские мученицы…

 Справедливости ради нужно упомянуть о романской архитектуре. Иногда говорят, что Нотр-Дам-де-Пари – образец искусства романской архитектуры, вобравший в себя и признаки готики. Печальные судьбы  персонажей романа  Гюго, ставших однажды героями мюзикла, лишь добавляют впечатление об этом храме как  о непреступной крепости, полной таинств, словно средневековый замок. Так и есть, это признаки архитектуры Средневековья - величественность, «божественная» недосягаемость, как особенность храмовых сооружений.

Итак, варвары, арабы… Христианство, поменявшее картину мира и даже не сместившее его центр к Богу, а поставившее Бога над миром, отведя человеку ничтожное место,  покрывшее мраком «темного» Средневековья не только Рим, но и всю Европу. Да, строят храмы, высекают скульптуру и лепнину, пишут иконы, создают фрески, мозаику и витражи, звучит музыка бесконечной мессы, переписывают книги… Но это уже культура Средних веков и видение мира художника, также, как и все его современники, пребывающего на низшей ступеньке мироздания.

Способна ли была уцелеть   в своей  материальной форме картина мира античности? И новый вопрос – возродиться, подобно птице-фениксу?

Ответ на первый вопрос уже прозвучал. И это – да меньше, чем нет. Сохранились лишь приспособленные под новый культ храмы, некоторые росписи интерьера храмов и вполне светские амфоры и  изображениями божеств.

Второй вопрос требует ответа.

Красота божественного  Эроса^[23]. Искусство эпохи Возрождения многими воспринимается как нечто революционное, совершившее прорыв сквозь тернии средневековой схоластики, вернувшее миру свободу и красоту античности.

Возможно ли это по большому счету? Стоит задуматься, вспоминая древних в их справедливом выражении - все течет, все изменяется, и мы уже на пути верного ответа на поставленный вопрос.

Интересна дискуссия по поводу терминов «Возрождение» и «Ренессанс». С точки зрения семантики,  слова равнозначны по значению, однако более точным в обозначении периода многие современные исследователи считают понятие «Ренессанс», которое отражает культурный подъем, в отличие от «Возрождения»,  которое настаивает больше на восстановлении утраченного за темный средневековый период.

Да, античные традиции, лучшие традиции, проникают  в искусство, находившееся  под влиянием христианской церкви, которая остается главным заказчиком художников. Но  в храмы приходят христиане, за тысячелетие научившиеся думать о Боге как о Творце, а о человеке как о его творении, причем порочном.

Новая, гуманистическая мысль, вдохнувшая жизнь в Возрождение,   – привилегия, и прежде всего, людей мыслящих и образованных.

Петрарка, которого называют основоположником гуманизма, был именно таким.

Круг чтения средневекового образованного человека – это вопрос для отдельного исследования. Нас больше интересует феномен возвращения в Европу трудов Платона и других античных мыслителей. Известно, что в Европе во время варварских вторжений и христианизации они уничтожались. Дань уважения за сохранность античной мысли отдают Византии и Ближнему Востоку, где  в  библиотеках Дамаска и Багдада сохранились книги Платона, Аристотеля и других авторов.

До X в. европейцам эти и др. имена античности были не известны.

Кажется странной версия о том, что имена эти вернулись благодаря арабскому миру и Испании. И это одна из версий чудесного возвращения античной мысли на родину. Говорят и пишут о рыцарях Мальтийского орлена и других любопытных участниках Крестовых походов. Наконец, называют падение Византии, заставившее эмигрировать ученых империи в Европу.

Как бы то ни было, в 14 в. основоположник гуманизма  Петрарка  был достаточно вооружен знаниями об утраченной фактически культуре, как минимум,  Рима, читая Вергилия из семейной библиотеки в Авиньоне. И это был не единственный случай, подтверждающий мысль о том, что рукописи не горят: возможно, что не только в Авиньоне, но и других уголках европейской части бывшей Римской империи уцелели книги древних.

Не стоит забывать  и тот факт, что Византия использовала греческий язык, а в Европе не только церковная служба, но и документооборот осуществлялся на латыни. Интерес к латыни времен Цезаря у европейцев^[24] кажется поэтому естественным. И возможно, благодаря критике варварской латыни Петраркой и  его прекрасным новеллам-анекдотам из жизни Римской аристократии этот интерес усиливается.

Читают ли так трепетно, как Платон, и другие связанные с книгой его современники, художники, но пытаются осмыслить эпоху они точно в его этических и эстетических формах.

Главные персонажи христианства остаются неизменными номинально – Христос, Дева Мария, Апостолы и святые, Троица. Их образы переосмысливают, наполняют новым содержанием.

Идея гуманистов, полагавших^[25], что человек – центр мироздания, а природа существует ради человека,  лишает Бога его положения центра и вершины мироздания, он сливается с природой и человеком.

Бог вездесущ, Бог и мир – единое целое.

Человек – центр мироздания. Он живет в гармонии с Богом и природой, преобразуя ее, что делает человека сотворцом Бога.

Следуя своему пониманию об антропоцентризме, художники Возрождения считают, что человека должно окружать прекрасное, торжественное.

Это прекрасное, точнее его видение,  неожиданно привносит нечто новое в образы, и это было однажды названо  божественной  эротикой. Изнуренные страданиями, постом или молитвой божественные образы  Средневековья становятся не просто живыми и реалистичными.

Словно на мониторе, в памяти возникают образы христианской мифологии Сикстинской капеллы, «Сикстинская Мадонна» и «Мадонна с Младенцем», «Мадонна со щеглом» Рафаэля, Мадонна Литта да Винчи.

Джоконда… На этих картинах Младенец и Мадонна – реалистические образы полные жизнью и красотой.

Микеланджело, Боттичелли,  Рафаэль, Леонардо де Винчи, Рембрандт … Художники Высокого Возрождения. Теперь уже их работы заставляют созерцателя плакать  и запоминать имена художников и скульпторов.

Возращение в искусство античных божеств и образов мифологии связано с работами «Даная» Рембрандта, «Рождение Венеры» Боттичелли, «Венера Тициана… Популярными можно назвать образы Афины Паллады (Боттичелли, Рубенс, Тинторетто), Зевса, Марса.

В целом искусство становится более светским.

Портрет в эпоху Возрождения становится популярным в среде богатых людей того времени, как например, олигархи из флорентийского дома Медичи.  

Основная характеристика портрета этого времени – почти полное отсутствие эмоций на лицах. Они напоминают то изображения на римских медалях, то византийскую  икону. Например, рассматривая репродукции Джоконды школьники часто спрашивают, почему Мадонна изображена без Младенца.

Упомянув о Медичи, мы должны отдать должное их заслугам в деле Возрождения как меценатам. Благодаря их участию  Флоренция становится культурным центром Возрождения. Они покровительствовали десяткам художников, в числе которых Микеланджело, Тициан, Боттичелли, Рафаэль.

Скульптура Возрождения возвращает нам ощущение античности с ее свободой. Она становится пространственно свободной, оторвавшись от стен храма. Изображения гармоничны и  пропорциональны.

Архитектура этого времени гармонична и рациональна. Это уже крестово-купольная постройка,^[26] где присутствуют признаки ордера, колонны, арки, др. признаки античности. И значит, это новый, не античный  стиль. Это архитектура Возрождения. Собор Св Петра в Риме, собор Санта-Мария-дель-Фьоре, дворец Медичи и др. во Флоренции, Дворец дожей в Венеции.

В названиях сооружений и картин мы уже видим не только персонажи христианской мифологии, но и «простых смертных» - аристократов и олигархов. Простолюдины пока еще в тени, в толпе.

Но,  как бы то ни было, человек занимает свое новое, предписанное новым мировоззрением место, в произведениях искусства.

Несколько слов в заключение. Завершая свою работу, я возвращаюсь к ее названию. Спрятав в него библейскую притчу о грехопадении, а точнее древе познания и его плодах, я попыталась найти ответ на вопрос, как меняется благодаря этому дерзкому поступку первых людей наше представление о мире, о соотношении  в нем фигур  Бога и человека.

Мировоззренческие представления, как известно, менялись на протяжение веков.  Так античный космоцентризм, однажды уступил место антропоцентризму, который в свою очередь  уступил место в сознаниях людей теоцентризму средних веков. Наконец, Возрождение предложило антропоцентрическую модель мира, пропитанную Богом пантеизма.

 Разные эпохи по-разному  представляют нам картину мира. Но более всего не поучениями, а зрительными образами. Искусство отражает мировоззрение своего времени, и мы, благодаря художникам скульпторам и  архитекторам и др. служителям муз понимаем, как  видели мир их современники, о чем думали, что их тревожило или, напротив, веселило.

Художники  античности с её всеобъемлющим «космосом» и многобожием открыли нам красоту человека, в образе которого присутствуют боги. И это не столько боги, сколько сам человек, который гармоничен, пропорционален, и… божественно красив! Мы видим это по сохранившимся чудесным образом скульптурам Венеры, Аполлона, Ники, изображениям на амфорах.

Эти  черты  присущи и античному храму с его ордерной системой, арками, колоннами, резным мраморным декором.

Мир гармонии античности, в которой доминировал человек, являясь единым целым с миром и его божествами,  уходит, когда появляется строгая иерархия мира, в которой Бог занимает вершину и Небо, а человек «падает» как существо грешное на землю, ожидая лишь в мире ином своего места в раю или гиене огненной ада.

Художники Средневековья изображали на своих картинах, в скульптуре и т.п. персонажи Священного писания, Христа, Божию Матерь, а человека лишь в толпе или в картинах Страшного суда ожидающими своей участи.

Гуманистическая идея преображает мир в сознании людей. Антропоцентризм художников Возрождения  провозглашает человека центром мироздания, он подобен Богу, является Его сотворцом, преобразователем мира и самого себя. Он находится в гармонии с миром и Богом, и поэтому   заслуживает прекрасного.

В искусстве Возрождения человек открывается подчас через персонажи Священного писания и христианских святых, божеств античности. Христос, Божия Матерь и др. образы христианства приобретают не только реалистичные и гармоничные  черты. Мы ощущаем их совершенно человеческие эмоции страдания, печали, радости материнства и т.д. Прекрасный эрос живет в самых строгих персонажах христианства.

 Китайская мудрость о реке нашей жизни строга в своем предписании. Художники Возрождения, увлеченные идеями антропоцентризма древних, при всем их, возможно, стремлении не вернули нас к античности с ее соотношением Бога и человека, создав свое представление о мире и уведя созерцателя в мир, где человек не просто его часть,  а высшее из творений и сотворец Бога , Бога присутствующего во всем.

Итак, однажды Бог запретил своим детям вкушать плоды с древа познания, и человек был изгнан из рая, унося с собой вкус плода с древа познания. И его всегда будет интересовать мир, его Творец, да и сам человек. А художники новых и новых эпох будут дарить людям свое искусство, искусство запретного плода.