Эпиграф и его функции в книге Юрия Вэллы «Белые крики»

Эпиграф и его функции в книге Юрия Вэллы «Белые крики»

Еpigraph and its functions in Yury Vella's book "White shouts"

Аннотация: В статье исследуются в этнофилологическом аспекте источники и функции эпиграфов в книге Ю.Вэллы "Белые крики". Анализируется специфика взаимосвязи: Заглавие - эпиграф - текст.

The article aims to study the sources and functions of the epigraphs in Yuri Vella's collection of prose and poetry from the ethnophilological standpoint. The specific character of the interconnection between Title, Epigraph, and Text is analyzed.

Ключевые слова: ненецкая литература, заглавие, поэтический цикл, эпиграф, лирический герой.

Key words: the Nenets literature,  title, poetic cycle, epigraph, lyrical hero.

Особое место в структуре книги Ю.Вэллы «Белые крики» занимают эпиграфы. Книгу открывает эпиграф:

«Если ты друг, / / Постарайся понять меня. / / Если ты враг, / / Постарайся понять меня. / / Если ты просто так – / / Увы, / / Ничем не смогу / / Быть полезен тебе…». «Друг» или «враг» в данном случае означает, что автор не безразличен к личности читателя. Читатель, который «просто так», не поймет поэта, а поэт ищет понимания. В «Литературном энциклопедическом словаре» дано следующее определение эпиграфа: «Эпиграф (от греч. epigraphe — «надпись») — надпись, короткий текст, помещаемый автором перед текстом сочинения или его части и представляющая собой цитату из какого-либо авторитетного для него источника – произведения художественной литературы, народного творчества, изречений. В афористически-краткой форме Эпиграф часто выражает основную коллизию, тему, идею или настроение произведения, способствуя его восприятию читателям» [Гришунин 1987: 515].

В книге Ю.Вэллы эпиграфы есть только в поэтических текстах. Их –  двадцать пять. Глава I – семь (пять имеют источники, в двух не указан источник). Глава II – девять (восемь имеют источники, один  без указания источника). Глава III – четыре (в трех указаны источники, один без указания источника). Источники эпиграфов разнообразны. Это пословицы, сказки, приметы, разговоры по душам, воспоминания, письма. Например:

«Опустевшее гнездо как брошенное / / чумовище — в нем не ночует даже / /  студеный ветер.»   (Ненецкая пословица)   [Вэлла 2000: 124]*;  «...Распахнул охотник свой / / темный чум. / / Вздохнул широко. / / Влетело в чум небо. Превратилось / / оно в достаток и счастье .-Так до сих / / пор и живет с человеком». (Из сказок бабушки Ненги)  (с. 23); «Если весной кукушка закукует / / раньше, чем загремит первый гром, / / то нынче будет много рыбы». (Ненецкая примета)   (с. 41);  «Не выбирай себе, сынок, только / / хорошее небо. Настоящему / / человеку, трудолюбивому рыбаку / / и охотнику любое небо годится / / для жизни». (Из советов моего деда)  (с. 25);  « — Что-то я снова, как в юности, / / стал чаще и чаще глядеть в небо...» (Из разговора по душам) (с. 26); «Мне иногда кажется, что я уже / / живу в твоем дальнем селе...» (Из письма)   (с. 32).

Поэт часто обращается к фольклорным текстам. «У нас, лесных ненцев, - пишет Ю.К.Вэлла, -  многие вести, сказки, плачи, песни пелись, то есть исполнялись, под народную мелодию или в форме интонационных стихов-наговоров (например, разговор с богами). Разговорным же языком пользуются в повседневной жизни, он беден, не имеет ни цвета, ни вкуса, ни запаха, от него ни жарко, ни холодно. Разговорным языком невозможно

* Вэлла Ю.К. Белые крики. Книга о вечном. Сургут, 2000. В дальнейшем ссылки даются в тексте по данному изданию с указанием страницы.

рассказать сказку, спеть песню, а обычный разговор о дровах, о пище, о деньгах оскверняет художественный язык» [Вэлла 2000: 5].

Немало произведений в книге посвящено бабушке. Именно от нее поэт слышал многие песни, сказки, загадки и т.д. В эпиграфе к стихотворению «Песня бабушки Ненги» читаем: «Что бы ни делала бабушка, / / всегда пела песни. / /  Эту она пела, / / когда шила для меня обувь» (с. 16). В.А.Кухаренко отмечала важность начала как для автора творения, так и для читателя, поскольку «именно оно вводит систему координат того мира, который будет разворачиваться перед читателем» [Кухаренко 1988: 121]. В книге «Белые крики» очевидна связь: заголовок-эпиграф-текст. Например, стихотворение озаглавлено «Песня бабушки Ненги». В эпиграфе речь идет о той же бабушке, которая всегда пела песни. И далее, после слов «Эту она пела, когда шила для меня обувь», следует именно та песня, о которой говорится в заголовке и в эпиграфе.

Эпиграфы в цикле «Лесные боли» передают отношение автора к теме, поднимаемой им в каждом из вошедших в него произведений, определяют сюжет стихотворений. Цикл состоит из семи произведений, эпиграфы есть только в четырех. В эпиграфе, предваряющем цикл,  читаем: «Дочь моя, оберегай свои берега. Они есть, чтоб Белый Ягель копил силу для оленьего взгляда, чтоб Красная Белка выкармливала в Кедровом Дупле свой выводок, чтоб Иглою Владеющая Женщина всегда шила для своих дочерей-сыновей Белые Кисы и Белые Рукавицы, чтоб под лыжами Удачливого Юноши всегда было бодрое скольжение...

— так говорил Обь-Старик молоденькой еще Аган-Дочери».

(Кедровое Дупло – урочище-урман, Белый Ягель – растительный мир, Иглою Владеющая Женщина – человечество и т.д…)

(Из хантыйского предания)   (с. 80).

В стихотворении «Боль первая» в качестве эпиграфа использован отрывок из газетной статьи: «Много претензий у лесхозов / / к тресту Варьегантрубопроводстрой. / / Он тянет водовод от реки Вах до  / /  города Радужного (на Агане). На / / протяжении восьмидесяти / /  километров выкорчеванный лес / / столкали бульдозерами в кучи. / / Сотни кубометров деловой / / древесины погребены в них...» (Газета «Ленинское знамя», г. Нижневартовск) (с. 80). Эпиграф программирует читательское понимание текста, задавая тему. Вэлла создает напряжение между эпиграфом и дальнейшим текстом. О.К.Лагунова отмечает: «Эпиграф указывает на некое реальное событие, которое стоит за стихом и в то же время «обнаруживает факт его пересоздания в другую реальность – поэтическую» [Лагунова 2003: с. 84].

К стихотворению «Боль вторая» в качестве эпиграфа взят отрывок из письма: «Сынок, за последние три года я / / сменил несколько пастбищ. / / Нынешним летом двенадцать оленей / / пропали без вести. Куда бы я ни / / пригнал стадо, всюду много буровых, / / всякой техники и брошенных собак. / / С каждым годом оленеводческая / / жизнь становится труднее...» (Из письма моего деда, написанного его сыном — моим дядей) (с. 81). Данный отрывок из письма дает четкое представление о том, что хотел передать автор читателям. Прозаический текст письма как бы раскрывается в поэтической форме в стихотворении. Создается эффект перевода «обыденной речи» на поэтический  «метафорический язык». Эпиграф, как и все стихотворение,  наполнен чувством тревоги лирического героя. В самом тексте повторяются элементы эпиграфа, сохраняется основная тема эпиграфа: «всюду много буровых» - «всюду буровые», «всякая техника» - «фары целят в ночь двустволкой», «брошенные собаки» - «псы гуляют без хозяев, словно волки».

Эпиграф к стихотворению «Боль третья»: «— Ты знаешь, сын-то мой  / /  женился в городе на русской / / женщине. / /  — Что ж тут такого? У меня / /  зять — хохол. / /  — Да я не против. Но женился-то / /  мой аж десять лет назад, а я не / / только внуков, а невестку-то / /  еще не видел...» (Из разговора двух оленеводов) (с. 83). В текстах стихотворений часто встречается лексема «мое». Например, в стихотворении «Боль третья»: «мой сын», «мой лес», «мои озера», «моя земля». Синонимичная лексема «родной»: «родная речь», «родная река». Как отмечает О.К.Лагунова, «лексема «мое» не только подчеркивает близость, родственные связи с кем(чем)-либо, многократные повторения ее фиксируют нарастающую тревогу жителя ненецкого стойбища за то, что скоро все «мое» либо перестанет быть таковым, либо просто исчезнет» [Лагунова 2007: 151].

Не случайно стихотворение заканчивается знаком вопроса, требующим продолжения темы, решения вопроса:  «Смогут ли не затеряться / /  В лесах и тундре / /  Следы полозьев родного рода?» (с. 84). 

Поэт будто намеренно делает паузу, предоставляя читателю время для размышления… Не случайно «Боль четвертая» тоже начинается с вопроса: «Где тропа, по которой кочевал мой род?», «Где та земля», «где та река?» и т.д. Возникает ощущение переживания утраты «своего», утраты родного края, которое передается причитаниями лирического героя о том, что в лесах и озерах тишина, людей не поют песен, потому что слова забылись, реже слышится родная речь, сыновья любят слушать чужие песни. Потому и возникают вопросы, адресованные и «своим», и «чужим». Главный из них: хватит ли сил сохранить «свое».

В одной из газетных публикаций Ю.Вэлла пишет: «Мы слишком «обрусели». Большинство  наших детей не говорят на своем языке, выбирают профессию не отцов и дедов, а идут в индустрию» [Вэлла 1988. 12.11]. Стихотворение «Боль шестая» ранее было опубликовано в этой же статье под названием «Спой мне песню, Ланэй!». В этой статье Юрий Вэлла пишет о своей командировке по Пуровскому району ЯНАО, о встрече с «ненцем-сказочником» Ланэем. Вэлла пишет: «Я плакал. Плакал и страдал за судьбу Ланэя и его сородичей, плакал я и молил, чтобы этого никак не случилось с моим Варьегоном, с моими детьми». В эпиграфе к стихотворению «Боль шестая» кратко описана сама встреча с «последним сказочником»:

«В соседнем стойбище живет последний сказочник. Я несколько раз пытался послушать его, уже  мысленно беседовал с ним, но каждый раз заставал сородича в глубоком запое. То только что в магазин завезли баржу с одеколоном, то буровики приехали на вездеходе за обещанной пушниной, то  залетал попутный вертолет за рыбой для ухи...» (с. 88)

К эпиграфу поэт не указывает источник. Эпиграф также содержит в себе информацию об участниках, месте и времени описанного в стихотворении сюжета. В цикле от стихотворения к стихотворению нарастает тревога, по поводу того, как постепенно пропадает все в родном краю, и совсем скоро некому будет петь песни и исчезнет родной язык.

Тексты эпиграфов в цикле «Лесные боли» акцентируют тему боли за  природу, за родной край, за забытые традиции своего народа. В культурах самодийцев и угров принято воспринимать все вокруг как живое. Л.Лар отмечает: « Природа для ненцев - это жизнь. Она не только одевает и кормит человека, но также служит основой его нравственных ценностей. По отношению человека к природе судят о его душе. Силы природы помогают жить человеку, а он отдает им ту долю, которую когда-то взял; таким образом, восстанавливается равновесие. В традиционном миропонимании ненцев доминирующей идеей выступает признание единства и тождества природы и человека» [Лар 1998: 21]. Т.А.Венго вспоминает высказывание о Вэлле писателя-краеведа Н.Б.Патрикеева: "В уклад жизни северянина всё больше вторгается техническая цивилизация, что несет не только прогресс, но и беды малому народу. И всё свое творчество Юрий Кылевич поставил во главу борьбы за сохранение и не только родного Варьегана, но и всех малочисленных народов Югры" [Венго 2008: 45]. Юрий Вэлла писал в статье, опубликованной в газете «Ленинское знамя» (1988. 12.11): «А как нам в современном мире все чаще и чаще не хватает именно этого чувства – вины перед травой, деревом, рекой, озером, перед облаком, которые молят нас о пощаде» [Вэлла 1988. 12.11]. А.В.Головнев отмечает: «В культурах самодийцев и угров «просто вещи» нет. Все видимые, мыслимые, воспринимаемые, осязаемые, создаваемые предметы и образы «живые» уже потому, что способны воздействовать на человека или запечатлевать в себе его воздействие. Понятно, что человек толкует окружающий мир, как свое подобие и прежде всего подобие в том, что этот мир тоже живой. В диалоге со всем этим тоже живым и складывается самоопределение человека, его место под солнцем. Поэтому пространство – это не то (или не столько то), что обширно, объективно, неохватно. Для самодийцев и угров не существует проблемы познаваемо оно или непознаваемо. Оно изначально то, что познано, пусть в самых мистических формах. Его освоение или присвоение – то самое овеществление-одухотворение, которое и наполняет собой живой диалог человека с миром» [Головнев 1995: 197].

Контекст важен и для понимания метафоры в произведениях. Метафорическое название сборника и главы – («Белые крики»), название цикла «Лесные боли» сообщают нам о том, что тревожит лирического героя. Как отмечает О.К.Лагунова, - лирический герой «констатирует: мир стал другим, в нем все поставлено с ног на голову…(..)…»Что происходит?!», «что сегодня случилось с землей, небом, с тобой, со мной?!» - человек задает эти вопросы всему живому, все живое возвращает их ему. Ответ прост, все его знают, но это знание не влечет за собой разумных конкретных решений, оно рождает только крик и усиливает Боль» [Лагунова 2007: 147].

Из всего вышесказанного можно заключить, что Юрий Вэлла очень часто прибегает к использованию эпиграфов в своих художественных текстах. И интересно то, что многие его эпиграфы выполняют функцию предисловия или же предисловие может выполнять функцию эпиграфа. В этом прослеживается индивидуально – творческая манера поэта.

Эпиграфы, использованные в книге «Белые крики» можно классифицировать следующим образом:

1. Эпиграфы из фольклорных источников;
2. Цитаты из писем и газетных статей (сюда же можем отнести заявление местных жителей в исполком Аганского сельского совета);
3. Разговоры с дедом, советы деда;
4. Размышления – воспоминания и комментарии автора.

В эпиграфах представлены действующие лица, задается тема повествования, даны пространственно-временные параметры. Текст эпиграфа и стихотворения органически связаны и настраивают читателя на определенные эмоции и эстетическое восприятие, в них отражено мироощущение поэта. В некоторых эпиграфах образ автора вполне конкретен.

В эпиграфе цикла «Лесные боли» содержится сжатая информация о том, о чем пойдет речь в основном тексте. Можно проследить иерархическую связь между заглавием, эпиграфом и текстом. Каждый элемент является ключом к более широкому раскрытию последующего. Эпиграфы в виде цитат из писем, услышанных разговоров, газет говорят о реальности и злободневности темы. Эпиграфы дают представление об авторском отношении к теме, о том отношении, которое автор хочет передать читателю. В цикле «Лесные боли», так и во многих других произведениях, поэт изображает два мира –  «чужой» и «свой». Оппозиция «свой» / «чужой» имеет место в эпиграфах. О.К.Лагунова пишет: «Чужое» воспринимается аборигенами как катастрофа, определившая единственную меру состояния всего живого на их земле – Боль…» [Лагунова 2007: 148].

В первой главе стихотворения посвящены природе, солнцу, родному краю («Утро»), родным и близким («Песня бабушки Ненги»). С любовью и упоением говорит лирический герой о тундровой природе («И вот я снова возвращаюсь…»). Эпиграфы «соответствуют логике главы», «они утверждают живую жизнь в ее пространственно-временной беспредельности и гармоничности, значимости всего в ней происходящего». Во второй главе в эпиграфах «преобладают пугающие реалии «чужого» мира». Переживания лирического героя о том, что забываются традиции ненецкого народа. Непреодолимое ощущение «страха, одиночества, безысходности, обреченности». Главу третью открывает стихотворение о Вере, о том, чтобы народ не забывал о святых местах, о том, что есть боги, которым люди должны молиться, «а не разбирать на сувениры». Эпиграфы, как и произведения, отражают картину мира, где есть и Космос, и Хаос, причем «констатируется активизация процесса перехода из одного пространства в другое» [Лагунова 1997: 155].

В эпилоге книги Ю.К. Вэллы «Белые крики» достаточно зримо обозначена фигура мира, представленная в виде круга, отграничивающего одно пространство от другого. В первой главе в эпиграфах выражено внутреннее пространство лирического героя, измерения пространства «своего»: чум, небо. Головнев пишет: «Чум служит «самой верхней из одежд» для кочующей семьи, а одежда – «маленьким чумом». Когда оленевод, слегка сгорбившись и расставив ноги, сидит на нарте, он силуэтом напоминает чум. Зимняя одежда надевается в той же последовательности, что и покрышки чума» [Головнев 1995: 209]. Мир открыт в текстах поэта, как и чум любого ненца по обычаям гостеприимства. В эпиграфе к стихотворению «Разноцветное небо» читаем: «...Распахнул охотник свой  / / темный чум. / / Вздохнул широко. / / Влетело в чум небо. Превратилось / / оно в достаток и счастье. – Так до сих / / пор и живет с человеком». (Из сказок бабушки Ненги) (с. 23).

В эпиграфах ко второй главе отражено вторжение «чужого»:   «Ежегодно весной, во время  / / паводка,  по реке Варьегану со / / стороны Повховского / / месторождения плывет толстая  / / пленка нефти. Нам стало очень / / трудно жить... » (Из заявления местных жителей в исполком Аганского сельского Совета) (с. 95); «Там, где раньше были конюшня и коровник, где, помню, когда-то раздавалось звонкое, как колокольчик, ржание первого колхозного жеребенка, сейчас упирается в мое небо сваренная из ржавых железных труб, небрежно покосившаяся, высокая башня радиолинейки» (с. 115). Мир поэта, окружающее его пространство, покрыто «толстой пленкой нефти», окутано «чужим»: «Железо и небо… / / Трубы и солнце… / / Цистерны и облака…» (с. 115).

В одном из эпиграфов в третьей главе читаем: «Я теряю / /ощущение пространства и размера. / / Не могу определить: крупней ли меня / /наш чум и какое расстояние до / / дышащей в мое лицо дымовой дыры / /  в его вершине? Во сколько раз / /  больше меня ладонь спящей рядом / /  матери, до которой не могу дотянуться?..» (Из воспоминаний о раннем детстве)  (с. 135). Лирический герой встревожен за судьбу своей Земли, отсюда вопросы: «Смогут ли не затеряться / / В лесах и тундре / / Следы полозьев родного рода?» (с. 84). По традициям ненцев, как отмечает А.В. Головнев, «все прямое создается человеком. Прямой след от нарт – признак красивой езды и, вообще, правильной жизни» [Головнев 1995: 198].

Месторасположение эпиграфов в книге (их последовательность) демонстрирует, как мир меняется, становится другим: «Мир, вывернутый наизнанку» (с. 63). Живое на земле гибнет: «И весной на моих озерах тишина…» (с. 83); «По Варьегану плывет нефть, нефть, нефть…», «щуку вспорешь – нож в нефти…», «даже у вороны брюхо пожирнело…» (с. 95). Е.Т.Пушкарева пишет: «В ненецкой мифологии выделяется несколько групп животных: небесно-наземные, наземные, наземно-подземные и водные обитатели. Птицы в фольклоре ненцев играют немаловажную роль. Люди часто принимают облик птиц: девушка-журавль, девушки-лебеди, гусь-мужчина и т.д. и т.п.» [Пушкарева 2007: 38].

В эпиграфах в книге «Белые крики» отражено как все то, что было когда-то священным, стало гибнуть, «мутировать». Эпиграф в стихотворении «Мутация»: « — В соседнем стойбище отловили / / неводом странную щуку, у нее над / / глазами, говорят, торчали два / /  маленьких твердых отростка и на / / носу четыре отверстия вместо / / двух. / / - Дехей-хов! Это примета к / / большому несчастью...» (Из разговора с дедом)   (с. 109). Но мутация происходит не только в окружающей природе, но и в сознании ненецкого человека: «В нашей жизни уже наступила / / Мутация наших поступков, / / Мутация в отношениях, / / Мутация наших чувств?..» (с. 110).

Название книги «Белые крики» - это метафорический символ тревоги и переживания за родной край. Автор неоднократно обращается к данному названию, озаглавив таким образом главу вторую и стихотворение, открывающее ее. Это не просто лебединые крики («Твой дядя / / С головной болью, / / С жаждой в душе и в желудке / / Снова отправлялся на дальние озера / / И яростно расстреливал / / Белые крики…» (с. 55)). Это крики ненецкой души, человек слился с живой природой, и он может только кричать о помощи («Может быть, / / Сегодня я сам, / / Как запаздывающая стая? - / / Сейчас еще можно взлететь, а завтра будет поздно… (с. 65)). Люди потеряли веру, все, что было родным и святым, превратилось в «ничто»: «Сегодняшние сородичи наши / / перестали посещать святые места. / / Изредка приходят сюда глубокие / / старики, забывающие слова молитв, / / да набредают случайные люди, / / раздевающие богов на сувениры» (Из письма к родственникам) (с. 118). И лирический герой призывает молиться: «Молиться за себя, / / Молиться за детей и внуков…» (с. 118). Только любовь и вера спасут человека.

 ЛИТЕРАТУРА:

1. Айваседа Ю. (Вэлла). На трибуну городской партийной конференции: национальный вопрос // Ленинское знамя. 1988. 12 ноября.
2. Венго Т,А. Вклад Юрия Вэллы (Ю.К. Айваседы) в современное развитие культуры лесных ненцев // Природные богатства Югры в культуре обских угров / Под ред. Т.В. Волдиной . Ханты-Мансийск, 2008. 168с.
3. Вэлла Ю.К. Белые крики. Книга о вечном. Сургут, 2000. 168с.
4. Вэлла Ю. // Ленинское знамя. 12.11. 1988
5. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М., 1981. 137с.
6. Головнев А.В. Говорящие культуры: традиции самодийцев и угров. Екатеринбург, 1995. 606с.
7. Гришунин А.Л. Эпиграф // Литературно-энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова.  М., 1987. 511с.
8. Кухаренко В.А. Интерпретация текста.  М., 1988. 192с.
9. Лагунова О.К. Феномен творчества русскоязычных писателей ненцев и хантов последней трети ХХ века (Е. Айпин, Ю. Вэлла, А. Неркаги). Тюмень, 2007. 260с.
10.  Лар Л. Шаманы и Боги. Тюмень, 1998. 126с.
11.  Пушкарева Е.Т. Картина мира в фольклоре ненцев: системно-феноменологический анализ. Екатеринбург, 2007. 248с.