Система образов в татарской поэзии Сибири

Муллачанова Гузалия Халиловна,

 учитель родного языка и литературы

МАОУ Чикчинской СОШ

Система образов в татарской поэзии Сибири

Наиболее приемлемой для анализа поэзии сибирских татар типологией субъективных образов является различение «голос»а, лирического «я» и лирического героя.^[1] В современной поэзии Сибири голос как субъективный образ встречается очень редко, в основном в стилизациях под фольклорные жанры. Субъектная организация поэтической речи опирается на лирическое «я» и лирического героя.

Лирическое «я» имеет грамматически выраженное лицо, но при этом раскрывается каким–либо одним качеством, одной чертой. В поэзии сибирских татар это – отношение к природе. Нам кажется, в сибирской поэзии нет стихотворения, где бы поэт не обмолвился о природе, не сравнивал предмет воспевания с ее явлениями. В силу суровых условий здесь издревле поклоняются природе, верят в ее одушевленность. Лирическое «я» – дитя природы, они едины, в некоторых моментах человек полностью сливается с природой. Это практически присуще творчеству всех поэтов Сибири. Например, в творчестве З.Акбулякова чувствуется пантеистическое восприятие окружающего мира («Атларым», «Карлар ява», «Төшендерэ матурлык» и др.). Поэзия Ф.Утяшевой «держится» на диалоге с природой. Такая структура чем–то напоминает натурфилософские стихотворения Х.Туфана. Диалог подчеркивает родство человека с окружающей его живой природой и т.д.

Во многих произведениях взаимоотношения человека и природы приобретают космический размах. Часто пантеистические и экологические мотивы передают глубокое беспокойство героя за судьбу природы, родины. В таких произведениях на первый план выступает лирический герой.

 Стремление к философскому осмыслению жизни через изображение явлений природы особенно ярко проявляется в творчестве Ш.Гадельши. В его восприятии бессмертие человека, возможность перекочевания души камням или деревьям осмысливается с нравственной точки зрения. Его вопрос: «Кем я стану, если упаду?» в стихотворении «Менә монда болан ауган» остается открытым. Лирический герой Гадельши исследует бытие, судьбу человека в философском аспекте («Балык шулпасы», «Язмышымнын дэрьясы...», «Минем караш кеше булсан...», «Тун чуртан», «Анлый тошэрсен», «Себер татары», «Аллам ишетмэгэн», «Сибелешеп чумды суга...», «Жырлый да белмим...», «Кунел елый», «Булмас бутэн унай вакыт», «Томэнне корткэ торэ» и т.д.).

Лирическому «я» сибирской поэзии присущ влюбленность родному краю. В качестве примера можно указать на стихотворения Р.Галиакберова («Язгы җырым», «Игенче», «Туган җирем», «Таң җыры», «Әремнәрем», «Ландышлар», «Көзләр җитәр», «Ялгыз алмагач» и т.д.).

Лирическое «я» Г.Абайдуллиной предстает как представитель татарской интеллигенции. Ее герой считает, что человек должен жить интересами народа, призывает читателя остаться верным вековым традициям. «Я» часто увлекается дидактическими увещеваниями, дает советы («Саргайтмагыз газиз аналарны!», «Гайбәт сөйләү түбәнчелек», «Тыңлагыз киңәшемне», «Балама», «Булмасын ятимнәр!», «Ит изгелек» и т.д.). То же самое можно сказать о некоторых стихотворениях Р.Ибрагимова («Бел кадерен көтә белгәннең», «Татар яшьләренә», «Яшьләргә», «Кызыма», «Хатыныма», «И, татарым», «Сиңа кызый» и др.).

Лирическое «я» глубже раскрывается в стихотворениях, проникнутых личностно–субъективными переживаниями. Такие произведения есть у Ф.Утяшевой («Мәктәпкә кергән сабыйга», «Бәхетсезлек сиңа килешми», «Себер кызы», «Син барында», «Дусларга сукмак»ка», «Син – «Яңарыш», «Легендар шәхес», «Син – Газиз» и др.),  Р.Галиакбарова («Шөкер итәм», «Бер күрешү – бер гомер», «Яшьлек» и т.д), С.Сагитова («Язмыш», «Әрни йөрәгем», «Кайгы», «Аракы мәсьәләсе», «Татарның кайгысы» и пр.) и др.

Во многих стихотворениях, где выражается отношение к родному краю, народу, субъективный образ получает статус лирического героя. Он считает себя частью коллектива, народа, его одолевают противоречивые чувства, возникающие в связи с общечеловеческими проблемами или с общественно–политическими изменениями (Ш.Гаделша, «Ике халэт», «Бик зур шэхэр, тон уртасы...», «Кон кояшлы, жилсез булса...», «Каурыйлары коелган кош», «Минем жирлэр» и др.). В них лирический герой – по существу, сам автор.

Таким образом, можно констатировать, что в стихотворениях, стилизованных под фольклорные жанры, часто лицо говорящего прямо не выявлено, является лишь «голосом». У всех поэтов сибирского региона наиболее часто появляется другая форма субъектной организации – лирическое «я», определяющееся активностью оценочной точки зрения. Оно является главным в произведениях личностно–интимного, назидательного характера. Проявляется в стихах, выражающих пантеистические взгляды авторов.

Лирический герой присутствует не у каждого поэта. Из сибирских поэтов,  наиболее характерен для творчества Ш.Гадельши, в стихотворениях которого он становится своей собственной темой и приближается к автору биографическому. Наши исследования приводят к выводу, что чем «выше» по статусу субъективный образ, тем сложней кажется структура и образный мир произведения. Простота и ясность достигается путем понижения статуса субъектной формы.