Научная статья

«Системно-функциональные особенности фразеологических единиц библейского происхождения в произведениях М. А. Булгакова»

Оглавление

Введение        3

Глава 1. Функциональность фразеологических библеизмов в художественном дискурсе…..........................................................................7

1.1.        Понятие фразеологические единицы и типы фразеологических единиц        7

1.2.Особенности художественного дискурса..............................................14

1.3 Понятие «библеизмы» и их классификация        19

1.4. Стилистические функции библеизмов М.А. Булгакова        22

Выводы к Главе 1        26

Глава 2. Стилистические функции фразеологизмов библейского происхождения в произведениях М.А. Булгакова («Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Багровый остров», «Рассказ», «Мертвые души», «Морфий», «Главполитбогослужение», «Бег»)        28

2.1.Типология фразеологизмов библейского происхождения М.А. Булгакова        28

2.2. Грамматические особенности библеизмов М.А. Булгакова        36

2.3. Лексические особенности библеизмов М.А. Булгакова        41

2.4. Системно-функциональные особенности фразеологизмов  библейского происхождения        44

Выводы к Главе 2        48

Заключение        51

Библиография        54

Введение

М.А. Булгаков считается одним из самых сложных писателей. Глубокий философский мир его произведений открывает читателю мифологию религиозных образов, подробно разработанных с помощью стилистических приемов.

Имеющий мировую известность роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита», роман «Белая гвардия» и другие произведения считаются более сложными для понимания читателем. Очень многое в прочтении произведений М.А. Булгакова зависит от литературной подготовки читателей и его культурного опыта. Возникает вопрос правильной интерпретации художественных лексических приемов М.А. Булгакова.

 Актуальность данного исследования объясняется также тем, что проблемы интерпретации библеизмов М.А. Булгакова имеют значение для возрождения культуры, в значительной степени потерянной многими поколениями. Христианская культура транслирует человеку, знакомому с христианством и Библией, огромное количество стимулов, направленных на формирование моральных ценностей и этических понятий.

Задачи исследования следующие:

1. Определить понятие «фразеологические единицы» и представить их типологию.

2. Описать особенности художественного дискурса.  

3. Определить понятие «библеизмы» и дать их классификацию.

4. Объяснить импликативные и стилистические функции библеизмов М.А. Булгакова.

5. Разработать типологию выбранных из произведений М.А. Булгакова фразеологизмов библейского происхождения.

6. Определить синтаксические и грамматические особенности библеизмов М.А. Булгакова.

7. Описать лексические особенности библеизмов М.А. Булгакова.

8. Определить системно-функциональные особенности библеизмов в произведениях М.А. Булгакова («Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Багровый остров», «Рассказ», «Мертвые души», «Главполитбогослужение», «Морфий», «Бег»).

Материал исследования. В практической части проанализировано 125 библеизмов, отобранных из произведений Булгакова методом сплошной выборки. Всего в работе использовано 145 библеизмов.

Практическая значимость данного исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы в преподавании лексикологии, фразеологии и стилистики русского языка.

Глава 1. Функциональность фразеологических библеизмов в художественном дискурсе

1. Понятие и типы фразеологических единиц

В стремлении объяснить функциональность фразеологических библеизмов в художественном дискурсе, необходимо остановиться на подробном рассмотрении самого понятия фразеология.

В русском языке есть сочетания слов, в которых лексемы не воспринимаются уже отдельно, эти устойчивые словосочетания приобрели конкретное значение и части этих сочетаний уже неотделимы друг от друга и не воспринимаются по отдельности.  

Например, быть навеселе – быть слегка пьяным, а не быть веселым.

Например, бить баклуши - ничего не делать, лентяйничать.  

Такие выражения являются не свободными сочетаниями слов, входящих в их состав, а устойчивыми, то есть целостными языковыми единицами.

Они не создаются в процессе речепроизводства, а используются в том виде, в каком они зафиксированы в лингвистических словарях. Фразеологизмы регулярно воспроизводятся в речи, делая ее экспрессивной.

  В.Л. Архангельский дал  следующее определение  понятия «фразеологические единицы»: «Фразеологические единицы, фразеологические обороты – это лексические единицы, которые воспринимаются готовыми как устойчивые сочетания»^[1]. Их называют кратко фразеологизмами.

 Д.Н. Шмелев дает такое определение фразеологизмам: «Фразеологизмы – это раздельно оформленные устойчивые воспроизводимые единицы языка, которые обладают смысловой целостностью»^[2].

 Например, отложить на черный день – отложить на сложные времена.

Кот наплакал – очень мало.

Наступить на горло своей песне – отказаться от чего-то важного.

Спать как сурок – мирно спать.

От греческого phasis «выражение» произошло название этих единиц. Фразеологизмы изучает, прежде всего, лексикология и фразеология как часть языкознания^[3].  

По мнению П. Жукова фразеологические единицы (далее – ФЕ) представляют собой межуровневый пласт между лексикологией и синтаксисом^[4].

Фразеологизмы представляют собой пласт лексических единиц, находящихся между лексемой и синтаксемой. От обычных словосочетаний фразеологизмы отличаются раздельнооформленностью. Они слитны семантически.

Например, съесть собаку – разбираться в чем-то хорошо, иметь большой опыт.

Мне до звезды – мне все равно.

Зарубить на носу – запомнить хорошо.

Основными признаками фразеологизмов являются:

1. Семантическое единство или слитность, которое обусловлено деактуализацией, десемантизацией элментов фразеологизма.

Заруби себе на носу, что таблицу умножения ты должен знать на отлично всю жизнь.

   В первом предложении значение переосмыслено – зарубить на носу значит запомнить.  

  2. Воспроизводимость фразеологизмов основана на их устойчивости, поэтому они регулярно повторяются в готовом виде из памяти.

Не валяй дурака. – Займись чем-нибудь.

Не бей баклуши. – Не лентяйничай.

3. Лексико-грамматическая отнесенность – это способность выполнять в предложении определенную функцию соотнесенности с частями речи.

В этой функции ФЕ образуют следующие категории^[5]:

• Именные, так как они называют лицо, предмет и отвечают на вопрос Кто? Что? Например, белая ворона – необычный человек, отличающийся от других; ахиллесова пята – уязвимое место.
• Адъективные ФЕ как прилагательные, называющие и характеризующие предмет или лицо. Они отвечают на вопрос Какой? Каков? Гол как сокол – нищий; золотой фонд нации – лучшие люди; сливки общества – элита общества.
• Вербальные или глагольные функции. Они отвечают на вопрос Что делать? Что сделать? Например, заигрывать с судьбой – рисковать; играть на нервах – злить.
• Адвербиальные или наречные дают название признаку действия. Как? Когда? Сколько? Где? Куда? Например, сломя голову – быстро; показать кузькину мать – наказать.
• Эмотивные или междометные ФЕ выражают эмоции различного спектра: злость, удивление, радость, разочарование и т.д. Например: Да чтоб тебя! Да ну! Ну да! Вот так! Как бы не так!
• Модальные ФЕ, выражающие отношение говорящего к сообщаемому. Например, между прочим, если хотите.
• Служебные фразеологизмы связывают слова и предложения. Например, во что бы то ни стало, подобно тому как^[6].

Перечисленные семантические признаки сближают ФЕ со словом и отличают от словосочетания.  

 4. Многокомпонентность фразеологизмов. В формальном плане можно оценить ФЕ как расчлененные компоненты. Например, притча во языцех.

5. Многоударность, так как во фразеологизмах может быть несколько ударений, и ФЕ состоят из нескольких компонентов. Слово же, наоборот, имеет одно ударение.

6. Раздельнооформленность фразеологизма – это признак, который объединяет предыдущие два признака. То есть каждый компонент ФЕ обладает самостоятельной внешней оформленностью, но в то же самое время компоненты объединены и воспринимаются как единое целое.

Например, умирать от счастья – быть очень счастливым^[7].

Подведем итог сказанному о признаках ФЕ.

Фразеологизмы относятся к синтаксису морфологически по своему строению, а к лексикологии по своим признакам семантически.

Рассмотрим типологию фразеологизмов.

Начнем с известной в языкознании классификации Ш. Балли, который в своем труде «Французская стилистика» придумал два типа словосочетаний по признаку слитности:

• Свободные словосочетания или переменные;
• Неразложимые единства^[8].

 Эта семантическая классификация объясняет саму суть ФЕ и свидетельствует о переходном характере ФЕ от словосочетания к слову.

 Известна также классификация В.В. Виноградова. Ученый выделяет три типа ФЕ (1946) ^[9]:

1. Фразеологические сращения неделимы семантически, они называются идиомами. Один из компонентов часто архаичен.

Например, молодо-зелено.

2. Фразеологические единства, представляющие собой семантически цельные и неделимые фразеологизмы с мотивированным значением. Значение вытекает из компонентов.

Например, пятно на карьере, взять в оборот.  

Например, бить в колокол.

К таким ФЕ относятся пословицы и поговорки с иносказательным смыслом.

Например: Кто в лес кто по дрова.  

 ФЕ данного типа обладают цельностью номинации и устойчивостью элементов, воспроизводимостью и неразложимостью^[10].

 3. Фразеологические сочетания представляют собой устойчивые сочетания слов с обособленными, но фразеологически связанными компонентами. Другими словами, элементы осознаются как отдельные слова, обладающие самостоятельным значением, но один из элементов ФЕ обладает фразеологически связанным значением.

Например, заклятый враг, смертельная усталость.

Необходимо отличать фразеологические сочетания от единств.

Например, отвести глаза кому-нибудь или обмануть – единство; отвести глаза в сторону или «направить взгляд» - это сочетание.

Отметим, что фразеологические сочетания являются промежуточным звеном между свободными словосочетаниям и идиомами^[11].

Исследователь Н.М. Шанский дополняет эту классификацию еще одним четвертым типом ФЕ^[12].  

4. Фразеологические выражения представляют собой сочетания слов, которые устойчивы и воспроизводимы, но компоненты являются свободными словами.

Например, составные неметафорические сочетания (читальный зал), описательные обороты (приобрести знакомых), неметафорические пословицы, поговорки, крылатые фразы (любви все возрасты покорны).

 Отметим, что некоторые относят пословицы и поговорки к единствам.

Например: Хлеб всему голова.

Исследователь В.Н. Телия (1996) обозначил следующую типологию фразеологизмов:

1. Идиомы или классические ФЕ, то есть сращения и единства (шито белыми нитками – очевидно).

2. Аналитические лексические коллокации или устойчивые сочетания с самостоятельным компонентом в составе и фразеологизмообразующим значением (сфера деятельности).

3. Речевые клише и штампы или формулы разговорной речи (в добрый путь).

4. Прецедентные тексты или крылатые слова, представляющие собой известные цитаты из произведений художественной литературы или высказывания известных людей (Быть или не быть).

5. Паремии или пословицы и поговорки, приметы и изречения (выпьем на дорожку)^[13].

Известна также классификация В.П. Жукова по принципу аппликации или наложения на эквивалентное свободное словосочетание^[14]:

1. Архаизированные ФЕ (точить лясы).

2. Идиоматические ФЕ (крутить в голове).

3. Метафорические ФЕ (баран на заклание).  

 4. Неапплицируемые ФЕ (понизить голос).

 Д.Н. Шмелев разработал классификацию по типам связанности элементов:

1. Парадигматическая связанность. Это такие ФЕ как дом отдыха.

2. Синтагматическая связанность. Это непроглядная тьма.

3. Деривационная связанность. Это, например, собачья жизнь^[15].

 Есть также классификации по происхождению и употреблению. Например, ФЕ человек в футляре из литературы.  

Фразеологические сочетания фиксируют национальные особенности языка. Они отражают представления, ценности нации и историю культуры и быта.

Фразеологизмы часто используются в художественных текстах. Тема исследования предполагает изучение особенностей художественного дискурса.

2. Особенности художественного дискурса

Определение характеристик художественного текста требует введения понятия «художественный дискурс» или «художественный язык».

Это понятие определили теоретики языка и литературы Э. Бенвенист^[16], В.М. Лотман^[17] и В.С. Калашник^[18], которые разработали понятийный аппарат для изучения этого языкового явления.

Фещенко и Коваль писали о концепции лингвоэстетики, применяя интегральный подход к языку в эстетической функции. Авторы разработали такие понятия как «художественный знак», «художественная коммуникация», «художественный образ».

 Согласно словарям русского языка, слово «художественный» обозначает:

1. Относящийся к сфере искусства;

2. Образно изображающий художественность^[19].

Другими словами, художественность является синонимом образности, а значит продуктом воображения.

Рассмотрим внутреннюю форму образа как ментального объекта мира.  Художественную форму активно изучали как эстетический объект в начале XX в.

Исследователи художественности П.А. Флоренский^[20], А.Ф. Лосев^[21], В.Н. Топоров^[22] и другие авторы создали представление о художественном тексте как продукте образного мышления. А понятие «художественный образ» предполагает индивидуальный акт оценки автора, что отражает способ познания автора. Так, художественный образ в литературе воссоздает картину миру автора и транслирует ее читателю.  

 Исследователи О.С. Ахманова (1966)^[23] и В.К. Харченко (1976)^[24]   рассматривали образность как самостоятельный компонент коннотации. Образность в языке создается с помощью экспрессивных средств. О.С. Ахманова определяет образность как «компонент, порождающий  и передающий экспрессию»^[25]. Именно образность воздействует на чувства читателя и делает язык выразительным.

В когнитивной лингвистике понятие «художественный образ играет большую роль, так как именно образ воспринимается сознанием человека и вызывает ассоциативную реакцию.

Р. Уэллек и О. Уоррен определяют структуру образа, состоящего из метафоры, символа и мифа^[26]. При этом семантические поля лексических единиц частично совпадают, а сфера их действия – одна и та же.

Существует многоступенчатая классификация образов (См. Рисунок 1.1).

Рисунок 1.1 - Типология образов

Сравнение языковых картин мира различных народов позволяет выявить некоторые лакуны, то есть невозможность объяснить тем или иным способом то или иное явление^[27].

Наличие и специфика этих лакун позволяет выявить национальную специфику языковой картины мира (здесь и далее ЯКМ). Своеобразие ЯКМ может выражаться также в способах передачи тех или иных художественных образов, происходящих от различной семантической и семной структуры языка. Для раскрытия семантики фразеологизмов важно учитывать национальный компонент семантики.

К середине XX века Л. Вайсгербер, основываясь на положениях концепции В. Гумбольдта^[28], создал и развил свою теорию языковой картины мира. Изначально исследователь придерживался позиции о том, что предметную основу для картины мира может создавать только внешний мир. Другими словами, природная действительность, географическое положение, климатические условия, растительный и животный мир составляют картину мира»^[29].

По мере развития своей теории, Л. Вайсгербер призывал последователей находить ценность в мировоззренческом элементе языковой картины мира. Она обуславливается тем, что представители любой нации по-особому смотрят на мир. Такая информация, духовное содержание, закрепленное в языковой форме, передается из поколения в поколение, что способствует формированию концептуального ядра языковой картины мира^[30].

Согласно данным многочисленных современных исследований языковой картины мира, работам Ю.Д. Апресяна^[31], Н.Д. Арутюновой^[32] и некоторых других авторов, особое внимание необходимо уделять процессам ее создания и возможным состояниям.

Прежде всего выделяется двойственный характер способа концептуализации окружающей действительности в языке^[33].

В первую очередь важно отметить его универсальный характер для всех языков, во-вторых – национальную маркированность. Носители языка различных культур оценивают и видят окружающую действительность через призму своего языка и отображают окружающий мир несколько иначе, чем остальные нации^[34].

В.В. Бычков определяет художественность как «эстетическое качество произведения искусства, суть которого заключается в такой формально-содержательной его организации, которая инициирует у реципиента полноценный процесс эстетического восприятия, или, по-иному, событие эстетического опыта»^[35].  

Фразеологизмы, формирующие словесные образы, являются национально сверхмаркированным пластом лексики, важной частью русской языковой картины мира (далее РЯКМ).

Поэтому, анализируя образы, транслируемые читателю с помощью идиом, необходимо понимать их национально-культурные составляющие и семиотику.

Предваряя анализ системно-функциональных свойств и характеристик библеизмов, обратимся к подробному рассмотрению библеизмов как лингвистического явления.

1.3 Понятие «библеизмы» и их классификация

Как было сказано выше, библеизмы ‒ это фразеологизмы, обладающие воспроизводимостью и раздельнооформленностью. Библеизмы состоят из двух и более лексических единиц и имеют «готовое» значение, узнаваемое каждым.

Например, хлеб наш насущный, яблоко раздора, костюм Евы.

Библеизмы устойчивы и переходят свободно во многие языки.  В русском языке известны всем такие библеизмы как притча во языцех, хранить как зеницу ока.

Отметим, что степень устойчивости зависит от морфологии ФЕ. Некоторые авторы отмечают значительную устойчивость библеизмов с именем собственным в структуре фразеологизма (Адамово яблоко, Ноев ковчег, Вавилонское столпотворение)^[36].

Библеизмы обладают семантической целостностью (агнец Божий – смиренный человек).  

 Проблему типологии библеизмов разрабатывали такие исследователи, как А. Бирих, Й. Матешич, Н.П. Матвеева, Ю.А. Гвоздарев, А.А. Меликян, В.Г. Гак.

Структурную или морфологическую классификацию библеизмов предложил Бирих и Матешич:

1. Библеизмы-слова:

• Библеизмы-имена собственные (Дева Мария!, Адам и Ева);
• Топонимы (Вавилон, Голгофа);
• Религиозные реалии (крещение, ангел, Святые святители!).

2. Библеизмы-словосочетания^[37].

3. Библеизмы-предложения.

 По признаку семантической целостности существует следующая классификация:

1. Библеизмы выражения, обладающие целостным значением (альфа и омега).

2. Библеизмы, образованные на основе свободных словосочетаний из Библии.

3. Библеизмы семантически определенные текстами Библии (запретный плод).

4. Библеизмы, обусловленные содержанием Библии (конец света)^[38].

Н.П. Матвеева предлагает похожую классификацию по хронологическому признаку:

1. Добиблейские (соль земли). К ним относятся такие обороты как фрагменты из проповедей Христа.

2. Постбиблейские единицы:

1. Метафоризированные из свободных словосочетаний библеизмы (избиение младенцев).
2. Библеизмы, образованные на основе сюжетов из Библии (ходить по воде)^[39].

Выработана также классификация Ю.А. Гвоздарева, А.А. Меликян, по степени переосмысления:

1. Библеизмы вторичной номинации (хлеб насущный)

2. Библеизмы третичной номинации.

3. Библеизмы, не имеющие непосредственного библейского прототипа.

4. Не имеющие непосредственного библейского прототипа:

• Библеизмы употребляемые в прямом значении, но без словосочетания (земные блага).
• Библеизмы, происходящие из сюжета Библии, в котором упоминается один компонент ФЕ (Фома неверующий)^[40].

В.Г. Гак обосновал структурно-семантическую классификацию фразеологизмов по происхождению и связи с библейским источником:

1. Библеизмы прямого цитирования.

2. Опосредованные библеизмы^[41].

По морфологическому признаку выделяют пять типов библеизмов:

1. Цитатные контекстуальные.

2. Первичные/вторичные библеизмы.

3. Непосредственные/опосредованные библеизмы.

4. Прямые/переосмысленные^[42].  

Подводя итог сказанному, отметим важность классификации В.Г. Гака по морфологическому признаку и признаку происхождения для нашего исследования.  

Библеизмы представляют научный интерес для отечественных авторов. Рассмотрим импликативный и стилистический функционал библеизмов в художественном тексте.

1.4. Стилистические функции библеизмов М.А. Булгакова

Библеизмы, все без исключения, являются прецедентными микро- и макситекстами. Прецедентностью называют отражение в тексте национальной культурной традиции в характере оценки и восприятия тех или иных событий и лиц, мифологических сюжетов, памятников искусства, литературы^[43]. Прецедентность реализуется в таких лингвистических феноменах как аллюзии.

Аллюзиями, как известно, являются средства расширенного переноса свойств и качеств мифологических, литературных, исторических событий и персонажей, на которые автор создает ассоциации^[44]. Понимание этих аллюзий требует определенных фоновых знаний у читателя. Аллюзия – также элемент интертекстуальности, так как аллюзия – это элемент «чужого» текста.

Библеизмы являются примером ярких образных аллюзий, которые требуют интерпретации.

 Трактовка образов или символики текста М.А. Булгакова, сотканного из библейских аллюзий, сложна. Литературоведение уже выработало христианские концепции образов Солнца и Луны. Авторы трактуют булгаковское прочтение этих образов в тексте романа «Мастер и Маргарита».

Они объясняют интерпретацию образов в рамках вечной темы противопоставления «света и тьмы», «добра и зла», «небесного и земного». Стилистика библейских историй раскрывается на материале сюжетов романа.

Роман не может считаться апологетом христианства, М.А. Булгаков скорее создает общий фон или генеральную тему, вводя известные читателям библейские архетипы в текст. Роман о современности получает стилистику высоко художественного философского произведения.

Образы узнаваемы и разработаны М.А. Булгаковым в той же иерархии, что и в Библии – Бог и дьявол, демоны и ангелы, кровь Иисуса и сюжет распятия.

М.А. Булгаков вводит в текст романа «Мастер и Маргарита» образы-архетипы и темы Священного писания.  

Например, автор раскрывает архетип трусости Пилата, архетип блудного сына, архетип преображения и распятия.

О.А. Колмакова и А.О. Боброва приводят доказательства и аргументы в пользу того, как реализуется библейский текст в тексте романа «Мастер и Маргарита» на всех уровнях поэтики: символическом, архетипическом и сюжетном уровнях^[45].

Однако концептуальная задача М.А. Булгакова, по мнению авторов статьи, состоит в том, чтобы решить авторские нравственно-эстетические, а не религиозно-этические художественные задачи.

Образы романа «Мастер и Маргарита» М.А. Булгакова направлены на индивидуальную интерпретацию читателем символики текста романа и не транслирует прямолинейно уже давно известные истины.

Противопоставляется и, в то же самое время, соединяется библейская реальность (Отрезанная голова Иоанна Предтечи, Саломия обращается к Ироду с просьбой дать ей голову Иоанна Крестителя) и современность Булгакова (Арбат, Патриарши пруды)^[46].

Самсонова описывает примеры создания этих новых смыслов, иногда ироничных, на основе библейских прецедентных текстов, которые расширяют видение читателя и погружают его в атмосферу новой реальности романа-мифа.

А. Зеркалов рассматривал в своем труде четыре главы из тридцати двух глав произведения Булгакова. Выбранные им для анализа главы называются «романом о Понтии Пилате». Это так называемая «ершалаимская» часть романа.

Автор пишет о необычной структуре романа, основанной на причудливой комбинации фрагментов-сюжетов. Роман эклектичен, это и трагедия, несомненно, и сказка, и буффонада, и роман-откровение. Текст соткан из литературных реминисценций различного стиля^[47].

По мысли Зеркалова, в центре романа люди как объекты сопереживания, и глубокий философский смысл как объект для размышления.

По выражению автора исследования «роман будит философское воображение». Действие романа, начавшись в Москве, вдруг четыре раза переносится в Иерусалим. У читателя возникает вопрос, почему сатана, появившись в Москве, казнит литературного деятеля. Возникает также вопрос «почему сатана творит не абсолютное зло, а некое зло-добро, похожее на добро».

А. Зеркалов задает вслед за читателем вопрос о том, почему Иешуа не похож на Христа. В чем же состоит посыл М.А. Булгакова, это роман атеистический или религиозный.

Практически А. Зеркалов обозначил основной прием М.А. Булгакова. Тема противостояния добра и зла изложена и раскрыта необычно. Автор монографии, исследуя текст романа «Мастер и Маргарита», пытается понять секрет популярности романа при всей сложности его стиля и смысла.

Поэтика вставного рассказа такова, что она представлена как современный вариант евангельской поэтики, в котором прочитывается этическая концепция М.А. Булгакова.

Этическая тема в необычной стилистической интерпретации евангелия делает роман М.А. Булгакова современным Евангелием для нас современников. По выражению А. Зеркалова роман является своего рода «социологической проекцией современной жизни, описанной в романе, в Иудею, в те библейские смыслы, которые знакомы каждому»^[48].

Настоящее было спроецировано через сюжет романа в иудейское прошлое для того, чтобы у читателя появилась возможность подумать о смысле жизни в будущем.

Семиотика этих составляющих стала предметом внимания И. Урюпина. Трактуется «семиомир» образов, составляющих наследие М.А. Булгакова. В книге говорится о том, как складывались и как должны пониматься читателем эти образы. Специфика художественного языка великого «мистификатора» такова, что она требует глубокого культурологического анализа.

Другими словами, монография освещает вопросы историко-философского наполнения произведений М.А. Булгакова.

В художественном мире М.А. Булгакова реализованы  культурно-национальные, мифолого-эпические, архетипические коды^[49]. Исторические и национальные составляющие творчества М.А. Булгакова раскрываются в контексте литературоведения.

На материале произведений «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Багровый остров», «Рассказ», «Мертвые души», «Главполитбогослужение» рассмотрены образы-архетипы русской истории (русский бунт, самозванство, народ, интеллигенция, архетип мастера, «лебедянский рай» как архетип русской провинции и др.).

И. Урюпин проводит анализ восточных элементов в семиотике образов-архетипов произведений М.А. Булгакова, раскрывается диада Восток-Запад в творчестве великого мастера.

Национально-культурный аспект изучения его произведений углубляет наши знания о творчестве мастера. Разъясняется генезис традиции использования и трактовки демонологических смыслов в произведениях М.А. Булгакова, сформированных в мифологии России и Европы. В этом же аспекте анализируются библейские мотивы и лейтмотивы его творчества.

Сквозь призму его произведений составлены образы «русского мира» ‒ философские категории быт и бытие. М.А. Булгаковым придуман художественный язык образов, синтезированных на основе известных каждому концептов – Добро, Зло.

Образы, зашифрованные в библеизмах, помогают передать художественный смысл читателю.

Глава 2. Стилистические функции фразеологизмов библейского происхождения в произведениях М.А. Булгакова («Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Багровый остров», «Рассказ», «Мертвые души», «Морфий», «Главполитбогослужение», «Бег»)

2.1. Типология фразеологизмов библейского происхождения М.А. Булгакова

 Классификация В.Г. Гака, принятая за основу в данной работе, позволяет сгруппировать по функционально-структурному признаку найденные нами библеизмы.

Как было указано выше, В.Г. Гак выделял по морфологическому признаку четыре типа фразеологизмов:

1. Цитатные контекстуальные библеизмы.

2. Первичные/вторичные библеизмы.

3. Непосредственные/опосредованные библеизмы.

4. Прямые/переосмысленные.

Она была перенесена на классификацию библеизмов и интегрирована с классификацией по функциональному признаку, которая учитывает стилистическую функцию библеизма и в то же самое время раскрывает структуру библеизма.

Классификация В.Г. Гака дает лишь общее представление морфологии фразеологизмов. Мы интерпретируем эту классификацию в следующем виде.

I. Цитатные контекстуальные или первичные, непосредственные библеизмы.

Данный тип библеизмов – это афоризмы, почти в точности или в точности повторяющие текст Библии.  

                                      I.a. Фразовые библеизмы.  

Внутри данной классификации выделяют фразовые библеизмы, они существуют в русском языке на уровне словосочетаний или предложений.

Например:  

1. Довлеет дневи злоба его,
2. Время разбрасывать камни и время собирать камни,
3. Воздастся каждому по делам его,
4. Страшный суд,
5. Что есть истина?
6. Вера горами двигает,
7. Бог дал, Бог взял (Здесь и далее по Булгаков, «Мастер и Маргарита»),
8. Суета сует,
9. Мир вам,
10. В огонь и воду,
11. Страх (Божий) Господен!
12. Преклонить колено,
13. Висеть на волоске,
14. Умывать руки,
15. Нести свой крест,
16. Знамение времени,
17. Терновый венец,
18. Бог есть судья,
19. Бездна бездну призывает,
20. Кто старое помянет,
21. Бог терпел и нам велел,
22. Господь не оставит (Здесь и далее по Булгаков М.А., «Белая Гвардия»).
23. Воскресить Лазаря,
24. Давать свет,
25. Гордыня обуяла,  
26. Возлюби ближнего твоего, как самого себя,
27. Вкушать от древа познания добра и зла,
28. Бросать камень,
29. Возвращается ветер на круги своя,
30. Не мир, не мир принес,
31. Князь тьмы,
32. Метать бисер перед свиньями,
33. Быть на седьмом небе.

                    I.b. Библеизмы номинативные словосочетания.

34. Гиена огненная,
35. Свет людей,
36. Непорочная дева,
37. Вавилонская блудница (Булгаков М.А. «Белая Гвардия»),
38. Вавилонское столпотворение,
39. Волк в овечьей шкуре,
40. От лукавого,
41. Корень зла,
42. Соляной столб,
43. Тьма египетская,
44. Сотворение мира,
45. Князь тьмы,
46. Конец света,
47. Тридцать сребреников,
48. Братья наши меньшие,
49. Избиение младенцев,
50. Бесплодная смоковница,
51. Язвы Господни,
52. Вино блудодеяния,
53. Глас вопиющего в пустыне,
54. Кони Апокалипсиса,
55. Одежда преступников (Булгаков М.А. «Белая Гвардия»).  

I.c.Библеизмы историзмы-экзотизмы.

Экзотизмы необходимы для описания библейских историй в тексте. Библеизмы в таких случаях выполняют функцию придания экзотичности тексту или историчности. Другими словами, некоторые библеизмы, также относящиеся к прямым или непосредственным фразеологизмам библейского происхождения, выполняют функцию стилизации. Текст окрашивается стилистически в историческое повествование.

Например, в романе «Мастер и Маргарита» найдены такие историзмы как:

56. Синедрион,
57. Игемон,
58. Мытарь (Здесь и далее по Булгаков, «Мастер и Маргарита»),
59. Язвы,
60. Антихрист,
61. Предтеча,
62. Присные,
63. Лукавый,
64. Чаша (Булгаков, «Мастер и Маргарита»).

Библеизмы описанных выше трех типов входят в группу первичных по своему происхождению ФЕ, они приведены без изменения и повторяют высказывания Библии. Другими словами, контекстуальные цитатные библеизмы являются также непосредственными библеизмами. Они приводятся для художественных целей без изменений по структуре и форме.

Выделена также другая крупная группа библеизмов.

           II. Вторичные библеизмы или опосредованные библеизмы.

Внутри данной типологии существуют категории опосредованных или косвенных фразеологических единиц.  

Фразеологизмы библейского происхождения данного типа отличаются от первичных тем, что они представляют собой семантически и функционально вторичными. Он не приводятся с целью цитирования, а являются уже переосмысленными и представляют собой продолжение стилистического оформления контекста.

II.a. Переосмысленные метафоры.

Например:

1. Будь прокляты немцы. Будь они прокляты. Но если бог не накажет их, значит, у него нет справедливости (Булгаков М.А. «Белая гвардия», т. 1, с. 320). В данном фрагменте библеизм накажет Бог переосмыслен, изменен в структуре и воспринимается авторским текстом. У него другие функциональные особенности.
2. Он уехал в царство антихриста в Москву... 
3. ...чтобы подать сигнал и полчища ангелов вести в этот Город в наказание за грехи его обитателей.

Как некогда Содом и Гоморру (Булгаков, «Белая Гвардия», т. 1, с. 415). М.А. Булгаков использует яркие библеизмы, раскрывая метафорическое значение греховности царства антихриста и Содом и Гоморра, Булгаков обращается к культурной памяти читателя, для которого эти недвусмысленные символы должны означать крайнюю степень греховности.

4.  Убедительно советую, поменьше читайте Апокалипсис. Повторяю, вам вредно (Булгаков, «Белая гвардия», т. 1, с. 416).
5. Рюхин тяжело дышал, был красен и думал только об одном, что он отогрел у себя на груди змею, что он принял участие в том, кто оказался на проверку злобным врагом (Булгаков, «Мастер и Маргарита», т. 5, с.68). В данном случае использована производная отогреть змею на груди.  
6.  Я ошибся, - кричал совсем охрипший Левий, - ты бог зла! И твои глаза совсем закрыл дым из курильниц храма... (Булгаков, «Мастер и Маргарита», т. 5, с. 345). ФЕ дым из курильниц создает аллюзию к библейской ситуации, в которой говорится о повелении Господа сделать Моисею курения.
7. Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй (Булгаков, «Белая Гвардия», т. 1, с. 179).
8. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская ‒ вечерняя Венера и красный дрожащий Марс (Булгаков, «Белая Гвардия», т. 1, с. 170).
9. Характеризуя тяжелое время в Киеве, отец Александр говорит: Уныние допускать нельзя ... Большой грех - уныние... хотя кажется мне, что испытания будут еще. Как же, как же, большие испытания... (Булгаков, «Белая Гвардия», т. 1, с. 182).
10. Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь (Булгаков, «Белая Гвардия», т. 1, с. 426). Приведена яркая аллюзия, соотносящая текст с библейским сюжетом семь чаш гнева Божия.

II.b. Библеизмы-топонимы.

Подобные ФЕ употребляются для введения в текст о современности по сюжету произведения эффекта метафоризации, который создает   аллюзии, относя таким образом воображение читателя к библейским сюжетам и тем местам, о которых говорится в Библии.

11. Соломонов пруд,
12. Вознесенские ворота,
13. Святотроицкая улица,
14. Храм Христа Спасителя,
15. Андреевская церковь,
16. Церковь Святого Павла,
17. Ворота Святого Павла,
18. Ершалаим. От флигелей в тьму дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта Двенадцатого Молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада... (Булгаков, «Мастер и Маргарита», т. 5, с. 20). Речь идет о Иерусалиме.
19. Сион. ... Дано, кому же оно дано, как не вам! Коль славен наш господь в Сионе (Булгаков, «Багровый остров», т. 3, с. 315).
20. Голгофа,
21. Вифлеем (Здесь и далее по Булгаков, «Мастер и Маргарита»),
22. Виффагия,
23. Галилея,
24. Гефсимания,
25. Кесария,
26. Кедрон (Булгаков, «Мастер и Маргарита»).

                                    II.c. Антропонимы.

Автором используются так называемые говорящие имена, передающие характеристики персонажа, импликативно описывающие характер героя произведения.

27. Богохульский,
28. Богомазов,
29. Богуслав.

                             II.d. Библеизмы-трансформации.

Данный тип образовывается согласно модели авторской замены одного из компонентов известного библеизма.

30. Всевидящее око > око недреманное,
31. Терновый венец > мученический венец,
32. Святая вода > добрая вода. Впрочем, и до погон еще, чуть ли не с самого дня свадьбы Елены, образовалась какая-то трещина в вазе турбинской жизни, и добрая вода уходила через нее незаметно («Белая Гвардия», т. 1, с. 194). 
33. Волк в овечьей шкуре > волк в собачьей стае за семью замками (от за семью печатями).
34. В собачьей стае за семью замками > в вашей квартире за семью замками. А тут какой же «твой дом ‒ твоя крепость», когда вы не гарантированы в собственной вашей квартире за семью замками от того, что шайка, вроде той, что была у меня сегодня, не лишит вас не только имущества, но и чего доброго, и жизни?! («Белая Гвардия», т. 1, с. 380).

Классификацию завершаем Диаграммами 2.1 и 2.2, которые показывают соотношение типов библеизмов в предложенной классификации.

Рисунок 2.1 – Соотношение типов библеизмов в произведениях М.А.Булгакова

Проанализируем также соотношение двух больших групп непосредственных и опосредованных библеизмов.

Рисунок 2.2

– Группы библеизмов в произведениях М.А. Булгакова

Две крупные группы библеизмов представляют следующее соотношение количества ФЕ в тексте произведений Булгакова – 41/59. При этом, непосредственные ФЕ автор использует более охотно. Группа прямых библеизмов более многочисленная.

Рассмотрим синтаксические особенности библеизмов М.А.Булгакова.

2.2. Лексические особенности библеизмов М.А.Булгакова

Рассматривая лексические особенности текста художественных произведений М.А. Булгакова, отметим, что весь пласт библеизмов относится к религиозной лексике или общехристианской лексике.

Например, роман «Мастер и Маргарита» написан с использованием многочисленных аллюзий и прецедентных текстов, в данном случае из библейских источников. Прецедентные тексты, представляющие собой готовые интеллектуально-эмоциональные блоки, значимые в познавательном и эмоциональном отношении, хорошо известны в обществе и часто используются в коммуникации.

 Булгаков использовал в своем романе множество библейских аллюзий, понимание которых доступно не всем. Библейские сюжеты и мотивы, говорящие имена и намеки передают образно современную российскую действительность.

Роман Булгакова представляет собой интеллектуальную игру с аллюзиями и говорящими именами, которые призваны вовлечь в систему прецедентных текстов, созданных писателем. Четкое соотнесение их с российской реальностью, весьма далекой от библейских событий и, одновременно, близких, представляет собой уникальный читательский опыт.

Как было сказано ранее, образы произведений «Мастер и Маргарита», «Белая гвардия», «Багровый остров», «Рассказ», «Мертвые души», «Главполитбогослужение», «Бег» направлены на индивидуальную интерпретацию читателем символики текста романа и не транслируют прямолинейно уже давно известные истины. Читатель прочитывает лексические фигуры текста согласно собственному опыту.

В ходе исследования была составлена тематическая классификация библейской лексики:  

1. Антропонимы (Пасха, Иудея, Иуда).
2. Религиозные действия (стать на колени, перекреститься, молиться. Верить в Бога).
3. Лексика элементов богослужения (золотой венец, икона, киот, венчальная свеча, чаша).
4. Одежда священников (ряса, хитон, мантия).
5. Обращения (братья, Господь).
6. Архитектурные части (купол).
7. Христианская мораль (добро, зло).
8. Богослужение (панихида, молитва).
9. Церковная иерархия (священник, первосвященник, регент, архиерей).
10. Жесты (крестное знамение).
11. Религиозные течения (старообрядец).

Представим в виде схемы типы религиозной лексики в произведениях М.А. Булгакова.

Рисунок 2.3 – Типы религиозной лексики в произведениях

М.А. Булгакова

 Религиозная терминология создает дополнительные смыслы обращения к нравственности и общечеловеческим ценностям. Эта лексика выполняет не только содержательную функцию, но и стилистическую функцию художественного окрашивания, то есть создания высокой художественности текста.

2.3. Системно-функциональные особенности фразеологизмов библейского происхождения

В ходе данного исследования были проанализированы религиозная лексика и библеизмы М.А. Булгакова. Писатель использует аллюзии и квазицитаты. Как показало исследование, в повествовании преобладают прямые библеизмы.

Активно используется образный ряд Библии.

1. Для этого привлекаются имена собственные иудейской истории (антропонимия).

Например:

Образы из Священного Писания.

Прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода Великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат (Булгаков М.А., «Мастер и Маргарита», с.19).

Например:

Левий Матвей.

Левий Матвей, охотно объяснил арестант, ‒ он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, разговорился с ним (Булгаков М.А., «Мастер и Маргарита», с.29).

2. Топонимия.

С целью создания эффекта достоверного описания используется библейская топонимика (Галилея, Гионская долина; Елеонская гора).

Например, аллюзия на жребий об одеждах из Библии:

Крысобой, брезгливо покосившись на грязные тряпки, бывшие недавно одеждой преступников, от которой отказались палачи (Булгаков М.А., «Мастер и Маргарита», т. 5, с.176).

Отметим, что в целом библеизмы и религиозная лексика создают необычную структуру романа, основанную на причудливой комбинации фрагментов-сюжетов. Роман эклектичен, это и трагедия, несомненно, и сказка, и буффонада, и роман-откровение. Текст соткан из литературных библейских реминисценций.

Роман «Мастер и Маргарита» будит философское воображение. Основной прием М.А. Булгакова ‒ тема противостояния добра и зла.  

Поэтика вставного рассказа такова (прецедентного текста), что она представлена как современный вариант евангельской поэтики, в котором прочитывается этическая концепция М.А. Булгакова. Этическая тема в необычной стилистической интерпретации Евангелия делает роман М.А. Булгакова современным Евангелием для нас современников. Роман является своего рода проекцией современной жизни, описанной в романе, в Иудею, в библейские смыслы.

Настоящее спроецировано через сюжет романа в иудейское прошлое для того, чтобы у читателя появилась возможность подумать о смысле жизни в будущем.

Лексические, синтаксические и грамматические средства при этом создают художественное единство в стиле религиозно-философского романа.

В центре произведений Булгакова ‒ люди, как объекты сопереживания, и глубокий философский смысл как объект для размышления.

 3. Метафоры-образы.

Используются также метафоры-образы для характеристики персонажей. Болезнь Мастера создает ассоциацию с Крестом Мастера, который он понесет вместе с Маргаритой.

Создается мир образов М.А. Булгакова, а библеизмы и религиозная лексика позволяют реализовать его в воображении читателя.

Религиозная лексика, используемая М.А. Булгаковым в стилистических и импликативных целях, несет не только содержательную функцию, но и выполняет функцию создания высокой художественности текста, которая концептуализируется. Создаются «прототипы», «архетипы» библейского происхождения, узнаваемые как религиозные или, если сказать точнее, концепты.

 Термин «понятие» является синонимом «концепта». Но при этом очевидно отличие данных терминов. С помощью понятия отражаются лишь наиболее общие, значительные, логически конструируемые, признаки предметов и явлений. В противовес ему, концепт имеет возможность выразить любые, не всегда важные признаки объекта^[50].

Ю.С. Степановым отмечено, что «структура концепта состоит из всего того, что и делает его фактом культуры – исходной формы (этимологии), сжатой до главных признаков содержания истории; современных ассоциаций; оценок и т.д.». Иначе говоря, концепт признается Ю.С. Степановым основной единицей культуры, ее концентратом^[51].

Как отмечает Г.В. Токарев, концепт является совокупностью всего того, «что человек знает о предмете или явлении во всем многообразии данной информации»^[52]. Ученый считает, что концепт можно изучать как самостоятельную категорию семантики, которая максимально абстрагирована и в своей структуре имеет большое количество частных значений конкретизации общей семантики^[53].

В свою очередь В.Н. Телия отмечает, что концепт, с точки зрения онтологии, является последователем категоризации, благодаря которой, создается типичный образ и формируется «прототип»^[54].

Познание религиозного концепта способствует воссозданию этнокультурного религиозного образа, особенностей религиозного менталитета человека.

«Концепт представляет собой, по своей сути, выражение национальной специфики мышления, и его вербализация обусловливается лингво-когнитивно-этнокультурной маркированной ассоциативной компетенцией носителя концептуальной системы»^[55].

Г.Г. Слышкиным было отмечено, что концепт является микромоделью культуры, он создает ее и создается ею. Представляя собой «сгусток культуры», религиозный концепт отличается наличием конкретной экстралингвистической, прагматической, а именно внеязыковой информацией^[56].

А.П. Бабушкин под концептом понимает «дискретную содержательную единицу коллективного сознания или идеального мира, которая хранится в национальной памяти человека в вербально обозначенном виде»^[57].

Концепты транслируются в разнообразные сферы жизнедеятельности человека, в особенности, в области понятийного, образного и деятельностного освоения окружающего мира.  Представители когнитивного подхода в понимании главной сути концепта считают его явлением ментального характера.

З.Д. Попова и И.А. Стернин считают, что концепт представляет собой мыслительное явление, в частности глобальную мыслительную единицу, «квант структурированного знания»^[58].

Другими словами, концепты библейского происхождения являются оперативными содержательными единицами памяти человека, ментального лексикона, его религиозного сознания.

М.А. Булгаков оперирует архетипами и прототипами, основанными на концептуальной системе религиозного сознания читателя. Многие библеизмы стали концептами мировой культуры. К таким концептам относятся библеизмы.

Специфика художественного языка великого «мистификатора» такова, что она требует глубокого культурологического анализа. В произведениях «Белая Гвардия», «Мастер и Маргарита», «Морфий», «Бег», «Мертвые души» и других реализованы культурно-национальные, мифолого-эпические, архетипические коды христианства.

 Системно-функциональные особенности фразеологизмов библейского происхождения, использованные М.А. Булгаковым, помогают создать художественный язык образов, синтезированных на основе известных каждому концептов – Добро, Зло.

Заключение

Тема исследования актуальна тем, что читатель, анализируя образы, транслируемые с помощью идиом, проникает в их национально-культурную семиотику. Для их правильного понимания необходимо знать некоторые основы фразеологии.

Изучение феномена фразеологизмов помогло нам понять то, как формируются яркие словесные образы, являющиеся важной частью РЯКМ.

Для нашего исследования мы выбрали классификацию библеизмов, которая наиболее полно, на наш взгляд, отражает системно-функциональные свойства библеизмов, и расширили ее.

Религиозная лексика, используемая М.А. Булгаковым, в стилистических и импликативных целях, несет не только содержательную функцию, но и выполняет функцию создания высокой художественности текста. Писатель использует аллюзии и квазицитаты, как показало исследование, в повествовании преобладают прямые библеизмы.

Многие библеизмы стали концептами мировой культуры.  Концепты библейского происхождения являются оперативными содержательными единицами памяти человека, ментального лексикона, его религиозного сознания. М.А. Булгаков оперирует к архетипам и прототипам, основанными на концептуальной системе религиозного сознания читателя.

Библиография

1. Алипова, Е. «Мертвые души» Булгакова / Е. Алипова // Отечество. – 2011. -№4. – С. 3-5.
2. Алимжанова, Г.М. Сопоставительная лингвокультурология: взаимодействие языка, культуры и человека: монография / Г.М. Алимжанова. - Алматы, 2015. – 300 с.
3. Апресян, Ю. Д.  (ред.). Языковая картина мира и системная лексикография. М.: Языки славянских культур, 2006. - 912 с.  
4. Архангельский, В.Л. Устойчивые фразы в современном русском языке. Изд-во Ростов. ун-та,1964. – 315 с. С.45.
5. Арутюнова, Н.Д. Язык и мир человека. - М.: Языки русской культуры, 1998. - 896 с. (2-е изд., 1999).
6. Ахманова, О.С. Очерк по общей и русской лексикологии. – М.: Учпедгиз, 1957. – 298 с.  
7. Бабкин, А.М. Лексикографическая разработка русской фразеологии. М.-Л.: Наука, 1964.- 76 с.  
8. Бабушкин, А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка / А.П. Бабушкин. - Воронеж, 2006. – 329 с.
9. Бегичева, В. «Мастер и Маргарита»: смотрим и читаем. Про себя / В. Бегичева // Наука и религия. – 2012. - №1. – С. 22-26.
10. Бенвенист, Э. Общая лингвистика. - М., 1974. - С. 5-16.
11. Бирих, А. Матешич, Й. Из истории русских библейских выражений / А. Бирих, Й. Матешич // Русский язык за рубежом. – 1994. – № 5-6 – С. 41-47.
12. Богданов, Н. Киевские реминисценции в «московском» творчестве Михаила Булгакова / Н. Богданов // Литература в школе. – 2007. - №8. – С. 15-16.
13. Богданов, Н.Н. Михаил Булгаков как психолог / Н.Н. Богданов // Литература в школе. – 2015. - №8. – С. 14-18.
14. Богданов, Н. «Пятое измерение» булгаковского текста / Н. Богданов // Вопросы литературы. – 2010. - №2 (март-апрель). – С. 83-98.
15. Бычков, В.В., Маньковская, Н.Б. Художественность как метафизическое основание эстетического опыта и критерий определения подлинности искусства //Вестник славянских культур. 2017. Т. 43. C. 220–241.
16. Булгаков без глянца / сост. П. Фокин. – СПб.: Амфора, 2010. – 415 с.
17. Булгаков Михаил Афанасьевич (1891-1940) // Стародуб К.В. литературное краеведенье в школе / К.В. Стародуб. – М., 2003. – С. 67-80.
18. Вайсгербер, Й. Л. Родной язык и формирование духа. Пер. с нем., вступ. ст. и коммент. О. А. Радченко. М., 1993
19. Варламов, А. Н. Михаил Булгаков. – 4-е изд., испр. и доп. – М.: Молодая гвардия, 2020. – 842 с. 
20. Виноградов, В.В. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины. – ЛГУ, 1946.- 190 с.  
21. Воспоминания о Михаиле Булгакове / Сост. Е. С. Булгакова, С. А. Ляндрес; Вступ. ст. В. Я. Лакшина, С. 7–37; Послесл. М. О. Чудаковой. - С. 483‒524. 
22. Гак, В.Г. Особенности библейских фразеологизмов в русском языке (в сопоставлении с французскими библеизмами). / В.Г. Гак // Вопросы языкознания. 1997. - № 5. – С. 55-65.
23. Гвоздарев, Ю.А.Основы русского фразообразования. Ростов-на-Дону: Изд-во РГУ.1977. – 184 с. С
24. Гумбольдт, В. Фон. Язык и философия культуры. - М.: «Прогресс», 1985. - 452 с.; Мысль и язык // Потебня А.А. Слово и миф. - М., 1989.  
25. Даниленко, Н.Б. Структурные особенности концепта //Вестник Челябинского Государственного Университета. Выпуск 13. Филология. Искусствоведение. Выпуск 65. 2012. - С.37-40
26. Долгова, Н.В. Образ рабкора в фельетонах М.А. Булгакова как объект имплицитной сатиры // Долгова Н.В. Журналистика и журналистское образование в современном мире… / Н.В. Долгова. – Рязань, 2009. – С. 161-165.
27. Жевнерович, Е.Э., О.О.Сергиенко. Библеизм как  фразеологическая единица. Классификация библеизмов.  [Электронный ресурс]. - Режим доступа: www.elib.bsu.by
28. Жуков, В.П. Семантика фразеологических оборотов. – М.: Просвещение, 1978. – 159 с.
29. Зеркалов, А. Евангелие Михаила Булгакова : опыт исслед. ершалаим. глав романа «Мастер и Маргарита». ‒ 3-е изд. ‒ М.: Текст, 2006. ‒188 с. 
30. Зеркалов, А. Этика Михаила Булгакова. ‒ М.: Текст, 2004. ‒ 237 с. 
31. Злочевская, А. Парадоксы зазеркалья в романах Г. Гессе, В. Набокова, и М.Булгакова / А. Злочевская // Литература. – 2008. - №1 (1-15 января). – С. 33-34.
32. Ежова, И. Об истине и власти: из размышлений над страницами «Мастера и Маргариты» / И. Ежова // Литература. – 2009. – 16-31 октября (№20). – С. 32-35.
33. Исаева, Л.А Виды скрытых смыслов и способы их представления в художественном тексте. Дис. докт. филол. наук. Краснодар, 1996. – 210 с.
34. Калашник, В.С. Образно - смысловое единство как средство и знак в языковой картине мира / В.С. Калашник // Вестник Харьковского национального университета. Серия: Филология. - 2001. - № 519. - С. 3 - 11.
35. Карусель, В. Мастер: жизнь вне компромисса / В. Карусель // Вокруг света. – 2008. – №2. – С. 188-195.
36. Князева, М. Французская загадка «Мастера и Маргариты» / М. Князева //Чудеса и приключения. – 2010. - №2. – С. 28-31.
37. Колесов, В. В. Концептология / В.В. Колесов. - СПб: СПбГУ, 2012. – 163 с.
38. Колмакова, О. А., Боброва А. О. Интерпретация библейского текста в романе М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вестник Бурятского государственного университета. Язык. Литература. Культура. 2021. Вып. 1.- С. 42‒47.
39. Кольцова, О.Н. Прецедентный текст как концепт // Филология и литературоведение / О.Н. Кольцова. - 2014. - № 2. – С. 18 – 31.
40. Корнеева, А.П. Английские фразеологические единицы библейского происхождения в языке и речи: автореф. дис. … канд. филолог. наук: 10.02.04 /А.П. Корнеева; Московск. Открыт. Социальн. Академия – Москва, 2009. – 27 с.
41. Кривоносов, Ю. М. Михаил Булгаков. Фотолетопись жизни и творчества. ‒ М.: Эксмо, 2011. ‒ 258 с. 
42. Кривонос, В.Ш. «Как будто бы этого никогда не было». Мотив заколдованного места в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» / В.Ш. Кривонос //Литература в школе. – 2011. - №1. – С. 2-5.
43.  Кузин, В. Путь к истине: мнение православного мирянина / В. Кузин // Природа и человек. XXI век. – 2011. - №11. – С. 34-35.
44. Кунин А.В. Что такое фразеология. - М.: Наука, 1966.- 93 с.  
45.  Куприн, Э.Э. Параллельные миры в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» / Э.Э. Куприн // Литература в школе. – 2007. - №8. – С. 23-25.
46. Макеева, (Замлелова) С.Г. Образ Иуды Искариота в романе М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» / С.Г. Макеева (Замлелова) // Литература в школе. – 2012. – №8. – С. 16-18.
47. Ломов, В.М. Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) «Мастер и Маргарита» (1928-1940, опубликован 1966-1967) / В.М. Ломов // 100 великих романов. – М., 2010. – С. 345-350.
48. Лосев, А.Ф. Проблема художественного стиля. К., 1994.
49. Лотман, Ю.М. Анализ поэтического текста. Структура стиха. – Л.: Просвещение, ЛО, 1972. – 272 с.
50. Лотман, Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. –СПб.: Академический проект, 2002. – 540 с.
51.  Михаил Булгаков (1891-1940) // История русской литературы XX века в 2 ч.: учеб. для бакалавров / ред. В.В. Агеносов. – М., 2015. – Ч. 2. – С. 234-259.
52. Михаил Булгаков в потоке российской истории XX–XXI веков = Материалы Восьмых Международных научных чтений, приуроченных к дню ангела писателя (Москва, ноябрь 2017 г.) / Музей М. А. Булгакова. – М., 2018. – 160 с. 
53. Николаев, К. Тайнопись «Мастера и Маргариты». Между строк великого романа / К. Николаев. – М.: Вече, 2006. – 251 с.
54. Попова, З.Д., Стернин, И.А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин. - Воронеж, 1999. – 230 с.
55. Самсонова, М.А. Библия как прецедентный текст в романе М.А.Булгакова «Мастер и Маргарита» // Вестник УлГТУ. №4.2017. - С.10-12.
56. Соколов, Б. Энциклопедия булгаковская. – М., 2-е изд. 2000. – 586 с. 
57. Соколов, Б.В. Тайны «Мастера и Маргариты». Расшифрованный Булгаков / Б.В. Соколов. – М.: Эксмо: Яуза, 2010. – 605 с.
58. Соколов, Б. Булгаков. Энциклопедия: персонажи, прототипы, произведения, друзья и враги, семья / Б. Соколов. – М.: Эксмо, 2007. – 831 с.
59. Соколов, Б.В. Булгаков и Маргариты / Б.В. Соколов. – М.: Алгоритм, 2007. – 254 с.
60. Соколов, Б.В. Булгаков. Мистический Мастер / Б.В. Соколов. – М.: Вече, 2014. – 255 с.
61. Слышкин Г.Г. Лингвокультурный концепт как системное образование //Вестник ВГУ, Серия “Лингвистика и межкультурная коммуникация”, 2004, No 1. - С.29-34.
62.   Степанов, Ю.С. В мире семиотики // Семиотика: Антология / Сост., вступ. ст. и общ. ред. Ю.С. Степанова. – Изд. 2-е, испр. и доп. – М.: Академ. Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. – С. 5 – 42.
63. Телия В.Н. Русская фразеология: Семантический, прагматический, культурологический аспекты. – М., 1996. – 284 с.
64. Токарев, Г.В. Дискурсивные лики концепта: Монография / Г.В. Токарев. - Тула: Изд-во Тул. ун-та, 2004. – 128 с.
65. Трунин, К. М. Булгаков. Критика и анализ литературного наследия. – 2019. – 170 с. 
66. Рустамов, Д. А. Единство языка и культуры / Д. А. Рустамов. – Текст : непосредственный // Молодой ученый.  2015.  № 5 (85).  С. 663-666.
67. Топоров, В.Н. К происхождению некоторых поэтических символов. Ранние формы искусства. – М.: Просвещение, 1972. – 256 с.
68.  Урюпин, И. Творчество М.А. Булгакова в национально-культурном контексте эпохи». Монография. ‒ М.:Изд. «Флинта», 2020.
69. Филатьев, Э. Тайна булгаковского «Мастера…» / Э. Филатьев. – СПб.: Азбука, 2011. – 559 с.
70. Филюхина, С. Два романа Булгакова: автор выбирает лицо / С. Филюхина // Вопросы литературы. – 2010. - №2 (март-апрель). – С. 63-82.
71. Флоренский, Павел, священник. История и философия искусства. – М.: Академический проект, 2020. – 623 с.
72.   Харченко,  В.К. Разграничение  оценочности, образности, экспрессии и эмоциональности в семантике слова. – РЯШ, 1976, № 3.  с. 67-68.
73. Хрячкова, Л.А. Отбор и использование библеизмов в художественном наследии Михаила Афанасьевича Булгакова. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Специальность ВАК РФ10.02.01.‒ Воронеж, 2004. ‒ 286 с.
74.  «Черная магия и её разоблачение»// Шнейберг Л.Я. От Горького до Солженицына / Л.Я. Шнейберг, Н.Б. Кондаков. – М., 1994. – С. 176-215.
75. Шанский, Н.М. О фразеологизме как языковой единице и предмете фразеологии / Н.М. Шанский // Проблемы устойчивости и вариантности фразеологических единиц: материалы межвузовского симпозиума, Тула, ноябрь 1968 г. /Тульск. гос. пед. инст.; редкол.: В. Л. Архангельский [и др.]. – Тула, 1968. –С. 7-14.  
76. Шапошникова, Н. В. Булгаков // Православная энциклопедия. – М., 2003. – Т. VI: Бондаренко. Варфоломей Эдесский. – С. 338-340. – 752 с. 
77. Шмелев, Д.Н. Избранные труды по русскому языку / / Д. Н. Шмелев. – Москва : Яз. славян. культуры, 2002. – 887 с.  
78. Штейман, М.С. Журналистская деятельность М. Булгакова в контексте развития литературного процесса 1920-х годов // Штейман М.С. Журналистика и журналистское образование в современном мире… / М.С. Штейман. – Рязань, 2009. – С. 193-196.
79. Яновская, Л. М. Записки о Михаиле Булгакове. – М.: Параллели, 2002. – 413 с.  
80. Яновская, Л. М. Творческий путь Михаила Булгакова / Ред. Л. А. Шубин. – М.: «Советский писатель», 1983. – 318 с. 

Литературные источники

81. Булгаков, М.А. Багровый остров. ‒ М.:Изд. АСТ,  2022. ‒ 320 с.
82. Булгаков, М.А. Бег  / Собр. соч. в 5 т. Т.3. Пьесы. ‒ М.: Худож. лит., 1992. ‒ 360 с.
83. Булгаков, М.А. Белая гвардия: Сборник романов и повестей [Текст] / Михаил Булгаков. ‒ М.: ООО «Изд-во АСТ», 2003. ‒475  с.
84. Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита: Роман. Рассказы / Михаил Булгаков. ‒ М.: Эксмо, 2006. ‒ 672 с.
85. Булгаков М.А. Морфий. ‒ Изд. ЭКСМО, 2023. ‒ 320 с.
86. Булгаков, М.А. Сочинения [Текст]: в 5 т. / М.А. Булгаков. ‒ Дьяволиада. Роковые яйца. Собачье сердце. Рассказы. Фельетоны. ‒ М.: Худож. лит-ра, 1989.
87. Булгаков, М.А. Чаша жизни : повести, рассказы, очерки, фельетоны, пьеса, письма; худож. Ю. К. Бажанов; авт. предисл. Б. В. Соколов. ‒ Москва : Сов. Россия, 1988. ‒ 592 с.
88. Толковый словарь русского языка Ефремовой [Электронный ресурс]. Режим доступа: https://www.efremova.info
89. Федосов, И. В. Лапицкий А. И. Фразеологический словарь русского языка. – М.: ЮНВЕС, 2003. – 608 с.