РЕАЛИЗАЦИЯ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ К. АБРАМОВА (НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗА «ДОМИК У ОЗЕРА»)

УДК 821.511.152

ББК 83.3

РЕАЛИЗАЦИЯ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА В ТВОРЧЕСТВЕ                              К. АБРАМОВА (НА ПРИМЕРЕ РАССКАЗА «ДОМИК У ОЗЕРА»)

Аннотация: В статье анализируются образы художественного времени и пространства в рассказе К. Абрамова «Домик у озера», выявляются функции категории времени как структурообразующей, ключевой в художественном сознании автора. Представлено соотношение прошлого и настоящего как квинтэссенция идейно-смыслового содержания произведения.

Ключевые слова: художественное время, художественное пространство, хронотоп, образ, символ, мотив сна, мотив смерти.

IMPLEMENTATION OF TIME AND SPACE IN THE WORKS

OF K. ABRAMOV (ON THE EXAMPLE OF THE STORY

«THE LAKE HOUSE»)

Annotation: The article analyzes the images of artistic time and space in K. Abramov's story «The lake House», defines the functions of the category of time as a structure-forming, key in the artistic perception of the author. The relation between the past and the present is presented as the quintessence of the ideological and semantic content of the work.

Keywords: artistic time, artistic space, image, symbol, dream motif, death motif.

Писатель с помощью слова творит миры, художественное время и художественное пространство в которых становятся средством создания некоторой художественной формы, насыщаемой различными образами и событиями в соответствии с основной идеей и мотивикой повествования. «Литературные образы обладают временной протяженностью – строго организованы во времени восприятия… в центре словесного произведения – действия, т. е. процессы, протекающие во времени, ибо речь обладает временной протяженностью» [3, с.137]. Если пространственный континуум, способный распадаться на бесконечное число образов различных мест (как реальных, так и вымышленных), становится «площадкой» действия, то временной континуум очерчивает границы его развития в творческом восприятии автора. В результате хронотоп, по выражению М. М. Бахтина «определяет художественное единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности» [2, с. 391].

Между тем категории времени и пространства неравнозначны в художественном тексте. Очевидна подчиненность пространственных образов временным, наглядным выражением различных смыслов которых они нередко и выступают. Художественное время является более отвлеченной субстанцией, но при этом и более важной, поскольку определяет темп развития событий, их исходную и финальную точки, соположение в фокусе внимания повествователя. Дробясь на ряд параллельных временных линий, художественное время может тесно сопрягаться с внутренним состоянием героев, врастать в психологический фон изложения, наделяться символикой, многозначностью, становиться в итоге ключом к пониманию писательского замысла.

Именно с такой главенствующей функцией художественного времени мы сталкиваемся в творчестве мордовского прозаика К. Абрамова. В его совсем небольшом рассказе с многочастной композицией «Домик у озера» категория времени обнаруживает концептуальную и структурообразующую функции, поскольку обусловливает такое построение произведения, которое бы в полной мере обеспечивало раскрытие темы и ведущей идеи повествования.

«Домик у озера» – это произведение о потерянном счастье. Когда-то, в далеком прошлом, герой не стал бороться за него, уступил другому. В результате жизнь его, насыщенная внешне, внутренне теперь совершенно бессмысленна. Отсюда следует основная идея рассказа: надо уметь бороться за любовь, ценить то, что имеешь, поскольку, упустив счастье однажды, вряд ли сможешь его вернуть. Средством раскрытия идеи повествования становится антитеза прошлого и настоящего, соединенные категорией памяти. «Путешествия во времени» позволяют К. Абрамову очертить весь жизненный путь героя, показать причины его безрадостного существования, столь контрастирующего с внешней, событийной линией произведения – свадьбой младшего сына, с которой читатель сталкивается в начале текста.

В военное лихолетье лейтенант Николай Петрович Чебрецов оказался на распутье: его любимая предпочла связать судьбу с другом детства, ставшим инвалидом. Герой беспрекословно подчинился этому решению, создал другую семью, но ощущение полноты жизни к нему так и не вернулось. Мрачное существование в настоящем больше напоминает полубред, полусон, отойти от которого помогает письмо, полученное от бывшей возлюбленной. Так много лет прошло, а она, случайно встретив, сразу его узнала, раздобыла адрес, написала… Мысли Николая Петровича вихрем устремились в прошлое, маркированное символичным пространственным образом «домик у озера».

«Домик у озера», конечно же, не просто место действия в рассказе – это символ юности, любви, счастья, всего самого светлого и чистого в судьбе героя, так легко им оставленного в прошлом. С актуализацией данного пространственного образа в памяти Николая Петровича время повествования расслаивается, и прошлое, так явственно вставшее перед глазами персонажа, врывается в настоящее, буквально разрывая его, делая проницаемым: «Письмо было написано на одной стороне тетрадного листка… «Напоминаю обстоятельства нашей встречи: домик на берегу озера, семья из четырех человек – отец, мать, я и маленькая сестренка…». Дойдя до этого места, Николай Петрович почувствовал, как горячая волна, возникнув где-то в нижней части живота, поднялась к груди и, точно мощный вал прибоя, прокатилась по всему телу. Вдруг ярко и отчетливо он увидел синее озеро, маленький домик на берегу и высокую и стройную девушку с развевающимися на ветру волосами» [1, с. 472].

Настоящее, лишенное высоких чувств, сильных эмоций, пресловутого счастья, настолько серое и ненужное, что с момента получения письма начинает жадно «вбирать» в себя прошлое, заставляя героя возвращаться мысленно в то время, когда он жил иначе. События в настоящем и воспоминания о прошлом «перебивают» друг друга, приводя к фрагментарности композиции. Маленький рассказ дробится на шесть частей, каждая из которых знаменует переход героя из призрачных воспоминаний в обыденную реальность и наоборот, возвращение в пору юности. Граница между временными плоскостями растворяется; аморфные воспоминания получают вещественное выражение в виде письма, то и дело перечитываемого Николаем Петровичем. Интересен тот факт, что вместе с этим письмом появляется призрачная надежда исправления былых ошибок, но герой остается верен самому себе и рвет письмо в страхе, что его обнаружит супруга.

Обращает на себя внимание мифопоэтическая составляющая категории прошлого, маркированного образом «домик у озера». Ведь былые годы, юность персонажа – теперь всего лишь призрак, окутанный приятными эмоциями и воспоминаниями. В художественном сознании писателя и героя данный пространственный образ теряет очертания реального, пребывает на границе двух миров (водного и земного) – недаром расположен он за пределами обжитой цивилизации: «Возвращаясь с полевых занятий, молодой лейтенант Чебрецов шел со своим взводом вдоль небольшого озера и тут наткнулся на небольшой домик, стоявший у самой воды… – Почему здесь, а не в селе? – Да что от него осталось, – сказала девушка, махнув рукой в сторону села, которое находилось в километре от озера и было сожжено до тла» [1, с. 472]. Важность для нас представляет не только отдаленность домика от поселка, но и такая его особенность, как близость к воде – мистической стихии.

С образом воды сопряжен и образ девушки, столь сильно напоминающей сказочную русалку, ундину: «Вдруг ярко и отчетливо он увидел синее озеро, маленький домик на берегу и высокую и стройную девушку с развевающимися на ветру волосами… Из домика вышла девушка. Летний ветерок играл ее легким ситцевым платьем, обвивавшем полные, загорелые ноги» [1, с. 472]. Образ Клавы легок, воздушен, она, словно березка, колышется на ветру: «До самого вечера девушка не выходила из его головы: большие серые глаза, прямой нос, красиво очерченный широкий рот, подбородок с ямочкой, ритмично раскачивающийся тонкий стан, когда с пустым ведром она шла к домику» [1. с. 472], и в то же время в него филигранно, тонко «вплетена» тема воды: «Она взяла ведро, выплеснула оставшуюся на дне воду, быстро вошла в дом» [1, с. 472]. Неслучайно, что завязка любовных отношений (первый поцелуй) происходит на воде во время прогулки на лодке; водой же и заканчивается эта история, но уже в настоящем времени: «Он зашел в туалет, достал из внутреннего кармана письмо, порвал его вместе с конвертом на мелкие клочья, бросил в унитаз и спустил воду» [1, с. 475]. Домик на озере, счастливая любовь во время войны, утраченное счастье сознательно идеализируются и мифологизируются автором, подчеркивающим их нереальность в настоящем, принадлежность их лишь к памяти героя в целом.

Сакрализуется и связующее звено между прошлым и настоящим – письмо в конверте, за которое разворачивается посреди свадьбы младшего сына Николая Петровича настоящая борьба. Противостояние нарастает, превращаясь в открытый конфликт, что подчеркивает ценность пережитого на фоне той бессмысленной жизни, которую теперь вынужден вести герой с нелюбимой супругой. Закономерная утрата письма выражает мораль, которую хочет донести до нас писатель: дважды в одну реку не входят, и былого не вернуть, как за него не цепляйся.

Из сказанного становится очевидным, что категория времени выступает ключевой в рассказе К. Абрамова «Домик у озера». Во-первых, она задействована в раскрытии центральной его темы (темы потерянного счастья) и идеи; во-вторых, обусловливает композиционное членение текста на главы, связанное с постоянными перемещениями героя из одной временной плоскости в другую. В-третьих, категория времени затрагивает другую значимую здесь категорию – категорию памяти, расширяющую границы повествования, делающую его более событийно насыщенным и эмоционально сложным. Весомой оказывается психоэмоциональная составляющая категории времени в произведении: раздвоение времени есть результат внутреннего раздвоения самого героя на «счастливого» (в прошлом, но актуализированного посредством воспоминаний) и «несчастного» (в настоящем). Происходит эмоциональное маркирование времен, наглядной, вещественной репрезентацией которого становятся пространства, с ними связанные.

Прошлое, воплощенное в полумифическом пространственном образе маленького домика у озера, максимально цельно, гармонично, устойчиво, как и внутреннее состояние Николая Петровича в то время. Цельность данного пространственно-временного континуума усиливается при столкновении с настоящим, в котором пространственное воплощение прошлого и вовсе обретает наивысшую плотность благодаря концентрации в маленькой вещи  (письме в конверте), почти что в точке бытия.

Наоборот, настоящее предельно раздроблено, диффузно, переменчиво, что подчеркнуто постоянными пространственными перемещениями героя (Кавказ ↔ дом, дом ↔ двор, дом ↔ магазин). Жизненное пространство героя в настоящем времени мало и лишено устойчивости, тогда как сама его               жизнь – покоя: даже с письмом он вынужден метаться по квартире, пытаясь укрыться от всевидящего ока жены. Читатель понимает, что все это есть результат неправильного выбора Николая Петровича, сделанного однажды. Этот выбор, эта слабость перед чужим решением все перевернули в его судьбе с ног на голову, и теперь он спит, бодрствуя, и горюет, празднуя. Его обездушенное существование акцентировано мотивом смерти: свадьба младшего сына сравнивается с поминками, вызывает не радость, а злость в душе героя, который в финале и вовсе забывается «мертвым сном», становится совершенно равнодушным к происходящему: «Николай Петрович проспал остаток дня, ночь. А утром проснулся с тяжелой головой, стараясь не вспоминать свой сон и не видеть того, что теперь его окружало» [1, с. 481]. Подлинная жизнь становится возможной для него лишь во сне, в котором периодически всплывают образы прекрасного прошлого, того призрачного счастья, которое он так легко выпустил из своих рук.

Итак, категория времени выполняет концептуальную и структурообразующую функции в рассказе К. Абрамова «Домик у озера», участвует в раскрытии темы, идеи повествования, определяет специфику его  композиционного решения. Интересна корреляция временного и пространственного континуумов в художественном сознании писателя, где последний, подвергаясь серьезной символизации и мифопоэтизации, глубочайшему эмоциональному переосмыслению, становится вещественным выражением образов времени в тексте, маркером прошлого и настоящего в целом.

Список использованных источников

1. Абрамов, К. Собрание сочинений : в 7-ми т. / К. Абрамов. –             Саранск : Мордов. кн. изд-во, 1999. – Т. 7. : Повести рассказы. – 544 с.

2. Бахтин, М. М. Формы времени и хронотопа в романе. Очерки по исторической поэтике / М. М. Бахтин // Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. – М. : Худ. лит., 1975. – С. 234–407.

3. Хализев, В. Е. Теория литературы : учебник / В. Е. Хализев. – М. : Высшая школа, 2007. – 437 с.

.