Отражение процессов истории грамматического рода имен существительных в памятниках де-ловой письменности 15-16 века (на материале «Актов феодального землевладения и хозяй-ства»)»

Отражение процессов истории грамматического рода имен существительных в памятниках деловой письменности 15-16 века (на материале «Актов феодального землевладения и хозяйства»)»

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ        

ГЛАВА I. История грамматического рода имен существительных в древнерусском языке        

1.1. История категории рода имен существительных в древнерусском языке        

1.2. «Акты  феодального  землевладения   и   хозяйства»   как  памятник письменности XV-XVI вв.        15

Выводы по главе I _        22

ГЛАВА II. Отражение истории грамматического рода имен существительных в памятниках деловой письменности XV-XVI вв.        

2.1. Особенности употребления имен существительных в текстах «Актов феодального землевладения и хозяйства»: общая характеристика        

2.2. Специфика реализации категории рода имен существительных в «Актах феодального землевладения и хозяйства».        27

2.3. Унификация родовых окончаний существительных множественного числа дательного, творительного и местного падежей, как отражение процессов истории грамматического рода        34

Выводы по главе II _        41

ЗАКЛЮЧЕНИЕ        2

БИБЛИОГРАФИЯ        

ВВЕДЕНИЕ

Изучение истории категории рода в русском языке представляет собой одну из важнейших задач в отечественной русистике. Грамматическая категория рода представляется одной из главных грамматических категорий в именной морфологической системе русского языка. По словам В.В. Виноградова, категорию грамматического рода не без основания считали и считают наиболее характерным морфологическим признаком имен существительных [Виноградов 2001: 58].

Поэтому выявление закономерностей эволюции категории рода существительных в русском языке имеет важнейшее значение для понимания основных особенностей становления и развития грамматического строя русского языка. Все это определяет выбор темы настоящего исследования.

Таким образом, актуальность предлагаемого исследования заключается именно в научной и общекультурной значимости проблемы изучения категории рода существительных в истории русского языка, что играет  значительную роль для понимания современного состояния морфологической системы русского языка.

Процессы, связанные с историей рода существительных, в разных стилях и в разных жанрах древнерусского языка протекали неравномерно. В наиболее консервативных жанрах (летописные своды, религиозная литература и пр.) долгое время сохраняются традиционные формы рода, уже не имевшие соответствия в живой разговорной речи. В свою очередь, деловая письменность, напротив, была максимально приближена к реальности языкового существования в описываемую эпоху. Это находит свое выражение в таком памятнике древнерусской деловой письменности, как «Акты феодального землевладения и хозяйства», которые представляют собой ценнейший материал для изучения истории развития русской деловой речи и литературного языка великорусской народности XIV-XVI вв.

Таким образом, мы можем определить объект и предмет исследования. Объектом настоящего исследования является категория рода существительных в памятниках древнерусской деловой письменности XIV––XVI вв. Непосредственным предметом исследования выступают процессы истории грамматического рода имен существительных в текстах «Актов феодального землевладения и хозяйства».

Памятники делового и бытового письма, начиная с XV века, отражают, в отличие от летописей и художественно-повествовательных произведений, систему родовых противопоставлений, близкую к той, которая существует в современном русском языке, когда существительные способны различаться по родам только в единственном числе.

Цель исследования –– проанализировать отражение процессов истории грамматического рода имен существительных в текстах «Актов феодального землевладения и хозяйства».

Данная цель предполагает решение следующих исследовательских задач: 

–– охарактеризовать современное состояние вопроса истории категории рода имен существительных в русском языке;

–– описать содержание, структуру и языковые особенности «Актов феодального землевладения и хозяйства» как памятника письменности XV-XVI вв.;

–– дать общую характеристику особенностей употребления имен существительных в текстах «Актов феодального землевладения и хозяйства»;

–– проанализировать и интерпретировать случаи несоответствия  родовой принадлежности имен существительных в указанных текстах в сравнении с современным русским языком, а также случаи колебания в реализации категории рода;

–– проанализировать и интерпретировать случаи унификации родовых окончаний существительных мужского и среднего рода множественного числа дательного, творительного и местного падежей в указанных текстах.

Материал исследования. Основным источником языкового материала являются тексты «Актов феодального землевладения и хозяйства», которые представляют собой трехтомное издание древнерусских текстов деловой письменности и выходили под эгидой Института отечественной истории АН СССР с 1951 по 1961 гг. (I том –– 1951 г.; II том –– 1956 г.; II том –– 1961 г.).

Объем исследованного материала. Языковую базу исследования составили полученные  методом сплошной выборки по трем томам 5290 словоупотреблений существительных (I том –– 1740, II том –– 1830, III том –– 1720).

Научная новизна исследования обусловлена отсутствием детальной изученности процессов истории грамматического рода имен существительных в древнерусской деловой письменности периода XIV––XVI вв. и заключается во введении в научный обиход нового материала для исследования категории рода –– текстов «Актов феодального землевладения и хозяйства».

Практическая значимость работы заключается в том, что ее основные результаты могут быть использованы при разработке уроков русского языка в школе и на факультативных занятиях по русскому языку и его истории.

Методы исследования, которые мы используем в нашей работе – это такие традиционные методы, как метод непосредственного лингвистического наблюдения и метод лингвистического описания, а также методики и приемы сравнительно-исторического анализа и количественного анализа.

Поставленные цели и задачи определили структуру дипломной работы, которая состоит из введения, двух глав теоретической и исследовательской, заключения и библиографического списка (включает 56 наименования). Общий объем исследования составляет 49 с.

ГЛАВА I. История грамматического рода имен существительных в древнерусском языке

1.1. История категории рода имен существительных в древнерусском языке

Категория рода представляет собой сложное, многоаспектное явление, до настоящего времени не получившее полной, всесторонней разработки несмотря на то, что данной категории посвящено огромное число исследований. Остаются дискуссионными вопросы грамматического значения и средств выражения рода, проблемы, связанные с типом данной категории (формальная, семантическая, формально-семантическая), с характером ее соотнесенностью с полом и другими признаками одушевленных или неодушевленных объектов [Пильгун 2000].

Дискуссионным остается вопрос о внутренней структуре категории рода, о характере оппозиций, которые составляют мужской, женский и средний род. Распространенным является мнение о маркированности среднего рода по отношению к мужскому и женскому родам по признаку соотнесенности с полом. В рамках бинарной оппозиции мужского, и женского родов маркированным оказывается последний (так как исключает отнесенность к мужскому полу), причем эту оппозицию рассматривают и как привативную, и как зквиполентную [Журавлев 2004]. Вызывает сомнение неразделение грамматического рода, одушевленности/неодушевленности, пола и лица, которое наблюдается при анализе грамматического рода. Несмотря на тесную связь указанных категорий, в современном русском языке они имеют различную природу.

Между тем грамматическая категория рода представляется одной из главных грамматических категорий в именной морфологической системе русского языка. Все существительные современного русского языка, за исключением тех, которые употребляются только в формах множественного числа (pluralia tantum), распадаются на три формальных класса, известных под именем грамматических родов: мужской, женский, средний.

По словам В.В. Виноградова, категорию грамматического рода не без основания считали и считают наиболее характерным морфологическим признаком имен существительных. Ведь в некоторых группах имен существительных могут отсутствовать внешние признаки других категорий: падежа и числа (ср.: какаду, пари и т. п.). Между тем отнесение к одному из трех соотносительных классов — мужского, женского или среднего (т. е. ни того, ни другого — ни мужского, ни женского) рода — обязательно для каждого имени существительного в единственном числе [Виноградов 2001: 58].

Кроме того, необходимо различать род как категорию «таксономическую», классифицирующую, которая характеризует имена существительные, и род как категорию словоизменительную, «согласовательную» [Зализняк 2002], которая характеризует другие изменяемые именные части речи русского языка.

«В атрибутивных формах род обладает исключительно синтаксическим содержанием, которое обозначает отношения между языковыми единицами, отношение зависимости определяющих форм от определяемых, то есть синтактическое значение в атрибутивных образованиях не обладает самостоятельным статусом, являясь зависимым, дублирует синтаксическое значение грамматического рода субстантивных форм. В классифицирующей категории средства выражения грамматического значения рода представлены в самой лексеме (принадлежность слова к определенному образцу склонения; родовой формант, определенный словообразовательный аффикс в производных образованиях), а также морфологическим показателем в определяющих словах. В определяющих словах средства выражения рода представлены категориальными показателями в конкретной словоформе, причем атрибутивные словоформы в контексте приобретают морфологический показатель, соответствующий значению рода определяемого слова, то есть категориальный синтаксический показатель определяющего слова однозначно маркирует род определяемого слова» [Шульга 2003: 27].

Применительно к роду имен существительных необходимо также отметить их семантическую немотивированность, т.е. невозможность объяснить для многих слов, почему они относятся к тому или иному грамматическому роду. «У подавляющего большинства имен существительных, у тех, которые не обозначают лиц и животных, форма рода нам представляется немотивированной, бессодержательной. Она кажется пережитком давних эпох, остатком иного языкового строя, когда в делении имен на грамматические классы отражалась свойственная той стадии мышления классификация вещей, лиц и явлений действительности. Теперь же форма рода у большей части существительных относится к области языковой техники. По крайней мере, таково наше непосредственное языковое восприятие» [Виноградов 2001: 58].

Как пишет В.В. Виноградов, «на основе современного языка и современного мышления нельзя непосредственно уяснить, почему слова потолок, сор, мор, сыр, жир, гроб, город, год и т. п. — мужского рода; стена, весна, плесень, плешь — женского рода, а поле, море, солнце, время, небо, лето — среднего рода. Самые мотивы распределения слов одного вещного круга (например: море, озеро, река, ручей, звезда, луна, солнце, месяц) по разным родам представляются непонятными. Так же неясно, почему живот мужского рода, а пузо или брюхо — среднего. Никто из говорящих на современном русском языке не осознает причины, почему из названий деревьев вяз, клен, ясень, дуб — мужского рода, а липа, осина, береза, сосна, ива, ветла, черемуха и др. — женского; или почему, например, кроме слова дерево (и растение), нет других русских обозначений деревьев среднего рода [Виноградов 2001: 59].

 С другой стороны, как пишет В.В. Виноградов, «рядом с грамматическими представлениями о роде в нас живет и сознание реальных родовых представлений, зависимых от наших представлений о естественном поле живых существ» [Виноградов 2001: 59]. В современном русском литературном языке категория рода имен существительных выражается ярче всего в грамматическом противопоставлении названий лиц мужского и женского пола.

При этом академик В.В. Виноградов находит определенные закономерности и в распределении по родам существительных неодушевленных: «Так, к категории мужского рода относятся названия месяцев (январь, февраль и т. д.), металлических монет (названия бумажных денег — женского рода: трехрублевка, пятерка, сотня и т. п.), кустарников, ветров и др. К классу слов женского рода — названия сортов яблок, видов огнестрельного оружия (двустволка, берданка и т. п.). Но и тут мотивы родовой классификации могут быть объяснены лишь фактами истории языка. Во всяком случае, понятия мужской, женский не вяжутся с соответствующими разрядами слов, принадлежащих к категории "неодушевленности"» [Виноградов 2001: 60].

Таким образом, грамматическая семантика категории рода существительных в русском языке является неоднозначной. Категорию рода существительных можно считать отчасти мотивированной, или формально-семантической.

Сложность структурно-семантической организации категории рода существительных в современном русском языке является продуктом развития системы родовых противопоставлений в древнерусском языке. Памятники древнерусской письменности –– притчи, былины, фольклорные записи, диалектная речь –– отражают процесс развития категории рода. 

Категория рода имен существительных в древнерусском языке изначально унаследовала праславянскую систему родовых противопоставлений. В древнерусском языке грамматическому роду как классифицирующей категории принадлежала ведущая роль в преобразовании словоизменительной системы существительных. Роль рода в качестве основного классификатора именных парадигм проявлялась в том, что на протяжении древнерусского периода устанавливалась «более однозначная связь между родом и словоизменительной моделью имени существительного за счет объединения в один тип склонения существительных с одним и тем же родовым значением» [Кузнецов 2014: 7].

Как пишет В.В. Иванов, система склонения существительных, которая в основных своих чертах выступает в древнерусском языке к началу письменности, сложилась в общеиндоевропейскую эпоху и полностью была унаследована праславянским языком, где начала переживать определенные изменения: всего насчитывалось 5 типов склонения. Первоначально деление слов по типам склонения складывалось на основе семантического признака и не имело отношения к роду. Как видно, начало изменению типов склонения было положено влиянием родовой дифференциации слов;' иначе говоря, на старое деление слов по основам стало' накладываться новое — деление слов по родам. Категория рода первоначально она находила свое выражение в противоположности двух родов: одушевленного, или личного, и неодушевленного, или вещественного. Неодушевленный, или вещественный, род положил начало среднему роду, а в одушевленном постепенно развивалась противоположность мужского и женского рода. В древнерусском языке наличествует уже развитая система трех родов — мужского, женского и среднего, сложившаяся еще в праславянский период [Иванов 1990].

Итак, категория рода существительных, обозначающих людей, связана по происхождению с понятием о реальном («естественном») поле (мужской/женский); ср. брат / сестра, муж/жена. Однако древнерусские тексты дают примеры родовой характеристики, соответствующей формально-грамматическим показателям, а не реальному полу лиц, обозначаемых существительными. Это касается слов типа воевода, слуга, староста, детина, мужчина, которые всегда обозначали лиц мужского пола и генетически являлись именами мужского рода, но характеризовались аффиксами, являющимися показателями женского рода [Горшкова, Хабургаев 1997: 137].

Если посмотреть на грамматические категории имени существительного в целом с точки зрения их иерархической организации в истории русского языка, то их изменение связано с последовательным развитием унаследованной из праславянского и древнерусского языка старшей поры тенденцией к регуляризации отношений между формой и значением в условиях преобразований в родовых, числовых и падежных противопоставлениях [Древнерусская грамматика ... 1995; Шульга, 2003].

Изменения в традиционной системе родовых противопоставлений, по-видимому, начались уже в дописьменный период развития древнерусского языка. Позднее, уже в письменный период, древнерусские тексты свидетельствуют о том, что в родовой характеристике существительных часто происходили колебания. При сохранении трех родов, установившихся с глубокой древности, порой наблюдаются переходы некоторых существительных из одного рода в другой. Эти переходы и колебания обусловливаются или синтаксически (строение соответствующей формы, наличие у нее определенной флексии или словообразующего форматива), или семантически (переосмысление значения, связанного с тем или иным родом).

В.В. Иванов констатирует, что после переразложения индоевропейских основ различия в окончаниях падежных форм разных типов склонения существительных оказались только историческими, ибо эти различия не мотивировались наличием разных основ. К тому же существительные, имевшие разные падежные окончания, в то же время могли принадлежать одному грамматическому роду. Это последнее обстоятельство обусловливало тот факт, что определяющие то или иное существительное прилагательные или местоимения оказывались одинаковыми по форме, независимо от того, какое падежное окончание было у данного существительного. Это толкало к сближению существительных разных типов склонения, относящихся к одному роду. При этом вполне очевидно, что скорее всего такое сближение осуществлялось в том случае, если существительные уже совпали по форме в отдельных падежах, особенно в именительном единственного числа, и если наблюдалось совпадение в характере основы этих существительных (односложность или многосложность ее), в их акцентной характеристике и т. д. Сближение существительных разных типов склонения в конечном счете вело к утрате одних из этих типов и к переходу слов, относившихся ранее к таким типам, в тот тип, какой оказался более устойчивым [Иванов 1990].

Изменения в системе родовых противопоставлений в истории русского языка были разнообразны. В частности, имелась тенденция к постепенному сокращению среднего рода. В.В. Виноградов, со ссылкой на А.А. Соболевского, писал, что вообще  индоевропейские языки постепенно сокращают число грамматических родов. Романские языки, литовский, пракрит уже давно утратили средний род. Сверх того, формы множественного числа в индоевропейских языках становятся все более и более безразличными по отношению к роду. Русский язык идет по тому самому пути, который нам известен из истории родственных с ним языков.

В частности, В.В. Виноградов свидетельствует: «Часть его говоров (великорусские сильно акающие говоры) на наших глазах теряют средний род: все те их существительные среднего рода, которые имеют ударение не на конечном о, переходят в женский род: моя дерево и т. п. Весь русский язык утратил признаки рода для значительной части форм множественного числа. Формы множественного числа прилагательных уже давно одни и те же для всех трех родов...  То же можно сказать о некоторых существительных: гости, кости, гостей, костей и т. д. Большая часть форм того же числа прочих существительных также уже давно имеет одни и те же окончания; единственная форма, которая еще сохраняет два разных окончания: одно — для мужского, другое — для женского и среднего родов, форма родительного падежа, — не только в говорах, но даже в литературном языке начинает терять свой признак рода; мы слышим постоянно: очков, часто: местов, делов, правов; изредка баранков (от баранка), коробочков. При этом надо иметь в виду, что окончание форм род. пад. существительных женского и среднего родов лишено достаточной яркости, так как оно принадлежит также к архаическим формам род. пад. существительных мужского рода: сапог, чулок и т. п. [Виноградов 2001: 53].

Таким образом, древнейшие памятники письменности фиксируют уже начавшийся процесс разрушения исконной системы родовых противопоставлений, что позволяет отнести начало этого процесса ко времени, предшествующему созданию памятников. В истории русского языка на протяжении ХI-ХVI вв. в формах именительного и винительного падежей множественного числа имен существительных и согласующихся с ними в роде, числе и падеже слов произошли важные изменения –– частично были утрачены родовые различия у существительных и полностью –– у прилагательных, неличных местоимений и причастий.

В.В. Иванов резюмирует, что развитие форм склонения существительных во множественном числе шло по пути утраты различий, связанных с различием древнерусских типов склонения, по пути унификации. Особенно отчетливо эта унификация сказалась на формах дательного, творительного и местного падежей множественного числа, где на протяжении истории русского языка установились единые формы для всех существительных мужского, среднего и женского рода [Иванов 1990]. В установлении единых форм дат., твор. и местн. пад. мн. ч. большую роль сыграло склонение с древней основой на -*, из которого окончания [амъ], [ами], [ахъ] в рассматриваемых падежах проникли в остальные типы склонения.

Кроме этого, следует отметить унификацию противопоставления мужского и женского рода в им.пад. мн.ч., где традиционно для мужского рода в склонении на -* было окончание –И, а для женского рода в склонении на * –– окончание –Ы. Позднее эти различные окончания совпадают в –Ы (столы –– горы).

Позднее  для некоторых существительных мужского рода склонения на -* в им. пад. мн.ч. возникает окончание –А, что сближает их с соответствующими формами среднего рода (дома –– окна). В.В. Иванов и П.С. Кузнецов полагали, что появление форм имен. пад. мн. ч. с окончанием -а вызвано влиянием формы двойственного числа муж. р. , имевшей -а в им.-вин. пад. Хотя само двойственное число было утрачено древнерусским языком раньше, чем развились такие формы на -а, здесь могло возникнуть опосредствованное влияние — со стороны названий парных предметов (типа берега, рукава, рога), восходящих к формам двойственного числа и ставших осмысляться как формы множественного числа [Иванов 1990; Кузнецов 2014].

Таким образом, для системы родовых противопоставлений в истории русского языка характерен процесс унификации системы склонения на родовой основе в единственном числе, где слова, принадлежавшие к непродуктивным типам склонения, распределились по продуктивным типам склонения в соответствии с родовой принадлежностью. Во множественном числе процесс унификации пошел еще дальше и привел к «нейтрализации родового противопоставления» [Журавлев 2004: 127], т.е. к процессу, который, по мнению В.К. Журавлева, в той или иной степени был присущ всем славянским языкам.

В разных стилях и в разных жанрах этот процесс протекал неодинаково. В наиболее консервативных жанрах (летописные своды, религиозная литература и пр.) долгое время сохраняются традиционные формы рода, уже не имевшие соответствия в живой разговорной речи. В свою очередь, деловая письменность, напротив, была максимально приближена к реальности языкового существования в описываемую эпоху.  Именно особенности деловой письменности в плане интересующих нас родовых противопоставлений мы рассмотрим в следующем разделе I главы.

1.2. «Акты  феодального  землевладения   и   хозяйства»   как  памятник письменности XV-XVI вв.

Памятники делового и бытового письма, начиная с XV века, отражают, в отличие от летописей и художественно-повествовательных произведений, систему родовых противопоставлений, близкую к той, которая существует в современном русском языке, когда родоизменяемые слова способны различаться по родам только в единственном числе.

Так, согласно наблюдениям А.И. Ефимова, в светских грамотах (договорных,  жалованных, опасных, отводных и др.) элементы  архаично-книжного характера обнаруживаются в меньшей степени, чем в духовных грамотах. Многие слова грамот не  составляют специфики делового стиля языка: они  встречаются и в других стилях древнерусского  литературного языка. Иную картину представляет фразеология грамот: она определяет деловой стиль древнерусского языка, вскрывает жанровые различия внутри делового стиля наряду с рядом слов, употребляемых в особом значении, присущем лишь языку деловых памятников, например: грамота докончальная, люди черные, дети боярские, челом бити, кабала поручная, хлеб заемный и др. [Ефимов 1971: 51].

В плане интересующей нас проблемы заметим, что в памятниках XV-XVII вв., отражающих особенности живой речи, употребляются новые формы имен существительных  множественного числа с флексиями -ам, -ами, -ах в дательном,  творительном и предложном падежах. Е.Г. Ковалевская пишет, что наиболее консервативным в этом случае был дательный падеж (Например, в грамоте XV в. дворяномъ, дѢтемъ). Однако иногда в указанных текстах встречаются и новые формы дательного падежа (например, в отписке 1617 г.: по домамъ). Новые формы творительного падежа встречаются значительно чаще (например, в челобитной Зверя Корсакова: помѢстьями). Самыми употребительными являлись новые формы предложного падежа с флексиями -ах, -ях (например, в «Актах Московского  государства» XVI-XVII вв.: о урочищахъ, въ железахъ, въ городахъ). Однако иногда в рассматриваемых памятниках употреблялись и старые формы (например, в «Актах Московского государства»: въ полкѢхъ) [Ковалевская 1978: 92-93].

В целом памятники деловой письменности того времени показывают, насколько пестрым был «государственно-приказной язык» [Ковалевская 1978]: старые элементы древнерусского  языка сосуществовали с новыми, традиционно-книжные элементы  употреблялись одновременно с формами живой разговорной речи,  старославянские по происхождению формы стояли рядом с  восточнославянскими.

Все указанные языковые особенности нашли свое выражение в таком памятнике древнерусской деловой письменности, как «Акты феодального землевладения и хозяйства».

В первом томе «Актов феодального землевладения и хозяйства» публикуются акты землевладения и хозяйства одной из крупнейших церковных феодальных организаций XIV-XVI вв. –– московской митрополичьей кафедры. Л.В. Черепнин указывает, что публикуемые материалы рисуют процесс роста крупного церковного феодального землевладения за счет расхвата черных крестьянских общинных земель. Ряд документов позволяет также проследить перераспределение земельных фондов среди класса феодалов, переход боярских земель в руки церковных землевладельцев. Документы дают возможность изучить организацию крупного феодального хозяйства, основанного на эксплуатации методами внеэкономического принуждения труда зависимого крестьянства. Рассматривая историю хозяйства московской митрополичьей кафедры на протяжении около полутора столетий (конец XIV в. ––  начало XVI в.), можно проследить экономические предпосылки образования Русского централизованного государства: рост производительных сил, развитие общественного разделения труда, постепенное развитие в недрах натурального в своей основе хозяйства рыночных связей.

Очень интересны содержащиеся в публикуемых материалах данные по истории непосредственных производителей материальных благ –– крестьян. Выясняется характер крестьянских повинностей и, таким образом, исследователь получает материал по вопросу о формах феодальной ренты. Много данных можно почерпнуть из издаваемых актов о классовой борьбе крестьян против феодального гнета [Черепнин 1951: 3-5].

В основе этого издания лежит рукопись Синодальной библиотеки № 276. Главная ее часть была составлена в 1522-1539 гг., поэтому основной представленный материал относится к этому периоду и меньше –– к более раннему и более позднему.

Структурно первый том состоит из Копийной книги актов на земельные владения московского митрополичьего дома (акты №№ 1а-2а) и 17 глав общим содержанием 316 актов (грамот).

Во втором томе издания представлены актовые материалы одного из крупнейших духовных феодалов XV-XVI вв. века –– Иосифо-Волоколамского монастыря. Всего в книге представлено 428 актов, которые охватывают период с середины 15 века до 1612 года. Актовые материалы содержат ценные данные по истории феодального землевладения и хозяйства и позволяют рассмотреть ряд явлений в истории феодальной вотчины в их историческом развитии. А.А. Зимин пишет, что данные акты дают возможность наглядно представить себе землевладение этого крупного феодала и содержит интересные материалы для изучения феодальной собственности на землю конца XV— начала XVII вв., являющейся основой феодализма. Документы помогают проследить историю создания и развития вотчины одного из видных церковных феодалов.

Основанный в 1479 г. Иосифом Саниным, Волоколамский монастырь первоначально был придворным монастырем волоцких удельных князей, которые и заложили основу его земельных богатств. Однако только после перехода под великокняжеский патронат (1507 г.) вотчина Волоколамского монастыря, постепенно расширяясь, достигла значительных размеров. К началу XVII в. в распоряжении Волоколамского монастыря было уже около 36 462 десятин земли. Основная часть земель находилась в Рузском и Волоцком уездах. Были владения у монастыря в Московском, Зубцовском, Тверском, Дмитровском и даже в далеком Козельском уездах. Земельные владения Волоколамского монастыря были приобретены различными путями у светских феодалов. Борьба с помещиками за землю наглядно прослеживается в публикуемых актах. «Стяжая» те или иные владения у феодалов, монастырь получал возможность эксплуатировать труд крестьян, населявших эти земли [Зимин 1956: 3-4]

Ценными источниками по истории хозяйства светских феодалов являются духовные грамоты, характеризующие состав рабочей силы феодальной вотчины, показывающие влияние связей с рынком на условия хозяйственной жизни феодалов и т. д.. Послушные грамоты, уникальная служилая кабала 1584—1585 гг. и другие документы дают важные материалы по истории крестьянства, по истории крепостнической эксплуатации в XVI в. В грамотах содержатся материалы,, характеризующие состояние земледелия в XVI в., отдельные сведения по истории опричнины, хозяйственного разорения 70—80-х годов XVI в., иностранной интервенции начала XVI в. и восстания И. И. Болотникова.

У нас имеется возможность наглядно представить себе создание и рост земельных богатств крупной феодальной вотчины. В монастырские архивы (и в частности в архив Волоколамского монастыря) светские феодалы отда-. вали на хранение наиболее ценные акты, в том числе духовные. Все это объясняет, почему в составе данного издания содержится значительное число документов, позволяющих представить себе особенности землевладения и хозяйства светских вотчинников центральных районов страны. Публикуемые акты являются, наконец, ценным источником для изучения некоторых вопросов истории русского языка в XVI в., в частности для исследования говоров северо-западного Подмосковья.

Третий том  «Актов феодального землевладения и хозяйства» включает материалы, относящиеся к земельным владениям митрополичьей, а затем патриаршей кафедры XVI — начала XVII в. Эти материалы составляют непосредственное продолжение документов, опубликованных в первой части настоящей серии.

Том состоит из двух разделов. В первом разделе помещены в хронологическом порядке известные документы, касающиеся митрополичьих и патриарших вотчин, а также владений домовых монастырей кафедры 20-х годов XVI в. до 20-х годов XVII в.

Л.В. Черепнин указывает, что значительная часть актов относится к владениям нижегородского Благовещенского монастыря. Из частных актов имеются данные, духовные, купчие, деловые, записи различных землевладельцев, касающиеся их обязательств по спорным земельным и разным хозяйственным делам. Из актов публично-правового характера присутсвуют княжеские и царские указные и жалованные грамоты, жалованные и уставные грамоты патриархов, правая, разъезжие и межевые, выписи из писцовых книг, воеводские приговоры.  Среди материалов особый интерес представляют акты, рисующие рост владений нижегородского Благовещенского монастыря за счет захвата земель 'нерусского населения Поволжья: мари (черемис) и мордвы. В документах имеется ряд ярких фактов, характеризующих классовую борьбу марийского и мордовского крестьянства против духовных феодалов. Из этих же документов можно почерпнуть некоторые сведения о политике правительства в отношении народов Поволжья.

Очень интересны три жалованные уставные патриаршие грамоты Новинскому и Благовещенскому монастырям 1590, 1607 гг., детально регламентирующие крестьянские повинности. Заслуживают внимания данные о притеснениях монастырскими властями и помещиками крестьян, об отказе крестьян от барщинных работ, о государственном тягле, которое должны были нести патриаршие и монастырские крестьяне, о взаимоотношениях между владельческими крестьянами и посадскими людьми по вопросу о раскладке тягла [Черепнин 1961: 4].

Наряду с вопросами истории земледелия по публикуемым материалам можно изучать историю крестьянских и монастырских промыслов (бортного, рыболовного), организацию мельничного дела и т.д. Также есть жалованные грамоты, из которых видно, каким произволом сопровождалось взыскание с крестьян венечных и похоронных пошлин.

Во втором разделе третьей части «Актов феодального землевладения и хозяйства» помещена записная книга поместным земельным дачам митрополичьим и патриаршим людям в разных уездах за 1582—1622 гг. Материалы книги представляют уникальный интерес, рисуя развитие поместного землевладения в сложных условиях роста крепостничества и обострения классовой борьбы на рубеже XVI и XVII вв.

Территориально документы, записанные в книге, охватывают весьма значительный район (уезды Владимирский, Вологодский, Галичский, Дмитровский, Звенигородский, Кашинский, Костромской, Московский, Переяславль-Залесский, Ростовский, Солигаличский, Суздальский, Юрь- св-Польский). В хронологическом отношении среди этих документов легко выделяются три пласта: 1) записи 1582—1600 гг.; 2) поместные дела 1614—1619 гг.; 3) жалованные грамоты патриарха Филарета 1619— 1622 гг.

В пределах первой группы записей большинство документов относится ко времени патриаршества Иова. В книге имеется много записей указов патриарха Иова о пожалованиях патриарших детей боярских поместьями. Из этих записей выясняются состав помещиков патриаршей кафедры, размеры поместного землевладения, соотношение поместных окладов и реальных дач; соотношение жилой и пустующей земли, пашни, перелога, леса и сенокосов.

Заслуживают внимания записи грамот патриарха Иова в различные города и дворцовые села, содержащие предписания представителям местной патриаршей администрации об отделе детям боярским поместий. В этих грамотах обычно содержатся распоряжения о дозоре и переписи в тех селениях, которые предназначены для поместной раздачи, земель, крестьян, холопов, пашни, лесов, лугов и разных других угодий, об отказе тем или иным детям боярским земельной площади точно указанных размеров и об отписке земельных владений, оставшихся «за окладом», на патриарха, с отмежеванием их от поместных дач. Имеются интересные сведения о насильственном завладении патриаршими детьми боярскими чужими деревнями и крестьянами, о притеснениях помещиками крестьян, о правеже с них «корма». Колоритен материал о действиях патриарших детей боярских, по «дружбе» с отдельщиками, выбиравших себе «лутчие» деревни, которые «в сошном письме написаны лехче и крестьяне лутчие».

В челобитных содержится интересный материал о разорении страны за годы польско-литовской интервенции, о судьбах поместного землевладения и русского крестьянства в это время. Жалованные поместные грамоты митрополита Ионы или царя Михаила Федоровича часто предоставляют помещикам право суда над крестьянами. Интересно имеющееся в некоторых жалованных грамотах предупреждение помещику «не чинити» крестьянам «продажи и насилства», чтобы их «не розогнати» и тем самым «поместья не запустошити». Правительство должно было учитывать уроки недавней крестьянской войны и принимало меры, чтобы предупредить возможность ее повторения [Черепнин 1961: 6-7].

Таким образом, указанные источники содержат богатые данные для изучения истории землевладения, крестьянства и классовой борьбы за длительный и чрезвычайно важный период развития крепостнических отношений с 80-х годов XVI в. по 20-е годы XVII в. Как раз в это время совершился значительный перелом в положении русских крестьян, был издан ряд указов, направленных к их закрепощению.

С точки зрения языка все три тома представляют собой ценнейший материал для изучения истории развития русской деловой речи и литературного языка великорусской народности XIV-XVI вв.

Основные выводы

Категория рода является важнейшей грамматической категорией в именной морфологической системе русского языка. Также она считается наиболее характерным морфологическим признаком имен существительных.

Современный русский язык характеризуется троичным родовым противопоставлением мужского, среднего и женского рода. Категорию рода существительных можно считать отчасти мотивированной, или формально-семантической. По своему характеру эта категория является классифицирующей. Род в современном русском языке является продуктом развития этой грамматической категории в истории русского языка.

Для системы родовых противопоставлений в истории русского языка характерен процесс унификации системы склонения на родовой основе в единственном числе, а во множественном числе процесс унификации пошел еще дальше и привел к нейтрализации родового противопоставления.  

Эти процессы наиболее активно проявляли себя в деловой письменности, которая была максимально приближена к живой разговорной речи. История категории рода имен существительных в настоящей работе рассматривается на материале языка «Актов феодального землевладения и хозяйства» ––  одного из важнейших памятников древнерусской деловой письменности XV-XVI вв.

Указанный памятник является ценным источником для изучения некоторых вопросов истории русского языка в XIV-XVI вв., в частности, для исследования основных тенденций в развитии семантики и форм выражения категории рода существительных в древнерусском языке той поры.

ГЛАВА II. Отражение истории  грамматического  рода  имен                существительных   в   памятниках   деловой   письменности  XV-XVI вв.

2.1. Особенности употребления имен существительных в текстах «Актов феодального землевладения и хозяйства»: общая характеристика.

«Акты феодального землевладения и хозяйства» являются, с одной стороны, памятником деловой письменности, а с другой – в них ярко проявляется живая речь того времени, что не может не способствовать проявлению многих разговорных черт. В ходе изучения текстов нами выявлено, что в исследованных текстах все имена существительные распределяются по трем родовым классам. В целом грамматическая категория рода (наиболее устойчивая категория с точки зрения диахронии) представлена в этих памятниках в соответствии с тем, как она реализована в современном русском языке.

Нами были проанализированы терминологические указатели, присутствующие в каждом из трех томов «Актов феодального землевладения и хозяйства». Всего нами в трех томах выявлено 5290 случаев употребления имен существительных.

Работа с первым томом показала, что всего в нем использовано 1740 существительных, среди которых 715 существительных мужского рода, 595 – женского и 430 среднего. В процентном соотношении эти данные можно представить так:

Мужской – 52%; женский – 35%; средний – 13%

В терминологическом указателе второго тома нами выявлено 1830 слов, из которых 745 – мужского рода, 645 – женского и 440 среднего. В процентном соотношении данные распределяются так:

Мужской – 50%; женский – 37%; средний – 13%

В третьем томе мы отметили 610 существительных мужского рода, 655 – женского и 455 среднего – всего 1720 слов. Процентное соотношение:

Мужской – 40 %; женский – 45 %; средний – 15 %

Таким образом, анализ показал, что в большинстве случаев преобладающим является мужской род, а существительные среднего рода – как в отдельных небольших текстах, так и в списке терминов – занимают не более 15% от общего числа. Такая ситуация связана, во-первых, с постепенным разрушением категории среднего рода, а во-вторых, со спецификой самих текстов: как показало наше исследование, в них важнейшее место занимает специфическая терминология, которая, как правило, существует в мужском или женском роде.

Существует зависимость между количественным соотношением родов существительных и видом документа, в котором они используются. Нами выявлено, что максимальное количество существительных женского рода присутствует в текстах, связанных с земельными владениями (купчие, жалованные грамоты на землю, разъезжие).

Соотношение родов существительных в текстах подобного рода имеет следующий вид:

Иные показатели демонстрируют льготные жалованные грамоты, несудимые и данные грамоты: в них доминируют слова мужского рода.

Соотношение родов в данных текстах таково:

Рассмотренные нами тексты помогают выявить закономерности в словоупотреблении, зависящие от типа акта: в этом контексте необходимо установить, слова каких тематических групп составляют основу текстов этих грамот.

В текстах с преобладающим числом существительных женского рода центральное место занимает лексика, связанная с географическими или ландшафтными объектами: земля, деревня, яма, дорожка, межа, речка, река, вольха, грань, печать, вотчина, выть, полвыти, четверть, трава, кабала, крепость, грамота, рука и пр.  Отмечены также собирательные существительные: дань, ярь и пр., отвлеченные существительные –– кабала и пр.

Если говорить о существительных мужского рода, встречающихся в этих же текстах, то преимущественно это номинации родственных связей, титулов, чинов и должностей: князь, писец, сын, приказчик, митрополит, крестьянин, государь, дядя, тиун, ищея и пр. В меньшем количестве представлены архитектурные или ландшафтные объекты: лес, монастырь, двор и др. и названия месяцев или иных временных обозначений: день, ноябрь, год и др.

Что касается существительных среднего рода, то практически  во всех рассмотренных нами текстах обнаружено употребление одних и тех же, повторяющихся слов: сельцо, село, душегубство, благовещение, княженье, лето, поле, полесье, слово, крестьянство, дело, верховье, селище, сено и пр. Эта группа существительных среднего рода преимущественно представляет либо номинации земельных территорий (село, сельцо, селище, полесье, поле, верховье), либо абстрактных или религиозных явлений (успение, благовещение).

Если говорить о тех категориях текстов, в которых преобладают существительные мужского рода, то необходимо заметить, что они в основе своей оперируют названиями родственных отношений, чинов и титулов – то есть, номинациями, связанными с людьми (князь, отец, митрополит, наместник, тиун, приказчик, боярин, игумен, становщик, езовник, старожилец, дьяк, старец, брат, казначей). В меньшей степени представлены архитектурные объекты (дом, монастырь), ландшафтные, земельные и территориальные (луг, город, уезд).

Несложно заметить, что группы существительных мужского рода не имеют значительных отличий в тех или иных текстах, равно как и слова женского рода: в актах с доминирующим мужским родом также сохраняются лексемы, связанные с земельными отношениями (вотчина, волость, деревня, река), абстрактными или собирательными существительными (казнь, дань, надоба, сила, братия, душа, купля), а также конкретными предметами (грамота).

Из всего вышесказанного следует важный вывод: существительные всех трех родов представлены в текстах в различном соотношении, но преимущественно в одних и тех же тематических группах, что свидетельствует о том, что именно количественные показатели, а не лексическое значение, являются определяющими в этих текстах.

Следующим этапом анализа было выявление процессов, связанных с историей категории рода существительных в русском языке. Обращает на себя внимание два принципиально разных типа процессов, отражающих содержательные и формальные изменения в области категории рода.

Содержательные изменения связаны, на наш взгляд, с установлением фактов несоответствия родовой принадлежности существительных в анализируемом тексте по отношению к современному русскому языку, а также фактов колебания родовой принадлежности для ряда существительных.

Формальные изменения связаны прежде всего с процессами унификации родовых окончаний слов множественного числа дательного, творительного и местного падежей по типу окончаний продуктивного склонения имен женского рода с древней основой на *-а(-jа). Отметим, что существенное отличие этих процессов от упомянутых выше заключается в том, что подобные изменения не затрагивают самой родовой принадлежности существительного, но касаются лишь изменения флексии как формального средства выражения рода (потому они и названы формальными).

Указанные изменения первого и второго типа рассматриваются, соответственно, в разделах 2.2 и 2.3 данной главы.

2.2. Специфика реализации категории рода имен существительных в «Актах феодального землевладения и хозяйства».

Как уже говорилось выше, категория рода имен существительных в истории русского языка представляется одной из самых устойчивых в диахроническом плане. Большинство обнаруженных нами существительных совпадает по своей родовой принадлежности с аналогичными существительными в современном русском языке.

Нами выявлено лишь незначительное количество случаев, когда родовая принадлежность существительного в обследованном материале и в современном русском языке не совпадает.

Так, интересны примеры, связанные с определением родовой принадлежности уменьшительно-ласкательных существительных с суффиксом -ИШК-, которые в современном русском языке сохраняют ту же родовую принадлежность, что и исходные существительные (ср. ум –– умишко: оба слова мужского рода). В анализируемых текстах выявлены примеры согласовательных форм по среднему роду вместо женского или мужского рода.

А) средний род вместо женского:

... с многими людьми приехали на другое мое деревн-ишк-о... [I, №2а]^[1];

Б) средний род вместо мужского:

... да приехал, государь, сын-ишк-о мое Павлинец... [I, №2а];

.... а в другом, государь, деле сын-ишк-о мое, и поп, и христианишка, и мой человек у поля стали же... [I, №2а].

Во множественном числе также и неодушевленные уменьшительно-ласкательные существительные согласованы по среднему роду:

[речь идет о четырех дворах, перешедших во владение монастыря] ... и та двор-ишк-а поставили на монастырской земле [III, №26].

Здесь, видимо, можно говорить о случаях, когда уменьшительно-ласкательное существительное с окончанием –О, которое  осознается как формальный показатель среднего рода, вопреки реальному значению слова, приобретает согласовательную форму прилагательного или местоимения среднего рода.

Аналогичный случай мы видим и для уменьшительно-ласкательного существительного крестьянец во множественном числе, которое также приобретает согласовательную форму относительного прилагательного по среднему роду:

Манастыркския крестьян-ц-а и так от них застращены... [II, №395].

Обнаружены некоторые конкретные существительные женского рода, которые в современном русском языке имеют форму мужского рода: 

... а в Филине острову стоит ясень троевиловатая [III, № 51];

В ряде случаев для слов, принадлежащих к склонению с древней основой на *-i, невозможно точно указать род (при отсутствии согласовательных форм), так как в древнерусском языке к этому склонению могли принадлежать как слова мужского, так и слова женского рода:

 ... взяли грабежу из клети пять четвертей ячмени [I, №1а].

... а от липова куста от лугу лесом по ямам к вязовому пни [I, №18].

Обратный случай –– когда существительное, в современном русском языке относящееся к женскому роду, в текстах «Актов» употребляется в мужском роде (скирд):

... и тот овес складен в скирд... [III, № 33].

Также в анализируемом материале встретилось интересное употребление слова женского рода в значении собирательности –– для обозначения совокупности людей, принадлежащих к одному племени (по типу мордва). Это существительное женского рода черемиса, которое не является родовым коррелятом к существительному черемис, а употреблено именно в собирательном значении.

По записям их от тое черемисы... на ядринскую черемису управы не дал [III, № 30].

В основном случаи несоответствия родовой принадлежности древней формы и формы современного русского языка связаны с отвлеченными существительными отглагольного образования. Так, в анализируемых текстах последовательно употребляется слово прикупь:

... с его отчиною с Андреяновского селца землею да с прикупью [I, №186];

Яз тою прикупью благословляю брата своего Ивана [II, №241].

В современном употреблении БАС указывает для этого же значения отглагольное существиетльнео мужского рода –– прикуп: «1. Действие по знач. глаг. прикупать, прикупить (в 1-м знач.)» [БАС 2013].

Ср. также –– потес и затес:

...на виловатом клену тотъ потес [II,  60];

... и по затесом, да от Медвежья острова болотом прямо к лесу [I, № 217].

В современном употреблении, соответственно, возможны варианты потесь и затесь: потесь, то же, что затесь «местн. м. 1. Небольшой срез, стесанное место на стволе дерева, бревне и т.п «— ж. р., как указывает, например, «Толковый словарь Ефремовой» [Ефремова. 2000]. Однако БАС не дает помету «областное» для этого слова,  при этом в БАС даны оба варианта –– и мужской, и женский род (затёс и затесь) [БАС 2013].

Еще ряд случаев несовпадения древней и современной родовой принадлежности связан со словами, которые в современном русском языке относятся к словам к словам мужского рода, используемым для именования лиц обоих полов (староста, судья, слуга).

В нашем материале эти слова характеризуются только по мужскому роду:

1) СТАРОСТА:

… А на розъезде были: волостель романовской Ондрюша Чюрин, да староста романовской Сенка Ворона [I, № 30];

… А на розъезде были: … да Ивашко староста богоявленский» [II, №35].

2) СУДЬЯ:

… яз князь Юрьи Иванович велел судье своему Никите Яковлю…[I, №134];

И судья вспросил Федька, да Андрейка… [II, №27].

3) СЛУГА:

… Яков Мартынов слуга, да брат его Софон… [I, № 12];

… у Васильевского слуги Ивановичя…  [I, № 37];

… на том селище на Алтынове жил князя великого слуга Исак… [т. II, № 116].

Ряд имен существительных демонстрирует в разных текстах разную родовую принадлежность, что может свидетельствовать о колебаниях в квалификации по роду, особенно это касается неодушевленных существительных, для которых категория рода является формальной.

Так, в анализируемых текстах некоторые отвлеченные отглагольные существительные непоследовательно реализуют то мужской, то женский род (огород / огорода, наволок / наволока):

1) ОГОРОДА:

.... да леском к огороде к старой [I, №254];

2) ОГОРОД:

.... да з березы прямо к болотцу на яму у огорода у Юрьевского [I, № 9].

В обоих случаях из контекста ясно, что речь идет об ограде, а не об огороде в современном значении.

Даже в пределах одного текста возможны и огород, и огорода:

А Юрьевской земли межа от болота подле огороду да мимо воротца, да огородою в подол до истока, да истоком вверх на сломленную березу…» [1, № 28].

Для слов НАВОЛОК / НАВОЛОКА:

1) НАВОЛОК:

.... есть ли у тебя знахори, кому то ведомо, что тот наволок Андреевской, а тянет, сказываешь, к митрополиче деревне к Ильинско? [III, №282]

2) НАВОЛОКА:

.... ту наволоку не кашивали ни от века [III, №307].

Также был выявлен ряд случаев, где колебания в реализации формы рода носят единичный характер, когда наблюдается смешение родовых показателей.

К примеру, для слова село, которое в большинстве случаев употребляется в форме среднего рода, выявлены следующие отклонения:

1) случай смешения женского рода и среднего во множественном числе:

В обеих селех 27 дворов, а людей 27 человек, пашни в обеих селех две сохи»[I, № 42].

2) случай употребления формы среднего рода множественного числа по мужскому роду:

.... отдати великого князя селы, что за бояры и за детьми боярскими в поместье [III, №137].

Отметим, что эти случаи во многом противоположны. В первом случае исконный показатель существительного среднего рода в модели согласования соотносится с местоимением женского рода, а во втором –– меняется уже само окончание –– со среднего рода на мужской.

Зафиксированы также отклонения для слова мужского рода вымол ‘рытвина, промоина, ров’.

В большинстве случаев слово употребляется в мужском роде:

 ... через два ручая маленько поправу под сосну на вымол [I, № 17].

В косвенных падежах для слова характерно выпадение корневого гласного как рефлекс падения редуцированных:

... прямо на вымол, а у вымла ямы... [II, № 160].

Однако встретился контекст, где это слово одновременно употребляется с родовым показателем и мужского, и женского рода:

Да дорожкою направо к вымлу (муж.р.), а у вымлы (жен.р.) ямы  же [II, № 160].

Аналогично для слова сердце, которое обычно отражается в форме среднего рода, встретился единичный случай, когда оно употреблено в форме винительного падежа множественного числа мужского рода:

Как вам бог положит на сердцы, так и помыслить... [II, № 291].

Также встретились единичные случаи смешения родовых показателей для слов рост, яма, грамота:

1) РОСТ: вместо исконного мужского –– в родительном падеже единственного числа реализована форма женского рода:

Десять алтын по кабале с росты... [III, №4].

2) ЯМА: вместо исконного женского –– в дательном падеже множественного числа реализована форма мужского рода:

... по гранем же и по ямом к осеку... [II, № 162];

... да с усоху по гранем и по ямом... [III, №1].

3) ГРАМОТА: вместо исконного женского –– в дательном падеже множественного числа реализована форма мужского рода:

... взять сто рублев денег по сем деловым грамотом... [III, № 234].

Следует еще раз отметить, что колебания в реализации категории рода для существительных село, сердце, вымол, рост, яма, грамота имеют асистемный характер и могут быть связаны с особенностями устной речи того диалектного ареала, где создавался акт, или просто возникают под действием аналогии.

Проанализированный материал позволяет сделать следующие выводы.

В целом основной массив существительных сохраняет свою исконную родовую принадлежность. Явления несовпадения зафиксированной в текстах  родовой формы с родовой принадлежностью слова в современном русском языке связаны прежде всего с согласованием по форме среднего рода для уменьшительно-ласкательных существительных мужского и женского рода, с неодушевленными отвлеченными отглагольными существительными. Ряд таких слов демонстрирует колебания мужского/женского рода, что обусловлено равными словообразовательными возможностями образовать от глагола отвлеченное отглагольное существительное как мужского, так и женского рода, которые имеются в системе русского языка (прикуп –– прикупь, затес –– затесь, наволок –– наволока и т.п.).

2.3. Унификации родовых окончаний существительных множественного числа дательного, творительного и местного падежей, как отражение процессов истории грамматического рода.

Унификация родовых окончаний форм множественного числа в истории русского языка  рассматривается как один из основных показателей перестройки системы имен, в том числе и родовых противопоставлений. Еще раз отметим, что эта унификация не затрагивает родовую принадлежность существительного, она приводит только к смешению формальных родовых показателей в морфологической форме имени существительного.

В большинстве случаев выявленные нами формы имен существительных в окончаниях сохраняют исконное различение по родам во множественном числе.

Ниже приводятся примеры исконных форм имен существительных мужского / среднего рода множественного числа дательного падежа в противоположность формам  женского рода:

1) Муж.р.:

А велели митрополичим Христианом... [I, №1а];

От великого князя Ивана Васильевичи моим князем, и бояром, и детем боярским, и всем ратным, и галичаном и костромичем, и всем без омены, чей хто ни буди... [I, № 15];

... к его товарищом... [I, №2а];

...  по покосом и по ямам... [I, №17];

А в грамоте написано: бояре паши и по городом наместници, и волостели, и их тиуны с вотчины пречистые [I, № 312].

Ср.р.:

...из сел того монастыря розошлись куды люди по которым местом... [I, № 197];

... емлют посадцкие ж люди к земскому черному и к губному делу, и к тамгам, и к иным нашим делом... [II, №223];

... и с всем с тем, что к тому селу и к деревням и к селищем изстарины потягло [III, № 57].

2) Жен.р.:

... и в луги животину пускают, по пашням и по пожням стада ганяют [I, №99];

... на том Добрынке остало по кабалам и без кабал четыре рубли с четвертью... [1, №2а];

По государевым грамотам Варлама митрополита всеа Руси яз митрополич наместник володимерской Юрьн Григорьев сын Мануйлова розъехал есмь землю государя своего... [II, №189].

Последовательное разграничение указанных родовых форм особенно очевидно в перечислительных контекстах, где непосредственно встречаются в ряду однородных членов существительные разного рода:

... велел присудити в дом пречистыа Богородици к митрополичим селом и к деревням по та места, куда их знахори вели [I, № 157].

Далее приводятся примеры исконных форм имен существительных мужского / среднего рода множественного числа творительного падежа в противоположность формам  женского рода:

1) Муж.р.:

.. Рагозин с товарищи... [I, №321].

Ср.р.:

... межа вашей земле с митропольскими селы... [II, № 157]

2) Жен.р.:

... собаками травити... [I, № 2а].

Для существительных в форме творительного падежа множественного числа также встречаются многочисленные перечислительные контексты, где встречаются в одном ряду однородных членов слова разной родовой принадлежности:

Село Голенищово з деревнями, и с реками, и с пруды, и с мелницами, и с луги, и с лесы, и з болоты, и с всеми угодьи... [I, №24];

... село Даниловское Поленова и с пустошми, и с луги, и с лесы, и с пожнями, и с всеми угодьи, и с всем с тем, что к тому селу потягло изстарины [I, № 252].

Далее приводятся примеры исконных форм имен существительных мужского / среднего рода множественного числа местного падежа в противоположность формам  женского рода:

1) Муж.р.:

И велел на ответчикех, на Чюдинове человеке на Козле да на христианех на его с товарищи... [I, №213].

Ср.р.:

... и срок ему в тех делех в обоих чинил стати у поля... [I, №2а].

2) Жен.р.:

А по грехом нашим доспеется убыток земляной или денежной в межах... [I, № 164].

Разграничение форм рода в местном падеже множественного числа также очевидно по многочисленным контекстам, где встречаются слова разной родовой принадлежности:

... и всякие ездоки в тех монастырех, и селех, и в деревнях ни ставятся... [II, № 223].

При наличии подавляющего большинства форм, в своих окончаниях сохраняющих исконное разграничение по формальным родовым показателям (количественный анализ см. ниже), в анализируемом тексте выявлены формы, которые свидетельствуют о начавшемся процессе унификации иродовых показателей в формах дательного, творительного и местного падежей множественного числа.

Формы дательного падежа множественного числа (по женскому роду):

1) мужского рода:

... к деревням и к починкам исстари потягло... [II, №180].

Есть случаи, когда в одном текстовом фрагменте встречаются формы одного и того же слова с исконными и с новыми окончаниями, что свидетельствует о расшатывании морфологической нормы:

А кто скажет нашим прикащикам (новое окончание), что он нам платил невеликой долг, –– и нашим прикащиком (исконное окончание) на нем не просить... [I, №44а].

2) среднего рода:

... к тем селом и деревням и к селищам изстори потягло... [II, № 261] –– всего 3 случая (также в текстах II, № 282; III, № 78).

... и к нашим ни х которым делам крестьян не выбирать... [III, № 63].

В большинстве остальных случаев данные формы выступаю в исконном виде –– делом, селищем.

Формы творительного падежа множественного числа (по женскому роду):

1) мужского рода:

... с попами и со крестьяны... (III, №76–– всего 4 случая (также в текстах III, № 46; III, №77; III, № 125);

Велено Оксаку с попами и с старостами и с целовальниками... [III, № 46] –– всего 3 случая;

... и дорого своих хлебом и лугами их не прокладывали... [III, №41];

... с пашнею, и с луги, и с лесами... [III, № 53];

... и бобылями владели борисоглебские игумены... [I, № 144].

2) среднего рода:

Купчая грамота Ф. Н. Бутурлина на село Хлябово с деревнями и селищами в Быкове стану... [I, №58] –– всего 4 примера.

Формы местного падежа множественного числа (по женскому роду):

1) мужского рода:

... в починках учнут житии людей... [II, № 137] –– всего 8 примеров;

И став на земле, Совьюжские волости крестьяня на одноушевских крестьянях на Микулке Фролове с товарыщи иску своего не искали... [I, № 271];  

... а на хрестцах ямы... [I, №157];

... в убытках в дватцати рублех [I, № 272];

... сена на оселках и на  лужке кошено пять десятин... [III, № 59]. 

2) среднего рода:

Их монастырские люди и крестьяне живут в тех монастырских новоприбылных селах и деревнях... [II, № 231] –– всего 3 примера; 

... в тех селех, деревнях и в селищах ... [II, № 261] –– всего 3 примера, например: Сена на селищах и на пустошах шестдесят копен... [III, № 224];

... сошные пашни в селе и в пяти сельцах ... <…> в трех селех и 9 сельцах... [II, № 179] –– всего 2 примера;

... и пашен де на тех полях не бывало... [III, № 26] –– всего 3 примера, например: ... и хрестьян не назвать, и пашня распахать достолная на всех трех полях ...  [III, № 44];

... на церковных митрополичьих местах... [III, № 11]

А дал есми на том селе на Хлябове, и на деревнях, и на монастыре, и на селищах, и на всех угодьях полчетвертаста рублев [I, №206];

... и в починкех, и в пустошах, и в селищах и в займищах... [II, № 373];

... досталось в усадищах и в деревнях.... [III, № 107].

В целом довольно трудно выявить какие-либо условия мены окончания мужского/среднего рода на окончание женского рода. Можно отметить, что слова, которые часто использовались в постоянно повторяющихся клише делового документа, имеют тенденцию сохранять исконные окончания –– с своими товарищи, христианом и т.п., например:

От великого князя Ивана Васильевичи моим князем, и бояром, и детем боярским... [I, №51].

Колебания родовых показателей характерны как для одушевленных существительных мужского рода (прикащик, целовальник, крестьянин, поп и пр.), так и для неодушевленных (лес, луг, починок, хрестец, убыток, оселок и пр.). Для слов среднего рода характерно, что большинство из них относятся к словообразовательному гнезду с вершиной село (село, сельцо, селище), многие из них обозначают сельскохозяйственные угодья или элементы ландшафта (поле, займище, урочище, усадище и пр.), а также абстрактные лексемы (дело) или слова с обобщающим значением (место).

С точки зрения формальных особенностей анализируемых словоформ можно отметить, что большинство из них имеет основу на исторически мягкий согласный (поле, угодье, крестьянин, прикащик), на шипящий и Ц (хрестец) или на заднеязычный (луг, оселок, убыток, починок), особенно это справедливо для слов среднего рода –– сельце, селище, займище, усадище, урочище и т.д. Однако эта закономерность проявляется непоследовательно.

В некоторых случаях, возможно, влияют и синтаксические условия. Так, в ряду однородных членов возможно аналогическое уподобление по сходству звучания окончания, например:

Велено Оксаку с попами и с старостами и с целовальниками... [III, № 46].

Однако и эта закономерность не выдерживается до конца –– уподобления может и не быть:

... в тех селех, деревнях и в селищах ... [II, № 261].

Следует учесть, что всего нам встретилось 756 словоупотреблений форм мужского и среднего рода в дательном, творительном и местном падежах множественного числа. Из них всего словоупотреблений в мужском роде –– 427, в среднем роде –– 329. Общее процентное соотношение слов с новыми окончаниями к словам с исконными окончаниями составляет 11 % новых по отношению к исконным. Соотношение по родовой принадлежности выглядит так: мужской род –– 9% новых по отношению к исконным; средний род –– 14 %.

 Сопоставительный количественный анализ указанных форм обобщается в следующей таблице:

Данные таблицы позволяют сделать некоторые выводы.

Небольшой процент новых окончаний свидетельствует о том, что язык исследованных памятников демонстрирует только начало процесса унификации, который окончательно разовьется уже в следующий хронологический период.

 Также наши наблюдения подтверждают идею, высказанную Е.Г. Ковалевской, о том, что унификация шла неравномерно [Ковалевская 1978: 92-93].. Наиболее консервативным в этом случае был дательный падеж. В наших примерах это отчасти связано еще и с тем, что самих форм дательного падежа гораздо меньше, чем форм творительного и предложного. Новые формы творительного падежа встречаются значительно чаще, а самыми употребительными являются новые формы предложного падежа с флексиями -ах, -ях. Последнее, видимо, можно связать и со спецификой языка анализируемых деловых документов, где повышенная встречаемость форм местного падежа вообще может быть связана с необходимостью подробно и тщательно указывать место и время.

Также наши материалы показывают, что формы среднего рода, при том, что вообще их в текстах гораздо меньше, чем форм мужского рода, более активно используют новые окончания; особенно это касается форм местного падежа множественного числа среднего рода. Правда, новые окончания используются в одних и тех же словах, что позволяет говорить о своеобразной лексикализации этих форм, т.е. их возможной связи с семантическими особенностями слова.

Основные выводы

Категория рода имен существительных в истории русского языка представляется одной из самых устойчивых в диахроническом плане. Большинство проанализированных существительных совпадает по родовой принадлежности с аналогичными существительными в современном русском языке.

Явления несовпадения зафиксированной в текстах  родовой формы с родовой принадлежностью слова в современном русском языке связаны прежде всего с согласованием по форме среднего рода для уменьшительно-ласкательных существительных мужского и женского рода, с неодушевленными отвлеченными отглагольными существительными.

В обследованном материале также выявлено отражение процесса унификации родовых окончаний, однако сравнительно небольшое количество слов с новыми окончаниями позволяет предположить, что данные источники отражают лишь начало этого процесса. Показателен сам факт фиксации новых окончаний в письменности, т.е. инновация на письме закрепляется тогда, когда она очень хорошо закреплена в устной речи. Эти памятники созданы в эпоху усиления делового приказного языка в истории русского литературного языка. Относительно небольшой процент инноваций свидетельствует о том, что приказный язык, несмотря на близость к живой разговорной речи, обладал связями с письменными традициями.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Анализ языкового материала позволяет сделать следующие выводы.

Род существительных, будучи наиболее характерным морфологическим признаком имен существительных, в современном русском языке является продуктом развития этой грамматической категории в истории русского языка.

При сохранении трех родов, установившихся с глубокой древности, наблюдаются переходы некоторых существительных из одного рода в другой.

Для системы родовых противопоставлений в истории русского языка также характерен процесс унификации системы склонения на родовой основе, прежде всего во множественном числе.

Эти процессы шли неравномерно в разных стилях и жанрах письменности. Наиболее активно они проявляли себя в деловой письменности, которая была максимально приближена к живой разговорной речи. Ярким примером этого является язык «Актов феодального землевладения и хозяйства».

Было выявлено два принципиально разных типа процессов, отражающих содержательные и формальные изменения в области категории рода.

Содержательные изменения связаны с установлением фактов несоответствия родовой принадлежности существительных в анализируемом тексте по отношению к современному русскому языку, а также фактов колебания родовой принадлежности для ряда существительных.

Формальные изменения связаны прежде всего с процессами унификации родовых окончаний слов множественного числа дательного, творительного и местного падежей по типу окончаний продуктивного склонения имен женского рода с древней основой на *-а(-jа).

В целом в подавляющем большинстве случаев основной массив существительных сохраняет свою исконную родовую принадлежность. Явления несовпадения зафиксированной в текстах  родовой формы с родовой принадлежностью слова в современном русском языке связаны прежде всего с согласованием по форме среднего рода для уменьшительно-ласкательных существительных мужского и женского рода, с неодушевленными отвлеченными отглагольными существительными. Ряд таких слов демонстрирует колебания мужского/женского рода, что обусловлено равными словообразовательными возможностями образовать от глагола отвлеченное отглагольное существительное как мужского, так и женского рода, которые имеются в системе русского языка (прикуп –– прикупь, затес –– затесь, наволок –– наволока и т.п.).

Также в анализируемом тексте выявлены формы, которые свидетельствуют о начавшемся процессе унификации иродовых показателей в формах дательного, творительного и местного падежей множественного числа.

Колебания родовых показателей характерны как для одушевленных существительных мужского рода (прикащик, целовальник, крестьянин, поп и пр.), так и для неодушевленных (лес, луг, починок, хрестец, убыток, оселок и пр.). Для слов среднего рода характерно, что большинство из них относятся к словообразовательному гнезду с вершиной село (село, сельцо, селище), многие из них обозначают сельскохозяйственные угодья или элементы ландшафта (поле, займище, урочище, усадище и пр.), а также абстрактные лексемы (дело) или слова с обобщающим значением (место).

Сопоставительный количественный анализ форм с исконными и новыми окончаниями дал следующие результаты.

Небольшой процент новых окончаний свидетельствует о том, что язык исследованных документов за указанный хронологический период демонстрирует только начало процесса унификации родовых окончаний.

Также можно сделать вывод о неравномерном характере указанной унификации. Наиболее консервативным оказался дательный падеж. Новые формы творительного падежа встречаются значительно чаще, а самыми употребительными являются новые формы предложного падежа с флексиями -ах, -ях.

Анализ языкового материала показывает, что формы среднего рода более активно используют новые окончания; особенно это касается форм местного падежа множественного числа среднего рода. Было показано, что новые окончания используются в одних и тех же словах, что позволяет говорить о своеобразной лексикализации этих форм, т.е. их возможной связи с семантическими особенностями слова.

Перспективы дальнейшего исследования связаны с расширением базы исследования за счет анализа отражения процессов истории категории рода на материале родоизменяемых форм других частей речи (прежде всего прилагательных и местоимений).

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники:

1. Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост.  Л.В. Черепнин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1951. –– Т. 1. –– 400 с.
2. Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост.  А.А. Зимин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1956. –– Т. 2. –– 663 с.
3. Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост. Л.В. Черепнин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1961. –– Т. 3. –– 442 с.

Научная, учебно-методическая и справочная литература:

4. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. –– М.: УРСС, 2007. –– 569 с.
5. Бондарко А.В. Теория морфологических категорий. –– Л.: Язык русской культуры, 2005. –– 624 с.
6. Борковский В.И., Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка: Учебное пособие. –– М.: Либроком, 2010. –– 512 с.
7. Большой академический словарь (БАС)/ Под ред.: Буторова У. В., Заяц А. А., Кругликова Л.Е. - М., СПб.: Наука, 2013. – 740 с.
8. Виноградов В.В. Русский язык. Грамматическое учение о слове. –– 4-е изд. –– М.: Высшая школа, 2001. –– 720 с.
9. Головин Б.Н. Введение в языкознание: учеб. пособие для студентов филол. спец. вузов. –– 4-е изд., испр. и доп. –– М.: Высшая школа, 1983. –– 231 с.
10. Горшков А.И. Историческая грамматика русского языка: Учебное пособие. –– М., 1990. –– 354 с.
11. Горшкова К.В., Хабургаев Г.А. Историческая грамматика русского языка: Учебное пособие. –– М.: МГУ, 1997. –– 384 с.
12. Древнерусская грамматика XII-XIII вв.: кол. монография / РАН, Ин-т рус. яз. –– М.: Наука, 1995. –– 520 с.
13. Дурново Н.Н. Избранные работы по истории русского языка. –– М.: Языки русской культуры, 2000. — 780 с.
14. Ефремова Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный. – М.: Русский язык, 2000
15.  Журавлев В.К. Диахроническая морфология. –– М.:УРСС, 2004.  –– 208 с.
16. Зализняк А.А. Русское именное словоизменение. –– М.: Языки славянской культуры, 2002. ––762 с.
17. Зимин А.А. Введение // Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост.  А.А. Зимин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1956. –– Т. 2. –– 663 с.
18. Иванов В.В. Историческая грамматика русского языка: учеб. пособие для студентов вузов. –– М.: Наука, 1990. –– 398 с.
19. Иванова Т.А. Старославянский язык: учеб. пособие. –– М.: Авалон, 2008. –– 240 с.
20. Изучение русского языка и источниковедение: сб. ст. / отв. ред. B.Ф. Дубровина. –– М.: Наука, 1969. –– 259 с.
21. Исследования источников по истории русского языка и письменности: Сб. ст. / Под ред. Л.П.Жуковской. –– М.: Наука, 1966. –– 340 с.
22. История русского языка и лингвистическое источниковедение: сб.ст. / Отв.ред. В.В.Иванов, А.И.Сумкина. –– М.: Наука, 1987. –– 261 с.
23. История русского языка. Древнерусский период. –– Л.: ЛГУ, 1976. –– 186 с.
24. История русского языка. Памятники XI-XVIII вв. –– М.: Наука, 1982. –– 358 с.
25. Камчатнов A.M. История русского литературного языка: XI –– первая пол. XIX века: учеб.пособие для студентов вузов. –– М.: Академия, 2005. –– 681 с.
26. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка: Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов по спец. № 2101 «Рус. яз. и лит.». –– М.: «Просвещение», 1978. — 384 с.
27. Кодухов В.И. Введение в языкознание: Учебное пособие. — М.: АльяпС,2012. – 288 с.
28. Колесов В.В. Изменения грамматических категорий имени в русском языке // Развитие частей речи в истории русского языка: Межвуз. сб. научных трудов. –– Рига, 1988. –– С.71-87.
29. Колесов В.В. История русского языка Текст.: учеб.пособие для студентов филол. фак. вузов. –– СПб.; М: Филол. факультет СПбГУ; Академия, 2005. –– 672 с.
30. Копелиович А.Б. Очерки по истории грамматического рода. –– Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1989. –– 120 с.
31. Копелиович А.Б. Происхождение и развитие индоевропейского рода в синтагматическом аспекте. — Владимир: ВГПУ, 1995. –– 125 с.
32. Кузнецов П.С. Историческая грамматика русского языка. Морфология. –– Изд. 2-е, испр. –– М., 2014. –– 310 с.
33. Ларин Б. А. Разговорный язык Московской Руси // Ларин Б. А. История русского языка и общее языкознание. (Избранные работы): Учеб. пособие для студентов пед. ин-тов / Сост. Проф. Б. Л. Богородский, Н. А. Мещерский. — М.: Просвещение, 1977. –– С. 163-175.
34. Ларин Б.А. Лекции по истории русского литературного языка (XI-XVIII вв.). –– М., 1975. –– 413 с.
35. Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. –– 2-е изд., доп. –– М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. –– 709 с.
36. Литературный язык Древней Руси: проблемы исторического языкознания: Межвуз.сб. –– Л.: ЛГУ, 1986. –– 167 с.
37. Нурулина Г.М. К вопросу о происхождении и становлении категории рода в русском языке [Электронный ресурс]. –– URL: http://sociosphera.com/publication/conference/2013/177/k_voprosu_o_proishozhdenii_i_stanovlenii_kategorii_roda_v_russkom_yazyke/
38. Павлович А.И. Историческая грамматика русского языка. –– Ч.II: Морфология. –– М., 1979. –– 259 с.
39.  Пильгун М.А. Средства выражения морфологического рода имен существительных в истории русского языка: Деривационный аспект: Дисс. докт. филол.наук: 10.02.01. –– М., 2000. –– 498 с.
40.  Потебня А.А. Из записок по русской грамматике. –– Том 3. Об изменении значения и заменах существительного. –– М.: Просвещение, 1968. –– 484 с.
41. Русинов Н.Д. Древнерусский язык. –– М.: Либроком, 2013. –– 208 с.
42. Самойлова Г.С. Исторический курс русского языка: Учебное пособие. –– Нижний Новгород: НГПУ, 1994. –– 134 с.
43. Соколова М.А. Очерки по исторической грамматике русского языка. –– Л., 1969. –– 274 с.
44. Срезневский И.И. Мысли об истории русского языка. –– М.: Книга по Требованию, 2010. –– 172 с.
45. Успенский Б.А. История русского литературного языка (XI-XVII вв.). –– 3-е изд., испр. и доп.-- М.: Аспект-Пресс, 2002. –– 560 с.
46. Филин Ф.П. Истоки и судьбы русского литературного языка. –– М.: Красанд, 2010. –– 328 с.
47. Филин Ф.П. Образование языка восточных славян. –– M.-Л: Красанд, 2010. –– 296 с.
48. Хабургаев Г.А. Очерки исторической морфологии русского языка. Имена. — М., 1990. –– 295 с.
49. Черепнин Л.В. Введение // Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост.  Л.В. Черепнин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1951. –– Т. 1. –– 400 с.
50.  Черепнин Л.В. Введение // Акты феодального землевладения и хозяйства: XIV-XVI вв. / сост. Л.В. Черепнин. –– М.: Изд-во АН СССР, 1961. –– Т. 3. –– 442 с.
51. Черных П.Я. Историческая грамматика русского языка. –– М.: Либроком, 2011. –– 378 с.
52. Чурмаева Н.В. К истории утраты родовых различий во множественном числе у слов, изменяющихся по родам (утрата форм среднего рода) // Материалы и исследования по истории русского языка. –– М., 1960. –– С. 34- 47.
53. Шульга М.В. О причинах устранения родовых различий во множественном числе у родоизменяемых слов / М.В. Шульга //  Вопросы языкознания. –– 1984. –– № 3. ––С. 98-104.
54. Шульга М.В. Развитие морфологической системы имени в русском языке. — М.: Изд-во МГУ, 2003. –– 302 с.
55. Ягич И.В. Критические заметки по истории русского языка. –– СПб., 1889. –– 240 с.
56. Якубинский Л.П. История древнерусского языка. –– М., 1953. –– 366 с.