Учебно-исследовательская работа "Ассоциативный контекст в повести В. Токаревой "Птица счастья"

ОБЛАСТНАЯ НАУЧНО-ПРАКТИЧЕСКАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ УЧАЩИХСЯ 8-11 КЛАССОВ ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫХ УЧРЕЖДЕНИЙ

«ФИЛОЛОГИЯ в XXI веке»

СЕКЦИЯ

"ЯЗЫК  СОВРЕМЕННОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

И ПУБЛИЦИСТИКИ"

Роль ассоциативного контекста

в повести В.Токаревой «Птица счастья»

Автор: Горох Светлана,

учащаяся 11 класса,

МБОУ «СОШ с.Ключи

Лысогорского муниципального района

Саратовской области»

Научный руководитель:

Горох Надежда Геннадьевна,

учитель русского языка и литературы

                                                            Саратов, 2012 г

Введение.

Научно-исследовательская работа  посвящена роли ассоциативного контекста в современной литературе. Термин «ассоциативный контекст» не является единственным для обозначения того феномена, о котором выдающийся русский мыслитель современности М.М. Бахтин писал: ”Я живу в мире чужих слов. И вся моя жизнь является ориентацией в этом мире, реакцией на чужие слова, начиная от их освоения (в процессе первоначального овладения речью) и кончая освоением богатств человеческой культуры. Все слова для каждого человека делятся на свои и чужие, но границы между ними могут смещаться, и на этих границах происходит напряжённая диалогическая борьба».1 

К проблеме текста обращаются многие литературоведы и лингвисты. Среди них: Арнольд И.В. "Проблемы диалогизма, интертекстуальности и герменевтики (в интерпретации художественного текста)"; Ильин И. "Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм"; Лотман Ю.М. "Структура художественного текста", "Текст в тексте"; Моташкова С.В. "Художественный текст - поле лингвистики и /или литературоведения?"; Солодуб Ю.П. "Интертекстуальность как лингвистическая проблема".

Понятие "текст в тексте" Ю.Н. Лотман трактует следующим образом: "...когда в основной текст произведения включается "чужой текст" определенное изменение испытывает и чужой, "включенный" текст, и основной. Отрывок, который был не текстом, включаясь в конкретный текст, становится частью этого текста, что порождает новую художественную целостность.2

Термин «прецедентный текст» был введен Ю.Н. Карауловым в 1986 г. в ходе VI конгресса МАПРЯЛ. «Назовем прецедентными - тексты, значимые для той или

___________________________________________________________

1. Бахтин М.М. Язык в художественной литературе// Собр.соч.: В 5 т.- М., 1997.- Т.5. – С.297)
2. Лотман Ю.М. Текст в тексте // Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - М., 1992.-С.110-111.

иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников, и современников, и, наконец, такие, обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности».3

Прецедентный текст – это реминисценция от одного слова до текста. К прецедентным текстам относятся не только цитаты из художественных произведений, но и мифы, предания, устно-поэтические произведения, притчи, легенды, сказки, анекдоты и т. п. Прецедентным текстом может быть и имя собственное, например, имя известной исторической личности, персонажа какого-либо литературного произведения или киногероя.

Термин «интертекстуальность» ввела в употребление Ю. Кристева, французский филолог. Разрабатывая теорию текста, она опиралась на результаты изучения М.М. Бахтиным «чужого слова» и «диалогичности», но, в тоже время и полемизировала с ним. Ю. Кристева утверждает: «Любой текст  строится как мозаика цитаций, любой текст есть продукт впитывания и трансформации какого-нибудь другого текста. Тем самым на место понятия интерсубъективности (то есть диалогического контакта или межличностного общения) встает понятие интертекстуальности…», «…литературное слово» - это «место пересечения текстовых плоскостей, <…> диалог различных видов письма».4

        В дальнейшем к процитированному определению присоединился Р. Барт, который утверждает: «Текст – это раскавыченная цитата», «Текст существует лишь в силу межтекстовых отношений, в силу интертекстуальности».5

Все это наглядно свидетельствует о том, что интертекстуальность уже давно привлекает внимание  как литературоведов, так и лингвистов. При многообразии

_______________________________________________________________________________________________

3.  Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987. С. 215-216.
4.     Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог, роман (1967) // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. – М.: Лабиринт, 2000
5.     Барт, Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. – М.: Наука, 1898

концепций интертекстуальности этот термин обладает достаточно прозрачной внутренней формой, способствующей пониманию самого слова: лат. Inetr (приставка) - "между", лат. Intertextum (форма супина) - "вплетенное внутрь".

Интертекстуальность чаще всего трактуется как связь между двумя художественными текстами, принадлежащими разным авторам и во временном отношении определяемыми как более ранний и более поздний.

Литературоведы отмечают, что интертекстуальные связи художественных произведений часто находят свое отражение в разного рода реминисценциях: цитатах - точных или неточных, "закавыченных" или остающихся явными. Кроме того, неточная цитата может отражать лингвистическую трансформацию ранее известного образа в образ совершенно новый, но построенный по общей смысловой модели с первоисточником. Это свидетельствует о том, что интертекстуальность рассматривается не только как литературоведческая, но и лингвистическая проблема.

      Актуальность исследования заключается в проведении многоаспектного анализа авторского самовыражения через осмысление «уже сказанного, в выявлении функций «чужого текста» в современной прозе с реалистической доминантой.

Предметом исследования является заложенный в языке и в художественном   мире  повести В.Токаревой весь комплекс «вертикального» контекста:  цитаты, реалии, литературные аллюзии и реминисценции. 

Объектом исследования является повесть В.Токаревой «Птица счастья», написанная в 2004г.

         Выбор автора для исследования не случаен. Он опирается на личные пристрастия к творчеству В.Токаревой (рассказы, повести «Враги», «Я есть…Ты есть…Он есть…»и др.), но немаловажным фактором  явилась статья «60 великих современных русских писателей» (журнал «Литература» №1.2012),  перепечатанная из журнала «Time Out».

 Авторы материала  Наталья Кочеткова и Михаил Визель решили поставить перед собой такой вопрос: «Литература, как мы все помним еще со школы, делится на знаковые периоды: античность, Средневековье, литература эпохи Возрождения, потом Просвещения, Золотой век, Серебряный век и так далее. Что собой представляет литература новейшего времени и чьи имена наши внуки будут учить в школе, ну или как минимум на филфаке, если они туда поступят?»6

В поисках ответа на этот вопрос авторы закинули свои сети в море современной литературы и продемонстрировали читателям свой улов. Так вот фамилия писательницы В.Токаревой находится на самом верху этой «пирамиды» в группе  «Живые классики» рядом с именами В Распутина, Д.Гранина, Ф.Искандера, Б.Васильева и Б.Стругацкого. Столь высокая оценка не могла не вызвать интереса к современным произведениям писательницы, написанным в 2000 г.г.

Цель работы: Установить роль интертекстуальности в анализируемом произведении.

Цель обусловила постановку и решение следующих задач:

1. Проанализировать и классифицировать интертекстуальные вкрапления;
2. Изучить мотивационные связи ассоциативного употребления цитат.

Методы исследования. Решение поставленных в работе задач осуществлялось посредством применения традиционных методов лингвистического анализа: описательного метода, включающего приёмы наблюдения, анализа и синтеза, сопоставления и сравнения, дифференциации, классификации и обобщения; использование словарных толкований;  контекстуального метода; элементов метода компонентного анализа, имманентного и интертекстуального анализа.

_________________________________________________________________

6. Литература. Журнал для учителей словестности. – Издательство «Первое сентября» №1 2012 г. С.23-26

Гипотеза работы:

 Характерная черта художественного стиля писательницы В.Токаревой – интертекстуальность, то есть обилие отсылок, аллюзий, что требуют от читателя определенных интеллектуальных усилий. Подобный процесс приводит читателя в глубины текста, способствует формированию так называемой языковой личности.

Основная часть

     Анализируя текст повести В. Токаревой «Птица счастья» на предмет обнаружения и объяснения функций интертекстуальности, мы опирались на концепцию В. В. Красных о разновидностях  прецедентного текста.   В.Краснов среди прецедентов выделяет прецедентный текст, прецедентное высказывание, прецедентное имя, прецедентную ситуацию. 

Глава I. Рефрен прецедентного имени в динамике личности героини.

Обращаясь к повести, следует отметить, что прецедентным является в первую очередь само название  – «Птица счастья». Заглавие служит основой первичного «прочтения» произведения, но по мере развертывания текста обогащается новыми смыслами и становится ключом к подтекстовой информации. «Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня, выбери меня, выбери меня, птица счастья завтрашнего дня…» - с этих слов поэта Н.Добронравова начинается книга. И в  данном случае можно говорить не только о смысловой, но и композиционной доминанте заглавия, потому что птица счастья то прилетает, то вновь выбирает кого-то другого, и это  уже не столько элемент сюжета, сколько элемент композиции. Причем  кольцевой: «Птица счастья, тяжелая и жирная, как индюшка, поднялась и улетела в неизвестном направлении»- так заканчивается повесть.  А пока героиня не просто верит в то, что «завтра будет лучше, чем вчера», но и, не особенно выбирая средства, движется  к своей цели. А цель у неё одна-единственная с самой юности -  стать богатой.  Помогает это понять постоянное включение в текст повести имени Аристотеля Онассиса и его жены Жаклин Кеннеди как символа  жизненного совершенства для героини. Надька видит портрет Жаклин в модном журнале, и с тех пор «это лицо с плоской переносицей и широко разбросанными глазами стало для неё путеводным».

Думается, автор намеренно «снизил» известный  фразеологизм «путеводная звезда», заменив слово «звезда» на «лицо». Вспомним стихотворение, посвященное А.А.Фету:

И ныне следом за тобою

Пуститься в путь дерзаю я;

Пусть путеводною звездою

Сияет вера мне твоя.7

Не случайно и название журнала с Жаклин Кеннеди на обложке  - «Америка». Сразу вспоминается рассказ И.Бунина «Господин из Сан-Франциско», ведь жизнь господина тоже была подчинена только одной цели – разбогатеть, чтобы наслаждаться жизнью. Бездуховность героя, которого автор лишил даже имени, наводит на размышления и  об имени героини. Надежда – имя, не требующее объяснений и истолкований, но так героиню называют в повести лишь однажды (её друг Борис): «Надька» - от первой и до последней страницы.

И здесь стоит остановиться на вопросе, от чьего  лица ведется повествование: автора или героя.  Для разделения речевых планов, а, следовательно, точек зрения автора, повествователя и персонажа целесообразно  обратиться к понятию модальной рамы. Под термином «модальная рама» понимается «совокупность распределенных по тексту позиций автора, повествователя и героя, отграниченных либо стилем (автор), либо так называемым “среднеграмматическим дейксисом” – словами и словосочетаниями в указательной функции (повествователь), либо языком – разговорной речью, просторечием, диалектом (герой)».

___________________________________________________________________________________________________

7. К.Романов А.А. Фету. 29 марта 1887 г.  Избранное. — М.: Советская Россия, 1991. — С. 49.

8. Степанов А.В. Модальная рама Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы"/А.В. Степанов // Русский язык в школе, 2000. т.N6.-С.45-49

Проанализировав речь повествователя в тексте повести, мы видим подчёркнутое, демонстративное использование разговорной речи не только в персонажной сфере, но и в авторской, что изменяет общую композиционно-речевую структуру повести, расширяет несобственно-прямую (авторскую) речь: «Надька читала о том, что жена известного русского скульптора была любовницей Альберта Эйнштейна и при этом работала на нашу разведку. Вряд ли высоколобый Эйнштейн заинтересовался этой русской. Он был занят теорией относительности и не смотрел по сторонам. Наверняка жена скульптора сама проявила инициативу и протырилась к великому Эйнштейну. А он согласился. Почему бы нет, когда само идет в руки. Вот тебе и птица счастья. Она дура, потому что птица. Летит себе безо всякой программы, крыльями звеня».  

Позиция рассказчика-повествователя постоянно смещается в сторону рассказчика-героя, Надьки. Это скользящая точка зрения: сочетание, взаимный переход, включение одной точки зрения в другую, за счет этого происходит более полное и разностороннее, а иногда и противоречивое описание элементов мира героини.  

   Автор  ли или сама героиня называет себя  Надькой, но мы, еще ничего не зная о ней, уже чувствуем что-то порочное, дрянное именно в этом имени. И только Иван Шубин будет назвать её Наденькой, наверное, потому, что он единственный, кто её по-настоящему любил.

 Вспомним афоризмы писательницы в начале повести: «Такая любовь, полученная в детстве, дает запас прочности на всю жизнь» - это о Надькиной подруге, которую любили и боготворили родители. «Для того чтобы почувствовать другого человека, надо отвлечься от своих дел и мыслей. Надо отодвинуться и посмотреть на расстоянии. Но близкие люди существуют слишком тесно, а лицом к лицу – лица не увидать»  - а это уже  о Надькиной матери, которая «отвыкла от дочери и старалась оттянуть ее появление».

Вернемся к прецедентному имени миллионера Онассиса. Судьба героини Надьки и Аристотеля Онассиса в художественном мире повести протекают параллельно: Надька зорко следит за событиями в его жизни:  «…дочь Онассиса Кристина вышла замуж за русского парня. С ума сойти… Надька рассматривала фотографию везунчика: ничего особенного, какая-то проблема с глазом. И вот пожалуйста… Значит, птица счастья действительно летает и кому-то садится на плечо». Следит и ищет – другого Онассиса, но столь же богатого – для себя.

 Читая этот непритязательный рассказ о «голубой» мечте девчонки, создаешь себе её образ: недалекая, циничная, беспринципная, легкомысленная – «плыла по жизни без руля и ветрил». Вот только постоянное употребление прецедентного имени миллионера заставляет читателя размышлять и  наводит на другое:  «У Аристотеля Онассиса тем временем произошло большое несчастье. Его молодой сын разбился на маленьком собственном самолете. Не было бы у папаши денег, не купил бы сыну столь дорогую игрушку. Бедный, бедный Онассис…» - жалеет очень богатого человека, на что способен далеко не каждый; «Надька пила вино и думала о том, что искать надо не богатого Онассиса, а себя самое» - что это, как не проявление житейской мудрости? «Онассис, квартира – это все надстройка. А базис – это любовь. Где ты, любовь?»- так вот, оказывается, чего ищет героиня – любви! А по мнению Л.Толстого, великого знатока человеческих душ и человеческих пороков,  способность любить – самое главное достоинство человека. И как заключительный аккорд  - мысли героини об Иване Шубине, оставшемся без денег, должности, связей: «Онассис без кошелька… Ну и что? Кошелек надувается и сдувается, как проколотая шина. А человек остается прежним. Перед сном кошелек оставляют в тумбочке, а спать ложатся голыми. Человек ложится спать со своим здоровьем, совестью и любовью. Только это и имеет значение. А деньги – всего лишь удобство. И больше ничего. И разве защитили Онассиса его деньги?»  

Меняется героиня, познавшая настоящую любовь – любовь к ней, такой несовершенной,  сделавшей столько ошибок… И её душа в ответ открывается любви: «Надька уже любила этого ребенка»;

«– А я тебя люблю, – сообщила Надька.

– Ты уже говорила, – напомнил Иван. – Да. Я говорила, но не очень верила. А оно именно так и оказалось».

Вывод по 1 главе:

Таким образом, включение в текст повести прецедентного имени миллионера Онассиса создает косвенную номинацию, способствуя более глубокому проникновению в характер героини,  и выполняет  функцию метафоризации,  усиливая эстетическое воздействие.

Глава II.

Прецедентная разговорно-экспрессивная лексика  как один из приемов создания  образа героини.

По мнению исследователей, наиболее полную реализацию в художественной литературе находит  не коммуникативная, а  эмоциональная функция языка. Другими словами,  важным для читателя будет являться не только то, что сказал автор, а и то, для чего он это сказал, что он имел при этом в виду и как он свои мысли оформил. 

Просторечная лексика - одно из важных слагаемых языка художественных произведений. Просторечие было утверждено М. Ломоносовым в качестве стилистического средства, мастерски использовалось поэтами и писателями разных эпох то для создания колорита, то для большей выразительности.

Просторечная лексика в данном произведении широко представлена фразеологизмами,  прецедентными сравнениями, поговорками.

Применительно к стилю писательницы В.Токаревой можно говорить о виртуозном использовании фразеологизмов: они то эмоционально дополняют высказывание: «надо спасаться, рвать когти», то усиливают его: «…Карина жила своей жизнью, а Надька – жизнью напрокат. Поносила – сними», то служат для создания самохарактеристики и характеристики героини: «…она понимала, что её рыльце в пуху», «…Надька считала, что золотая слеза не выкатится».

 Интерес представляют также синонимические связи фразеологизмов или фразеологизмов и свободных словосочетаний. Нанизывание этих языковых средств используется в функции усиления:  «…нельзя обмануть, объехать на хромой козе, обвести вокруг пальца…»,  «…но внутри все оборвалось, как будто желудок обвалился на дно живота, а сердце упало в желудок».  

Достаточно широк в повести  пласт прецедентных высказываний в виде пословиц и афоризмов.

Пословицы – это народная мудрость, свод правил жизни, практическая философия, историческая память, формулирующая нравственный кодекс народа и философский опыт осмысления жизни и обладающая способностью к многозначному употреблению по принципу аналогии.

Эстетическая ценность  употребления пословиц и афоризмов  заключается в четкости и предельной краткости выраженной законченной мысли. Они представляют собой образную формулу, основанную на сравнении, метафоре, антитезе, гиперболе и передающую значительное  жизненное наблюдение или вывод. Именно в таком ключе можно рассматривать внесение в текст повести следующих пословиц и афоризмов: « Шила в мешке не утаишь», «Ни в мать, ни в отца, ни в прохожего молодца», «Вор у вора дубинку украл», «Под лежачий камень вода не течет», «Любовь поцвела, поцвела и скукожилась» и т.п.  Построение текста в  направлении от нейтрального  через разговорное к пословице не только способствует нарастанию экспрессии, но и создает градацию и обобщение.

В «Птице счастья» много афоризмов из известных песен, что неслучайно, так как они  перекликаются с главной идеей, выраженной в  песне, давшей название повести. Это  и «Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет»,  и « …Любовь бывает долгою, а жизнь ещё длинней».

Иногда В.Токарева изменяет словесное наполнение того или иного прецедентного высказывания: например,  преобразование цитаты из С.Маршака: «Если дружно мы навалимся вдвоем, мы тяжелые ворота разнесем», высказывания  А.П.Чехова: «Вокруг человека все должно быть прекрасно…». Подобное преобразование - явление весьма распространенное в любой экспрессивной речи, но  требует известного мастерства и всегда отмечено творческим своеобразием.

Прецедентные сравнения также  не лишены присущего писательнице юмористического взгляда на мир: «В России каждый стоящий пьет, как свинья», «…у него денег, как у дурака махорки», «Сюзи чудом спаслась, как пассажир, опоздавший на «Титаник».

Вывод по  II главе.

Автор использует афоризмы, пословицы, поговорки, цитаты и крылатые фразы для емкой и точной характеристики персонажа. Персонаж видит и осознает себя и другого человека в определенной ситуации и, оценивая события или другого персонажа, обнажает свою жизненную позицию, формулируя ее в виде собственного афоризма или используя готовую формулу чужого афоризма, пословицы, цитаты. Безусловно, это  связано с мыслительной деятельностью, умением проводить различные по сложности логические операции: наблюдать, сравнивать, делать выводы и обобщать.

 Таким образом, анализируя указанный в главе языковой материал, мы приходим к выводу, что героиня – человек думающий, ищущий,  реально оценивающий других людей, способный сказать горькую правду  о себе самой.

Глава III.  Литературные  реминисценции, аллюзии в повести.

Для начала определимся с терминами:

Аллюзия – это стилистический приём, заключающийся в использовании намёка на реальные общеизвестные факты, события. 

Реминисценция -  это отзвук иного произведения, она является источником ассоциаций и выполняет экспрессивную функцию.  При использовании этого приема создаются параллели с известными художественными произведениями, проявляющихся в узнаваемых реалиях, лексике, строении фраз и т.д.

Намек, отзвук – слова-синонимы, поэтому считаем непринципиальным разграничение найденных в повести литературных ассоциаций строго в соответствии с указанными выше терминами.

В I главе уже указывалась предполагаемая нами реминисценция  с рассказом И.Бунина «Господин из Сан-Франциско». Определяющим  для нас было слово «Америка», которое выходило за рамки лишь названия журнала и символизировало, но нашему мнению, другой мир – богатый, успешный, красивый.

Автор открыто указывает на реминисценцию с «Тремя сестрами» А.П.Чехова: «В Москву, в Москву, - повторяла Надька…». И для чеховских героинь, и для Надьки Москва – надежды на близкие перемены, надежды на новую настоящую  жизнь.  Только вот  сестры Прозоровы живут в провинции и поехать в Москву они не могут, а Надька живет  в Европе, и уезжать она  пока не хочет, все поджидая свою «птицу счастья».

Строчка из  В. Брюсова : «Юноша бледный со взором горящим…» - опять-таки убеждает нас, что героиня нацелена только на будущее, ведь главную мысль стихотворения «Юному поэту» В.Брюсова можно определить так: «Поэт должен жить для будущего».

 Кроме того  можно отметить явную литературную ассоциацию с повестью А.Куприна «Гранатовый браслет»: очередной  возлюбленный подарил Надьке гранатовый браслет, утверждая, что он от Картье, то есть безумно дорогой. На самом деле браслет оказался индийской дешевкой, подделкой под известную марку, какой была, собственно,  и любовь Надьки к Одинцу. Да и «предприниматель» Одинцов, которого все называли Одинец (крайне характерная деталь), совсем не дотягивал до бедного чиновника Желткова, имеющего одно, но главенствующее преимущество – он умел любить.

В этом же ключе стоит рассматривать и включение молитвы «Отче наш» в канву повести «Птица счастья»: «Прости нам долги наши, яко мы прощаем должникам нашим…» Значит, Одинца надо простить. Будет легче. Иначе злоба прогрызет душу и взорвет все вокруг. Домой Надька вернулась тихая. Было такое чувство, будто побывала в парной. Все поры прочистились и дышали». 

 Другая фраза, но из этой же молитвы, рефреном звучит в повести «Гранатовый браслет». «Да святится имя твое!» - слышит героиня в каждом аккорде «Лунной сонаты», и слезы облегчения и светлой радости льются из её глаз, потому что она чувствует: он прощает её, он хочет, чтобы она была счастлива.

Выводы по III главе.

Литературные параллели позволяют увидеть, почувствовать духовный поиск героини и обретение ею нравственной истины. Мы видим героиню в движении от  эгоизма и  нелюбви  к сомнению и пересмотру устоявшегося миросозерцания. В. Токарева, как и любимый ею А.Чехов, художественно исследует, осмысляет внутреннее нравственное движение так называемого обыденного сознания.

Таким образом, выявление роли литературных реминисценций позволяет  читателю повести «Птица счастья» подняться над бытовой темой  показа человека в повседневной жизни,  лучше понять динамику  духовной жизни  героини, её  стремления к истинным ценностям, а может даже и  её духовного  перерождения.

Заключение.

Проделав данную работу, мы пришли к следующим выводам:

Художественный текст, рассматриваемый как  особым образом организованная языковая индивидуальная система, позволяет глубоко проникнуть в идейно-эстетический замысел автора.

Лингвистический анализ текста— это единство  лингвистического, стилистического, литературного аспектов анализа, это всегда погружение в глубины смысла слова, текста, это анализ и в плане выражения, и в плане содержания.

В процессе данной работы  приходилось «расшифровывать » замысел автора через систему «тайных знаков», именуемых интертекстуальностью. Это было крайне интересно и познавательно. «Человек, создающий художественный текст, и человек, его читающий, вспоминают о творческой сути языка. Ведь язык не просто передает мысли; он создает очеловеченный, одухотворенный вариант мира…»9.

_______________________________________________________________

9. Кац Л. Энциклопедия для детей. //Т.10. Языкознание. Русский язык. – М., 1998.- С.518

     Литература:

1. Бахтин М.М. Язык в художественной литературе// Собр.соч.: В 5 т.- М., 1997
2. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. – М.: Наука, 1898
3. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1997.
4.  Кац Л. Энциклопедия для детей. //Т.10. Языкознание. Русский язык. – М., 1998.
5. Красных В.В., Гудков Д.Б., Захаренко И.В., Багаева Д.В. Когнитивная база и прецедентные феномены в системе других единиц и в коммуникации. - М., 1997.
6. Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог, роман (1967) // Французская семиотика. От структурализма к постструктурализму. – М.: Лабиринт, 2000
7. Литература. Журнал для учителей словестности. – Издательство «Первое сентября» №1 2012 г. 
8.  Лотман Ю.М. Текст в тексте // Лотман Ю.М. Культура и взрыв. - М., 1992.
9.  Романов К -  А.А. Фету. 29 марта 1887 г. Избранное . — М.: Советская Россия, 1991.
10.  Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. - М., 2000
11. Степанов А.В. Модальная рама Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы"/А.В. Степанов // Русский язык в школе, 2000. N6 
12. Токарева В.Птица счастья. - Издательство: АСТ, 2008 г.