Писателя Григория Яковлевича Кобеца называют человеком-легендой. Он сражался на двух войнах, на первой мировой (с 14 лет) и на гражданской, участник двух революций, февральской и октябрьской, прославил белорусский театр имени Янки Купалы пьесой «Гута», а советское кино фильмом «Искатели счастья».
Кобец Г.Я. оставил литературное наследие, которое прочно вошло в историю не только белорусской культуры, но и русской и украинской.
Вложение | Размер |
---|---|
zhizn_i_sudba_grigoriya_yakovlevicha_kobetsa.doc | 70.5 КБ |
Возвращенные имена. Судьбы человека в ХХ веке.
Жизнь и судьба Григория Яковлевича Кобеца.
Выполнил: Полягай Алксандр,
ученик 10 класса
МБОУ СОШ № 66
Учитель: Королев Д.В.
Без оглядки в бурю и ненастье
Шел по жизни, не жалея сил
Людям отдал все искатель счастья
Лишь себя он счастьем обделил
Так пишет о себе Г.Я. Кобец. Как и герой большинства своих фильмов он был искателем счастья. А еще это был певец и мученик эпохи. Судьба возносило его до небес, и обрушивала на самое дно. Исследование судьбы этого неординарной личности позволить освятить одно из многих «белых пятен» истории, восстановить имя известного человека незаслуженно преданного забвению и углубить знания по истории России и его Дальнего Востока, а также покажет связи русских, белорусских и украинских культур.
В ноябре 1942 г. в Хабаровске по приговору ОСО при НКВД СССР 10 лет лагере ГУЛАГа получил писатель Г.Я. Кобец. Неизвестный на Дальнем Востоке, которому он отдал не один год своей жизни, и малоизвестный даже у себя на родине в Беларуси, он между тем внес значительный вклад в развитие культуры обоих регионов СССР и всей страны в целом.
Григория Яковлевича Кобец называют человеком-легендой. Он сражался на двух войнах, на первой мировой (с 14 лет) и на гражданской, участник двух революций, февральской и октябрьской, прославил белорусский театр имени Янки Купалы пьесой «Гута», а советское кино фильмом «Искатели счастья». Было в его жизни и 22 года ГУЛАГа, реабилитация, преследование властями в годы застоя, немилостиво относятся к нему и сейчас, а, попросту, замалчивают. Несмотря на вечное гонение, он оставил литературное наследие, которое прочно вошло в историю не только белорусской культуры, но и русской и украинской.
Долгое время считалось, что Григорий (Рыгор) Кобец родился 12 июля 1898 года, однако сегодня литературоведы утверждают, что на самом деле дата его рождения – 7 июля 1900 года. Белорусский радиожурналист Евгений Казюкин, который был лично знаком с писателем, в статье «Белорусский Овод, правая рука Махно» пишет, что два года писатель прибавил себе, чтобы в 1914 году попасть на фронт Первой Мировой войны. Воевал Михаил Драч недолго, его почти сразу ранили в руку, и он вернулся в Елисаветград (Днепропетровск). В 1916-1918 годах работал на заводе, на железной дороге. Тогда же становиться членом анархисткой группы «Набат», в которую входил и знаменитый лидер анархистов Нестор Махно.
Дочь писателя Елена Григорьевна Кобец-Филимонова писала: «Судьба отца моего – сама загадка. До последнего времени мы не знали точной даты его дня рождения. Не знали и не знаем до сих пор, кто был его отец, хотя я и беседовала с папой об этом. Сказал коротко: зажиточный дворянин из Бессарабии. Даже фамилия, с которой отец прошагал всю жизнь, позаимствована. Григорием Яковлевичем Кобецом был директор реального училища, в котором папа учился. А моего родителя звали Миша Драч. Почему он решился на такой шаг? Ответ простой. Вы знаете, какой бурной была его юность, какие санкции могли последовать. Но почему потом, став знаменитым, он не пытался восстановить свою настоящую фамилию? Тоже вопрос».
Действительно, Рыгор – это не экзотическое имя, а просто принятая в Белоруссии форма имени Григорий, такая же естественная для этого народа, как, например, Василь Быков. Что же касается директора реального училища, то Елена Григорьевна просто ошиблась: его звали не Григорий, а Яков Петрович Кобец, то есть фактически писатель назвался его сыном. Но до этого успел побыть еще и Михаилом Сандыгой – и это тоже был не псевдоним. Одним словом, и с именами, и с детством, и с юностью писателя сплошная путаница.
Более менее, ясной его биография становиться во время Гражданской войны, в которой он долгое время сражался в рядах повстанческой армии Нестора Махно. Закончился его боевой путь в 1919 году, когда в Елисаветграде нескольких членов анархистской организации, в которой состоял Михаил Драч, арестовали. Ему удалось избежать ареста, и он уехал из города, выбросив все документы. Через некоторое время под Минском арестовали молодого бродягу, который назвался Григорием Кобецом. В тюрьме он серьезно заболел, долго лечился в минской инфекционной больнице, а когда выписался оттуда, то уже был женат на медсестре этой самой больницы и говорил только по-белорусски. В след за этим он идет работать на завод, и там он начинает писать свои первые произведения.
Поворот в судьбе Г. Кобеца сыграла встреча с М. Горьким, которая состоялась 27 мая 1928 г. Вот как ее он сам описывает (со слов Евгения Казюкина («Белорусский Овод, правая рука Махно»): «…мне выпала честь встречать Горького! Почему? Во-первых, я был на хорошем счету как рабочий. А во-вторых, писал статьи в газеты, стихи. Между прочим, мое стихотворение «Паровоз» вся страна декламировала и распевала.
Что помню? Море народа. Среди встречающих большие люди из Москвы, фоторепортеры, кинохроника. …Писатель поднялся в тамбур, там остановился. Начался митинг. И вот я вскакиваю на первую подножку, машу рукой и говорю: «Меня прислали минские рабочие узнать, соскучился ли по нам Алексей Максимович, а мы очень скучали без него. Нам надо посоветоваться с вами по многим вопросам. А еще мы хотим знать, как ваше здоровье, можете ли вы остаться с нами навсегда?». Горький наклонился и обнял меня. Этот снимок обошел тогда все газеты.
Алексей Максимович, сказал тогда «Я, знаешь, просто хочу пожать твою лапу. Очень хорошо ты говорил». А когда прощались, а прощались мы уже в Минске, сказал: «Пиши мне в Москву, присылай свои творения. И приезжай, рад буду!» Так М. Горький благословил на творчество, Григория Яковлевича.
Уже через полтора года в 1930 году на Первой Всесоюзной олимпиаде театрального искусства в Москве его пьеса «Гута», заняла первое место и принесла славу нашему будущему Купаловскому театру. Она была посвящена жизни белорусских рабочих и переведена на языки ряда европейских стран, опубликована и поставлена там. Дальше Г. Кобец - автор сценария первого белорусского звукового фильма и первого фильма на белорусском языке «Дважды рожденный». Это был правдивый фильм о трагедии колхозной деревне начала 30-х годов, первый звуковой и первый на белорусском языке фильм, ставший этапным в кинематографии Беларуси, и за который первого профессионального сценариста наградили званием заслуженного деятеля искусств БССР в 1935 г.
А потом были сценарии фильмов «Искатели счастья» и «Днепр в огне». Первый из них получил всесоюзное признание, как одна из лучших комедий своего времени. Несмотря на свой несерьезный жанр, кино освещало грандиозный процесс освоения советской властью дальневосточных рубежей, в частности судьбы переселенцев. Для создания сценария Г. Кобец выезжал несколько раз на Дальний Восток. Эти положит начало дальневосточного периода жизни героя, который сыграет огромную и одновременно роковую роль в судьбе писателя. Именно на этой земле наиболее ярко проявится его талант, но и на ней же ему предстоит пережить долгие годы заключения.
Между тем, не меньшим успехом пользовалась драма «Днепр в огне» рассказывающая о первой русской революции 1905 г. в и совместной борьбе самых разных народов России за свои права и свободы.
Однако фильм «Искатели счастья» и «Днепр в огне» шли и в те времена, когда Кобец находился в неволе. Но в кинолентах того времени вы не увидите фамилию автора сценария. На титрах сразу идет фамилия режиссера, а автора сценария вовсе нет. Будто никто его и не написал. Власти того времени посчитали, что, если мавр сделал свое дело, мавру можно умереть. Он сделал свой фильм - можно вычеркнуть его фамилию и его самого из жизни. Что и пытались сделать».
Всего лишь восемь лет (с 1929 по 1936) судьбой отмерено было Григорию Яковлевичу для плодотворного творчества. А дальше ГУЛАГ, травля в застойные годы, чьи-то непомерные усилия вычеркнуть его имя из истории. Даже к столетию не только что не издано ни одной его книги, но и не опубликован ни один сценарий. Лишь Арон Вергелис при жизни опубликовал сценарий «Искатели счастья» в московском журнале «Советская Родина» и в альманахе «Год за годом». Вспомнили о нем и в Биробиджане сценарий напечатан в газете «Биробиджанская звезда».
Белорусский кинорежиссер и сценарист П. Шамшур, называвший Кобеца «первым кочегаром советской драматургии» ему писал: «Зрители, пришедшие смотреть фильмы, сделанные по Вашим сценариям, становились действительно искателями счастья, нашедшими в зале кинотеатра и отдых, и размышления, и великое удовольствие!»
Помимо сценариев названных фильмов и пьесы «Гута», Кобец написал комедию «На заставе» (из еврейской жизни), киносценарий «Герои Балтики» (о революции), повесть «Ноев ковчег» (о сталинском ГУЛАГе) и другие произведения. Но ничто не могло сравниться с комедией «Искатели счастья», где были собраны плеяда блестящих актеров - М. Блюменталь-Тамарина, В. Зускин и другими, под музыку гениального И. Дунаевского.
Григорий Яковлевич в своей «Автобиографии» писал: «В 1936 году вышел на экран фильм «Искатели счастья». Могу без преувеличения сказать, это было триумфальное шествие не только на экранах Советского Союза, но и на экранах всего мира. Фильм выдержал испытание временем и более тридцати лет не сходил с экрана».
В 1936 году началась волна арестов во время очередной чистки партии для выявления врагов народа. Белорусские писатели исчезали один за другим, а иногда целыми группами. Кобец боясь ареста, уезжает на Дальний Восток в длительную творческую командировку от Союза писателей Беларуси писать вторую серию «Искателей счастья». Он думал переждать в Биробиджане волну арестов, а потом вернуться в Беларусь. Но и там его нашли бдительные органы НКВД. 15 июля 1938 года он был арестован после газетной публикации «Политическое лицо писателя Кобеца» в «Биробиджанской звезде». В статье говорилось о том, что Кобец, идя по улице, поздоровался за руку с врагом народа и даже разговаривал с ним. В то время этого было достаточно для ареста.
Как вспоминает брат писателя Н. Драч, арестовали Кобеца летним вечером, когда он возвращался домой. У дверей подъезда его поджидали двое в штатском, это были чекисты. Зашли в квартиру. Пока делали обыск, отец успел написать прощальную записку на обратной стороне своей фотографии:
«Дети мои! Внуки мои! Не осуждайте! Не проклинайте! Дед Ваш и прадед провел бурную и очень опасную жизнь. Часто был под расстрелом, но никогда не изменил рабочему классу. Никогда не струсил в борьбе за рабочий класс! Вы должны быть умнее нас, талантливее нас, смелее нас. Иначе нам грош цена. Желаю и Вам, потомки, всего найлучшего. Желаю Вам ЛЕНИНСКОГО СЧАСТЬЯ. Прощайте! Будьте достойны Ленина. Г.Кобец».
В связи с арестом Кобеца все его произведения были конфискованы, а фильм «Искатели счастья» трижды запрещался. В 1938-м, после первого ареста, в послевоенные годы (после убийства консультанта фильма С.Михоэлса и В.Зускина, игравшего роль Пини), в 1969-м, в застойные годы (после короткой «оттепели»).
Самого писателя обвинили в шпионаже в пользу Японии, Англии, Польши. Следствие велось девять месяцев с допросами и пытками. Его нещадно избивали, добиваясь признания, в основном мучили бессонницей, вызывая на допросы ночью. Вот как вспоминает об этом Кобец в своей «Автобиографии»:
«15 июля 1938 года в самый разгар культа личности я был арестован в Биробиджане. Мне предъявили обвинение в шпионаже в пользу Японии, Англии, Польши. Начались допросы «с пристрастием». Меня били, мучили бессонницей. Результатов никаких. Отбросил я всяческий “шпионаж” и в знак протеста объявил голодовку. На одиннадцатые сутки голодовки, а именно 5 апреля 1939 года, меня вывели на суд областного суда Еврейской Автономной области. Председатель суда Перлов, прокурор — Рябкин. Судили меня за мое прошлое. Выложили все мои грехи. Судили Григория Кобеца, он же Михаил Сандыга, анархист и т.д. и т.п. Утром начали процесс — вечером закончили. Была развернута вся моя жизнь, начиная с детства, по справкам, полученным из Кировограда. Всё вспомнили, ничего не забыли. Приговор вынесли такой: «Учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого, его юность и неопытность при совершении преступлений, давность содеянных преступлений, а также и его особые заслуги перед советской властью, подсудимого Кобеца Григория Яковлевича, он же Сандыга Михаил Моисеевич, из-под стражи немедленно освободить со снятием всех судимостей». Председатель суда Перлов, секретарь (не помню)... Из-под стражи освободили здесь же, на суде».
В 1939 г. друзья помогли переехать ему на жительство в Хабаровск. Здесь он устроился редактором на студии кинохроники Забайкалья. Получил квартиру в доме по улице Карла Маркса 71, где он прожил почти три года. Необходимо отметить, что дальневосточный период его жизни был одним из самых плодотворных. Г. Кобец сотрудничал в редакции газеты «Тихоокеанская звезда» (очерки, стихи, басни). Печатался в журнале «На рубеже» (повести, рассказы), в газете «Тихоокеанский комсомолец» (статьи, фельетоны). В Дальгизе напечатали две книги: киноповесть «Трофим Бутан» и киноповесть «Герои Балтики». Написал пьесу «Мигрень» (одноактная, отдельной книжкой). Затем вместе с поэтом Семеном Бытовым написал музкомедию «Счастливый берег» (музыка композитора Ильина). С успехом шла на сцене Хабаровского театра музкомедии (постановщик Митин).
Грянула Великая Отечественная война. В первый же день войны Григорий Кобец объявил себя добровольцем и отправился в Хабаровский военкомат с просьбой-заявлением отправить меня на фронт в ряды действующей армии. Однако писателю отказали.
Дело в том, что отделение Союза советских писателей и художники организовали выпуск патриотических «Окон РОСТА» и все творческие силы города было мобилизовано на это мероприятие. Писатели составляли текст, а художники делали изображение. Вместе с Дмитрием Нагишкиным Григорий Кобец выполнил несколько удачных острых плакатов. Некоторые из них были воспроизведены в центральной печати Москвы. На волне успехов писателю предложили пост главного редактора Хабаровской студии кинохроники. Однако зависть к успехам и интриги оборвали творческий путь Григория Яковлевича.
В 1941-м, когда началась война, во время домашнего застолья, на которое был приглашен писатель, «друзья» спровоцировали его на откровенный разговор, в котором он допустил неосторожные слова. Д. Нагишкин со своими коллегами написал на Кобеца коллективный донос в НКВД. 5 декабря 1941 года отец был арестован второй раз.
Из обвинительного Заключения УНКВД Хабаровского края: «В 1941 году после начала войны, Кобец стал резко высказываться против мероприятий коммунистической партии и правительства СССР, проводимых в области внешней политики советского государства, при этом выражал пораженческие настроения и клеветал на вождя коммунистической партии... называл его изменником родины... при этом предсказывал неминуемую смену правительства СССР».
Из протокола Особого Совещания от 4 ноября 1942 г.: «Постановили Кобеца Григория Яковлевича за антисоветскую агитацию заключить в исправительный трудовой лагерь сроком на десять лет, считая срок с 5 декабря 1941 года».
(Оба документа полностью опубликованы в книге Е.Кобец-Филимоновой (дочери писателя) «Калі ўцякала сонца» (2006 г.).)
Особым Совещанием НКВД СССР без суда и следствия сослали его в Тайшетлаг за антисоветскую агитацию и пропаганду (статья 58-10). Он избежал расстрела. Но была война. Нужны были дармовые рабочие руки. Надо было строить Байкало-Амурскую магистраль.
Годы заключения врезались в память писателя на всю его жизнь. Уже после освобождения и своей реабилитации в 1964 году он написал повесть о своем заключении, назвав его символически «Ноев ковчег». Это было первое прозаическое произведение на тему ГУЛАГа в Беларуси. Однако из-за наступления эпохи «застоя» опубликовано оно было только через четверть века. Это автобиографическая повесть. Примечательно, что писал о себе только в третьем лице, используя свою лагерную кличку «дядя Миша».
Чтобы прочувствовать атмосферу и представить себе лагерь достаточно взять всего пару строчек из повести:
«Окруженные конвоем работяги шли по пробитой в снегах дороге, словно в глубокой фронтовой траншее. На фоне девственно белого снежного поля издали казалось, будто сотни голов в шапках, кепках, пилотках, картузах и шляпах беззвучно скользят по равнине, скатываясь вниз, к пологому левому берегу черной, еще не застывшей Лены… Черная широкая река и бескрайние, непреодолимые снега производят гнетущее впечатление. Даже яркое солнце не смогло снять печать отрешенности и угрюмой красоты этого дикого края».
В годы своего заключения Григорию Кобецу довелось строить железную дорогу от станции Тайшет до среднего берега реки Лена. Однако строительство законсервировали (сняли рельсы с БАМа и отправили их ближе к Сталинграду для прифронтовой дороги и противотанковых ежей.). Затем со всем лагерем писателя отправили в Монголию. Там он работал на строительстве железной дороги от границы до Улан-Батора. Закончив ее и сдав дорогу в эксплуатацию, заключенные получили благодарность от главы Монголии маршала Чойбалсана и... были отправлены достраивать железную дорогу от Тайшета до реки Лена. К 1951 закончили и эту дорогу. Закончил же свой срок Г. Кобец на берег Ангары. Отработал он свой срок от звонка до звонка.
Еще в 1943 году, находясь в Тайшетлаге, Григорий Яковлевич написал письмо в стихах старшему сыну Николаю, воевавшему на фронте:
Здравствуй, сын мой родной!
Забайкалье глухое
Приютило меня
на закате моем.
Небо войлоком серым
плывет над землею,
Истекая холодным
осенним дождем.
Перепутались в дебрях
Все пути и дороги
Неприветливо, хмуро,
Как улыбка врага.
Здесь так дико, угрюмо,
Нелюдимо и строго,
Здесь туманами черными
Дышит тайга.
Ночью с шумом веселым,
С теплым запахом хлеба
Уходили на Дальний Восток
Поезда.
И по бледной щеке
Забайкальского неба
Арестантской слезой
Покатилась звезда.
На Амурские сопки,
на пажити Ина,
В край, откуда встает
над страною рассвет,
Унесут поезда
наилучшему сыну
Мой хороший, сердечный,
мой отцовский привет.
Тайшетлаг был одним из самых страшных лагерей ГУЛАГа. Вдали от цивилизованного мира, затерянный в таежной глуши, лагпункт был окружен колючей проволокой, охраной на дозорных вышках и собаками. Убежать оттуда было невозможно.
Кобеца спасло то, что у него было богатое воображение и талант рассказчика. Поведая какую-нибудь историю, он настолько сдабривал ее юмором, что слушатели хохотали до упаду. В его повести «Ноев ковчег» своеобразным клубом для отдыха после тяжелой работы было место возле горячей печки в бараке, оно называлось «брехаловкой». Кто лучше «сбрешет», тому аплодисменты и добавка к пайке. Смех хоть на время скрашивал тяжкое бытие зеков, и потому те, кто умел рассказывать «романы», ценились, их оберегали.
Освободили Григория Яковлевича в городе Заярске. В своей «Автобиографии» он пишет: «Выдали паспорт на имя Кобеца Григория Яковлевича. Запретили проживать в столичных и областных городах и «порекомендовали» отправиться в Среднюю Азию на постоянное место жительства. Точное место указали твердо: Киргизия, селение Карабалты Фрунзенской области. Устроили на работу в совхозе «Чалдовар» (Чуйская долина). Затем помощник пчеловода в горах Тянь-Шаня, а потом завклубом и худруком. Получил много грамот за хорошую работу, был редактором совхозной газеты и печатал очерки и фельетоны в республиканской печати Киргизии. Работал библиотекарем и завхозом школы.
В 1958 году приехал домой в Минск. Однако по неизвестной причине он оказался не реабилитированным. Потребовалась два года борьбы с властью (Кобец писал генеральному прокурору СССР Руденко). Только в 1960 г. он был полностью реабилитирован.
Из постановления Президиума Хабаровского краевого суда от 19 ноября 1960 года: «Постановление Особого Совещания при Народном Комиссаре Внутренних дел СССР от 4 ноября 1942 года в отношении Кобеца Григория Яковлевича отменить и делопроизводство прекратить за отсутствием в его действиях состава преступления».
Несмотря на полную реабилитацию Григорий Кобец до конца жизни испытывал трудности в издании своих работ и в профессиональной деятельности. Фактически его не печатали и не давали работать. Шельф бывшего узника ГУЛАГа за ним тянулся до конца жизни. В 1990 году, на девяносто третьем году жизни Григория Яковлевича не стало. Он умер от повторного инсульта.
Жизнь и судьба Григория Яковлевича Кобеца ярко отражает историю нашего Отечества – все изломы и хитросплетения смены эпох и правителей. Несмотря на все тяжесть и сложность времени в котором выпало жить герою, он не только с достоинством пронести выпавшее на его долю бремя, но и сумел внести большой вклад в развитие культуры и всего общества в том числе и Дальнего Востока. Имя это незаслуженно забытое многие десятилетия сегодня возвращается к нам вновь и заслуженно занимает свое почетное место среди корифеев культуры России и братских стран Беларуси и Украины.
Девятая загадочная планета Солнечной системы
Хитрость Дидоны
10 осенних мастер-классов для детей
Военная хитрость
По морям вокруг Земли