А.С. Пушкин и старицкие дворяне

ГОУ СПО «Старицкое педагогическое училище»

Направление: Литературное краеведение

Название работы:

«А.С. Пушкин и старицкие дворяне»

Автор работы: студентка Королева Мария

Место выполнения работы:

Старицкое педагогическое училище (техникум),

2 курс, г.Старица Тверской области

Научный руководитель: Троицкая Лариса Петровна, Заслуженный учитель Р.Ф.

А.С. ПУШКИН И СТАРИЦКИЕ ДВОРЯНЕ

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВСТУПЛЕНИЕ

1. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО А.С. ПУШКИНА С ТВЕРСКИМ КРАЕМ.
2. А.С. ПУШКИН И  И.И. ВУЛЬФ.
3. А.С. ПУШКИН И П.И. ВУЛЬФ
4. ПУШКИН  И  ВЕЛЬЯШЕВЫ
5. ОТРАЖЕНИЕ  ЖИЗНИ И БЫТА ТВЕРСКИХ ДВОРЯН  В  ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.С.ПУШКИНА

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

А.С. ПУШКИН И СТАРИЦКИЕ ДВОРЯНЕ

Невольно к этим грустным берегам
Меня влечет неведомая сила.
Все здесь напоминает мне былое...

ВСТУПЛЕНИЕ

Среди загородных русских усадеб, тесно связанных с именем А.С. Пушкина, первыми должны быть по праву названы Михайловское и расположенные вокруг него Тригорское и Петровское. Но не менее притягательной в конце 1820-х – начале 1830-х годов стала для поэта старицкая земля. Целый ряд имений оказались здесь свидетелями пушкинского присутствия.

Интерес к «пушкинским» имениям Старицкого уезда и их владельцам был проявлен тверским краеведением спустя полвека после смерти великого поэта. В 1888г. в окрестностях Старицы побывал представитель Тверской ученой комиссии В.И. Колосов, который после поездки сделал доклад, где сообщил о состоянииимений, связанных с именем А.С. Пушкина. Работа В.И. Колосова «А.С.Пушкин в Тверской губернии в 1927 году»^[1] положила начало краеведческим исследованиям этого вопроса. Работа С.А. Фессалоницкого ^[2]подвела итог под сорокалетним (если отсчет вести с В.И. Колосова) изучением старицкого окружения А.С. Пушкина.Большую исследовательскую работу провели участники экспедиции Тверского педагогического института в 30-х года прошлого столетия под руководством профессора Ю.М. Соколова и А.Н. Вершинского, итогом этих исследований стала появившаяся  в 1937 году статья А.Н. Вершинского «Приезды Пушкина в Тверскую губернию»^[3]. Некоторый «прорыв» в наших знаниях о старицких друзьях Пушкина обозначился в статье Р.Е. Теребениной «Здесь жил Пушкин. Пушкинские места Советского Союза»^[4],вышедшей в 1963 году. Создание музея А.С. Пушкина в Бернове стало важным моментом в деле изучениястарицких усадеб и их хозяев, кропотливая работа музейщиков приносит свои плоды, и в конце 1980х годов появляются статьи, содержащие новый материал по старицким усадьбам. К числу наиболее интересных следует отнести публикацию С.П. Орловой «Фотография из старинного альбома»^[5].Её появление – результат сотрудничества Берновского музея с потомками Вревских-Панафидиных. Много интересных  сведений о старицких знакомых Пушкина  мы можем узнать из  книги Т.П. Кочневой «Я ехал к вам…». ^[6]Событием в истории изучения тверских помещичьих имений стал вышедший в 1996г. трехтомный указатель «Тверские усадьбы». ^[7]Это издание впервые за долгие годыизучения пушкинских мест Тверской губернии включило библиографический указатель и архивные документы.  Обобщение темы Пушкин в кругу тверских дворян  представлено в юбилейных  выпусках (к 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина) историко-культурного, научно-популярного и краеведческого журнала «Тверская старина»№16-17 1998г.^[8]

19 октября 2010года я впервые побывала в пушкинском Бернове. После участия в пушкинских чтениях в Берновской школе в октябре этого года мне захотелось больше узнать о пребывании А.С. Пушкина на старицкой земле, о его окружении, поэтому я выбрала  эту тему исследования.

Тема исследования: А.С. Пушкин и старицкие дворяне.

Актуальность исследования: изучение этой темы актуально, потому что в наше время краеведческие темы очень дороги каждому старичанину

Объект исследования: все моменты пребывания А.С. Пушкина в старицком краею.

Предмет исследования:  рассмотреть взаимоотношения А.С. Пушкина со старицкими дворянами.

Цель исследования: познакомиться с описаниями старицких усадеб и образом жизни их хозяев.

Задачи исследования: изучить и проанализировать литературу по данной теме, проанализировать материалы краеведческого музея с. Берново, познакомиться произведениями А.С. Пушкина, созданными  на старицкой земле.

Гипотеза и защищаемые положения: Отношения А.С. Пушкина к старицким дворянам были неоднозначными, их быт и нравы нашли отражение в произведениях А.С. Пушкина.

Значение для практики: материалы исследовательской работы могут быть использованы для уроков литературы и литературного краеведения в учебных заведениях Тверской области

1. ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО А.С. ПУШКИНА С ТВЕРСКИМ КРАЕМ.

Вульфы, осветившие Пушкину Тьму, именно они, представители старого дворянского рода, и стали для Пушкина первооткрывателями Верхневолжья — ведь тот приезжал не в крестьянские села, а в помещичьи усадьбы, соединенные волжским притоком, грозно именуемым рекой Тьмой.

Привезла Пушкина в Старицу и Старицкий уезд владелица Тригорского, соседствующего на Псковщине с Михайловским, Прасковья Александровна Осипова. Вындомская в девичестве, Вульф по первому мужу, она родила ему, Николаю Ивановичу, трех сыновей и двух дочерей. После смерти мужа, еще молодой, чуть за тридцать, унаследовала сельцо Малинники близ тогдашнего волостного села Берново.

Когда возраст вдовы стал двигаться к сорока (37—38 лет), она вышла второй раз замуж за отставного чиновника Ивана Сафоновича Осипова и родила ему двух дочерей (а у вдовца имелась еще и своя дочь). Прожили эти супруги вместе недолго — лет пять–шесть. Незадолго до того, как ссыльный Пушкин приехал из Одессы в Михайловское (август 1824 г.), Осипов скончался.

Прасковья Александровна оказалась хозяйкой большого гнезда — практичной, властной, однако же и образованной: знала языки, интересовалась литературой и — что совсем непривычно для помещичьей среды того времени! — когда учились ее дочери, она часто училась вместе с ними. Почему с дочерьми? Да потому, что старший сын, Алексей Вульф, грыз науку в Дерптском (Тартуском) университете, нередко наезжая, однако, то в Тригорское, то в старицкие Малинники, а младшие сыновья, относительно недолго прожившие Михаил и Валериан, служили с юных лет: один — в уланах, другой — в гусарах. И сама мать семейства, и все ее дети стали ближайшими друзьями поэта, его почитателями. Такие отношения сохранялись до самой смерти Александра Сергеевича. Пушкину было легче переносить ссылку в Михайловском, потому что рядом находилось гнездо Осиповых–Вульфов, где он бывал подчас едва ли не ежедневно. К тому же между ним и женщинами из этого гнезда то и дело возникали влюбленности, свивашиеся в причудливые узоры, чаще всего — легкие, но в одном случае — с оттенком трагедии.

“Предчувствие”:

Снова тучи надо мною
Собралися в тишине;
Рок завистливый бедою
Угрожает снова мне...
Сохраню ль к судьбе презренье?
Понесу ль навстречу ей
Непреклонность и терпенье
Гордой юности моей?
Бурной жизнью утомленный,
Равнодушно бури жду:
Может быть, еще спасенный,
Снова пристань я найду...
(1828)

Юрий Михайлович Лотман называл жизнь поэта в эту пору “сложной, трагически противоречивой”. ^[9]Анна Андреевна Ахматова в своих  заметках, оставленные, правда, неоконченными, под названием “Пушкин в 1828 году”, писала: “...поэт в 1828 году погибал в чьих–то сетях, ревновал, метался, бился”. ^[10]Но кто же спасет, кто предложит тихую пристань? Ими опять, как в Михайловском, оказались Вульфы. Осенью 1828 года П. А. Осипова, будучи проездом в Петербурге и, видимо, хорошо понимая своего соседа по Тригорскому–Михайловскому, испытывая к нему материнские, да, может, и не вполне материнские чувства, зная, как лечит Пушкина деревенская осень, предложила ему “развеять тоску” в Малинниках. Пушкин с радостью согласился и отправился туда сразу после традиционного празднования лицейской годовщины 19 октября 1828 года. Вот главная причина того, почему он оказался в Верхневолжье среди старицких дворян..

В первой половине октября поэт пишет «Полтаву», а 19 числа участвует в товарищеской сходке лицеистов. Протокол празднования лицейской годовщины в 1828 году, написанный рукою Пушкина, оканчивается следующим образом:

Усердно помолившись Богу,

Лицею прокричав ура,

Прощайте, братцы. Мне в дорогу,

А вам в постель уже пора.

 Ночью на двадцатое поэт отправляется в Малинники, куда и прибывает, по всей вероятности, 23 октября (дорога от Петербурга до Малинников занимала тогда в среднем 3 1/4 суток).

Находясь в гостях, поэт не оставляет свои литературные занятия.Из Малинников он пишет А.Дельвигу: «Здесь мне очень весело, ибо я деревенскую жизнь очень люблю. Здесь думают, что я приехал набирать строфы в «Онегина», и стращают мною ребят, как букою. А я езжу по пороше, играю в вист …»^[11]

Он жаждал найти отдых и перелом к лучшему в своей судьбе. Судя по всему, в Старицком уезде, в Малинниках он все это нашел. Вульфы, смеясь, потом приписывали ему строки: “Хоть малиной не корми, да в Малинники возьми!” Малины в окрестных лесах, и правда, хватало.

2.  А.С. ПУШКИН И  И.И. ВУЛЬФ.

Конечно, старицкие усадьбы для всех Вульфов неотделимы от Пушкина. Когда знакомишься с вульфовскими усадьбами, с самими Вульфами, то в тебе оживает прошлое культурной, интеллигентской России.

Берновская волость на реке Тьме к тем годам сложилась как настоящий родовое гнездо Вульфов. Кроме самого Бернова, кроме вышеназванных Малинников, в него входили села Павловское, Курово–Покровское и некоторые другие. В главных из них, как и в самой Старице, Пушкин живал.

Основателем рода русских Вульфов стал швед, поручик по имени Гарольд, который нанялся в XVII веке, еще к царю Алексею Михайловичу, обучать русских европейскому солдатскому строю. Прибыл Гарольд дворянином, с гербом, на котором изображается волк, стоящий на задних лапах в полный рост и с мечом в вытянутой вперед лапе. Девиз написан по–латыни: Ora et Spera — “молись и надейся”. Над волком–вульфом — боевой шлем и три звезды, значение которых до сих пор не разгадано.

Несмотря на латинский девиз, Гарольд быстро принял православие, стал именоваться Гаврилой и женился на русской. Берново, однако, с обширными землями и приписанными к нему селами, сельцами и деревнями досталось Вульфам позже. Его в 1726 году пожаловала сыну Гаврилы, Петру Гавриловичу, вдова Петра Великого Екатерина Первая.

Вульфы, не меняя своего прозвания на русское, но, само собой, коренным образом обрусев и войдя в родство с десятком других дворянских фамилий, плодились и размножались. Дворянское гнездо на Тьме стало делиться на владения поменьше. Иногда между наследниками возникали крутые споры, но все спорщики продолжали принадлежать к вульфовскому родословию. Хорошего в этом было мало, что и Пушкин отметил: “...обеднение русского дворянства, происшедшее частью от раздробления имений, исчезающих с ужасной быстротою”^[12] 

Позже Берново по разделу между наследниками досталось его старшему сыну Ивану Петровичу Вульфу(1740?-1814).
Иван Петрович был женат на Анне Федоровне Муравьевой, двоюродной сестре Михаила Никитича Муравьева - писателья, известного общественного деятеля, попечителя Московского университета, наставника и друга Александра I. Она приходилась теткой декабристам Никите и Александру Муравьевым. Была она кстати женщина весьма гордая. Дочерям не разрешала выходить замуж за худородных.

К началу XIX века вульфовская вотчина была снова разделена между родственниками. Берново – самое богатое из всех владений семьи – перешло Ивану Ивановичу Вульфу.В те годы село Берново было богатым и славилось по всей округе мастеровитыми людьми и ярмаркой. Среди мастеров были бондари, плотники, столяры, шорники, мельники, печники, кузнецы. 15 августа на ярмарку в Берново съезжались из Торжка, Вышнего Волочка, Ржева, Зубцова, Старицы и даже из Петербурга. Сюда везли пилы, английские серпы, уксус, мануфактуру, табак и др. Увозили с торгов хлеб, яйца, сбрую, кожу, шерсть, дуги, бочки, гвозди, глиняные горшки, поделки из бересты.

Получив наследство, Иван Иванович вскоре оставил службу в лейб-гвардии Семеновском полку и вернулся в деревню отставным поручиком.
Так что при Александре Сергеевиче Берновом владел правнук Гарольда–Гаврилы, Иван Иванович Вульф, лет пятидесяти с небольшим. Его отец Иван Петрович, а главное, мать, по имени которой чуть ли не всех ее внучек называли Аннами, на рубеже XVIII—XIX веков построили вдалеке от села, на горе большой дом, сохранившийся до сих пор. В доме выглядело все пристойно, соответственно стилю “ампир”: стены каменные, толстенные; портал со стоящими высоко на постаменте шестью колоннами дорического ордера и большими, закругленными вверху окнами. Над вторым этажом — мезонин с балконом. По бокам этого “замка” располагались флигели, внутри — около тридцати комнат, некоторые из них — обширные залы. Смотрит дом в большущий парк с прудами, зеленым театром и горкой, именующейся “Парнасом”. Местное предание гласит, что Пушкин любил этот “Парнас” и ходил навещать росшую там сосну.

Прославился Иван Иванович тем, что женившись рано на богатой и хорошенькой девушке, не ограничился этим и завел себе гарем из крепостных девок, с коими нажил дюжину детей. Деревенские красавицы в обиде на своего барина не были – почитали за счастье иметь дитя от Ивана Ивановича – тот всегда был восприемником младенцев при их крестинах, щедро одаривал молодых матерей. Так что сколько далеких потомков сельского донжуана, «утаенных Вульфов», и поныне здравствуют в тверском краю, история умалчивает.
Надежда Гавриловна, законная супруга Ивана Ивановича Вульфа и мать его шестерых детей, измен неверного мужа стерпеть не смогла и уехала в свою псковскую деревеньку.

Однако портрет этот, чтобы сделать его более точным, следует дополнить весьма важными штрихами: гарем не мешал владельцу Бернова жестоко взыскивать с крестьян за малейшие провинности, что и привело к волнениям среди крепостных.

 Из официальных источников того времени встает картина событий весны 1827 года. Берновские крестьяне в один из дней не явились для вывозки леса к сплаву по реке Тьме. «Собравшись скопищем, пришли без всякого разрешения к дому помещика, где лично от господской работы отклонились, делали грубости, не слушая приказаний».

Испуганный помещик поспешил через своего зятя, старицкого исправника Василия Вельяшева, вызвать в Берново солдат старицкой команды и два взвода квартировавшего в уезде уланского Оренбургского полка.

Волнение было подавлено, зачинщики получили по тысяче ударов шпицрутенами, а двоих, по мнению помещика, особо опасных бунтарей сослали в Сибирь.И.И.Вульф снова обрел возможность безмятежно проводить время в своем поместье поручив заботу о сахарном заводе, сплаве леса и полевых работах преданному управляющему, который взыскивал с крестьян не менее строго, чем сам барин.

Надо  признать, что из всех вульфовских имений Пушкин меньше всего любил посещать как раз дом на горе, хотя Иван Иванович отводил ему большую комнату с выходом на балкон. Причина тут, видимо, в том, что отставной поручик, изображенный на сохранившемся портрете солидным, рослым барином в цветном халате, расписанном так называемыми “огурцами”, в кружевном шейном платке и напоминающий, как считают, Фамусова, драл со своих крепостных три шкуры почище грибоедовского героя.

Пушкин над берновским султаном подсмеивался и осенью 1829 года докладывал из Малинников в письме Алексею Вульфу: “Иван Иванович на строгом диете....... ”.

Вообще же есть подозрение, что Пушкин относился к старику И. И. Вульфу как распорядителю гарема куда снисходительнее, чем к нему же как жестокому владельцу крестьян. Ведь в любовных симпатиях к крепостным Александр Сергеевич сам оставался не без греха.

Надо сказать, что все Вульфы и их родственники относились к Пушкину с большим приятием. Любили его принимать. Девушки все были поголовно в него влюблены. И по-этому в своих дневниках и воспоминаниях детально записывают каждый шаг прибывания его у них в имениях и свои впечатления о нем.

Вот отрывки из воспоминаний Анны Николаевны Панафидиной(внучки Ивана Петровича):
"... пербывание Пушкина в ...Берновской волости, было великим событием. Все съезжались, чтобы увидеть его, побыть с ним, рассмотреть его, как необыкновенного человека; но талантом его, как мне казалось из ... рассказов, все эти пожилые люди мало восхищались, мало ценили, не понимали всю силу его творчества.
Совсем другое впечатление оставило на моих, тогда совсем еще юных тетушек пребывание Пушкина и знакомство с ним. Все они были влюблены в его произведения, а может быть в него самого, переписывая его стихотворения и поэмы в свои альбомы, перечитывали их, и до старости лет любили их декламировать на память чуть не со слезами на глазах, со свойственной тому времени сентиментальностью и романтизмом. Многие очень робкие и наивные девушки, несмотря на страстное желание и благоговение к Пушкину, боялись встречи с ним, зная, что он обладал насмешливостью и острым языком.
...Пушкин любил рано вставать, и зимой, когда девушки топили печи, и в доме была тишина, приходил к ним, шутил с ними и пугал. ... (они) называли его "фармазоном" и, глядя на его длинные выхоленные ногти, называли его "дьявол с когтями".

3. А.С. ПУШКИН И П.И. ВУЛЬФ

В двух километрах от Бернова находится  деревенька Павловское, тихая, уютная и живописная, как и большинство окрестных селений.
Летом серебрится на перекатах проворная речка Тьма, под ласковым ветром шумит старый барский парк, а за околицей – зеленые поля и луга.
В этой скромной русской деревеньке не раз бывал А.С.Пушкин. Впервые поэт посетил эту усадьбу осенью 1828 года вместе с Алексеем Вульфом, когда гостил в Малинниках.

Пушкину сразу приглянулась деревенька, его внимание привлек небольшой господский дом, но особенно ему понравился Павел  Иванович  Вульф, владелец усадьбы. П.И.Вульф был добр, радушен и гостеприимен; много читал, любил искусство, был интересным собеседником. Он  представитель  старшего  поколения  Вульфов. По молодости  служил  в лейб-гвардии Семеновском полку, в составе Тверского ополчения участвовал  в  Отечественной войне 1812 года, из Гамбурга  привез себе невесту, девицу  Фредерику фон  Буш.

История, кстати, весьма  романтическая – счастье, что  добром  кончилась – невеста то  была  католичка. Долго  добивался  Павел  Иванович  разрешения  женится  на своей Фриценьке. А брак  был  на  редкость  удачен – 27  лет  вместе  прожили. Фредерика  Ивановна  хозяйка  была  необыкновенная  и  притом  удивительно добрая  и гостеприимная. Она  никак не могла  постигнуть  тайн  чистоты  русского  произношения  и говорила  так, что  весело  настроенная  родственная  молодежь  постоянно  делала  ее  мишенью  своих  шутливо – безобидных  нападок. Детей  только у них  не  было, вот  и  брали  на  воспитание  девочек – то  Машеньку  Борисову, то  Катеньку  Синицину. В Павловском поэт встречался с жившей в семье Петра Ивановича Вульфа Марией Васильевной Борисовой, дочерью небогатого помещика, владельца с. Соколово в Старицком уезде.Исследователи полагают, что прототипом Маши Мироновой в повести «Капитанская дочка» могла стать Мария Васильевна Борисова (её фамилия фигурировала в черновиках А.С.Пушкина). В письме А. Вульфу от 27 октября 1828г. А.С.Пушкин писал: «доношу вам, что  Марья Васильевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перло в море и что я намерен на днях в неё влюбиться». Однажды в Павловском девушка протянула Пушкину альбом в котором он расписался: «15 ноября 1828 г. А.Пушкин» и нарисовал контур женской головки. Между страницами, на листе сиреневого цвета, было найдено четверостишие датированное 28 ноября:

Минуты сладостных свиданий
И прелесть девственных ланит,
И пылкий жар твоих лобзаний-
Всё память сердца сохранит.

В гостеприимном доме Павла Ивановича поэт был окружен вниманием и заботой. Как жилось Пушкину в Павловском? По воспоминаниям Е.Синициной, «вставал Пушкин по утрам часов в 9-10 и прямо в спальне пил кофе, потом выходил в общие комнаты; иногда с книгой в руках… Обыкновенно он или ехал к соседним помещикам, или, если оставался дома, играл с Павлом Ивановичем в шахматы».
                
                  Уединясь от всех далеко,
                  Они над шахматной доской,
                  На стол облокотясь порой
                  Сидят, задумавшись глубоко.

По вечерам Пушкина часто угощали клюквой, которую он особенно любил с сахаром, которую ему обычно ставили на блюдечке. 

1829 Пушкин писал А. Н. Вульфу из Малинников: «Павел Иванович стихотворствует с отличным успехом. На днях исправил он наши общие стихи...» («Подъезжая под Ижоры»). В дневниковой записи современницы от 26 окт. 1829 приводится рассказ В. о Пушкине, любившем слушать в Павловске «простые народные песни»^[13]. Во 2-й пол. авг. 1833, проезжая «мимо Вульфовых поместий», Пушкин посетил Павловское и в письме от 21 авг. 1833 писал жене: «В 8 часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному».

Тверская природа, деревенский быт, увиденный Пушкиным в Павловском, поэт запечатлел в своей знаменитой строфе из «Евгения Онегина», которая стала эстетическим кредо пушкинского реализма:
                   
                  Люблю песчаный косогор,
                  Перед избушкой две рябины,
                  Калитку, сломанный забор…

До наших дней дом П.И.Вульфа не сохранился, но по-прежнему зимнее солнце освещает старый парк, снежные сугробы, речку Тьму и ее берега, милые для всех почитателей поэзии Пушкина.

Здесь, в Павловском, Пушкин приступает к работе над «Романом в письмах», где ставиться важный вопрос об исторической памяти, об уважении к памяти предков. «Роман в письмах» остался незавершенным, но многие мысли, факты, эпизоды из него впоследствии будут использованы в «Барышне-крестьянке», «Истории села Горюхина», «Метели».    

Последний раз Пушкин навестил Павла Ивановича и его супругу Фредерику Ивановну  в августе 1833 года по  дороге  к  теще  в  Ярополец, это  визит был кратковременным. «…В восемь часов вечера приехал я к доброму моему Павлу Ивановичу, который обрадовался мне, как родному. Здесь я нашел большую перемену. Назад тому пять лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями; но уланы переведены, а барышни разъехались; из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу…» (Из письма поэта от 21 августа 1833 г. к жене Наталье Николаевне).

После смерти супруги (1848) П.И. Вульф переселился в Торжок, где и умер в 1858 г. Павловское некоторое время переходило из рук в руки, пока его не выкупили крестьяне. В конце 90–х гг. ХIХ в. усадьба пришла в запустение.

Дом, в котором жил Пушкин, когда приезжал в Павловское, не сохранился. Из построек XVIII в. частично уцелел лишь скотный двор, построенный из красного кирпича. Но есть парк,  река Тьма, есть леса и долины, воспетые поэтом. Сама природа здесь – нерукотворный памятник А.С.Пушкину.

Скромное село Павловское и его обитатели давали Пушкину благотворное ощущение сельского покоя – и пусть ненадолго – были «приютом спокойствия, трудов и вдохновения».   

4. ПУШКИН  И  ВЕЛЬЯШЕВЫ

В начале января 1829 года А.С. Пушкин  снова ехал к Вульфам в Тверскую губернию, только теперь уже не в Малинники, а в Старицу. Уезжая от Прасковьи Александровны в начале декабря, Пушкин обещал, что приедет к Рождеству или Крещению. Пушкину говорили, что Старица прелестный город и ему там будет очень интересно.

Зимняя дорога была прекрасна, и от Москвы до Старицы он доехал почти за сутки. И вот Пушкин в Старице. Он бродит по заснеженным улицам, любуется обрывистыми берегами Волги, осматривает строения древнего Успенского монастыря.

Древний  этот  городок, обычно  тихий, шумел  в ту  пору  балами.  Здесь  стоял  уланский полк, помещики  съезжались  со  всей  округи  с дочерьми: где же искать женихов, как не среди  бравых  улан!

Не  зря  хвалили  Пушкину  Старицу: она  и  впрямь  была  хороша – и  древностью корня  своего, и  строениями  знатными – церквями, монастырями …

Пушкина  ждали. Прасковья  Александровна  Осипова – Вульф  сняла  для своей  семьи  целый  дом, где ему  отвели  комнату. Был здесь  и Алексей Вульф, приехавший  несколько  недель  назад  и  уже  изрядно  скучавший  в  провинции. Его  «дневники»  помогают  воскресить  атмосферу, в которую  окунулся поэт.

«В  крещенье  приехал  к нам  в Старицу  Пушкин … Он  принес  в  наше  общество  немного  разнообразия. Его  светский, блестящий  ум  очень  приятен  в  обществе, особенно  в  женском.»

Вульфы жили в Старице уже более двух недель. Рождественские праздники сменились Крещенскими. На смену танцам и музицированию пришли игры, шарады, остроумные шутки, сочинение стихотворных экспромтов, «живые картины» - все то, что могли предложить милым провинциалкам Пушкин и Алексей Вульф из числа петербургских светских развлечений. Александр Сергеевич был весел, приветлив и очаровательно мил… Но на сердце поэта лежала тайна. Эту тайну, обусловленную встречей с юной Натали (перед приездом в Старицу на балу у танцмейстера П.А. Иогеля он увидел юную Наталью Гончарову, «чистейшей прелести чистейший образец»), Пушкин никому не доверил. Он танцевал, ухаживал за барышнями, беседовал с мужчинами и помнил об одном, о том, что стоит на повороте своей судьбы – накануне женитьбы. Он знал об этом пока только один.

Знакомые Пушкина, хорошо его знающие, уже отмечали едва уловимую перемену в поведении А.С.Пушкина. Что-то изменилось в нем. И не случайно: на карту была поставлена жизнь тридцатилетнего поэта. И ставка была очень высока – цена свободной жизни. Впереди была женитьба на девочке, которая, кажется, и не любила поэта.

Ну а пока…Пока 7  января  в  доме, снятом  Прасковьей  Александровной  у  местного  купца  Филиппова, в честь  крещенских  праздников был  дан  бал. Атмосферу бала лучше всего передают следующие  строки Пушкина:

            В передней толкотня, тревога,

            В гостиной встречи новых лиц,

            Шум, хохот, давка у порога,

            Поклоны, шарканье гостей.

            Верней нет места для признаний

            И для вручения письма!

            Вы также, маменьки, построже

            За дочерьми глядите вслед.

            Держите прямо свой лорнет!

            Не то… не то избави, боже…  

Пушкин  был  весел  на балу, часто  шутил, смеялся. Под  пленительные  звуки  мазурки  и других  танцев   он  «танцевал как-то особенно легко» и напропалую ухаживал то за одной, то за другой барышней. Катенька Смирнова, воспитанница Павла Ивановича Вульфа, старицкого знакомого Пушкина, увидела поэта впервые на балу и запомнила его таким: «Пушкин был очень красив, рот у него был прелестный, с тонко и красиво очерченными губами, и чудные голубые глаза». Среди других старицких барышень была и Машенька Борисова, дочь тверского дворянина В.Г.Борисова, о которой поэт еще совсем недавно «доносил» А.Вульфу: «…Марья Васильевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перла в море и что я намерен на днях в нее влюбиться…». Лишь ей одной среди всех старицких прелестниц поэт написал в альбом:

         Минуты сладостных свиданий

         И прелесть девственных ланит,

         И пылкий жар твоих лобзаний,

         Все память сердца сохранит…

Машеньку Борисову исследователи творчества Пушкина считают прототипом Машеньки Мироновой, героини «Капитанской дочки».    

Но чаще  всего взгляд  Пушкина  останавливался  на дочери  старицкого  исправника  Катеньке  Вельяшевой, бывшей в этот вечер королевой бала. Тоненькая, грациозная, голубоглазая, лицом  хотя  и не  красавица, но приятная  в каждом  своем движении, особенно  прекрасными  были  ее  синие глаза. Пушкин  с ней  часто  танцевал.

Алексей  Вульф  с  Пушкиным  заключили  «оборонительный  и  наступательный  союз  против  всех  красавиц », отчего  прозвали  Пушкина Мефистофелем, а  Вульфа  Фаустом. «Но  Гретхен (Катенька  Вельяшева), несмотря  ни  на  советы  Мефистофеля, ни на волокиту  Фауста, оставалась  холодною; все  старания  были  напрасны. Мы имели только  одно  удовольствие бесить Ивана  Петровича; образ  мыслей наших оттого  он  назвал  американским».

Да, влюбленному  в   Катеньку  провинциальному  кузену  И. П. Вульфу  было  трудно соперничать  со  столичными  гостями. Очарованный юной  красавицей, Иван  Петрович  надеялся  только  на  то, что  они  скоро  уедут.

Три дня в Старице пролетели незаметно в оживленных разговорах, воспоминаниях, шумном веселье. Однажды все отправились кататься на санях. По крутому скату лошади вынесли их к Волге. Дух захватывало от снежных просторов, от голубого неба над головой  и яркого солнца…

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Закончились праздники, и все старицкие  помещики  стали  разъезжаться  по  своим  имениям. Уезжает  и Пушкин. Вместе  с Алексеем  Вульфом  он  едет в  Павловское, к Павлу  Ивановичу  Вульфу, взяв  с  собой  по  бутылке  шампанского, которые  они  морозили, держа  на коленях. По  преданию, шампанское  Пушкин  с  Вульфом  покупали  в  одном  из  складских  помещений, построенных  в  начале XIX века  старицким  архитектором  Матвеем Чернятиным  и обрамлявших  парадный  въезд  в  город (ныне  в  этом помещении  находится кафе  «Былина»). Но  дела  звали  в  Петербург, и  вот  уже  16  января  он  вместе  с  Алексеем  Вульфом  выехал из Павловского  на  Торжок  и далее  в  С.-Петербург.

В  долгой  дороге  вспомнились  и  недавние  дни в  Старице, очаровательная  Катенька  Вельяшева … И  вдруг, как это  часто  с ним  бывало, пришли  строчки  и  вернули  Пушкина в  занесенный  снегом  волжский  городок, в дом на улице, спускающейся  к замершей  реке. Вспомнился  веселый  бал, голубоглазая   Катенька  Вельяшева…

                                    Подъезжая  под  Ижоры,

                                    Я  взглянул  на  небеса

                                    И  воспомнил  ваши  взоры,

                                    Ваши  синие  глаза.  

Профиль  Катеньки  Вельяшевой, написанный  рукой  поэта, встречается  на  черновиках  стихов  «Подъезжая под Ижоры». Пушкинский  рисунок  с изяществом  передает  «синие  глаза», «милые  черты»  девушки  и  даже  ее  недоступность – «эту скромную  спокойность». Этот  же  профиль  встречается  в  рукописи  «Романа  в  письмах». Образ  третьей  героини  повести, Машеньки, восходит  к  Вельяшевой. Пушкин  рисует  эту  уездную  барышню с  любовью: «Она мила. Эти  девушки, выросшие  под  яблонями  в  саду  и  между скирдами, воспитанные нянюшками  и природою, гораздо  милее  наших  однообразных красавиц, которые до  свадьбы  придерживаются  мнений  матерей, а  там – мужей».  

Дом  родителей Катерины  Васильевны  Вельяшевой  стоял  на  центральной улице,  до  революции эта  улица  была  главной улицей  города  и  называлась  Широкой. На  ней  жили  знатные  и  богатые  люди  города, а исправник  Вельяшев, конечно  же, принадлежал  к  числу  таких  людей.

Василий  Иванович  Вельяшев  происходил  из  старинного русского рода  Вельяшевых, который  упоминается  еще в  1621  году. Представители   уже  третьего  поколения  Вельяшевых служили  в  наших  краях. Упоминается  дружина  Вишин, который  был  грубым  старостою  в Торжке  и владел  поместьями  в Ржевском  уезде. Другие  Вельяшевы  были воеводами. В  средневековой Руси  должность  воеводы  была  одной  из  самых  почетных.

Совсем недалеко от Малинников , только на правом берегу Тьмы, находилось имение штабс-ротмистра, старицкого исправника Василия Ивановича Вельяшева Мариничи. Дом  Вельяшевых  до наших  дней  не сохранился. Он  был  одноэтажный, деревянный. К  концу  XIX века пришел  в  ветхость, его  разобрали, а  усадьба была продана другому  лицу. От тех дней  сохранился  только старый  дуб, который стоял  в  конце  усадьбы. 

Усадебный деревянный дом располагался на высоком берегу Тьмы, и сейчас все еще можно догадаться, где он стоял, – на это указывают сохранившиеся до настоящего времени высокие старые деревья. На тот, другой, берег речки открывается вид в высшей степени замечательный. Им, возможно, мог любоваться и Пушкин.

Василий Вельяшев был женат на Наталье Ивановне Вульф. Брак этот долгое время не получал одобрения со стороны родителей невесты, владельцев Берновской вотчины Ивана Петровича Вульфа и его жены Анны Федоровны. Еще бы: жених – полицейский чиновник! Однако браку этому суждено было свершиться. И был он очень удачен: на берновском кладбище сохранились могильные плиты Василия и Натальи Вельяшевых с трогательной надписью: «Здесь погребены два друга, два нежнейших родителя». Дети чувствовали и запомнили на всю жизнь теплоту родительского дома. Из шестерых детей Вельяшевых в истории нашей культуры осталась Екатерина...

Вполне возможно, что Пушкин описал Катеньку Вельяшеву в "Романе в письмах" - незаконченное произведение, над которым Пушкин работал осенью 1929го года: «Третьего дня был бал у К **. Народу было пропасть Танцевали до пяти часов. К. В. была одета очень просто; белое креповое платьице даже без гирлянды а на голове и шее на полмиллиона бриллиантов: только!

Засим заканчиваю изучение сего предмета и остаюсь всегда Ваш.»

5. ОТРАЖЕНИЕ  ЖИЗНИ И БЫТА ТВЕРСКИХ ДВОРЯН  В  ПРОИЗВЕДЕНИЯХ А.С.ПУШКИНА

Есть у Пушкина повесть, называемая «‹Роман в письмах›». Написана она в 1829 году, осенью в течение десяти дней — с 21 октября по 1 ноября .Пушкин жил в это время в Старицком уезде, заехав туда на пути из Арзрума в Петербург. Поэт написал в это время бо́льшую часть «Путешествия Онегина», поэму «Тазит» — и в том и в другом кристаллизовались недавно воспринятые кавказские впечатления. Здесь же родились и такие свежие, реалистические и совершенные в поэтическом отношении стихотворения, как «Зима. Что делать нам в деревне?..» и «Зимнее утро» («Мороз и солнце; день чудесный...»).

В написанной в эти благодатные дни повести «Роман в письмах»^[14] читаем мы мысли самого Пушкина (в письмах мужчин), мысли и чувства девушек, его окружавших (в письмах женщин). В повести ярко отражается весь быт среднепоместных уездных дворян. В ней сквозят ощутимые черты живой действительности.

Пушкин и не скрывает этого. Помета под первым же письмом героини повести Лизы к Саше — «Село Павловское» — говорит сама за себя. Село Павловское Пушкин упоминает в своем письме к А. Н. Вульфу от 26 октября 1829 . Селом Павловским помечено им место создания «Странствия» Онегина в хронологии романа .  Из села Павловского написано и письмо к жене в 1833 году.

Только что отъехав от Петербурга, 21 августа Пушкин пишет жене: «Ты не угадаешь, мой ангел, откуда я к тебе пишу: из Павловска... Здесь я нашел большую перемену. Назад тому 5 лет Павловское, Малинники и Берново наполнены были уланами и барышнями; но уланы переведены, а барышни разъехались...»

Вот отрывок из «Романа в письмах», где мы видим полнейшую аналогию: «... вчера были именины ***. Я приехал к обеду, вхожу в гостиную, нахожу толпу гостей, уланские мундиры, дамы меня окружают...» Уланы, о которых пишет Пушкин, были офицерами стоявшего тогда в Старице Оренбургского уланского полка. Пушкин знал, как живо они интересовали барышень, живущих в вульфовских поместьях по уезду; Анна Ник. Вульф писала ему из Малинников об уланах еще в 1826; сам Пушкин сообщает А. Н. Вульфу  в письме от 26 октября 1829 года: «Евпраксия Николаевна и Александра Ивановна отправились в Старицу осмотреть новых уланов».

Уланы эти отразились не только в «Романе в письмах», но и в «Евгении Онегине». Описывая увлечение Ольги после смерти Ленского, поэт пишет:

Мой бедный Ленский! изнывая,

Не долго плакала она...

Улан умел ее пленить,

Улан любим ее душою...

Улан, своей невольник доли,

Был должен ехать с нею в полк.

В опущенных для печати двух строфах чернового текста дается и портрет улана, покорившего Ольгу:

Ее настиг младой улан,

Затянут — статен и румян,

Красуясь черными усами,

Нагнув широкие плеча

И гордо шпорами звуча.

В варианте последнего стиха: «Заветной шпорою гремя» — можно узнать лукавую интерпретацию выражения, подобного словам Netty (Анны Ивановны Вульф): «... в шпорах есть нечто поэтическое. Ссылаюсь на мнение А. И. В.», введенного было Пушкиным в примечание к строфе XXVIII главы первой .

Если вспомнить, что глава седьмая «Евгения Онегина» писалась в 1827—1828 годах, то не останется сомнений, что улан в «Евгении Онегине» прямо привнесен из старицких провинциальных впечатлений поэта. «Здесь объедаюсь я вареньем и проиграл три рубля в двадцать четыре роббера в вист», — пишет Пушкин жене (21 августа 1833 года). «С чувством подчует вареньем», «мать... большая охотница до виста», «играю с старухами в бостон по копейке и сержусь, когда проигрываюсь», — читаем мы аналогичные письму тексты в повести .

 Скажем больше. Все героини повести — Лиза, Саша, Маша — названы именами обитательниц этого вульфовского гнезда. «Из старых моих приятельниц нашел я одну белую кобылу..., а в Малинниках вместо всех Анет, Евпраксий, Саш, Маш etc., живет управитель Парасковии Александровны...», — так пишет Пушкин в том же письме к жене .

Откроем дневник Вульфа: «Старица. Я ожидал там найти Лизу и Сашу... Здесь я нашел двух молодых красавиц... Марья Борисова. Другая, Машенька Борисова, прошлого года мною совсем почти незамеченная, теперь тоже заслуживала мое внимание. Не будучи красавицею, она имела хорошенькие глазки и для меня весьма приятно картавила. Пушкин, бывший здесь осенью, очень ввел ее в славу». Лиза — это одна из многочисленных племянниц П. А. Осиповой, младшая сестра Анны Петровны  Керн, Елизавета Петровна Полторацкая, которая проходит одной из главных героинь в дневнике Вульфа. Более известна она по обращенному к ней четверостишию Пушкина:

Когда помилует нас бог,

Когда не буду я повешен,

То буду я у ваших ног,

В тени украинских черешен.

Саша, она же Алина, — это Александра Ивановна Осипова, падчерица П. А. Осиповой, которую Пушкин обессмертил своим «Признанием» («Я вас люблю, — хоть я бешусь...». Маша — это, конечно, Марья Васильевна Борисова, о которой говорит Вульф, что Пушкин осенью 1828 года «очень ввел ее в славу». Вероятно, Вульф имеет в виду полученное им от Пушкина письмо, написанное 27 октября 1828 года: «... Марья Васильевна Борисова есть цветок в пустыне, соловей в дичи лесной, перла в море и... я намерен на днях в нее влюбиться» .  Это была молодая девушка, сирота, жившая в доме Павла  Ивановича Вульфа, в имении Старицкого уезда Тверской губернии. «Была она очень красивая, имела выразительные глаза и черные волосы».

 Конечно, ее изобразил Пушкин следующей осенью в своем «Романе в письмах» в качестве второй героини повести, Маши, которая наряду с первой героиней Лизой занимает Владимира. «Стройная меланхолическая девушка лет семнадцати, воспитанная на романах и на чистом воздухе»; «у ней много хорошего, много оригинального»; «Маша хорошо знает русскую литературу — вообще здесь более занимаются словесностию, чем в Петербурге»; «теперь я понимаю, за что В* ‹Вяземский› и П* ‹Пушкин› так любят уездных барышен. Они их истинная публика»; «Она стройна и странна — мужчинам только того и надобно» и т. д.

Образ той же Машеньки Борисовой посетил Пушкина, когда он обдумывал — уже в 1834 году — «Капитанскую дочку». В одном из планов повести находятся такие строки: «Муж и жена Горисовы.  Оба душа в душу — Маша, их балованная дочь — (барышня Мар‹ья› Горис‹ова›). Он влюбляется тихо и мирно» .

Вот в этой-то реалистической повести «Роман в письмах», искрящейся умом, теплым юмором и знанием человеческого сердца, пронизанной уважительной любовью к простой русской девушке (той же Татьяне, той же Маше из «Капитанской дочки»), в повести, в которой решительно всё кажется сколком с настоящей, еще не остывшей жизни, находим мы развязку отношений Пушкина с Олениной.

В последнем письме повести Владимир описывает своему другу прелесть Лизы и заканчивает этот дифирамб контрастным рассказом о другой: «С Лизою вижусь каждый день — и час от часу более в нее влюбляюсь. В ней много увлекательного. Эта тихая благородная стройность в обращении, прелесть высш.‹его› петербургского общества, а между тем — что-то живое, снисходительное,  доброродное  (как говорит ее бабушка), ничего резкого, жестокого в ее суждениях, она не морщится перед впечатлениями, как ребенок перед ревен‹ем›. Она слушает и понимает — редкое достоинство в наших женщинах. Часто удивлялся ‹я› тупости понятия или нечистоте воображения дам, впрочем очень любезных. Часто сам‹ую› тонк‹ую› шутку, самое поэтическое приветствие они принимают или за нахальную эпиграмму или ‹за› ‹?› неблагопристойную плоскость. В таком случае холодный вид ими принимаемый так убийственно отвратителен, что самая пылкая любовь против него не устоит. Это испытал я с Еленой ***, в которую был я влюблен без памяти. Я сказал ей какую-то нежность; она приняла ее за грубость и пожаловалась на меня своей приятельнице. Это меня вовсе разочаровало» .

В женщине, в которую поэт был влюблен без памяти, которая приняла его нежность за грубость, которую Пушкин назвал было О —, а затем Елена, нельзя не узнать Олениной.  Первоначальные слова: «нажаловалась своим приятельницам, чрез которых» — совершенно точно соответствуют предположению, что Пушкин слышал от Ушаковых какие-то оскорбительные о нем речи Олениной, сказанные ею в ее приезд в Москву.

Именно из Москвы приехал Пушкин в этот раз в Старицу. А там он по-прежнему бывал постоянно у Ушаковых; во время этих общений с ними услышал, очевидно, рассказ Олениной в их передаче (может быть, повторно разговор мог быть еще в марте—апреле) — «нажаловалась своим приятельницам, чрез которых...».

Почему Ушаковы — приятельницы Олениной? Это та же среда, тот же круг. И естественно, что, приехав в Москву, Оленина познакомилась и в какой-то мере сблизилась с этими своими сверстницами. Если нужны еще подтверждения в пользу того, что рассказ Владимира о Елене это — рассказ Пушкина об Олениной.

«Роман в письмах» – первое  большое размышление А.С. Пушкина  о провинциальном дворянстве, жизни крестьянина, увиденной и запечатленной поэтом в приметах сельской  жизни Старицкого уезда.

В романе А. С. Пушкина рассказывается о трогательной любви, но автор не ограничивается только этой темой. Александр Сергеевич Пушкин рассуждает о роли женщины в обществе, вкладывая в уста героини свои мысли по этому важному вопросу. Лиза пишет своей подруге Саше: «Чтение Ричардсона дало мне повод к размышлениям. Какая ужасная разница между идеалами бабушек и внучек. Что есть общего между Ловласом и Адольфом? между тем роль женщин не меняется». Рассуждения героев позволяют Пушкину высказывать не только довольно серьезные взгляды на роль помещиков в обществе, их долг перед крестьянами и государством, но и шутить о столицах: «Петербург прихожая, Москва девичья, деревня же наш кабинет. Порядочный человек по необходимости проходит через переднюю и редко заглядывает в девичью, а сидит у себя в своем кабинете. — Тем и я кончу. Выйду в отставку, женюсь и уеду в свою саратовскую деревню. — Звание помещика есть та же служба. Заниматься управлением трех тысяч душ, коих все благосостояние зависит совершенно от нас, важнее, чем командовать взводом или переписывать дипломатические депеши». Здесь явно голос героя сливается с авторским, Пушкин полностью поддерживает позицию своего персонажа.

 ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Пять раз останавливался Пушкин в усадьбах тверских Вульфов в 1828-1833 гг. В те годы, по определению одного из первых биографов поэта Д.В.Анненкова, «его существование было порывистым и неуютным». Старицкий уезд не был ни местом ссылки, ни островком посреди моря свирепствующей холеры. Сюда, по утверждению Е.А.Карамзиной, он приезжал «по собственной воле и желанию». И неизменно находил здесь гостеприимных хозяев, тепло, уют и понимание. Иногда он задерживался здесь надолго, иногда заглядывал на два-три дня:
1828 г. – 6 недель (с 23 октября по 4-5 декабря в Малинниках);

1829 г. – 10 дней (с 6 по 16 января в Старице и Павловском);

1829 г. – 3 недели (с 12 октября по 3 ноября в Павловском);

1830 г. – 3 дня (с 7 по 10 марта в Малинниках);

1833 г. – 2 дня (21-22 августа в Павловском).

И все эти недели и дни были значимыми в судьбе и творчестве поэта.

«Честь имею донести, что в здешней губернии, наполненной вашими  воспоминаниями, все обстоит благополучно. Меня приняли с достодолжным почитанием и благосклонностью»,- писал А.С. Пушкин А.Н. Вульфу 27 октября 1828г из Малинников в Петербург. Такое донесение А.С. Пушкин мог написать о каждом своем прибытии в Старицкий уезд: старицкие дворяне Вульфы, Полторацкие, Великопольские, Вельяшевы , действительно,  были рады поэту и с великим радушием принимали его в своих усадьбах. Об отношении А.С. Пушкина к хозяевам старицких удеб мы узнаем из его писем, из его произведений, мы видим, как быстрый карандаш поэта зарисовывает пейзажи Малинников, Курово-Покровского, Мариничей и др. Особенно полюбились ему две усадьбы: Павловское и Малинники.Первая принадлежала Павлу Ивановичу Вульфу, вторая – Прасковье Александровне Осиповой-Вульф. По-видимому, внутренний мир этих имений был наиболее комфортен  для поэта, а их хозяева блихки ему по духу. Это не замедлило сказаться на его творческом вдохновении. На берегах Тьмы он написал посвящение «Полтавы», отдельные строфы изVII главы «Евгения Онегина», «Анчар», «Чернь», («Поэт и толпа»), «В прохладе сладостной фонтанов», «Ответ Катенину», «Ответ Готовцевой», «Зимнее утро», «Зима. Что делать нам в деревне…», «Роман в письмах» и др, таким образом знакомство А.С. Пушкина со старицкими дворянами, наблюдение за их бытом, образом жизни дали поэту богатый материал для его творчества.

Владельцы старицких усадеб и их потомки в большей или меньшей степени сохранили память о пребывании поэта в тверском крае. Передавались из поколения  в поколение  рассказы о взаимоотношениях Пушкина со старицкими дворянами, по – видимому, эти рассказы обрастали не имевшими в действительности места подробностями, однако они не снижают значимости старицких имений и их хозяев в жизни Пушкин, а через него и во всей русской культуре.

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ИСТОЧНИКИ

1. Колосов В.И. «А.С. Пушкин в Тверской Губернии в 1827 году,  «Тверская старина»»16-17, 1998г, с.79-89
2. Фессалоницкий С.А. «Уголок Пушкина в  старицком уезде» «Тверская старина»»16-17, 1998г, с.104-106
3. Вершинский А.Н. Приезды Пушкина в Тверскую губернию» В наши дни. – Калинин, 1937г, №3-4.- с.61
4. ТеребининаР.Е. «Здесь жил Пушкин. Пушкинские места Советского Союза», Л, 1963
5. Орлова С.П. «Фотография из старинного альбома», Верный путь (Старица), 1989г 3 июня
6. Кочнева Т.П. «Я ехал к вам…». Старица, 2006г
7. Тверские усадьбы. Тверь 1996г 1-3 т..
8.  «Тверская старина»№16-17 1998г
9. Лотман Ю. М. А. С. Пушкин. Л., 1938, с. 156.
10. А. Ахматова. О Пушкине. Л., 1977, с. 220.
11. Переписка  т. 1 стр80-81
12. А. С. Пушкин. Путешествие из Москвы в Петербург.
13. Пушк. чтения, с. 76; 5. Колосов, с. 9—17
14. А.С. Пушкин «Роман в письмах», М, 1999г