Преемственность заглавий.

Преемственность заглавий.

Мини – рассуждение.

Преемственность заглавий – случай не частый как в русской литературе вообще, так и в особенности в поэзии. Она указывает на преемственность содержания, сюжета, идеи – но вместе с тем и привнесение чего-то «своего» в их художественное воплощение. Поэт не берет чужое, а заново пересоздает его «на своей латыни», по словам О. Мандельштама, чьего стихотворения как раз касается нашего  анализа. Не только  заглавие объединяет его с написанным почти 80 лет до того, одноименным стихотворением Ф. И. Тютчева. Схожа форма – внутренний монолог поэта, схожа идея – сокровенное в душе человека, гибнущее от обличения в слово, поэтому естественен призыв к отказу от словесного воплощения, причем у Тютчева он звучит лейтмотивом через все стихотворение, схож и размер – четырехстопный ямб. «Заветный ямб, допотопный», по слову Ходасевича, еще времен Ломоносова, считавшийся наиболее подходящим для рассуждения, а для философской лирики в частности. Но для читателя важно не столько это «общее само по себе, а то, как оно отражается в поэтическом мире конкретно». Конкретно у Федора Ивановича Тютчева и Осипа Эмильевича Мандельштама.

Тютчевское  - любимое стихотворение Л.Н.Толстого, принадлежит к философскому циклу 30-х начала 40-х годов («Цицерон», «День и ночь», «Как океан объемлет шар земной» и другие), в котором подчеркивается идея взаимосвязи человеческой души и потусторонней «стихии», «хаоса», проявляющейся в «ночные часы», «часы всемирного молчания». Ночь, по Тютчеву, - время непосредственного приближения к видимому миру «мира таинственного духа», а в день – «покров над бездной». Эту тему можно услышать и в анализируемом стихотворении  «Есть целый мир в душе твоей //  Таинственно волшебных дум //  Их оглушит наружный шум //  Дневные разгонят лучи» - то есть та же антитеза «дня» и «ночи», двух сосуществующих миров. Образный ряд стихотворения близок и философской лирике Тютчева в целом, и «ночному циклу» в частности.

Строфика, синтаксическое и логическое построение стихотворения Тютчева – зависят от идеи стихотворения – императивного призыва к молчанию, к невысказанности. Каждая строфа (шести шествие с парной рифмовкой, кончается императивом) «Любуйся ими», «Питайся ими», «Внимай их пенью» и рефреном стихотворения – «и молчи!».

Так как этот рефрен завершает каждую строфу (и рифмовкой подчиняет себе последние два стиха каждой строфы), то можно сказать, что призыв к отказу от слова «разлит» по всему стихотворению.

Стихотворение Тютчева касается внутреннего мира поэта, но имеет и общечеловеческое значение. Обращение к риторическому собеседнику усиливает это впечатление. То, что все же именно поэт, по мысли Тютчева, в первую очередь носитель «таинственно-волшебных дум», видно из одного из стихотворений «ночного цикла»: «лишь Музы девственную душу //  В пророческих тревожат боги снах».

Признаки индивидуального стиля Тютчева, его художественного мира, его философской концепции проявляются в стихотворении от первой строки до последней.

Стихотворение Мандельштама вошло в его сборник «Камень» (1913). Молодой Мандельштам был одним из основателей и идеологов (статья  «Утро акмеизма») нового литературного течения, поставившего своей  целью борьбу с «туманностями» символизма, создание произведений, унаследовавших лучшие модернистские традиции, но вместе с тем дающих приоритет Слову, Смыслу («Мы – смысловики», - говаривал Мандельштам), а не «музыке стиха» и формальным поискам вообще. В задачи акмеизма (его же «адамизма» входило найти новые, естественные «целомудренные» средства выражения мысли). В анализируемом стихотворении Мандельштам говорит о первооснове поэзии – «ненарушимой связи всего живого», субстанции неопределенной, сопоставляемой с той пеной, из которой вышла поэзия.