Рассказ "Исповедь матери"

Работа ученицы 11 класса Бикмурзиной Лианы

Исповедь матери.

Год назад скончался мой старший ребенок, не дожив до своего совершеннолетия  два с половиной месяца. Игла и наркоторговцы сделали свое дело. В очередной дозе кокаина содержался препарат, угнетающий деятельность дыхательного центра. В тот же вечер он задохнулся, лежа на моих руках.

Сережа начал увлекаться этим, когда ему было четырнадцать лет. Это страшный возраст, когда любая мелочь, сказанная кем-то в обществе друзей, одноклассников может навсегда изменить человека. Так изменило   окружение  моего покойного сыночка, нашлись друзья, которые «помогли» ему облегчить жизнь, снять стресс после ссор со мной. А я всего-то требовала, чтобы он хорошо учился, занимался. Но это его «достало», он злился, но трудиться в школе так и не смог себя заставить. «Друзья» пришли на помощь и подсадили на наркотики.

Город у нас провинциальный, где все обо всем знают. Избежать огласки  того, что мой сын  наркоман,  я не смогла.  Наступило общественное порицание. Так сложилось, что отца у детей моих нет. Он был алкоголиком, я вынуждена была  вместе с маленькими детьми (на тот момент сыну было 3, а дочери едва исполнился год)   развестись с ним и уйти. Алиментов он не платил, а вскоре и вообще умер. Жизнь не дарила никогда счастливых дней. Всю жизнь я вкалывала на двух работах, за нищенские деньги, в свободное от основной работы  время подрабатывая,  где предложат. Что мне оставалось делать? Мне нужно было содержать и кормить детей. Я не могла оставить их голодными, раздетыми, грязными.

Когда Сереже было шестнадцать лет, его отправили на лечение в местную наркологическую клинику.  О ней ходила хорошая молва, там работали прекрасные специалисты, приехавшие в наш небольшой город из столицы. И действительно, закоренелые наркоманы после курса лечения  выходили  вроде бы абсолютно другими людьми, находили  работу и становились полезными обществу. Уж и не знаю, навсегда ли.

Как и любая хорошая клиника, наша «наркологичка» была платной. Месяц лечения вылился в крупную  сумму. Но не в потраченных деньгах проблема, а в том, что Сереже это не помогло. Не прошло и двух месяцев, как его пролечили, он снова сел на иглу. Но если раньше были перерывы между срывами, то теперь  кололся каждый день. Мой мальчик угасал с каждым днем, он напоминал мне старую прохудившуюся свечку, которая вот-вот опадет.

Я опустила руки. Ничего уже не помогало. Любые деньги, появлявшиеся у меня, Сережка отнимал, притом очень и очень жестко и бессердечно. Один раз он толкнул меня, я повредила ключицу и месяц не могла работать. Месяц мы жили практически впроголодь, если бы не помогали подруги детства, то голодали бы.  Порой мне хотелось броситься в реку, повеситься или отравиться, но была еще и дочка Лидочка, которую надо было поставить на ноги. Она всегда была  замечательной  девочкой и подавала надежды. Ради нее я жила. Она оставалась моей последней  радостью, верой в будущее.

Но надежда иссякла совсем скоро. За полгода до смерти Сережи наркоманкой стала и Лидочка. Она подсела на синтетику. Видимо, не смогла смириться со всеми нашими несчастьями, не выдержала всех трудностей, которые выпали на семью. Да и друзья сына воспользовались тем, что она переживала за меня, за брата, опять оказались рядом, вошли в доверие под видом сострадания к умирающему другу.   Несчастье позволило им влезть в душу к ней, они сразу воспользовались сложившейся ситуацией. Видимо, это хорошо поставленная работа, которая только и ждет несчастий людских. Она очень быстро втянулась, что я даже заметить не успела момента, когда это случилось впервые.  Потом было поздно. Память дочки стала необратимо пропадать. Она перестала помнить вообще что-либо. Лида семимильными шагами деградировала. Спустя два месяца  она слегла. Вот тут и закончилось все. Вот тут и закончилась жизнь.

Сережа умер. Друзья помогли с организацией похорон и его кремацией. Похоронили его на кладбище  рядом с могилой отца, которого он  вряд ли  и  помнил. Надеюсь, они встретятся с ним на том свете и поймут друг друга.

Лидочка  в течение года  угасла. Тело полностью атрофировалось,  начали появляться пролежни. Она сгнивала на моих глазах. У меня закончились слезы, хотя я всегда была сильной, но пережить то, что твои дети умирают,  было невозможно. Тут уже слезы  лились сами собой. Слезами горе не замыть, но душе становилось  на  мгновение  легче.

Да и души-то у меня не осталось.  Я ее всю отработала на двух работах  с временными подработками. Именно потому и умерла семья. Сейчас, стоя на пороге крыши шестнадцатиэтажного дома, я хочу прыгнуть вниз, чтобы уйти на тот свет, чтобы наконец-то за свои тридцать восемь лет поспать, отдохнуть, хоть на минуту почувствовать себя счастливой.

Это я во всем виновата. По моей вине умер Сережа, я не смогла поддержать его в тот трудный период, когда над ним смеялись в школе, когда появились не те друзья, не смогла  его от них оторвать, потому что работала, потому что оказалась слабее их. Сгубила свою дочь,  не разглядев  вовремя беды, а все по причине той же работы и проблем с сыном.  Оставшись одна, я поняла, что ничего в жизни у меня нет. Так зачем же было столько работать, если я не видела детей, не было времени с ними общаться?  Может, надо было жить по-другому? Но как? Наркотик уничтожил всех: Сережу- кокаин, Лиду- синтетика, а меня-  пустота после их гибели.  «Дети, никогда не пробуйте эту дрянь!»- какая же это пустая и бессмысленная фраза. Все всегда пробовали и будут пробовать. Зачем я это рассказываю? Чтобы дать напутственный совет? Нет. Чтобы видеть, до чего доводят наркотики? Это тоже не так. Это исповедь женщины,  измученной  горем.

Смелее. Еще чуть-чуть - и я брошусь. Я знаю, что будет после моей смерти. Меня будут порицать в обществе, мол какая была женщина и до чего всех  довела. Плохая была женщина:  бедная,  одинокая, жалкая и нечастная. Я была  плохая мать. Ну же!

Но кто же будет навещать их могилки?