Образ Палача в произведениях русских и западноевропейских писателей (по одноименным произведениям Пера Фабиана Лагерквиста и Александра Ивановича Куприна)

Городская выставка-конференция школьников

«Юные исследователи – будущее Севера»

СЕКЦИЯ: «Литературоведение»

Образ Палача в  произведениях русских и западноевропейских писателей

( по  одноименным произведениям Пера Фабиана  Лагерквиста и Александра

Ивановича Куприна)

Автор: Горяев Эдуард Георгиевич,

8 Б класс, гимназия № 2

Руководитель: Страшнова  Ирина

Викторовна, учитель литературы,

гимназия №2

МУРМАНСК, 2007

ОГЛАВЛЕНИЕ

I  Введение. Цели и задачи исследования………………………………………..с. 3

II Основная часть:

                   1.Кто такой Палач……………………………………………………………..с. 5

                    2. «Палач» Пера Фабиана Лагерквиста……………………………………...с.5

              III  «Палач» Александра Ивановича Куприна …………………………………с.9

              IV    Сопоставительная характеристика образов……………………………….с.11                                            

  V  Заключение ……………………………………………………………………с.12

  VI Библиография………………………………………………………………….с. 12

I  Введение.

Образ палача – традиционный  мифологический, фольклорный и литературный тип. С ним, как правило, связана функция кары, наказания главного героя; зачастую его роль эпизодически исполняют другие персонажи. Например, Гефест в мифе о Прометее становится палачом по воле Зевса, боги-асы  скандинавских мифов жестоко наказывают Локи за смерть Бальдра, владыки Шибальбы в ацтекской мифологии расправляются с первыми людьми и приносят их в жертву. Исполнители наказания в мифах обычно не осуждаются либо наказываются в свою очередь, что рассматривается как справедливое возмездие. Образ палача присутствует практически во всех национальных  эпосах как аспект мировоззрения и этическая норма, принятая в данной культуре. Большое место отводится этому образу в Ветхом и Новом Завете: наказанию часто подвергаются города, целые племена и народы; Авраам едва не становится палачом собственного сына Исаака, Эсфирь убивает злодея Олоферна, расправляется с заговорщиками царь Соломон. Евангелисты Нового завета  представляют палачей Иисуса Христа как образ власти фарисеев, бичующей и распинающей Сына Человеческого, тем самым провозглашая праведность и незыблемость новой веры. Таким образом, мотив наказания, кары, казни либо противопоставляется в культурной традиции разных народов образам праведников, стойко преодолевающих физические пытки, либо  рассматривается как справедливое возмездие за грехи и преступления. Палач в данном случае – не более чем функция, способ осуществления приговора.

В литературе образ палача сложен и многоаспектен. Чаще, чем в фольклоре, писателей занимает мысль изучить самого Палача безотносительно к его жертве, поставить вопрос о моральном праве распоряжаться чужой жизнью. Несет ли исполнитель ответственность за свои деяния или, будучи лишь орудием чужой воли, сам он имморален, стоит вне этических категорий и не подлежит суду совести? Кто он, Палач? Является ли он только карателем или в каком-то смысле он тоже жертва?

В литературных произведениях  часто встречается палач как второстепенный персонаж, но в двадцатом веке этот образ приобретает самостоятельное значение. Новое время, отмеченное эпохальными переворотами и миллионными жертвами войн и гражданских революций, по-новому ставит вопрос о жестокости в обществе, ее причинах и последствиях. Русский писатель Александр Иванович Куприн и шведский прозаик и драматург  Пер Фабиан  Лагерквист явились свидетелями переломных и кровавых событий в Европе и России. Они оба пишут о Палаче: Куприн создает новеллу, Лагерквист – повесть. Оба делают Палача заглавным героем и в его образ вкладывают свое понимание меняющегося на глазах мира.  

Цель настоящей работы - проанализировать образ Палача, представленный в одноименных произведениях Лагерквиста и  Куприна, сопоставить их и сделать вывод об идейной значимости этого персонажа,  о сходстве и различии трактовки образа Палача в произведениях русского и шведского писателей.

 Задача данного исследования  – показать, какое место занимает образ Палача  в творчестве писателей,  чем обусловлена общность и различие  этого образа в их изображении.

II.1. Кто  такой палач?

В толковом словаре дается такое объяснение: палач - это человек, приводящий в исполнение смертный приговор и производящий телесные наказания.  Традиционно с образом палача связаны негативные эмоции. Чтобы понять, каким представляется палач большинству людей, я провел в своем классе небольшое исследование. Опрошенные составили свои ассоциации с внешностью палача и его характером. По общим данным я составил то описание, которое ассоциируется у моих одноклассников с описанием Палача: «Это человек в темной одежде, больших сапогах и красном колпаке, закрывающем  лицо». «Он довольно замкнутый. Главными чертами его характера являются злость, грубость, жестокость и беспощадность». Палач практически у всех  ассоциируется  с мрачными, тёмными цветами, такими как чёрный и серый, хотя ему сопутствует также характерный для него красный цвет.

2. «Палач» Пера Фабиана Лагерквиста

Каким изображает заплечного мастера Лагерквист в своей повести?

Повесть-дилогия «Палач» была написана в 33-м году под влиянием несомненной угрозы распространения фашизма. Политические иллюзии рассеиваются, в обществе царят хаос и мракобесие, и Лагерквист отзывается на это тем, что выводит на сцену нового героя - Палача. Заканчивается эра гуманизма, и  писатель словно говорит: вот ваш теперешний кумир. Чтобы раскрыть это образ с наибольшей полнотой, он пользуется особым приемом композиции.  Действие повести разворачивается в двух временных пластах: в глубоком средневековье и современном мире. Особенностью повествования является наличие небольших вставных новелл, связанных между собой сквозным образом – темной и мрачной фигурой Палача. Писатель не называет его имени, и это принципиально: он в данном случае – образ-эмблема, универсальный тип, человек- функция.

 В первой части сюжет разворачивается в маленьком кабаке, где все с презрением взирают на Палача, сидящего за одним из столиков. Вокруг него и воры, и убийцы, и клятвопреступники. Все они считают, что заплечных дел мастер «обращается подле самого зла», что всё зло «идет от него». Но почему же тогда люди, сами творящие преступления, с негодованием относятся к исполнителю чужой воли? Почему люди так падки до зла? Почему им необходим Палач?

Именно люди наделяют Палача властью. Многие презирают его, но есть и такие, кто сочувствует: «Вроде как в Палаче и добро сокрыто. Наверное, и Палач добрым может быть». Завсегдатаи кабака рассказывают много страшных историй о Палаче, и в одной из них говорится о том, как Палач влюбляется в женщину. Любовь делает его другим, сближает с обычными людьми, наделяет их радостями и заботами.  Казалось, Палач может стать простым человеком. Но сила людских страхов такова, что когда жена Палача рожает, она, боясь принести в свет проклятое дитя, убивает ребёнка. На суде она признается в этом, и именно её мужу выпадает казнить жену-детоубийцу. Темное прошлое тянется за ним  и лишает возможности жить как все.

 Автор ввергает своего героя в трагический водоворот чувств:  тех, кого Палач любит, он убивает. И в повести это трактуется как неизбежная плата за ненависть. Лагерквист  делает вывод, что люди сами убивают свою любовь. Таков страшный и странный непреодолимый закон жизни. Любовь – созидание, смерть – разрушение. Ненависть к Палачу рождает ответную злобу, и разорвать этот порочный круг ему не под силу. Но и в нем есть созидающая сила, любовь, похороненная им самим.

Далее речь идет о волшебном корне Мандрагоры, в котором, по преданию, заключена абсолютная власть. Палач видит, как люди, одержимые жаждой возвыситься над себе подобными, стремясь овладеть безграничным могуществом, готовы и ночью, и днём зубами вырывать волшебный корень. Писатель задает горестный вопрос: кто же страшнее? Палач - или люди, давшие ему в руки топор?  В отличие от них Палачу власть не нужна, он  всего лишь свидетель и порождение людских грехов,  одновременно изгой и страшный гений человечества.

Изображаемым событиям придается условный характер, и потому их можно спроецировать в другую эпоху. Так в повествовании Лагерквиста раздвигаются рамки времени и пространства. Писатель переносит нас в современный ресторан, где мнение о Палаче меняется. Для посетителей ресторана уже большая честь видеть в своей среде Палача. Теперь он покоряет их не ореолом таинственности, а тем, что олицетворяет «новый порядок», смысл которого укладывается в короткой, но выразительной формуле необходимости войны. «Детей нужно воспитывать для войны» - такова психология не только Палача, но и многих современных Лагерквисту писателей Европы. Сам Палач, осужденный служить низменным инстинктам и сеять смерть, признает, что именно теперь настал «его час». Как знамение «палаческой» эры провозглашается  насилие, которое является наивысшей точкой не только физических, но и духовных сил человечества.  

«Народ, не желающий войны - больной народ!» - говорят завсегдатаи ресторана. Самого Палача уже не воспринимают как существо, смысл которого - уничтожать. Теперь он – кумир. «Пусть он ведет нас - он единственный, под чьим предводительством мы без колебаний пойдем вперед».  Люди, избравшие своим вождем Палача, убирают всех недовольных. В разряд изгоев теперь попадают слабые, инакомыслящие, люди иных рас и вероисповеданий. Под угрозой смерти чернокожих музыкантов заставляют играть в этом ресторане: «И негры играли. Жутко, неистово, с налитыми кровью глазами, с окровавленными руками и лицами, играли как бешеные. То была музыка, дотоле неслыханная, иступленная, устрашающая, как полночный вой в джунглях, как грохот барабана смерти, когда племена сходятся в лесу после захода солнца». В описаниях Лагерквиста нет оттенков, только локальные яркие краски, и поэтому повесть приобретает плакатные черты, превращается в политический памфлет.

 Лагерквист задает риторический вопрос: как мы, люди цивилизованной Европы двадцатого века,  смогли довести себя до такого, когда жизнь становится подобна первобытной дикости, а люди - дикарям? Если, по мнению писателя, в двадцатом веке люди недалеко ушли от первобытного состояния, значит, под сомнение ставится смысл существования человеческого рода вообще.

Писатель с горечью констатирует, что образ Палача вечен. Заканчивается повесть философскими рассуждениями о смысле и бессмысленности бытия: «От рассвета времен справляет он свою службу. Мелькают чередой тысячелетия, народы рождаются и исчезают в ночи, лишь Палач остается после всех». Писатель рассуждает уже не о конкретном Палаче, а о странном законе жизни, в которой Палач необходим. «Однажды ему пришлось стеречь человека, который говорил, что он спаситель. Он хотел умереть за людей и тем принести им спасенье». Он хотел снять с Палача его бремя и был осужден людьми. «У него едва доставало сил нести крест. Какой он был спаситель, этот несчастный. Как мог он помочь людям. И снять с меня мое бремя», -  говорит Палач. «Когда я положил его на крест, то перед тем, как вбить гвозди, попросил по обычаю прощения». «Я прощаю тебя, брат мой!»- сказал он мне своим тихим голосом. И один из стоявших вблизи утверждал, будто клеймо палача исчезло со лба моего, когда он это говорил, хоть сам я этому не верю», - утверждает заплечный мастер. «Нет, он не был спасителем. Какой он был Христос для людей. Я ваш Христос с палаческим клеймом на челе. Бога своего вы  обратили в камень! Он мертв давным-давно. Я же, Христос, я живу!»

Тезис Ницше о смерти Бога оказывается отправной точкой существования современного человека. Разрушая привычную картину мироздания, художники-модернисты создают концепцию страшного, хаотичного мира, где человек оказывается ничтожным и незначительным. Лагерквист как сторонник модернизма делает безрадостный вывод об изначально присущей миру дисгармонии. Весь человеческий род грешен, отмечен страстями, лишен целостности, и исправить его может лишь заплечный мастер. Поэтому пока человечество живо, ему нужен Палач. «Лишь тогда, когда все люди будут стерты с лица земли, сможет опуститься занесенная рука Палача». Здесь проявляется трагичное мироощущение Лагерквиста, душевная раздвоенность, свойственная писателям начала века.

. И всё же в повести светит луч надежды. Носителем оптимистической веры, созидания является неизвестная женщина. «Она была похожа на нищенку, лицо ее светилось затаенным, мучительным  счастьем». Она поднялась с места и заговорила с Палачом ясным и тихим голосом: «Ты знаешь, что я буду ждать тебя среди берез, когда ты придешь изнеможенный и выпачканный кровью. И ты приклонишь ко мне свою голову, и я тебя буду любить. Я поцелую твой горящий лоб и сотру кровь с твоей руки». Что это? Бескорыстная и преданная верность или то, что может противопоставить человек несовершенному, злобному миру - размышляет Лагерквист. «Палач смотрел на женщину с тихой, печальной улыбкой. С улицы донесся глухой барабанный бой - он постоял, прислушиваясь, потом взялся рукой за пояс и вышел навстречу мглистому рассвету». Так заканчивается повесть.

Палач – своеобразное знамение нынешнего века,  апофеоз жестокости, страшный гений человечества, востребованный в новом времени как никогда.  Лагерквист словно подводит итог кровавым катаклизмам, потрясающим Европу. «Бог умер – да здравствует Палач!».

Член Шведской академии Андерс Эстерлинг писал: «Лагерквист видит за обстоятельствами, принадлежащими времени, нравственные категории из числа вечных. И, принимаясь за «Палача», он был озабочен главным образом не тем, чтобы его повествование заставляло думать о расправах над евреями и о лозунгах штурмовиков. Важнее для него было понять, отчего неискореним этот самый человеческий тип. Отчего Палач, в одиночестве пьющий за дальним столом полутемного трактира, должен появиться столетия спустя в роскошном дансинге, точно идол, без которого толпа не мыслит своего существования».

Десятки лет Лагерквист бился над ужасавшим его парадоксом, пытаясь объяснить, отчего людьми раз за разом оказывается востребован казнящий и отвергнуты пророки, сожженные палачом на костре. Трагический немецкий опыт был, на его взгляд, не вывихом нашей истории,  а катастрофой, к которой привело нравственное омертвение, начавшееся еще в начале века, тот момент, когда было возглашено: «Бог умер».

В1951 году Лагерквисту была присуждена Нобелевская премия по литературе «за художественную силу и независимость суждений писателя, который пытался в своем творчестве найти ответы на вечные вопросы, стоящие перед человечеством». Сам Лагерквист в  ответной речи высказал своеобразное обобщение своей концепции общественного устройства: «Мир принадлежит тем, кто добр. Во все дни и во все времена так было».

Проблемы, поднимаемые Лагерквистом, в частности,  в повести «Палач», приобретают все большую актуальность в современном обществе: проблемы насилия, жестокости, тирании, духовного оскудения стоят в числе первых в нынешнее время. Притчеобразная форма повести Лагерквиста, выводит ее из разряда политического памфлета на высоту философских обобщений о  путях, по которым идет человечество.

III Анализ новеллы Куприна «Палач»

В своем творчестве Александр Иванович Куприн провозглашает незыблемые гуманистические идеалы: нравственно-эстетическую ценность земного бытия, способность и устремленность человека к высоким и самоотверженным чувствам. Но, с другой стороны, во внутреннем мире личности писатель явно обнаруживает мрачную печать трагических и мучительных противоречий эпохи, «тихое оподление души человеческой» («Река жизни»). Его художественной задачей становится постижение сущности Человека с его богатыми природными возможностями и болезненными искажениями, вызванными ощущением несовершенства мира.

В новелле «Палач»  Куприн изображает встречу Швабского герцога с городским палачом, который, не зная, кто посетил его в ночь перед Рождеством,  накормил случайного путника и дал ему ночлег. В отличие от Лагерквиста, место и время оговариваются Куприным конкретно: это случилось в маленьком баварском городке Ингольштадте в 1199 году, накануне Рождества Христова. Конкретно-историческая обстановка позволяет автору отказаться от абстрактного морализаторства и описать встречу как простую жизненную ситуацию, включенную в историческое и временное пространство эпохи.

Мир, окружающий одинокого странника,  вызывает тревогу и смятение.  «На небе появлялись странные знамения, предвещавшие мор, войну и продолжительный голод. Многие видели по ночам две луны… Астрологи и шарлатаны выкрикивали со своих тележек о том, что с концом столетия наступит кончина мира». «Камни трескались от мороза, звери выбегали из своих лесных трущоб, чтобы согреться около человеческого жилья».

Ссылаясь на летописные записи, Куприн свидетельствует о том, что «и близкая кончина мира не могла утишить той страстной кровавой борьбы гвельфов с гиббелинами, которая кипела повсеместно в Германии». Знамения в природе словно доводят  ненависть между сражающимися партиями до размеров космического катаклизма. Забыты честь, совесть, уважение чужой жизни и трепет перед смертью: «интрига, заговор, наемный кинжал …считалось делом самым обыденным…» Не случайно описывается страшный холод, который словно проникает в души людей: «Ингольштадт казался вымершим».  Безымянный путник стучится в дома и гостиницы с просьбой о ночлеге, но по обычаю ни один хозяин ни за какие деньги не должен впускать под канун рождества в свой дом чужого, и странник везде получает отказ. Ни одна живая душа не сжалилась над  замерзающим  герцогом. Ища в людях живого сочувствия, он набредает на дом палача. Символично, что  только Палач, живущий на окраине города, впускает его в свой дом. Он – единственный, кто оказывается способен на человеческое тепло и участие.

Если у Лагерквиста Палач – образ-миф, образ-функция - лишен каких бы то ни было индивидуальных черт, то Куприну дорога каждая деталь: «Человек этот, судя по широкой шее, массивным плечам и огромным волосатым кистям рук, отличался страшной физической силой». Случайного гостя поражает выражение его лица: «Оно было так мрачно, что путник подумал: «Должно быть, на этом лице никогда не появлялась улыбка».

Палач предупреждает незваного гостя, что тот не должен садиться за один стол с ним. Герцог не согласен: «Не все ли равно, кто вы, когда я умираю от голода и отморозил себе ноги!» Сам того не зная, он отдает презираемому всеми палачу дань уважения, садится за его стол и ест пищу, приготовленную в его доме. Здесь прослеживается мотив древних обычаев гостеприимства, уходящих в языческие представления о святости совместной трапезы. Преломляя хлеб с палачом, его гость возвышает хозяина дома до себя и вознаграждается за это: «Его сердце переполнилось глубокой благодарностью и какой-то странной жалостью к этому загадочному человеку».

Бесприютный путник оказался герцогом Швабским, правителем Саксонии. Именитый посетитель требует назвать своё имя. Оказывается, что это – ингольштадский палач по имени Карл Эйзенман. «Быстрым движением герцог вытащил из ножен свою длинную шпагу и ударил ею плашмя по плечу Эйзенмана. Таким образом, по рассказу летописца, в ночь на Рождество Христово, на пороге 13 столетия, был возведен в рыцарское достоинство ингольштадский палач». У Куприна Палач признается человеком, ему даровано прощение и достойная последующей жизни смерть.

Событие это, удостоившееся летописной записи, на самом деле интересует русского писателя не как исторический факт. В короткой новелле о Палаче он продолжает свою магистральную тему – доверие к роду человеческому, любовь к человеку, величие его помыслов и свершений. Презренный палач, «малый из малых сих», оказывается способен на христианскую любовь и милосердие. Если у Лагерквиста порочный круг ненависти разорвать невозможно, то здесь любовь созидает любовь, которая, по Куприну, и есть смысл и оправдание существования человечества.

СОПОСТАВЛЕНИЕ ЗАГЛАВНЫХ ГЕРОЕВ ПОВЕСТИ ЛАГЕРКВИСТА И НОВЕЛЛЫ КУПРИНА

IV Заключение

Проанализировав оба произведения, я пришел к выводу, что и Лагерквиста, и Куприна занимает образ Палача, человека, который является исполнителем чужой воли и лишает жизни других людей. Оба трактуют этот образ по-разному в соответствии со своим мировоззрением и своей  художественной задачей. У Лагерквиста тема Палача выбрана как художественное осмысление военной диктатуры и фашистского переворота в Германии, а у Куприна важнейшей идеей разработки образа является православная, христианская идея прощения. Лагерквист  пишет новый миф о Палаче: у него Палач  – непреодолимое зло, которое люди носят в своей душе.

Шведский модернист идет в изображении человека «от абстрактного к конкретному». Его интересуют универсальные мифологемы, из которых складывается символический образ пути всего человечества. К какой стране и к какой эпохе их применить – уже неважно, конкретное наполнение образа  может быть любым. Куприн, наоборот, идет от частного к общему, от конкретики к  типу – в традициях  русского реалистического метода. В обоих произведениях проявляется христианская идея  спасения: Лагерквист выносит обвинительный приговор несовершенному миру и человеку в нем, и спасти себя, по его мнению, человек должен сам. А Куприн уповает на природную добродетель, заключенную в каждом, и поэтому пытается пробудить ее в читателе.

Символично, что обоих писателей, принадлежащих к разным культурам, примерно в одно и то же время привлек образ Палача. Здесь можно выявить несомненное влияние огромных исторических, политических, нравственных, духовных потрясений, прокатившихся по России и Европе в начале двадцатого века.

V Библиография

1. Лагерквист Пер Фабиан. Избранное. Москва, Прогресс, 1981

2. Куприн А. И. Собрание сочинений в 4-х томах. Москва, Просвещение, 1984.

3. А. Павловский. Ночь в Гефсиманском саду. Лениздат, 1991.

4. Мифы народов Европы и Америки. Саратов, изд. «Лицей». 2005.

5. А. Ф. Лосев. Философия. Мифология. Культура.Москва, Издательство политической литературы, 1991.