Лебедь Елена Владимировна

О себе

Родилась в Краснодаре. Окончила Краснодарский техникум электронного прибостроения. Высшее образование получила в Кубанском Государственном Технологическом университете. Работаю в ГБПОУ КК "Краснодарский колледж электронного приборостроения" в должности заведующего отледением "Информационные технологии и безопасность".

Книги, которые сформировали мой внутренний мир

Ф.М. Достоевский : "Преступление и наказание", "Братья Карамазовы", "Бесы", "Идиот".

А.П. Чехов: "Чайка", "Вишнёвый сад", "Три сестры".

М.А. Булгаков : "Мастер и Маргарита", "Собачье сердце", "Белая гвардия".

 Полночь   приближалась,  пришлось  спешить.  Маргарита  смутно   видела что-нибудь.   Запомнились   свечи  и  самоцветный  какой-то  бассейн.  Когда Маргарита стала на дно  этого бассейна, Гелла и помогающая ей Наташа окатили Маргариту какой-то  горячей, густой и красной  жидкостью.  Маргарита ощутила соленый  вкус на  губах  и  поняла, что  ее  моют  кровью. Кровавая  мантия сменилась другою — густой, прозрачной, розоватой, и у Маргариты закружилась голова от  розового масла.  Потом Маргариту бросили на хрустальное ложе и до блеска  стали растирать  какими-то большими зелеными листьями.  Тут ворвался кот  и стал помогать. Он уселся на корточки у ног Маргариты  и стал натирать ей  ступни с  таким видом, как будто  чистил сапоги  на улице. Маргарита не помнит, кто  сшил ей из лепестков  бледной розы  туфли, и как эти туфли сами собой застегнулись  золотыми пряжками. Какая-то  сила вздернула  Маргариту и поставила перед  зеркалом, и в  волосах у нее  блеснул  королевский алмазный венец. Откуда-то  явился Коровьев  и  повесил  на грудь  Маргариты тяжелое в овальной раме  изображение черного  пуделя на  тяжелой  цепи. Это украшение чрезвычайно  обременило  королеву.  Цепь  сейчас   же  стала  натирать  шею,

изображение  тянуло  ее согнуться. Но  кое-что вознаградило Маргариту за  те неудобства,   которые  ей  причиняла  цепь  с  черным  пуделем.  Это  —  та почтительность, с которою стали относиться к ней Коровьев и Бегемот.

     — Ничего,  ничего, ничего! —  бормотал  Коровьев у дверей  комнаты  с бассейном, — ничего  не  поделаешь,  надо, надо, надо. Разрешите, королева, вам дать последний совет. Среди гостей будут различные, ох, очень различные, но никому,  королева  Марго,  никакого  преимущества! Если  кто-нибудь и  не понравится... Я понимаю, что вы, конечно, не выразите этого на своем лице... Нет, нет, нельзя подумать об этом! Заметит, заметит в то же мгновение. Нужно полюбить  его, полюбить,  королева.  Сторицей  будет  вознаграждена  за  это хозяйка  бала! И еще: не пропустить никого. Хоть  улыбочку,  если  не  будет времени бросить слово, хоть малюсенький поворот головы. Все, что угодно,  но только не невнимание. От этого они захиреют...

     Тут Маргарита в сопровождении Коровьева и Бегемота шагнула из бассейной в полную темноту.

     — Я, я, — шептал кот, — я дам сигнал!

     — Давай! — ответил в темноте Коровьев.

     — Бал! — пронзительно визгнул кот, и тотчас Маргарита вскрикнула и на несколько секунд закрыла глаза. Бал упал на нее сразу в виде света, вместе с ним — звука и запаха. Уносимая под руку Коровьевым, Маргарита  увидела себя в  тропическом  лесу. Красногрудые зеленохвостые попугаи цеплялись за лианы, перескакивали  по ним и  оглушительно кричали: "Я  восхищен!"  Но лес быстро кончился,  и его  банная  духота тотчас сменилась прохладою бального зала  с колоннами из какого-то желтоватого искрящегося камня. Этот зал, так же как и лес, был совершенно пуст, и лишь у колонн неподвижно стояли обнаженные негры в серебряных повязках на головах. Лица их  стали грязно-бурыми  от волнения, когда в зал  влетела Маргарита со  своею свитой, в которой откуда-то  взялся Азазелло. Тут Коровьев выпустил руку Маргариты и шепнул:

     — Прямо на тюльпаны!

     Невысокая стена белых тюльпанов выросла перед  Маргаритой, а за нею она увидела бесчисленные  огни  в колпачках  и  перед  ними белые груди и черные плечи  фрачников. Тогда Маргарита поняла, откуда шел  бальный  звук. На нее обрушился  рев труб, а вырвавшийся из-под него взмыв скрипок окатил ее тело, как кровью. Оркестр человек в полтораста играл полонез.

     Возвышавшийся  перед  оркестром  человек  во  фраке,  увидев Маргариту, побледнел,  заулыбался  и  вдруг взмахом  рук  поднял  весь  оркестр.  Ни на мгновение не прерывая  музыки, оркестр,  стоя,  окатывал Маргариту  звуками. Человек  над  оркестром  отвернулся  от  него  и  поклонился  низко,  широко разбросив руки, и Маргарита, улыбаясь, помахала ему рукой.

     —  Нет, мало,  мало, — зашептал  Коровьев, —  он  не будет спать всю ночь. Крикните ему: "Приветствую вас, король вальсов!"

     Маргарита  крикнула  это и подивилась  тому,  что ее голос,  полный как колокол, покрыл вой  оркестра. Человек  от  счастья вздрогнул  и  левую руку приложил к груди, правой продолжая махать оркестру белым жезлом.

     —  Мало,  мало,  — шептал Коровьев,  —  глядите  налево,  на  первые скрипки, и кивните так, чтобы каждый думал, что вы его узнали в отдельности. Здесь только мировые знаменитости. Вот этому, за первым пультом, это Вьетан. Так, очень хорошо. Теперь дальше.

     — Кто дирижер? — отлетая, спросила Маргарита.

     —  Иоганн  Штраус,  —  закричал  кот,  —  и  пусть  меня  повесят  в тропическом саду на лиане, если на  каком-нибудь балу когда-либо играл такой оркестр. Я приглашал  его!  И,  заметьте, ни  один не заболел и ни  один  не отказался.

     В следующем зале  не  было  колонн, вместо  них стояли  стены  красных, розовых, молочно-белых  роз с одной стороны, а  с другой  —  стена японских махровых камелий. Между этими стенами уже били, шипя, фонтаны,  и шампанское вскипало   пузырями  в   трех   бассейнах,   из   которых  был   первый   — прозрачно-фиолетовый, второй — рубиновый, третий — хрустальный.  Возле них метались негры в алых повязках, серебряными  черпаками наполняя из бассейнов плоские чаши. В розовой стене оказался пролом, и  в нем на эстраде кипятился человек в красном с ласточкиным хвостом  фраке. Перед ним гремел  нестерпимо громко  джаз. Лишь только дирижер  увидел Маргариту, он согнулся  перед  нею так, что руками коснулся пола, потом выпрямился и пронзительно закричал:

     — Аллилуйя!

     Он  хлопнул себя по коленке раз, потом накрест по другой — два, вырвал из рук крайнего музыканта тарелку, ударил ею по колонне.

     Улетая,  Маргарита  видела  только, что  виртуоз-джазбандист, борясь  с полонезом,  который дул Маргарите  в  спину, бьет по  головам  джазбандистов своей тарелкой и те приседают в комическом ужасе.

     Наконец вылетели на  площадку, где, как  поняла Маргарита,  ее  во тьме встречал  Коровьев с  лампадкой.  Теперь на этой площадке  глаза  слепли  от света, льющегося из хрустальных виноградных гроздьев.  Маргариту установили на место, и под левой рукой у нее оказалась низкая аметистовая колонка.

     —  Руку  можно  будет положить на нее, если  станет  очень  трудно, — шептал Коровьев.

     Какой-то  чернокожий  подкинул под ноги  Маргарите подушку с вышитым на ней золотым  пуделем,  и  на нее  она, повинуясь  чьим-то  рукам, поставила, согнув  в  колене,  свою  правую ногу.  Маргарита  попробовала  оглядеться.  Коровьев и Азазелло стояли возле нее  в парадных  позах. Рядом с Азазелло — еще трое молодых  людей,  смутно  чем-то  напомнивших Маргарите Абадонну. В спину веяло холодом. Оглянувшись, Маргарита увидела, что из мраморной  стены сзади нее бьет шипящее вино и  стекает в  ледяной бассейн. У левой  ноги она чувствовала что-то теплое и мохнатое. Это был Бегемот.

     Маргарита была  в высоте, и  из-под  ног  ее вниз  уходила  грандиозная лестница, крытая ковром.  Внизу, так далеко, как будто бы Маргарита смотрела обратным   способом  в  бинокль,  она видела  громаднейшую  швейцарскую   с совершенно  необъятным  камином,  в  холодную  и черную  пасть которого  мог свободно въехать пятитонный  грузовик. Швейцарская  и лестница,  до боли  в глазах залитая  светом,  были пусты. Трубы  теперь  доносились до  Маргариты издалека. Так простояли неподвижно около минуты.

     — Где же гости? — спросила Маргарита у Коровьева.

     —  Будут, королева, сейчас будут. В них недостатка не будет. И, право, я предпочел  бы рубить  дрова,  вместо  того  чтобы  принимать  их  здесь на площадке.

     — Что рубить  дрова,  — подхватил словоохотливый кот, — я  хотел  бы служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этой работы нет ничего на свете.

     —  Все должно быть  готово заранее,  королева,  —  объяснял Коровьев, поблескивая глазом сквозь испорченный монокль. — Ничего не может быть гаже, чем  когда приехавший первым гость мыкается, не зная, что ему предпринять, а его законная мегера шепотом пилит  его за то, что они  приехали раньше всех. Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева.

     — Определенно на помойку, — подтвердил кот.

     — До  полуночи не более десяти секунд,  — добавил Коровьев, — сейчас начнется.

     Эти   десять   секунд  показались   Маргарите   чрезвычайно   длинными. По-видимому,  они истекли уже,  и ровно  ничего  не произошло. Но тут  вдруг что-то  грохнуло внизу в громадном камине, и  из  него выскочила  виселица с болтающимся на ней  полурассыпавшимся  прахом. Этот прах сорвался с веревки, ударился об пол,  и из него  выскочил черноволосый  красавец  во фраке и  в лакированных туфлях.  Из камина выбежал полуистлевший небольшой гроб, крышка его отскочила, и из него  вывалился другой прах. Красавец галантно подскочил к нему  и  подал руку  калачиком,  второй  прах  сложился  в нагую вертлявую женщину в черных туфельках и  с  черными перьями  на голове, и  тогда оба, и мужчина и женщина, заспешили вверх по лестнице.

     —  Первые!  —  воскликнул  Коровьев,  —  господин  Жак  с  супругой. Рекомендую  вам,   королева,  один  из   интереснейших  мужчин!   Убежденный фальшивомонетчик,  государственный изменник,  но  очень  недурной  алхимик. Прославился  тем,  —  шепнул  на  ухо Маргарите  Коровьев,  — что  отравил королевскую любовницу. А ведь это не  с  каждым  случается! Посмотрите,  как красив!

     Побледневшая  Маргарита,  раскрыв  рот,  глядела  вниз  и  видела,  как исчезают в каком-то боковом ходу швейцарской и виселица и гроб.

     — Я  в восхищении, — заорал  прямо  в  лицо поднявшемуся  по лестнице господину Жаку кот.

     В это время  внизу  из камина появился  безголовый, с  оторванною рукою скелет, ударился оземь и превратился в мужчину во фраке.

     Супруга господина Жака уже становилась перед Маргаритою на одно  колено и, бледная от волнения, целовала колено Маргариты.

     — Королева, — бормотала супруга господина Жака.

     — Королева в восхищении, — кричал Коровьев.

     — Королева... — тихо сказал красавец, господин Жак.

     — Мы в восхищении, — завывал кот.

     Молодые   люди,   спутники   Азазелло,   улыбаясь   безжизненными,   но приветливыми  улыбками, уже теснили  господина Жака с супругою в  сторону, к чашам с  шампанским,  которые негры держали в руках. По  лестнице поднимался вверх бегом одинокий фрачник.

     — Граф Роберт, — шепнул Маргарите Коровьев, — по-прежнему интересен. Обратите внимание,  как  смешно,  королева  —  обратный  случай:  этот  был любовником королевы и отравил свою жену.

     — Мы рады, граф, — вскричал Бегемот.

     Из камина подряд  один за другим вывалились,  лопаясь и распадаясь, три гроба, затем кто-то в черной мантии, которого следующий выбежавший из черной пасти  ударил  в  спину  ножом. Внизу послышался сдавленный крик.  Из камина выбежал  почти совсем разложившийся  труп. Маргарита  зажмурилась, и  чья-то рука поднесла к ее носу флакон с  белой солью. Маргарите показалось, что это рука Наташи.  Лестница  стала  заполняться.  Теперь уже  на каждой ступеньке оказались,  издали  казавшиеся  совершенно  одинаковыми,  фрачники  и  нагие женщины с ними, отличавшиеся друг от друга только цветом перьев на головах и туфель.

     К  Маргарите  приближалась,  ковыляя, в  странном деревянном сапоге  на левой ноге,  дама  с монашески  опущенными  глазами,  худенькая, скромная  и почему-то с широкой зеленой повязкой на шее.

     — Какая зеленая? — машинально спросила Маргарита.

     —  Очаровательнейшая  и  солиднейшая  дама,  —  шептал  Коровьев,  — рекомендую  вам: госпожа Тофана, была  чрезвычайно популярна  среди  молодых очаровательных  неаполитанок,  а также жительниц Палермо, и  в  особенности среди тех,  которым надоели  их  мужья. Ведь бывает  же так, королева, чтобы надоел муж.

     —  Да, —  глухо  ответила Маргарита,  в то  же  время  улыбаясь  двум фрачникам, которые один за другим склонялись перед нею, целуя колено и руку.

     — Ну вот,  — ухитрялся  шептать Коровьев  Маргарите и  в то же  время кричать кому-то: — Герцог, бокал  шампанского! Я  восхищен! Да,  так вот-с, госпожа  Тофана  входила  в  положение этих  бедных  женщин и продавала  им какую-то  воду в пузырьках. Жена вливала эту  воду в  суп супругу,  тот  его съедал, благодарил за ласку и чувствовал  себя  превосходно.  Правда,  через несколько часов  ему начинало очень сильно хотеться пить, затем он ложился в постель,  и  через день  прекрасная  неаполитанка,  накормившая  своего мужа

супом, была свободна, как весенний ветер.

     —  А что это у  нее  на  ноге?  —  спрашивала  Маргарита, не  уставая подавать руку гостям, обогнавшим ковыляющую госпожу Тофану, —  и зачем  эта зелень на шее? Блеклая шея?

     — Я  в восхищении, князь! — кричал Коровьев и в это  же  время шептал Маргарите: — Прекрасная  шея, но с ней неприятность  случилась в тюрьме. На ноге у нее, королева, испанский сапожок, а лента вот отчего: когда тюремщики узнали, что  около  пятисот  неудачно  выбранных мужей  покинули  Неаполь  и Палермо навсегда, они сгоряча удавили госпожу Тофану в тюрьме.

     — Как я счастлива,  черная королева, что мне  выпала высокая честь, — монашески  шептала Тофана, пытаясь  опуститься  на  колено.  Испанский сапог мешал ей. Коровьев и Бегемот помогли Тофане подняться.

     — Я рада, — ответила ей Маргарита, в то же время подавая руку другим.

     Теперь по лестнице  снизу  вверх поднимался поток. Маргарита  перестала видеть то, что делается в швейцарской. Она механически поднимала  и опускала руку  и,  однообразно скалясь, улыбалась гостям.  В воздухе на площадке уже стоял гул, из покинутых Маргаритой бальных зал, как море, слышалась музыка.

     —  А вот это — скучная женщина,  — уже не шептал,  а  громко говорил Коровьев, зная, что в гуле  голосов  его уже не расслышат,  — обожает балы, все мечтает пожаловаться на свой платок.

     Маргарита поймала  взглядом среди подымавшихся  ту, на которую указывал Коровьев. Это была молодая женщина лет двадцати,  необыкновенного по красоте сложения, но с какими-то беспокойными и назойливыми глазами.

Моё портфолио

Здесь в помощь студентам находятся материалы, необходимые для успешного освоения учебных дисциплин "Экономика организации" и "Статистика".