Серебрякова Зинаида Евгеньевна (1884-1967)

Серебрякова Зинаида Евгеньевна (1884-1967)

Зинаида Евгеньевна Лансере была последним, шестым, ребенком в семье известного скульптора Евгения Александровича Лансере и его жены Екатерины Николаевны, рожденной Бенуа. Она родилась десятого декабря 1884 года в Нескучном, имении своего отца, расположенном в Курской губернии, в 30 верстах от Харькова. Екатерина Николаевна, которой в ту пору было 36 лет, покинула Нескучное вместе с шестью детьми. Она уехала в Санкт-Петербург и поселилась в доме своих родителей, на Никольской улице. Знаменитый дом Бенуа сохранился до наших дней.

В конце 1880-х - 1890-х годах этот дом был своего рода центром молодой художественной жизни Санкт-Петербурга. В четырехэтажном доме, один из фасадов, которого выходил на Екатерингофский проспект, жила большая семья Бенуа. Духовная атмосфера, в которой росла Зина, была насыщена искусством: постоянно звучащей музыкой, философскими разговорами, спорами о театральных новинках, о выставках, о назначении искусства.

Именно здесь, в доме на Никольской, стал собираться кружок друзей младшего из братьев Бенуа, Александра Николаевича, будущих членов художественного объединения «Мир искусства». Александр Бенуа читал своим друзьям лекции по истории живописи. Это был поистине Серебряный век.

Зина росла болезненным ребенком и, в отличие от своих сестер и братьев, была необщительна и замкнута. Она поступила в Коломенскую женскую гимназию и, конечно, рисовала, как все в этой семье - как ее мать, ее братья, ее дед, братья матери.   Летом 1899 года, Екатерина Николаевна вместе с младшими детьми решилась снова посетить Нескучное. Они не были здесь тринадцать лет.

Теперь Зине пятнадцать. И она влюбилась в этот край.

Через двадцать лет крестьяне сожгут этот екатерининского времени длинный дом с высокими стрельчатыми. Но до этого еще далеко. А пока она дышала «благодатью» деревни, всматривалась в новые для нее крестьянские лица, столь отличные от городских. И, конечно же, вспоминала крестьянские картины своего любимого художника Алексея Гавриловича Венецианова. Именно здесь в Нескучном нашла Серебрякова тему для своего творчества, его пафос. Через год она закончила Коломенскую гимназию в Санкт-Петербурге и поступила в Художественную школу М.К. Тенишевой, где преподавал знаменитый Илья Репин, но проучилась там меньше месяца.

С осени 1902 по весну 1903 (ей 18 лет) она жила в Италии.

Осенью 1903 года Зина Лансере поступила в мастерскую Осипа Браза. Занятия в мастерской продолжались две зимы, одновременно с постоянной работой в Эрмитаже, где можно было копировать картины старых мастеров.

В так ей полюбившейся деревне она встретила и своего будущего мужа Бориса Анатольевича Серебрякова, инженера путей сообщения, приходившегося ей родственником со стороны отца. В 1905 году состоялась их свадьба, разрешение на которую Борис Анатольевич добыл с большим трудом. Сразу после свадьбы Зинаида Евгеньевна уехала в Париж для продолжения своего художественного образования.

Она посещала занятия в Академии де ла Гранд-Шомьер и, как два года назад в Италии, восхищалась картинами старых мастеров, особенно итальянских художников XIV-XV веков. Отзвук этого увлечения итальянцами можно будет увидеть спустя десять лет в четкой профильности лиц молоденьких русских крестьянок в картине «Жатва», особенно же - в эскизах к росписям для Казанского вокзала в Москве.

По возвращении из Парижа Серебряковы жили в Санкт-Петербурге, но более всего – в Нескучном, даже в зимние месяцы. Здесь, в деревне, родились их сыновья Евгений и Александр (в 1906 и в 1907 годах соответственно).

Размеренный неторопливый ритм усадебной жизни, чистые краски деревенского пейзажа, свобода и раскованность - все это вошло в творчество Серебряковой своими ритмами и своими образами.

Художница достаточно скоро нашла и свой стиль, и свое место в русском искусстве. Ей нравился определенный строй женского лица, который она увидела у нескучанских молодых крестьянок. Те же особенности она подчеркивала и в своем лице – широко поставленные большие глаза, тонкие очертания удлиненного овала лица, чуть заметная улыбка большого рта. Она много рисовала, постоянно рисовала своих детей, особенно любила рисовать женские лица.

В стремлении к положительному идеалу в искусстве начала XX века Серебрякова не была одинока, но ни один художник этой поры не пришел к этому идеалу так просто и естественно, с таким благородным достоинством, как Зинаида Серебрякова.

Как бы воплощением этого идеала явилась первая большая картина «За туалетом  (Автопортрет)» (1909). Серебрякова изобразила себя в яркое зимнее утро перед зеркалом. «Автопортрет» был показан на выставке Союза русских художников в Петербурге в 1910 году и тогда же приобретен для Третьяковской галереи.

Жанр портрета стал одним из значительных в творчестве Серебряковой. В дальнейшем именно область портрета позволит ей зарабатывать на жизнь и в Петрограде в голодные 1920-е годы, и позже в эмиграции, в Париже.

Теперь же, в 1910-е годы, вдохновленная успехом на выставке, Серебрякова создает ряд портретов своих родных и близких. Изображая людей, близких ей по духу, Серебрякова выражала свое высокое представление о человеке, о его благородстве и высоких помыслах.

Однако основная тема ее творчества - та, где она создала свой стиль и где более всего выразилось своеобразие ее чувства формы, - это пластика женского тела.

Никто в русском искусстве 1910-х годов, а может быть, и просто во всей истории русской живописи, не сумел передать тот простой «узор женственности» женской фигуры, как Серебрякова.

Работая над картинами «Купальщица» (1911) и «Баня» (1912-1913), Серебрякова выполнила огромное количество набросков. В большого размера картонах к картине «Баня» (хранятся в ГРМ) монументальный стиль Серебряковой достиг особенного напряжения и чистоты.

В 1913 году Серебрякова завершила композицию «Баня». Решая картину в золотистых тонах загорелого тела, она еще явственнее подчеркивает скульптурность формы и пластику сильных женских фигур. Пожалуй, в этой картине наиболее очевидны традиции Венецианова.

«Баня» была показана на выставке «Мир искусства» в 1913 году. Членом этого объединения Серебрякова была с 1911 года. Художники «Мира искусства» ценили в творчестве прежде всего искренность и свободу  выражения, именно этим и привлекало их искусство Серебряковой.

Совершая поездки в Крым, в пригороды Петербурга, Серебрякова создавала множество пейзажей, которые она и в дальнейшем писала постоянно. Изображала ли она поля любимого Нескучного или горы Швейцарии, побережье Крыма или строгую архитектуру Санкт-Петербурга и его пригородов, она писала быстро, «в один раз», очень точно и тонко улавливая «настроение природы».

Лето 1914 года Серебрякова провела в Италии, в Милане, во Флоренции, в Падуе, Венеции. Итальянские художники помогли ей найти путь к ее дальнейшим монументальным полотнам. По возвращении в Россию она выбрала темой своего большого полотна время жатвы в Нескучном. Она работала над ним целый год. К этому времени у нее было уже четверо детей: младшая дочь Катя родилась в Царском Селе в 1913 году.

Композиция «Жатва» имеет несколько вариантов, среди из них – «Крестьяне. Обед» (1914) и «Две крестьянки».

Любовь к деревне, к ее пейзажам; любование деревенскими женщинами; их лицами с тонким профилем, - эта любовь у Серебряковой как прозрение, как удар молнии. Она-то и составляет пафос ее искусства. Как жаль, что всего пять лет (1914-1917) было отпущено Серебряковой, чтобы выразить ее, эту любовь, в больших композиционных картинах.

В 1915 году она получила предложение от Александра Бенуа написать четыре панно в люнетах интерьера Казанского вокзала в Москве, построенного по проекту архитектора Алексея Щусева. Александру Бенуа было поручено руководство по оформлению всех росписей Казанского вокзала. Серебрякова должна была разработать композиции, олицетворяющие четыре страны Востока: Турцию, Японию, Индию и Сиам. Задача не из легких. И Серебрякова использовала при ее решении опыт Микеланджело в росписи потолка Сикстинской капеллы в Ватикане.

По существу, среди других художников, вовлеченных в работу по росписям интерьера Казанского вокзала, одна Серебрякова успешно справилась со своей задачей. И чрезвычайно обидно, что весь замысел Бенуа остался неосуществленным. Дар обобщения, дар монументально-декоративный - это то замечательное качество, которым отличалось искусство этой хрупкой, маленькой женщины.

В России этот ее дар не нашел воплощения в настенных росписях.

Лишь много позже, через двадцать лет (в 1934 году), уже в эмиграции, она вместе со своим сыном Александром исполнила декоративные панно для дома Браувера в Бельгии.  На этот раз она написала обнаженные женские фигуры, олицетворяющие времена года, в углах географических карт, исполненных ее сыном.

В следующем 1916 году она нашла тему для своей новой картины – «Беление холста». Уже летом этого года она сообщала в письме к мужу о начале работы над картиной. Она рисовала крестьянок на лугу около реки - по утрам они расстилали на траве сотканные холсты, оставляя их «выбеливаться» под лучами солнца. В окончательном варианте Серебрякова совсем отказалась от повествовательной бытовой стороны в трактовке сюжета. Нет индивидуальных конкретных черт и в образах крестьянок, что так пленяет нас в картине «Жатва».

«Беление холста» смотрится как фреска. Определенность и четкость силуэтов фигур, локальные красочные пятна, объединенные единым золотистым  тоном, - все говорит о рождении большого художника-монументалиста.

К сожалению, эта картина была последним большим полотном Серебряковой. Одновременно Серебрякова не оставляла своего постоянного интереса к пейзажу и портрету. В эти годы она особенно часто рисовала и писала своих детей.

 В 1914 году она создала групповой портрет троих своих детей – «За обедом». Через пять лет, в 1919 году, Зинаида Евгеньевна написала другой групповой портрет своих четверых детей – «Карточный домик». Как все изменилось за эти годы. Куда девался домашний уют, мирное тихое течение времени? Все неустойчиво, хрупко и тревожно. Подросшие, серьезные дети строят из игральных карт домик, который через минуту развалится. К этому времени дом в Нескучном сгорел вместе с множеством рисунков и холстов, в 1919 году Борис Анатольевич Серебряков умер на руках у Зинаиды Евгеньевны от сыпного тифа. Она с детьми и матерью жила в Харькове, небольшие средства к существованию давала работа в Археологическом музее при Харьковском университете, где она зарисовывала предметы археологических раскопок (бусы, кольца, посуду), делала таблицы, иногда писала портреты сотрудников музея. Все заботы по хозяйству лежали на бабушке, на Екатерине Николаевне.

Из деревни, где их застали революционные события 1917 года, Серебрякова с детьми и матерью добиралась до города Харькова долго и трудно.

С этого времени она навсегда потеряла связь с русской деревней, любовь к которой пронизывает ее творчество 1910-х годов.

Только в декабре 1920 года Зинаиде Евгеньевне с помощью Александра Бенуа удалось выехать из Харькова в Петроград: Бенуа добился назначения Серебряковой профессором Академии художеств в Петрограде.

Она снова поселилась в том же доме на Никольской, в квартире ее деда, как

тридцать четыре года тому назад, когда двухлетняя Зина со своими сестрами,

братьями и матерью вернулась из Нескучного после смерти их отца, Евгения

Александровича Лансере. Ей тридцать шесть лет (как было ее матери в 1886 году), у нее на руках четверо детей и впереди - ничего определенного.

Она очень тосковала о муже, тревожилась о судьбе детей, ее съедали постоянные заботы буквально о куске хлеба, о дровах и - где взять краски и холсты? Она ведь не могла жить без своего творчества. Она писала портреты своих родных и близких, и, конечно же, автопортреты. Много рисовала и писала своих детей, особенно девочек.

Писала пейзажи и натюрморты.

Тогда же Серебрякова начала рисовать пастельными мелками. Сопоставляя различные нежные оттенки пастели, художница добилась в этой технике больших достижений, особенно в детских портретах и знаменитой балетной серии.

Старшая дочь Серебряковой Татьяна стала заниматься в хореографическом училище. И красочный мир театра увлек Зинаиду Евгеньевну. Она получила возможность бывать в Мариинском театре за кулисами, и она приходила туда постоянно, и именно там делала свои наброски с одевающихся и гримирующихся танцовщиц.

В новой теме балета Серебрякову привлекало поэтическое состояние человека, вступившего в волшебный мир музыки и танца. Музыкальным ритмам подчиняется в ее пастелях не только линия, но и цвет.

Заказные портреты давали Серебряковой небольшие деньги, но ей не удавалось справиться с трудностями быта.

Александр Бенуа рекомендовал ей поехать в Париж: ему кажется, что Зина сможет там получить заказы. Деньги на поездку неожиданно нашлись в 1924 году от продажи двух картин в Америке, где была устроена выставка русского искусства.

Зинаида Евгеньевна уехала одна, оставив детей на попечение своей матери, надеясь устроить в Париже выставку, продать картины и вернуться в Петроград. Но все обернулось по-другому.

С четвертого сентября 1924 года - дня ее приезда в Париж - начался длительный эмигрантский период ее жизни.

Будучи человеком непрактичным и очень застенчивым, она не умела наладить нужные отношения с заказчиками, а также с теми людьми, которые могли помочь с устройством выставки.

Серебрякова снимала комнату в дешевых гостиницах. В 1925 году в Париж приехал ее младший сын Александр (ему было 18 лет), а через три года удалось с помощью Красного креста переправить к ней младшую дочь Катю (ей в ту пору было 15). Женя и Таня остались с бабушкой, которая начала слепнуть. В 1933 году, уже совершенно ослепшая, Екатерина Николаевна умерла.

Серебрякова не представляла своей жизни без того, чтобы каждый день не начинать со своего «святого ремесла». Это было единственное, что она умела и для чего была предназначена ее жизнь.

А что в Париже? Несмотря на то, что со второй половины 1920-х годов город стал центром русской эмиграции, что здесь жили многие известные и знакомые ей по Петрограду русские художники, писатели, артисты, Зинаида Евгеньевна ни с кем не виделась - разве что с семьей «дяди Шуры» (Александра Николаевича Бенуа).

Ее творчество не испытывало влияния новой французской живописи. Она продолжала писать портреты и пейзажи в прежней реалистической манере. Серебрякова никогда не приноравливалась к спросу на «русскую экзотику», хотя такая ее позиция не обещала ей материального достатка.

В 1925-1926 годах она написала много удачных портретов русских. Это все близкие, милые ее сердцу люди.

Писала она и французских крестьян, и уличные парижские типы.

Особую область творчества составляют картины и пастели конца 1920-х - 1940-х годов с изображением обнаженных. Особенно часто она изображала Катю, которая сопровождала ее во всех поездках на юг Франции, в Бретань, в горы Швейцарии. В мае 1928 года в Брюсселе во Дворце искусств была открыта большая экспозиция русского искусства, в которой Серебрякова принимала участие. «Нескольким бельгийцам понравились мои этюды, и один из них заказал мне портреты своей жены и дочерей. А затем устроил мне поездку в Марокко, на один месяц (где у него были обширные плантации), с условием, чтобы я дала ему затем выбрать из моих этюдов все, что ему понравится... По возвращении я снова была в Брюсселе, где нарисовала семью этого барона de Brouwer'a, а затем он просил меня (и моего

сына) написать декоративные панно для его только что выстроенного дома около границы Франции». Поездка в Марокко доставила художнице большую радость. Этюды, привезенные после шестинедельного пребывания в городе Марракеш, сделанные пастельными мелками, полны «радостного возбуждения», которое так ценила художница. Она побывала в «сказочной стране», где все «так пленительно для художника». В 1932 году Серебрякова снова побывала в Марокко.

Две марокканские поездки - по существу, единственные радостные, полные

художественного азарта месяцы за все сорок лет, проведенных на чужбине.

Ее не покидало чувство обиды за то разорение семейного очага, что принесла в ее жизнь русская революция, обиды на то, что она оказалась оторванной от своих корней, от своей земли, от родного дома, своих детей и старой больной матери,которая так в ней нуждалась. Конечно, жившие с ней Шура и Катя, как могли, помогали ей. В своей парижской квартире на улице Кампань Премьер (они жили там с 1939 года) она не была одинокой. Но в своем творчестве?

Сколько раз она сетовала на то, что ее художество никому во Франции не нужно. Чувство постоянной неуверенности в завтрашнем дне угнетало художницу. Не раз она задумывалась о возвращении на родину, но страх новой перемены, болезни и возраст вставали непреодолимым препятствием.

В конце жизни судьба подарила ей несколько радостных моментов. Она встретилась со своим старшим сыном Евгением и старшей дочерью Татьяной: в 1960-е годы стал возможным их приезд в Париж.

А в 1965 году Союзом художников СССР была организована ее большая выставка в Москве, Киеве и Ленинграде. На выставке были показаны и картины, написанные в эмиграции. Успех выставки был огромный, и большей радости для русской художницы трудно себе представить.

Она умерла 19 сентября 1967 года, почти 83 лет от роду (как и ее мать).

Похоронили Зинаиду Евгеньевну на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа под Парижем.