Сказки о народных куклах.

Татьяна Кирюшатова

КУКОЛЬНЫЕ СКАЗКИ

Убоженька

Давным-давно это было. Жила на селе одна женщина, по имени Евдокия.  Уважали все Евдокию за руки "золотые". Шли к ней девки да бабы с заказами: кому сарафан праздничный сшить, кому рушник новый вышить, кому скатерочку.  Работа Евдокиюшкина большую славу в ту пору имела и никто не мог ее повторить, как не старался. 
А бывало, выпадет у Евдокии свободная минутка, достанет она свой мешочек с лоскутами, откроет короб с нитками, оглянуться не успеешь, готова у мастерицы куколка. Таких куколок, как у Евдокии, нигде больше не сыщешь. Ряжены они в сарафаны красные, ленты вьются атласные, сорочки замысловатым кружевом украшены.
Стали к Евдокии малые девчоночки да постарше девоньки забегать, на куколок любоваться. Евдокии что:
- Любоваться - любуйтесь! А вот коли захочешь домой забрать - пятачок на стол положи.
Девчата  рады-радехоньки. Давно они прослышали, что куколки Евдокиюшкины счастье приносят. Уже не одну куколку на пятачок выменяли. Соберутся бывало в хате у мастерицы и выбирают: кому понаряднее, кому порумянее, кому с косой до пят, а кому в платочке цветастом.
Заметила раз Евдокиюшка, что все девчоночки кукол выбирают, а одна только Олюшка в сторонушке стоит. Олюшка с ранних годочков сирота, живет она на краю села при родной тетушке. Тетушка Олюшку любит. Любит, да не балует.  
- Олюшка, - позвала Евдокия девочку. - Поди ко мне поближе. Отчего, скажи ты мне, Олюшка, куколок моих на пятачок не меняешь?
- У нас с тетушкой, - отвечает Олюшка, - лишнего пятачка нету. 
- Ладно, - говорит Евдокиюшка. - Я тебе куколку за так подарю. Выбирай любую.
Олюшка на куколок смотрит - глаза разбегаются. Одна другой краше.  Глядела она, глядела и в самом уголке углядела кукленка: голова большая, ножки тощенькие, весь в отрепьях, а ручек так и вовсе нету. Через плечо у кукленка котомочка перекинута, как у нищих для подаяния.
- Ой, - удивилась Олюшка. - Это ж кто такой? Что за кукленочек? 
- Это Убоженька. - отвечает Евдокиюшка. - Его и бери. Убогие, они, заешь ли, у Бога на особом счету. А что ручек нету - это не беда, главное голова на месте. 
Взяла Олюшка Убоженьку, понесла домой. Девчата увидели Олюшкину куколку, давай смеяться:
- Ну и куколка: ножки - ниточки, одежда - тряпочка, голова, как тыква, еще и рук нету.
Заплакала Олюшка, в хату свою забежала, давай тетушке на девчат жаловаться. Тетушка ее успокаивает:
- Вот глупые девки. Кто ж над убогим смеется. Не печалься, Олюшка. Посади лучше кукленка на печку, пусть греется.

Олюшке кукленок полюбился. Она даже имя ему придумала, стала звать его Федулкою. Вечерами  ему на печи сказки сказывала, кормила его кашей с ложечки, а в сумочку для подаяния всегда кусочек сахара совала.

Однажды беда у Олюшки приключилась. Пошла она корову пасти. Пасла-пасла да решила на травке под деревом прилечь. Только прилегла, сразу же и уснула. А проснулась, коровы нет нигде.
Побегала она, побегала,  не видать коровы. Запыхалась Олюшка, села на травку под деревом и заплакала.
Тут чувствует, в кармане передника кто-то шевелится. Удивилась Олюшка, с испугу карман вывернула, а из него Убоженька выпал, об земь ударился да превратился в паренька Олюшкиных годков.
Стоит на Олюшку смотрит. А сам худющий, ножки как спички, не одежонка на нем, а рванина, голова большая на тонкой шейке качается, а ручек так вовсе нет.
- Ты кто? - шепчет Олюшка.
- Как кто? - улыбается парнишка. - Я ж твой Федулка-Убоженька. А ты чего слезы льешь?
- Как же не лить, - отвечает Олюшка. - корову проспала. А нам с тетушкой без коровы никак нельзя. Она наша кормилица.  Молоко на базар снесем - купим муки да крупы на кашку. А теперь с голоду помирать придется.
Убоженька смеется:
- Ишь, чего удумала. Помирать собралась. Сиди тут, я мигом корову отыщу.
- Как же ты отыщешь? - удивляется Олюшка. - У тебя же ручек нету.
- И что с того, - улыбается паренек. - Ручек нету, зато ноги быстрые, да голос громкий.
Сказал так и в сторону леса побежал. А Олюшка опять прилегла на травку, да и заснула. К вечеру только глаза открыла:  перед нею корова стоит, мычит - домой просится, а рядышком Убоженька куколкой лежит.
- Причудится же такое, - подумала Олюшка и домой корову погнала.

Время порой, как речка быстрая. Бежит день за днем, только успевай отсчитывать.  Зимой еще большая беда приключилась. Корова околела. А тетушка, с горя такого, захворала и в постель слегла. Олюшка совсем приуныла. Стала она ходить по людям на работу проситься.  Только зимою на селе работы не найти, все Олюшке говорят:
- По весне приходи.
Села она тогда у окошечка, да заплакала. И снова чудится ей, что в кармашке кто-то шевелится. Айкнула Олюшка, карман вывернула, а оттуда на пол Убоженька вывалился. Стукнулся об пол, в веселого паренька превратился.
- Ты кто? -  от неожиданности такой шепчет  Олюшка.
А убогий хохочет:
- Неужто не признала своего Федулку-Убоженьку? Ты, Олюшка, слезы не лей. Завтра базарный день, денежек на корову  я заработаю.
- Как же ты заработаешь? - не верит Олюшка. - Ты такой худющий, как тростиночка, да еще и без ручек.
А Федулка опять смеется:
- Ручек нет, зато ноги целы и голова на месте. А уж если запою, все село сбежится послушать.
Наутро собрался Убоженька на базар, а Олюшка за ним увязалась.
- Не пущу, - говорит, - одного. Мало ли что может случиться. У нас на селе девки глупые, чего доброго начнут над тобою смеяться.
- Пусть себе смеются, - хохочет Федулка. - Смех, он полезней любой микстуры будет.

На базарной площади народа много собралось. Кто продает, кто покупает. Федулка Олюшку послал корову приглядеть, а сам вышел в самый центр площади да пошел по кругу вприсядочку. Ногами кренделя выписывает, да насвистывает, А потом как запоет, весь базар сбежался его песню послушать. Удивляются люди:
- Голос-то какой у парня. Всем голосам - голос!
Пел Федулка, пел, пока совсем не устал. А народ давай ему хлопать, да пятачки в котомку совать.
Домой с коровой вернулись. Тетушка, как корову увидела, сразу повеселела, с постели встала. Олюшка ей давай рассказывать:
- Это Убоженька  коровку нам купил.
Смотрит, а Убоженька у печки куколкой лежит.

С той поры загрустила Олюшка. Каждый день Убоженьку уговаривает, пареньком обернуться. А он, будто и не слышит, лежит себе кукленком и все тут.

Время быстро летит. Одна весна другую сменяет. Стала тетка Олюшке говорить:
- Олюшка, хватит в девках сидеть, пора тебе замуж выходить.  Я тебе уже и жениха приглядела.
А Олюшка уперлась:
- Ни какого жениха мне не надо. Если и выйду замуж так только за своего Федулку-Убоженьку.
Тетка в слезы, давай причитать, да Олюшку уговаривать. А Олюшка одно твердит:
- Никто мне кроме Федулки не нужен.
Все девчата на селе, Олюшкиных годков,  давно замуж повыходили. Над Олюшкой смеются, а она им в ответ:
- Смейтесь-смейтесь. Смех, он полезней любой микстуры будет.
А однажды так тоскливо Олюшке стало, хоть волком вой, сердце вот-вот на кусочки рассыплется. Ушла она далеко от села, спустилась к речке, села на бережок да заплакала. Тут чувствует, кто-то шевелится в кармане передничка. Олюшка как вскрикнет от неожиданности, карман вывернула, а оттуда Убоженька выпал, о бережок ударился и в паренька превратился. 
Стоит, смотрит на Оленьку, серьезно так смотрит, не улыбнется:
- Ты скажи мне, Оленька, - говорит паренек. - На что я тебе такой нужен? Сама видишь, рук у меня нет. В работе я не помощник: воды не принесу, дров не наколю.
А Олюшка ему в ответ:
- Рук нет, зато голова на месте, зато ноги быстрые. Голос такой, что век бы твои песни слушала. А еще сердце у тебя доброе да душа светлая.

По осени сыграли свадебку. Все село сбежалось посмотреть на Олюшку - невесту да жениха - Убоженьку.  
Бывало, народ над ними посмеивался. Да только Олюшка с Федулкой сами посмеяться рады. А потом, глядючи как живут они хорошо да ладно, посмеиваться перестали. Поняли: Убогие, они у Бога, с Богом  рядышком, под его покровом да защитою.

Параскева-Пятница

Давным-давно это было. Жила в одном хуторе девчоночка по имени Аннушка. Хорошая она была девчоночка: добрая да приветливая.

Только вот росла она без родной матушки. Сколь себя помнит, все при мачехе да при мачехе.

У мачехи своих детей пяток, а то и больше. Все наряжены, причесаны да накормлены. А Аннушке все время кушать хочется, на одном единственном сарафане дырки латать не успевает.

Мачеха у Аннушки - баба хозяйственная, домовитая, да больно уж строгая. Одно кричит:

- Аннушка корову паси, Аннушка воды неси, белье стирай, кашу мешай.

Аннушка везде поспевает, никому на свое житье-бытье не жалится.

Летний день долог – забот прибавляет, а осенью день на убыль. Лечь бы раньше спать Аннушке, отдохнуть, да какой там. Мачеха пальцем грозит:

- Свечереет, сразу в хату за рукоделие.

Аннушка по двору да по дому работу ловко делает, а вот с рукоделием беда у девчоночки. Нитки путаются, иголки пальцы колют. Мачеха заранее ветку молодой лещины выломала. Стоит над душою и чуть что стегает Аннушку по рукам:

- Косорукая ты девка, - говорит. – Косорукая.


В тот вечер, как раз под конец октября, отстегала мачеха Аннушку по ручкам сильнее сильного. Все в хате спать полегли, а Аннушка в сенцах села в уголок да плачет. Плакала она так, плакала, чует, кто-то по голове ее гладит. Подняла девчоночка глаза, стоит перед нею женщина красивая, глаз не отвести. Платье на ней светлое льняное, по рукавам да по полочкам мережки затейливые. Поясок атласной ленточкой струится, а волосы прибраны аккуратненько да легоньким платочком прикрыты.

- Не плачь, - говорит женщина, - это горе еще не горе.

- Ты кто? – спрашивает Аннушка.

- Лишнего не спрашивай, давай лучше ткань да иголку.

Взяла женщина в руки отрез ткани, нитку красную в иглу вдела.

- Смотри, - говорит. – Смотри, Аннушка. Вот так надо. Вот так. Один стежок, второй, третий.

- Я не смогу, - молвит Аннушка. – Я косорукая.

- Нет, – говорит женщина. – У тебя ручки ловкие да умелые.

Стежок за стежочком, вот уже и сама Аннушка пробует. Боли в ручках не чувствует, а чувствует силу свою да уверенность. Женщина рядом стоит по голове Аннушку гладит.

- Запоет петух, - говорит она девочке, - исчезну я в рассветных лучиках, а тебе на память останется куколка – в рукоделии первая помощница.

Утром, лишь расцвело, Аннушка глаза открыла, нет никого рядом, будто и не было.

- Сон, наверное, снился, - думает девчоночка. – Сон.

Только глядь, лежит на полу отрез ткани с ее стежками ровнехонькими да куколка.

Взяла Аннушка куколку, смотрит – не насмотрится. Куколка в сарафан льняной светлый ряжена, по рукавам да по полочкам мережки затейливые вышиты, голова платочком легоньким покрыта, а на ручках у куколки висят ленточки, булавочки, иголочки да катушечки с цветными нитками.

День осенью на убыль. Только свечерело, кричит мачеха:

- Аннушка, садись за рукоделие.

Села Аннушка у окошечка, а мачеха ветку лещины наготове держит.

- Косорукая ты, - говорит. – Косорукая.

- Нет, - осмелела вдруг Аннушка. – Я не косорукая. У меня руки ловкие да умелые.

Мачеха от хохота чуть не лопнула.

- Ой, держите меня семеро, - кричит, – руки у нее умелые. Косоручка она и есть косоручка.

Пока свой смех усмиряла, Аннушка на рушнике петушка красного вышила.

Фыркнула мачеха, ногами потопала, а лещиной стегать не стала, пораньше спать Аннушку отпустила.

Мало ли много ли времени прошло. Приехала Аннушку проведать родная тетушка с дальнего хутора. Аннушка тетушке рада - радехонька, про свое житье-бытье рассказывает, на судьбу не жалится. А как свечерело, легли все спать, тут Аннушка тетке куколку свою показала. Тетушка так и ахнула:

- Это ж к тебе сама Параскева-Пятница приходила. Баб да девок первая заступница, в рукоделии первая помощница.


Аннушка как выросла, замуж вышла за хорошего парня. Жили они душа в душу, и слыла Аннушка по округе первой рукодельницей. Все к ней своих дочек малых приводили мастерству учиться. Аннушка научить завсегда рада, станет возле девчоночки: та стежочки шьет, а Аннушка ее по головке гладит да приговаривает:

- Ручки у тебя ловкие да умелые. Все у тебя получится.

А как устанут девчоночки, Аннушка из сундучка свою куколку достанет да начнет про Параскеву сказывать.

А куколок таких с тех давних пор рукодельницы сами мастерить начали, верят, что с Параскевою любое рукоделие освоить можно.

Крупеничка

Давным-давно это было. Жила на селе семья: Муж Иванко да жена Настасья. И было у них пятеро детушек: мал мала меньше.  Жили они плохо, с воды на хлебушек перебивались. 
Вот по осени собрали они урожай. Расстроился Иванко:
- Плох урожай в этом году, - говорит он жене. – Не знаю, дотянем ли мы до весны.
Только проговорил, слышит, стучит кто-то в дверь. Открыла Настасья, видит, стоит на пороге старуха древняя-предревняя, голова у старухи шалькой покрыта, а шалька вся молью поедена. Ветер дует, а старуха качается, дрожит, как осиновый листочек.
- Вечер добрый, - говорит старуха. – Пустите поночевать.
- Поночевать пустим, - отвечают хозяева. – Только вот отужинать у нас нечем. Дети всю похлебку съели, все крошечки подобрали.
- А мне ничего и ненадобно, - говорит старуха, – стакан кипяточка  дадите и то хорошо. 
Постелила Настасья старухе на лавочке. А старуха не спешит спать укладываться, все сидит  про свое рассказывает, да про чужое выспрашивает:
- А как урожай-то нынче? Богатый?
- Какой там, - жалуется Иванко. – Плох в этом году урожай. Пшеница вот совсем не уродилась.  Коль на семена отложить - зимой с голоду погибнем. 
- Ох-ох-ох, - вздыхает старуха. – Сходи-ка ты, хозяин в амбар, принеси мне хорошей пшеницы полный черпачок.
- Эт еще зачем? – удивляется Иванко.
- А ты принеси, не скупись. Потом все узнаешь.
Принес Иванко полный черпачок пшеницы. А старуха тем временем достала из своей котомки лоскуты да ниточки, сшила холщовый мешочек, в этот мешочек всю пшеницу из черпачка высыпала.  Завязала мешочек красной ниточкой  и принялась из этого мешочка куколку мастерить.
- А вы над душой не стойте, - говорит старуха хозяевам. – Спать лягайте, утро все покажет, да все расскажет.

Проснулись утром Иванко с Настасьей, а старуха им протягивает куколку. Куколка та, как пышная барыня, разодета в юбки с рюшами, да покрыта платком цветастым с бахромою.
- Вот вам Крупеничка, - говорит старуха. – Поставьте ее в Красный угол, пусть стоит. А как совсем худо вам будет, потяните за красную ниточку, Крупеничка пшеницею рассыплется.
Не успели Иванко с Настасьей опомниться, глядь, а старухи-то след простыл, будто и не было ее вовсе.

Вот прошла осень, зима наступила. Истопила Настасья печку, котелок на печку поставила, а положить-то в котелок нечего.
- Дай, - думает, - потяну за красную ниточку, пусть куколка пшеничкой рассыплется.
Только подошла она к Красному углу, смотрит, куколка волчком закрутилась, юбки с рюшами так и завертелись.
- Не тронь Крупеничку, - слышится Настасье. – Пойди лучше в амбар, помети по полочкам веничком, сундук открой да совком поскреби хорошенечко.
Удивилась Настасья, но Крупеничку не тронула. Пошла в амбар с совком и веничком. Помела, поскребла, сундук отодвинула, а там крупы не на один обед хватит. 
- И как это я сразу не углядела, - думает Настасья.
Наварила она похлебки, напекла лепешек, детей накормила.

Вот неделя прошла, да другая, да третья. Опять приуныла Настасья. Нечем детушек кормить. А детушки малые, им не объяснишь, что кушать нечего, сидят да плачут:
- Кушать хотим, матушка. Кушать хотим.
Настасья опять к Крупеничке.
- Дай, - думает, - дерну за красную ниточку.
Да не тут-то было. Крупеничка опять волчком завертелась, юбки пышные так и взлетают, так и кружатся.
- Не тронь Крупеничку, - слышится Настасье. – Сядь на лавку да жди-пожди.  Неровен час будет пища.
Удивилась Настасья, Крупеничку не тронула, села на лавку и ждет. А чего ждет, сама не знает.
Тут в дверь постучали. Открыла Настасья,  смотрит: стоит на пороге сосед Еремейка, через плечо мешок перекинут.
- Чего тебе, Еремейка? – спрашивает Настасья.
- Долг пришел возвратить, - отвечает сосед. – Твой Иванко мне еще в прошлом годе мешок пшеницы давал.
Обрадовалась Настасья. Вот так дела. То ничего не было, то сразу мешок зерна появился. Иванко тот мешок на мельницу свез, муку смолол. А Настасья на радостях детишкам пышечек да пирожочков напекла.

Время, как конь ретивый. Оглянуться не успели, весна пришла. Пора огород садить, да пшеницу сеять. 
Загрустили Иванко с Настасьюшкой.  Сеять-то им нечего.
- Придется к брату троюродному ехать с поклоном, - говорит Иванко. – Просить, чтоб дал в долг пшеницы до нового урожая.
Только он это сказал, смотрит, Крупеничка волчком завертелась. 
- Далеко ехать не надо, будет в дому награда, - слышится Иванке.
Удивиться не успели Иванко с Настасьей, смотрят, Крупяничка пшеницей рассыпается.  Сыплется из нее пшеница, сыплется. Весь пол в горнице пшеницей засыпало.
Стали они пшеницу сгребать, в мешки засыпать, на телегу грузить, чтоб в поле везти да сеять. Всю пшеницу с пола убрали, до единого зернышка, а куколку Крупеничку так и не нашли. 
- Как в землю канула, - удивляются хозяева.
Только потом уж выметала Настасья в хате, да вымела из-под лавки маленький цветастый платочек с бахромою.  Положила платочек в Красный угол, а историю эту про Крупеничку свои детишкам часто стала рассказывать да наказывать: 
Старых уважать, 
убогих не обижать, 
просящим не отказывать
да свои деткам эту сказку сказывать.

Куколка - Большуха

Жила в одном хуторе женщина по имени  Настасья. Хорошая она была женщина, внимательная, приветливая, добрая да работящая. И была у нее дочка красавица  Ульянка.
Всем хороша была Ульянка: коса русая до пояса, брови черные дугою, губы, как маков цвет. Одна беда: больно гордая была Ульянка, не приветливая. Слова доброго от Ульянки никто не слышал, даже родная матушка.
Женихи мимо Ульянкиного двора ходят, красотой девкиной любуются, а сватать не сватают. Кому нужна такая жена – не ласковая, грубая да спесивая.
Один только Савка решился:
- Женюсь, - говорит, - на Ульянке. Больно хороша она, всем на диво. А уж со спесью ее, даст Бог, разберемся.
Ульянка тоже на Савку глаз положила. Замуж собирается, на мать покрикивает:
- Маманька, живей поворачивайся, складай в сундук приданое. 
Матушка Ульянкина суетиться, а сама все охает:
- Как же ты дочка в чужом доме-то будешь?   Там свекровь все хозяйство тянет, вдовая она давным-давнешенько. Помни, как я тебя поучала:   свекровь не гневи, почитай, да слушайся.
Ульянка только ногами в красных сапожках топает:
- Ишь чего вздумала! Буду я еще  чужую тетку почитать да слушаться.
***
В самый канун свадьбы встала Настасья на зорюшке, села под иконами, достала короб с рукоделиями. А как только Ульянка глаза открыла, протянула ей куколку. Куколка в сарафан расшитый бисером ряжена, сверху понева красная,  на голове шаль цветастая. А на поясе у куколки связка ключиков.
- Держи доченька, - говорит Настасья. – Вот тебе куколка Большуха, ее еще Барыней кличут. Как войдешь в мужнин дом, подари куколку свекровушке. Это будет знак, что готова ты в ее доме жить, уклад  да традиции чтить, свекровь уважать, советов ее слушать.
Ульянка же, не долго думая, схватила куколку, да и со злости швырнула ее в дальний угол, а на мать прикрикнула:
- Не нужно мне, маменька, ваших советов. А свекровке подарков дарить, да в ножки кланяться я не собираюсь.
Кричит  Ульянка, аж покраснела вся от гнева, а куколка тем временем, потихоньку встала, да залезла в сундук с приданым, средь простыней да наволочек спряталась.

***
Мало ли много ли времени прошло. Живет Ульянка с мужем да со свекровью.  Муж в Ульянке души не чает,  подарками задаривает. И Ульянка с ним ласковая да приветливая, всегда ему улыбается. Вот только на свекровь зло посматривает, никогда ей доброго слова не скажет.
Варила однажды Ульянка щи.  А свекровь возьми да и подскажи:
- Ты, донечка, не так немножко делаешь.
А Ульянка руки в боки:
- Чего ты старая, ко мне лезешь. Я в твоих советах нужды не вижу.
Свекровь замолчала, да во двор вышла. А ночью того же дня, спит Ульянка на пуховых перинах, как вдруг  слышит, кто-то ее будит.  Открыла она глаза, а перед ней та самая куколка, что мать в канун свадьбы шила. Стоит куколка перед Ульянкой и говорит:
- Кто свекровь не почитает, тот счастья не знает.
- Иди прочь! – крикнула Ульянка. – Прочь с глаз моих.
Куколка и исчезла, будто и не появлялась вовсе.
А на следующий день задумала Ульянка пироги печь. Да только с непривычки с тестом не справится. Свекровь, смотрит на такое дело и спрашивает:
- Донечка, может тебе помочь?
Ульянка снова руки в боки:
- Не нужна мне твоя помощь,  нашлась мне тут помощница. Иди давай отсюда, других дел что ли нет.
Свекровь  снова замолчала, да во двор вышла. А ночью опять: спит Ульянка на пуховых перинах, как слышит вдруг, кто-то ее будит.  Открыла она глаза, а перед ней та самая куколка. Смотрит на Ульянку и говорит:
- Кто свекровь не почитает, тот счастья не знает.
- Иди прочь! – снова кричит Ульянка. – Прочь с глаз моих.
Куколка и исчезла.
***
Мало ли много времени прошло. Народился у Ульянки маленький ребеночек. Радуется Ульянка – не нарадуется.  Ребеночка с рук не спускает, одно ее тешкает –тетешкает.  Свекровь просит Ульянку:
- Дай, донечка, мне хоть одним глазком на внука посмотреть.
- Нечего глаза пялить, - злится Ульянка. – Не дам тебе ребенка, не проси даже.
                ***
Так бы они жили дальше, да случилась беда. Заболел ребеночек: лежит еле дышит, ручкой-ножкой не колышет, до лобика дотронуться нельзя,  лобик как раскаленный камешек. Что делать, не знает Ульянка. Подхватила она ребеночка, да побежала к бабке-знахарке. А у той замок на двери. Побежала тогда Ульянка к своей матушке. И там замок на калитке, подалась матушка в дальний хутор сестру навестить. 
Прибежала Ульянка домой. Плачет слезами обливается, ребеночка не знает, как спасти.  Решила вдруг, что  укрыть его надо потеплее. Полезла в сундук за новым одеялком.  Глядит, а на одеялке та самая куколка лежит.  Схватила Ульянка куколку, да пошла к свекрови. Протянула куколку, в ножки поклонилась:
- Простите, - говорит, - матушка. Простите меня. Примите в подарок вот эту куколку. Пойдемте со мною, заболел наш ребеночек.
Свекровь куколку взяла, Ульянку обняла и принялась баню топить, травяной чай варить, что ребеночка вылечить.
Выздоровел ребеночек, всем на радость. А Ульянка с тех пор со свекровью в мире живет, советов ее слушает, в работе помогает. А куколка Большуха стоит на видном месте в «Красном углу». Как глянет на нее Ульянка, так сразу и вспомнит: «Кто свекровь не почитает, тот счастья не знает».

Куколка-Покосница

 В одном селе жила-была молодуха по имени Аннушка. Все Аннушку любили: и мать с отцом, и свекор со свекровью, а уж муж в Аннушке души не чаял. Как только возвращается домой с похода, аль с работы какой, везет Аннушке подарочек. А Аннушка и рада радехонька, мужа привечает, на стол накрывает. Всем хороша была Аннушка, а уж в работе ей равных не было.

Вот однажды говорит Аннушке свекровь:

- Мужики наши на службе государевой, от них помощи не будет. Я стара больно. На покос, Аннушка, придется тебе одной идти.

- Одной так одной. - Отвечает Аннушка. – Серп возьму самый острый и на зорюшке пойду в поле.

- Не забудь про Покосницу, - говорит ей свекровь.

- Не забуду, маменька. Вот сяду прямо сейчас и сделаю.

Достала Аннушка сундучок с лоскутами да нитками. Принялась мастерить куколку. Не простую куколку, а обережную. Мастерит да приговаривает:

Золотые на небе лучики.

Сбереги от порезов рученьки.

Ты Покосница, ты красавица.

Мне бы поле сжать, не умаяться.

Свекровь мимо Аннушки ходит, то и дело спрашивает:

- Все ль ты правильно делаешь, доченька?

- Правильно, маменька.

- Смотри, не забудь ничего.

- Не забуду, маменька, не забуду.

Утром рано встала Аннушка, собрала узелок с хлебушком и водичкой, взяла серп поострее, положила в карман куколку Покосницу и отправилась в поле.

Только на поле пришла, достала Покосницу и в стог сена спрятала, а сама за работу принялась.

Солнышко высоко, до вечера далеко. Вылезла Покосница из стога и говорит:

- Что мне тут зазря сидеть? Пойду-ка я сестричек да подружек поищу.

И пошла она по полюшку. От одного стога к другому, от другого к третьему. Ни сестричек, ни подружек не нашла. Пока ходила-бродила, смотрит, солнышко за холм садится. Бросилась Покосница к своему стогу, спряталась и лежит, будто тут и была. Вернулась Аннушка, взяла Покосницу, пошла домой. А дома свекровь ее встречает, глядит на Аннушкины ручки, а ручки в мелких порезах и царапинках.

- Ох-ох-ох! – начала причитать свекровь. – Ручки-то попорезаны. Куда ж Покосница глядела?

- Все хорошо, маменька, - отвечает Аннушка. – Просто серп слишком острый был.

Свекровь давай травы целебные в ступке толочь да мази варить. Намазала Аннушке ручки мазями, спать ее уложила.

А на утро опять на покос идти надобно. Встала Аннушка на зореньке, пошла в поле. Покосницу в стог сена положила да наказала:

- Смотри, не подведи нынче. Сбереги от порезов мои рученьки.

Наказала так куколке да принялась за работу.

Солнышко высоко, до вечера далеко. Вылезла из стога Покосница.

- Пойду, - говорит, - поищу сестричек, подружек.

Подошла к одному стогу, вокруг три раза оббежала. Никого не видать, никого не слыхать. Решила тогда Покосница покричать:

- Баб да девок в поле много, а из кукол я одна что ли? Где вы, сестрички мои да подруженьки?

На ее крик вылезла из стога еще одна куколка, еще одна Покосница:

- Ты чего орешь? Чего работать не даешь?

- Чего по стогам сидеть? Пойдем в салки играть, хороводы водить.

- Некогда мне, - отвечает ей куколка. – Хозяюшка моя в поле до ноченьки спинку не разгибает. А я ее рученьки от порезов да мозолей берегу.

- Ну и береги. А я пойду дальше подружек искать.

Бегала-бегала наша Покосница среди стогов, смотрит: солнышко за холм садится. Побежала она к своему стогу, только прибежала, отдышалась, уже и Аннушка идет. Идет Аннушка, плачет. Ручки ее все порезаны острым серпом, кровь из ран так и сочится. Взяла Аннушка Покосницу, пошла домой.

Свекровь как увидела Аннушку так и ахнула. Давай скорее целебные травы в ступке мять да мази варить, Аннушке раны мазать. Мажет раны, а сама сердится:

- Давай мне сюда свою Покосницу. Я сейчас разберу ее на тряпочки, а тряпочки те в печку кину.

- Не надо, матушка, - просит Аннушка. – Жалко куколку, с душою делана.

- Доставай, говорю, свою Покосницу! – не унимается свекровь. – Дай хоть пальцем ей погрожу.

Достала Аннушка куколку, протянула свекрови. А свекровь куклу взяла да и заохала:

- Аннушка-Аннушка, сама-то ты во всем виновата. Ручки-то Покоснице надо было красной ниточкой обмотать да потуже. А без красной ниточки кукла не обережная, а игровая получается.

Уложила свекровь Аннушку спать, а сама села у окошка да давай куколке ручки красной ниточкой обвивать. Обвивает да приговаривает:

Золотые на небе лучики.

Сбереги от порезов рученьки.

Ты Покосница, ты желаннушка.

Не поранит больше ручки наша Аннушка.

Утром, лишь петухи пропели, встала Аннушка, пошла в поле. Покосницу в стогу оставила и принялась за работу.

День за работой быстро пролетает. Не успела оглянуться, пора домой идти. Взяла Аннушка куколку, домой отправилась. А дома свекровь встречает, на ручки глядит:

- Ну, как твои рученьки, доченька?

- Все хорошо, маменька! От вашей мази раны зажили, а новых порезов нынче не было. Спасибо вам да моей Покоснице.

Не успели Аннушка со свекровью за стол сесть ужинать, как ворота заскрипели – это муж молодой да свекор вернулись. Привезли Аннушке подарочки: платочек цветастый, сарафан атласный, конфетки мятные да пряники печатные. Рада Аннушка, подарками любуется, а сама все мужу про покос рассказывает. Муж улыбается да приговаривает:

- Завтра вместе пойдем, быстро управимся.

Талашечка

Жила в одном селе вдовая женщина по имени Фася. И было у Фаси двое маленьких детушек: Егор да Наталочка.

Тяжело жилось Фасе. На селе работы много, всю не переделать, и за детьми глаз да глаз нужен.

Вот пришла пора кукурузу убирать. Взяла Фася серп острый и пошла на кукурузное поле. Егора да Наталочку Фася с собой взяла. Расстелила в тенечке тряпочку. Деток на тряпочку посадила, а сама за работу принялась. Детки сидели-сидели, да начали плакать:

- Мама, мамочка.

- Не плачьте, - ругает их Фася. – У меня работы много.

А детки не унимаются, плачут пуще прежнего:

- Мама, мамочка.

Что тут поделаешь? Бросила Фася серп, подошла к детушкам.

- Сидите тихонечко, я вам сейчас игрушечки сделаю.

Взяла Фася пучок талаша, оторвала от исподней рубахи кусочек ткани, изорвала его на тонкие полосочки, принялась мастерить игрушечки. Для Егорушки сплела коника, а для Наталки куколку.

Мальчишка, он и есть мальчишка. Поиграл коником, да и забросил. А Наталка свою куколку полюбила, стала звать ее ласково Талашечкой. Ни на минуту с ней не расставалась: то кормила, то поила, то обновки ей шила, то спать рядом с собой укладывала.

Соседки к Фасе захаживали, на Наталку дивились:

- Ишь, как Наталка со своей Талашечкой нянчится. Вырастет, будет своим деточкам хорошей матушкой.

Время, как конь ретивый: пробежит, проскачет – оглянуться не успеешь. Выросла Наталка да замуж вышла за Степана–плотника, парня рукастого да дельного.

Вот живут они вместе год, да второй, да третий. И все бы хорошо у них. Дом – чаша полная. Одна беда – не звучат в доме детские голосочки.

Тоскливо Наталке без малых детушек. Как спадут на село сумерки, сядет она у окошка и слезы горькие роняет.

- Не плачь, Наталушка, - говорит ей Степан. – Будут у нас с тобой детушки.

Наталка его слушает, а сама все плачет и плачет.

Полезла однажды Наталка в сундук за рушниками новыми, смотрит, лежит меж рушников ее кукла Талашечка. Обрадовалась Наталка, схватила куколку, давай ее тискать да целовать.

- Ты ж моя хорошая, - говорит. – Ты ж моя пригожая.

Завернула она куколку в белую пеленочку, ходит с ней по горнице, поет песни колыбельные.

А как спали на село сумерки, села у окошечка, принялась Талашечке сказки сказывать.

Пришел домой Степан, думает:

- Пусть Наталка куколкой тешится, лишь бы слезы не лила горькие, да сердце на части не рвала.

Сел с ней рядышком, Наталкиной сказкой заслушался да и заснул.

На следующий день вернулся Степан домой с колыбелькою. Говорит Наталке:

- Смотри, что я смастерил для твоей Талашечки.

Наталка рада-радехонька. Постелила в колыбельку пеленочки, положила подушечку маленькую, уложила туда Талашечку. Села рядышком Талашечку баюкать. Сначала песни пела, затем принялась сказки сказывать.

Степан рядом сидел, Наталкины сказки слушал, да так и заснул на лавке. И Наталка задремала, голову на плечо Степану опустив.

Утром, как пропели петухи в третий раз, проснулись Степан да Наталка. Смотрят в колыбель, глазам своим не верят.

Лежит в колыбели девочка, да такая хорошенькая. Щечки у нее горят, как наливные яблочки, глазки - как янтарные бусины, а волосы золотыми колечками завиваются.

Обрадовались Степан да Наталья, что у них такая доченька появилась. Стали ее растить, уму – разуму учить. А назвали они девочку Талашечкой.

Наталка больше слез горючих не лила, а вечерами темными у окошка приговаривала:

Ты расти, моя Талашечка,

Моя маленькая пташечка.

Будь по жизни речкой быстрою,

Да с душою светлой, чистою.

Доброй будь, не привередливой.

К людям добрым будь приветливой.

Ты расти на радость матушке,

Будь опорой отцу – батюшке.

Светом будь, моя Талашечка,

Моя маленькая пташечка.

Кукла-мамушка

В одном хуторе жила-была вдова по имени Лукерья. Никого из родни у нее не было, кроме как любимой доченьки Галинки. В Галинке Лукерья души не чаяла, наряжала ее как куколку, уму-разуму учила.

Выросла Галинка всем на диво, собралась замуж выходить. Тут и жених сыскался – Андрейка. Всем хорош был Андрейка: и красивый, и умный, и добрый, и работящий. Одна беда – жил он далеко-далеко, совсем в другом хуторе.

Лукерья Галинку поучает:

- В старину говорили: замуж выходить лучше за курицу, лишь бы на соседнюю улицу. Плохо это, когда от мамки далеко замуж выходят.

Галинка мать успокаивает:

- Не волнуйтесь, маменька, все будет хорошо.

Перед самой свадьбой, Лукерья расчесала Галинке волосы расписной гребенкой, уложила спать на мягкие перины, а сама села у окошка и принялась за дело. А как расцвело, разбудила она Галинку и говорит:

- Смотри, доча, что я тебе приготовила.

Смотрит Галинка, а перед ней маленькая куколка, да такая хорошенькая, да такая миленькая.

- Это тебе, доченька, от меня подарочек. Береги эту куколку, куколку-мамушку. Будет тебе грустно, тоскливо да печально, так ты с куколкой своей печалью поделись, поплачь с ней вместе и спрячь под подушечку. А коль будет тебе хорошо да отрадно на душе, поставь куколку в Божницу, пусть она вместе с тобой радуется.

Обняла Галинка матушку, куколку к себе прижала. Слова сказать не успела, дверь отворилась: подружки пришли Галинку к свадьбе наряжать.

После свадьбы увез Андрейка Галинку в свой хутор, в красивый дом к своей матушке. А матушка Андрейкина была известная в той округе ведьма. Никто ее не любил, никто с ней не общался. Невзлюбила она Галинку с первого взгляда и надумала извести ее.

Андрейка тем временем уехал на дальние работы, Галинку одну с матерью оставил.

Вот спит как-то ночью Галинка, слышит, кто-то ей на ушко шепчет:

- Проснись же, проснись, Галинушка.

Открыла Галинка глаза, а перед ней куколка ее стоит.

- Свекровь твоя рано утром напечет оладушек, - говорит куколка. – Ты те оладушки не ешь. Они не простые, а на хворобу тебе заговоренные.

Утором встала Галинка и думает:

- То ли сон был, то ли куколка со мной говорила.

Не успела подумать, свекровь зовет:

- Иди, дорогая невестушка, отведай моих оладушек.

Галинка свекровь поблагодарила, а как только та отвернулась, все оладушки себе в передник бросила, а потом снесла на дальнюю балочку да выбросила.

Ходит свекровь, на Галинку глазами зыркает. А Галинка ходит – радуется. Куколку в Божницу поставила, да одно ей правым глазом подмигивает.

Мало ли, много ли времени проходит. Спит Галинка, а куколка ей на ушко:

- Проснись же, проснись, Галинушка.

- Что случилось, куколка? – спрашивает Галинка.

- Свекровь твоя опять недоброе задумала. Завтра к обеду наварит борща, да станет тебя потчевать. Ты ж смотри борщ тот даже не пробуй. Не простой он, на хворобу тебе заговоренный.

Утром Галинка все ходит и думает: сон снился, или правда куколка со мной говорила? А ближе к обеду свекровь зовет:

- Ой, невестушка моя дорогая, иди-ка борща моего отведай.

Галинка борщ нахваливает, ложкой помешивает, а пробовать боится. Только отвернулась свекровь, Галинка взяла да борщ за окошко вылила.

Ходит свекровь, на Галинку злющими глазами зыркает. А Галинка ходит – радуется. Куколку в Божницу поставила, да одно ей правым глазом подмигивает.

То ли неделя прошла, то ли две. Спит Галинка, а куколка ей на ушко:

- Проснись же, проснись, Галинушка. Свекровь твоя не дремлет. Опять недоброе затевает. Завтра будет она тебя угощать мятными пряничками. Только ты их даже пробовать не думай. Не простые они, заговоренные на твою хворобу.

Утром Галинка снова ходит да думает: сон снился, или правда куколка со мной говорила? А свекровь тут как тут:

- Иди, моя дорогая Галинушка, попей чаю с мятными пряничками.

Галинка на прянички смотрит, глаз отвести не может. Никогда она раньше расписных пряничков не видела. А тут: на одном пряничке цветы невиданные, на другом птички заморские, а на третьем  храм с золотыми куполами. Все эти узоры диковинные разноцветной глазурью сахарной нарисованы. Смотрела Галинка на прянички, смотрела:

- Дай, - думает, - один кусочек откушу. Кусочек маленький-маленький. От маленького кусочка ничего ведь не случится.

Откусила она маленький кусочек от пряничка. А кусочек вкусный – превкусный оказался, сладкий-пресладкий, во рту так и тает. Галинка и не заметила, как все прянички скушала.

Ходит свекровь, глазищами злыми зыркает. А Галинка ходит радуется – ничего-то и не случилось. Куколку в Божницу поставила да одно ей правым глазом подмигивает.

Только ближе к вечеру, стала Галинка кашлять. Такой кашель сильный начался, что и слово-то сказать не можется. На следующее утро Галинка-то и с постели встать не смогла. Лежит, слезами обливается, бледная вся стала. Шепчет:

- Прости меня, моя куколка. Не послушалась тебя.

Тут куколка, недолго думая, с Божницы спрыгнула, ничего Галинке не сказала, а прямиком из дома выбежала да понеслась по дороге.

Долго бежала куколка, добежала наконец-то до того места, где Андрейка работал:

- Эй! Андрейка! – кричит куколка. – Бросай работу. Галинка лежит, еле дышит. Матушка твоя ее извела.

А Андрейка-то свою матушку хорошо знал и не раз предупреждал ее, чтоб никому зла не делала. Бросил он тут же работу, подхватил куколку на ручки, вскочил на коня и поскакал во всю прыть.

- Куда спешишь так? – спрашивает его куколка.

- Знамо куда, - отвечает Андрейка. – К Галинке.

- Поворачивай, - говорит ему куколка. – Поедем сначала к Галинкиной матушке.

Андрей-ка спорить не стал, развернул коня в сторону того хутора, где жила Галинкина матушка.

Галинкина матушка – Лукерья-то, куколку выслушала. Полезла на чердак, вернулась с сушеными травами да кореньями. На скорую руку приготовила она зелье, налила в бутылочку да дала Андрейке.

- Спеши, - говорит. – Спасай мою доченьку.

Ворвался Андрейка в свой родной дом, прямиком к Галинке. А та лежит, будто и не живая совсем, еле-еле дышит. Приподнял Андрейка ей голову, стал поить зельем, что Лукерья приготовила.

Смотрит, а у Галинки щечки-то порозовели, глазки открылись, прям на глазах выздоравливает Галинка. Обнял ее Андрейка и от радости такой даже расплакался. Страшно ему стало, как подумал, что еще не много и потерял бы он свою Галинку.

Как только Галинка совсем поправилась, собрались они с Андрейкой и уехали далеко-далеко, в другой хутор. Построили там себе хату и стали жить-поживать в любви и согласии. А потом и Галинкина матушка к ним перебралась. А свекровь так и жила одна-одинешенька, вместе со своей злостью.

Десятиручка

Давным-давно, на краю одного хутора, жила была баба по имени Пелагея. И была у Пелагеи дочка Агашка – красавица, всем на загляденье, да на удивленье. Одна беда: ленивая была та Агашка, ничего делать не хотела. Уж баба Пелагея ее и учила, и уговаривала, и хворостиной стегала. Да только все без толку.

Собралась однажды баба Пелагея в дальнюю дорогу. Шла она полем, лесом, снова полем и снова лесом, через болото по кочкам скакала, через высокий камыш лезла – лицо да руки ободрала. Очутилась баба на лесной полянке. Стоит на той полянке хатка ветхая-приветхая, вся перекошенная. Постучала Пелагея раз, потом другой, потом третий. Вышла к ней старуха: глаз сердитый, нос скрюченный, стоит косточками гремит:

- Чего тебе от меня надобно?

- Эх, Ведунья-Ведуньюшка, – запричитала баба Пелагея, – одна у меня доченька, одна у меня Агашенька. Всем хороша, да ленива больно. Женихи приходят свататься, а я и не знаю, как такую ленивую замуж отдавать. Это ж опосля, стыда не оберешься.

Послушала ее Ведунья, послушала, глаза прищурила и говорит:

- Заходи в мои хоромы, ложись на лавку, да спи крепким сном. Утром придумаем, что с твоей бедою делать.

Проснулась утром баба Пелагея, а старуха перед ней стоит да протягивает ей куколку. Пелагея на куклу глянула, да так и ахнула. Всем куколка хороша: белолица да румяна, коса русая под цветастым платком, сарафан жемчужинками розовыми расшит. Только рук у куколки не две, а целых десять.

- Бери куклу, - говорит старуха. – Неси домой. В дочкино приданое ее положи, между простынками да рушниками. И можешь смело свою Агашку замуж выдавать.

Послушалась Пелагея, сделала все, как старуха велела. Тут и жених для Агашки сыскался. Собрался на свадьбу весь хутор. Агашка и так всех краше была, а уж в свадебном наряде, совсем красавица, не описать.

Переехала Агашка в хату к мужу. Утром рано встает муж, коня запрягает, Агашке говорит:

- Поехал я на работу, к вечеру дома буду.

Агашка мужа проводила, на крылечке поцеловала, а как только его конь вороной за околицей скрылся, пошла в хату да легла спать. Только уснула Агашка, слышит, кто-то ее в бок легонечко толкает:

- Вставай, Агашка! Вставай! Не годится молодой жене белым днем в постели валяться.

Смотрит Агашка, стоит перед ней куколка Десятиручка, та самая, которую маменька ей в приданое положила, среди простынок да рушников вышитых. Осерчала Агашка:

- Ишь ты – подишь ты! Будет мне тут всякая кукла указывать. Отстань-перестань.

Укрылась Агашка с головой одеялом и снова заснула. Спит Агашка, а куколка по дому бегает. Одной ручкой пол метет, другой рубаху шьет, третьей щи варит, четвертой хлеб печет, пятой из печи золу выгребает, шестой сковородку чистит, седьмой крупу перебирает, восьмой кашу мешает, девятой пряжу прядет, а десятой кошку гладит. Управилась Десятиручка в хате, вышла во двор. И тут работы видимо - не видимо: двор подмети, в амбаре прибери, скотину накорми, корову подои, а тут еще и собачка Жучка хвостиком виляет: поиграй со мной, хозяюшка. Во дворе работы много, а в огороде еще больше: и полить надо, и сорняки вырвать надо, и подрыхлить, и подвязать, и проредить. Со всем справилась Десятиручка. Смотрит, а уже вечереет. Побежала она скорее к Агашкиному приданому, среди простынок да рушников спряталась.

К тому времени Агашка с постели встала, в сарафан красный нарядилась, щеки нарумянила, сидит у окна длину косу заплетает. А муж молодой тут как тут:

- Ну, женушка дорогая, расскажи, как твой день прошел?

- Как-как, - отвечает Агашка. - В делах да заботах.

Муж глядит вокруг, не нарадуется. В хате чистота, во дворе чистота, вся скотина накормлена да напоена.

- Ай, молодец моя женушка. Вот тебе в подарок бусики.

На следующий день снова муж запрягает коня, с Агашкой до вечера прощается. Лишь скрылся конь из виду, Агашка шмыг в теплую постельку, под пуховое одеяло. Только сон пошел, слышит, кто-то в бок толкает:

- Вставай, Агашка! Вставай! Не годится молодой жене белым днем в постели валяться.

- Ишь ты - подишь ты! – снова сердится Агашка. - Будет мне тут всякая кукла указывать. Отстань-перестань.

- Мне одной тяжело со всем управиться, – не унимается куколка. – Вставай, помоги мне. Вчера у меня силы много было, а сегодня поменьше. Одна ручка болит, не сгибается.

Отшвырнула Агашка куколку, с головой одеялом укрылась и спит себе дальше.

А куколка больную ручку тряпочкой белой перевязала и за работу принялась. В хате все дела переделала, во дворе все дела переделала, в огороде грядки прополола. Смотрит, уже и вечереет.

Побежала куколка, спряталась среди приданого, а Агашка тем временем встала, щеки нарумянила, в сарафан нарядилась, сидит мужа поджидает.

А муж тут как тут:

- Ай да женушка, ай да умницы. Когда ты только все успеваешь? Вот тебе в подарок атласная ленточка.

На третий день все точь-в-точь повторяется. Уехал муж, Агашка спать легла, а куколка тут как тут:

- Вставай, Агашка! Вставай! Не годится молодой жене белым днем в постели валяться. Мне одной со всей работой не справится. Вчера одна ручка болела, а нынче две ручки болят.

- Отстань! – кричит на куколку Агашка. – Захочу – встану, не захочу – не встану. Ты мне тут не указка.

Делать нечего. Куколка вторую ручку белой тряпочкой перевязала и за работу принялась.

Много ли мало ли времени проходит, снова куколка будит Агашку:

- Вставай! Вставай, хозяюшка. У меня одна только ручка осталась. Все остальные болят не сгибаются. Помоги мне, хозяюшка. Сил нету, одной мне с работой не справится.

- Пошла вон! – сердится опять Агашка. - Захочу – встану, не захочу – не встану. Ты мне тут не указка.

Одной рученькой куколка всю работу переделала. Устала и меж рушников да простынок спряталась.

На другой день уехал муж на работу, а Агашка весь день в постели на пуховых подушках провалялась. Вернулся муж к вечеру, а в хате не метено, кушать не сварено, скотина кричит не кормлена и не поена, корова орет не доена, в огороде все полегло не политое. Рассердился муж, давай ругаться на Агашку, а бусы, что в подарок привез, швырнул со всей силы. Ударились бусы об стену, рассыпались, раскатились бусины по углам да по щелям, захочешь собрать – не соберешь. Агашка сразу расплакалась. А муж и утешать не стал. Легли спать голодными, а утром рано уехал муж, с Агашкою не попрощавшись, не поцеловав, как принято.

Агашка, тем временем, спать не легла, а полезла в свое приданое. Перерыла все сундуки и шкафчики, раскидала по хате простынки, скатерти, рубахи, да вышитые рушники, нашла таки куколку. Лежит куколка, все ручки белой тряпочкой перевязаны.

- Чего лежишь? – топнула ногой Агашка. – Из-за тебя муж на меня вчера осерчал, бусы новые порвал.

- У меня все ручки болят, - плачет куколка. – Ты ж мне не помогала, все на пуховых перинках и подушках бока отлеживала. Нет теперь у меня силушки, ослабли мои рученьки.

Расплакалась тут Агашка:

- Что же мне делать, куколка? Муж опять осерчает, подарочком не одарит, а вдруг вообще из дома погонит.

- Не погонит, – говорит куколка. – Заправь сначала свою кровать, застели покрывалом с прошвою, да посади меня среди белых подушечек.

Агашка так и сделала. Сидит куколка среди подушечек и говорит:

- А теперь Агашечка, ставь на печь котелок, неси воды, доставай крупу.

Агашка куколку слушает, а та, знай себе приговаривает:

- Бери метелку, да пауков по углам погоняй, теперь пол подмети, теперь скатерть чистую на стол застели.

Управилась Агашка в хате, а куколка ей говорит:

- Возьми меня на ручки, снеси во двор, посади на завалинку.

Снесла Агашка куколку, посадила на завалинку, а куколка давай снова приговаривать:

- Ой, коровушка не доена. Ой, цыплята зернышек просят да свежей травушки. Ой, двор не метен, ой хата давно не белена.

Бегает Агашка туда-сюда, то с метлой, то с лейкой. Все у нее получается. Притихла куколка, а Агашка спрашивает:

- Что еще куколка?

- А ничего, отдыхай сегодня. В сарафан наряжайся, щеки румянь да мужа жди.

Вернулся с работы молодой муж:

- Ай да Агаша, ай да умница! Узнаю свою женушку. Вот тебе в подарочек колечко с камешком.

На следующее утро, Агашка только мужа проводила, сразу к приданому кинулась:

- Поможешь мне куколка?

- Отчего ж не помочь? Я поработать всегда не прочь!

- А белых тряпочек на ручках у тебя нет, это что ж не болят ручки?

- Уже не болят, – отвечает куколка. – Только не вздумай, Агашка, опять в постели весь белый день валяться, не вздумай опять на меня одну полагаться.

Агашка смеется:

- Не вздумаю, куколка, не вздумаю. Садись-ка среди пуховых подушечек, да наказывай, а я делать буду.

Все дела переделали Агашка с куколкой. Сели за стол, достала Агашка лукошко с лоскутами да тряпочками.

- Это зачем? – спрашивает куколка.

- Сарафан тебе новый сошью, - отвечает Агашка.

Так они и зажили с тех пор. Агашка совсем лениться перестала. А люди на том хуторе поговаривали, что хозяйки лучше, чем Агашка, нигде не видали. Стали бабы к ней ходить, да поглядывать, что и как она делает. Глядели, глядели да куколку и углядели. Стали себе таких куколок делать, приговаривать:

Ах, ты куколка моя, помогай.

Ты с хозяюшкой везде успевай.

Всю работу переделаем подряд,

Чтобы были в нашем доме мир да лад.

Рябинка

Случилось это по осени, аккурат на Рябинкины именины.

Собрался народ за околицей, да давай из сухих рябиновых веток куклу мастерить. Мужики крестовину быстро сладили, а бабы уж давай ее обряжать в платки да сарафаны. Девчоночки, что попроворнее ягоды рябиновые на нитку нанизывают, а мальчишки вокруг девчонок вертятся.

Нарядили куколку, бусами украсили, и началось гулянье: хороводы водят, песни поют, рябину кудрявую славят.

Всем весело, всем хорошо. Только вот Прохор с женой своей Марьей на праздник не пошли. Сели вдвоем у окошечка да сидят на улицу смотрят.

- Может пойдем на праздник, Марьюшка? – спрашивает Прохор.

А Марьюшка вздыхает:

- Чего нам туда идти. Все вон с детками. А мы столь годков прожили и нет у нас ни сыночка, ни доченьки. Одна только кошечка да и та хромоножечка.

Сидели они так сидели, слышат стали песни за околицей затихать, начал народ по дворам расходиться, кончился праздник.

- Пора значит и нам спать ложиться, - говорит Прохор.

Только стали они постель стелить, как слышат, в дверь стучится кто-то.

Открыли Прохор с Марьей, смотрят, стоит перед ними девочка. Маленькая да худенькая как рябиновая веточка. Сарафан на девочке ярко-красный, по низу кайма чудной вышивкой украшена, на голове очелье с ягодным орнаментом, а на шее бусы рябиновые. Глазки у девочки, как два огонька шаловливых.

- Ты кто ж такая будешь? – спрашивает Прохор.

- А ты Прохор-батюшка, - отвечает ему девочка, - сперва в избу пусти, кашкой накорми, а уж потом вопросы задавай.

Прохор с Марьей девчоночке рады-радехоньки. Кашкой накормили, чаем напоили. А девчоночка чаю выпила да и уснула прям на лавочке.

Спит девчоночка, а Прохор с Марьей сидят гадают: что ж за девочка, чья да откуда?

Утром раненько девочка глазки открыла да принялась рассказывать:

- Звать меня Рябинкою, а матушка Рябинушкой кликала, умницей да красавицей называла. Была я при матушке – хорошо мне было, а теперь вот холодно и голодно. Люди жалеют, сиротинкою называют, хлебушком угощают, а в избу к себе не пускают. Мне бы зиму где-нибудь перезимовать да весны-красны дождаться, а там, глядишь, буду снова при матушке.

- Зимуй у нас, Рябинушка, - говорят ей Прохор с Марьюшкой. – Мы тебя не обидим, будим кашкой кормить, сказки тебе сказывать да прибаутками веселить.

А девочка им в ответ:

- Хорошо, буду у вас зимовать. Да только вы ко мне сердцем не прикипайте, душою не привязывайтесь, а то тяжело по весне расставаться будет.

Зима в тот год снежная выдалась. Прохор печку топит, на охоту да на рыбалку ходит, а Марьюшка для Рябинки то носочки вяжет, то рукавички узорчатые. Хорошо у них все да ладно. Вечером сядут у самовара, чаевничают да девчоночку сказками веселят.

Однажды смастерил Прохор для Рябинки саночки, Марьюшка их узорами диковинными расписала.

- Вот, - говорят, - садись, Рябинушка, покатаем.

Посадили они девочку на саночки и покатили по улице. А народ мимо пройти не может, всяк норовит свое слово вставить.

- Ой, - говорят, - подобрали сиротинку безродную и нянчатся. Со своими надо нянчиться.

А мальчишки бежали за саночками, бежали да принялись снежками в Рябинку кидать. Кидают да покрикивают:

- Сирота, сирота,

Не стучись в ворота.

Не проси ты булочку,

А катись по улочке.

Рассердился Прохор, прикрикнул на мальчишек, всех разогнал, а Рябинушку на ручки взял:

- Ни кому обижать не позволю.

День за днем быстро проходит. Прохор с Марьюшкой в девочке души не чают. Уж и доченькой называть стали. Марьюшка ее вышивке учить начала, Прохор с девчоночкой лапти да корзины плетет. Хорошо им втроем живется. Только вот одна беда: все чаще стали Прохор с Марьюшкой о весне думать. Никак им с Рябинушкой расставаться не хочется.

А весна тут как тут разлилась половодьем, распустилась листочками на ветках.

Стала и Рябинушка грустнее день ото дня. Не выдержал тогда Прохор, прямо сказал:

- Не уходи от нас, Рябинушка, будь нам доченькой.

- Не могу – отвечает девочка. – Зовет меня моя матушка. А я уж и так задержалась тут по земле хаживать.

Марьюшка в слезы, а Прохор посерел весь лицом, мрачнее тучи сделался.

- Да вы не печальтесь, - говорит им девочка. – Я далеко не уйду. Проснетесь завтра раненько, а у плетня деревце – рябина кудрявая. Так вы знайте, что это я и есть. Землица-земля – моя матушка, Солнце – мне батюшка, ветерок теплый – братец родной, а вода дождевая – сестрица родимая. Буду я расти подрастать, вашу семью от бед да тревог охранять. А еще будет вам от меня и от моей матушки награда, как и любому другому, кто сироту своим ребеночком посчитает.

Сказала так Рябинушка и исчезла, будто ее и не было. А по утру, и правда, появилось у плетня небольшое деревце с молодыми листиками.

А уж по осени, аккурат на Рябинкины именины, родилась у Марьюшки девочка, назвали ее Настенькой. Стала она расти на радость отцу с матерью, а вместе с ней росла и рябинушка у плетня, каждую осень Настеньку да Марьюшку рябиновыми бусами одаривая.

Мартинички

Жила-была в одном селе девочка по имени Дарьюшка. Жила она с отцом да с родной матушкой, а еще при них дед да бабушка. Сестриц да братиков у Дарьюшки много было, только все уже большенькие, а Дарьюшка всех меньше.

В ту пору зима долгая-предолгая приключилась. Как не глянет мать в окно, все охает:

- Где же весна заблудилася? Что же снег белый лежит да не тает? Что же жаворонков не видно? Что же солнышко не пригревает?

Семья Дарьюшкина жила тогда небогато. По весне отец с матерью да старшие братья с сестрами ходили по людям на разную работу наниматься. До поздней осени в полях работали, спины не разгибали. А зимой, какая работа, когда снег кругом?

- Бабушка, - спрашивает однажды Дарьюшка. – А почему весна все никак не приходит?

- Не знаю, деточка, - отвечает бабушка. – Заблудилась, наверное, никак до нашего села не доберется.

Вот уже и запасы все, что на зиму делали, закончились. Совсем худо стало Дарьюшкиной семье: ни картошки, ни крупы, ни муки не осталось.

Подумала-подумала тогда Дарьюшка и пока мать с бабушкой да сестрицами замешкались, надела на ноги теплые валенки, натянула тулупчик да бежать из хаты:

- Вот пойду, - говорит, - отыщу Весну-Красну, приведу в наше село всем на радость.

Шла она шла, два поля прошла. В сугробах вязнет, выбирается да дальше идет.

- Весна-Красна! – кличет Дарьюшка. – Ты где? Отзовись!

Добралась Дарьюшка до дремучего леса.

- Ох, и лес какой, - удивляется девочка. – Наверное, в нем Весна и заблудилась.

Идет Дарьюшка по лесу. Днем-то ничего: березки, дубы да ели. А как стемнело, страшно ей стало: совы с веток глаза таращат, вдалеке волки воют. Тут как назло мороз крепчать стал. Расплакалась Дарьюшка, из сил выбилась, упала под деревом и лежит, дальше идти не может.

Мало ли много ли времени прошло, открыла Дарьюшка глаза, смотрит, лежит она на пуховой перинке, теплым одеялком укрыта, в печи огонь горит, на столе самовар стоит, а у окошка сидит старуха древняя-предревняя в руках у нее веретено волчком вертится.

Увидала старуха, что Дарьюшка глаза открыла, веретено в сторону отложила, подсела поближе к девочке.

- Ну, вот и проснулась. А я думала, ты совсем уж околела.

Дарьюшка глядит на старуху, да так тихонечко спрашивает:

- Бабушка, а ты кто такая? Ведьма?

Старуха смеется:

- Глупые ведьмой кличут, а кто поумнее знахаркой считает. Я тут в лесу триста лет живу. Каждое деревце знаю, каждую травку, да каждую ягодку.

- Бабушка, - осмелела тут Дарьюшка. – Я Весну-Красну ищу. Ты ее не видела?

- Не видела, - вздыхает старуха. – В этом году ее еще никто не видел. Ты давай-ка, деточка, поспи еще, а завтра что-нибудь придумаем.

Утром Дарьюшка только глаза открыла, старуха ее к себе подзывает.

- Вот тебе клубок красных ниточек. Садись рядышком, научу тебя куколок Мартиничек делать.

Сделала Дарьюшка куколку.

- А что теперь, бабушка?

- Что-то, - отвечает старуха, - делай еще, одной мало будет.

Весь день делала Дарьюшка Мартиничек. К вечеру устала, упала на кровать да крепким сном и уснула.

Поутру смотрит, нет куколок.

- Бабушка, - кричит Дарьюшка, - где ж все куколки?

- Пока ты спала – бока отлеживала, я твоих куколок по деревьям развешивала да весну зазывала.

- Только что-то весны не видать, как лежал снег, так и лежит.

- Знать мало куколок, садись еще делай.

Два дня до позднего вечера Дарьюшка рук не покладала, мартиничек делала, а старуха их по деревьям развешивала.

На третий день Дарьюшка выглянула в окошко, а береза, что под окном вся красная.

- Ой! – удивилась девочка.

- Чего ойкаешь? – смеется старуха. – Неужто Мартиничек своих не признала?

- Признала, - отвечает Дарьюшка.

- А ты гляди внимательней: снег-то сходить начал.

- И то правда! – радуется девочка.

- Да и солнышко с небес веселее смотрит. Стало быть, весна где-то рядом. Пришла она в наш край вслед за куколками.

День за днем быстро идет. Не успели оглянуться, как снег совсем сошел да зеленая травка показалась.

- Дорога уже просохла, - говорит однажды Дарьюшке старуха, – пора тебе домой собираться.

- А я дорогу не помню, - говорит девочка.

- Я тебя на тропинку выведу, - говорит старуха, - а вдоль тропинки все березки одна за одной стоят все красные от твоих Мартиничек. Вот по ним из леса и выберешься, а там и твое село видать.

Сказано-сделано. Вышла девочка из леса. Увидала родное село, обрадовалась. Побежала скорее к отцу да к матери. Вся семья как увидала Дарьюшку, давай ее обнимать, целовать.

- Мы уж как тебя искали-искали, - причитает матушка, - днем с огнем отыскать не могли.

- А я весну искала, - отвечает девочка.

Принялась им Дарьюшка рассказывать как у старухи-знахарки жила, как Мартиничек делала, как весна дорогу в их край по Мартиничкам нашла.

Все слушают да удивляются. А как совсем потеплело, повела всех Дарьюшка в лес, чтобы показать березки красные от Мартиничек, да со старухой-знахаркой познакомить. Только березки уже стояли не красные, а зеленые, Мартиничек и след простыл. И тропинки, по которой Дарьюшка из леса вышла, будто и не было вовсе.

А ночью Дарьюшке сон привиделся, как стоит перед ней сама Весна-Красна в красном сарафане, на голове венок из красных цветов да березовых веточек с молодыми листиками. Стоит весна, улыбается да говорит Дарьюшке:

- Разлетелись Мартинички, будто птички малые, а ниточки красные я на сарафан себе пустила да на ленты атласные. Спасибо тебе, Дарьюшка, что помогла мне путь-дорогу найти да в беде не оставила.