К ВОПРОСУ ОБ ОЦЕНКЕ РОЛИ КПСС В ПЕРЕХОДЕ К РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКЕ

К ВОПРОСУ ОБ ОЦЕНКЕ РОЛИ КПСС В ПЕРЕХОДЕ

 К РЫНОЧНОЙ ЭКОНОМИКЕ

А.Ю.Чернышев

ФГОУ ВПО «Пермская ГСХА»

Содержанием начатых партийно-государственным руководством во главе с М.С.Горбачевым экономических преобразований во второй половине 80-х гг. ХХ века являлось: всемерное поощрение товарного производства, выведение предприятий на рынок, латентная приватизация государственной собственности, фактическая легализация частного предпринимательства. Основными вехами на этом пути стали Закон СССР "Об индивидуальной трудовой деятельности граждан в СССР" (1987), Закон СССР "О кооперации в СССР" (1988), Постановление СМ СССР N 790 "О мерах по созданию и развитию малых предприятий" (1990), Закон СССР "О предприятиях и предпринимательской деятельности" (1990), Закон СССР "Об общих началах предпринимательства граждан СССР" (1991).

Уже реализация одного из первых перестроечных закона -  закона о государственном предприятии 1987 г., дало право госпредприятиям, работающим на прибыль, устанавливать свободные цены на свою продукцию, что вызвало мощный всплеск группового эгоизма. Предприятия, получившие свободу от плановых регуляторов, пошли по пути повышения заработной платы за счет ценового нагнетания прибыли. Следствием этих процессов стал подрыв финансовой системы; рост заработной платы перестал подчиняться государственным планам.

Децентрализация управления государственным сектором экономики и инициирование создания новых хозяйственных структур различных форм собственности создавали предпосылки для многоукладности, которой соответствует противоречивая социальная структура, порождающая новые классы и социальные группы. Это объективно выводило на первый план вопрос об их взаимоотношениях, формировании их особых социальных интересов, институционализации этих интересов в системе политического представительства и власти, неминуемо вело к противопоставлению их групповых интересов и интересов общества и государства.

Экономически не обоснованный рост доходов при достаточно гибкой системе цен выступает как фактор большей или меньшей инфляции, при жестком административном контроле за ценами рождает массовый дефицит, плодит спекуляцию, обогащает теневую буржуазию. Имеющий на руках значительные денежные накопления слой населения, по оценкам составлявший реально 2,6% [2], с целью обезопасить себя и накопления от инфляции требует расширения платных благ и услуг, «продавать все, что покупается», ищет рублю «нормальных и здоровых способов вовлечения его в дело». Но вопрос еще, кто мог в советской стране покупать, если число лиц, имеющих у себя «лишние» деньги во много раз меньше тех, кто действительно нуждается в деньгах? При среднемесячной зарплате 217 руб. только 32,2% человек от общей численности рабочих и служащих, проработавших полный месяц, - получали свыше 200 руб. в месяц [1].

 При руководящей роли партии проявления группового и частного эгоизма еще могли сдерживаться. Об этом свидетельствовала, в частности, острая борьба вокруг способов преодоления разрушения финансовой системы страны. Она шла между теми, кто отстаивал  конфискационную денежную реформу (против дельцов теневой экономики), и теми, кто ратовал за ценовую реформу (плановое повышение розничных и оптовых цен, а то и переход на свободное ценообразование), чтобы дать держателям товаров возможность свободно пустить их в оборот, невзирая на неизбежную инфляцию и резкое снижение  уровня жизни основной массы населения. Лидерам компартии и советского государства предстояло сделать классовый выбор, ибо победа любого из этих вариантов означало бы  перераспределение доходов различных групп населения. Так, реформа розничных цен, начатая в апреле 1991 г., вызвало значительное удорожание жизни населения. Очевидно, что у нарождавшейся советской буржуазии не было  бы новых исторических шансов, если бы ей не было обеспечено соответствующее политическое и экономическое прикрытие.

Уже  в 1989 г. начали создаваться первые бизнес-ассоциации,  демонстрировавшие определенный уровень самоорганизации нового социального класса, стало заметно их желание  участвовать в политическом процессе. Таким образом, партия содействовала первоначальной самоорганизации предпринимательского класса, основу которого в тех условиях, пока не началась масштабная приватизация фабрик и заводов, составлял директорский корпус. Многие    номенклатурные работники партаппаратов (как бывшие, так и настоящие) входили в органы управления возникающих отраслевых, корпоративных объединений, роль которых после провозглашения курса на создание рыночной экономики объективно возрастала.

Однако в тех непредсказуемых условиях, бизнесу, только-только становящемуся на ноги, завоевавшему, наконец, признание со стороны власти, хоть и коммунистической, важно было сохранить лояльность к ней. Со временем первые советские предприниматели, которым система позволила легализоваться, быстро эволюционировали к ее отрицанию. Тем более становилось очевидным, что старая советско-партийная система, вбирающая в себя противоположные начала, весьма неустойчива, способна повернуть вспять достигнутые результаты перестройки, а терпимое отношение партийно-государственного руководства к новым экономическим структурам наталкивается на скрытое или явное сопротивление «низов».

Да и внутри горбачевской команды отношение к этим новым силам было неоднозначным. Точно также неоднозначным было отношение реформаторского крыла КПСС к частной собственности. Это понятие какое-то время даже старались не употреблять. На пленуме, обсуждавшем новый проект Платформы к  XXVIII съезду партии, было подержано предложение академика С.С.Шаталина «не делать из нее программного документа». Хотя тут же он рассказал, как во время совещаний в ЦК КПСС ведущих экономистов страны 23 октября и 1 ноября 1989 г. «немножко спорили» с М.С.Горбачевым по этому вопросу и «дошли тогда до такого консенсуса: частная собственность – тоже не страшно». Он же предложил придумать некие «византийские ходы», чтобы снять фразы об отношении партии к эксплуатации человека человеком.  В итоге в проект попали формулировки академика Л.И.Абалкина о «трудовой индивидуальной собственности, в том числе на средства производства»[3]. А  в принятом XXVIII съездом КПСС (июль 1990 г.) Программном заявлении «К гуманному, демократическому социализму»  понятие  «частная собственность» было уже употреблено. Причем, она уже не связывалась с эксплуатацией человека человеком. Большинство съезда посчитало, что она «может работать на улучшение жизни народа» [15].

При этом обществу предлагалось понимание «рыночной экономики», в которой будто бы «свободно развиваются» на основе «здоровой и честной конкуренции» «равноправные»  и «самостоятельные» товаропроизводители независимо от форм собственности. Согласно концепции  инициаторов рыночных преобразований, окружавших Горбачева, частная собственность  не должна быть «тотальной», а неравенство глубоким.  Горбачев  выражал уверенность, что собственниками предприятий должны стать  сами трудовые коллективы, а почему-то не частные собственники. «Я все-таки представляю, что это будет мелкая собственность», - говорил он на  XXVIII конференции Московской городской партийной организации в ноябре 1990 г.[10]

 Это заявление явно преуменьшало вес нарождавшегося советского предпринимательского класса, капиталы которого еще в значительной мере оставались в  «теневой экономике». «Предусмотренные реформой действия… рассчитаны на определенные социальные силы, - говорил в 1989 г., еще будучи первым заместителем главы правительства СССР, академик Л.Абалкин. - А у нас их либо нет. Либо они находятся в зачаточном состоянии, и это предопределяет сложность, длительность процессов, которые предстоит нам пережить» [5]. 

Главной причиной кризисного состояния, к которому подошла к 1990 г. советская экономика, и главным препятствием на пути выхода из этого кризиса было объявлено «монопольное, безраздельное господство государственной собственности». Социальное равенство все чаще отождествляется с уравниловкой. При этом разгосударствление и приватизацию собственности предполагалось провести, естественно,  «в рамках социалистического выбора». Предусматривалась передача собственности трудовым коллективам, создание акционерных обществ, кооперативов, арендных предприятий, продажа в частную собственность небольших предприятий, в первую очередь в сфере услуг и торговли. «Всемерно должен поощряться в обществе дух свободного предпринимательства», - начал призывать Горбачев [11]. Рынок объявлялся универсальной ценностью, существовавшим во все времена, а значит, его можно развивать будто и вне капитализма.

Наряду с лозунгом о соединении «социализма с демократией» в обществе был вброшен лозунг «обручения социализма со свободой» [11], который был понят и раскрыт уже классово, по-буржуазному, как право открыто заниматься предпринимательством. Лозунг сделать человека хозяином на производстве, в стране, повторявшийся неустанно с момента избрания Горбачева генсеком, был, в конечном счете, расшифрован вполне в классовом смысле: хозяин – тот, кто собственник, «работает на себя». А задача преодоления отчуждения людей от средств производства привела к идее сделать всех просто частными собственниками. Причем, таковыми, для команды реформаторов, представлялись исключительно мелкие частные собственники. В их чисто Горбачев призывал активнее включать «все более широкие слои трудящихся»[12].

Обществу и партии предстояло определиться по поводу нового экономического курса. Так, по данным исследований, каждый четвертый делегат XXVIII съезда КПСС (июль 1990 г.) безоговорочно считал, что переход к рынку - предательство социализма [6]. Только 4% из 363 опрошенных делегатов съезда рабочих Москвы, состоявшегося в июле 1991г., высказались за частную собственность [8], а  в резолюции съезда большинство выступило против дележа государственной собственности[9].

С другой стороны, к этому времени радикализировалась антикоммунистическая оппозиция, которая уже открыто стала выражать интересы частных предпринимателей. Еще в 1987 – 1988 г. прозвучали выступления, призывавшие «использовать», «сочетать», «учитывать» элементы противоположной общественной системы. Социалистическому обществу будто бы не опасно «интегрирование» в его структуру несистемных группировок, сил, организаций [13].  Манифестом этих сил можно считать публицистический сборник «Иного не дано», выпущенный издательством «Прогресс», к XIX партийной конференции. Один из его авторов, активный участник политической борьбы в период перестройки Ю.Афанасьев прямо выступил за заимствование многих категорий капиталистического общества «в сочетании с перераспределением собственности и изменением характера власти» [4].

 В начале 1990 г. в журнале «Огонек» за подписью одного из идеологов еще первоначального (1987г.) проекта радикальной экономической реформы, а в это время мэра Москвы Г.Попова будет опубликована программа трех «Д»: денационализации, десоветизации и дефедерализации. Программа фактически становилась манифестом, призывающим антисоветские и антикоммунистические силы начать объединяться уже на классовой основе. «Главное в перестройке в экономическом плане, - писал Г.Попов, - это дележ государственной собственности между новыми владельцами. В проблеме этого дележа суть перестройки, ее корень» [7].

Каждому члену партии предстояло делать выбор уже не сколько о теоретических спорах о судьбах социализма, сколько трезво оценить свое желание и, главное, возможность изменить свое социальное положение и жизнь при новом общественном строе, а также то, в какой мере пребывание в партии может этому помочь или помешать. В таких условиях уже бессмысленно было ограничиваться прежним общим утверждением: «перестройке нет разумной альтернативы». Весь вопрос теперь был в том, какую перестройку (из альтернативных проектов) необходимо считать на каждом ее этапе разумной с позиций каких социальных групп и классов, какой партии (блока партий)?  Направление развития отныне  зависело от реального соотношения сил.

Как примирить  противостоящие силы: как тех, что выступали с антирыночных позиций, так и тех, кто выступал за решительную капитализацию? Оставаясь в плену широкого понимания «общенародных интересов», позволяющего всем силам «равноправно» сосуществовать на основе некоего «баланса интересов», окружение Горбачева при поддержке определенной части партии выбирало стратегию «примирения крайностей», эклектически соединяя принципы капитализма и социализма, план и рынок,  «мирное сосуществование» коммунизма и антикоммунизма, «красных» и «белых».

Таким образом, из силы реформаторской, преобразующей, КПСС и Советская система  превращались в консервативную силу, стремящуюся как можно на дольше сохранить хрупкое равновесие, оттянуть разрешение противоречий, присущих переходному периоду, разлагая прежнюю систему, тормозя развитие новой, обрекая советских людей на новые испытания.

Иное поведение означало бы выбор между «крайностями», что могло привести к победе одной из них, а значит, наряду с поражением другой «крайности» либо к сохранению в той или иной форме прежней системы или к ее  краху. Именно последний сценарий, как известно, и состоялся. Мавр сделал свое дело, Мавр должен был уйти.

Опубликовано: К вопросу о роли КПСС в переходе к рыночной экономике // Инновационные научные решения – основа модернизации аграрной экономики /Материалы Всероссийской заочной научно-практической конф.(2011, Пермь) ):: Часть 2. Пермь, ФГОУ ВПО «Пермская ГСХА». 2011. С.104-108

Библиографический список

1. Аргументы и факты, 1989, №4. С.3

2. Долгов В.Г. и др. Выбор нового пути: О путях выхода из кризиса в СССР.- М.: Мысль, 1991.-  с.70.

3. Известия ЦК КПСС.1990 №3.С.47 - 48.

4. Иного не дано. М., 1988. С.502.

5. Комсомольская правда, 1989, 8 февраля

6. Московские новости.1990.№30.С.3.

7. Огонек, 1990. №5. С.7.

8. ПОГАНИ, ф.105, Оп. 353, д.99, л.55

9. ПОГАНИ, ф.105, Оп. 353, д.99, л.60

10. Правда, 1990, 10 декабря 

11. Правда, 1990, 19 августа

12. Правда, 1991, 26-27 июля

13.Рабочий класс и современный мир, 1989, №6, с.62, 66.

14. Россия сегодня. Политический портрет, 1985 – 1990 гг. М., 1991. С.37.