Фима (сказ)

 Фима

Сказ

             Помнится мне, когда я ещё ребятёнком был, наш заводской сторож Агафон собирал нас у костерка, брал в руки трубку, рассказывал  нам  были  и небылицы про жизнь заводских рабочих  да  мастеров разных. Одну историю я запомнил,   именно она пробудила во мне интерес большой. Было это в один поздний вечер, когда на заводе остался только сторож и ребятня. Агафон сначала,   как всегда,  спросил о нашем здоровье, здоровье наших матушек и тятенек, спросил ещё о благополучии соседей.  Набожный больно был, частенько попрекал он себя за свои рассказы,  мол,  не бывает такого, сказки всё это. Ну так вот, начал он историю эту рассказывать.

             -  Дело было, когда я приехал в деревеньку соседнюю  по поручению самого начальника завода, - сторож горделиво погладил свою остренькую козлиную бородку.  -  Ну,  не будем отвлекаться. В деревеньке этой жил паренёк один. Про него говорили,  мол,   совсем повёрнутый на малахите. Хоть мастер прекрасный, но только увидит камушек нетронутый  -  сразу начинает из него змейку вырезать. Справившись со своим  дельцем, решил я взглянуть на чудного паренька. Прихожу к нему в мастерскую, смотрю: правда  сидит молодой  парень,  в глазах лихорадка, а на уме неизвестно что,   в руках зелёная змея, словно живая на первый взгляд,  ан  нет, вглядишься - сразу видно, что человеческая работа, солнышко выдаёт. Упали лучи на фигурку змейки, да потом как отскочат, а настоящая змеюка солнышком бы насладилась, его лучи в себя впитала.          

             Сколько стоит? Как имя твоё? - говорю я ему, а он, видно,  отрываться от работы не хотел, да и буркнул  что-то себе под нос. Я ведь уже тогда стареть начал, ну и спросил: « Ась?». А тот мне:

             - Чего разаськался - то, Ефим  моё имя. Изделия здесь не продаются, для себя делаю.

      Смотрю я на него и думаю:  нет, что-то с ним нечисто. Захудалый, нездоровый, лицо жёлтое от пыли малахитовой, злой, но сразу видно, что над этими змеёнышами он словно мать-орлица: все лежат они на подушках бархатных  да на шелках позолоченных. Неведомо откуда во мне  проснулась жалость к Ефиму, вынул я все свои припасы и сказал:

              - Ну, Ефим, выкладывай всё начистоту.  Что с тобой?  Хоть я и неродень тебе, но уйти   просто так  не могу. Сядем за кизляркой  да  изольем  друг другу души.

       Паренёк кивнул. По глазам у него видно, что нужно кому-то на жизнь посетовать, на судьбу нелёгкую пожаловаться. После рассказа не по себе мне стало и вам  так же станет.

               - Эх, Агафон, Агафон. Не по своей же воле так я потею. Всё этот змей малахитовый! На самом деле не молод я, не стар, а вечен. Мне уж  сто лет-то точно стукнуло.  Когда я был молод и горяч, мечтал узнать все тайны своего дела. Хотел  я знать больше, чем наши мужики,  и побрёл по горам искать чуда – чудного. Набрёл я на пещеру, смотрю, а в ней всё малахитом отливает. Вошёл я в пещеру, да  нечаянно наступил на змею, тут предо мной явился змей-великан, увидел  тело соплеменницы и  взвизгнул: «Умереть, тебе в муках, если ещё хоть одну змею убьёшь, а  если сделаешь  живую   из камня,  всё тебе простится». Стал я змей всяких выделывать, да не получается такой, чтоб живой казалась. Так и прошла вся моя жизнь. Сижу, работаю...  Ни детей, ни жены, ни друзей, так бобылём и остался.

              - Ефимушка, ты,  получается,  бессмертный?

              - Вроде. Ничто  другое  не сможет меня убить кроме  силы той змеиной, пока долг не отдам.  Выгляжу  как  молодец, а душа моя  вся измаялась...

             Я проговорил с парнем до утра и отправился домой. Через несколько дней приходит мне письмо от его прислуги, так и так, нет больше Фимы, умер. Горевал  я, горевал, а про себя думал: «Есть же  поганая сила! Забрала душу безгрешную». Теперь,  если меня спрашивают про лучших мастеров, я всегда говорю: «Фима».