Без доверия нет воспитания. Сухомлинский В.А.

Дорогая редакция!

Я решила рассказать вам о том, что произошло в 9-м классе нашей школы.

Нам было дано обещание, что в одну из суббот мы пойдем в туристический поход с ночевкой. Это было в плане комсомольской группы нашего класса. Директор школы разрешил идти в поход со старшей вожатой. Он же дал нам записку в ту школу, где нам разрешили бы переночевать. Однако на следующий день, когда мы должны были идти в поход, в класс зашла классная руководительница и объявила, что директор не разрешает нам идти в поход. Потом пришел сам директор и категорически запретил идти в поход, сказав при этом, что мы не пошли бы даже с практикантом по физкультуре и пионервожатой. Но мы все же пошли в поход сами, без руководителей. Нас было 7 человек. Собрались в 3 часа дня и пошли по местам боевой славы, а через сутки, в воскресенье, вернулись домой. Время мы провели хорошо, всем нам очень понравилось, а главное, в походе мы сдружились, узнали ближе друг друга.

В понедельник, перед уроками, мы рассказали всем одноклассникам о походе, и кто не ходил с нами жалел об этом. А классная руководительница была очень возмущена. Еще бы! Ведь в поход ходили и девочки и мальчики, и они спали в одной палатке! Некоторые учителя начали говорить, что это не обойдется без последствий. Было обидно такое недоверие к нам. Почему они думают о нас так плохо!

Мы и до похода предполагали, что кое-кто может неправильно, нехорошо отнестись к  нему, и поэтому не хотели, чтобы о походе узнали учителя. Но кто-то из нашего класса рассказал классной руководительнице, причем рассказал подло, не при всех, а «на ушко».

Нам очень тяжело. Просим вас ответить, правильно ли поступили мы и правильно ли поступили учителя.

Если будете публиковать письмо, прошу не называть мою фамилию и номер школы.

ЛЮДМИЛА В., Кировоградская область

Редакция журнала «Семья и школа» попросила меня прокомментировать письмо Людмилы В. Я долго думал над этой просьбой: как комментировать? Что писать? Кому адресовать комментарий? Речь идет как будто бы о необычном явлении в школьной практике: о жалобе учеников на учителей. Даже при поверхностном взгляде на вещи становится ясно, что правы ученики и не правы педагоги. Как же быть в подобных случаях? Высказать свое мнение, поделиться своими раздумьями в нашем, педагогическом кругу? Осторожно сгладить острые углы и противоречия конфликта, обратиться к девушкам и юношам с нравоучениями о том, что надо в любом случае уважать старших?

Нет, совесть подсказывает делать не так. Мне кажется, каждый вдумчивый педагог почувствует в письме Люды В. не только сердечную боль, но и глубокое уважение к старшим.

Уверен, что в школе, о которой пишет Люда, есть хорошие, думающие, умные педагоги, уверен, что во всей истории, рассказанной в письме Люды, педагоги руководствовались самой ревностной заботой о своих питомцах. Но как примитивна и бестактна эта забота, насколько она лишена  высокой культуры и сердечной чуткости, насколько оскорбительны эти движения души, кажущиеся проявлениями материнской, отцовской заботы.

То, о чем писала Людмила, кажется маловероятным: шестнадцатилетним юношам и девушкам директор школы и классная руководительница запретили идти в поход. Такой запрет чужд не только высоким целям воспитания, благородной миссии педагога, но и элементарному человеческому такту. Шестнадцатилетние люди, люди с паспортом, и те, кто завтра получит паспорт, вправе сами решать, как им поступить в данном случае. Подумайте, уважаемые педагоги, что мы делаем подобными неразумными и неправомерными запретами. А делаем мы вот что:

Во-первых, оребячиваем шестнадцатилетних. Они все еще будут чувствовать себя беспомощными детьми - вот в чем большая беда.

Во-вторых, неразумные запреты толкают юношей и девушек на скрытность, неправдивость, неоткровенность. Неразумными запретами мы отталкиваем от себя своих питомцев.

В-третьих, разрешая или запрещая то, что является предметом глубоко личной жизни юношества, мы обедняем сферу духовной жизни.

Самое уродливое, самое зловещее в нашем педагогическом деле - не верить в человека. Там, где нет веры в человека, в доброе начало в нем, любая педагогическая система рассыплется в прах. Без веры в добро, без творения добра нашими отношениями - отношениями отцов и детей - не может быть и речи ни о какой педагогике. Воспитание, дорогие мои товарищи - и педагоги, и вы, Люда со своими сверстниками, - это не безоговорочные приказы старших и безропотное подчинение младших, а совместная, напряженная, сложная духовная деятельность, в которой учавствуют и старшие и младшие. Воспитывать - значит прежде всего думать друг о друге хорошо: учитель хорошо думает о своем воспитаннике, а воспитанник хорошо думает о своем воспитателе. Вы же, по крайней мере в девятом классе, перестали думать друг о друге хорошо - вот что страшно. Вы потеряли веру, вы не доверяете больше друг другу -  какое же тут воспитание, какая уж тут педагогика! И как ни трудно это говорить, но говорить надо - неверие это началось с вас, товарищи педагоги. К вам обратились с просьбой юноши и девушки: разрешите пойти в поход. Вы забыли о том, что они могли бы к вам и не обращаться - это их личное дело. Но если уж они верили вам и считали необходимым заручиться вашим согласием - так этим доверием надо было дорожить, так его надо беречь. Вы не дорожили: вчера, в пятницу, вы разрешили, а сегодня, в субботу, изменили самим себе, унизили себя, оскорбили недоверием своих питомцев.

Какое же это большое и тонкое искусство - властвовать над умами и поступками воспитанников! Маленького ребенка можно просто взять за руку и сказать: никуда не ходи, не смей! Властвовать над юношами и девушками таким же образом мы не можем - перед вами не ребенок, а формирующийся самостоятельный, становящийся взрослым человек. Власть над умами и поступками юношества - это совсем другая власть. Дорожите, как бесценным моральным богатством, тем, что юноши и девушки обращаются к вам за советом.

Мы у себя в педагогическом коллективе считаем так: до тех пор, пока питомец обращается ко мне за советом - а по привычке, бывает, и за разрешением (неплохо, если эта привычка сохраняется и до двадцати лет), - значит, я еще властвую над умом и сердцем, мыслями и поступками. И чем тоньше, интимнее вопросы, трудности, радости, горечи, по которым ко мне обращаются, тем мудрее я должен быть как воспитатель.

К вам обратились: разрешите пойти в поход. Помните, уважаемые коллеги, что это один из самых тонких вопросов духовной жизни юношества. На первом месте здесь не то, сколько километров туда и обратно, где ночевать, как будет с питанием в дороге. В эти минуты юношей и девушек волнует другое - товарищество, дружба, любовь. Если в школе подлинное коммунистическое воспитание, то при решении вопроса о походе дружба, товарищество, любовь будут только подразумеваться, но о них не будет сказано ни слова. Вообще то, перед чем надо преклоняться, что является венцом человеческой красоты - любовь, дружба,- не должно быть в школе предметом пересудов. Плоха и та школа, в которой к любви и дружбе относятся  как к очередному мероприятию - вчера говорили о сборе металлолома, сегодня поговорим о любви и дружбе.

А как поступили в школе, где учится Людмила В.? Совершенно ясно, что юношей и девушек  больше всего возмутило то, что воспитатели поставили под сомнение, сделали предметом подозрения, недобрых намеков как раз то, что должно возвышать человека - дружбу, товарищество, любовь. Какое хорошее, честное, чистое письмо написала Люда! Я бы гордился такими девушками и юношами, уважаемые коллеги-учителя, я бы радовался тому, что они обратились к вам с просьбой. Я бы смотрел в их ясные, искренние, одухотворенные чистыми чувствами глаза, и они, юноши и девушки, чувствовали бы, что о  дружбе, товариществе, любви я думаю, но ни слова не говорю им. Мы чувствовали, понимали бы друг друга без слов... Понимаете ли вы, уважаемые коллеги, что только при том условии, когда вы владеете этим языком без слов, учите ему своих питомцев, обогащаете словарь этого языка, -  лишь при этом условии человек может прийти к вам и поделиться с вами самым сокровенным. Там, где не понимают этого языка, где выворачивают душу, выносят на обсуждение все, чему только есть в человеческой речи название, - там никогда семнадцатилетняя девушка не придет к вам, воспитателю, и не скажет:

- У меня и радость и горе. Посоветуйте, что делать, как быть...

В письме Людмилы нет ни слова о  любви, но я знаю юношество, умею читать между строк, чувствую трепетное биение юных сердец за этими хорошими, чистыми словами. Кто вам дал право, уважаемые товарищи, не верить в чистоту юношеских побуждений? Что, наконец, вы вкладывали в свои слова: «Это не обойдется без последствий»? Почему о самом чистом и святом вы думаете так нехорошо? Разве можете вы после этого рассчитывать на то, что перед вами откроется юное сердце? Разве не понимаете вы, что работа в школе станет для вас сущим адом, если питомцы ваши начнут думать о вас так же плохо, как думаете о них вы? Если в мире бывает гадость, то разве можно всех людей считать гадкими? И еще одно нельзя нам, педагогам, никогда забывать: если мы думаем плохо о своих питомцах, то для чего мы вообще существуем? Какие же мы воспитатели?

Дружба, товарищество, любовь - это тонкие и могучие, нежные и всепобеждающие, хрупкие и неискоренимые чувства. Представим себе куст цветущей розы. На лепестке алого распустившегося цветка - хрустальная капля росы. Вам надо срезать цветок, не стряхнув каплю. Какими любящими, бережными должны быть ваши движения. Вот с таким же добрым и нежным сердцем надо подходить к товариществу, дружбе, любви. А вы вместо тонкого, хрупкого резца взяли заржавевшую лопату и стали рубить ею под корень. И потом будете удивляться: как это получилось, что хрустальная капля росы упала на землю, в пыль...

Человек человеку друг, товарищ и брат - гласит наш великий принцип коммунистической нравственности. Дружба - это могучая сила, объединяющая и возвышающая сердца. Я расскажу вам, Людмила, одну фронтовую историю. Зимой 1942 года наш полк сражался у города Ржева. Все в полку знали молодого разведчика, двадцатилетнего Алешу. Все знали, что он влюблен в красавицу Сашу, дочь командира полка. Она тоже была разведчицей. Алеша и Саша были неразлучны. Вместе они ходили в тыл противника, вместе добывали «языка», вместе грелись у костра, вместе спали на охапке сосновых веток. Однажды в период затишья, когда на позициях полка редко раздавались выстрелы, Алеша позвал в лесную чащу своих самых верных друзей - человек восемь офицеров и младших командиров. Мы пришли удивленные: зачем Алеша решил собрать нас в глухом лесном уголке? Они стояли под высокой елью, взявшись за руки, - Саша и Алеша.

«Мы муж и жена, - сказала Саша. - Но мы не прикасались друг к другу. Когда мы ложимся спать, мы кладем посредине автомат. Но я горячо люблю моего Алешу. Я могу отложить автомат в сторону. Этого мне не хочется, ой, как не хочется. Ведь тогда у меня будет ребенок, как же я буду воевать? По моей просьбе Алеша позвал вас, чтобы в вашем присутствии  дать клятву: до победы он не прикоснется ко мне». Мы подняли автоматы, скрестили их, под скрещенным оружием прошли Алеша и Саша. Среди нас был и отец Саши. Их любовь была яркой, прекрасной звездой, озаряющей нашу фронтовую жизнь. Если бы кто-нибудь сказал неуважительное слово о Саше или посмотрел на нее с ухмылкой, каждый из нас жестоко наказал бы виновника по суровым фронтовым законам. Она была, как писал летописец о легендарном русском воине, без единого порока от головы до пят. Она была чистым, нежным цветком и нашей совестью. Мы клялись их чистотой, благородной любовью: «Мое слово такое же твердое и чистое, верное и надежное, как любовь Саши и Алеши». Оба они погибли, обоих мне с товарищами пришлось хоронить. Первой погибла Саша. Во время перехода линии фронта при возвращении из немецкого тыла вражеская пуля попала ей в сердце. Поцеловал Алеша свою любимую в мертвые губы. Через месяц мы похоронили и Алешу. Их любовь навсегда останется в моей памяти как светлая, нежная, недопетая песня.

Так воспитывайте же и вы, юноши и девушки, воспитывайте у самих себя высокую человеческую красоту - красоту верности, красоту чистоты и преданности. Верьте в то, что в наших чувствах, в наших человеческих отношениях есть великое и прекрасное. Не давайте в обиду это великое и прекрасное. Пусть совесть ваша, честь, достоинство зорко оберегают красоту и величие ваших чувств.

Не бойтесь говорить правду. Презирайте тех, кто откровенному, прямому слову предпочитает подлый шепот «на ушко».

Будьте верными своим благородным чувствам.

Сухомлинский В.А. Без доверия нет воспитания. // Семья и школа. - 1968. - № 2