Ты не пылинка в вихре судьбы. Сухомлинский В.А.
Письмо твое из колхоза получил. И не спал всю ночь... Ты пишешь: «Гектару три помидоров остались неубранным, и председатель колхоза приказал трактористам перепахать участок, чтобы следов не осталось. Когда я увидел утром участок вспаханным, у меня сердце чуть не вырвалось из груди...» А потом что? Что же произошло с твоим сердцем потом?
Ты помнишь, верно, мои рассказы о Талейране, этом сверхцинике и прожженном политике. Он поучал молодежь: "Бойтесь первого движения души, потому что оно, обыкновенно, самое благородное". А мы, коммунисты, учим другому: "Не дай погаснуть первым движениям души. Подавлять в себе голос совести - опасное дело".
Ты спросишь: а что же я конкретно мог сделать? Не знаю. Если бы я был там, я бы нашел, что делать. Наверное, не ограничился бы только возмущением.
Ты пишешь, что если бы поднял голос против зла, многие посмотрели бы на тебя как на белую ворону. «Я чувствую, что идейность расценивается здесь, как стремление накопить определенный капитал. Слово «идейный» многие ребята произносят с иронией: «очень уж ты «идейный»...» Но ведь ты уже поднимаешься на ту ступеньку духовного развития, когда человек должен перестать оглядываться на других: что они думают, как поступают? Надо думать самому, решать самому.
Я прочитал и посылаю тебе маленькую книжечку - «Сердце, врученное бурям». Это речи, произнесенные на суде Хосровом Рузбехом, руководителем Народной партии Ирана. Меня они потрясли. Человек выдающихся способностей н дарований, он отказался от открывавшейся перед ним военной карьеры, чтобы стать борцом за свободу и счастье своего народа. Его предали, арестовали и судили. Суд даровал бы ему жизнь, попроси он пощады. Но послушай, что этот человек сказал в своем последнем слове: «...Оставаться в живых любой ценой и при любых условиях недостойно человека, ибо на жизненном пути иногда не следует терять свою цель. Если жизнь сохраняется ценой позора и посрамления, потерей чести, отказом от своих идей, своих заветных мечтаний политических и социальных убеждений, смерть во крат благороднее... Вы осудите Хосрова Рузбеха, но вам не осудить храбрость, доблесть, патриотизм, человеколюбие и самоотверженность».
Можно понять, что руководит теми, кто в слова «идея», «идейность» вкладывает иронический смысл, а идейное мужество приравнивает чуть ли ее к карьеризму. По их мнению, быть одухотворенным идей - значит быть ее рабом, то есть перестать существовать как личность. А я убежден в обратном: только с помощью идеи человек как раз и обретает стержень, силу.
Помню, как ошеломили тебя в годы отрочества слова Гете: "Всякий, кто удаляется от идей, в конце концов остается при одних ощущениях". "Иначе говоря, превращается в животное?" - спросил ты. Да, мой друг, не завидую я тому, в чьем сердце нет идеи.
Давно не помню у тебя такой «вспышки» интереса к этим проблемам: цель жизни, истина, идеал... Ты пишешь: «Вряд ли в наше время можно встретить человека, о котором можно было бы сказать: «Он идеален».
Помню наш спор накануне твоего отъезда на экзамены. Ты горячо отстаивал мнение, что почва для появления идеальных людей была в то время, когда общественные силы распределялись по ярко противоположным полюсам: с одной стороны - добро, с другой - зло. Выло видно, за что и против чего надо бороться. А теперь - не то: борьба за идеал сливается с повседневным трудом. И если доярка надоила на тысячу литров больше, чем по плану, - о ней уже говорят, как о героине. Не слишком ли часто, спрашивал ты, обычный труд, который в общем-то является просто обязанностью, даже условием существования, награждается великим словом «подвиг»?
Ты, прости, по-юношески категоричен. По-моему, идеальный - вовсе не значит без сучка, без задоринки. Человек всегда из плоти и крови, а не из железобетона. И да! - хотя ты, возможно не захочешь согласиться со мною, но я склонен думать, что героическое - в нас самих, в тех самих «простых тружениках», которые очень удивились бы, скажи им, что они герои. Вообще в словах «простой человек», «рядовой труженик» мне всегда слышится оттенок какого-то пренебрежения. Наш современник-труженик - далеко не прост он.
...Несколько дней назад я рано утром был на колхозном дворе. Люди собирались в поле. Готовили семена для сева, о чем-то совещались, спорили. Вдруг слышу крепкую ругань, от которой, как говорится, «уши вянут». Знакомый голос... Да это же Ефим Филиппович, колхозный садовод! Слушаю и начинаю понимать, что к чему: оказывается, пробирает он механизаторов, выливших в саду переработанное машинное масло.
Вот такой была у меня встреча с человеком, о котором я говорю: это - идеальный человек.
Нашему колхозу тридцать восемь лет, и все эти годы Ефим Филиппович работает лесоводом и садоводом, он вырастил сотни тысяч деревьев, спас от эрозии двести гектаров чернозема. Не было бы Ефима Филипповича - не было бы и пшеницы, которая растет на этих гектарах.
Однажды в колхозе не оказалось подходящего участка для закладки маленького школьного виноградника, и Ефим Филиппович отдал свой приусадебный участок. Лет десять он выращивал там саженцы и передавал колхозу.
Я видел, как он по нескольку раз осматривает со всех сторон маленький дичок, отыскивая ту единственную точку, где надо произвести прививку. Находит эту точку, появляется росток, и с этого времени начинается то великое волшебство труда, которое делает человека творцом. Да, он лепит дерево, как Станиславский создавал образ, а Пластов творил жизнь на куске холста. Среди тысяч трехлетних саженцев я всегда найду один единственный, выращенный руками Ефима Филипповича. На деревьях крона расположена так, что солнце играет на каждом листике, на каждой ветке. Это - Мастер.
В труде, который отмечен печатью такого высокого мастерства, что сближается с искусством, заключено высшее наслаждение жизни.
Разумеется, не только это дает мне основание судить об Ефиме Филипповиче как о личности незаурядной. Он человек большого достоинства.
Ты будешь «простым», «рядовым» инженером. Но пусть будет чуждо твоему сердцу самоуничижение, пусть не знает твое сознание мысли, что выдающиеся люди - это люди исключительные, я же - маленький человек. Нет, ты не пылинка в безбрежном вихре судьбы.
Недавно я прочел воспоминания Н. Рериха. Будучи юношей, он пришел к Толстому и с трепетом показал ему фотографию первой своей большой картины: гонец в ладье пересекает реку, направляясь к древнему славянскому поселению. Писатель, разглядывая фотографию, спросил: «Случалось ли в лодке переезжать быстроходную реку? Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований надо рулить всегда выше - жизнь снесет».
Запомни это: правь выше того места, куда тебе нужно.
Автор: Сухомлинский Василий Александрович // Литературная газета . - 1968. Отрывок из писем "Моему юному другу".
- Мне нравится (10)
Комментарии
Спасибо за опубликованный
Спасибо за опубликованный отрывок письма. Как всегда, можно сделать вывод, что Сухомлинский был очень глубоким человеком с большими идеалами.
Каждый из нас ежедневно
Каждый из нас ежедневно поднимается на ту ступеньку духовного развития, когда человек должен перестать оглядываться на других: что они думают, как поступают? Надо думать самому, решать самому. Это главное!
Почему сейчас слово идейные
Почему сейчас слово идейные стало каким-то упреком, почти ругательством? такие люди всегда делали мир чуточку лучше. Не случайно в школах вводится проект "Время первых".