УДК 332.146.2:338.24

ОРГАНИЗАЦИЯ ПРОЕКТНОГО УПРАВЛЕНИЯ

ИННОВАЦИОННЫМ РАЗВИТИЕМ РЕГИОНАЛЬНОГО   СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА В КОНТЕКСТЕ НЕОЛОГИСТИЧЕСКОГО ПОДХОДА

Мартынов Б.В.

Россия, Ростов-на-Дону

В статье рассматриваются отечественные особенности инновационного развития регионального социально-экономического пространства, и обосновывается проектная форма его организации и управления. Акцентируется внимание на необходимости интеграции и координации региональных проектов в единую сеть для повышения ценности конечного результата, снижения общих издержек и общего распределения ответственности. Эффективность процесса должна быть обеспечена внедрением логистических технологий, увязывающих процессы муниципального, регионального и государственного развития в единый инновационный поток.

In article domestic features of innovative development of regional social and economic space are considered, and the design form of its organization and management is proved. The attention to necessities of integration and coordination of regional projects in a uniform network for increase of value of the end result, decrease in the general costs and the general distribution of responsibility is focused. Efficiency of process should be provided by introduction of the logistical technologies coordinating processes of municipal, regional and state development in a uniform innovative stream.

Введение. Согласно современным тенденциям социально-экономического развития, одной из результирующих его вектора является региональная локализация индуцирования и способствования инновационных процессов, необходимость чего рассматривает концепция региональных инновационных систем (Ф. Кук), постулирующая необходимость активного стимулирования роста региональной конкурентоспособности, которая базируется на специализированных технологических ресурсах, квалифицированной рабочей силе и развитой сети институциональных организаций-посредников, связывающих эти ресурсы воедино. Усиливает данную позицию концепция кластеризации инновационного развития региональной экономики (М. Портер), кореллирующая конкурентную устойчивость глобальных компаний с их сильными региональными позициями: концентрацией высокоспециализированных производств, персонала, поддерживающих институциональных структур, поставщиков, заказчиков и т.д. Для формирования представленных преимуществ необходимо оперировать всем социально-экономическим пространством региона, имеющим сетевой характер установления связей и сервисную гетерогенность в виде возможности свободного доступа к различным видам консультационных услуг (предоставление информации о ситуации на рынке и спросе на производимую ими продукцию, сведений о уже имеющихся в наличии технологических разработках, которые могут быть использованы местными фирмами, юридические, образовательные  и маркетинговые услуги), а также способным к периодическому «креативному разрушению», что, по убеждению Й. Шумпетера, является имманентным элементом инновационного развития. Представляется, что управленческая модель инновационного развития регионального социально-экономического пространства должна сочетать принципы проектного управления и неологистического подхода с целью оптимизации эмерджентных свойств инновационной системы.

На фоне высокой активности государства в реализации мероприятий по формированию отечественной инновационной инфраструктуры и увеличения количества новых проектов спрос на инновации, их реальное внедрение на действующих производствах, по данным национальной ассоциации инноваций и развития информационных технологий (НАИРИТ), продолжает сокращаться. При этом практически отсутствуют инновационные предложения в области управленческих решений, системной организационной интеграции, оптимизации региональных и национальных социально-экономических потоков. Кроме того, сама постановка проблемы создания и коммерциализации инноваций как основного фактора развития и модернизации российской экономики не всегда релевантна реальному рыночному и общественному спросу и применяемым стратегиям социального и экономического развития. По словам исполнительного директора Фонда «Открытая экономика» Константина Киселёва, основной проблемой для российской экономики является низкая конкурентоспособность её субъектов из-за отсутствия налаженной системы продвижения товаров и услуг, а инновации являются частным случаем этого вопроса, при этом процесс их инициации и внедрения требует наличия сложной системы взаимосвязей между участниками инновационного процесса с различными компетенциями.

 Природа требуемой взаимозависимости, как представляется, давно уже не фундируется только конкуренцией, которую по-прежнему считают  движущей силой повышения эффективности производства, направляющей фирмы на путь совершенствования существующих и внедрения новых технологий. Более быстрые и адекватные современному хаотичному общественному спросу механизмы как глобального, так и регионального развития имеют характер сотрудничества, выходя за рамки чисто экономического эффекта. Другими словами, инновационное развитие социально-экономического пространства региона, как результирующая его социально-экономических, политико-правовых, эколого-культурных векторов, должно рассматриваться как процесс с конечной положительной суммой – все субъекты этого процесса: бизнес, административные органы, население в целом – представлены в полноте реализации своих интересов. Эффективно организовать требуемое системное взаимодействие региональных игроков можно с помощью методов и технологий проектного менеджмента, если инновационное развитие региона представить как целевую программу, а деятельность его отдельных субъектов представить в виде проектов.

Проектное управление процессом инновационного развития социально-экономического пространства региона.

Проектная организация управления процессом регионального инновационного развития представляется эффективной в силу следующих причин. Усиление социальной компоненты предпринимательства и динамика мировых социально-экономических процессов детерминируют организации переходить от традиционного, линейного управления к объединению различных подразделений и служб на проектной основе с предварительным планированием совместной деятельности, разработкой стратегии и отслеживанием результатов. Подобная интеграция расширяет зону ответственности менеджмента, включая, помимо планирования и исполнения проекта, концептуальную фазу и постпроектную, что позволит увязывать общие организационные стратегические цели и интересы с таковыми на локальном уровне, с конкретными субъектами и персоналиями. Таким образом, целесообразным представляется организовать управление инновационным развитием региона в виде управления программой, состоящей из группы проектов, преследующих общую социально-экономическую цель и создающих общую ценность, тем самым снижая сложность ведения мультипроекта, своевременно внося коррективы и уделяя серьёзное внимание управлению рисками, распределяя ответственность на все, участвующие в процессе, элементы системы. В качестве последних, предприятия, компании, учреждения в свою очередь организуются по проектному принципу, когда команды управления проектами образуют собственные подразделения, возглавляемые менеджерами соответствующих проектов, формируя проектную структуру управления региональным развитием в целом. Кроме того, проектная структура управления отвечает таким требованиям к организации региональной инновационной программы, как условия сильной неопределённости; разработка, внедрение и использование новых технологий; долгосрочность периода реализации программы; наличие большого количества дифференцированных по различным признакам участников; социально-экономическая, политическая и культурная значимость результатов

В этом случае критичными факторами успешности проектов и программы инновационного развития в целом становятся внешняя и внутренняя коммуникация и маркетинг, готовность к внесению изменений в структуру организации и программы в целом, согласование целей и результатов конкретных проектов как этапов реализации прграммы,  поддержка со стороны стейкхолдеров, создание реально работающих проектных команд. Для осуществления вышеперечисленных действий необходимо формирование специфического наблюдательного органа, который должен включать представителей гражданских групп интересов (общественные организации, ассоциации), представителей муниципальной и региональной власти и бизнеса, образовательных учреждений и компаний по развитию (венчурные компании, бизнес-ангелы), с осуществлением внутренней и внешней интеграции их бизнес-процессов и информационных потоков, стандартизации требований к параметрам качества основного потока инноваций, который они получают, преобразовывают согласно своим функциям и подают на выход для дальнейшего продвижения. В соответствии с концепцией проектного управления для организации мультипроектного управления, требующего консолидации информации по всем ведущимся проектам и ресурсам, в них задействованным создаётся проектный офис.

Региональный проектный офис, в нашем случае, предназначен для поддержки управления проектами, составляющих программу инновационного развития, что включает в себя ведение архивов проектов, разработку методических рекомендаций по управлению проектами, проведение обучения и консультаций менеджеров и членов команд управления проектами, разработку компьютерных моделей проектов. В соответствии с назначением в состав регионального проектного офиса должны входить следующие подразделения:

– региональный аналитический центр, предназначенный для разработки региональных и национальных трендов по методу Форсайта, а также компьютерного моделирования проектов программы инновационного развития, что позволяет консолидировать их в единую модель, необходимую для мультипроектного управления.

– региональный архив проектов, предназначенный для архивации и дальнейшего анализа проектной документации и накопленного опыта по реализованным проектам, подготовки рекомендаций для будущих проектов, для создания или корректировки региональной проектной базы данных. Её сосредоточение в одном месте упростит и оптимизирует использование информации командами будущих проектов для обучения и принятия управленческих решений. Сопоставление и анализ информации по различным региональным проектам необходимо для выявления общих закономерностей, создания нормативов и разработки региональных стандартов.

– региональный методологический центр, предназначенный для разработки стандартов управления проектами в регионе, базы данных характеристик типовых операций и назначений, а также типовых проектных решений, учитывающих региональную специфику для дальнейшего компьютерного моделирования. Кроме того, центр вырабатывает рекомендации по необходимости обучения сотрудников организации, ведущей конкретный проект, в соответствующих региональных учебных центрах, участия сотрудников в тренингах, семинарах и других мероприятиях, связанных с управлением проектами.

Учитывая, что управление проектами представляет собой комплекс действий, направленных на решение проблем, связанных с возникающими изменениями, препятствиями, задержками и возможностями в процессе реализации проекта, внедрение проектного управления инициирует формирование чёткой организационной структуры, релевантной системы мотивации, региональной корпоративной культуры, что требует координации усилий персонала и оптимизации имеющихся ресурсов на логистической платформе, разрабатывающей ключевые региональные процессы и интегрирующей их по «входам» и «выходам» со смежными процессами производства, сбыта, обслуживания.

Неологистический подход к организации проектного управления инновационным развитием регионального социально-экономического пространства  

Согласно общемировой практике экономические акторы должны сочетать способность производить необходимое количество товаров и услуг вовремя и с оптимальными издержками с умением быстро и постоянно производить и применять знания. Для этого рекомендуется акцентировать свою деятельность на своих основных компетенциях, что приводит к необходимости формирования хорошо структурированной сети аутсорсинга дополнительных знаний и управления ими, эффективность которой во многом зависит от того, каким образом сетевые элементы взаимодействуют друг с другом и какие технологии используют. Согласно Кастельсу, сетевые структуры представляют собой горизонтальные, децентрализованные объединения, характеризующиеся наличием объединяющей всех цели и технологии её достижения [Кастельс, 2000]. В качестве такой сети рассматривается совокупность взаимосвязанных, географически локализованных экономических, социальных, политических структур и институтов, занятых как созданием и коммерциализацией знаний и технологий, так и социально-правовым и финансовым их сопровождением и продвижением.

Для разработки жизнеспособной, адекватной региональным потребностям и национальным приоритетам инновационной системы необходимо предварительно сформировать на принципах неологистического подхода сетевую структуру взаимодействия региональных инновационных проектов, направленной на оптимизацию и координацию инновационных и сопутствующих им информационных и финансовых потоков, снижение информационных издержек, издержек, связанных с поиском и получением информации о сделках и рыночной ситуации. Логистическое решение по оптимизации сетевого взаимодействия проектных структур регионального инновационного развития, разрабатываемое на позициях неологистического подхода, отличается от традиционного комплексным подходом и распределением общей ответственности, при которой учитываются не только экономические, но и социальные, экологические, политические аспекты. Поэтому неологистический подход является основой для гармонизации региональных стандартов проектного управления и информационных систем, без чего невозможно организовать региональную проектно-ориентированную сеть с качественной инновационной эмерджентностью, детерминирующую комплекс следующих ключевых моментов.

Учитывая принципы интегрированной логистики и сетевой характер структуризации, в первую очередь, необходимо выделить для повышения эффективности управления основные и сопутствующие логистические потоки, объединяющие в единое целое соответствующие инновационным целям региональные процессы и проекты, их владельцев, а также ключевые процессы в организации управления этими потоками для их конечной интеграции. Логично предположить, что основным потоком, движение которого необходимо оптимизировать в первую очередь, является поток знаний, а к сопутствующим и продвигающим его относятся финансовые, социальные, информационные и политико-правовые потоки. В соответствии с неологистическим подходом, управляющие воздействия на рассматриваемые потоки должны формироваться исходя из конечной цели полного удовлетворения спроса потребителей при согласованности и координации действий субъектов региональных инновационных процессов, участвующих в едином потоке движения знания к конечным потребителям. Однако спрос на инновационные продукты и услуги в целом снижается, а в некоторых случаях вообще отсутствует, поэтому спецификой применения логистического управления к региональным инновационным проектам, как представляется, будет дифференциация в определении основного потока, так как российская действительность требует периодического вмешательства со стороны административных органов региональной власти для формирования рынка инновационной продукции. Соответственно, прежде чем инициировать поток знаний и формировать логистическую сеть его продвижения, необходимо создать и согласовать региональные потоки политико-правового и социально-культурного характера.

С точки зрения системного подхода, сетевая структура логистики региональных инновационных процессов рассматривается как комплекс горизонтальных взаимосвязей её элементов, направленных на достижение общих целей, эффективность чего зависит от своевременного применения основных логистических концепций. Согласно концепции общих затрат и концепции компромиссов, одним из критериев эффективности деятельности субъектов инновационной деятельности является снижение общих издержек по доведению потока знаний от источника инициации до конечного потребления, для чего необходимо согласовывать экономические, социальные, политические интересы участников логистической сети посредством компромиссного решения в целях оптимизации соответствующих  потоков. Искомый компромисс реализуется путём достижения единства усилий структурных элементов, гармонизации их целей и действий, то есть интеграции и координации субъектов, реализующих движение основного потока знаний и сопутствующих ему потоков. Выделенные процессы требуют, с одной стороны, информационной открытости от участников движения инновационных потоков; согласования и выполнения требований, предъявляемых каждым последующим по ходу движения потока элементом инновационной сети к результатам работы предыдущего; совместного планирования основных работ; разработки стандартов и проектной документации, унифицирующих требования к результатам деятельности. С другой стороны, необходимо координировать отношения с партнёрами по формированию и продвижению потока знаний; координировать предъявляемый рынком спрос и выдвигаемые организацией предложения.

Как известно, логистическая система может быть двух типов: толкающая и тянущая. В случае формирования региональной сети инновационных процессов толкающего типа, поток знаний и инноваций должен осуществляться по заранее запланированному графику, независимо от спроса на него. При этом производитель знания и инноваций должен сам стимулировать их продвижение на рынок, а ответственность за доведение потока знаний до конечного потребителя равномерно распределяется между всеми элементами сетевой структуры инновационных процессов. Однако, как показывает отечественная практика, самостоятельно производитель инноваций или провайдер знаний не способен зачастую без соответствующих институций и заинтересованности основных бенефициариев регионального рынка заниматься соответствующим трансфертом.

Очевидно, что система продвижения знаний и инноваций на региональном рынке должна быть не толкающей, как сейчас, а вытягивающей, для чего описанные выше процессы координации и интеграции сетевых элементов должны сопровождаться организацией и управлением информационных потоков. Кроме того, движение потока знаний и инноваций осуществляется по мере необходимости, поэтому не столько производитель или провайдер знаний и инноваций отвечает за процесс, а сколько тот, кто занимается продвижением, коммерциализацией, а также потреблением ответственен за стимуляцию спроса. Поэтому, представляется релевантным текущей отечественной политико-экономической ситуации использование в качестве искомого конечного звена цепи продвижения знаний административного элемента региональной сети инновационных процессов, который путём оптимизации политико-правовых и социально-культурных потоков формирует институциональную среду и заинтересованные группы, включающие широкие слои населения, для актуализации необходимого спроса на инновационные продукты.

Выводы. Резюмируя, можно отметить, что ожидаемым эффектом от применения неологистического подхода к организации проектного управления инновационным развитием регионального социально-экономического пространства будет повышение ценности конечных результатов и снижение логистического сопротивления инновационным потокам, определяющего социально-экономические издержки продвижения условной единицы инновационного потока в пространстве и во времени (как в сфере производства, так и в сфере обращения) в региональной инновационной системе, а также уменьшение ресурсоёмкости региональной инновационной системы в аспекте отношения вложенных средств в первоначальную стоимость инновационного потока и содержание инновационной инфраструктуры региональной инновационной системы на конечные социально-экономические результаты инновационного процесса. Соответственно, контроллинг эффективной реализации проектных этапов программы инновационного развития будет отражать такие ключевые показатели, как качество логистического сервиса потребителей инноваций, общие логистические издержки по продвижению потока знаний, продолжительность логистических циклов, отдача от инвестиций в логистическую инфраструктуру инноваций (технопарки, бизнес-инкубаторы, наукограды), демонстрирующие возможности региональной инновационной системы по продвижению знаний, инноваций, технологий и способность к интеграции в сетевую структуру экономические, социальные, политические, правовые потоки, создающие, продвигающие и потребляющие инновации. Кроме того, масштаб региональной организации управления проектами обуславливает уменьшение эффективности координации участников инновационных проектов за счёт частого отсутствия общей идеологии управления проектами, поэтому неологистический подход устраняет возможные флуктуации посредством сетевой структуризации  проектно-ориентированной организации управления инновационным развитием регионального социально-экономического пространства.

Мартынов Борис Викторович

к.ф.н., доцент кафедры «Государственно-правовые и гуманитарные дисциплины»

НОУ ВПО Институт управления, бизнеса и права

344037, Ростов-на-Дону

20-линия, д.54, кв.3

martynov@iubip.ru

ФИЛОСОФИЯ ГЕНЕЗИСА ОТЕЧЕСТВЕННОЙ МОДЕЛИ МЕНЕДЖМЕНТА

В УСЛОВИЯХ ГЕТЕРОГЕННОСТИ ПРАВОВОГО ПРОСТРАНСТВА

В статье даётся попытка анализа общих принципов становления и развития модели отечественного менеджмента. Высказывается мысль о том, что этот процесс должен учитывать фундаментальный принцип конструирования социальной реальности -  гетерогенность, которая фундирует такие характеристики современной экономики и управления, как иновационность и креативность. В то же время  правовая неоднородность российского пространства представляется ингибитором актуализации новой модели менеджмента в виду наличия смысловой фрагментации морально-правового пространства в общественном сознании. В итоге, формирующаяся новая социальная группа, нацеленная на профессиональную и личностную самореализацию при общей интенции на ценностное многообразие, стремится индуцировать культуро-правовые и социально-экономические константы, необходимые для управления инновационным проектированием.

In article attempt of the analysis of the general principles of formation and development of model of domestic management is given. The idea that this process should consider a fundamental principle of designing of a social reality - heterogeneity which funds such characteristics of modern economy and management as innovativity and creativity is come up with. At the same time legal heterogeneity of the Russian space is represented ingibitor to actualisation of new model of management in a kind of presence of a semantic fragmentation of morally-legal space in public consciousness. As a result, the formed new social group aimed at professional and personal self-realisation at general intention on valuable variety, aspires to induce the cultural-legal and social and economic constants necessary for management by innovative projecting.

Ключевые слова: философия, инновация, гетерогенность, креативность, менеджмент, человеческий капитал, правовое пространство

В 1932 году британский экономист Лайонел Чарльз Роббинс в работе «Трактат о природе и значении экономической науки» дал классическое определение экономики как науки, изучающей человеческое поведение в контексте связей между целями и способами их достижения с помощью ограниченных ресурсов, допускающих множество различных применений [Lionel Charles Robbins, 1932]. Задачей экономики становится поиск моделей оптимального использования имеющихся ресурсов. Введение во второй половине ХХ века новаций в экономический оборот с их коммерциализацией резко интенсифицирует экономические основы всех форм социального производства и также резко повышает уровень и качество жизни людей. От производства товаров и услуг происходит поворот к производству нововведений в любой сфере человеческой деятельности, возникает инновационная экономика, главным продуктом которой становится знание, лежащее в основе отношений обмена деятельностью, товарами, услугами между людьми. На этом фоне формируется экономика интеллектуального потребления, когда человек потребляющий не менее креативен, чем производитель. Это вызывает к жизни новые сервисы, новые отрасли экономики (экономика впечатлений), направленных на воспроизводство человеческого капитала. Актуализация гуманитарной составляющей экономики отражается на смещении акцента с производства товара на производство социального статуса, социальных сетей [1]. Основная часть услуг переходит от массовости к индивидуализации при креативизации последних, что делает необходимым для отечественных бизнес-структур освоение правил креативной экономики и креативного менеджмента.

Во второй половине ХХ века происходит «демассификация» культуры, основообразующим принципом которой провозглашается плюрализм; утверждается индивидуализированное самосознание и тип культурной личности «человек играющий»; материальные ценности утрачивают свою весомость, приактическая ориентация в культуре сохраняется, однако вместе с ней утверждается и начинает доминировать творческая. Как следствие – творческий характер труда и появление его субъекта, обозначенного Ричардом Флоридой как креативный класс [Р. Флорида, 2007]. Его появление рассматривается как объективация новой жизненной и профессиональной философии, которая требует релевантный подход к организации и управлению их совместной деятельности и взаимодействию с обществом. Как показывает Н.Ф. Сайфуллин, вместо того, чтобы втягиваться в изнурительную гонку вслед за мировыми лидерами, необходимо идти на перехват, вычислив перспективные кластеры потребительских предпочтений и организовать собственные ресурсы именно на опережающий выход в них [2]. Однако сегодня в отечественной товарно-сырьевой экономике продуцируемые инновации становятся по-прежнему ещё одним специфическим сырьём, не реализующимися в отечественных условиях в конечные эффективные технологии. В то же время, зачастую инновация рассматривается в контексте научно-технических разработок и не рассматривается в гуманитарных производствах – наука, образование, медицина, социальная работа. А ведь именно они являются предпосылкой и условием актуализации и эффективности инновационной экономики. Необходимо, в связи с этим, акцентировать внимание на вопросах гуманитарного производства, производства человека, его способности им быть, организация и управление процессом которого должны быть имманентны отечественной модели менеджмента и интенциональны генезису его развития.

Итак, в виду того, что новая социально-экономическая парадигма общественного развития обусловливается актуализацией инновационного потенциала человека, необходимо провести анализ генезиса модели отечественного менеджмента в сложившихся институциональных условиях, влияющих на степень и глубину интериоризации инновационных процессов в социально-философской перспективе, определяющей общие онтологические, гносеологические, аксиологические и праксиологические категории новой социально-экономической практики.

В отечественной литературе отмечается, что в качестве фундаментального положения философских основ управления является положение о том, что природа человека суть единство и взаимодействие порядка и хаоса, что его сущность имеет социокультурный характер и находится в постоянном изменении. [В.С. Поликарпов, 2001]. В свою очередь сущность управления представляет собой многослойную и многоуровневую иерархическую систему, характеризующуюся гетерогенностью, сетевой системой взаимосвязей, ситуационной обусловленностью применения различных практик. В идеальном варианте управление рассматривается как глубоко осознанный процесс, атрибутивно предполагающий изучение объективных и субъективных условий, возможность гармоничной, сбалансированной деятельности и взаимодействий субъекта и объекта управления как единого организма [Б.Н. Кагиров, 2008]. Конкретно-теоретический уровень управления разработан более всего и представлен в виде частных философий отдельных организаций, корпораций, бизнеса. На социально-философском и философско-теоретическом уровнях, предполагающих общую интеграцию конкретно-теоретических уровней и их концептуальный синтез в аспекте философии генезиса модели отечественного менеджмента, разработок практически нет.

Анализируя социальную реальность начала ХХI века, исследователи приходят к выводу, что она характеризуется гетерогенностью, которая сдвигается в средоточие человеческого бытия, детерминирует все решающие события жизни и сознания людей и характеризуется следующими аспектами: во-первых, именно различие становится основным структурообразующим фактором современной социальной жизни: сама идея различия (бытия, смыслов, истин) приобретает решающее экзистенциальное значение в человеческом сознании и бытии; во-вторых, происходит смена социокультурной парадигмы – чётко выстроенная вокруг властного центра иерархия общества, традиционно понимаемая истина как критерий и средство коммуникации, линейная структура общества утрачивают свою очевидность [Т.Х. Керимов, 2000]. В контексте гетерогенности предлагается рассматривать специфику современной социальности уже не в том, что социальность не испытывает потребности в обращении к внешней системе отсчета (Космос, Бог, Природа), и не в том, что она полагает себя в качестве социальной реальности и исчерпывает таким образом все возможности бытия-в-мире, а в том, что социальность более уже не является объектом или идеей, а представляет со-бытие существований. В управленческой практике этот тезис подкрепляется исследованиями, показывающими, что только 10% времени взаимодействия людей в реальном пространстве и времени касаются собственно содержания, а остальные 90% связаны с эмоциональной поддержкой, так как разъединение людей происходит не в пространстве интеллекта, не в пространстве коммуникаций, а в пространстве эмоций и эмоциональных отношений. «Людей отличает друг от друга их собственные переживания, ощущения, понимание что такое любовь. Всё остальное преодолеваемо общими категориями и едиными компетенциями» [3]. Бизнес-консультанты, наблюдающие работу различных компаний, находят причину большинства проблем в том, что реальное взаимодействие участников производственного процесса (руководителей, специалистов, исполнителей) ими всеми понимается по-разному, каждый видит свои задачи, расставляет собственные приоритеты, пытается получить свой результат. Таким образом, проблемы взаимодействия начинаются с рассогласований на уровне представлений и целей, ценностей и позиций. Именно поэтому всё больше специалистов для повышения эффективности обращаются не к внешним механизмам, а к внутренним принципам поведения [Кудрявцева Е.И., 2007]. Фактически, обсуждая приоритеты и принципы, сотрудники открывают для коллег собственную внутреннюю «философию», которая и влияет на выбор конкретных форм работы, порядка действий. Только раскрытие принципов позволяет понять, почему в организации именно таким образом распределена ответственность, как получилось, что конкретные сотрудники являются ключевыми фигурами, почему уход одного из них может стать угрозой для организации в целом и так далее. Это и есть философия менеджмента, выступающая как реальная, живая практика организации взаимодействия людей, представленная в виде определения целей и принципов деятельности, а также факторов, влияющих на её характер и эффективность. В организациях эти представления воплощены в конкретной структуре системы управления, в принципах кадрового подбора, в распределении ресурсов, приписанных каждому уровню и должности. Именно философские различия определяют успешность или неуспешность организаций, имеющих равный стартовый ресурс. Таким образом, понимание руководителями всех уровней прямой связи между принципами организации взаимодействия, принимаемыми как ценности, и эффективностью деятельности отдельных сотрудников, подразделений и организации в целом позволяет рассматривать программы развития управленческого лидерства как сложившийся феномен современного менеджмента – менеджмента как философии.

Таким образом, философия менеджмента представляет собой те принципы и идеи, которые заложены в основу деятельности организации. В рамках ситуационного подхода, определяющего менеджмент как совокупность множества вариантов поведения, обеспечивающих выживание и эффективное функционирование предприятий и организаций в условиях динамичной, неопределённой окружающей среды (Д. Бодди, Д. Бьюкенен, К. Хэйлс), философия менеджмента ориентирует руководителей организаций на создание небольших, маневренных предприятий, оснащенных новым оборудованием, передовыми технологиями, использующими труд высококвалифицированных специалистов, которые бы принимали непосредственное участие не только в процессе труда, но и в процессе принятия решений, исполнение которых с одной стороны, способствовало бы достижению цели самой организации, а с другой, цели удовлетворения разнообразных потребностей самого работника. По мнению У. Хэлала, бизнес-структуры становятся более децентрализованными, люди сами начинают контролировать свою работу. Организация понимается как собрание самоуправляемых единиц, ответственных за собственную продуктивность, свободных и предприимчивых [У. Хэлал, 2008]. Корпорация превращается в политическую коалицию акционеров: инвесторов, служащих, клиентов, поставщиков, потребителей, а бизнес наделяется новой ролью – создавать больше различных ценностей, в том числе больше прибыли для инвесторов. Соответственно, представляется, что для инновацинно-экономического развития, национальный  менеджмент должен осуществляться в модусе «Быть», когда цели процесса вторичны по отношению к некоторой системе ценностей, на шкале которых конкретные цели и определяются. Акцент при этом переносится с побуждения на взаимопонимание, со стимулирования на мотивацию, от учета которой зависит эффективность стимулирования, на формирование общности интересов во внутренней и внешней среде фирмы.

Интенсификация  и дифференциация социально-экономических процессов вызывают сегодня проблему постоянной включённости сознания человека в содержание индивидуальной и социальной деятельности, причём последняя связанна с несколькими разными процессами одновременно. Каким образом человеку отдыхать и работать одновременно? На этот вопрос может ответить новая философия бизнеса, порождающая использование нового принципа управления, описанного Дж. Гайном и Дж. Гилмором в их труде «Экономика впечатлений» [Дж. Гайн, Дж. Гилмор, 2005]. Его можно назвать театральным: работа – это театр, а каждый бизнес – сцена. При этом театральное действие при внешней лёгкости воспринимаемого впечатления, требует чётких внутренних границ. Театральный менеджмент экономики впечатлений под актёрским составом подразумевает персонал заведения, который должен взять роли, разработать увлекательные образы/услуги и сформировать целый увлекательный ансамбль, организацию, способный предложить запоминающееся зрелище. Кроме того, необходимо формирование собственной идеологии деятельности, на основании миссии организации, которая используя сложившиеся и создавая новые социальные сети актуализируется в качестве места реализации социальных ролей на основе выстраивания собственного стиля игры. Необходимость формирования новой философии в ключе представленного экономического тренда обосновывается тем, что социокультурное пространство современного общества, принципом рационализации которого становится плюрализм, утверждает образ субъекта культуры как «человека играющего», обладающего высоким креативным потенциалом и достаточным уровнем практических средств, ценностной ориентацией которого является стремление к новому и самовыражение, а поведенческими приоритетами – свобода выбора, утверждение собственного мнения [А.В. Тёркина, 2006]. Соответственно актуализируется значение в культуре творчества, труд приобретает креативный характер, а социокультурной моделью объективации которого становится инновация как преобразование творческой мысли в готовый продукт, приращение знания, с его последующей реализацией, реальный прорыв в образе мышления. Таким образом, философия менеджмента должна выстраиваться вокруг положения о том, что взаимодействие людей основывается не принципе достижения какой-то цели, а на совместном интересе взаимодействия, проявляющегося в синергетическом формировании между индивидами специфической  системы отношений. Поэтому современный бизнес от «охоты за головами» переходит к формированию творческой среды, стимулирующей обмен знаниями, креативность команд и, в конечном счёте, актуализации состояния повышенной концентрации внимания, продуктивности и счастья, к которому интуитивно стремятся все люди, определяемого американским психологом Михалием Чиксентмихаий как «flow», поток. Достижению такого состояния способствует соблюдение следующих управленческих принципов: внимательное отношение к эмоциональному состоянию сотрудников; предоставление сотрудникам обратной связи;  постановка конкретных целей и понятных ожиданий; практика невмешательства в процесс работы сотрудников [Mihaly Csikszentmihalyi, 1996].

Основываясь на описанных выше философских принципах менеджмента можно говорить о нарастании гуманитарного, культурологического содержания современного менеджмента. Соответственно знание философско-культурологического аспекта управления необходимо для всесторонне подготовленного современного специалиста в сфере менеджмента, которому необходимо иметь знания об управлении на разных уровнях социальной организации и в разных сферах общественной жизни. В виду того, что современный менеджмент характеризуется преимущественно как инновационный, успешность современного менеджера в изрядной степени оценивается в зависимости от его способности организовывать и проводить нововведения. Для этого зачастую необходимо преодолевать естественное сопротивление — как внешнее (конкурентов, потребителей, общественного мнения, властей, движений и общественных организаций, СМИ), так и внутриорганизационное (распределение полномочий, функциональных обязанностей, лично конкретных работников и специалистов), что предъявляет новые требования к компетентности и профессионализму современного менеджера. К традиционным требованиям знания технологии, организации, финансового контроля и маркетинга в современных условиях добавляются требования культурологического и гуманитарного характера. Современный менеджер, вне зависимости от профиля деятельности его организации должен быть не только теоретически, но и практически ориентированным в вопросах общей и прикладной культурологии, социальной психологии, быть знакомым с современными культурными процессами в тех обществах, в среде которых ему приходится или придётся иметь дело, практически ориентироваться в механизмах и процедурах принятия политических решений, в современной политической жизни, иметь развитое чувство вкуса, гармонии, стиля, владеть иностранными языками, быть развитым и продвинутым в плане нравственной и интеллектуальной культуры. Не только зарубежные данные, но и нынешняя российская действительность показывают, что больше шансов стать успешными предпринимателями и менеджерами имеют выпускники гуманитарных вузов по сравнению с выпускниками технических вузов.

В то же время, российская действительность показывает наличие спектра проблем относительно актуализации рассмотренных выше философско-управленческих принципов. Вместо необходимых констант социального, политического, экономического проектирования в нашем обществе имеются сложившиеся мировоззренческие бытовые инварианты, позволяющие населению адаптироваться к внешним витальным условиям и вырабатывать релевантные поведенческие стратегии [А. Аузан, 2008].  Представляется, что одним из определяющих траекторию и механизмы формирования и развития модели отечественного менеджмента инвариантов, имеющего институциональный характер, является гетерогенность правового пространства, которая, в отличие от общефилософской категории, конституирующей современные процессы, имеет негативный характер для развития нашего общества. Инновационность мышления россиян исторически обусловлена низкой эффективностью государственно-административной деятельности на фоне попыток сохранения средств реализации базовых потребностей, поэтому главным мотивом или императивом существования является приспособление к ситуации, задаваемой часто противоречивыми требованиями государства, интересами власти. Стратегия приспособления доминирует над усовершенствованием и улучшением жизни, что детерминирует соответствующее поведение, и, в конечном счёте, формирует аттрактор развития модели отечественного менеджмента. Поэтому инновационная культура не формируется и не институционализируется, так как не инициируется гетеростаз, то есть процесс дифференциации и усложнения институтов, а имеет место институциональная редукция – процесс сведения (упрощения) общественных институтов формального в основном характера к более низкому уровню набора этнических, региональных, общинных, поселенческих компонент неформальной природы. Формирующийся сегодня этноцентризм, в региональном администрировании особенно, способствует этой редукции и негативному гетеростазу, так как отсутствует общая идеология, общая база для универсализации имеющихся институтов. Подобный редукционизм и негативный гетеростаз имеют место по той причине, что отсутствует внутренний субъект формирования ценностей – общество в форме нации, вместо единой нации есть отдельные неэффективные регионы, социальные и этнические группы и доминирующее государство, деятельность которого имеет в меньшей степени инструментальный, а в большей аксиологический и даже сакральный характер. Избрание государства в качестве ценности приводит к тому, что идея стабильности отодвигает на второй план такие ценности, как справедливость, равенство перед законом, право, в виду чего население не чувствует себя под защитой закона и не готово протестовать против падения уровня жизни и защищать свои права. Поэтому в обществе всё ещё в большей степени распространено понимание права как производное от авторитета, от господства. Социологические исследования Левада-центра демонстрируют, что в России люди рассматривают право как функцию от статуса, места в административной иерархии, материального благополучия, соответственно социальный порядок воспринимается как несправедливый, следствием чего становится массовое распространение правового нигилизма, цинизма, этического партикуляризма «своих», который, по мнению Л. Гудкова, входит в образ самих себя, матрицу национального самоопределения [Л. Гудков, 2008].

Существование такой мировоззренческой константы формирует гетеростаз российского правового пространства как соответствующий институциональный инвариант, под которым понимается закреплённый в повседневной деятельности и обыденном мировоззрении людей устойчивый характер отношений в виде неизменного комплекса процедур, норм, установок к тому или иному социально-экономическому и политическому факту, явлению, процессу. Представляется, что гетерогенность правового пространства исторически стало социальным фактом, признанным таковым обществом, которое адаптировалось к нему через формирование и институционализацию новых, неформальных правил и процедур. За время формирования новых институтов во всех сферах общества, обозначенного как переходный период, население привыкло и адаптировалось к такому незавершённому состоянию, которое априори имеет атрибутом неодинаковость соблюдения правил как на региональном и муниципальном уровне, так и на уровне различных страт и социальных групп, что осложняет социально-экономическое взаимодействие, как в рамках конкурентного федерализма, так и в рамках международного сотрудничества. Ведь для инвесторов, как отмечают эксперты [Е. Гурвич, 2008], решающим фактором является стабильность и соблюдение правил деятельности в контексте сложившегося на Западе представления, что главное – не демократия, а rule of law, «власть закона». Как следствие, для формирования инвестиционно привлекательного, инновационного общества представляется необходимым институционально оформить существующее статус-кво, которое является текучим социальным феноменом. На обыденном уровне сознания и мировоззрения россияне привыкли жить в переходном состоянии общества, ожидая социально-экономической стабильности, поэтому одной из первоочередных задач должно быть оформление социально-правового статуса основ жизнедеятельности посредством соответствующих технологий, процедур, культуры. В противном случае понятие инновации в своей социально-правовой дефиниции становится размытым, в виду традиционной инертности правового поля, не успевающего реагировать на социально-экономические и политические измененя, и не закладывается в ценностную структуру отечественного менеджмента. Необходимо акцентировать внимание на технологии институционального проектирования, как аспекта правового обеспечения социально-экономического развития и правового ресурса инновационной модернизации реального сектора права, где на самом деле производятся непосредственно интересующие индивидов нормы и правила игры и корректируются принятые универсальные правила и нормы, что делает более реалистичной и конкурентоспособной формирующуюся управленческую модель.

 Анализируя ситуацию с формированием гуманистически акцентуированного, направленного на сотрудничество и взаимопонимание эмоционально-ценностного фона и его реализацию через принятие соответствующей философии менеджмента в национальном масштабе в повседневной практике можно отметить наличие тренда поиска индивидами соответствия в пространстве индивидуальных ценностей и морально-этических решений, поиска своей социальной сети, особенно среди представителей предпринимательского класса, мировоззренческие принципы которых основываются на персонификации мира, персонификации своих ценностей в других людях и наличия интереса к ним и своему делу. Кроме того, исследования показывают, что закономерным спутником социально-экономических и политических быстрых изменений является нарушенная социальная и психологическая безопасность человека на рынке труда. Чувство неопределённости отрицательно сказывается на мотивации и производительности труда, приверженности организации, ведёт к неудовлетворённости работой, стрессам. На фоне улучшения в течение последних лет социально-экономического положения в стране – от 70% до 80% процентов россиян в не раз испытали чувство собственной беспомощности, невозможности повлиять на происходящее, страха перед будущим из-за ситуации на работе. Состояние страха выступает своеобразным ядром негативных переживаний и выступает одним из важных индикаторов социального благополучия населения [Дёмин А.Н., Петрова И.А., 2008; Пенкина О., 2008]. Однако, если для одних групп людей ненадёжная работа выступает нерегулярной ситуацией, имеющей более или менее очерченные пространственно-временные границы, то для других, и это становится трендом, она является сквозной составляюшей карьеры, определяющей психические состояния, планы, действия человека на больших временных протяженностях и в разных сферах жизненного пути. Соответственно можно с определённой долей оптимистичности говорить о кристаллизации представителей креативного класса, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания; они занимаются решением сложных задач, для чего требуется значительная независимость мышления и высокий уровень образования и человеческого капитала [Р. Флорида, 2007]. Определяющим для нашей реальности является то, что они предпочитают не вертикальную карьеру, а горизонтальную, они переходят туда, где им интересно, включая привлекательную для них городскую инфраструктуру с максимальным уровнем толерантности. В российских условиях креативный потенциал инновационной личности абсорбируется экономико-психологическими издержками, обусловленных бытующей философией отечественного  менеджмента, онтология и аксиология которой сохраняет присущие индустриальному сознанию признаки.

Благодаря тому, что социально-экономическое и политико-правовое пространство российского общества в большинстве случаев так и не претерпело постиндустриальную модернизацию, оно зачастую продолжает создавать посредством средств массовой информации мнимую самостоятельность субъекта деятельности, равно как и мнимую индивидуальность. Главным представляется то, что труд отечественным бизнесом понимается в индустриальном аспекте как напряжённая каждодневная предметно-практическая деятельность, необходимая для поддержания своего материального существования и возможности большего потребления жизненных благ. В культурном плане такой подход разграничивает и противопоставляет предметно-практическую деятельность – материально-преобразующую деятельность, которая подразумевает раскрытие господствующих представлений о труде как предметной деятельности, осуществляемой под влиянием экономических причин и креативно-теоретическую – духовно-преобразующую деятельность, рассматривающую представления о творчестве как креативной деятельности, направленной на новое и интеллектуально-теоретической деятельности, задающих социокультурную ориентацию креативно-теоретической деятельности [А.В. Тёркина, 2006]. В политическом плане индустриальное сознание реализуется в рамках «принципа наименьшего усилия», сформулированного антропологами Алленом Джонсоном и Тимоти Эрлом, согласно которому всякое общество сопротивляется инновациям и не изменяется настолько долго, насколько хватит терпения. Пока элиты обладают значительными ресурсами убеждения и принуждения, они могут повышать степень долготерпения основной массы общества вплоть до внезапного коллапса, который наступает с исчерпанием элитных ресурсов. Приближение критического порога часто происходит незаметно за счёт того, что ресурсы убеждения и принуждения не в последнюю очередь расходуются на подавление неприятной информации и поддержании иллюзии стабильности и порядка. Кроме того, остаточные эффекты индустриального или даже советского мышления проявляются в социально-философском плане в виде особого восприятия отечественным менеджментом и бизнесом корпоративной социальной ответственности, которая в лучшем случае отождествляется с издержками, своего рода «поборами», неоправданными претензиями со стороны государства и общества. В то же время в развитых странах, согласно проведённому исследованию, компании считают, что если они станут более открытыми для всех заинтересованных сторон (акционеров, персонала, поставщиков, клиентов, инвесторов, государства, общественности и так далее) и сделают социальную ответственность философской основой своей бизнес-стратегии, то они достигнут большей конкурентоспособности, привлекут и сохранят самых профессиональных и талантливых работников, и обретут новые возможности для бизнеса, определяя корпоративную социальную ответственность (Corporate Social Responsibility, CSR) как возможность развития, а не просто как благотворительная акция или обязанность соблюдения требований законодательных норм и отраслевых инструкций [4].

Подводя некоторые итоги, в первую очередь, необходимо ещё раз акцентировать внимание на фундаментальности принципа гетерогенности социального и индивидуального бытия, фундирующего появление  нового креативного типа личности и формирование соответствующего набора способствующих социально-экономических и управленческих условий. Экономический рост не зависит целиком от наличия предприятия и фирм, он происходит там, где преобладает терпимость, открытость и творческая атмосфера – именно в таких местах хотят жить творческие люди всех типов [5]. То есть, необходима социально-экономическая, политико-правовая, духовно-культурная привлекательность региона, благоприятные условия для бизнеса и актуализации и реализации человеческого капитала, дефицит чего отмечают различные отечественные исследования. Для привлечения инновационно действующих и мыслящих людей, представителей креативного класса в свою экономику, каждому региону необходимо быть многомерным и неоднородным, не замыкаться на одной какой-либо отрасли промышленности или отдельной демографической, социальной группе, а применять свой управленческий и другие ресурсы на продуцирование множества и разнообразия творческих стимулов и их креативного взаимодействия. Города и регионы должны стремиться стать не просто центрами технических инноваций и высокотехнологической индустрии, как зачастую декларируется в отечественных программах инновационного развития различного уровня, а взаимодействующими креативными сообществами, деятельность которых подчиняется таким принципам, как принцип избыточного разнообразия и принцип оптимальной фрагментации, показывающих диалектику необходимости как разнообразия, придающего гибкость любой социальной, политической, экономической системе, так и его оптимизации в контексте достижения эффективности, которая актуализирует способность современных менеджеров управления будущим, формирует общую модель менеджмента и администрирования

В то же время принцип гетерогенности в правовой сфере институционализируется в формате дифференцированных частных сфер, внутри которых складываются более доверительные, неформальные, квазитрадиционные отношения, нарушение которых, по словам Л. Гудкова, расценивается теми, кто в них входит, как наивысшая бесчеловечность, в отличие от нарушения формальных норм, поэтому стандарты массового поведения предполагают выбор партикуляристских способов обращения с законом и судом, обхождения соответствующих инстанций путем обмана, взятки, использования сетевых отношений (знакомств, блата) и прочее [Л. Гудков, 2008]. Таким образом, гетерогенность правового пространства российского общества является имманентной и неизменной составляющей его социально-экономического и политического развития, что на наш взгляд, осложняет инновационную модернизацию всех общественных сфер, делает неэффективным менеджмент, ингибирует инновационное мышление и соответствующую культуру, так как население, в большинстве своём сознательно отказывается от рационализации своих действий и необходимости понимать, учитывать и соединять разные индивидуальные нормы, мотивы, стратегии жизнедеятельности, а довольствуется их сознательной ценностной дисквалификацией, аксиологическим редуцированием, как защитной функцией от сознания своей правовой несостоятельности, невозможности соблюдать закон в чистом виде. Отсутствие же знания основ как индивидуального, так и социального бытия, а также их несоблюдение, делает невозможным его реальную инновационную модернизацию на основе положительного восприятия общей гетерологической перспективы развития страны. Поскольку региональные процессы, составляющие национальную социально-экономическую систему, в своём статусе онтологически и аксиологически становятся в известной мере синхронными и равноценными, вопрос о правовых, социально-экономических приоритетах должен уступать место вопросу об их сочетаниях, формах их взаимодействия, едином правовом и управленческом языке их взаимопонимания.

Стремясь сохранить существующее положение вещей, и ориентируясь при этом на индустриальные модели управления и экономики, отечественный бизнес в большинстве своём соответственно игнорирует креативный и инновационный потенциал человеческого капитала. В то же время управление инновационной деятельностью должно быть основано в первую очередь на выборе целей и мер, адекватных надвигающимся из будущего проблемам. Важнейшую роль в создании инноваций всё более обретает способность людей предвидеть будущее, основанная на цельном восприятии окружающего мира, которое фундируется различием жизненных смыслов, плюрализацией ценностей, но при этом не должно являться смысловой фрагментацией морально-правового пространства, как на бытовом уровне, так и на уровне общественного сознания, что характерно для нашей страны. Именно эти качества являются залогом преодоления психологических барьеров и корректного выбора верных решений [Н. Уайли, 1965]. Как показывает совместное исследование специалистов по менеджменту из Университета Миннесоты, Университета Техаса и Лондонского Университета, инновационное будущее любой организации может быть предсказуемо исходя из их философии развития, стратегии деятельности, годовых отчётов. Если в них присутствуют указания на будущее, ориентация на внешнюю среду, это свидетельствует о том, что организация активно стремится внедрять и использовать новые технологии и проводить инновации. Если же акценты расставлены на внутренних проблемах организации и работе с традиционными рынками и мощностями, то данная организация существенно медленнее адаптирует и применяет новые технологии [6]. Сегодня можно констатировать появление в нашей стране среди экономически активного населения индивидов, отражающих в своём поведении характеристики инноватики и креатива, ориентации на будущее, установки на проектный подход во взаимодействии с работодателем, что заставляет бизнес-сообщество модернизировать своё мировоззрение и философию организации и управления такими людьми. Они изначально не настраиваются на долголетнее сотрудничество, не боятся увольнения и не хотят тратить время и энергию на контроль за соблюдением  ранее установленных правил. Планируя временные рамки своего пребывания в организации и ставя чётко цель и задачи своей деятельности, инновационная личность обменивается с организацией опытом и необходимыми ресурсами и покидает её, когда угасает интерес к деятельности или организации, воспринимая этот факт как стартовую площадку для дальнейшей самореализации. Отсутствие страха, уверенность в дальнейшем трудоустройстве, интерес к выбранному виду деятельности – эти критерии новой жизненной и профессиональной философии индивидов уже сегодня заставляют пересмотреть как бизнес, так и административные структуры свои философские принципы менеджмента и администрирования в стремлении актуализировать и удержать необходимый инновационный и креативный потенциал общества для его стабильного и постоянного развития.

Литература

1. Образ новой экономики. Резюме открытого семинара «Полит. ру» [электронный ресурс]. – Режим доступа. – http://www.polit.ru/author/2008/07/21/innovations.html
2. Сайфуллин Н.Ф. К культу инноваций [электронный ресурс] / Н.Ф. Сайфуллин. – Режим доступа. –   http://ppark2.narod.ru/Cult_innov.html
3. Базаров Т. Единое коммуникативное пространство управленческой команды [Текст] / Т. Базаров // Управление персоналом. – 2008. – №21. – С. 60.
4. Компании ищут пути роста своего бизнеса через социальную ответственность [электронный ресурс]. – Режим доступа. –http://gtmarket.ru/news/corporate/2008/02/13/1616
5. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее [Текст] / Р. Флорида. – М.: «Классика-ХХI», 2007. – С. 13
6. Инновационное будущее бизнес-структур возможно предсказать по годовым отчётам [электронный ресурс]. – Режим доступа. –http://gtmarket.ru/news/corporate/2007/08/14/1355

Мартынов Б.В.

ГЕТЕРОГЕННОСТЬ ПРАВОВОГО ПРОСТРАНСТВА РОССИЙСКОГО

ОБЩЕСТВА КАК ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ ИНВАРИАНТ

Легче умереть за идею, чем жить в соответствии с ней

А. Адлер

В своём выступлении по проблемам бизнеса и борьбы с коррупцией Президент РФ Медведев Д.А. обозначил в качестве приоритета производство знаний, новых технологий и передовой культуры, что требует от бизнеса, государства, общественности быть на переднем крае инноваций в основных сферах экономики и социальной жизни [Д.А. Медведев, 2008]. В свою очередь, становление инновационной экономики в целом зависит от активизации человеческого капитала и расширении экономической свободы при соблюдении конституционных основ. Отсюда, анализируя проблему наличия и актуализации инновационных ресурсов социально-экономического развития нашего общества, в первом приближении можно констатировать, что она отнюдь не очерчивается чисто техническими задачами. Затрагивается весь комплекс отношений в обществе по поводу собственности, власти, бизнеса, их корреляций, в рамках которого инновационные технологии являются в большей степени инструментом развития, а ресурсом – институциональная среда социума. Технологии по сути своей интенциональны, они направлены на что-то конкретное, к чему-то применяемы. У нас же, по словам А. Аузана, практически отсутствуют константы социального, политического, экономического проектирования [А. Аузан, 2008]. Вместо них имеются сложившиеся мировоззренческие бытовые инварианты, позволяющие населению адаптироваться к внешним витальным условиям и вырабатывать релевантные поведенческие стратегии. Представляется, что одним из определяющих траекторию и механизмы развития российского социума инвариантов, имеющий институциональный характер, является гетерогенность правового пространства нашего общества.  

Сам феномен социальной множественности и неоднородности в условиях современного плюралистического общества является конституирующим, ведь различие становится основным структурообразующим фактором современной социальной жизни. Кроме того, инновационная модернизация общества, по мнению Л. Гудкова, представляет собой комплекс явлений структурно-функциональной дифференциации общества, сопровождающийся институциональным развитием и автономизацией, дивергенцией аксиологических систем, самореферентностью индивидов [Л. Гудков, 2008]. В связи с этим, должна происходить смена социокультурной и управленческой парадигмы, в процессе которой чётко выстроенная вокруг властного центра иерархия общества; волевое политическое решение, традиционно понимаемое как критерий истины и средство коммуникации, монолинейность структуры общества утрачивают свой праксиологический характер и очевидность. Однако проблема заключается в том, что общественность нашей страны, в лице, как политико-экономических элит, так и основной социальной массы, не готова по разным причинам осознавать новую российскую социальную реальность, основанную не на тождестве, едином фундаменте, а разнородную и множественную. В данном случае интеграционные характеристики единого фундамента – экономического, правового, социокультурного – рассматриваются не в контексте подавления различия, а, наоборот, на основе интеграции утверждается различие. Гетерогенность предполагает, что интеграция утверждается как различие, как множественность.

Инновационность мышления россиян исторически обусловлена низкой эффективностью государственно-административной деятельности на фоне попыток сохранения средств реализации базовых потребностей. Главным мотивом или императивом существования является приспособление к ситуации, задаваемой часто противоречивыми требованиями государства, интересами власти. Стратегия приспособления доминирует над усовершенствованием и улучшением жизни, что детерминирует соответствующее поведение. Поэтому инновационная культура не формируется и не институционализируется, так как не инициируется гетеростаз, то есть процесс дифференциации и усложнения институтов, а имеет место институциональная редукция – процесс сведения (упрощения) общественных институтов формального в основном характера к более низкому уровню набора этнических, региональных, общинных, поселенческих компонент неформальной природы. Сегодня формирующийся этноцентризм, в региональном администрировании особенно, способствует этой редукции и негативному гетеростазу, так как отсутствует общая идеология, общая база для универсализации имеющихся институтов.

Один из тезисов выступления Д.А. Медведева, посвящённого проблемам бизнеса и борьбы с коррупцией, акцентируется на вопросе межэтнических и межконфессиональных отношений, отмечая тот факт, что, несмотря на исторически сложившийся опыт толерантности и взаимного уважения, неурегулированность социальных, экономических и правовых вопросов региональными и местными властями заостряет указанную проблему и делает её особо чувствительной [Д.А. Медведев, 2008]. Некоторые исследования отмечают, что траектории политического развития российских регионов заходят настолько далеко, что эти регионы могут рассматриваться как достаточно автономные политические образования со своими правилами, которые во многом никак с центром не согласуются [С. Рыженков, 2008]. Подобный редукционизм и негативный гетеростаз имеют место по той причине, что отсутствует внутренний субъект формирования ценностей – общество в форме нации, вместо единой нации есть отдельные неэффективные регионы, социальные и этнические группы и доминирующее государство, деятельность которого имеет в меньшей степени инструментальный, а в большей аксиологический и даже сакральный характер. Избрание государства в качестве ценности приводит к тому, что идея стабильности отодвигает на второй план такие ценности, как справедливость, равенство перед законом, право, в виду чего население не чувствует себя под защитой закона и не готово протестовать против падения уровня жизни и защищать свои права. Поэтому в обществе всё ещё в большей степени распространено понимание права как производное от авторитета, от господства. Социологические исследования Левада-центра демонстрируют, что в России люди рассматривают право как функцию от статуса, места в административной иерархии, материального благополучия, соответственно социальный порядок воспринимается как несправедливый, следствием чего становится массовое распространение правового нигилизма, цинизма, этического партикуляризма «своих», который, по мнению Л. Гудкова, входит в образ самих себя, матрицу национального самоопределения [Л. Гудков, 2008].

Существование такой мировоззренческой константы формирует гетеростаз российского правового пространства как соответствующий институциональный инвариант, под которым понимается закреплённый в повседневной деятельности и обыденном мировоззрении людей устойчивый характер отношений в виде неизменного комплекса процедур, норм, установок к тому или иному социально-экономическому и политическому факту, явлению, процессу. В контексте данной статьи имеется в виду то, что гетерогенность правового пространства является социальным фактом, признанным таковым обществом, которое адаптировалось к нему через формирование и институционализацию новых, неформальных правил и процедур. За время формирования новых институтов во всех сферах общества, обозначенного как переходный период, население привыкло и адаптировалось к такому незавершённому состоянию, которое априори имеет атрибутом неодинаковость соблюдения правил как на региональном и муниципальном уровне, так и на уровне различных страт и социальных групп, что осложняет социально-экономическое взаимодействие, как в рамках конкурентного федерализма, так и в рамках международного сотрудничества. Ведь для инвесторов, как отмечают эксперты [Е. Гурвич, 2008], решающим фактором является стабильность и соблюдение правил деятельности в контексте сложившегося на Западе представления, что главное – не демократия, а rule of law, «власть закона».

Как следствие, для формирования инвестиционно привлекательного, инновационного общества представляется необходимым институционально оформить существующее статус-кво, которое является текучим социальным феноменом. На обыденном уровне сознания и мировоззрения россияне привыкли жить в переходном состоянии общества, ожидая социально-экономической стабильности, поэтому одной из первоочередных задач должно быть оформление социально-правового статуса основ жизнедеятельности посредством соответствующих технологий, процедур, культуры. В противном случае понятие инновации в своей социально-правовой дефиниции становится размытым, в виду традиционной инертности правового поля, не успевающего реагировать на социально-экономические и политические изменения. Необходимо акцентировать внимание на технологии институционального проектирования, как аспекта правового обеспечения социально-экономического развития и правового ресурса инновационной модернизации реального сектора права, где на самом деле производятся непосредственно интересующие индивидов нормы и правила игры и корректируются принятые универсальные правила и нормы, где сталкиваются интересы граждан и декларированные Конституцией права. В первую очередь это поселения, муниципалитеты, регионы.

Реальный сектор права коррелирует с инновационной деятельностью региона в той или иной степени и не всегда ей релевантен потому, что помимо других факторов, большинство граждан не заинтересовано в соблюдении тех или иных правил, или, по крайней мере, пассивно их соблюдают. В то же время, данное большинство не является экономически и социально активными в силу низкого социально-экономического статуса, то есть не имеют договорных ресурсов с властью. Меньшинство же, обладающее более высоким статусом и вышеуказанными ресурсами, договорным и переговорным потенциалом не заинтересованы подчас в следовании правилам, так как зачастую они нарушаются или самим государством или партнёрами по совместной деятельности и являются залогом их успешной деятельности. Поэтому идеология успешности, формирующаяся сегодня средствами массовой информации и государством в целом, не отождествляется с правосознанием и соблюдением правил. В обществе укоренилось осознание императива «успех любой ценой», для чего достаточно взглянуть на элиту и её модели поведения, которые предлагаются и берутся в качестве референтных для остальных слоёв населения.

Кроме стихийных процессов 90-х годов формирования элиты, сегодня имеются попытки целенаправленного формирования в общественном сознании идеологии предпринимательства, за которым видится будущее России, развитие среднего слоя и конституирование гражданского общества. Западные исследователи доказали, что без существования определённого дохода на душу населения и собственности демократические институты не будут востребованы. Однако российское предпринимательство не готово быть основой общества, оно нестабильно и государство это показывает в партийно-административной сфере. С другой стороны абсолютизируется роль самого предпринимательства в формировании среднего слоя. Классически, кроме предпринимателей, в средний класс входят врачи, юристы, менеджеры, педагоги, квалифицированные рабочие, государственные служащие, многие из которых в силу низкой материальной обеспеченности и правовой персонализации предпочтут не соблюдение и поддержание правил, а решение свих проблем частным порядком вне рамок правового поля. Кроме того, принимая тот факт, что отечественная институциональная почва отторгает демократические институты западных развитых стран, главным актором которых был на первоначальный момент предприниматель, автономный экономический агент, и, в свою очередь, пытается создать национальную, суверенную демократию, с сильной активной позицией государства, то и предпринимательство в нашей стране вряд ли будет играть точно такую же роль в обществе.

Представляется, что там, где уровень издержек на поддержание правовых норм выше, уровень правовой гетерогенности и коррупции так же выше (все крупные социально и экономически активные регионы). Чем крупнее регион и чем он насыщеннее ресурсами, тем уровень правового поля неоднозначен и определённо гетерогенен – больше издержек юридического характера – больше возможности девиантного и делинквентного поведения. Издержки государственной власти на внедрение и поддержание правил игры очень велики, однако при этом наблюдается возврат в денежном эквиваленте потраченных средств в виде взяток (коррупция), лоббирования, оказания различных услуг. В том или ином случае тратятся деньги граждан, а возврат идёт частным лицам государственного и муниципального администрирования. Проблема видится в том, что издержки и коррупция детерминируются слабым формальным институциональным взаимодействием людей, эффект «моральной миниатюризации» по Ф. Фукуяме проявляется в доминировании денежно-договорных отношений. Одновременно имеют место быть различные общественные организации и единичные журналистские расследования, которые призваны если не контролировать, то проводить мониторинг и делать прозрачным действия администрации, экономических агентов в рамках правовых отношений. Таким образом, где больше подобных общественных проявлений, там лучше правовое обеспечение и меньше издержек на него. Поэтому представляется, что государство при одинаковом, универсальном правовом посыле в виде конституции, кодексов, законов имеет неоднородное, гетерогенное правовое пространство в силу вышеперечисленных факторов. Регионы с более высокой экономической активностью имеют более высокий правовой потенциал с, одновременно, высоким уровнем коррупции и низким уровнем институциональности, способности договориться между собой различных слоёв населения, в том числе из-за последствий урбанизации, миграционных процессов, столкновения культур, идеологий, мировоззрения, неравного доступа к услугам.

Можно сказать, что инвариант правовой гетерогенности российского пространства институционализируется в формате дифференцированных частных сфер, внутри которых складываются более доверительные, неформальные, квазитрадиционные отношения, нарушение которых, по словам Л. Гудкова, расценивается теми, кто в них входит, как наивысшая бесчеловечность, в отличие от нарушения формальных норм, поэтому стандарты массового поведения предполагают выбор партикуляристских способов обращения с законом и судом, обхождения соответствующих инстанций путем обмана, взятки, использования сетевых отношений (знакомств, блата) и прочее [Л. Гудков, 2008].

Таким образом, гетерогенность правового пространства российского общества является имманентной и неизменной составляющей его социально-экономического и политического развития, что на наш взгляд, осложняет инновационную модернизацию всех общественных сфер, делает неэффективным менеджмент, ингибирует инновационное мышление и соответствующую культуру, так как население, в большинстве своём сознательно отказывается от рационализации своих действий и необходимости понимать, учитывать и соединять разные индивидуальные нормы, мотивы, стратегии жизнедеятельности, а довольствуется их сознательной ценностной дисквалификацией, аксиологическим редуцированием, как защитной функцией от сознания своей правовой несостоятельности, невозможности соблюдать закон в чистом виде. Отсутствие же знания основ как индивидуального, так и социального бытия, а также их несоблюдение, делает невозможным его реальную инновационную модернизацию на основе положительного восприятия общей гетерологической перспективы развития страны. Поскольку региональные процессы в своём статусе онтологически и аксиологически становятся в известной мере синхронными и равноценными, вопрос о правовых, социально-экономических приоритетах должен уступать место вопросу об их сочетаниях, формах их взаимодействия, о едином правовом языке их взаимопонимания.

ПОТЕНЦИАЛ ИЗМЕНЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО ПРОСТРАНСТВА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА В УСЛОВИЯХ ГЛОБАЛЬНОГО КРИЗИСА

Б.В. Мартынов, канд.филос.наук, доцент

НОУ ВПО Институт управления, бизнеса и права

 Ростов-на-Дону, Россия

В статье актуализируются вопросы модернизации социального пространства российского общества как необходимой реакции на кризисные мировые явления. Рассматриваются отечественные тенденции социально-экономического и культурно-политического характера позитивно или негативно влияющие на выбор траектории посткризисного развития. Даётся попытка определения реального потенциала изменения социального пространства.

Наблюдаемые сегодня во всём мире последствия глобального кризиса имеют разные качественные и количественные характеристики, ценностные критерии которых имеют зависимость от политико-экономических и социокультурных параметров того или иного общества. В мировоззренческом плане глобальный кризис детерминирует необходимость изменения образа мышления, осознание необходимости изменений. В организационном плане кризис открывает новые возможности формирования более эффективной структуры организации, оптимизации её деятельности. В социально-политическом плане глобальный кризис может привести к изменению политической, экономической, культурной элиты, соответственно повлиять на интенсивность и направление социальной мобильности. К примеру, кризис в странах ЕС переживается населением практически однородно, в виду гомогенной стратификации общества.

Рассматривая кризисную ситуацию в контексте эволюционно-синергетической парадигмы как основу развития и потому имеющую имманентно аксиологически положительный заряд можно в первом приближении дать анализ возможным трансформационным вариантам или инвариантам в структуре российского общества. Наша страна сегодня находится в пространстве дуальной оппозиции двух социально-экономических стратегий адаптации в условиях кризиса: модернизация и инновационное развитие или стабилизация и сохранение докризисного положения. В обоих случаях реализация стратегии сталкивается с одной проблемой – сильная социальная дифференциация и неравенство населения. Человек является ключевым фактором любых изменений, тем более в условии кризиса и не выяснив, какие социальные группы станут движущей силой нового этапа общественного развития, а кто будет стремиться к сохранению своего «статус кво» трудно рассчитывать на успешную аккомодацию социального пространства. В этой связи на передний план модернизационного развития, о котором эксперты и политики все чаще говорят как о единственно верном сценарии преодоления в России кризиса, выдвигается задача снижения неравенства [4]. Очевидно, что глобальный кризис выкристаллизовывает отечественные социально-экономические диспропорции, детерминированные высокой зависимостью экономики от ресурсодобывающих отраслей, фундирующей отмеченное неравенство. Что касается стратегии стабильности и сохранения докризисной социальной структуры, то, как отмечают исследователи, безусловным итогом докризисного развития является то, что Россия сильно дифференцировалась и расчленилась на очень много разных сообществ. Все эти годы привели к тому, что в наших географических границах мы имеем очень много разных сообществ и образов жизни [1]. При этом отмеченное разнообразие не является естественным синергетическим фоном инновационного развития, а, наоборот, является противодействующими векторами приложения социальной энергии. Поэтому стремление сохранить подобное положение, скорее всего, приведёт к окончательному разрушению социальной сплочённости и отчуждению социальных групп друг от друга и от заявленного процесса модернизации.

Таким образом, представляется актуальным и необходимым рассматривать корелляцию между глобальным кризисом и возможностью изменения социального пространства в сторону повышения его однородности с одновременным качественным улучшением его жизненных показателей. Как показывает практика, успешные эволюционные модернизации вследствие антикризисных программ всегда сопровождались ростом уровня и качества жизни и достигли максимального успеха в тех странах, где задачи экономического роста решались в сочетании с преодолением ряда социальных проблем. В нашей стране изменения в политической и экономической элите, а значит, и в стратегии развития и жизнедеятельности общества в целом, практически не наблюдается, а государственная монополизация в экономике и управлении ингибирует статусную мобильность и рекрутизацию из широких слоёв населения в экономику и политику, которая отчасти выборочная и незначительная даже в период кризиса, обычно благоприятствующего этому. Кроме того, процесс глобализации характеризуется исчезновением национального государства как института капитализма, но глобальный кризис приводит к тому, что роль национального государства усиливается, а в российских условиях становится гарантом стабильности и уменьшения неопределённости и интериоризируется в сознании людей как ценность, что приводит к соответствующим моделям социально-политического управления и индивидуальным стратегиям жизненных траекторий социального пространства. Поэтому сохранение институциональных основ, в рамках которых стратегии формирования доходов базируются на природной ренте для ограниченного слоя населения, доходы от собственности и предпринимательской деятельности доступны максимально 8% населения, а остальные являются наёмными работниками, не следует ожидать роста количества групп среднего класса, гомогенизирующего политико-экономическое и культуро-духовное пространство нашего общества.  

Анализ деятельности государства в течение года позволяет предположить, что основным трендом является сохранить свои основные позиции докризисного периода: сокращение бюджета по статьям инновационных проектов, его социальная основа; поддержка экономически невыгодных, но социально важных предприятий; в сфере образования обнаруживается тенденция формирования интереса молодёжи к средней и специальной профессиональной подготовке (реиндустриализация); в политике ориентация преимущественно на консервативное мировоззрение с акцентом на традиционные ценности и частичный аутсорсинг религиозным институтам; российская модель рынка труда переводит негативную социальную энергию в диффузное состояние, минимизируя риск социальных конфликтов [3]. Таким образом, в попытке политическим путём смягчить текущую ситуацию происходит торможение реструктуризации экономики, её движение в сторону более высокой эффективности, что может быть осуществимо во время кризиса с меньшими затратами на трансакционные издержки. Согласно прогнозным оценкам около 40% выпускников вузов в этом году не смогут трудоустроиться по экономическим специальностям, вследствие чего может сформироваться новая тенденция в социально-профессиональной идентификации – изменить карьерные предпочтения и встать за станок, что даст стабильный заработок и новый опыт. Представляется, что наметившаяся тенденция вкупе с изменившимися правилами поступления в вузы – попытка регулирования изменением социального пространства в сторону увеличения работников индустриального класса в виду отсутствия условий для самореализации в интеллектуальном труде, так как нет соответствующего рынка, его формирующего. Таким образом, отсутствует способствующая социальная среда для формирования креативного класса, как основного индикатора развития социальной структуры современного информационного, инновационного общества и его подсистем в целом. На этой почве формируется институциональная проблема инициации, гомогенизации и интериоризации новых, соответствующих ситуации социальных, экономических, культурных правил взаимоотношений и взаимодействий.

Та часть населения, которое по определению должна переводить отечественные негативные последствия глобального кризиса в факторы оптимизации и инновации имеющихся в наличии ресурсов, являясь, тем самым, локомотивами модернизации и развития – предприниматели и инвесторы, имеет мало перспектив в виду малочисленности и не желания в условиях отечественной специфичности экономики рисковать. Кризис является для них благоприятным условием для деятельности, так как для предпринимателя главное интерес, драйв и энтузиазм, а инвесторы готовы к изменениям, если это необходимо. Однако в нашей стране основной срез экономически активного населения выполняют в той или иной мере менеджерские функции, а менеджер по определению стремится к стабилизации ситуации, сохранению её как можно дольше в этом состоянии, потому что их деятельность в условиях кризиса плохо планируется, прогнозируется и контролируется. Соответственно можно делать вывод об отсутствии в достаточной мере активной группы пассионариев в социальном пространстве нашего общества для актуализации инновационной практики в контексте кризисных условий, а государство в целом выступает на этом поле пока ингибитором.  

Таким образом, говорить о радикальных изменениях социального пространства как необходимом факторе актуализации позитивных моментов глобального кризиса преждевременно, в то же время определённый потенциал изменения имеется, и именно кризис является его детерминантой – неизбежные увольнения и перераспределение трудового ресурса, нестабильность на рынке труда инициируют возникновение новой профессиональной и социальной прослойки людей – будущую основу креативного класса. Как показывают исследования, глобальный кризис в экономике, политике, социальной жизни вызывает нарушения социальной и психологической безопасности человека на рынке труда. Причинами нарушения могут быть как свершившиеся события (увольнение, падение уровня дохода), так и ожидаемые события – феномен ненадёжной, нестабильной, уязвимой работы – глобализация рынков, реструктуризация предприятий, новые формы управления человеческих ресурсов, краткосрочные контракты [2]. Для одних групп людей ненадёжная работа выступает нерегулярной ситуацией, имеющей более или менее очерченные пространственно-временные границы. Для других групп она является сквозной составляющей карьеры, определяющей психические состояния, планы, действия человека на больших временных протяжённостях и в разных сферах жизненного пути. Этот вариант становится всё более распространённым, меняет мировоззрение, философию профессиональной самореализации и самое главное уменьшает негативные эмоции из-за перманентного состояния страха перед будущим из-за социально-экономической нестабильности. В виду того, что в моногородах и поселениях уровень переживания населением ненадёжности своего будущего гораздо выше, чем в мегаполисах, продолжается тренд роста городского населения, что, в принципе, имеет как негативные, так и положительные стороны.  

Итак, сегодня, несмотря на устойчивый тренд глобального кризиса, являющегося питательной средой для различного рода структурных и организационных изменений, сколько-нибудь заметной социальной трансформации не наблюдается за счёт такого сдерживающего фактора, как достаточно консервативный политический курс государства, направленного на стабилизацию и сохранение «статус кво» социальной стратификации общества, разорвавшей в предшествующие кризису годы социальное пространство на множество закрытых социальных групп и общностей, а также одинаково низкого качества жизни большинства населения, которое из-за этого практически ничего не теряет от возникших социально-экономических проблем и соответственно не активизируется. Однако анализ потенциала изменения социального пространства нашего общества представляется эвристичным для дальнейших прогнозных оценок комплексного развития государства, так как кризис мотивирует индивида преодолевать свой страх перед экономической неизвестностью и пытаться актуализировать себя в новых условиях, что в результате может привести к формированию качественно новой социальной прослойки, активно ищущей приложение своим силам, инициирующей для этого новые институциональные формы, которая, в конечном счёте, имеет возможность стать индуцирующим стержнем появления договороспособных социальных групп, скрепляющих социальную ткань, так необходимых сегодня российскому обществу.    

Литература

1. Гонтмахер Е.  Социальная политика в контексте российского кризиса [электронный ресурс]. – Режим доступа. –   http://www.polit.ru/lectures/2009/04/09/sots.html

2. Дёмин А.Н., Петрова И.А. Особенности восприятия работниками изменений на предприятии // Управление персоналом. –  2008. – №23. – С. 54

3. Капелюшников Р. Конец российской модели рынка труда? [электронный ресурс]. – Режим доступа. – http://www.polit.ru/lectures/2009/04/23/kapeljushnikov.html
4. Социальная модернизация и средний класс [электронный ресурс]. – Режим доступа. –   http://www.polit.ru/research/2009/06/28/demoscope381.html

Б.В. Мартынов

ИДЕОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ УПРАВЛЕНИЯ КАЧЕСТВОМ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА

В условиях глобализации мировых процессов и формирования информационного общества, поиска в российском обществе устойчивых экономико-политических и социокультурных форм и отношений, образование приобретает значение основного социального процесса. Управление этим процессом, его экономической и социальной эффективностью является важной общественной и государственной задачей. Однако любой управленческий процесс необходимо должен основываться на определённых идеях, принципах, ценностях. Тем более, качество образовательного процесса, развитие его системности определяется во многом тем, какие мировоззренческие установки выступают ориентирами его управления. Здесь, на наш взгляд, на первый план должен выйти такой общественный институт, как идеология, представляющий собою совокупность обобщённых идей стратегического развития общества как нечто долговременное в изменяющихся условиях.

Начиная с 90-х годов, наше общество, оказавшись в состоянии аномии, стало терять представление о культурных образцах, утрачивать представление о смысложизненных идеалах. В результате резких социальных изменений нарушилась типизация, стали размываться понятия добра и зла, истинного и ложного и т.п., что естественно сказалось и на качестве образования и на личностном формировании будущего специалиста. В то же время, наблюдаемые в российском обществе тенденции перехода от технического к социогуманитарному образованию и повышение статуса специалиста как эксперта в своей области знаний, вынуждают более пристально взглянуть на формирование самого специалиста.

Так как большинство ВУЗов нашей страны сосредоточены на выпуске специалистов социогуманитарного плана (менеджеры, экономисты, юристы, психологи, социологи), в обществе увеличивается процент людей, которые непосредственно воздействуют на отношения человека с человеком, с обществом и с самим собой. Исходя из того, что структура социальной реальности конституируется субъективными значениями, то мысли, идеи, ценности, лежащие в основе индивидуальных стратегий жизнедеятельности специалистов, всё больше определяют общую стратегию развития государства. Поэтому определение мотивов поведения и деятельности специалиста, возможная их корректировка  одна из первых проблем и задач управления качеством образовательного процесса.

Реальность нашего общества диктует необходимость социальной ориентации выпускника ВУЗа. Информационный характер социального развития предполагает такие личностные и профессиональные качества, как коммуникабельность, открытость, нелинейность, мобильность, самоорганизация, самоответственность  качества, определяющие конкурентоспособность на рынке труда. Поэтому социально ориентированный специалист это признак конкурентоспособности ВУЗа, общества и самого специалиста. К тому же специальные и профессиональные знания могут рассматриваться как образование в том случае, когда они связаны с общим гуманитарным образованием. Исходя из этого, логически вытекает необходимость существования общей идеологии управления процессом образования, идеологии педагогической деятельности и идеологии процесса обучения, получения знаний студентом. Следствием установления прочных взаимосвязей между этими составляющими будет появление специалиста, целостность которого, в самом общем виде, состоит из следующих элементов:

Личность  имеет гуманистическое мировоззрение, знает основные достижения культуры, обладает культурой самоорганизации и самоконтроля, стремится к самореализации и самосовершенствованию, ориентирована на сотрудничество и созидательную деятельность, коммуникабельна и мобильна;

Специалист-профессионал  понимает сущность и социальную значимость своей профессии, видит в ней источник самореализации, умеет рационально организовывать свою профессиональную деятельность, несёт ответственность за результаты свой деятельности;

Гражданин: имеет целостное представление о современном мире и общечеловеческих ценностях, владеет основами этических, гражданских, правовых норм и умеет ими пользоваться, владеет основами здорового образа жизни.

Достижение такой модели выпускника также предполагает наличие в уставе каждого ВУЗа чётко обозначенных целей и задач его деятельности, что особенно актуально для коммерческих ВУЗов, имеющих большую долю на рынке образовательных услуг. Как и любая бизнес-структура, ВУЗ должен иметь свою миссию, своеобразную философию деятельности, отражающую её идеологическое направление, что, к сожалению, игнорируется многими образовательными учреждениями.

Таким образом, целью каждого высшего учебного заведения должен быть социально ориентированный специалист-профессионал. Чтобы реализовать эту цель, необходимо выработать и предложить новые или адаптировать прежние идеи, цели, ценности, которые являлись бы социально признанными и составляли основу гражданской, профессиональной и личностной деятельности студента как будущего специалиста. Управление качеством процесса образования, прежде всего, должно характеризоваться чётким видением цели самого процесса и основных его задач. Кого хотим мы воспитать, для каких целей дать знания, какой результат должна принести деятельность выпускника нашего ВУЗа? Ответы на эти вопросы должны вытекать из понимания общей идеологии управления государством, идеологии его деятельности и развития.

                                                                                        Б.В. Мартынов

                                                                                      к.ф.н., доцент

зав. кафедрой «ГМУ»

Корпоративная культура ВУЗа как условие эффективности его системы менеджмента качества

На протяжении уже нескольких лет тенденции развития европейского образования регулируются целями и задачами Болонской декларации, которые, в свою очередь, являются основанием для процесса реформирования высшего образования в России. После того, как в сентябре 2003 года она подписала данную декларацию, перед нашим обществом возник ряд задач, решение которых требует значительных изменений российского образования [1, 43].

С одной стороны, основной задачей Болонского процесса является формирование общеевропейской системы высшего образования, вхождение в которую отвечает стратегическим целям развития российского общества. С другой стороны, уровень образования должен соответствовать спектру потребностей экономики и характеру тех задач, которые возникают перед специалистом, что отвечает внутренней потребности российского рынка образовательных услуг. Тем не менее, большое количество российских ВУЗов, имеющих негосударственный статус, оказывают образовательные услуги исходя не из интересов потребителей – общества, рынка труда, самих студентов, а из интересов конечной прибыли.

Чтобы решить задачи интеграции российского образования в общеевропейское образовательное пространство и редуцирования асоциальных ориентаций коммерческой деятельности ВУЗов необходимо радикально пересмотреть как философию менеджмента образования, так и философию преподавания. Представляется, что помощь в реализации поставленных задач может оказать создание в каждом ВУЗе системы менеджмента качества на основе международного стандарта ISO серии 9000. Данная система направлена на содействие организации в повышении удовлетворённости потребителей при условии реализации принципов менеджмента качества: ориентация на потребителя, системный подход к менеджменту и другие. Одним из основных элементов системы менеджмента качества является культурная среда в организации или корпоративная культура.  

Известно, что культура выступает условием качественного состояния социальных феноменов, возникающих в обществе. Она является тем фактором, который приводит информационный и деятельностный хаос человеческой активности в упорядоченную организационную структуру, эффективность которой напрямую коррелирует с эффективностью упорядочивания. Говоря языком синергетики, деятельность субъектов организации можно охарактеризовать термином «хаос». Для оптимизации этой деятельности и элиминирования хаотической компоненты необходимо создать основу, которая бы регулировала и ориентировала деятельность субъектов. Такой основой в любой организации, в том числе и ВУЗе, представляется корпоративная культура, которая, включая такие свои элементы, как миссия организации, политика в области качества, выступает своеобразным аттрактором подавляющим отдельные флуктуации в виде индивидуальных стратегий жизнедеятельности и приводит, в конечном счете, к согласованности действий и кооперации усилий [3].      

Посредством влияния на поведение людей, их ориентацию на стратегические цели через образцы поведения и образы мышления, культура интегрирует людей в обособленную общность. Унифицируя способы общения в организации, культура закрепляет формы организационных структур и системы управления, сохраняет плюрализм субкультур. Корпоративная культура является модификацией культуры конкретного общества, сохраняющая характерный для него менталитет, ведущие ценности, идеологию, образцы поведения, традиции. К тому же концепция корпоративной миссии есть основной элемент идеологической базы формирования организации.

Если в условиях индустриального общества организационную культуру определяют формальные руководители, задавая совокупность базовых представлений, приёмов и правил управленческих действий, условий труда, то и работник в такой организации предстаёт как элемент предприятия, творческие способности которого остаются невостребованными (Ф. Тейлор, А. Файоль, Г. Форд, М Вебер). В ВУЗе такая система, особенно в условиях развития рынка образовательных услуг, совершенно не эффективна и не приемлема для негосударственных образовательных учреждений, работа которых зависит от гибкого подхода к требованиям потребителя – общества, индивида, работодателя.

 При переходе к постиндустриальной цивилизации человеческие ресурсы приобретают стратегическое значение и статус измерителя экономического успеха современной креативной организации. В ВУЗе изначально сложился подход к профессорско-преподавательскому составу как к основному ресурсу организации, от креативности, успешности и самореализации которой зависит качество поставляемой услуги и развитие организации и общества в целом. Необходимы партнёрские отношения на уровне взаимодействия интересов двух сторон – управляющих и управляемых. Возникает принципиально новое состояние культуры с приоритетом таких ценностей в качестве цели, как повышение роли человека, самореализация личности, социальное партнёрство между организациями и их общественностью. Коллективной формой существования людей является их солидарность [2, 166]. Очень важный аспект корпоративной культуры – неформальное общение, так как важнейшая функция коммуникативно-информационных способностей людей связана с их общением, не имеющим прямого производственно или организационного характера. В рамках корпоративной культуры формируется социально-этический маркетинг, являющийся практической философией служения одновременно и интересам руководства организации и интересам общественности, что помогает обществу активно самосовершенствоваться.

Таким образом, на современном этапе социального развития институт образования как никогда отвечает характеристикам и требованиям информационного общества. Ведь информация, знания, а не простой труд, являются системообразующим фактором новой социальной реальности, продвигающим прогресс (Д. Белл, Д. Гелбрейт, А. Тоффлер). Поэтому образовательные учреждения могут стать и являются центрами аккумуляции, сохранения и передачи информации и, тем самым, оказываются архитекторами информационной цивилизации. В свою очередь, главным фактором эффективности и качества ВУЗа являются его специалисты – профессорско-преподавательский состав, их знания и педагогические навыки, элементы культуры которых являются основой всей корпоративной культуры ВУЗа. Если заявленные цели в области политики качества, миссия ВУЗа, стратегия его деятельности совпадают с целями профессиональной деятельности профессорско-преподавательский состава, направлением его самореализации, то в этом случае можно говорить о синергетическом эффекте кооперации, приводящем к наибольшей эффективности работы ВУЗа. В противном случае, общая результирующая будет направлена в сторону от интерференции составляющих усилий и степень удовлетворения потребителей ВУЗом будет низка, а система менеджмента качества малоэффективна.

Литература

1. Саркисов П.Д. Модель и организационная структура российской системы управления образованием в ХХI веке // Менеджмент в России и за рубежом.  – 2005. №1. С. 42 – 47.  

2. Флиер А.Я. Социальный опыт как основа функционирования и исторического воспроизводства сообществ // Общественные науки и современность. – 2002. №1. – С. 166 – 183.

3. Чешков М.А. Синергетика: за и против хаоса // Общественные науки и современность. – 1999. №6. – С. 128 – 140.

Б.В. МАРТЫНОВ

кандидат философских наук,

доцент кафедры «Гуманитарные дисциплины» ИУБиП

Корреляция социальности и индивидуальности в процессе

формирования успешности человека в России

B. Martynov

Correlation of a sociality and individuality in formation's process of the person's success in Russia

The purpose of given clause is definition of character of correlation of processes of education and socialization on the one hand, and formations of success of the person with another. The idea that actors of institute of socialization and education - educational establishments of a various level, the faculty - should form criteria of social, professional and personal success as a result of the activity expresses. It is represented, what exactly success of not state educational establishments should be an example for formation of motives of behaviour and achievement of personal success at graduates that should promote occurrence of social development of middle class stabilizing dynamics.

В последнем послании Президента Федеральному Собранию чётко обозначились основные стратегические аспекты развития российского общества: создание экономики инновационного типа, борьба с коррупцией и сохранение жизненного потенциала российского народа. Данные аспекты объединяются одной целью – построение конкурентоспособного государства через достижение конкурентоспособности каждого гражданина в отдельности, для чего необходимо на государственном уровне повышать качество и уровень жизни, обеспечить мировую конкурентоспособность российского образования, инновационность промышленной политики, а на гражданском и личностном уровнях повышать ответственность власти за принимаемые решения и собственно ответственность самих граждан за избираемую власть.

Психологи, эксперты в сфере экономики и менеджмента, социологи и другие исследователи отмечают, что конкурентоспособность во многом зависит от успешности человека в профессиональной, социальной и личной жизнедеятельности, ключевую роль которой играет стремление человека к совершенству и отражается в желании контролировать своё собственное будущее, стремлении соединить трудовую и личную жизнь, желании самореализоваться. В то же время, несмотря на привлекательность данного понятия в разных социальных кругах в силу общей ориентации современного человека, успешность является одним из наиболее трудных понятий для определения в виду дифференциации индивидуальных систем оценок и ценностей и связанных с ними различных ассоциаций.

Для того чтобы определить основные проблемные точки формирования и реализации стратегии успешности человека в нашей стране, необходимо понять природу актуализации этого процесса, субъективные мотивы и побуждения человека, а также объективные условия, ингибирующие или фасилитирующие стремление к успешности. C одной стороны, человек, являясь существом социальным по своей природе, постоянно находится в пространстве контекстов и смыслов, которые формируют и во многом определяют систему ценностей личности, интериоризируя её. С другой стороны, индивидуализируясь в процессе своего генезиса, человек преломляет через свою субъективность социальное пространство и ищет собственные пути идентизации своего «Я». Таким образом, успешность можно представить в амбивалентном, субъективно-объективном понимании, где объективность проявляется в конкретно-социальной сфере бытия, взаимосвязи с условиями и обстоятельствами жизни человека при его взаимодействии с другими людьми, а субъективность отражает связь с внутренним миром личности, определяющей специфически-индивидуальное восприятие жизни, ее осмысление и выработку эмоционально окрашенного отношения к ней. Поэтому формирование успешности лежит в междуполюсном пространстве социальности и индивидуальности, корреляция которых приводит к различным индивидуальным стратегиям самореализации.  

Представляется, что успешность имеет два аспекта своего существования: внешняя и внутренняя успешность, причём первая имеет прямую зависимость от последней. Эта зависимость видна, если рассматривать категорию успешности с психологических позиций. Её можно определить, во-первых, как одну из высших потребностей индивида, проявляющейся в качестве стимула его поступков; во-вторых, как основной мотив поведения, определяющий цели жизнедеятельности; и, в-третьих, как результат эффективной деятельности, предстающий в качестве оценки, как со стороны самого субъекта, так и со стороны окружающих. То есть, человек, вкладывая в понятие успешность своё субъективное содержание, начинает воспринимать себя, окружающие его явления, людей и предметы сквозь призму этого содержания. Таким образом, внутреннее, индивидуальное содержание успешности основывается на собственном жизненном опыте, а внешнее, социальное представляет собой преломленные в личном сознании групповые и общественные представления об успехе, успешной деятельности и успешно действующей личности, свойственные представителям социальной группы или общества, с которыми идентифицирует себя индивид.

Итак, среди факторов, влияющих на формирование успешности  человека можно выделить следующие. Это, прежде всего, успешная социализация человека, которая особенно важна в период становления личности и связана с мотивацией поведения и ценностными ориентациями. Приобщение к социальным нормам и ценностям направлены на развитие социальности, так как обеспечивает поддержку и признание, социальное взаимодействие, подразумевающее общность интересов и социальные интеракции, служит источником удовлетворенности. Другой фактор характеризует социально-экономический аспект успешности и отражает внешнюю сторону успешности, представляющую собой стереотипный образ, наиболее обобщенное представление об успешности или успешных людях, существующий в обществе. Третий фактор обобщает средства и пути достижения желаемых результатов. Внимание акцентируется как на внутренних, субъективных ресурсах личности, так и внешних, объективных условиях, обеспечивающих успех. Ещё один фактор отражает деятельность человека по поводу достижения успеха как процесс, протекающий в различных сферах деятельности человека в течение всей его жизни. Таким образом, амбивалентность успешности раскрывается, во-первых, как активность, достижение чего-то или результат достижений, во-вторых, как состояние. В зависимости от этого выделяются ее различные аспекты. В первом случае понятие успешности связано с ресурсами и результатами (общественное положение, материальная обеспеченность). Во втором случае имеется в виду эмоциональная сторона, субъективная оценка, или обладание чем-то: материальные блага, друзья. Отсюда вытекает ориентированность человека либо на сам процесс, либо на результат, что приводит к разным стратегиям самореализации и жизнетворчества. Возникает вопрос, каким образом скоррелировать эти ориентации, чтобы они принесли наиболее оптимальную отдачу от деятельности. Каждая ориентация в отдельности, в конечном счете, может привести к девиантным формам поведения, так как зацикленность на процессе достижения успеха представляет собой в классификации Р. Мертона ритуализм, использующий средства достижения, но отрицающий целевые общественные установки. Ориентация на результат предполагает согласие с целевыми установками общества, но отрицает социально одобряемые средства их достижения – инновационная индивидуальная стратегия человека. Появляется необходимость поиска путей и механизмов, оптимизирующих  эти стратегии.

В нашей стране огромную роль в процессе формирования успешности человека традиционно играет государство. Однако в силу особой специфики своего развития оно неоднозначно трактует само значение этого слова и в условиях неопределённости своего развития создаёт такие же механизмы его достижения. В идеальном варианте, как его рассматривал А. Маслоу, государство или общество должно быть способствующим [1], то есть создающим все условия для личного развития и самоактуализации составляющих его индивидуумов, деятельность которых в свою очередь совершенствовала бы общественную жизнь. В реальности наше общество, привыкшее к патернализму и иждивенчеству, усиливает эту зависимость за счёт материального неблагополучия и маргинализации большого количества населения, что элиминирует социальную компоненту феномена успешности и на первый план выдвигает стратегию реализации индивидуально-эгоистических потребностей низшего порядка. В то же время сложившиеся условия развития человека в нашей стране могут дать и прямо противоположный эффект. Развиваясь как социальное государство, Россия по определению должна осуществлять сильную социальную защиту интересов своих граждан, что пока ей не вполне удаётся. Тем не менее, этот факт является одним из основных в формировании и развитии успешности человека и вот почему. Как показывают зарубежные исследователи (Фукуяма, Скотт, Бауман), западное общество, далеко ушедшее в своём социальном развитии от нас, приучило, не желая того, своих граждан к постоянной помощи в решении своих материальных проблем, снижая тем самым потребность к саморазвитию и самореализации [2]. Интенция западного общества к устранению материального неблагополучия отрицательно сказывается на социальной и индивидуальной активности его граждан, лишает их «особой напряжённости» в жизнедеятельности, что негативно сказывается на мотивации успеха [3]. Ситуация в России противоположна. За последние два десятилетия появилась и окрепла уверенность в том, что только собственные усилия могут привести человека к конечному успеху и реализации своих целей. Самореферентность и самостоятельность россиян выросли на почве неудачной социальной политики государства, характеризуясь при этом различными девиациями. Поэтому успешность российского гражданина во многом определяется индивидуальными категориями, а социальные уходят на второй план.

Таким образом, основной задачей российского общества в рамках формирования успешности является необходимая корреляция социального и индивидуального её компонентов. В состав этой задачи входит преодоление отчуждения от общества и самоотчуждения в процессе индивидуального развития человека и его самореализации. Актуализируя процесс социального обмена, общество предоставляет каналы мобильности и стратегии индивидуального развития с целью их аттракции в единую стратегию социального развития общества в целом, тем самым, производя корреляцию индивидуального и социального в жизнедеятельности человека. Это становится возможным благодаря социальной сущности человека, которая зачастую стимулирует его к достижению группового успеха, даже в ущерб индивидуального. К тому же, как показывает история конкурентоспособность и успешность отдельных индивидов, ведущих обособленный образ жизни, бывает очень низка, а социумы, практикующие групповой успех, оказываются конкурентоспособнее.

Представляется, что решение вышеуказанной задачи должно осуществляться в первую очередь институтом образования, так как именно он является в современном обществе с информационным характером развития статусообразующим и определяющим дальнейшую жизнедеятельность человека. В данном случае образование ассоциируется не только с профессиональными знаниями, но и с социально-гуманитарной подготовкой человека как гражданина и субъекта социальных связей. Ведь успешность на рынке труда зависит не только от полученного образования, но и от универсальных навыков и способностей руководить людьми, защищать и отстаивать своё мнение, умения находить и генерировать новую информацию. Тем не менее, как показывают исследования, выпускники высших образовательных учреждений готовы к профессиональной деятельности практически по всем составляющим, кроме деятельности по самостоятельному руководству [4]. Этот пробел призваны заполнить, по нашему мнению, негосударственные образовательные учреждения с инновационными методами обучения. Успешность именно негосударственных образовательных учреждений, которые ассоциируются с независимыми институтами, реализующими собственную стратегию развития без поддержки государственных ресурсов, должна стать образцом в целевых установках каждого индивида.

Для того чтобы формировать мировоззренчески и профессионально успешность выпускника, необходимо демонстрировать успешность каждого преподавателя и вуза в целом. Как раз идея возможности самостоятельной успешной самореализации через деятельность преподавателей и вуза должна проникнуть в сознание студентов и стать отправной точкой их самостоятельного жизнетворчества. Представляется, что в государственном образовательном учреждении при тех же критериях эффект всё-таки будет менее значим, потому что россияне привыкли, что за всеми социально-экономическими и духовно-политическими процессами стоит государство, и близость к нему, к его экономическому и политическому потенциалу обеспечивает успешность жизнедеятельности и желаемую самореализацию и успешность. Задача негосударственных образовательных учреждений более глубока и актуально обоснованна. Им необходимо показать, что самостоятельное решение задач, ответственность за их результат, умение защищать свои интересы являются критериями успешности современного человека. И этому должны научиться люди в процессе получения образования. Только так в России появится искомое гражданское общество и его оплот – средний класс, определяющий экономический, социокультурный и интеллектуальный капитал общества.

Таким образом, основной целью деятельности негосударственных образовательных учреждений должна быть подготовка основы среднего класса, то есть успешных социально ориентированных профессионалов с необходимыми знаниями и навыками их практического применения. В этом коренится отличие от государственных образовательных учреждений занятых массовым воспроизводством специалистов с высшим образованием. Поэтому, чтобы быть конкурентоспособными, негосударственные (частные) вузы должны специализироваться на подготовке представителей среднего класса, показывая на своём опыте принципы независимости, свободы, успешности исходя из контекста своего статуса и формы деятельности.

В структуре самих образовательных учреждений кафедры социогуманитарного направления несут на наш взгляд одну из основных нагрузок в формировании профессионала, специалиста и гражданина – представителя среднего класса. С одной стороны, их деятельность однозначно не определена, так как трудно сразу увидеть влияние философии, социологии, культурологи, этики, эстетики, религиоведения на личностные и профессиональные качества студента. Гораздо проще увидеть работу специальных выпускающих кафедр, так как квалификация присуждается не за личностные и социальные качества, а за наличие, прежде всего, профессиональных знаний и умение ими оперировать. С другой стороны, когда выпускник попадает в новую профессиональную среду и наступает очередь вторичной социализации, корректирующей поведение вчерашнего студента, именно здесь и начинает проявляться тот базис, который был заложен комплексом социогуманитарных знаний, от которого во многом зависит успешность человека, так как наличие профессиональных знаний ещё не гарантирует самореализацию и достижение социального благополучия, как это уже подчёркивалось выше. Таким образом, междисциплинарный характер соответствующих кафедр определяет их значимость и особую роль в структуре вуза – связующую воедино полученные специальные знания на основе социально-гуманитарной базы, которая является аттрактором, определяющим тенденцию и границы реализации полученных профессиональных знаний, их целевой и ценностный аспект. Можно утверждать, что в данном случае разрешается одна из главных и наиболее болезненных проблем современной цивилизации – проблема целей развития.

 Когда-то Карл Поппер полагал, что его философия критического рационализма станет регулятивным идеалом в деятельности социальных организаций, институтов и самих людей, изменит их менталитет. Однако разумное и ответственное поведение на основе самореферентности проявляется в западном обществе всё реже, а в нашей стране только начинает формироваться. Поппер обратился к педагогике и высказал мнение, что именно в образовании что-то можно предпринять для изменения ментальности молодёжи в сторону рациональности. Сегодня мысль о новой парадигме образования – рефлексивном образовании, в котором важнейшее место занимает обучение навыкам критического мышления, стала в мире общепризнанной. Многие зарубежные исследователи полагают, что здоровье общества напрямую зависит от педагогических усилий по выработке у подрастающего поколения навыков мыслить разумно, самокритично, творчески; эти навыки являются необходимыми условиями морально и социально ответственного поведения и залогом формирования успешности.

Для реализации данного социального заказа, формирования комплекса знаний, умений и навыков, продиктованных современным уровнем прогресса, выработки положительной внутренней мотивации получения образования, привития норм социального поведения преподаватель должен быть сам профессионально и личностно успешен. Профессиональная успешность в данном контексте понимается как социальная успешность, в виду того, что любая профессия подразумевает социальные контакты и взаимодействия, человек трудится в обществе и для общества. Основу успешности социальных контактов закладывает тоже сфера образования, так сама представляет собой совокупность социальных контактов, глубина, частота и широта которых трактуются как признак успешного человека и как помогающий фактор. Исследования показывают, что профессионализм определяется, прежде всего, сочетанием личностных качеств, поэтому главное в деятельности любого человека – использовать свой личностный потенциал. Поэтому индивидуальность и профессионализм (социальность) – две неразделимые стороны современной личности, одинаково важные для её успешной деятельности.

Таким образом, представляется, что корреляция социального и индивидуального осуществляется государством через социальные институты, в первую очередь, институт образования и социализации, который формирует объективные образы успешности и субъективные мотивы их реализации. В этом видится вклад института образования в создание среднего слоя населения, призванного стабилизировать социально-экономическое развитие нашей страны. В этом же проявляется диалектика взаимоотношения государства и общества, динамика развития второго заставляет первое отдавать контроль над сферой образования в частные руки, которые в идеале должны формировать независимых, автономных, умеющих постоять за себя людей, реализующих партнёрскую модель взаимодействия с государством во всех сферах жизнедеятельности.

1. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. - СПб.: Питер, 1999. - 608 с.
2. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Александровой. – М.:  АСТ, 2004. – 474 с.
3. Бауман З. Индивидуализированное общество. – М.: Логос, 2005. – 390 с.
4. http://www.reitor.ru
   

ОНТОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ РАЗВИТИЯ СУБЪЕКТИВНОГО ПРОСТРАНСТВА САМОРЕАЛИЗУЮЩЕГОСЯ ЧЕЛОВЕКА

На сегодняшний день, как в России, так и в других странах наблюдаются различные по своему характеру реакции людей на динамику социально-экономических процессов. С одной стороны, существующее или оформляющееся информационное общество предоставляет человеку небывалые возможности для реализации своих незадействованных способностей и раскрытия своего потенциала, возможность стать актуализированным. С другой стороны, отчётливо проявляются проблемы, возникшие с изменением социально-политического строя, как в нашей стране, или появившиеся в результате перехода к информационной стадии общественного развития, что выражается в кризисе идентичности и поисках национальной идеи, новой идеологии (Кастельс, Гидденс, Фукуяма, Аринин, Федотова, Ахиезер). В западных странах с их исторически развитым индивидуализмом, чувством уважения личности, преобладанием частного над коллективным, соблюдением прав отдельного человека, либеральной демократией в последние десятилетия возникли проблемы с их ценностным содержанием. Единая моральная доктрина западного общества актуализирована только в условиях единого культурного поля. Однако современный тип общества движется к большому разнообразию, благодаря развитию коммуникативных сетей общество становится мультикультурным, и уже начинают возникать голоса за усиление права государства вмешиваться в частную жизнь, что можно видеть на примере США, Великобритании и других стран. Это достаточно чётко показывает Ф. Фукуяма в своей книге «Великий разрыв» [1]. В контексте вышеперечисленных и других феноменов, которые будут указаны по ходу статьи, представляется интересной и актуальной попытка рассмотреть проблемы развития субъективного пространства человека в процессе его самореализации сквозь призму онтологического восприятия окружающего мира.

Являясь одной из первых мировоззренческих проблем, проблема бытия, изменяясь в своей трактовке вслед за социально-культурными изменениями человеческого сообщества, остаётся перманентной, как и сами социальные изменения, и на сегодняшний день не потеряла своей актуальности. Высокая динамика изменений внешней среды в условиях конца ХХ века и переход к информационному обществу потребовали как от социальных организаций, так и от человека более быстрой адаптационной активности. Адаптация человека в таких условиях необходимо связана с развитием личности, выступающим в роли качества любой организации. В то же время, изменчивость современного мира выступает детерминантой самореализации, как одной из основных ценностей конца ХХ начала ХХI века. Процесс самореализации эксплицитно включает в себя активную адаптацию и развитие личности, поэтому необходимо подвергнуть этот процесс более глубокому и многофакторному анализу.

Прежде всего, человек рассматривается как развивающаяся динамическая система, открытая для взаимодействия с внешней средой, способная к са моорганизации и стремящаяся к реализации своих внутренних потенций. Исходя из этого понимания, центром активности человека является его субъективное пространство, то есть отражение себя, преломленное через чувства и ценностные ориентации и являющееся источником мотивации и соответствующего поведения  [2]. Субъективность стимулирует человека к активности, действиям, в ходе которых достигается удовлетворение потребностей, осуществляется самореализация и здесь детерминантами активности являются такие внутренние факторы, как самосознание, мышление, воля, ценности, мировоззрение, то есть элементы, составляющие субъективное пространство человека.

Анализируя динамику изменения отношения человека к бытию, необходимо вспомнить, что изначально в западной цивилизации существовали две традиции онтологического осмысления мира: бытие Парменида и бытие Гераклита. Согласно Парменидовской традиции, бытие является чем-то незыблемым, постоянным, абсолютным. Этому пониманию и принятию этого понимания людьми способствовало то, что в тот исторический момент необходим был поиск прочного и надёжного фундамента своей жизнедеятельности, так как люди испытывали тревогу и страх, потеряв опору жизни и надёжный мир традиций. В отличие от античного мира, такая ситуация в конце ХХ века в нашей и других странах приводит к другой стратегии поведения. В виду того, что новые социальные отношения уже не привносят того спокойствия в течение индивидуальной жизни, которое было при старых общественных порядках, начинаются поиски других оснований жизнедеятельности, и на наш взгляд, одним из таких оснований является самореализация на основе идентичности своего бытия, своего субъективного пространства. Ведь в отсутствие внешнего источника акцент переносится на внутренний, то есть, в нашем случае на самого человека, его внутренние силы. Однако это не значит, что мы постулируем субъективизм и моральный релятивизм. Человек, адаптируясь, только находит в себе какой-то стержень, мировоззренческие принципы, основной жизненный мотив, который основывается на общекультурных ценностях. Именно здесь огромную роль может играть как индивидуальная жизненная стратегия в виде флуктуации, так и общественные формы гражданского общества, которые выступают в роли аттрактора, направляющего эти флуктуации и упорядочивающего их, усиливая их синергетический эффект.

Для Парменида только абсолютное неизменное бытие удерживает мир от опрокидывания в хаос, обеспечивает миру порядок, стабильность и надёжность. Такое понимание бытия детерминировало, как показал Хайдеггер, путь развития всей западной цивилизации и заложило фундамент практико-деятельностной модели поведения западного человека. Ведь существование трансцендентного подлинного бытия побуждает переделывать и совершенствовать наше земное бытие, в отдельности бытие каждого человека. Представляется, что здесь появляются первые предпосылки потребности самоактуализации, самосовершенствования самого себя на основе актуализации своего потенциала. Реализация этой потребности в конечном итоге стала происходить двумя путями. Первый ориентирован на практическое, предметно-деятельностное воздействие на земной мир с целью его перестройки в традиции эмпиризма Нового времени, а затем позитивизма ХIХ века. Второй путь призывает преобразовывать не внешний мир, а свой внутренний мир, субъективное пространство личного опыта, с его духовно-нравственной окраской, что ближе к восточной традиции самосовершенствования.

 Другая проблема возникает при отказе человека от Абсолюта, хотя ему нужна была опора в мире, он желал стабильности и упорядоченности своего существования. Причины могут корениться в социально-экономических изменениях,  которые привели к появлению сначала индустриального общества, оттеснившего традиционное на второй план, а потом информационного, практически полностью уничтожившего многовековые традиции, как это показывает Ф. Фукуяма, называя этот процесс «Великим разрывом». Действительно, люди отошли от устаревшего традиционного уклада жизни, задававшего нормативную базу всего жизненного процесса человека. Человек стал искать опору не в социальном, разнообразие форм и правил которого не дают чётко определиться со своей жизненной стратегией, а в самом себе, в скрытых потенциалах, которые необходимо актуализировать и реализовывать. Мировоззрение человека тоже уже не является чем-то устоявшимся, его тоже необходимо корректировать, то есть основа, база человеческого бытия не является константой, раз и навсегда закрепленной. Человек изменяется, значит, его субъективное пространство претерпевает такие же изменения, по-разному эмоционально окрашивая повседневный опыт.        

Представляется, что процесс самореализации снимает возникшую в Новое время напряжённость между Абсолютом и крайним субъективизмом – солипсизмом. С одной стороны, человек стал выражать уверенность в том, что всё созданное им является результатом его субъективного усилия, возможности, а не объективно сущее, лишь проявленное с его помощью. С другой стороны, самореализуясь, человек прилагает субъективные усилия для самосовершенствования, самовоспитания, черпая энергию в самом себе. Поэтому, полагая, что человек – это непроявленная объективная потенция, мы допускаем, что за повседневным изменяющимся бытийным пространством существует наполненное смыслом бытие, прорыв к которому и есть самореализация. То есть, говоря словами Гегеля, человек является носителем абсолютной идеи – идеи самого себя, поэтому он возможность самого себя. То же самое декларирует испанский философ Х. Ортега-и-Гассет, показывая, что человек создаёт жизнь ежеминутно, «здесь и сейчас», и в процессе этого самотворения он перманентно находится в положении выбора. Человек по истинной природе своей суть усилие явиться собственным проектом – тем, чего ещё нет.

В отличие от Парменида, Гераклит показывает, что бытие по своей сути есть вечное изменение, процесс, развитие, движение. Современное развитие общества актуализирует трактовку бытия Гераклита, которая в науке находит своё отражение в появлении такого междисциплинарного направления, как синергетика. В рамках её исследований делаются попытки анализа проблемы неопределённости развития современного общества, основным флуктуационным элементом которого является человек. Ведь с надеждой на постоянную рациональность выбора человеком своего поведения приходиться расстаться, поэтому неопределённость возникает в первую очередь в отношениях между людьми из-за незнания одними людьми намерений, поведения и действий других людей [3]. То есть в исследовании причин и характера развития современного общества акцент переносится с внешних онтологических процессов на процессы, протекающие в субъективном пространстве человека, потому что при анализе общественных процессов приходиться учитывать выбор целей и мотиваций в деятельности людей, которые определяются  их самосознанием, волей, ценностями, мировоззрением.

Таким образом, определяя ситуацию онтологического восприятия в западном обществе, можно повторить слова М. Хайдеггера: «Бытие сущего стало субъективностью»[4]. В русской философской мысли (С. Франк, Н. Бердяев, Н. Фёдоров) подобный субъективный идеализм отвергался. По словам С.Л. Франка непосредственное бытие человека принадлежит бытию всеобщему и присутствует внутри человека, не становясь субъективным, а является объективным, надындивидуальным [5]. Здесь не доминирует субъективизм, ориентированный на утверждение самодостаточности, автономности, закрытости. Особенно для русской философии присуще мнение, что человек связан с бытием через первичное переживание, а не познающие сознание. Бытие дано в актах переживаний, поэтому традиционно существует ориентация человека на приоритетность духовных и нравственно-ценностных начал бытия. Однако именно в самореализации, как нам представляется, сочетается познание себя и укоренность в бытии. Знание – это самораскрытие бытия, то есть познание человеком самого себя происходит в процессе самореализации, самораскрытия своего бытия.

Сейчас происходит интеграция двух онтологических тенденций, согласно которым человек, его сознание, его потребности воспринимаются как единственное несомненное и подлинное бытие – Новое время, рационализм, Декарт; и подлинное бытие – это объективное абсолютное бытие, лежащее вне границ нашего повседневного, фрагментарного, субъективного восприятия. С одной стороны, первая тенденция, субъективная, сохраняется и пользуется уважением в силу социально-экономических причин. Мировое сообщество находится на путях информационного развития, главным фактором которого является человек, поэтому его сознание, потребности лежат в центре исследования возможности появления и создания новых экономических, социальных, политических, культурных стратегий развития. С другой стороны, природные катаклизмы, мутации, физиологические изменения самого человека заставляют его оторваться от самосозерцания и взглянуть на окружающий его мир, признать его объективным. Эта тенденция проявляется в эволюционном глобализме, идее коэволюции, возрождает концепцию ноосферы Вернадского. Возвращается метафизическая проблема бытия, оттеснённая в Новое время антропологическими проблемами. Таким образом, современная ситуация соединяет две противоположные онтологические традиции, что создаёт просторное поле исследований и анализа.

В одном из самых гуманистических философских проектов ХХ века – экзистенциализме – признаётся наличие в структуре человека внутреннего «зова» к вечному, абсолютному, которое познаётся через осознание уникальности своего бытия в конкретный момент времени и пространства. Развитие этой концепции нашло своё продолжение в таком направлении, как гуманистическая психология, представитель которой А. Маслоу, предлагая свою концепцию мотивации, выделяет две глобальные категории мотивов человека: дефицитные мотивы и мотивы роста (бытийные мотивы или метапотребности) [6]. Последние, в отличие от первых, направленных на реализацию сиюминутных, низкоуровневых потребностей, имеют отдалённые цели, связанные со стремлением актуализировать свой потенциал. Б-жизнь или «метаобраз» заставляет человека быть целенаправленным, непосредственным, открытым и в своём конечном состоянии характеризуется отсутствием побуждений, целей, усилий, как состояние завершения и достижения цели, то есть приближения к Абсолюту. Человек больше ничего не делает, ни чтобы избежать боли или дискомфорта, ни чтобы продвигаться к будущей цели.

Представитель гуманистической теории личности Э. Фромм рассматривал онтологию развития субъективного пространства человека в плоскости дихотомии «быть» и «иметь». «Иметь» – значит приобретать, владеть и извлекать прибыль, утвердить себя при помощи внешних факторов – это «священные и неотъемлемые права индивида в индустриальном обществе» [7, 27]. «Быть» – означает реализовать себя как личность своими внутренними средствами, реализовать свой творческий потенциал, соотнесённый с ценностями культурного контекста. В этом суть бытия и самопроявления, жизнедеятельности человека. Стремление актуализировать потенциал рассматривается как неотъемлемая составляющая того, чем является человек, а не то, что он приобретает. В то же время, каждый человек постоянно стремится актуализировать уникального себя, которого он сам может субъективно оценить. В процессе актуализации люди преодолевают когнитивный субъективизм, и такое объективное восприятие Маслоу назвал «бытийным или Б-познанием». Таким образом, процесс самореализации рассматривается как процесс перехода от фрагментарного, субъективного, сиюминутного бытия к объективному бытию. Реализация личностного потенциала детерминируется поиском надличностной миссии, какой-то идеальной задачи на основе актуализации внутреннего глубинного бытия.

Опираясь на выводы когнитивной теории личности Джорджа Келли [6], можно утверждать, что человек постоянно пытается осмыслить реальный мир опыта, поэтому человек не контролируется настоящими событиями или прошлыми, а сам контролирует события в зависимости от поставленных вопросов и найденных ответов. Люди отличаются друг от друга тем, как они интерпретируют события.  Опыт человека – это перестройка его жизни, основанная на пересмотре конструктов под влиянием текущих событий, это процесс осознанного самосовершенствования, самореализации, корректировки своих действий, их адаптации к текущим событиям. Это не пассивное восприятие, а активное действие по изменению себя. Поэтому человек должен опираться не на прошлый опыт или наблюдаемое поведение, а на интерпретацию – что актуально для реальной российской социальности, когда прошлый опыт не даёт возможности адаптироваться к быстрым изменениям и актуально для всего социально-экономического развития мирового сообщества. Таким образом, наша интерпретация бытия оказывает большее влияние на наше поведение, чем само бытие. Объективное бытие воздействует на человека не одинаково, потому что он всегда интерпретирует его в соответствии со своими личностными особенностями. Объективная реальность неизбежно видоизменяется в творческом осмыслении человека.

Поэтому Абрахам Маслоу сделал вывод, что именно на уровне потребности самоактуализации, с её творческой сущностью, люди сильнее всего отличаются друг от друга. С одной стороны, сохраняется единство прилагаемых усилий, достижения общей конечной цели, с другой стороны, увеличивается разновекторность её достижений, и изменяется само отношение людей друг другу – от зависти до взаимопонимания и взаимодостижения. Таким образом, мы переходим от соизмеримости внутренних смыслов жизни к соизмеримости действий для необходимости взаимодействия, которое вытекает из совместимости бытия. Здесь необходимо рассмотреть социальное бытие, как интеграцию субъективных пространств индивидов на основе внешней объективной онтологической ткани окружающей среды. Ведь совокупность субъективных представлений и переживаний представляет собой жизненный мир человека, то есть, «совокупность взаимосогласованных и типических значений, при помощи которых люди конструируют свою повсе дневную жизнь» [8, 16]. Этот мир в теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса рассматривается как общий для всех людей, осваиваемый ими во взаимодействии друг с другом. Реальность повседневной жизни является этим общим, интерсубъективным миром, разделяемым всеми людьми, который фор мирует и развивает их индивидуальность и личность.

Как уже было показано, в рамках Парменидовской традиции социальное бытие всегда редуцировалось, всегда определялось, исходя из некоего внешнего архетипа порядка (Абсолют, Космос, Бог, Природа), который организует, стабилизирует, гарантирует тотальность социального, сам в то же время, оставаясь вне структурируемого и организуемого социального пространства. Идеал социальности искали в единении, слиянии. Предполагалось, что субъект в своем отношении к другому субъекту стремится отождествиться с ним, погружаясь в коллективную представительскую систему, в общий идеал. Это такая социальность, которая говорит "мы" и непременно устраивается вокруг третьего члена отношения, служащего посредником между субъектами. Такое социальное бытие вмещает в себя весь мир человека. Он оказывается полностью заключенным в систему социальных координат. Индивид выступает мобильной совокупностью прав и обязанностей, ролей и функций. Но они не относятся к реализации какого-то основания или цели: единственная цель - это институция самой социальности. Индивид разделяет с другими индивидами функции, роли и знаки социальности, и в этом разделении полностью выражается его бытие.

Однако новое информационное общество отказывается от метафизики, потому что «квалифицируется не только как общество знания, информации, услуг, но и как общество риска, угроз, страха, небезопасности» [9, 3], носителем которого выступает не сам человек, а природно-социальная действительность. В то же время, можно сказать, что «временной интервал конкретного бытия – наличного «нечто» – предельно сузился» [10, 21]. Поэтому реальность заставляет человека представлять социальное бытие как синергийный процесс, не как самодостаточную, основанную на тождестве, едином фундаменте, а разнородную и множественную. От Парменидовской метафизической онтологии гомогенного бытия, мы переходим к другой, гетерогенной, для которой принципиально важной оказывается идея различия. Она представляется основным структурообразующим фактором современной социальной жизни и приобретает решающее экзистенциальное значение в человеческом сознании и бытии. Этот факт отражается и в управленческих парадигмах начала ХХI века в виде идеи дифференциации и технологии управления разнообразием, так как в будущем «остро проявится потребность сохранения разнообразия и использования его преимуществ наилучшим образом» [11, 15]. В контексте такого понимания, бытие для человека заключается уже не в том, что социальность не испытывает потребности в обращении к внешней системе отсчета (Космос, Бог, Природа), и не в том, что она полагает себя в качестве социальной реальности и исчерпывает таким образом все возможности бытия-в-мире. Предел и преодоление метафизики означают, что социальность более уже не является объектом или идеей, но со-бытием существований.

Таким образом, рассматривая множество отдельных актов деятельности и общения, составляющих в нашем понимании сущность хаотической компоненты процесса самоорганизации личности, необходимо указать на новое понимание реальности, которое детерминирует отличный от метафизического когнитивный образ субъективного пространства человека. В отличие от классического одномерного понимания, реальность в постнеклассическом знании многомерна, многонаправлена, нелинейна. На сегодняшний день существует много разных реальностей, таких, как научная, субъективная, реальность повседневной жизни и идеальных объектов культуры. Среди них выделяется реальность межиндивидуальных отношений, коммуникаций, которая в свою очередь распадается на множество отдельных актов. Человек в каждый момент находится под влиянием множества актуализированных отношений и побуждений, составляющих мотивационное поле. Последнее определяет цели и способы их достижения, связанные с субъективно переживаемым образом действительности, активностью, как проявлением процесса самореализации.        

Совершая отдельный акт своей деятельности, личность не использует всего «поля» картины социальной реальности, она фокусирует своё сознание на том её фрагменте, который в данный момент представляет для неё наибольшую ценность и смысл, она «центрирует» свои ориентации на конкретной линии поведения. В отдельном акте она «обрывает» цельность общественных связей. Через поиск объективной формы действий, через выработку определённого сочетания средств и целей деятельности, её условий и норм, личность косвенным путём встраивает сопутствующие объективные связи в логику своего поведения.

Такая фрагментарность, одноактность и неповторимость всех жизненных положений, открывающихся переживанию и деятельности, обладают для личности определённой ценностью. Разнообразие этих положений создаёт всю полноту человеческой жизни. Чем более дифференцированным и индивидуализированным является чувство ценности личности, находящейся в определённом фрагменте своего бытия, тем более существенным является её соучастие во множестве его ценностей. Совокупность фрагментов личностного бытия, потенций его реализации – это поле деятельности человека. Их разнообразие и образует весь спектр содержания его существования. Многогранность интересов, переплетающихся в актах общения и самореализации, является ключом к чувству индивидуальной ценности. Потенция фрагмента бытия заставляет личность действовать, но как именно зависит от самого человека – в этом и состоит его свобода. Однако в этом же и его полная и глубокая ответственность, что отмечал Ж.П. Сартр. Избирая себя, индивид в процессе самореализации является законодателем, одновременно с самим собой избирающий всё человечество.

Личность придаёт действию законченное оформление, объединяя различные фрагменты своего индивидуального и социального бытия в связанное сочетание и движение. Дискретность социальной формы, её скрытость в личности как раз и создаёт возможность её включения в качестве «недостающего звена» в различные социальные цепочки. Личность, включаясь в них, замыкает контур социальной формы, выключаясь – создаёт возможность других сочетаний социальных качеств и связей. Это включение личности является главным условием проявления и воспроизводства социальной формы. Оно подчёркивает динамический характер  бытия индивида.  Соединение элементов  социального процесса возможно только в движении, в ходе которого обнаруживается присущность их к цельной организации процесса и это движение обеспечивает самореализация личности.

Исходя из вышеизложенного, видится необходимость упоминания ещё об одной проблеме, которая входит в поле обозначенной нами темы – проблеме теоретического и обыденного знания.  Как указывают теоретики информационного общества (Д. Белл, М. Кастельс), всеохватывающая теоретизированность знания становится имманентным признаком становящегося информационного общества [12]. Теоретическое знание является «осевым принципом» общества, играет ключевую инновационную роль в создании новых знаний в сферах производства товаров и услуг. Таким образом, постиндустриальное общество характеризуется доминированием теории над эмпирическим опытом, которая используется для анализа практического опыта. В отличие от традиционного общества, с его практической гносеологической направленностью значительная часть жизни современного социума организована на основе теорий поведения, на абстрактных, обобщённых принципах.

В то же время, в рамках реализации человеком своих индивидуальных стратегий жизнедеятельности наблюдается утверждение когнитивного приоритета обыденного, повседневного знания, которое ещё Френсисом Бэконом понималось как низшее, темное, исполненное «идолов» и подлежащее исправлению на основе науки. Тем не менее, современный мир предлагает человеку множество ситуаций, интерпретация которых и адаптация к ним заставляет человека реализовать свою субъективность на основе повседневных знаний, которые в отличие от теоретических более гибки и ситуативны. Обыденное знание, имманентное структуре субъективного пространства, видится не только как «конечная область значений» естественного языка и культурной символики, но и как «фабрика смыслов», задающая смысловое строение социального мира [13].

Таким образом, анализируя специфику современного антропосоциального развития, мы очерчиваем круг проблем, связанных, в первую очередь, с развитием субъективности человека в зависимости от его бытийной интерпретации окружающего мира. Этот круг проблем образует тенденцию дальнейшего исследования в области антропосоциальных наук, призванных ответить на общий вопрос: каким будет человек в XXI веке?

ЛИТЕРАТУРА

1. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Александровой. – М.: АСТ, 2004. – 474 с.
2. Зобов Р.А., Келасьев В.Н. Самореализация человека: Введение в человекознание. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 2001. – 279 с.
3. Рузавин Г.И. Неопределённость, вероятность и прогноз // Вопросы философии. – 2005. №7. – С. 65 – 78.
4. Всемирная философия. ХХ век / Авт.-сост. А.П. Андриевский. – Мн.: Харвест, 2004. – 832 с.
5. Франк С. Л. Духовные основы общества. – М.: «Республика», 1992. – 510 с.
6. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. – СПб.: Питер, 1999. – 608 с.
7. Семёнов В.С. О перспективах человека в ХХI столетии // Вопросы философии. – 2005. №9. – С. 26 – 37.
8. Резник Ю.М., Смирнов Е.А. Жизненные стратегии личности (опыт комплексного анализа). – М.: Институт человека РАН, 2002. – 260 с.
9. Силичев Д.А. Социальные последствия перехода от индустриализма и модерна к постиндустриализму и постмодерну // Вопросы философии. – 2005. №7. – С. 3 – 20.
10. Кутырёв В.А. Философия иного, или Небытийный смысл трансмодернизма // Вопросы философии. – 2005. №7. – С. 21 – 33.
11.  Виханский О.С. Управленческая парадигма XXI века // Менеджмент: Век XX – век XXI: Сборник статей / Под ред. О.С. Виханского, А.И. Наумова; сост. И.А. Петровская. – М.: Экономистъ, 2004. – С. 9 – 15.
12.  Уэбстер Ф. Теории информационного общества / Фрэнк Уэбстер; Пер. с англ. М.В. Арапова, Н.В. Малыхиной; Под ред. Е.Л. Вартановой. – М.: Аспект Пресс, 2004. – 400 с.
13.  Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Александровой. – М.: АСТ, 2004. – 474 с. 

 к.ф.н. Б.В. Мартынов

статья будет оплачена автором

Martynov Boris

ONTOLOGICAL PROBLEMS OF DEVELOPMENT OF A SELF-REALIZATION MAN AND HIS INNER STATE

ПРОБЛЕМЫ ФОРМИРОВАНИЯ ГУМАНИТАРНОГО ПОТЕНЦИАЛА РАЗВИТИЯ

РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Б.В. Мартынов, ИУБиП, Россия

В статье произведена попытка раскрыть системные проблемы российского общества, ингибирующие процесс самореализации его граждан, как генерального процесса формирования социального гуманитарного потенциала. Под таковыми понимаются отсутствие гражданского общества, потеря национальной и профессиональной идентичности, гипертрофированная социальная дифференциация, социополитическая инертность, и, как следствие, отсутствие ясной жизненной стратегии. Показывается, что россияне в основном осуществляют самореализацию через удовлетворение низших потребностей. В результате констатируется, что социально-экономические проблемы разрушают социальный капитал россиян, а процесс их самореализации характеризуется одномерностью и индивидуалистической интенцией, разрушающей гуманитарный потенциал развития общества.

Ключевые слова: самореализация, жизненная стратегия, потребности, идеология, ответственность, гражданское общество, социальная активность.

Cоциокультурное и политико-экономическое состояние современного российского общества характеризуется проводимыми социально-экономическими реформами, становлением новой государственности и национального менталитета, формированием информационного инновационного общества и экономики, основанной на знаниях. Перечисленные процессы для своей эффективной и своевременной реализации требуют, в первую очередь, человека, обладающего личностными, профессиональными и гражданскими качествами, успешность которого зависит от его социальной активности и ответственности, то есть, от того, насколько он является субъектом своей жизнедеятельности. Увеличение количества и взаимодействие таких субъектов определяют генезис и актуализацию гуманитарного потенциала развития всего общества. Однако, как показывают отечественные исследователи [Федотова, 2005, 21] в России на сегодняшний день отмечается наличие системных социально-экономических и ценностных изменений, препятствующих активному проявлению субъективности россиян. К ним относятся: ситуация неопределённости, детерминирующая неспособность человека контролировать социальные процессы и социальные изменения; неспособность человека к планированию и достижению долговременных целей и жизненных стратегий; аномия норм и ценностей; экономоцентризм, превращающий любую деятельность в бизнес и редуцирующий самореализацию человека к потребительскому отношению к миру; пассивность и апатия большинства социальных групп при одновременной потере доверия друг к другу; перманентный социальный конфликт, исключающий большие слои населения из социальной и экономической жизни.

Процесс становления человека в качестве субъекта своей жизнедеятельности связан с понятием самореализации, поэтому перечисленные проблемы оказывают на неё ингибирующее воздействие. Являясь атрибутом самого существования человека, самореализация, по сути, определяет жизненный путь человека, направляя его по пути удовлетворения различных потребностей, которые А. Маслоу разделил на две категории: низшие (дефициентные), направленные на восполнение чего-либо и насыщаемые, и высшие (бытийные), продиктованные желанием самореализоваться, соответственно — ненасыщаемые [Хьел Л., Зиглер Д., 1999]. Первые направлены на удовлетворение дефициентных сиюминутных состояний: голода, жажды, холода, опасности. Бытийные мотивы (или метапотребности) имеют отдаленные цели. Как показывает практика, до 70 процентов от общего числа населения любого общества удовлетворяют Д-потребности, и только 10 из оставшихся 30 процентов Б-потребности. Результаты опроса более двух тысяч взрослых россиян относительно подтверждают эти данные и показывают, что сейчас три четверти россиян (76%) считают, что им «жить трудно, но можно» и у них «все не так плохо» [http://www.newsru]. Однако каждый пятый (19%) говорит, что уже не может терпеть свое «бедственное положение». По данным «Левада-Центра», доля удовлетворенных жизнью за последние два года возросла на 7%, а недовольных снизилась на 5%. Оценивая материальное положение своей семьи, большинство россиян (56%) сейчас называют его средним, а каждый десятый (9%) – «хорошим и даже очень». Плохим его считает 33% опрошенных против 36% два года назад. На вопрос социологов о своем настроении в последние дни две трети россиян дали положительные оценки: 55% назвали «нормальным», а 8% – даже «прекрасным». Относительное большинство россиян (40%) выступает за продолжение рыночных реформ в стране, 20% предлагают прекратить, а 40% не знают, что лучше. За два года число сторонников продолжения преобразований возросло на 6%, показывают результаты опроса «Левада-Центра». За тот же период сократилось и число россиян, которые нынешнее экономическое положение России считают плохим – с 46 до 35%. Однако каждый второй россиянин сейчас, как и два года назад, считает, что в течение ближайшего года никаких улучшений в его жизни не произойдет. Оптимистично смотрят в будущее чуть более четверти респондентов – 27%, а пятая часть (23%) затруднилась с прогнозом.

Исходя из этого, можно предположить, что среди россиян доминируют следующие жизненные стратегии. Первая связана с самореализацией в каком-нибудь деле, призвание и способности к которому привели к такому виду жизненной стратегии. Таких людей, как предполагал А. Маслоу, не больше 5% – 7%. Вторая направлена на достижение социального и осмысленного успеха, показателями которого являются высокое социальное положение, материальное благополучие, социальный престиж. Данная стратегия реализуется в рамках формирующегося среднего класса, который по самым оптимистичным прогнозам не превышает 15% – 20% от всего населения. Третья жизненная стратегия опирается на реализацию потребностей физиологического и безопасного характера и имеет большинство адептов среди россиян, составляющих около 70%. Таким образом, массовый характер реализации потребностей низшего порядка показывает наличие в России фундированных проблем, имеющих социально-экономическую основу, препятствующих реализации россиянами потребностей высшего уровня. Среди таких проблем, особо выделяются нами следующие.

Во-первых, на сегодняшний день в России отсутствует основа для самоидентификации россиян, что отражается в потере человеком смысла своей деятельности. Происходит потеря личностной, социальной, гражданской и профессиональной идентичности при отсутствии или размывании сохранившихся идеологий. На протяжении ста лет идеология развития страны и самореализации граждан коренным образом изменялась, была чуждой большинству россиян и имела насильственную практику внедрения при совершенном несоответствии их социально-экономическому положению. Результатом этого становится перевод идентичности в игровую самореализацию. Человек играет, скользит по поверхности социальных связей, удовлетворяется сиюминутными достижениями и совершенно не чувствует свою ответственность за результаты своей деятельности. А там, где отсутствует ответственность, нет места самореализации. К тому же характер национальной самоидентификации в советский период и процесс её поиска в переходный период нашего общества привели к массовому увеличению социальных аутсайдеров среди населения. Причины такого явления кроются в негативном отношении россиян к собственности на фоне гипертрофированности значения коллективизма в советский период, что привело к их несамостоятельности и низкой самооценке своего социального вклада в современное общественное развитие. Таким образом, игнорируются социальные институты лидерства и конкуренции, количество реализовавшихся и потенциальных лидеров основного массива населения не увеличивается, социальная мобильность при наличии широких возможностей не возрастает.

Во-вторых, указанные выше социальная пассивность, отсутствие самоидентификации и экономическая зависимость тормозят формирование и развитие в России гражданского общества. А это значит, что отсутствуют социальные условия развития и самореализации человека. В обществе сложилась ситуация, когда место гражданского общества занимает его симулякр, подобие. Вместо формирования гражданского сознания в обществе и гражданина, готового взять на себя ответственность за свою жизнь и жизнь своей страны, человеку предлагается со стороны политико-административного корпуса набор различных структур, которые за него решают его задачи. Однако гражданским можно назвать общество, в котором конкретный гражданин интериоризирует  набор обязательных для него ценностей, имманентно присущих его жизнедеятельности и которым он не может изменить. Эти ценности и должны определять место и статус человека на рынке общественных отношений. Таким образом, функционирование гражданского общества определяется интеграцией двух процессов: генезисом индивидуальности и социализацией её личности. И эффективность гражданского общества будет зависеть от  осознания гражданином, что самореализация и социальность есть две стороны стратегии его жизнедеятельности. Здесь коренится проблема настоящих взаимоотношений общества и отдельного россиянина с властью – ведь она до сих пор является основным распределителем социальных благ для всех социальных слоёв. Социальный порядок, как один из главных показателей социального государства, способствующего самореализации человека, можно охарактеризовать катастрофическим, так как в период 1917-1991 и после 1991 привёл к масштабной депопуляции населения, утечки интеллектуальной элиты за рубеж, обнищанию основной массы населения.

В-третьих, самореализации россиян мешает тотальное озлобление на представителей других социальных и этнических групп. В стране практически не осталось ни одной этнической или социальной группы людей, по отношению к которой у других групп людей не было бы жёсткого негативного отношения. Причиной такого явления служат представления того большинства людей, жизненная стратегия которых опирается на реализацию потребностей физиологического и безопасного характера о том, что этот мир не для них и возможности самореализации отсутствуют. Отсюда начинается поиск «внешнего врага», причём поиск пассивный, и в этих условиях полагаться на политическую и социальную активность россиян нельзя. Таким образом, на сегодняшний день «врагами» большинства населения являются богатые люди и ещё больше чиновники, что особо отметил Президент РФ Путин В.В. в своём Послании Федеральному Собранию 2006 года. Соответственно при такой интенсивной социальной дифференциации общества взаимоотношение большинства социальных групп характеризуется отсутствием консолидации и атмосферы солидарности. До сих пор главными ценностями для населения выступают не права, обеспечивающие личную свободу и независимость, а социальная защита. Население ожидает поддержку со стороны государства.

В-четвёртых, наше общество создаёт условия, которые во многом противоречат тем идеалам и знаниям, которые закладываются в процессе социализации и образования в целом, что закономерно приводит к аномии и девиантным формам самореализации. Ранее уже констатировался тот факт, что среди наименее обеспеченных слоёв распространён «образовательный пессимизм», происходит утрата веры в образование, оно перестаёт считаться важным для жизненного успеха [Мартынов Б.В., 2006, 354]. Усугубляет данное положение острая социальная проблема, когда экономическое благополучие начинает формировать образовательное отставание одних социальных слоёв от других. С другой стороны, происходит перепроизводство людей с высшим образованием при одновременной нехватке квалифицированных трудовых ресурсов. Таким образом, образование для некоторых социальных слоёв перестаёт быть решающим, как в информационном обществе, фактором жизненного успеха и самореализации, а на первый план выходят социальные связи, принадлежность к группе, финансовые возможности семьи – это приводит к тому, что должности занимаются не в соответствии с уровнем образования и деловыми качествами, а «по протекции», что ведёт к хроническому непрофессионализму специалистов и общей утрате гуманитарного потенциала развития общества.

Данный ряд социально-экономических, а также культурно-административных проблем можно продолжать, однако уже выделенные нами выше проблемные блоки позволяет сделать вывод о том, что предпочтение россиянами экономической стороны жизни и определённая традиционность мировоззрения обусловлены страхом изменить своё налаженное существование и взять на себя ответственность за его результат. Появившиеся в новейшей России относительная политическая и экономическая свобода, новые каналы социальной мобильности не принесли новые способы самореализации населения, а наоборот превратились в источник девиантных форм деятельности, основной целью которой является нажива и коммерческий успех. Согласно данным сентябрьского опроса Аналитического центра Юрия Левады напряжение и страх сейчас испытывают треть опрошенных россиян (34%) [http://www.newsru]. Этот страх является самым серьезным препятствием для самоактуализации, так как она предполагает выбор деятельности в пользу роста. Указанная традиционность отражается на ментальности россиян, болезненно относящихся к любой корректировке своего образа жизни. А так как смысл жизни зависит от мировоззренческих установок, его поиск осложняет как исторически непреходящая противоречивость и неясность целей человечества вообще [Силин А.А., 2003, 12], так и простое нежелание что-либо менять. Более половины участников опроса (58%) считают маловероятными в настоящее время массовые выступления населения против падения уровня жизни, вполне возможными – менее трети (28%). Однако, если подобные акции протеста все же состоятся, большинство россиян (63%) не намерены принимать в них участия. Лишь четверть граждан страны готовы лично выйти на улицу со своими требованиями. К тому же, как было показано выше, высокий уровень образования россиян часто не реализуется на практике, что приводит к массовому отчуждению от осуществляемой деятельности.

Решение указанных проблем имеет те же корни, что и причины, их вызывающие. Это социально-экономическая ситуация, которая вместо пассивного принятия должна заставлять людей принимать решения на основе ответственности и самореализации. Только так может быть актуализирован общественный гуманитарный потенциал. Ведь на сегодня большинство россиян являются наёмными работниками, которые ориентированы на выполнение приказов и ни за что не отвечают, отсюда проблемы с формированием среднего социального слоя и гражданского общества. В то же время известно, что пока человек не будет принимать решений, он не будет интересоваться ничем, в том числе и собой. Если же интерес формируется, то он основывается не на рациональном восприятии информации, а на игровых, развлекательных формах её проявления. Поэтому необходимо развивать малые формы бизнеса, в котором человек принимает решения, учится самозащите и отстаиванию своих интересов. Таким образом, человек вовлекается в процесс поиска жизненных стратегий и самореализации в индивидуальной деятельности через активную социальную жизнь и разнообразие социальных связей.

Итак, при общих негативных предпосылках самореализации россиян и формировании на этой основе общественного гуманитарного потенциала развития имеются и некоторые положительные стороны. Сложившаяся социально-экономическая ситуация выявляет личности, обладающие адаптивными качествами, внутренней устойчивостью и интеллектуальной гибкостью. Адаптируясь к нестабильным ус ловиям и хаотическим воздействиям общества, эти пассионарии актуализируют свой потенциал, сохраняя свою внутреннюю динамику за счёт приобретения новых ка честв и реализации старых. В результате такой деятельности личность развивается сама и помогает актуализировать потенциал других, вовлекая в свою деятельность, общение и самореализацию широкий круг людей, совершенствуя и развивая тем самым общество в целом.

Литература

1. Мартынов Б.В. Образование как сфера накопления человеческого и социального капиталов / Сборник научных трудов «Образование и наука – основной ресурс социально-экономичес-кого развития» / Научный редактор С.С. Светашев – Ростов-на-Дону: ИУБиП, 2006. – С. 352 – 354.
2. Силин А.А. Человек как часть природы и её авангард // Полигнозис. 2003. – №1 (21). – С.12.
3. Федотова В.Г. Факторы ценностных изменений на Западе и в России // Вопросы философии. – 2005. №11. – С. 3 – 23.
4. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. – СПб.: Питер, 1999. – 608 с.
5. http://www.newsru.com/russia/10oct2006/people.html

Problems of humanitarian’s potential formation of the Russian society’s development

B. Martynov, Institute of Management, Business and Law, Russia

In clause attempt to open system problems of the Russian society, inhibiting process of self-realization of its citizens, as general process of formation of social humanitarian potential is made. That are understood as absence of a civil society, loss of the national and professional identity, the hypertrophied social differentiation, sociopolitical inertness, and, as consequence, absence of clear vital strategy. Shows, that Russians basically carry out self-realization through satisfaction of the lowest needs. It is as a result ascertained, that social and economic problems destroy the social capital of Russians, and process of their self-realization is characterized by one-dimensionality and individualistic intention, destroying humanitarian potential of development of a society.

Keywords: Self-realization, vital strategy, needs, ideology, the responsibility, a civil society, social activity.

Мартынов Б.В. кандидат философских наук,

доцент кафедры «Гуманитарные дисциплины»

ИУБиП

Роль негосударственных вузов в реализации социально-экономических преобразований российского общества

                                                                    Б.В. Мартынов                                                                                                                                                                                                                                                                                                                          

Российское общество на протяжении последних двадцати лет характеризуется перманентным состоянием протекающих в нём процессов, направленных на социально-экономические, политические и духовные преобразования. За отмеченный период можно отметить ряд позитивных приобретений в формировании гражданского общества и прозрачного государственного устройства. Тем не менее, локальный статус ценностно-мировоззренческих изменений на фоне сохранившегося доминирования государственного над частным не позволяет позитивно охарактеризовать общую динамику социальных преобразований.

Как отмечает ряд исследователей (В.Г. Федотова, Т.Ю. Сидорина, А.П. Прохоров и др.), ценностные изменения в нашем обществе характеризуются утратой человеком контроля над социальными процессами и неспособностью к планированию и достижению долговременных целей, жизненных стратегий [1]. Производственная экономика начинает играть второстепенную роль, но не за счёт перехода в постиндустриальное производство, а за счёт регресса до натурализации хозяйства и коммерциализации деятельности. С другой стороны, реализация обязанности государства сохранять социальную стабильность приводит к гипертрофированности  политической сферы и к спекуляциям политическими структурами государства решениями данного вопроса [2]. Очевидна необходимость передачи вопроса социальной регуляции, администрирования и перераспределения общественных ресурсов общественным же структурам, которые на основе самоорганизации будут следить за динамикой  социального развития. Однако неразвитость таких личностно-профессиональных характеристик, как гражданское самосознание, ответственность, сотрудничество, а также отсутствие ощущения независимости от политической власти государства оставляют вопрос о существовании таких структур открытым. По тем же причинам не сбываются надежды на формирующийся класс предпринимателей и менеджеров [3].

К тому же, как показывают западные исследователи С. Лэш и У. Бек, в постиндустриальном обществе государственная власть воздействует на общественность через конститутативные правила, тогда как в индустриальном обществе, особенно в рамках командно-административной системы, доминируют регулятивные правила. Конститутативные правила утверждают лишь базовые основы общества, дают общие установки и «необразованное, бедное население, молодёжь, маргинальные слои не воспринимают заложенную в них диалектику свободы и ответственности» [4]. Поэтому в России большие слои населения исключаются из социально-экономической жизни, по-прежнему реализуя патерналистскую модель сотрудничества с государством.

Нельзя не отметить тот факт, что на сегодняшний день наука в нашей стране не воспринимается важнейшим элементом национального экономического развития в виду отсутствия технологических инноваций – ведущей производительной силы, определяющей динамику экономической мощи государства. А как показывает анализ структуры западной экономики, повышение эффективности общенациональной производительности труда зависит от динамики развития непроизводственной сферы экономики, то есть  сферы услуг, в которой заняты выше 70% работающего населения. Интеллектуальный потенциал страны реализуется только при наличии развитой непроизводственной сферы, что модернизирует и производственный сектор [5].

Известный экономист М. Портер, рассматривая три стадии развития экономики, основанной на производстве, инвестициях или инновациях, отдаёт предпочтение последней [6]. Однако инновационная экономика, основанная на знаниях, доступна лишь развитым странам и требует технологического и культурного лидерства. А в нашей стране низкий социальный статус и ограниченная возможность профессиональной самореализации создают тенденцию к снижению национального интеллектуального потенциала. Поэтому необходимы как государственная политика преобразования российской экономики из ресурсоёмкой в знаниеёмкую, так и встречное движение общественных структур, что приводит к мысли о формировании новой идеологии и новых социальных слоёв.  

Субстанциональной основой идеологии, как известно, является совокупность определённых ценностей, на основе которых возникают мнения, взгляды, убеждения, определяющие актуальность ценностей. Определение актуальности вызывает к жизни формулирование общественных, коллективных или индивидуальных интересов. Раздробленность российского идеологического пространства, состоящего из многих конкурирующих пространств различных идеологий, не обогащается ими, а наоборот, приводит к потере «мягкой мощи» (soft power), под которой американский исследователь Дж. Най понимает влияние страны на мир через привлекательный имидж, массовую культуру, ценностные показатели [7]. Важность этого показателя государственной деятельности иллюстрирует тот факт, что в качестве стратегической цели в XXI веке экономически сильная Япония предполагает распространение своего влияния именно через «мягкую мощь», культуру и образ жизни. Поэтому одной их главных российских проблем является не отсутствие цивилизованного рыночного хозяйства и правового государства, а наличествующий тип управления и политики, управленческая культура.

Нашему обществу в нынешнем состоянии необходима ориентирующая идеология, которой может быть идеология либерального развития нашего общества к такому состоянию, в котором оно способно адекватно воспринимать локальные и глобальные процессы социально-экономических и политических преобразований. Либерализм подразумевает сотрудничество, участие, доверие, равенство, гражданскую и деловую ответственность. Только в результате максимально свободного действия рыночных сил может осуществиться экономическая эффективность.  В актуализации этой идеологии, представляется, может помочь развитие института независимого образования, которое должно контролировать не государство, а именно общество через свои гражданские структуры. Для формирования таких отношений и такой идеологии, в первую очередь, необходимы новые знания, реализующие общественные интересы. Эти знания, как показывает мировой исторический опыт, актуализируются, прежде всего, в независимых, негосударственных, общественных структурах.  Только в этом случае можно будет говорить о появлении совершенно по иному мыслящих людей, независимых, интеллектуальных, готовых брать на себя решения социально-экономических вопросов, формирующих новый пласт поколения, с новым мировоззрением, системой ценностей, культурой. Реальность показывает, что наше общество пока не готово к таким широкомасштабным изменениям, им по прежнему движет стремление к выгоде, решению экономических проблем. Субъектов, готовых формировать общественные движения и вкладывать средства в негосударственное образование пока мало.

Тем не менее, ввиду того, что в России возникает тенденция либерализма, то и образование, можно предположить, будет в дальнейшем освобождаться от государственного контроля. Тем более существование системы образования в среде рыночных отношений должно привести её именно к таким формам деятельности. В постиндустриальных странах роль независимого частного образования является фундаментальной, оно воздействует на все сферы деятельности, формирует человеческий капитал, развивает экономический потенциал общества, создавая независимого высокоинтеллектуального человека – основного элемента постиндустриального общества. Частное образование является гарантом либеральных экономических свобод, присущих постиндустриальному обществу. С другой стороны, частное образование является главным фактором формирования элиты постиндустриального общества. К тому же оно даёт возможность профессиональной самореализации профессорско-преподавательского персонала, который, освобождаясь от стандартизации мышления, может иметь возможность экспериментирования, внедрять инновационные процессы, что скажется в дальнейшем на деятельности выпускаемых специалистов.

Необходимо также вспомнить, что Россия имеет уже достаточный исторический опыт работы частных образовательных учреждений. Начиная с XIX века, появляются такие образовательные формы и организации, как пансионы и домашнее учительство, нашедшие свою нишу во дворянстве, в среде экономически независимого и образованного социального слоя. Дальнейшее развитие частного образования в дореволюционной России показало его востребованность и актуальность как средство преодоления государственного образовательного монополизма, которое в период существования СССР стало тоталитарным, недостатки которого мы до сих пор пытаемся преодолеть.  

Ввиду того, что характер общества, его тип и специфика направляют содержание обучения, в переходном обществе и формы образовательного процесса являются переходными. Негосударственная форма образования понимается нами как переходный этап к частному образованию, свободному от учебных государственных стандартов и полностью ориентированному на рынок и его потребности, хотя здесь и существует опасность получения узконаправленного специалиста, как следствие тенденции получать знание, которое приносит быструю и практическую пользу. Однако современное образование ориентировано на количественную передачу полезных знаний, а качественная сторона, связь знания с нравственностью, ценностным аспектом, что является отражением постнеклассической когнитивной парадигмы, уходит на второй план.  

Нельзя забывать и о феномене массовизации образования, рассчитанного на «среднего ученика». Негосударственный вуз, а, в дальнейшем частный вуз, должен улавливать запросы социума и его сфер, и пытаться дать элитарное образование, в отличие от общей массы специалистов государственных вузов. Эту мысль развивает Ильинский И.М., показывая, что необходимо разделить образование на два вида – либеральное (высококачественное, фундаментальное, элитное) и узкоспециализированное массовое профессиональное [8].

Проблема самих негосударственных вузов состоит в осуществлении подготовки по единым стандартным образовательных программам, которые реализуются и в государственных вузах. Также, в общей массе, профессорско-преподавательский состав негосударственных вузов состоит из сотрудников государственных вузов, мировоззрение которых, видение учебного процесса формируется на фундаменте упомянутых стандартов и жёстких корпоративных требованиях. Таким образом, для того, чтобы заниматься подготовкой не обычного стандартного специалиста, а личности, реализующей в дальнейшем свой потенциал, нужен соответствующий преподаватель, с нестандартным мышлением, а для этого необходимо пересмотреть роль государства в осуществлении образовательного процесса. Если оно уходит из экономической деятельности общества, оставляя ему право самому её формировать, то почему бы не дать обществу свободу в осуществлении образования?

Анализируя систему образования в нашей стране, Попов В. показывает, что услуги государственного образования стандартизируют учебные программы и направлены в основном на сферы, где не действуют рыночные законы спроса и предложения: естественные науки, теоретические гуманитарные науки, государственный сектор. Однако в постиндустриальном обществе существует спрос и на нестандартные образовательные услуги, который может удовлетворить только система негосударственного или частного образования, которое понимается как «независимое от государственной и муниципальной власти» [9].

На сегодняшний день в нашей стране отмечается определённый спрос на независимое образование, необходимое для обеспечения ряда секторов постиндустриального общества собственными кадрами. Это связано с рядом идеологических, политических, национально-культурных причин. В рамках конкурентной борьбы, инновационной деятельности бизнес должен опираться собственные кадры, обладающие иным мировоззрением и ориентирующихся на собственные экономические и жизненные стратегии развития. Тем более в структуре труда на Западе уже заметны изменения в рамках появления новых экзотических профессий, воспринимающихся совсем недавно фантастичными: проблемолог, хирург-косметолог, врач-танцерапевт и др. [10].

Таким образом, в рамках реализации двух основных моделей модернизации российского общества – либеральной и консервативной, можно сделать вывод о том, что актуализация либеральных ценностей в рамках частного независимого образования направлено на создание среды свободы личности. Сохранение традиционных ценностей в рамках государственного образования служит амортизатором, регулирующим степень влияния перемен на наиболее незащищённые слои традиционного общества. В нашем понимании негосударственные вузы должны стать, в первую очередь, проводниками либеральных ценностей на фоне консерватизма государственного образования, направленного на массового среднего индивида, и сыграть роль фундамента, на котором сформируется независимое, реализующее социальный и бизнес заказ, образование.  

Литература:

1. Федотова В.Г. Факторы ценностных изменений на Западе и в России // Вопросы философии. – 2005. №11. – С. 3 – 23.
2.  Сидорина Т.Ю. Социальная политика – попытка философской интерпретации // Вопросы философии. – 2005. №12. – С. 20 – 30.
3.  Прохоров А.П. Русская модель управления – М.: ЗАО «Журнал Эксперт», 2003. – 185 с.
4.  Федотова В.Г. Факторы ценностных изменений на Западе и в России // Вопросы философии. – 2005. №11. – С. 7.
5.  Пороховский А. Эволюция структуры американской экономики // Вопросы экономики. – 2005. №11. – С. 84 – 96.
6.  Субботина Т. Россия на распутье: два пути к международной конкурентоспособности // Вопросы экономики. – 2006. №2. – С. 46 – 64.  
7.  Nye J. Soft Power. The Means to Success in World Politics. N.Y.: Publics Affairs, 2002. – Р.74
8.  Ильинский И.М. Негосударственные вузы: опыт самоидентификации. – М.: Издательство Московского гуманитарного университета, 2004. – 352 с.
9.  Попов В. Частное образование в постиндустриальном обществе // Вопросы экономики. – 2005. №11. – С. 131. 
10.  Список профессий будущего // Впереди XXI век. Онтология классической прогностики. 1952-1999. Ред.-составитель И.В. Бестужев-Лада. – М.: Academia, 2000. – С. 155 – 158.

Сведения об авторе:

Мартынов Борис Викторович, кандидат философских наук, доцент, заведующий кафедрой государственного и муниципального управления Института международного бизнеса

0.36 п.л. Приложение Научная мысль Кавказа

Синергетические аспекты управления организацией

и актуализации её субъектов

Ведущей тенденцией последнего десятилетия в российском бизнесе явился рост численности мелких предприятий, занятых в услугопроизводящем секторе экономики. Широкое распространение малых форм бизнеса и информатизация всех сфер общественной жизни позволяет прогнозировать и дальнейшее воз растание их значимости в социально-экономической структуре современного российского общества. Знание становится определяющим моментом в большинстве сфер деятельности: социальной, экономической и политической. Поэтому среди всех факто ров социально-экономического и духовно-политического развития общества роль человеческого фактора неизмеримо возрастает. Данное положение лишний раз подтверждает актуальность и необходимость анализа человеческой деятельности и выработку методов и стратегий управления ею. Тем более, что современное развитие общества сопровождается серьёзным кризисом субъективности, проявляющим себя как на общечеловеческом, так и на индивидуальном уровне. Этот момент отражён и в смене концепций управления, когда на смену высоким технологиям в современном менеджменте приходит время высоких гуманитарных технологий, которые рассматривают человека как основу организации, её главную ценность и источник благополучия.

С одной стороны, человек нам представляется в виде динамической системы, которая способна к самоорганизации и стремится к актуализации и реализации своих внутренних потенций, что заставляет человека обращаться к самореферентной стратегии жизнедеятельности. Поэтому для исследования этой системы необходимо привлекать синергетический методологический аппарат. С другой стороны, принимая во внимание синергетическую сущность информации как меры активности современных управленческих структур и любых других организаций, анализ современного менеджмента эвристичен в рамках социосинергетической парадигмы. Ведь принципиальное отличие социальных систем от природных состоит в том, что в них самоорганизация дополняется организацией или управлением, поскольку в обществе действуют люди, индивидуальные жизненные стратегии которых могут иметь флуктуационный характер для определённого микросоциума, например, малой социальной группы или внутреннего пространства организации. Поэтому взаимодействие самоорганизации и управления, случайного и необходимого составляет основу развития социаль ных систем. Социально-экономические законы, правовые, нравственные и дру гие регулятивы выступают в обществе как результат имманентного развития самой системы, следствием её самоорганизации, тогда как целенаправленное воздействие, связанное с обеспечиванием её устойчивости, является содержа нием процесса управления.

Этот момент наиболее полно раскрывается в социуме переходного пе риода, когда изменяется соотношение между процессами самоорганизации и управления в пользу последних. Объекты социального управления становятся в этот период особенно неустойчивы и нестабильны. Это повышает степень об щей неопределённости, как следствие снижается уровень управляемости и на первый план выступает процесс дезорганизации, приводящий к резкому сниже нию возможностей реализации личностью своей индивидуальной и социальной субъектности. Поэтому организационный момент является очень существен ным, особенно в контексте антропологического аспекта постнеклассической парадигмы, где человек предстаёт как результат универсальной космической эволюции, и в тоже время «сам представляет собою, по крайней мере, в потен ции, космическую силу, уже сегодня рискующую истребить на «очеловечен ной» им планете всякую жизнь» [1, 27].

В практическом применении синергетика по сути своей является теорией действия. Она исследует как эффективно управлять сложными биосоциальны ми системами. Это знание основано на убеждении, что система вообще управ ляема и трансформируема, и что при своевременности и надлежащей локализа ции, управляющее воздействие оказывается особенно действенным. Более или менее определённый характер любого процесса детерминируется его локаль ным состоянием. Поэтому наиболее эффективное управление - это слабое, но резонансное действие, тогда как сильное, перенасыщенное энергией действие не только не эффективно, но и вредно. В точках бифуркации незаметные слу чайности могут коренным образом изменить дальнейшую траекторию системы вследствие нелинейного характера возмущающих факторов: небольшое воздей ствие способно привести к качественному изменению системы. Когда же система «выбирает» определённый путь развития, дальнейшая её эволюция происходит в соответствии с детерминистскими законами. Следовательно, случайное и необходимое в таком развитии не исключают, а дополняют друг друга. Однако, подчёркивая огромное значение самоорганизации, как активного начала в общественном развитии, не следует забывать, что такое развитие осуществляется в рамках социальной или экономической организации. Очевидно, что с системной точки зрения, цели и результаты деятельности отдельных чле нов организации должны соответствовать целям такого системного образова ния, как организация. Такое соответствие и гармония целей и интересов могут быть достигнуты только в результате взаимодействия самоорганизации и управления как подлинной стратегии самореализации отдельного человека и стратегии управления организацией любого уровня.

Важным конкурентным преимуществом организации может стать страте гия управления, основанная на реализации личностного потенциала всех её членов. Стратегия управления заключается в гибком отношении к использова нию человеческих ресурсов, которые бы в итоге превратились в фактор силы организации. Для стратегического менеджера важно понимать, что человек в каждый момент находится под влиянием множества актуализированных эмо циональных отношений и побуждений, составляющих мотивационное поле. Последнее определяет и цели и способы их достижения, связанные с субъек тивно переживаемым образом действительности и активностью.

 Известно, что в поведенческом плане главную роль играют детерминанты человеческой мотивации. На разных уровнях потребности человека - в жизне обеспечении, в социальном утверждении и личностном росте, наблюдается ин дивидуально различная степень их удовлетворения. Иными словами, члены ор ганизации различаются по своим индивидуальным мотивационным структу рам, то есть одни и те же стимулы по-разному мотивируют их деятельность. Если организация хочет полностью использовать потенциал своих человече ских ресурсов, то ей потребуется выявить все её мотивационные структуры, что связано со значительными затратами. Это обстоятельство обусловливает эффективность рассмотренной выше системы стимуляции - добросовестность выбора позволяет оптимизировать эффект стимулирования. При этом отпадает необходимость в трудоёмких и дорогостоящих оценках индивидуальных мотивационных структур. Некоторые стимулы обладают чрезвычайно высоким мо тивационным потенциалом, особенно те, которые направлены на потребности, трудно удовлетворимые внутри и вне организации. Например, для женщин большую роль играет возможность свободно распоряжаться своим временем, для работников старшего возраста - гибкие формы ухода на пенсию, для инвалидов - индивидуальная организация своей деятельности.

Необходимо помнить, что организация существует только в деятельности и общении. При этом деятельность имеет два аспекта - социальный и индивидуальный. Результаты деятельности организации имеют важное общественное значение и в то же время способствуют развитию и самореализации каждого субъекта организации.  В процессе такой деятельности поднимается общий тонус жизнедеятельности группы, становятся более оптимистичными отношения, усиливается внутригрупповая защита от внешних негативных влияний. В свою очередь развитие каждого индивидуума в хорошо сплочённой, организационной, позитивно настроенной и развивающейся группе будет выступать побочным эффектом функционирования самой организации. В условиях конкуренции в такой организации происходит усиление внутригрупповой солидарности, сплочение, более полное осознание индивидами своей групповой принадлежности. Увеличивается непроницаемость границ группового членства. Одновременно значительно усиливается социальный контроль в группе, который ведет к уменьшению степени отклонения индивидов от выполнения групповых норм.

В условиях открытой и доброжелательной стратегии управления возни кает приоритет таких составляющих многокомпонентного процесса общения как творческое и глубинное общение. Если репродуктивный тип общения используется при стандартных ситуациях с помощью отработанных алгоритмов, руководствуясь привычной мотивацией, то творческое общение характеризует ся неопределенностью межличностного взаимодействия. Необходимость в решении новых задач, в изменении и выработке новых операций, их соотношения, является условием актуализации творческого потенциала личности, становления новой системы мотивов и целей. Поверхностное общение стремится к управляющему воздействию, поэтому для него характерно доминирование одного из партнёров, при котором взаимодействие является однонаправленным.

Глубинное общение отражает субъект-субъектные взаимоотношения, которые основаны на равенстве. Каждый из участников такого общения разделяет позицию другого: готов к равноактивной деятельности и реально действует, понимая и разделяя интересы другого, способен к понимающему взаимодействию, основой которого является потребность в сопереживании, принятии другого как такой же самоценной личности, толерантному отношению к выборам партнёра. Такое общение определяется мерой готовности человека к принятию гуманистической установки. Не надо забывать также о том, что личностное развитие менеджера, его динамика и направленность взаимооб условливаются его профессиональной деятельностью и развитием самой организации. Рефлексия профессиональных качеств, расширение социального круга межличностных связей,  сформированность внутренних личностных структур позволяет менеджеру понимать и осуществлять глубинное и творческое общение, которое способствует созданию творческой и свободной атмо сферы в организации. Поэтому разработка стратегии управления необходимо имеет основу в виде творческого, актуализированного менеджера. Стратегия управления, можно сказать, сама являет собой результат творческой реализации актуальных потенциалов личности менеджера.

Несомненно, что эффективность управления также обусловливается организационной или корпоративной культурой, составной частью которой являются стратегии самореализации и личностного роста. В рамках синергетического подхода культура представляется тем аттрактором, который приводит разновекторные индивидуальные жизненные стратегии субъектов организации к единой стратегии реализации совокупного организационного потенциала. Однако единая стратегия отнюдь не означает, что организационное пространство будет строиться на основе монокультурного фундамента. Наоборот, с точки зрения синергетики, основой единой жизненной стратегии организации, в том числе управления и актуализации её субъектов является мультикультурное пространство, которое требует постоянного обращения к решению различных проблем. Ведь, согласно Р. Мертону, культура, ориентирующаяся только на экономический успех и игнорирующая принцип равенства возможностей, внутренне нестабильна и поэтому чаще подвержена социальным кризисам. Поэтому только общение в форме диалога субъектов организации приводит к развитию всей организации. Этот вывод синхронизируется с мнением О.С. Виханского, который считает, что управление в XXI веке – это управление разнообразием, так как «остро проявится потребность сохранения разнообразия и использования его преимуществ наилучшим образом» [2,14].

Управление должно обеспечить инновационную деятельность рядовых субъектов организации и поддержку их способности к самоорганизации и самосозиданию, которые делают возможным постоянную адаптацию организации к изменяющимся условиям. Гибкая, реагирующая, инициативная внутренняя среда является важным фактором в быстроразвивающейся организации. Для её создания необходимо, чтобы процесс управления в современных условиях заключался не столько в из дании директив и команд, сколько в разработке обучающих процессов, чтобы люди могли продуктивно справляться с возникающими проблемами и овладевать новыми знаниями и умениями. Этот момент отражается в  концепции «научающейся организации» [3], появление которой стало необходимым следствием перехода к информационному обществу. Согласно этой концепции, основополагающим качеством организации является развитие личности, актуализация её потенциала. Причём эти процессы необходимо должны протекать в рамках группового взаимодействия, которое, говоря языком синергетики, кооперирует усилия отдельных субъектов и выводит их результирующую на более высокий организационный уровень. Таким образом, стратегическое управление организацией и актуализация её субъектов должны иметь в своей основе ситуативное и локальное управление групповой работой, которая, в свою очередь, базируется на таких формах социального капитала, как доверие, сотрудничество, кооперация [4]. Рассматривая внутренний климат профессиональных групп через призму гармонизации отношений, необходимо отметить, что личности присуще стремление к некоторому «динамическому равновесию», как условию реализации мировоззренческих установок. Оно предполагает соответствие личностно-психологических факторов и социокультурных фонов или, в случае противоре чий, конструктивное их разрешение.

Итак, ярко выраженный антропологический характер современного менеджмента, понимание основополагающей роли таких феноменов, как мультикультура, разнообразие индивидуальных стратегий, актуализация личностного потенциала в эффективном управлении организацией, позволяет утверждать, что аппарат социосинергетической методологии эвристичен и ещё не полностью актуализирован. Так же как не полностью проанализированы и поняты последствия синергии глобальных и локальных социальных изменений, имеющих своё отражение в трансформации и мировоззренческих структур отдельной личности, и характера коэволюции в планетарном масштабе.

Литература

1. «Круглый стол», посвященный обсуждению книги B.C. Стёпина «Теоретическое знание» // Вопросы философии. - 2001. №1. - С. 3 - 33.

2. Виханский О.С. Управленческая парадигма XXI века // Менеджмент: Век XX – век XXI: Сборник статей / Под ред. О.С. Виханского, А.И. Наумова; сост. И.А. Петровская. – М.: Экономистъ, 2004. – С. 9 – 15.

3. Наумов А.И. Управление организацией в XXI веке // Менеджмент: Век XX – век XXI: Сборник статей / Под ред. О.С. Виханского, А.И. Наумова; сост. И.А. Петровская. – М.: Экономистъ, 2004. – С. 16 – 19.

          4. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под. общ. ред. А.В. Александровой. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. – 474 с.

Мартынов Б.В., к.ф.н.,

доцент кафедры «Государственно-правовые и гуманитарные дисциплины»,

ИУБиП

CОЦИАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВО В РОССИИ: НЕОБХОДИМОСТЬ И

СЛУЧАЙНОСТЬ КАК ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ РАЗВИТИЯ

B. Martynov

THE SOCIAL STATE IN RUSSIA: NECESSITY AND

ACCIDENT AS THE OBJECTIVE REALITY OF

DEVELOPMENT

         Steps on a way of formation to Russia social state cause of the socially-philosophical analysis of this process with use corresponding categorical device. Discrepancy, inconsistency of actions of the government and the public create a synergistically cognitive basis of the given analysis and determine an orientation of its vectors. One of them is the recognition impotency influences of casual fluctuations which in a context of a sociality have inadequate character.

Становление российской государственности и формирование соответствующих социально-экономических и политических институтов актуализируют эвристичность анализа данного процесса через категории необходимости и случайности, которые, являясь формами отношения причины и следствия, характеризуют, на наш взгляд, отечественную специфику общественного развития и могут прояснить некоторые его сущностные проблемы.

Одной из главных проблем формирования и развития российского государства является определение его социальной сущности, что обусловлено не только предыдущим историческим этапом развития, но и сегодняшним процессом глобализации, которая приводит, как показывают зарубежные исследователи, различные культуры и социально-политические доктрины к единому социальному знаменателю: либерально-демократическому социальному государству [1]. Отечественные учёные также акцентируют своё внимание на том, что проблема выбора социальной модели является главной и основной для каждого общества на определенном этапе его исторического развития [2]. В нашей стране эта проблема традиционно связана с отношениями государства и личности, разнообразные модели которых в течение последних ста лет были опробованы и реализованы, но адекватной российскому историческому опыту и современной ситуации так и не найдено.  Социальное государство представляет собой один из вариантов искомого взаимоотношения государства и личности. Это подтверждается сегодняшними реалиями национальных проектов в сфере государственной социальной политики, основные тенденции которой были озвучены в Послании Президента В.В. Путина Федеральному Собранию в мае 2006 года.

Таким образом, не вызывает сомнений тот факт, что становление социального государства в России является необходимостью, исторически подготовленной ходом развития нашего общества и вытекающей из внутренних, существенных свойств этого процесса. Тем не менее, его сложность и недостаточная определённость аккумулирует множество случайных подпроцессов и аспектов, к которым можно отнести альтернативные точки зрения, различные механизмы, способы и средства процессуальной реализации, персонализацию субъектов, ответственных за конечный результат и пр. Хотя случайность не имеет своего основания в существенных свойствах и отношениях объекта, она характеризуется альтернативностью и набором возможных состояний. Это качественно соответствует переходному состоянию нашего общества и наряду с необходимостью, случайность также объективирует реальность развития социального государства. Поэтому взаимодействие необходимости и случайности необходимо рассматривать с точки зрения диалектического их единства, которое состоит в том, что случайность выступает как форма проявления необходимости и как её дополнение. Ведь необходимое, как закономерность, проявляется через единичное, на которое влияет большое количество случайных обстоятельств. Попытаемся рассмотреть некоторые из них.

Конституция РФ определяет социальным государство, реализующее политику создания условий, обеспечивающих достойную жизнь каждого гражданина. Оно должно обеспечивать соблюдения прав и свобод человека; создавать гражданам возможность свободно реализовать трудовой и интеллектуальный потенциал; осуществлять при любых системных и структурных преобразованиях в обществе сильную, последовательную государственную социальную политику, ориентированную на максимально возможные инвестиции в человека, на достижение высоких жизненных стандартов для большинства граждан, на адресную поддержку наиболее уязвимых слоев и групп населения, а также признавать и реализовать систему социального партнерства в качестве основного механизма достижения общественного согласия в рамках трипартизма. Для осуществления задекларированных в статье 7 Конституции РФ аспектов социальности, необходимо согласовывать практические действия всех ветвей государственной власти, местного самоуправления, хозяйствующих субъектов и общественных объединений [3]. Помимо этого, социальная политика государства должна не ингибировать конкуренцию и экономическую свободу, а поощрять индивидуальную инициативу, сохранять и даже усиливать стимул к росту личного благосостояния. Государство в этом ключе «должно бороться не против богатства, а против нищеты, оно отрицает чрезмерный этатизм в распределении благ, поощряя социальную функцию частной собственности» [4]. Данный момент очень важен необходимостью актуализации, потому что господствующий последние сто лет патернализм в отношениях российского государства и его граждан практически уничтожил в россиянах гражданский дух и социальное партнёрство. В то же время и в зарубежных социально-политических моделях ХХ века доминирование социальной опеки приводит к общему снижению социального капитала и творческого потенциала всего общества [5].

Последствия таких социально-политических программ вновь и вновь поднимают проблему социального государства как способствующего государства, которое создаёт среду для актуализации и реализации потенциала человека [6].  Процесс самореализации человека понимается нами как причина и следствие формирования и развития социального государства. Для этого от него требуется обеспечить каждому гражданину достойный уровень жизни, исключить или минимизировать неоправданные социальные различия, предоставлять одинаковые стартовые жизненные возможности, смягчать последствия резкой социальной дифференциации. Индивидуальное развитие человека через процедуру социального обмена необходимо приводит к социальному развитию государства в целом. Поэтому социальная база проводимых реформ, как и их социальная результирующая во многом определяется процессом формирования и функционирования системы социального партнерства как основного регулятора социально-экономических отношений в условиях рынка. Для этого необходимо формирование устойчивой законодательной и административной структуры социальной деятельности государства, в результате чего социальное государство обретёт непоколебимый фундамент. Через призму такого восприятия существующей реальности природные ресурсы тоже начинают реализовывать свою ценность не в сырьевом, сопутствующем смысле, а превращаются в необходимый фактор развития социального общества. Ведь для того, чтобы человеческий капитал, как основной ресурс развития государства, эффективно себя реализовывал, необходимо создавать ему благоприятную среду, поэтому ценность природной среды рассматривается через экологическую призму.

Проблемы традиционного патернализма и формирования социального партнёрства стали рассматриваться достаточно давно и на сегодняшний день субстанцированы в теориях справедливости Дж. Ролза и государства благосостояния (А. Бергсон, Л. Эрхард). Согласно им справедливое общество представляет собой общество равной доступности, как материальных благ, так и социальных позиций, достижению которых способствует государство благосостояния, которое как раз и предоставляет всем членам общества социально-политические и юридические права путём справедливого распределения доходов. В мировой практике актуализация социальной справедливости осуществляется или напрямую, через обеспечение населения товарами и услугами (государство благосостояния) или опосредованно, через перераспределение собранных средств в виде адресных выплат (трансфертное государство) [7]. Хотя национальный менталитет и социокультурные особенности создают благоприятные условия для формирования в нашей стране европейской модели государства благосостояния, в которой государственные институты традиционно играют важнейшую роль, характер и сущность социально-экономических процессов направлены на формирование трансфертного государства, в котором рыночные механизмы превалируют над административными.   Такая резкая и, местами, насильственная, модернизация исторически сложившихся социокультурных архетипов обусловливает повышенную флуктуационную активность всего населения, а сам процесс формирования государства ставится в зависимость от случайных факторов и единичных действий индивидов. Надежда на то, что общая идея построения социального государства генерализирует административные и общественные флуктуации в единый вектор достаточно слаба в виду отсутствия общей социокультурной основы, интериоризированной всеми стратами социума.

 Это приводит к глубокой социальной дифференциации, которая изначально должна детерминироваться равенством доступа к материальным и социальным благам и неоднородностью способностей индивидов. Необходимость такой дифференциации достаточно очевидна, однако в нашей стране это социальное явление выходит за институциональные рамки и становится фактором негативной стохастичности с плохо прогнозируемыми последствиями. Нельзя забывать, что социальное государство должно концентрироваться на помощи тем индивидам, которые не могут собственными усилиями воспользоваться предоставленными им средствами, в результате чего появляется такая модель сотрудничества, при которой материальное и социальное неравенство мотивируют социальное взаимодействие индивидов. Такой тип социальной связи заметно отличается от сущности взаимодействия людей в традиционном и индустриальном обществах. Анализируя последние, Э. Дюркгейм вводит понятия «механическая» и «органическая солидарность». Механическая солидарность в традиционном обществе приводит к возникновению биологической интеграции людей и появлению в сознании единого понятия человек или индивид. Органическая солидарность индустриального общества, возникшая благодаря дифференциации функций индивидов и углублению разделения общественного труда, приводит к возникновению человеческой индивидуальности. Интеграция таких индивидуальностей происходит на основе их не похожести друг на друга. Представляется, что в современном постиндустриальном обществе, характеризующемся именно социально-гуманистической направленностью, сущностные процессы выражаются такими понятием, как «гуманистическая солидарность», которая оформляет понятие личности и основной тип её социальной связи. Гуманистическая солидарность, в отличие от органической, основывается на самореализации и самоактуализации, а не только на физических трудовых процессах, как в индустриальном обществе, где глубокая социальная взаимозависимость обусловливается в основном удовлетворением низших потребностей.

Таким образом, социальное государство необходимо является способствующим, самореализация одной личности является необходимой средой или источником самореализации другой – именно здесь проявляется социально-гуманистическая сущность процесса самореализации, отличающейся от естественных эгоистических побуждений человека реализовать свои физические потребности. Свобода деятельности каждого индивида, как одна из необходимых категорий социального государства, в России существует уже два десятилетия, однако направлена она как раз на низшие потребности, акцентуация которых присуща как низшим слоям населения, так и элите. Поэтому можно констатировать, что в России есть только предпосылки для формирования социального государства, а существующие формы самореализации являются лишь отражением сложившегося разновекторного культурного комплекса этатизма, потребления и рыночных принципов, не имеющего общей социально-гуманистической направленности.  

Для придания закономерного характера становлению социального государства и актуализации упомянутой ранее модели социального сотрудничества, при которой материальное и социальное неравенство не только не ингибирует её гуманистическую сущность, а наоборот, является мотивационным фактором, в первую очередь необходимо развивать культуру общения между разными социальными стратами. В силу исторических традиций и политических реалий ответственность за внедрение соответствующих коммуникационных навыков в обществе лежит на корпусе государственных и муниципальных служащих. Именно административный ресурс является на сегодняшний день реальной социально-экономической и политической силой, а не общественные организации. Государство в лице своих служащих должно быть гарантом социальной справедливости и посредником коммуникации между бедными и богатыми. Такое медиаторство административного корпуса должно стать особой формой его самореализации, выражая тем самым социально-гуманистический аспект своей деятельности и внося вклад в гуманистическую солидарность всего общества. Однако ряд отклонений от описанной модели деятельности государственного и муниципального аппарата, непоследовательность и противоречивость его вклада в становление социального государства, формируют негативное поле субъективно окрашенных девиаций, мало похожее на позитивный творческий хаос, из которого должен появиться социальный порядок.  

Итак, при общей необходимости становления социального государства, обусловленной как исторической эволюцией общества, так и современными глобализационными изменениями, этот процесс в нашей стране характеризуется случайностью и непоследовательностью. Иллюстрацией данной мысли служат взаимоотношения между различными уровнями администрирования, оттенённые проблемами формирования гражданской ответственности и самостоятельности. С одной стороны, когда федеральный центр администрирования вырабатывает стратегии реализации национальных проектов, призванных развивать социальное государство, на региональном и муниципальном уровнях зачастую они заменяются решением местных политических и материальных проблем. То есть случайные воздействия непосредственных исполнителей в виде отдельных флуктуаций начинают существенно изменять начальный смысл и направление соответствующих реформ, следствием чего является отчуждение региональных и местных муниципальных администраций от федерального центра. С другой стороны отчуждение наличествует между обществом и государством в лице административного аппарата, о чём упоминал В.В. Путин в последнем Послании Федеральному Собранию. В таких условиях становление социального государства протекает «сверху вниз», от государства к обществу. Само причастие госаппарата к этому процессу бесспорно, на нём лежит изрядная доля ответственности за подобную деятельность. Однако его монополизация вызывает у отечественных исследователей справедливую критику [8]. Представляется, что без государственно-организованного общества становление социального государства невозможно, потому что только «активностью, совокупными усилиями его членов создается вся та масса материальных и социокультурных благ, которая затем (только будучи созданной) может аккумулироваться и перераспределяться госаппаратом в потребных обществу целях» [9]. Отсутствие же произведенной массы этих благ приводит к отсутствию фундамента для какой-либо социальной деятельности. Тем не менее, участие граждан в построении социального государства носит пока случайный характер, а устойчивая пассивная политическая культура оптимистического прогноза не детерминирует.

Таким образом, можно констатировать, что объективная реальность становления социального государства в России характеризуется диалектикой необходимости и случайности. Она проявляется в исторической необходимости самого процесса, но случайности применяемых для его реализации механизмов, средств и способов. Помня о том, что случайности оказывают влияние на ход развития необходимого процесса, ускоряя или замедляя его, и сами нередко превращаются в необходимость, наша задача состоит в том, чтобы не допустить подобной подмены. Тем не менее, всё сложнее становится определение, что является необходимостью, а что случайностью. Несомненно, что в нашей стране деятельность по формированию социального государства ветвей государственной власти однозначно является необходимостью в силу факторов, которые были рассмотрены выше. В то же время, необходимым становится и развитие институтов гражданского общества, без которых деятельность тех же ветвей государственной власти вряд ли будут пропитаны гуманистическим духом. Однако общая необходимость этих процессов сталкивается с мощным импульсом субъективных жизненных практик, формы реализации которых, как уже было показано, неоднородны в силу культурно-экономических различий и низкого уровня гуманистической солидарности в обществе. Возникает коллизия морально-бытовых представлений и норм права, идеалистических и прагматических тенденций. В такой атмосфере какие-либо ценностные определения начинают вязнуть в личностных когнитивных субъективациях, они сами из случайных флуктуационных проявлений становятся закономерностью и начинают составлять сущность объективной реальности развития социального государства в России.

Литература

1. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: АСТ, 2005. – 588 с.
2. Гриценко Н.Н. Социальные модели общества в период перехода к социально-ориентированной рыночной экономике (к вопросу о разработке социальной модели России XXI века) /Аналитический вестник Совета Федерации ФС РФ. – 1999. №24 (112). – С. 38
3. там же.
4. Гончаров П.К. Социальное государство: сущность и принципы // Вестник Российского университета дружбы народов. – Сер.: Политология. – 2000. № 2. – С. 46.
5. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Александровой. – М.:  АСТ, 2004. – 474 с.
6. Хьел Л., Зиглер Д. Теории личности. – СПб.: Питер, 1999. – 608 с.
7. Кушнарёва О.С., Матузенко Л.И. Построение государства благосостояния и социально-экономические преобразования в современной России // Менеджмент в России и за рубежом. – 2004. №6. – С. 38 – 43.
8. Сидорина Т.Ю. Социальная политика – попытка философской интерпретации // Вопросы философии. – 2005. №12. – С. 20 – 30.
9. Мамут Л.С. Социальное государство с точки зрения права / Государство и право. – 2001. №7. – С. 6.

ОБРАЗОВАНИЕ КАК СФЕРА НАКОПЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО И СОЦИАЛЬНОГО КАПИТАЛОВ

Б.В. Мартынов

НОУ «Институт Международного бизнеса», Ростов-на-Дону, Россия

тел. 262-05-08, 262-01-37

дом. 253-55-93

От правильного воспитания детей зависит благосостояние всего народа

Джон Локк

На сегодняшний день многие социологи и футурологи констатируют, что вследствие процесса глобализации происходит интенсивная интеграция национальных экономик, ускорение развития информационных технологий, развитие постфордистских форм трудовой деятельности, что приводит к возникновению «экономики знаний», под которой понимается тенденция ухода от материального производства и ручного труда (Д. Белл, Э. Валлерстайн, М. Кастельс). Современная экономика в качестве критерия эффективности подготовки специалиста указывает на его способность к быстрому обучению и освоению нового, что даёт такие преимущества, как: большая свобода выбора работы и образа жизни, творческий подход, не связанный заданной технологией, более широкие взгляды на жизнь. Ведущей в профессиональной деятельности любого специалиста, по мнению учёных, являются общие способности, включающие мыслительные, личностные, коммуникативные – именно им должно быть отдано предпочтение в формировании специалистов.

Образование в этом русле рассматривается как фундаментальная основа для производства, распространения и передачи экономически-продуктивных знаний, инноваций и технологий. Благосостояние каждого человека зависит от его способностей «продать» свои знания и умения. В этом контексте качество национальной системы образования и профессиональной подготовки рассматривается как ключ к будущему экономическому процветанию. Возникает тенденция трансформации системы образования в рамках переориентации его в сторону бизнеса – рыночная парадигма в рамках европейской образовательной политики «новых правых» [1]. Сменившие их на политическом небосклоне в 90-х годах так называемые «левые модернизаторы» прямо связывают экономическую эффективность и конкурентоспособность с человеческим фактором, считая, что важным компонентом экономического успеха и для занятия ведущих позиций в глобальной экономике становится человеческий каптал, который необходимо постоянно инвестировать. Подобный взгляд отражается в задачах и стратегии развития образования Европейского Союза, который видит основным фактором конкурентоспособности образование и переподготовку кадров, в том числе качество профессиональной подготовки самих преподавателей в соответствии с постоянно меняющимися современными требованиями – своеобразный человеческий капитал для самой сферы образования.

Итак, согласно распространённому определению, под человеческим капиталом понимается сформированный в результате инвестиций и накопленный человеком определённый запас здоровья, знаний, умений, навыков, способностей, мотиваций, которые целесообразно использовать в той или иной сфере общественного производства [2]. Человеческий капитал в виде знаний, умений, способностей и навыков присущ человеческой личности. В макроэкономическом понимании человеческий капитал является одним из главных факторов экономического роста. Вложения в него дают довольно длительный по времени и интегральный по характеру эффект, как экономический, так и социальный. Тем не менее, функционирование человеческого капитала, степень отдачи от его применения во многом детерминированы свободным волеизъявлением субъекта труда, его профессиональной культурой, профессиональной пригодностью. Недаром инвестиции в человеческий капитал при их очевидном преимуществе в эффективности отдачи характеризуются высоким уровнем риска. Поэтому не всякие вложения в человека могут быть признаны инвестициями в человеческий капитал, а лишь те, которые нравственно оправданы и целенаправленны с точки зрения интересов человека и общества.

Для того чтобы специалист обладал необходимыми качествами, необходима целостная система формирования человеческого капитала, позволяющая обществу воспроизводить себя в рамках социально-культурного пространства, в рамках сложившейся системы социальных институтов. Таким образом, необходимо выработать совокупность эффективных средств обеспечения подготовки конкурентных специалистов и мобилизации человеческого, интеллектуального капитала для обеспечения гармоничного развития личности и общества. Образование как раз и призвано обеспечить человеку такой фундамент, который позволит ему легко и быстро овладеть необходимым набором специальных профессиональных навыков и знаний, адаптироваться к изменяющимся условиям труда и жизни.

Помимо необходимого состояния здоровья, образования, профессиональной квалификации, личностных профессионально важных качеств, для носителя человеческого капитала становятся важными способность и возможность к профессиональной и территориальной мобильности. Соответствие образовательной системы международным требованиям к профессиональной подготовке специалистов позволяет формировать у студентов современное мышление, основанное на целостном видении взаимосвязанного, взаимообусловленного, взаимно интегрированного мира. С другой стороны, актуализируется и социокультурная составляющая. Например, рассматривая трудовые отношения в рамках гибкой специализации постфордистской парадигмы, такие учёные, как Лэш и Юрри [3] показывают, что им присуща эстетизация, отражение культурных и этических тенденций, присущих университетским, то есть полученное образование напрямую влияет на характер производственные отношения.

Однако при общей тенденции доминирования образовательной сферы, её взаимосвязь с бизнесом оставляет желать лучшего. К примеру, число научно-исследовательских работников в Европе меньше, чем в других развитых странах. Этот парадокс объясняется тем, что для выпускников университетов существует мало вакансий в частном секторе. В Европе только 50 процентов научных работников заняты в сфере бизнеса, в то время как в США – 83, а в Японии – 66 процентов. Этому способствует ограниченные возможности рынка труда и относительно низкий спрос на научно-исследовательскую работу в частном секторе. Что касается России, то она только в начале пути соединения бизнеса и образования в лице научного работника.

Одной из важных особенностей человеческого капитала является его динамический характер, который обеспечивается в первую очередь образованием совместно с мотивацией человека. Некоторые исследователи считают, что человеческий капитал может формироваться параллельно и сам по себе без каких-либо инвестиций, то есть здесь включаются такие факторы увеличения капитала, как самовоспитание, самосозидание, самореализация – имеет место субъективная детерминанта, которая, тем не менее, в своём самосознании отталкивается от той базы, которая по идее должна быть создана образованием. Этому пониманию способствует тот факт, что в развитых европейских странах большое внимание уделяется концепции «пожизненного образования», что важно не только с точки зрения повышения трудовой конкурентоспособности и занятости, но и с точки зрения социальной активности и развития личности – то, что относится уже к такому понятию, как социальному капиталу.

Необходимым условием совместной деятельности и сотрудничества наряду с физическим и человеческим капиталом является социальный капитал, который можно определить как набор неформальных ценностей или норм, которые разделяются членами группы – честность, взаимность, выполнение обязательств. Чем глубже заложены эти общие ценности, тем сильнее чувство общности, что в условиях глобализации актуально [4].

Вопрос социального капитала связан непосредственно с проблемой социальной ответственности. Ещё П. Дракер в 40-х годах доказывал, что помимо экономической цели у компаний должны существовать социальные обязательства. Бизнес не только наделён экономической миссией, но и несёт социальную ответственность. Изменения в социально-экономической сфере общества привели к изменениям системы ценностей людей. Для достижения конкурентоспособности и успеха становится необходимым формирование более глубоких отношений с общественностью, что подводит к пониманию «возросшей значимости корпоративной социальной ответственности» [5, 55].        

Чем выше человеческий капитал, тем большее число потребностей открывается перед человеком, тем сильнее меняется их характер. Задача образования состоит в том, чтобы направить изменения числа и характера потребностей по возрастающей в соответствии с известной пирамидой А. Маслоу. Тогда человек будет инвестировать доход от своего капитала в дальнейшую самореализацию, саморазвитие, самосовершенствование.

Необходимо обратить внимание на такое его свойство, как самоопределяющая способность, которая не позволяет рассматривать образование как единственную составляющую человеческого капитала.  Тем более, как отмечает Лысков А.Ф.,  «в системе образования современной России накопился целый ряд достаточно острых проблем как экономического, так и идеологического характера, многие из которых способны при неблагоприятном развитии событий привести не только к отсутствию, какого бы то ни было прогресса и развития в системе образования, но и к её разрушению» [6, 108]. Здесь отрицательную роль играет на наш взгляд отсутствие доверия со стороны определённых социальных слоёв к системе образования, релятивизация её ценностей и конечного результата, что, несомненно, актуализирует проблему социального капитала. Ведь наличие в обществе определённого количества человеческого капитала не вызывает сомнения, однако социальный капитал, как неотъемлемая часть совокупного капитала общества находится в плачевном состоянии. Как отмечает Ф. Фукуяма, анализируя современное западное общество, в обществе существует эффект моральной миниатюризации, то есть радиус доверия социальной группы уменьшается. Общих ценностей, разделяемых членами общества, становится меньше, а соперничества между группами больше. Этот феномен имеет место и в российском обществе, что позволяет делать вывод об относительной идентичности происходящих социально-экономических процессах в наших странах и об общих проблемах, с которыми сталкивается сфера образования при формировании стратегии повышения качества подготовки специалистов.

Нельзя не заметить, что в результирующую социального капитала должно входить гражданское образование, как социально-ориентированная система непрерывного обучения и воспитания, направленная на формирование гражданской компетентности, социализации в интересах личности, общества и государства. Она должна быть составным элементом системы «пожизненного образования», о которой шла речь выше. Тогда личность на основе таких знаний, умений и ценностей сможет разрешить проблемы адаптации, социальной практики, самоменеджмента, толерантности.

Наличие рынка услуг профессионального образования многократно ускоряет социальное становление гражданина, процесс раскрытия им своей индивидуальности [7]. Образовательная услуга – это активное действие, требующая активного встречного действия со стороны обучаемого. Человеческую силу стали рассматривать в категории «капитала», который призван оборачиваться, принося прибыль в виде материальных благ, однако экономическая ценность образования не должна заслонять его социальную роль. Систему общественного образования необходимо рассматривать больше как фактор социальной стабильности и условием человеческого развития и поддержания необходимой социальной среды жизнедеятельности.

Таким образом, представляется очевидным, что через социализацию студентов во время обучения и их социальную ориентацию как специалистов, образование готовит социальный и человеческий капитал. Однако наше общество создаёт условия, которые противоречат во многом тем идеалам и знаниям, которые закладываются в процессе обучения. Можно констатировать, что среди наименее обеспеченных слоёв распространён «образовательный пессимизм», они не верят в образование, не считают его важным для жизненного успеха. Усугубляет положение острая социальная проблема, когда экономическое благополучие начинает формировать образовательное отставание одних социальных слоёв от других. Образование действительно перестаёт быть решающим фактором (как в информационном обществе) жизненного успеха, а на первый план выходят такие факторы, как социальные связи, принадлежность к группе, финансовые возможности семьи – это приводит к тому, что должности занимаются не в соответствии с уровнем образования и деловыми качествами, а «по протекции», что ведёт к хроническому непрофессионализму специалистов. В таких условиях национальной конкурентоспособности наносится ущерб в виде обеднения социального и человеческого капиталов.

Литература

1. Телегина Г.В. Реформа образования на Западе: либеральный консерватизм или консервативный либерализм? // Вопросы философии. – 2005. №8. – С. 129 – 144.
2. Чеботарёв Н. Человеческий капитал – неотъемлемый фактор экономического роста // Маркетинг. – 2005. №4. – С. 12 – 23.
3. Уэбстер Ф. Теории информационного общества / Фрэнк Уэбстер; Пер. с англ. М.В. Арапова, Н.В. Малыхиной; Под ред. Е.Л. Вартановой. – М.: Аспект Пресс, 2004. – 400 с.  
4. Фукуяма Ф. Великий разрыв / Пер. с англ. под общ. ред. А.В. Александровой. – М.:  АСТ, 2004. – 474 с.
5. Палацци М., Старчер Д. Корпоративная социальная ответственность и успех в бизнесе // Менеджмент: Век ХХ – век ХХ1: Сборник статей / Под ред. О.С. Виханского, А.И. Наумова; сост. И.А. Петровская. – М.: Экономистъ, 2004. – С. 52 – 86.
6. Лысков А.Ф. Человеческий капитал: понятие и взаимосвязь с другими категориями // Менеджмент в России и за рубежом. – 2004. №6. – С. 3 – 13.
7.  Джапарова Р. Маркетинг услуг профессионального образования // Маркетинг. – 2005.№4. – С. 55 – 65.

EDUCATION AS A ACCUMULATION SPHERE OF HUMAN AND SOCIAL CAPITALS

Martynov Boris Victorovich

The PhD (candidate of philosophical sciences)

The manager of sub-faculty «State and municipal administration»

Institute of the International business

There is an establishment that the education in the information society is the most important social sphere in the report. This is the means of the accumulation human and social capitals. The specific character of Russian society, the same time, is characterized by hypertrophy high- educated people. It means that the education is loosening part of national cognitive storage and social-cultural regulator. As a result, this phenomenon is hamped the progress of social-economic and political reforms and is formed a low opinion of social-cultural activity of high-educated people.

В статье идёт речь о том, что образование в информационном обществе считается одной из важнейших социальных сфер. Оно является средством накопления человеческого и социального капиталов. В то же время специфика российского общества характеризуется гипертрофированием количества людей с высшим образованием. Это приводит к тому, что образование в этих условиях утрачивает роль национального когнитивного накопителя и социально-культурного регулятора. Следствие данного феномена проявляется  в медленном ходе реализации социально-экономических и политических реформ и низкая культурно-социальная активность граждан с высшим образованием.

Мартынов Б.В.

доцент, к.ф.н., ИУБиП, Ростов-на-Дону

КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ СОДЕРЖАНИЕ СРЕДЫ, СПОСОБСТВУЮЩЕЙ АКТУАЛИЗАЦИИ ИННОВАЦИОННОЙ ЛИЧНОСТИ

Определяя конечной целью процессуальность социально-экономических и политико-правовых преобразований комплексную модернизацию общества и его институтов посредством накопления и реализации его инновационных характеристик, формируя для этого инновационную культуру, инновационное сознание, необходимо акцентировать внимание на актуализации инновационной личности и придания ей модального статуса. Представляется, что рассматривать инновационную личность как резерв отечественного социоэкономического развития можно только в условиях модернистской политической системы, когда преобразования проводят отдельные группы инноваторов, априори рассматривая общество как инновационно инертное. Современная ситуация требует, чтобы основная социальная масса фундировала инновационную личность как детерминанту диффузии инновационного мышления, оптимизации имеющегося опыта, эффективности их сочетания, без чего формирование инновационной системы регионального и национального уровней невозможно. Однако различные исследования показывают, что в нашей стране сложилась особая социально-экономическая и политико-правовая ткань, в которой реальные инновационные процессы зачастую ингибируются, а индивидуальные проявления актуализации инновационного потенциала не имеют синергетического эффекта в силу отсутствия способствующей этому среды. По мнению известного исследователя и прогнозиста Джона Нейсбита, для развития России необходимы условия реализации людей через предпринимательство, актуализации их инновационного потенциала, формирование и развитие соответствующего типа личности  [Нейсбит Дж., 2009].

Вводя в научный оборот понятие инновационной личности, Эверетт Хаген рассматривал её как детерминанту экономического роста, распространения предпринимательства, накопления капитала и модернизации общества в целом [Hagen E., 1962]. К её сущностным характеристикам Э. Хаген, а, затем и А. Инкелес относили любознательность, открытость изменениям, принятие ответственности, толерантность, плюрализм мнений. Кроме этого, инновационная личность должна владеть информационной культурой, быть готова к риску в условиях нестабильности, быть креативной, уметь эффективно сочетать знания и опыт из различных областей и сфер деятельности для производства нового.

В качестве инновационного резерва социоэкономического развития страны в основном рассматривается поколение в возрасте от 14 до 30 лет, которое составляет около 30% от общего населения. От его понимания сущности инновационной личности, её основных свойств зависит и полноценная актуализация в качестве таковой. Результаты опроса 83 студентов колледжа выпускного курса показывают, что в большинстве случаев, инновационная личность рассматривается ими как обладающая знаниями и умеющая пользоваться современными технологиями (25%). Стремящаяся к новому знанию для своего развития – 4%, способствующая и поддерживающая изменения – 5%. Качества инновационной личности, выделенные студентами: коммуникабельность – 23%, целеустремлённость – 11%, открытость новому – 11%, креативность – 10%, образованность – 7%. В качестве факторов, способствующих и препятствующих формированию и развитию инновационной личности, большинство отметило общество как способствующую среду – 42% и 40% соответственно. В качестве позитивных факторов отмечены: плюрализм – 1%, доступ к информации – 2%, внутренняя мотивация – 2%, образование – 6%. Роль образовательного учреждения рассматривается неоднозначно: даёт знания об окружающем мире – 23%, развивает – 11%, препятствует и стандартизирует мышление – 14%. Таким образом, понимание сущности инновационной личности и её основных качеств в большей степени поверхностное, системные качества выделяются слабо, однако акцентируется внимание на отсутствии среды, способствующей актуализации инновационной личности, имманентными элементами которой являются образование и соответствующие учреждения.

Проблема видится в состоянии общего культурно-образовательного поля, отсутствии реальной общественной поддержки и релевантной институционализации. Ведь оформление идеи необходимости инновационной модернизации произошло сравнительно давно, однако перманентная сырьевая и торгово-спекулятивная основа реальной экономики России не фундирует инновационные преобразования, соответственно и на личностном уровне ценность инноваций не актуализируется, так как генерализирующий политический тренд последнего десятилетия нашего государства – сохранение стабильности. При этом существующая социально-экономическая реальность во многом не согласуется с личностными ценностями граждан, из-за чего необходимые социальные изменения осуществляются крайне медленно, и увеличивается разрыв между реальными возможностями человека и его притязаниями. Разрешая этот конфликт в пользу увеличения возможностей, необходимо проводить институциональные преобразования, направленные на освобождение общественной и личной инициативы, актуализации их инновационного потенциала или, с другой стороны, проводить очередную социальную мобилизацию, в модернистском ключе, с ограничением общественных требований и внедрением новой «великой идеи». Состояние общественного сознания и государственной политики нашей страны характеризуется симбиозом двух указанных векторов развития и, в силу их противоречивости, не является достаточным для инновационного развития.

Для формирования инновационной личности, актуализации её потенциала необходима конкурентоорганизующая среда с соответствующим правовым полем, политическим самосознанием и социокультурными институтами. Мировые тенденции социоэкономического развития показывают, что современные организации любого уровня постепенно преобразуются в сеть самоуправляемых единиц, ответственных за собственную продуктивность, свободных и предприимчивых [Хэлал У., 2008]. В виду того, что знания становятся главным фактором развития, организация становится политической коалицией акционеров, от инвесторов до потребителей, роль которой заключается в создании большего количества различных ценностей, необходимого для актуализации инноваций. Их синергетическая сущность, как продукта взаимодействия, требует от личности вовлечения в инновационный процесс в комплексном качестве социального, экономического и политического актора, как потребителя и как производителя. Участвуя в организационно-общественных процессах, личность должна иметь возможность актуализировать свой инновационный потенциал, включающий интеллектуальные ресурсы, креативность во всех сферах жизнедеятельности и на всех этапах свой социализации. Представляется, что главной проблемой в этом процессе является величина издержек инновационного поведения, взаимоотношений по поводу создания, внедрения и диффузии инноваций между различными социальными и политическими группами, сферой предпринимательства и сферой администрирования. Как показывают зарубежные исследования, низкая стоимость трансакций стимулирует инновации сильнее, чем значительные материальные поощрения [Ф. Эванс, Б. Вулф, 2005]. Таким образом, способствующая актуализации инновационной личности среда – это среда с низкими издержками взаимодействия в политико-правовом, социально-экономическом и культурно-духовном плане.

Быть инновационной личностью в нашем обществе – значит инвестировать в себя, в развитие и воплощение своих идей значительно больше капитала, энергии, чем возможная отдача. К основным факторам повышения издержек в российских условиях можно отнести уязвимость всех участников инновационного процесса в условиях административно-правовой гетерогенности, конфликт интересов различных социальных и этнических групп, неравенство возможностей в области доступа к информации. Способствующая среда должна стимулировать актуализацию потребности в инновационной деятельности через положительное эмоциональное подкрепление, поддержку окружающих, формирование положительной обратной связи, обеспечивающей удовлетворение личности от креативной самореализации. Эффективной формой организации такой среды представляется коммуникативно-насыщенная, транспарентная, партнёрская социальная сеть с, как подчёркивалось выше, низкими трансакциями в, прежде всего, социально-экономической и политико-правовой сферах. Отечественная рыночная система и административная вертикаль являют собой пример «разреженной» сети, в которой, властью обладает тот, у кого есть возможность контролировать, регулировать и перекрывать информационные потоки. В насыщенной сети выгоднее быть источником информации, чем её потребителем, так как личность, актуализирующая свой инновационный потенциал, создаёт предпосылки для диффузии актуализаций инновационного потенциала окружающих её людей, тем самым детерминирует доверительные взаимоотношения и формирует необходимую эмоционально-положительную атмосферу. Статусные характеристики инновационной личности, в таком случае, ставятся в зависимость от количества желающих творчески взаимодействовать с ней в свободном режиме других индивидов, а не вынужденных коммуницировать в соответствии с политико-административными правилами и нормами.

Говоря о социально-территориальном характере способствующей среды, необходимо отметить, что на федеральном уровне имеет место лоббирование своих интересов крупными бизнес-структурами, отдельными политическими и элитными группами, которые в совокупности ингибируют развитие регионального и местного предпринимательства  как источника развития инновационной среды, увеличивая издержки на реализацию регионального социально-экономического потенциала. Оптимальным и эффективным в ключе вышесказанного представляется институционализация сетевой организации способствующей актуализации инновационного потенциала личности и реализации инноваций среды на региональном и муниципальном уровнях, которые имманентно содержат в себе больший потенциал реализации задач повседневной жизнедеятельности, возможность участвовать в управленческих процессах и меньшие затраты на организацию взаимодействия, информационной насыщенности, контроля и договороспособности.

ДОВЕРИЕ К ВЛАСТИ КАК УСЛОВИЕ СОЦИАЛЬНОЙ

ТОЛЕРАНТНОСТИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА

Мартынов Б.В.

НОУ ВПО «Институт управления, бизнеса и права»

Предстоящие политические мероприятия в нашей стране вызывают особый интерес всего общества, так как их результат будет определять характер следующей ступени развития российского общества на протяжении нескольких лет. В связи с этим возникают вопросы относительно видения главными политическими силами социально-экономических и духовно-культурных задач своей деятельности и стратегий их решения. Представляется, что среди всех политических партий, движений и объединений более цельную и реальную характеристику имеет комплекс проектов под общим названием «План Путина». Его основными индикаторами, по словам генерального директора Агентства политических и экономических коммуникаций Дмитрий Орлова являются справедливое общество, экономика инноваций, борьба с коррупцией, демографическая программа и консолидация русского мира [1]. Такие глобальные задачи невозможно реализовать одиночными усилиями какой-либо партии или социальной группы. Здесь необходима интеграция всех социальных сил на базе согласования их интересов, поэтому общим фоном актуализации указанного плана и условий солидаризации общества проступает, на наш взгляд, социальная толерантность.

На сегодняшний день эта категория социальных взаимоотношений является одной из самых востребованных, если учитывать серьёзность и глубину социальных трансформаций, как на национальном, так и наднациональном, глобальном уровнях. На протяжении нескольких десятилетий конституируется идея фундаментальности толерантности в современном мире, причём не только в межличностных отношениях, но и в социальной структуре отдельного общества и межгосударственных связях включительно. Результатом такой тенденции стало появление декларации принципов толерантности, принятой ЮНЕСКО в 1995 году. Согласно ей, толерантность означает уважение, принятие и правильное понимание богатого многообразия мировых культур, форм самореализации и способов актуализации человеческой индивидуальности. При этом институционализация толерантности должна осуществляться не только через осознание её как морального долга, но и как политической и правовой потребности, то есть оформляться в виде активации социальной деятельности человека, его постоянного развития в этом направлении, а не индифферентности и пассивного примирения. Поэтому в контексте данной статьи акцент делается именно на социальном аспекте толерантности в виду универсальности этой характеристики. Она, на наш взгляд, содержит в себе интеграционную основу межгрупповых отношений в обществе, недостаточность которой ощущается в современной России.

Обязательным условием развития эффективных форм социальной интеграции является согласование ценностных ориентаций социальных слоёв населения. На уровне обыденного сознания бытует мнение, что причиной социальной интолерантности является социальное неравенство, дифференциация социальных групп по их интересам и способам их реализации. Однако это не так. Неравенство само по себе является позитивным фактором социальной динамики, развития общественных отношений, поиска новых способов самореализации, каналов социальной мобильности. В нашем обществе отсутствует идея того, что неравенство это лишь стартовая площадка для активной деятельности, повышения своего статуса в рамках предлагаемых обществом каналов социальной мобильности. Вместо этого наличествует негативный эмоциональный фон по отношению малочисленного, но идеологически чуждого социального слоя, включающего в себя олигархов, представителей политической элиты и шоу-бизнеса. Представляется, причиной этому является отсутствие единой правовой и ценностно-моральной основы (атмосферы), а значит социального согласия, опорой которым должна быть законодательная, исполнительная и судебная ветви власти, то есть государство, учитывающее и согласующее интересы всех социальных групп.

Как показывают исследования по истории формирования толерантных установок, прежде всего, в западных обществах, целенаправленные действия властных структур во многом определяют их актуализацию [2]. Это связанно с тем, что традиционные социальные институты в современном изменяющемся мире не справляются со своими функциями интеграции различных социальных групп через регуляцию их поведения посредством единых морально-правовых норм. Такая тенденция существует как в западном обществе, теряющем социальную устойчивость, по словам З. Баумана, в силу неопределенности глобализационных процессов [3], так и в российском, нуждающемся в силу исторических причин в реформировании институциональных основ [4]. Согласно современным теориям (Бурдье, Александер, Арчер, Гидденс), исправить сложившуюся ситуацию могут только субъекты общественных отношений, имеющие достаточные ресурсы для этого – власть, экономическая и культурная элита.

Что касается власти, то в нашей стране огромную роль в процессе формирования индивидуальных и социальных установок традиционно играет государство. Российское общество, привыкшее к патернализму и иждивенчеству, усиливает эту тенденцию за счёт материального неблагополучия и маргинализации большинства населения, что выхолащивает социальную компоненту толерантных отношений и на первый план выдвигает стратегию реализации индивидуально-эгоистических потребностей низшего порядка, при которой другой человек рассматривается в качестве объекта удовлетворения. Самореферентность и самостоятельность россиян выросли на почве неудачной социально-экономической политики государства, характеризуясь при этом различными индивидуальными и групповыми девиациями.  В этих условиях основной задачей государства в рамках формирования социальной толерантности является преодоление отчуждения индивида от общества и самоотчуждения в процессе своего индивидуального развития и самореализации. Актуализируя процесс социального обмена и сотрудничества, государство через институциональную реформу должно свести альтернативы индивидуального развития в единую стратегию социального развития общества в целом. Для этого в первую очередь необходимо развивать культуру общения между разными социальными стратами. В силу исторических традиций и политических реалий ответственность за внедрение соответствующих коммуникационных навыков в обществе лежит на корпусе государственных и муниципальных служащих. Именно административный ресурс является на сегодняшний день реальной социально-экономической и политической силой, а не общественные организации. Государство в лице своих служащих должно быть гарантом социальной справедливости и посредником коммуникации между бедными и богатыми. Такое медиаторство административного корпуса должно стать особой формой его самореализации, выражая тем самым социально-гуманистический аспект своей деятельности и внося вклад в гуманистическую солидарность всего общества. Однако ряд отклонений от описанной модели деятельности государственного и муниципального аппарата, непоследовательность и противоречивость его профессиональной и индивидуальной деятельности в реальности не способствуют ни формированию позитивных взаимоотношений в обществе, ни созданию позитивного отношения к самому себе.

Анализируя феномен социальной толерантности, Кротков Е.А. раскрывает два уровня её существования: социально-психологический и социально-практический [5]. Первый характеризуется степенью понимания и субъективного признания населением прав, свобод и ценностей, что на государственном уровне требует справедливого и беспристрастного законодательства, предоставления каждому человеку равных возможностей для экономического и социального развития. В ином случае возникают упомянутые выше отчуждение и маргинализация, становящиеся причиной интолерантных отношений и открытой враждебности. Толерантность в нашей стране связана с рамками правового поля, которое неоднозначно и постоянно меняется. Пришедшее на смену тоталитарному открытое общество, увеличивая количество социально значимых различий не актуализирует общие приоритеты и ориентиры, их буферизирующие. Без чёткого понимания границ деятельности в рамках отдельной социальной группы, слоя общества в целом не возможна и социальная толерантность. Самые нетерпимые, фанатичные импульсы активности человечества возникают там, где, по словам У. Эко, отсутствует какая-то ни была идеология [6]. Её формированием занимаются лидеры гражданского общества, властные структуры или элитные референтные группы. Создавая в общественном сознании определённую модель правосознания, они регулируют тем самым социальные отношения и создают дальнейшие тенденции их развития. Представляется, что для нашей страны необходим такой уровень правосознания, который позволяет девиантным формам самоактуализационной деятельности человека иметь место, вводить в общество новые идеи, проблемы, средства их решения – необходимые условия для формирования инновационного общества, но не даёт девиантным формам самоактуализации перерасти в делинквентное поведение, сохраняя динамику социального развития в рамках гуманистических ценностей. Однако для эффективности такого правосознания необходима релевантность его актуализации во всех социальных слоях. В России такое условие не соблюдается, поэтому имеет место невысокая ценность отношений между людьми на основе солидарности, что сказывается на сужении поля деятельности и возможности самоактуализации.

Указанные проблемы прямо коррелируют со вторым уровнем актуализации социальной толерантности, имеющий волеизъявительный, поведенческий, практический характер и зависящий от уровня доверия к власти у населения. Н. Луман в книге «Доверие и власть» отмечал, что доверие становится необходимым условием общественного развития в силу нарастания неуверенности людей в будущем, связанного с увеличением сложности и непрозрачности современных обществ [7]. Польский социолог П. Штомпка анализирует категорию «доверие» как важнейший показатель отношения людей друг к другу и к тому обществу, в котором они живут, а также в качестве одной из характеристик их социальных ожиданий и поведенческих стратегий [8]. Доверие освобождает и активирует человеческое действие по направлению к гуманистической солидарности. В случае его отсутствия возникают альтернативные, девиантные формы деятельности, такие как коррупция, подозрительность, кастовость. О роли государства в такой атмосфере и необходимости институциональной реформы говорилось выше. Можно добавить только то, что согласно Ю. Хабермасу, Ф. Фукуяме и другим исследователям, доверие культивируется в частных сферах посредством межличностного общения и только после этого принимает институциональный и системный характер. Представляется, что в России доверие не выходит за рамки семейных, межличностных, клановых связей. Причин тому много, среди них непрозрачность деятельности власти на региональном и муниципальном уровнях, отсутствие обратной связи с населением, а главное – упрощение сущности общественных отношений в социально-экономических и политических решениях государства. Анализируя его деятельность, Дж. Скотт акцентировал внимание на проблемный характер доверия индивида к власти из-за трудности представления своей уникальной ситуации чиновнику любого уровня власти [9]. Поэтому для появления культуры доверия необходимы отсутствие аномии, социальная стабильность, прозрачность социальной организации, ответственность социальных институтов и их субститутов, внимание к представителям всех социальных слоёв – то есть толерантность власти к обществу.

Как показывают различные опросы населения, доверие к власти на сегодняшний день находится на очень низком уровне. Согласно августовским данным Аналитического центра Ю. Левады, оценки россиян находящихся сейчас у власти людей оказались в текущем году на самом низком за последние тринадцать лет уровне [10]. При этом 47% респондентов, хотя и выразили уверенность в том, что дела в стране идут в «правильном направлении», однако 70% от общего числа опрошенных заявили о том, что они очень смутно представляют себе, куда идет страна, либо даже вообще не представляют этого, или затруднились ответить на вопрос. Кроме того, по данным ВЦИОМ, 71% респондентов считает уровень социального равенства в целом низким (в том числе 25% – очень низким) [11]. Причём такое мнение складывается не столько из-за экономической дифференциации, а, сколько из-за того, что она происходит неестественно, неорганично и детерминируется источниками, которые «разрывают общество и задают сомнительные, антисоциальные ориентиры» [12]. То есть, основная линия напряжения пролегает в плоскости нелегитимности и социальной несправедливости существующего расслоения, поэтому формируется поколение людей, которое уже ничего не ждёт от властей и готово действовать на свой страх и риск, что детерминирует индивидуализацию институциональных установок, в условиях которой солидарности и социальной толерантности места нет. Таким образом, актуализируется задача формирования гражданского единства не столько в социокультурном, сколько в социально-экономическом разнообразии, а для этого необходима уверенность, что стремление человека к индивидуальности не перерастет в сознание собственной исключительности. В нашей же стране высшие слои представляют собой закрытые социальные группы, реализующие свои интересы за счёт остального населения, и поэтому их референтность имеет амбивалентный характер из-за соответствующего к ним отношения.

Выше упоминалось, что реальными субъектами институциональных изменений являются имеющие для этого ресурсы властные структуры, лидеры общественного мнения и элита. С последними обычно связывают надежды генерализации Экономическое положение страныЭкономические реформыКрупный бизнес. «Олигархи»Экономические конфликтыОрганизации бизнесаСредний и малый бизнесМаркетинг, реклама, PRИнфляция. ЦеныРынок труда. Занятость. Безработицаадминистративных и общественных флуктуаций в единый вектор на основе единых социокультурных норм, интериоризированных всеми стратами социума. То есть элита должна быть референтной группой, на которую ориентируется общество, на ней лежит функция выработки ценностей, нравственных ориентиров, созидательной идеологии. Однако существующая дифференциация в обществе не является питательной средой для развития толерантных отношений между элитой и остальным населением, Москвой и периферией, федеральным центром и регионами. Корифей отечественной элитологии Г. К. Ашин констатирует, что в верхних эшелонах политической власти России практически нет элиты в нормативном плане, а лишь её функциональный суррогат, который способен отстаивать свои клановые интересы, но не способен отстаивать коренные интересы российского народа и выполнить роль интегратора его интересов; эту «элиту» правильнее назвать «и. о. элиты» [13]. Этот факт негативно сказывается как на доверии к власти, так и на общем состоянии социальной толерантности в обществе.

Известно, что нижние социальные слои стремятся ориентироваться на ценности и образ жизни элитных групп и находятся в состоянии упреждающей социализации. Анализируя формирование глобальной культуры, П. Бергер и С. Хантингтон  отмечают активную роль мировой деловой и политической элиты в её институционализации и распространении [14]. Мировая элита предлагает идеи, правила поведения, концепции прав человека, принципы толерантности для широких масс населения разных стран. В отличие от неё российская элита не справляется с выполнением подобных функций. Поэтому нашему обществу присуща только внешняя толерантность, основанная на желании подражать элите в её успешности и материальном благополучии. Однако из-за отсутствия средств достижения ценности и образ жизни элиты в конечном итоге вызывают отчуждение, так как при их активном утверждении политическая и экономическая элита минимизирует моральные стандарты, выходит за рамки юридических норм, а их отношение к остальным социальным группам можно определить понятием, предложенным В. Лекторским – «толерантность как снисхождение» [15]. Вместо институционализации рациональных ценностей  гражданского общества как основы толерантного сознания [16], административная, политическая и экономическая элиты позиционируют свою культуру как привилегированную, а остальные оцениваются как слабые и второсортные.

Итак, формирование социальной толерантности имманентно предполагает наличие в обществе объективных оснований для генерализации долговременных социальных интересов, единых ценностей и жизненных концепций всех его субъектов. Кроме того, «сильное чувство национального единства необходимо должно существовать до появления стабильной демократии» [17], как детерминанты развития толерантных отношений. Упомянутый в начале статьи «План Путина» несёт в себе основания отмеченных условий, однако они же являются и факторами реализации его самого. Наблюдаемая спайка политических, экономических и административных кругов в обособленную элитарную группу со своей культурой и жизненными концепциями вызывает недоверие у остальной массы населения к их деятельности на законодательном и исполнительном уровне. Отмечаемая же в последнее время политическая активность граждан существует благодаря личностным харизмам единичных политических лидеров, чем их программам и деятельности партийно-административного аппарата.

Существующая социальная фрагментация приводит к появлению в российском обществе эффекта «моральной миниатюризации», который по идее лежит в основе толерантных отношений. Однако в наших условиях моральная миниатюризация скорее отражает пассивное безразличие большинства населения к коллективным ценностям при активном поиске стратегий реализации индивидуальных целей, разрывающих социальную ткань общества и сужающих радиус доверия индивидов до границ ближайшего окружения. Подобное отчуждение, моральная и правовая маргинализация составляют суть социальной интолерантности, являющейся основным барьером актуализации заявленных государственной администрацией задач на ближайшее десятилетие. Такое состояние социальных отношений будет сохраняться до тех пор, пока властные структуры, как субъекты, владеющие реальными ресурсами для социально-экономических и прочих институциональных трансформаций, не расширят радиус доверия населения и соответствующее толерантное отношение посредством соблюдения правовой защищённости человека, предоставления равных возможностей самореализации, информационной прозрачности своей деятельности. Представляется, что процессы глобализации должны интенсифицировать деятельность административных органов в этом направлении. Вхождение России в различные мировые организации, вступление в ВТО, международные контакты в сфере науки, экономики, образования должны повлечь за собой коррекцию российского морально-правового поля, повысить социальную активность россиян и толерантность всего общества.

Список литературы

1. http://www.edinros.ru/news
2. Толерантность против ксенофобий. Зарубежный и российский опыт / Под ред. В.И. Мукомеля и Э.А. Пайна. – М.: Институт социологии РАН, 2005. – 188 с.
3. Бауман З. Индивидуализированное общество. – М.: Логос, 2005. – 390 с.
4. Заславская Т.И. Современное российское общество. Социальный механизм трансформации. – М.: Дело, 2004. – 400 с.
5. Кротков Е.А. Анатомия толерантности: феноменологический анализ / http://toleration.bsu.edu.ru/Publicatsii/Krotkov_Tol.htm
6. Эко У. Пять эссе на темы этики / Пер. Е. Костюкович. – СПб.: Симпозиум, 1998. – 96 с.
7. Luhman N. Trust and power. N.Y.: J. Wiley, 1979.
8. Sztompka P. Trust: a sociological theory. Cambridge, 1999. 
9. Скотт Дж. Благими намерениями государства. Почему и как проваливались проекты улучшения условий человеческой жизни / Пер. с англ. Э.Н. Гусинского, Ю.И. Турчаниновой. – М.: Университетская книга, 2005. – 576 с.
10. http://www.levada.ru
11. http://www.wciom.ru
12. Петухов В.В. Новые поля социальной напряжённости // Социологические исследования. – 2004. – №3. – С. 33.
13. Ашин Г. К. О понятии «элита» и не только // Власть. – 2005. – №11. – С. 40 – 54.
14. Многоликая глобализация / Под ред.  П. Бергера и С. Хантингтона; Пер. с англ. В.В. Сапова под ред. М.М. Лебедевой. – М.: Аспект Пресс, 2004. – 379.
15. Лекторский В.А. О толерантности, плюрализме и критицизме // Вопросы философии. – 1997. –  № 11. – С. 46 – 54.
16. Шайхитдинова С.К. «К социальной толерантности – через гражданское общество» как проблема рационализации российского менталитета / С. К. Шайхитдинова // Мы – сограждане (СМИ и общество) / Под общ. ред. Л. И.Сёминой. – М.: Бонфи, 2002. – С. 117– 125.
17. Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек / Пер. с англ. М.Б. Левина. – М.: АСТ, 2005. – С. 328

ИНФОРМАЦИОННАЯ КАРТА УЧАСТНИКА

Фамилия  Мартынов   

Имя  Борис 

Отчество  Викторович

Ученая степень, звание  кандидат философских наук

Должность  доцент

Организация  Институт управления, бизнеса и права 

Адрес для высылки авторского сборника 344037 Ростов-на-Дону, 20-линия, д.54, кв.3 

Телефон (сотовый) 89287674992 

E-mail: http://www.martynov@iubip.ru 

Название доклада Доверие к власти как условие социальной толерантности российского общества 

Ориентировочно секция конференции перспективы толерантности в современном российском обществе 

Форма участия (очная, заочная) заочная 

Мартынов Б.В.

к.ф.н., доцент, ИУБиП, Ростов-на-Дону

СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКИЕ ПЕРСПЕКТИВЫ ФОРМИРОВАНИЯ НАЦИОНАЛЬНОГО МЕНЕДЖМЕНТА В КОНТЕКСТЕ РАЗВИТИЯ ИННОВАЦИОННОЙ ЭКОНОМИКИ

В 1932 году британский экономист Лайонел Чарльз Роббинс в работе «Трактат о природе и значении экономической науки» дал классическое определение экономики как науки, изучающей человеческое поведение в контексте связей между целями и способами их достижения с помощью ограниченных ресурсов, допускающих множество различных применений [Lionel Charles Robbins, 1932]. Задачей экономики становится поиск моделей оптимального использования имеющихся ресурсов. Введение во второй половине ХХ века новаций в экономический оборот с их коммерциализацией резко интенсифицирует экономические основы всех форм социального производства и также резко повышает уровень и качество жизни людей. От производства товаров и услуг происходит поворот к производству нововведений в любой сфере человеческой деятельности, возникает инновационная экономика, главным продуктом которой становится знание, лежащее в основе отношений обмена деятельностью, товарами, услугами между людьми. На этом фоне формируется экономика интеллектуального потребления, когда человек потребляющий не менее креативен, чем производитель. Это вызывает к жизни новые сервисы, новые отрасли экономики (экономика впечатлений), направленных на воспроизводство человеческого капитала. Актуализация гуманитарной составляющей экономики отражается на смещении акцента с производства товара на производство социального статуса, социальных сетей [1]. Основная часть услуг переходит от массовости к индивидуализации при креативизации последних, что делает необходимым для отечественных бизнес-структур освоение правил креативной экономики и креативного менеджмента.

Во второй половине ХХ века происходит «демассификация» культуры, основообразующим принципом которой провозглашается плюрализм; утверждается индивидуализированное самосознание и тип культурной личности «человек играющий»; материальные ценности утрачивают свою весомость, приактическая ориентация в культуре сохраняется, однако вместе с ней утверждается и начинает доминировать творческая. Как следствие – творческий характер труда и появление его субъекта, обозначенного Ричардом Флоридой как креативный класс [Р. Флорида, 2007]. Его появление рассматривается как объективация новой жизненной и профессиональной философии, которая требует релевантный подход к организации и управлению их совместной деятельности и взаимодействию с обществом. Как показывает Н.Ф. Сайфуллин, вместо того, чтобы втягиваться в изнурительную гонку вслед за мировыми лидерами, необходимо идти на перехват, вычислив перспективные кластеры потребительских предпочтений и организовать собственные ресурсы именно на опережающий выход в них [2]. Однако сегодня в отечественной товарно-сырьевой экономике продуцируемые инновации становятся по-прежнему ещё одним специфическим сырьём. В то же время, зачастую инновация рассматривается в контексте научно-технических разработок и не рассматривается в гуманитарных производствах – наука, образование, медицина, социальная работа. А ведь именно они являются предпосылкой и условием актуализации и эффективности инновационной экономики. Необходимо, в связи с этим, акцентировать внимание на вопросах гуманитарного производства, производства человека, его способности им быть, на организацию и управление процессом которого должна быть направлена философия национального менеджмента.

Итак, в виду того, что новая социально-экономическая парадигма общественного развития обусловливается актуализацией инновационного потенциала человека, необходимо провести анализ формирования отечественного менеджмента, от которого зависит степень и глубина инноватики, в социально-философской перспективе, определяющей общие онтологические, гносеологические, аксиологические и праксиологические категории новой социально-экономической практики.

В отечественной литературе отмечается, что в качестве фундаментального положения философских основ управления является положение о том, что природа человека суть единство и взаимодействие порядка и хаоса, что его сущность имеет социокультурный характер и находится в постоянном изменении. [В.С. Поликарпов, 2001]. В свою очередь само управление представляет собой многослойную и многоуровневую иерархическую систему, характеризующуюся гетерогенностью, сетевой системой взаимосвязей, ситуационной обусловленностью применения различных практик. В идеальном варианте управление рассматривается как глубоко осознанный процесс, атрибутивно предполагающий изучение объективных и субъективных условий, возможность гармоничной, сбалансированной деятельности и взаимодействий субъекта и объекта управления как единого организма [Б.Н. Кагиров, 2008]. Конкретно-теоретический уровень управления разработан более всего и представлен в виде частных философий отдельных организаций, корпораций, бизнеса. На социально-философском и философско-теоретическом уровнях, предполагающих общую интеграцию конкретно-теоретических уровней и их концептуальный синтез в аспекте генеральной философии национального менеджмента, разработок практически нет.

Анализируя социальную реальность начала ХХI века, исследователи приходят к выводу, что она характеризуется гетерогенностью, которая сдвигается в средоточие человеческого бытия, детерминирует все решающие события жизни и сознания людей и характеризуется следующими аспектами: во-первых, именно различие становится основным структурообразующим фактором современной социальной жизни: сама идея различия (бытия, смыслов, истин) приобретает решающее экзистенциальное значение в человеческом сознании и бытии; во-вторых, происходит смена социокультурной парадигмы – чётко выстроенная вокруг властного центра иерархия общества, традиционно понимаемая истина как критерий и средство коммуникации, линейная структура общества утрачивают свою очевидность [Т.Х. Керимов, 2000]. В контексте этой гетерогенности предлагается рассматривать специфику современной социальности уже не в том, что социальность не испытывает потребности в обращении к внешней системе отсчета (Космос, Бог, Природа), и не в том, что она полагает себя в качестве социальной реальности и исчерпывает таким образом все возможности бытия-в-мире, а в том, что социальность более уже не является объектом или идеей, а представляет со-бытие существований. В управленческой практике этот тезис подкрепляется исследованиями, показывающими, что только 10% времени взаимодействия людей в реальном пространстве и времени касаются собственно содержания, а остальные 90% связаны с эмоциональной поддержкой, так как разъединение людей происходит не в пространстве интеллекта, не в пространстве коммуникаций, а в пространстве эмоций и эмоциональных отношений. «Людей отличает друг от друга их собственные переживания, ощущения, понимание что такое любовь. Всё остальное преодолеваемо общими категориями и едиными компетенциями» [3]. Бизнес-консультанты, наблюдающие работу различных компаний, находят причину большинства проблем в том, что реальное взаимодействие участников производственного процесса (руководителей, специалистов, исполнителей) ими всеми понимается по-разному, каждый видит свои задачи, расставляет собственные приоритеты, пытается получить свой результат. Таким образом, проблемы взаимодействия начинаются с рассогласований на уровне представлений и целей, ценностей и позиций. Именно поэтому всё больше специалистов для повышения эффективности обращаются не к внешним механизмам, а к внутренним принципам поведения [Кудрявцева Е.И., 2007]. Фактически, обсуждая приоритеты и принципы, сотрудники открывают для коллег собственную внутреннюю «философию», которая и влияет на выбор конкретных форм работы, порядка действий. Только раскрытие принципов позволяет понять, почему в организации именно таким образом распределена ответственность, как получилось, что конкретные сотрудники являются ключевыми фигурами, почему уход одного из них может стать угрозой для организации в целом и так далее. Это и есть философия менеджмента, выступающая как реальная, живая практика организации взаимодействия людей, представленная в виде определения целей и принципов деятельности, а также факторов, влияющих на её характер и эффективность. В организациях эти представления воплощены в конкретной структуре системы управления, в принципах кадрового подбора, в распределении ресурсов, приписанных каждому уровню и должности. Именно философские различия определяют успешность или неуспешность организаций, имеющих равный стартовый ресурс. Таким образом, понимание руководителями всех уровней прямой связи между принципами организации взаимодействия, принимаемыми как ценности, и эффективностью деятельности отдельных сотрудников, подразделений и организации в целом позволяет рассматривать программы развития управленческого лидерства как сложившийся феномен современного менеджмента – менеджмента как философии.

Таким образом, философия менеджмента представляет собой те принципы и идеи, которые заложены в основу деятельности организации. В рамках ситуационного подхода, определяющего менеджмент как совокупность множества вариантов поведения, обеспечивающих выживание и эффективное функционирование предприятий и организаций в условиях динамичной, неопределённой окружающей среды (Д. Бодди, Д. Бьюкенен, К. Хэйлс), философия менеджмента ориентирует руководителей организаций на создание небольших, маневренных предприятий, оснащенных новым оборудованием, передовыми технологиями, использующими труд высококвалифицированных специалистов, которые бы принимали непосредственное участие не только в процессе труда, но и в процессе принятия решений, исполнение которых с одной стороны, способствовало бы достижению цели самой организации, а с другой, цели удовлетворения разнообразных потребностей самого работника. По мнению У. Хэлала, бизнес-структуры становятся более децентрализованными, люди сами начинают контролировать свою работу. Организация понимается как собрание самоуправляемых единиц, ответственных за собственную продуктивность, свободных и предприимчивых [У. Хэлал, 2008]. Корпорация превращается в политическую коалицию акционеров: инвесторов, служащих, клиентов, поставщиков, потребителей, а бизнес наделяется новой ролью – создавать больше различных ценностей, в том числе больше прибыли для инвесторов. Соответственно, представляется, что для инновацинно-экономического развития, национальный  менеджмент должен осуществляться в модусе «Быть», когда цели процесса вторичны по отношению к некоторой системе ценностей, на шкале которых конкретные цели и определяются. Акцент при этом переносится с побуждения на взаимопонимание, со стимулирования на мотивацию, от учета которой зависит эффективность стимулирования, на формирование общности интересов во внутренней и внешней среде фирмы.

Интенсификация  и дифференциация социально-экономических процессов вызывают сегодня проблему постоянной включённости сознания человека в содержание индивидуальной и социальной деятельности, причём последняя связанна с несколькими разными процессами одновременно. Каким образом человеку отдыхать и работать одновременно? На этот вопрос может ответить новая философия бизнеса, порождающая использование нового принципа управления, описанного Дж. Гайном и Дж. Гилмором в их труде «Экономика впечатлений» [Дж. Гайн, Дж. Гилмор, 2005]. Его можно назвать театральным: работа – это театр, а каждый бизнес – сцена. При этом театральное действие при внешней лёгкости воспринимаемого впечатления, требует чётких внутренних границ. Театральный менеджмент экономики впечатлений под актёрским составом подразумевает персонал заведения, который должен взять роли, разработать увлекательные образы/услуги и сформировать целый увлекательный ансамбль, организацию, способный предложить запоминающееся зрелище. Кроме того, необходимо формирование собственной идеологии деятельности, на основании миссии организации, которая используя сложившиеся и создавая новые социальные сети актуализируется в качестве места реализации социальных ролей на основе выстраивания собственного стиля игры. Необходимость формирования новой философии в ключе представленного экономического тренда обосновывается тем, что социокультурное пространство современного общества, принципом рационализации которого становится плюрализм, утверждает образ субъекта культуры как «человека играющего», обладающего высоким креативным потенциалом и достаточным уровнем практических средств, ценностной ориентацией которого является стремление к новому и самовыражение, а поведенческими приоритетами – свобода выбора, утверждение собственного мнения [А.В. Тёркина, 2006]. Соответственно актуализируется значение в культуре творчества, труд приобретает креативный характер, а социокультурной моделью объективации которого становится инновация как преобразование творческой мысли в готовый продукт, приращение знания, с его последующей реализацией, реальный прорыв в образе мышления. Таким образом, философия менеджмента должна выстраиваться вокруг положения о том, что взаимодействие людей основывается не принципе достижения какой-то цели, а на совместном интересе взаимодействия, проявляющегося в синергетическом формировании между индивидами специфической  системы отношений. Поэтому современный бизнес от «охоты за головами» переходит к формированию творческой среды, стимулирующей обмен знаниями, креативность команд и, в конечном счёте, актуализации состояния повышенной концентрации внимания, продуктивности и счастья, к которому интуитивно стремятся все люди, определяемого американским психологом Михалием Чиксентмихаий как «flow», поток. Достижению такого состояния способствует соблюдение следующих управленческих принципов: внимательное отношение к эмоциональному состоянию сотрудников; предоставление сотрудникам обратной связи;  постановка конкретных целей и понятных ожиданий; практика невмешательства в процесс работы сотрудников [Mihaly Csikszentmihalyi, 1996].

Основываясь на описанных выше философских принципах менеджмента можно говорить о нарастании гуманитарного, культурологического содержания современного менеджмента. Соответственно знание философско-культурологического аспекта управления необходимо для всесторонне подготовленного современного специалиста в сфере менеджмента, которому необходимо иметь знания об управлении на разных уровнях социальной организации и в разных сферах общественной жизни. В виду того, что современный менеджмент характеризуется преимущественно как инновационный, успешность современного менеджера в изрядной степени оценивается в зависимости от его способности организовывать и проводить нововведения. Для этого зачастую необходимо преодолевать естественное сопротивление — как внешнее (конкурентов, потребителей, общественного мнения, властей, движений и общественных организаций, СМИ), так и внутриорганизационное (распределение полномочий, функциональных обязанностей, лично конкретных работников и специалистов), что предъявляет новые требования к компетентности и профессионализму современного менеджера. К традиционным требованиям знания технологии, организации, финансового контроля и маркетинга в современных условиях добавляются требования культурологического и гуманитарного характера. Современный менеджер, вне зависимости от профиля деятельности его организации должен быть не только теоретически, но и практически ориентированным в вопросах общей и прикладной культурологии, социальной психологии, быть знакомым с современными культурными процессами в тех обществах, в среде которых ему приходится или придётся иметь дело, практически ориентироваться в механизмах и процедурах принятия политических решений, в современной политической жизни, иметь развитое чувство вкуса, гармонии, стиля, владеть иностранными языками, быть развитым и продвинутым в плане нравственной и интеллектуальной культуры. Не только зарубежные данные, но и нынешняя российская действительность показывают, что больше шансов стать успешными предпринимателями и менеджерами имеют выпускники гуманитарных вузов по сравнению с выпускниками технических вузов.

В то же время, российская действительность показывает наличие спектра проблем относительно актуализации рассмотренных выше философско-управленческих принципов. Анализируя ситуацию с формированием гуманистически акцентуированного, направленного на сотрудничество и взаимопонимание эмоционально-ценностного фона и его реализацию через принятие соответствующей философии менеджмента в национальном масштабе в повседневной практике можно отметить наличие тренда поиска индивидами соответствия в пространстве индивидуальных ценностей и морально-этических решений, поиска своей социальной сети, особенно среди представителей предпринимательского класса, философия которых основывается на персонификации мира, персонификации своих ценностей в других людях и наличия интереса к ним и своему делу. Кроме того, исследования показывают, что закономерным спутником социально-экономических и политических быстрых изменений является нарушенная социальная и психологическая безопасность человека на рынке труда. Чувство неопределённости отрицательно сказывается на мотивации и производительности труда, приверженности организации, ведёт к неудовлетворённости работой, стрессам. На фоне улучшения в течение последних лет социально-экономического положения в стране – от 70% до 80% процентов россиян в прошлом году не раз испытали чувство собственной беспомощности, невозможности повлиять на происходящее, страха перед будущим из-за ситуации на работе. Состояние страха выступает своеобразным ядром негативных переживаний и выступает одним из важных индикаторов социального благополучия населения [Дёмин А.Н., Петрова И.А., 2008; Пенкина О., 2008]. Однако если для одних групп людей ненадёжная работа выступает нерегулярной ситуацией, имеющей более или менее очерченные пространственно-временные границы, то для других, и это становится трендом, она является сквозной составляюшей карьеры, определяющей психические состояния, планы, действия человека на больших временных протяженностях и в разных сферах жизненного пути. Соответственно можно с определённой долей оптимистичности говорить о кристаллизации представителей креативного класса, чья экономическая функция заключается в создании новых идей, новых технологий и нового креативного содержания; они занимаются решением сложных задач, для чего требуется значительная независимость мышления и высокий уровень образования и человеческого капитала [Р. Флорида, 2007]. Определяющим для нашей реальности является то, что они предпочитают не вертикальную карьеру, а горизонтальную, они переходят туда, где им интересно, включая привлекательную для них городскую инфраструктуру с максимальным уровнем толерантности. В российских условиях креативный потенциал инновационной личности абсорбируется экономико-психологическими издержками, обусловленных бытующей философией национального менеджмента, онтология и аксиология которой сохраняет присущие индустриальному сознанию признаки.

Благодаря тому, что социально-экономическое и политико-правовое пространство российского общества в большинстве случаев так и не претерпело постиндустриальную модернизацию, оно зачастую продолжает создавать посредством средств массовой информации мнимую самостоятельность субъекта деятельности, равно как и мнимую индивидуальность. Главным представляется то, что труд отечественным бизнесом понимается в индустриальном аспекте как напряжённая каждодневная предметно-практическая деятельность, необходимая для поддержания своего материального существования и возможности большего потребления жизненных благ. В культурном плане такой подход разграничивает и противопоставляет предметно-практическую деятельность – материально-преобразующую деятельность, которая подразумевает раскрытие господствующих представлений о труде как предметной деятельности, осуществляемой под влиянием экономических причин и креативно-теоретическую – духовно-преобразующую деятельность, рассматривающую представления о творчестве как креативной деятельности, направленной на новое и интеллектуально-теоретической деятельности, задающих социокультурную ориентацию креативно-теоретической деятельности [А.В. Тёркина, 2006]. В политическом плане индустриальное сознание реализуется в рамках «принципа наименьшего усилия», сформулированного антропологами Алленом Джонсоном и Тимоти Эрлом, согласно которому всякое общество сопротивляется инновациям и не изменяется настолько долго, насколько хватит терпения. Пока элиты обладают значительными ресурсами убеждения и принуждения, они могут повышать степень долготерпения основной массы общества вплоть до внезапного коллапса, который наступает с исчерпанием элитных ресурсов. Приближение критического порога часто происходит незаметно за счёт того, что ресурсы убеждения и принуждения не в последнюю очередь расходуются на подавление неприятной информации и поддержании иллюзии стабильности и порядка. Кроме того, остаточные эффекты индустриального или даже советского мышления проявляются в социально-философском плане в виде особого восприятия отечественным менеджментом и бизнесом корпоративной социальной ответственности, которая в лучшем случае отождествляется с издержками, своего рода «поборами», неоправданными претензиями со стороны государства и общества. В то же время в развитых странах, согласно проведённому исследованию, компании считают, что если они станут более открытыми для всех заинтересованных сторон (акционеров, персонала, поставщиков, клиентов, инвесторов, государства, общественности и так далее) и сделают социальную ответственность философской основой своей бизнес-стратегии, то они достигнут большей конкурентоспособности, привлекут и сохранят самых профессиональных и талантливых работников, и обретут новые возможности для бизнеса, определяя корпоративную социальную ответственность (Corporate Social Responsibility, CSR) как возможность развития, а не просто как благотворительная акция или обязанность соблюдения требований законодательных норм и отраслевых инструкций [4].

Подводя некоторые итоги, в первую очередь, необходимо ещё раз акцентировать внимание на фундаментальности принципа гетерогенности социального и индивидуального бытия, фундирующего появление упомянутого выше нового креативного типа личности и формирование соответствующей социальной среды. Экономический рост не зависит целиком от наличия предприятия и фирм, он происходит там, где преобладает терпимость, открытость и творческая атмосфера – именно в таких местах хотят жить творческие люди всех типов [5]. То есть, необходима социально-экономическая, политико-правовая, духовно-культурная привлекательность региона, благоприятные условия для бизнеса и актуализации и реализации человеческого капитала, дефицит чего отмечают различные отечественные исследования. Для привлечения инновационно действующих и мыслящих людей, представителей креативного класса в свою экономику, каждому региону необходимо быть многомерным и неоднородным, не замыкаться на одной какой-либо отрасли промышленности или отдельной демографической, социальной группе, а применять свой управленческий и другие ресурсы на продуцирование множества и разнообразия творческих стимулов и их креативного взаимодействия. Города и регионы должны стремиться стать не просто центрами технических инноваций и высокотехнологической индустрии, как зачастую декларируется в отечественных программах инновационного развития различного уровня, а взаимодействующими креативными сообществами, деятельность которых подчиняется таким принципам, как принцип избыточного разнообразия и принцип оптимальной фрагментации, показывающих диалектику необходимости как разнообразия, придающего гибкость любой социальной, политической, экономической системе, так и его оптимизации в контексте достижения эффективности, которая актуализирует способность современных менеджеров управления будущим.

Стремясь сохранить существующее положение вещей, достигнутый статус, ориентируясь при этом на индустриальные модели управления и экономики, отечественный бизнес в большинстве своём соответственно игнорирует креативный и инновационный потенциал человеческого капитала. В то же время управление инновационной деятельностью должно быть основано в первую очередь на выборе целей и мер, адекватных надвигающимся из будущего проблемам. Важнейшую роль в создании инноваций всё более обретает способность людей предвидеть будущее, основанная на цельном восприятии окружающего мира. Именно эти качества являются залогом преодоления психологических барьеров и корректного выбора верных решений [Н. Уайли, 1965]. Как показывает совместное исследование специалистов по менеджменту из Университета Миннесоты, Университета Техаса и Лондонского Университета, инновационное будущее любой организации может быть предсказуемо исходя из их философии развития, стратегии деятельности, годовых отчётов. Если в них присутствуют указания на будущее, ориентация на внешнюю среду, это свидетельствует о том, что организация активно стремится внедрять и использовать новые технологии и проводить инновации. Если же акценты расставлены на внутренних проблемах организации и работе с традиционными рынками и мощностями, то данная организация существенно медленнее адаптирует и применяет новые технологии [6]. Сегодня можно констатировать появление в нашей стране среди экономически активного населения индивидов, отражающих в своём поведении характеристики инноватики и креатива, ориентации на будущее, установки на проектный подход во взаимодействии с работодателем, что заставляет бизнес-сообщество модернизировать своё мировоззрение и философию организации и управления такими людьми. Они изначально не настраиваются на долголетнее сотрудничество, не боятся увольнения и не хотят тратить время и энергию на контроль за соблюдением  ранее установленных правил. Планируя временные рамки своего пребывания в организации и ставя чётко цель и задачи своей деятельности, инновационная личность обменивается с организацией опытом и необходимыми ресурсами и покидает её, когда угасает интерес к деятельности или организации, воспринимая этот факт как стартовую площадку для дальнейшей самореализации. Отсутствие страха, уверенность в дальнейшем трудоустройстве, интерес к выбранному виду деятельности – эти критерии новой жизненной и профессиональной философии индивидов уже сегодня заставляют пересмотреть как бизнес, так и административные структуры свои философские принципы менеджмента и администрирования в стремлении актуализировать и удержать необходимый инновационный и креативный потенциал общества для его стабильного и постоянного развития.

Литература

1. Образ новой экономики. Резюме открытого семинара «Полит. ру» [электронный ресурс]. – Режим доступа. – http://www.polit.ru/author/2008/07/21/innovations.html
2. Сайфуллин Н.Ф. К культу инноваций [электронный ресурс] / Н.Ф. Сайфуллин. – Режим доступа. –   http://ppark2.narod.ru/Cult_innov.html
3. Базаров Т. Единое коммуникативное пространство управленческой команды [Текст] / Т. Базаров // Управление персоналом. – 2008. – №21. – С. 60.
4. Компании ищут пути роста своего бизнеса через социальную ответственность [электронный ресурс]. – Режим доступа. –http://gtmarket.ru/news/corporate/2008/02/13/1616
5. Флорида Р. Креативный класс: люди, которые меняют будущее [Текст] / Р. Флорида. – М.: «Классика-ХХI», 2007. – С. 13
6. Инновационное будущее бизнес-структур возможно предсказать по годовым отчётам [электронный ресурс]. – Режим доступа. –http://gtmarket.ru/news/corporate/2007/08/14/1355