Специфика социально-трудовых отношений в Восточной Карелии в годы финской оккупации (по воспоминаниям местных жителей)

Муниципальное образовательное учреждение

«Ладвинская средняя общеобразовательная школа №4»

СПЕЦИФИКА СОЦИАЛЬНО-ТРУДОВЫХ ОТНОШЕНИЙ В ВОСТОЧНОЙ КАРЕЛИИ В ГОДЫ ФИНСКОЙ ОККУПАЦИИ

(по воспоминаниям местных жителей)

Работу выполнил ученик 11 класса

Соболев Анатолий

Преподаватель: Житова О.В.,

 учитель истории

2016 г.

Введение……………..……………………………………..……………………………………...3-5

Глава 1. Общее состояние экономики в республике

          в годы Великой Отечественной войны……………………………………………..…….6-9

Глава 2. Условия труда финно-угорских народов Карелии в годы финской оккупации по воспоминаниям местных жителей…………………………………………………...…10-17

Глава 3. Условия труда некоренных народов Карелии в годы финской оккупации по воспоминаниям местных жителей……………………………………………………...18-24

Заключение…………………………...……………………….………………………………..25-27

Список использованных источников и литературы…….………………….………….....…28-29

Введение

Период Великой Отечественной войны стал временем суровых испытаний для всего Советского Союза, малой частью которого являлась Карелия, расположенная на северо-западе огромной страны.  В 1941-1944 гг. большая часть республики была оккупирована финскими войсками, что оказало значимое влияние на социально-экономическое развитие региона. Оккупационный режим на территории Карелии 1941-1944 гг. имел ряд особенностей, обусловленных как богатым разнообразием различных национальностей, проживающих в приграничной зоне, так и событиями, предшествовавшими началу Великой отечественной войны.

 В настоящее время существует немало исследований, касающихся такого многогранного явления как финский оккупационный режим в Карелии. Однако есть целый ряд дискуссионных вопросов, одним из которых является вопрос социально-трудовых отношений между местными жителями и оккупационными войсками.  

В последнее время в силу высокой политизации всех явлений общественной жизни, включая историческую науку, проблема отражения достоверных исторических фактов  становится все более актуальной. Раскрытие «белых пятен» истории, одним из которых является вопрос специфики труда и жизни местного финно-угорского и некоренного, русского, населения в период финской оккупации, поможет сделать процесс сближения Карелии и Финляндии, который наметился в последнее время, более продуктивным и безболезненным.

Кроме того, актуальность данному исследованию придает специфика используемой источниковой базы.  Автор строит свою работу на воспоминаниях местных жителей, уникальных исторических источников, ценность которых возрастает по мере ухода из жизни последних свидетелей того нелегкого времени.

Основу данного исследования составили воспоминания жителей Восточной Карелии в годы финской оккупации, собранные в сборнике «Устная история Карелии»^[1].

Как уже было сказано, воспоминания являются уникальным историческим источником  в силу своей экспрессивности, эмоциональности, кроме того, они дают прекрасную возможность сравнении официальных исторических документов с реальными событиями, которые остались в памяти обычных людей. В то же время, устные исторические источники требуют аккуратного с ними обращения, учета специфики человеческой памяти как главного средства хранения информации о событиях внешнего мира.

Для получения полной и достоверной информации в данной работе используется ряд исследовательских работ, среди которых следует отметить следующие: «Карелия в годы военных испытаний. Политическое и социально-экономическое положение Советской Карелии в годы Второй мировой войны»^[2], «Финский фактор в истории и культуре Карелии ХХ века»^[3], «Великая Отечественная война в Карелии: памятники и памятные места»^[4].

Отдельного внимания заслуживают труды С.Г.Веригина, директора института истории, политических и социальных наук г. Петрозаводска: «О планах ликвидации Карело-Финской ССР в августе 1944 года»^[5], «Предатели или жертвы войны: коллаборационизм в Карелии в годы Второй мировой войны 1939–1945 гг.»^[6].

 Об особенностях оккупационного режима финских властей в г.Петрозаводске пишет Юкка Куломаа в своей монографии «Финская оккупация Петрозаводска, 1941-1944»^[7].

 Среди интернет-ресурсов следует выделить сайт «Карельский фронт. Безвозвратные потери частей и соединений Карельского фронта 1941 – 1944 гг.»^[8]

Целью работы является изучение особенностей трудовых отношений в оккупированной финнами Восточной Карелии через призму личных  воспоминаний

Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:

1) Оценить  общую экономическую ситуацию в республике в годы Великой Отечественной войны

2) Проанализировать условия труда финно-угорских народов в период финской оккупации

3) Выявить особенности послевоенного положения  финно-угорских народов и отношение к ним советской власти

4) Определить специфику трудовых отношений в среде местного некоренного населения в годы финской оккупации

Работа имеет традиционную структуру и включает в себя введение, основную часть, состоящую из 3 глав, заключение и библиографический список.

Во введении обоснована актуальность выбора темы, определены цель и  задачи  исследования, охарактеризованы источники информации.

В первой главе дается общая характеристика социально-экономического развития региона в годы Великой Отечественной войны.  Особое внимание акцентируется на проблемах, с которыми пришлось столкнуться советским властям в годы войны.  Отдельно рассматриваются социально-экономические мероприятия финских властей на оккупированной территории.

Вторая глава посвящена изучению условий жизни и труда финно-угорских народов, подчеркивается «привилегированность» их положения, по сравнению с русским некоренным населением. Отдельным пунктом рассматриваются изменения в отношение к финно-угорскому населению со стороны советских властей в послевоенный период.

В третьей главе исследуется специфика социально-трудовых отношений свободного «ненационального» населения региона и заключенных финских трудовых  и концентрационных лагерей; выявляются общие и особенные черты восприятия финских оккупантов со стороны той и другой группы.

Выводы, сделанные в ходе исследования, отражены в заключении.

Глава 1. Общее состояние экономики в республике в годы Великой Отечественной войны

Великая Отечественная война оказала существенное влияние на политическое и социально-экономическое развитие Советской Карелии. С первых же дней войны вся социально-экономическая жизнь республики стала перестраиваться на военный лад.

Однако перестройка народного хозяйства Карелии не была завершена. Летом 1941 г. на северо-западном участке фронта Красная Армия отступала, что потребовало от руководства республики провести эвакуацию населения, перебазировать в тыловые районы страны оборудование промышленных предприятий, имущество совхозов, колхозов и МТС.

В результате эвакуации предприятий и оккупации большей части территории Карелии в республике резко сократился выпуск промышленной продукции — по сравнению с довоенным уровнем он упал до 10,1%. В районах, не занятых врагом, насчитывалось лишь 20 небольших промпредприятий^[9]

Несмотря на сложное прифронтовое положение республики, все отрасли экономики работали четко и слаженно, выполняя и перевыполняя плановые задания, обеспечивая фронт всем необходимым. Особое значение придавалось развитию лесной индустрии, так как фронту, оборонной промышленности, транспорту требовались деловая древесина и дрова.

Стоит отметить, что лесная промышленность в годы Великой Отечественной войны находилась в сложном состоянии: из 46 лесозаготовительных и лесосплавных предприятий, насчитывавшихся до войны, на не оккупированной территории продолжали свою деятельность только 6. Основные средства производства лесной промышленности уменьшились на 80 %. Резко сократилась  численность рабочих, объём лесозаготовок в 1942 г. по сравнению с уровнем 1940 г. сократился более чем в 10 раз.^[10]

Несмотря на эти тяжелые условия, лесорубы обеспечивали топливом население, а также Кировскую железную дорогу, снабжали Карельский фронт лыжами, ящиками для мин и снарядов. Предприятия деревообрабатывающей промышленности к началу 1942 г. освоили производство свыше 40 видов военной продукции: винтовочных и автоматных лож, стандартных домиков (теплушек), санитарных лодочек (волокуш), деревянных корпусов для мин. Промышленные комбинаты и артели выпускали сапёрный инструмент, армейские кухни, котелки, крепления для лыж, печки-времянки.^[11]

На военный лад были перестроены предприятия рыбной, строительной и других отраслей экономики республики.

В марте 1942 г. была создана военизированная флотилия Наркомата рыбной промышленности в составе 3-х дивизионов: в бассейне Белого моря (с базой в Беломорске), Онежского озера и оз. Водлозеро (с базой в Пудоже) и Баренцева моря (с базой в Териберке). За 1942—1944 гг. рыбаки Карелии выловили 1 млн. 190 тыс. пудов рыбы для населения и воинских частей Красной Армии.

В сложных условиях работали железнодорожники. За годы войны на Кировскую железную дорогу было совершено около 3 тыс. вражеских воздушных налётов (сброшено более 90 тыс. авиабомб), враги устраивали диверсии. За самоотверженный труд 618 железнодорожников были награждены орденами и медалями СССР.^[12]

В промышленности и на транспорте удалось развернуть массовое социалистическое соревнование в помощь фронту, мобилизовать все экономические ресурсы на достижение главной цели - обеспечить сражающуюся армию военной техникой, вооружением и боеприпасами.

Более того, были предприняты попытки организовать собственное производство отдельных видов вооружения и боеприпасов. Однако развернуть его в условиях прифронтовой полосы в достаточном количестве не удалось

Большие трудности выпали на долю сельских тружеников. Качественные показатели сельскохозяйственного производства в период войны резко упали (сократились посевные площади, упала урожайность зерновых культур и продуктивность животноводства). К тому же работников колхозов приходилось привлекать на строительство аэродромов, дорог и других объектов военного назначения, а также на лесозаготовки.

 Однако колхозная система хозяйства оказалась хорошо приспособленной к максимальной мобилизации людских и материальных ресурсов села на нужды обороны. Обязательные государственные поставки, бывшие тормозом для развития сельского хозяйства в мирные годы, в условиях войны позволили сосредоточить в руках государства максимально возможный продовольственный фонд, позволявший обеспечить Красную Армию необходимым продовольствием. Успешно работали колхозы «Возрождение» Беломорского р-на,  «Парижская коммуна» Пудожского р-на, «Красная звезда» Лоухского р-на и другие.^[13]

Таким образом, огромными усилиями партийных, советских, хозяйственных органов, населения Карелии в конце 1941 - начале 1942 г. удалось стабилизировать социально-экономическое положение в не занятых противником районах Карелии.

Наступление финских войск привело к тому, что в 1941 г. две трети территории КФССР было оккупировано финскими войсками.

Оккупировав  территорию, финны не намеревались ее экономически содержать. Напротив, они собирались извлекать из нее как можно большую выгоду. Существует мнение, что из Советской Карелии вывозилось много леса, но это не совсем так. В своем исследовании  С.Г. Веригин пишет: «Финнам были доступны леса, находившиеся вдоль железной дороги на оккупированной территории в южной части Карелии, которые уже были в основном вырублены. В центральной же части Карелии, оккупированной финнами до широты деревни Минозеро (севернее оккупантами были немцы), почти не было нормальных дорог, и поэтому оттуда лес массово не вывозился. Можно сказать, что экономическая эксплуатация Карелии для финнов была достаточно проблематичной. И не только потому, что было мало рабочей силы, но и потому что не было соответствующей транспортной инфраструктуры»^[14]

Для решения этой проблемы финскими властями был разработан план по строительству в оккупированной части Карелии 27 новых железных дорог. Эта цифра может свидетельствовать о том, что Восточная Карелия должна была играть роль сырьевой колонии. Для выполнения поставленных планов нужны были рабочие руки, в связи с чем с первых дней оккупации финнами была провозглашена всеобщая трудовая повинность.

Отдельного внимания заслуживает политика финских властей в области сельского хозяйства. Первоначально финские власти сделали ставку на коллективную обработку земли, т.е. прежняя хозяйственная система была сохранена. К концу 1941 г. на оккупированной территории Карелии существовало 591 коллективное хозяйство.

Параллельно с налаживанием работы коллективных хозяйств ВУВК начал подготовку к осуществлению курса на создание частных крестьянских хозяйств на оккупированной территории Восточной Карелии. Приказом главнокомандующего К. Маннергейма от 20 сентября 1941 г. для разработки основ послевоенной организации земельной собственности был образован комитет под председательством начальника штаба ВУВК В. А. Котилайнена. К октябрю 1942 г. Комитет разработал план, главной целью которого провозглашалось «появление в Восточной Карелии крепкого и хозяйственно независимого национального крестьянского населения». Представители «чуждых национальностей» (не финно-угорское население Карелии.) не могли получить право собственности на землю.^[15]

Таким образом, сложившаяся в СССР в довоенный период административно-командная система управления экономикой сыграла положительную роль в начальный период Великой Отечественной войны. Она позволила партийным и государственным органам Карелии организовать эвакуацию населения и материальных ценностей в тыловые регионы страны, осуществить перестройку народного хозяйства на военный лад на не оккупированной противником территории республики.

Социально-экономическое развитие оккупированных финнами территорий было обусловлено рядом факторов. В первую очередь, большая часть промышленного оборудования была эвакуирована либо уничтожена при отступлении советскими войсками. Кроме того, в течение всего оккупационного режима остро ощущалась нехватка рабочих рук. Все это позволяет сделать вывод о слабом развитии промышленности в годы финской оккупации. Гораздо лучше обстояли дела в сельском хозяйстве, хотя и здесь намеченные ВУВК планы полностью выполнены не были.

Глава 2. Условия труда финно-угорских народов Карелии в годы финской оккупации по воспоминаниям местных жителей

Оккупационная политика финских властей предполагала различные подходы к местным жителям в зависимости от их происхождения. Родственные финнам в этническом отношении карелы, вепсы, представители других финно-угорских народов должны были остаться на своей территории и стать будущими гражданами Великой Финляндии. Этнически не родственные финнам местные жители, в основном русские, рассматривались как мигранты, не националы или инонационалы (эти термины использовались в документах финских властей), которые должны были покинуть Карелию навсегда. ^[16]

Такое разделение местного населения на коренное, национальное, и некоренное, не национальное, имело практическое значение при определении места жительства, распределении продовольствия и зарплаты. Оно также означало, что простые русские люди, живущие в деревнях, не могли смешиваться с привилегированными карелами, вепсами, ингерманландцами и другими финно-угорскими народами.

По финляндским источникам, на декабрь 1941 г. численность гражданского населения, проживающего на оккупированной территории, составляла 86 119 человек, в том числе «национального населения» (финно-угорского) - 35 919 человек, «не национального населения» (русских и представителей других народов, не относящихся к финно-угорским народам) - 50 200 человек.^[17]

Многие исследователи тяжелые условия труда ассоциируют исключительно с финскими трудовыми и концентрационными лагерями. На самом деле, свободное население также рассматривалось как важный источник рабочей силы, которая широко использовалась в системе военной экономики, построенной финнами в оккупированной Карелии.

Трудовая повинность на оккупированной территории была введена  уже 8 июля 1941 г. манифестом, подписанным Маннергеймом. К трудоспособному населению, обязанному работать, относились все жители Карелии от 15 до 60 лет.^[18] «Да, мне исполнилось пятнадцать лет, и я пошла работать, - вспоминает В.Е.Кемлякова. -  Одинаковую работу делали, что эти старшие женщины в годах, что мы, девочки – дается одинаковая норма и делай, как хочешь^[19]». Некоторые респонденты отмечали, что к трудоспособному населению относили подростков младше 15 лет: «С пятнадцати, иногда и с четырнадцати. Но я работала только летом, зимой в школу ходила^[20]».

Отдельного внимания заслуживает проблема превалирования женского труда в годы финской оккупации. В составе населения оккупированных территорий доля женщин превышала долю мужчин на 68 %, причем среди трудоспособного населения это соотношение было еще больше в пользу женщин («мужчин в деревне не было никого, а девушек они использовались на работах^[21]», «в Каскесручье, помню, было двое трудоспособных мужчин. Как они оказались на месте – не знаю. Остальные были престарелые мужчины и женщины и дети^[22]»).  

В условиях нехватки рабочей силы финские оккупационные власти привлекали женщин к традиционно «мужским», физически тяжелым работам в лесной промышленности, строительстве: «ну, они (женщины) чаще очищали дороги, канавы для оттока воды с дороги. А так и не было других работ никаких» ^[23]

Необходимо отметить тот факт, что  принудительный труд женщин ценился финскими властями, подчас даже больше, чем труд мужчин.  Объяснение этому видится в очевидном факте: женщины были более послушными,  и ими легче было управлять. Многие женщины  признавали, что боялись ослушаться и послушно выполняли все, что им приказывали.

На основе интервью можно сделать выводы об основных направлениях принудительного труда жителей оккупированной территории.  Основная сфера применения  труда местных жителей связана с лесозаготовками: «…мало народу-то было, таких парней пятнадцати-шестнадцати лет было. Всего три или четыре. Вот они на лошадях ездили на лесозаготовки^[24]», «…а в Кондопоге было три больших биржи. Они там бревна распиливали, грузили на вагоны, и лес вагонами увозили в Финляндию^[25]», «…и общественные работы тоже надо не забывать было. Надо было в неделю день, два или три, каждая женщина должна была попилить дрова или такие работы^[26]».  

Еще одно основное направление общественных работ – дорожно-строительное.

«Мы копали канавы, занимались, в общем, дорожными работами, и все эти канавы вдоль дороги – все выкопано этими маленькими девочками».^[27] «Женщины, в основном, дорожные работы выполняли. Дороги привели они в порядок, у нас же и сейчас они в безобразном состоянии. И до войны так же было, асфальта-то не было. Вот эти все работы они вручную выполняли».^[28] Практически все респонденты акцентируют внимание на ручном характере труда, практически полном отсутствии каких-либо специальных приспособлений: «у каждого есть лошадь, так надо пятнадцать-двадцать дней отработать с лошадью да с лопатой»,^[29] «тогда ведь не было ни тракторов, ничего, а такие снежные сугробы бывали! И все рыли лопатами^[30]».

Финны также привлекали людей к работам по строительству оборонительных сооружений. «На оборонные работы двадцать шестой год, двадцать пятый был призван, двадцать шестой, двадцать седьмой годы – эти были и часть уже переростков, которые уже двадцать восьмого года, уже в школу не подходили – вот на оборонных работах использовались, при постройке блиндажей и окопов. Не на самой прифронтовой [линии], за Свирью, а здесь, по эту сторону. Здесь строилась оборонительная линия, туда привлекались^[31]» - вспоминает В.С.Яршин.

Работы в сельскохозяйственной сфере также  имели место в годы финской оккупации («…а весна пришла – на поле. На второй год надо уже землей было заниматься: свою картошку сажать, зерно выращивать»^[32]). Местные жители, в особенности школьники, сажали овощи, выращивали клубнику, морковку^[33]. Некоторые подростки ездили на переборку картофеля^[34].

Особое внимание стоит обратить на тот факт, что труд жителей оккупированных территорий не был бесплатным. Респонденты отмечают, что финны платили пятьдесят марок в месяц^[35]

Интересные сведения о времени оккупации можно найти в исследование С.Г.Веригина. Он пишет о том, что местное население в период оккупации работало также на предприятиях, в различных организациях и учреждениях Петрозаводска. На Соломенской ГЭС Петрозаводска в 1942 г.  из 300 работавших местных жителей насчитывалось около 100 человек. Большинство из них были карелами и вепсами по национальности, приехавшими в город из оккупированных районов республики

Более того, некоторые из них пытались открыть «свой частный бизнес». Так, в материалах 4-го отдела НКВД КФССР о положении в оккупированном Петрозаводске за июнь 1942 г. отмечается, что в городе открыты две парикмахерские, которые содержит Мореходов, уроженец деревни Леликово Заонежского района^[36].

На наш взгляд, не стоит акцентировать особое внимание на данных фактах, так как они являются скорее исключениями в общей картине оккупационного режима, нежели правилом.

Проанализировав интервью местных жителей, можно сделать вывод о достаточно строгой дисциплине, царящей на оккупированной территории: «строгость была во всем, но и порядок»^[37]. «Заставляли шевелиться, одним словом. Человек у них должен был шевелиться, хлеб зря не давали. Карточка зря сидячему не давалась, разве что если старуха там не может двигаться. Все остальные должны были двигаться. Нет, так подметай улицу»^[38].

 Нередко в ответах респондентов наряду со строгостью отмечается сакральное отношение финнов к порядку.  «Так это порядок они навели, порядок они любили, - вспоминает  В.С.Яршин. - Вот у нас сейчас сколько пожаров было – два, три, четыре года лежат руины не убраны, власти ничего не могут сделать, а у них все были бы убраны сразу. В первый же год все было снято, и следов не было никаких. У дома тоже, что был забор, что не было – грязи чтобы не было, чтобы помойка тут не валялась. Вот это было у них, в этом отношении строго было»^[39]

 Финны наказывали за любое непослушание, за некачественно выполненную работу, за малейшие провинности: «…если увидели, что на кого-то матюгнулся, или не работал, или накричал на кого-то, и довели до коменданта, там он уже своей железной рукой быстренько расправится^[40]». Но в то же время многие жители отмечает тот факт, что финны наказывали лишь за дело, и в случае выполнения всех их требований вели себя более чем лояльно по отношению к местному населению.

Лояльность финских властей отмечают многие респонденты. Несмотря на тяжелые, изнурительные условия труда, голодные первые годы Великой Отечественной войны, у местных жителей сложилось достаточно хорошее общее впечатление о времени финской оккупации. Это подтверждается текстами меморатов и личными свидетельствами, зафиксированными в письмах, направленных сразу после освобождения родственникам и знакомым в 1944 г.: «Тяжело было. Но финны относились нормально. Меня не обижали»^[41];  «Мы три года работали индивидуально под владением Финляндии. Жили ничего, с хлебом, были сыты. Издевательства со стороны финнов над нами не было, и обращение было хорошее»; «При финнах жили на ихние марки, работа спорилась, и жили хорошо. Работали свободно»; «мы  два года жили на своем единоличном хозяйстве, имели 2,5 га земли, 2 лошади, имели свинью, коров. И работали для своей потребности»^[42]. «Затем при финнах-то 3 года жили, как крестьяне живут: сеяли, молотили в ригах, хлеб пекли. Войны я вообще не видела, кроме как в 41 году. При финнах держали корову, телку, овечек, хлеб ели. Покупать – ничего не покупали – денег не было. Сами пряли, сами ткали, потом из этого одежду шили»^[43]

В своем интервью один из респондентов, Тойво Иосифович Вяйзянен, рассказывает об одном случае, который еще раз подтверждает снисходительное отношение финнов к местным жителям.  «Был такой эпизод, - рассказывает Тойво Иосифович. -  Все же мясо нужно было сдавать властям. И вот один дед резал на мясо поросенка. Так он взял и отрубил голову так, что топор оказался чуть ли не у задней части. Приезжает, сдает – а приемщик был финн, солдат. Это в соседней деревне, не у нас. Тот говорит – в шутку превратил все это дело: «Впервые вижу, чтобы у поросенка голова начиналась у задней части». Он говорит: «Сыночек, видишь, я  же одноглазый, да в темноте – у нас же света нет. Махнул топором, да топор туда попал». Ну и все, не наказали деда^[44]».

Таким образом, на основе всего вышесказанного можно сделать вывод о том, что социально-трудовые условия в регионах с родственным населением были относительно мягкими. Более того, некоторые из опрошенных свидетелей оккупационного режима даже отмечали, что они были лучше, чем условия труда в послевоенной Карелии. Особенным уважением пользовались финские формы распределения земель, предполагавшие их передачу в частные руки на условиях аренды: так в некоторых частях Восточной Карелии после войны были отмечены выступления местных жителей против восстановления колхозов, за сохранение финских форм хозяйствования.^[45]

Отдельного внимания требует анализ послевоенного положения местного населения, бывшего в оккупации в годы Великой Отечественной войны. До сих пор вопрос о степени сотрудничества финно-угорского народа с оккупационными властями остается нерешенным, вызывая множество дискуссий, подчас очень политизированных.

Интересна в этом отношении статья С.Г.Веригина «Предатели или жертвы  войны: коллаборационизм на оккупированной территории Советской Карелии в 1941-1944 гг.». Сергей Геннадьевич, на основе анализа множества архивных документов и личных воспоминаний, делает вывод о незначительных масштабах коллаборационизма в годы финской оккупации. Автор статьи говорит: «…тех советских граждан, которые перешли на сторону противника и с оружием в руках воевали против своей Родины, можно с полным основанием отнести к предателям»^[46]. Однако Сергей Геннадьевич считает возможным если не оправдать, то, по крайней мере, понять поведение тех советских граждан, которые пошли на сотрудничество с оккупационными властями в сфере хозяйственной или культурной деятельности в военный период. Кроме того, С.Г.Веригин подчеркивает, что большинство из них оказались на оккупированной территории помимо своей воли в силу суровых военных обстоятельств, а часто и по вине и нерасторопности собственных органов власти и управления, не решивших вопрос о эвакуации населения в начальный период войны. «Их с полным основанием можно отнести к жертвам войны. Долгие годы после ее окончания на них лежала «печать оккупации и плена»^[47], - резюмирует Сергей Геннадьевич.

«Печать оккупации и плена» действительно имела место в послевоенный период, что подтверждается личными воспоминаниями.

Отвечая на вопрос об отношении советской власти и социального окружения к местному населению, бывшему в оккупации, многие респонденты  говорили об ощущении враждебности. «Наказывали свои уже за то, что мы в оккупации были»;^[48] «…все были недовольны, период такой тяжелый, что вы тут жили у финнов, голоду не знали, а мы там голод видели, такое вот отношение было неважное»;^[49] «…и всегда на таких собраниях находились, чтобы упрекнуть нас, что вот вы были в оккупации»;  «..у Сталина был приказ, что всех, кто был в оккупации, в Коми увезти. И эшелоны были подготовлены, и договоренность была полная, чтобы нас вывезти. Раз мы тут были. Как врагами народа нас считали. И поэтому период такой сложный был». ^[50]

В послевоенный период советская власть активно использовала финно-угорское население, бывшее в оккупации, для восстановления экономики республики. Сферы применения рабочей силы были различными: многие респонденты отмечают, что советская власть старалась использовать труд местных жителей на особо тяжелых работах, не особо заботясь об условиях труда.

Вспоминает Таисия Ивановна Максимова: «Начальство нам ничего не сказало вслух, но было сделано так, что... На лесозаготовках нас столько мучили! Именно оккупированных! Другой раз денег не дают, черт знает чего скажут, ни жилья путевого у нас не было, ничего. В пайском леспромхозе я работала, в ладвинском работала. А в пайском леспромхозе жили в холодных помещениях, да еще что сделали – карточка была шестьсот грамм [хлеба], а они взяли и сняли двести грамм»^[51]

«Когда нас освободили, - рассказывает Тамара Ивановна Кошкарова - нам стали приходить листовочки [с направлением на работу] на склад, на лесозаготовки. Таких как я — двадцать седьмой год, двадцать восьмой год, ну и кто постарше был.  Да, как финны ушли, мы сразу стали работать. Молодежь особенно стали гнать на работы»^[52]

«Мы восстанавливали Онегзавод, – вспоминает Екатерина Матвеевна, -  носили кирпичи по лесам на носилках да раствор вёдрами таскали. Голодные. В тюрьме в Олонце давали в железной миске чёрную воду и картофельные очистки А потом разогнали по разным лагерям. В 47-м, наверно, в Беломорск сначала. В 48-м в Мордовию. Там тоже работали, был швейный цех, бушлаты шили. На огороде работали. В 54-ом в Сибирь повезли на полгода»^[53]

«В 1944 свои пришли, грозились за то, что в оккупации были, наказать. Будто мы виноваты были. Меня сразу на лесопункт отправили, дали лошадь бревна возить, да всю молодость отравили на лесных работах»^[54]

Таким образом, анализ социально-трудовых отношений коренного населения в годы финской оккупации позволяет сделать следующие выводы. Условия жизни и труда населения, признанного финнами «родственным», были достаточно мягкими: в целом людей не подвергали жестоким наказаниям, труд свободного населения оплачивался и т.д. Есть даже те, кто вспоминает об этих почти трех годах исключительно в «розовом цвете». Особенно это касается пользования землей. Действительно, финскими оккупационными властями т.н. национальному, финно-угорскому, свободному населению передавалась в аренду земля. Однако наличие своей земли не освобождало людей от трудовой повинности на землях, принадлежавших оккупационным властям.

Глава 3. Условия труда некоренных народов Карелии в годы финской оккупации по воспоминаниям местных жителей

В годы финской оккупации на территории республики имело место разделение населения на коренное, национальное, и некоренное, ненациональное. К коренному населению финны относили родственных им в этническом отношении карелов, вепсов, представителей других финно-угорских народов. По планам финского командования местные коренные жители должны были стать будущими гражданами Великой Финляндии, в то время как некоренное, неродственное финнам население должно быть выселено за пределы республики.

Военная экономика,  которая в 1941 г сложилась на оккупированной территории, подразумевала интенсивную эксплуатацию всех ресурсов советской Карелии, включая и трудовые ресурсы.  

Некоренное население Восточной Карелии условно было разделено на две группы: на тех, кого мы можем назвать «свободным русским населением» и тех, кто являлся заключенным финских трудовых и концентрационных лагерей. Можно предположить, что условия труда и жизни этих двух групп сильно отличались.

Трудовая повинность затрагивала всех людей в возрасте от 14 до 60 лет («…к труду принуждали всех детей старше четырнадцати лет^[55]», «…в Великую губу, парнишку ещё, мне было пятнадцать лет, посадили на машину и отправили в Медвежьегорск» и т.д.). Но были случаи, когда к труду привлекали и подростков младше 13 лет, причем принудительные работы отличались особенной сложностью, тяжестью для неокрепших организмов: «…мне было тринадцать лет, и я ходила вместе с мамой пилила лес на дрова»^[56].

Основные направления работ некоренного населения мало чем отличались от труда финно-угорских народов и были обусловлены природно-климатическими факторами и условиями военного времени.

В первую очередь, местных жителей использовали  в лесодобывающей отрасли: «…взрослые, папа и мама, конечно, работали, их возили на лесозаготовки»,^[57] «они же пришли в августе, пока две-три недели, уже сентябрь, и финны всех отправили на лесозаготовки, заготавливать дрова на зиму», ^[58] «…в нашей деревне все женщины, в основном, на дороге работали, дрова заготавливали, а финны наблюдали».^[59]

Огромную роль финны отводили строительству дорог, путей сообщения, что было объяснимо необходимостью переправки леса из Восточной Карелии в Финляндию («…и построили мы дорогу, но до самой железной дороги нас строить не пустили, там дальше финны достраивали»^[60]).

В основном на данных работах использовались заключенные трудовых лагерей, причем количество женщин сильно преобладало.  «Потом меня отправили в лагерь, мне тогда было пятнадцать лет, -  вспоминает то время Ваганова Мария Ивановна. -  Там строили дорогу, и я работала на этой дороге: чистила снег, потом копали канавы – все это делалось в Заонежье. Так пришлось работать целую зиму».^[61] О тяжелых условиях данной  работы рассказывает Анастасия Тимофеевна Николаевская: «Спилят толстую сосну, в пятнадцать метров, и вот такую сосну надо из лесу вынести на дорогу, да еще проложить вдоль балки. И вот мы встанем по парам, как вцепимся в эту сосну, и на повороте первый сосну закидывает в снег. Это было очень трудно, очень тяжело»^[62]. На строительных работах использовали труд как женщин, так и подростков, и даже стариков: «Вся молодежь была взята, все работали на дорогах» ^[63],  «…всех оставшихся в селе жителей, в том числе стариков, финны заставляли на себя работать: строить дорогу, копать канавы» ^[64] 

Труд как свободного населения, так и заключенных лагерей оплачивался, о чем свидетельствуют многие воспоминании: «…к тому же, как больше сделаешь, сколько-то марок дают.», ^[65] «…а им там сколько-то денег давали в лагере за то,  что они работали  Так если кто-то выше нормы сделает, им давали марки. У финнов ведь марки были, не русские деньги»^[66], «…деньги нам платили, хоть и немного, но платили, в марках»,^[67] «…платили марками и давали норму»^[68].  Судя по данным высказыванием, среди местного населения существовала также дифференциация заработной платы, что говорит о стимулирование финнами трудовой деятельности.

Один из ключевых моментов социально-трудовых отношений в годы финской оккупации -  степень жестокости финских властей по отношению к местному некоренному населению в плане труда. Здесь мнения респондентов сильно разнятся. Те из них, кто в годы финской оккупации остался на свободе и не был причислен к лагерям, в целом отмечают достаточно ровное отношение финских властей, не злоупотреблявших физическими наказаниями, но при этом с особой строгостью следивших за порядком («…дисциплина при финской власти была очень строгая, и не смей взять без спросу, что-нибудь на поле или в магазине»)^[69]

«Нас не обижали, на наказания мы не набивались, - вспоминает Таисия Андреевна Рогозина. - Наказывали они русских берёзовой вицей, её распаривали в горячей воде, и кому по двадцать, кому по двадцать пять ударов. Если кто ходил на поля за колосками, тех поймают и наказывали»;^[70] «…финны сильно среди местного населения не злорадствовали, кто выполнял их указания, тех не трогали. А тех, кто не подчинялся, били прутьями или розгами»;^[71] «…со стороны финнов не было поощрений, что вы. Они молчали, да мы молчали, лишь бы жив и всё, кормят так и ладно».^[72] Одна из респонденток отметила в своем интервью, что финские власти достаточно хорошо относились к женщинам: «…финны женщин не били, не обижали, мы этого не видели».^[73]

Проанализировав интервью тех местных жителей, которые в годы оккупации находились в трудовых и концентрационных лагерях, можно сделать вывод о жестоком обращении финнов с заключенными. Физические наказания присутствовали повсеместно, причем финские власти не проявляли снисхождения ни к детям («…если дети подбегали к ограждению из колючей проволоки, которое преграждало путь в концлагерь, то их беспощадно избивали»^[74]), ни к старикам («…однажды дедушку избили, он долго поправиться не мог»).^[75] 

Финны избивали за малейшее неповиновение, нередко страдали подростки, молодые девушки и ребята, которые в поисках еды самовольно уходили из лагерей. Галина Константиновна Иванова вспоминает именно такой случай: «Однажды мы с девочками, наверное, человек десять было, ушли под проволоку просить хлеба в город. Нас поймали и дали по тридцать розог. Я месяц в шоке была, лежала, пока вот эти рубцы заживали, потому что березовые вицы были. Двое мужчин – финны – нас раздевали догола, расстилали на полу и вот так били»^[76]

 Общая картина социально-трудовых отношений в годы финской оккупации была бы неполной без анализа условий жизни некоренного местного населения.

Условия существования свободного русского населения можно с некоторыми оговорками назвать терпимыми. Основная проблема, которую отмечали почти все опрашиваемые, - голод. Хотя нужно отметить, что финские власти обеспечивали местное население минимальным количеством еды, чаще все в виде муки или галет («…приносили обычно галеты, галеты были ржаные и белые. Правда, вкусные галеты были, или, может, мы тогда голодные были»,^[77] «…ели мы клевер, разные травы, всё примешивали к муке, которую финны выдавали. Хотя финны нам больше норму галетами выдавали»,^[78] «…питанием обеспечивали, пусть не очень сытно, но все равно. Не знаю, давали ли они дополнительный паек, если не хватало, но мама постоянно в определенный день приносила полностью продукты на нас пятерых»^[79])

Некоторым местным жителям удавалось найти дополнительные источники питания в лесу, в виде ягод, грибов, щавеля^[80] и т.д. Но большая часть респондентов все же отмечает, что финны не разрешали ходить им в лес, в целях предотвращения возможной связи местных жителей с партизанскими отрядами^[81].

В годы финской оккупации каждая семья старалась по возможности найти дополнительный источник доходов, занимаясь тем или иным видом деятельности. Так, например, Клавдия Ивановна Осипова  рассказывает о том, что ее отец ремонтировал обувь финнам. Те, в свою очередь, расплачивались либо марками, либо дополнительными продуктами^[82]. Антонина Александровна Кочанова вспоминает о том, что ее мама в годы финской оккупации вышивала салфетки, а финки покупали их и отправляли в Финляндию.^[83]

Интересные сведения об условиях жизни и труда при финнах приводит Раиса Леонидовна Агапова. Она рассказывает о том, что финны, проводя опись населения, учитывали трудоспособных людей в каждой семье. При этом, если работал только один человек, то продукты выдавались на всю семью. «Поэтому голодовки мы не видели, говорит Раиса Леонидовна. -  Вот нас было пять человек, на пять человек они и давали продуктов. Раз в месяц или в два они выдавали галеты, муку, сахар. Детей они не обижали. Даже иногда угощали конфетами, если встречали на улице. А мы особенно никогда не бегали и не баловались»^[84]

Совершенно другая повседневность предстает перед нами в воспоминаниях  заключенных финских трудовых и концентрационных лагерей.

Мария Ивановна Ваганова (заключенная финского трудового лагеря): «А кормили нас финны кашицей, очень жиденькой, сваренной из ржаной муки и остатков хлеба, недоеденных финнами, и несколько галетин давали. Сытым от такой еды не будешь, и жили мы впроголодь. Одеть тоже было нечего, можно сказать, что мы были голые и босые^[85]

Клавдия Ивановна Осипова (заключенная финского трудового лагеря): «Мы каждый день промокали до нитки, а в апреле еще очень холодно. Финны не разрешали сушить одежду. Кормили очень плохо. Мальчики кричали нам через проволоку, чтобы мы не ели суп – там черви. Мы возмущались, пришел финн и  заставил нас все съесть»^[86]

Некоторые респонденты отмечали, что в лагерях очень многое зависело от надзирателей: «…были человечные [надзиратели], они хорошо относились. Мария говорит, что в лагере, где она была, лучше кормили. И, говорит, мы очень старались работать»^[87]

Тамара Ивановна Кошкарова (заключенная финского трудового лагеря): «Дадут [по норме] вырыть сколько-нибудь кубометров земли, так, говорит, мы стараемся, молоды были, да сила была. И стали делать больше нормы, чтобы дали паек побольше. Но потом один надзиратель сказал, что если вы будете так много работать, в следующий раз вам прибавят норму, так что сделайте норму с небольшой [переработкой], а больше не старайтесь. Если вам дали вырыть пять или десять кубов – я не знаю, сколько, а вместо десяти вырыли одиннадцать-двенадцать, то, говорит, в следующий раз вам норму дадут уже не десять [кубометров], а больше. Видишь, какой человечный, подсказал им, чтобы они себе не зарабатывали повышенную норму»

Случай, рассказанный Тамарой Ивановной Кошкаровой, подтверждает тот факт, что среди финских надзирателей были не только беспощадные палачи, но и «человечные» надзиратели.

Каково же было общее впечатление  местного некоренного населения о периоде финской оккупации?  Вопреки распространенному мнению о ненависти всего русского населения к финским властям, существуют и нейтральные, и, более того, достаточно положительные характеристики данного периода.  Несомненно то, что заключенные финских трудовых, и особенно концентрационных лагерей в силу сложившихся условий вспоминают данный период с болью и  ненавистью. Однако, если обратиться к  воспоминаниям  свободного русского населения, можно проследить не столь однозначные оценки.

«Большой злости нет, конечно, - говорит Анна Михайловна Хансен. -  Нас не обижали, потому что наша бабушка работала у финнов. И к нам они несколько раз приезжали после войны, церковь смотрели. Нет такой злости на них, они не сильно обижали, если мы не нарушали закона».^[88]

Некоторые респонденты в своих интервью попытались на основе слухов и общей информации сравнить финский  и немецкий оккупационные режимы, отмечая жестокость последнего. «Финны местного населения не трогали. Не издевались, как, по слухам, немцы – говорят, что те жгли деревни да людей в амбарах жгли. У нас этого не было. Чего не было, того не было. Я вам за других не отвечаю»;^[89] «…не знаю, финны-то вроде относились неплохо, как вот говорят те, кто у немцев был. У нас такого, как у немцев, не было. Правда, били плётками, стегали за то, что убегали да уходили»;^[90] «…и еще радует то, что они не издевались так, как немцы. Финны все-таки были добрыми. Но такого, как у немцев, не было. Вон они-то что делали. Прямо детей [убивали], и крематории, и чего они только не придумали, чтобы издеваться. А финны нет...» ^[91]

В одном из интервью можно проследить даже ноты сопереживания и сочувствия к финским солдатам. «У меня сейчас [к ним] хорошее отношение. – рассказывает Клавдия Ивановна Осипова. -  А тогда война... Их же тоже отправили на войну. Как Гитлер приказал перейти границу, не все, может быть, хотели воевать. Как и наши, тоже ведь наших солдат всех забрали. Кто-то убивал, кого-то убили…»^[92]

Подводя итог, можно сказать о том, что некоренное население Восточной Карелии, куда в первую очередь относились русские, в большей степени, чем финно-угорское население ощутило на себе всю тяжесть и жестокость финского оккупационного режима.  Местные жители, не относящиеся к привилегированному  «национальному» населению, находились в худших условиях в плане обеспечения социальными благами (зарплатой, продовольственными и промышленными товарами и т.д.), и именно они, прежде всего, помещались в концентрационные (трудовые) лагеря с целью дальнейшего перемещения после предполагавшейся победы в войне.

Однако, среди респондентов немало и тех людей, которые давали вполне лояльные и спокойные оценки финскому оккупационному режиму, и даже отмечали положительные стороны хозяйственной деятельности финнов.

Заключение

Финский оккупационный режим на территории Карелии 1941-1944 гг. является уникальным явлением в силу ряда специфических черт.

В первую очередь, оккупированная финнами территория Восточной Карелии отличалась богатым разнообразием различных национальностей, в том числе и финно-угорских, что привело с первых дней оккупации к дифференциации местного населения по национальному признаку.  Кроме того, особенность финского оккупационного режима определялась наличием множества культурных, экономических и политических связей между Карелией и Финляндией,  которые имели место, как в предвоенной, так и в послевоенной истории.

Финский оккупационный режим 1941-1944 гг. на территории Карелии оказал огромное влияние на развитие региона. Политические и социально-экономические процессы на захваченной финнами территории определялись характером финского оккупационного режима.

Основу оккупационной политики составлял тезис о том, что коренными жителями Карелии являются только карелы, финны, вепсы и другие финно-угорские народы. Русские, проживавшие на этой территории, по мнению военного и политического руководства Финляндии, были переселены сюда насильно. Исходя из этого, присоединенную к Финляндии Восточную Карелию планировалось превратить в территорию, заселенную только финно-угорскими народами, а русских и представителей других этнических групп, считавшихся мигрантами, предполагали выселить из Карелии в захваченные немцами другие регионы Советского Союза.

Такое разделение местного населения на коренное, национальное, и некоренное, не национальное, имело практическое значение при определении места жительства, распределении продовольствия и зарплаты.

В данной работе автором была сделана попытка на основе личных воспоминаний местных жителей сравнить характер труда и условия жизни коренного, финно-угорского, и некоренного населения Восточной Карелии. Анализ источников и литературы позволил сделать следующие выводы.

Во-первых, условия жизни и труда населения, признанного финнами «родственным», по сравнению с русским, некоренным населением, были достаточно мягкими: в целом людей не подвергали жестоким наказаниям, труд свободного населения выше оплачивался и т.д..

Некоренное население Восточной Карелии в большей степени, чем финно-угорское население ощутило на себе всю тяжесть и жестокость финского оккупационного режима.  Местные жители, не относящиеся к привилегированному «национальному» населению, находились в худших условиях в плане обеспечения социальными благами, и именно они, прежде всего, помещались в концентрационные (трудовые) лагеря, где условия содержания были намного хуже.

Во-вторых,  анализ послевоенного положения местного населения, бывшего в оккупации в годы Великой Отечественной войны, позволяет сделать вывод о враждебной настроенности к ним советской власти. Людей, бывших в оккупации, нередко причисляли к «врагам народа» и старались использовать их на самых тяжелых восстановительных работах в послевоенный период. До сих пор вопрос о степени сотрудничества финно-угорского народа с оккупационными властями остается нерешенным, вызывая множество дискуссий, подчас очень политизированных.

В-третьих, среди респондентов немало тех людей, которые давали вполне лояльные и спокойные оценки финскому оккупационному режиму, причем речь идет как о «коренном», финно-угорском население, так и о «некоренном», русском. Более того, часть респондентов отмечали положительные стороны хозяйственной деятельности, заключающиеся в возможности пользования землей на условиях частной собственности.

 Данный факт свидетельствует о сложности и неоднозначности рассматриваемого периода, что, несомненно, должно привести к появлению новых исследований в данной области.

Подводя итоги экономической деятельности Военного управления Восточной Карелии, следует отметить, что, несмотря на все попытки, ему так и не удалось в оккупированных районах республики в 1941—1944 гг. организовать промышленное производство в сколько-нибудь значительных масштабах. Это было обусловлено рядом причин. В первую очередь, большая часть промышленного оборудования была эвакуирована либо уничтожена при отступлении советскими войсками. Кроме того, в течение всего оккупационного режима остро ощущалась нехватка рабочих рук. Все это позволяет сделать вывод о слабом развитии промышленности в годы финской оккупации. Гораздо лучше обстояли дела в сельском хозяйстве, хотя и здесь намеченные ВУВК планы полностью выполнены не были

Во взаимоотношениях с местным населением ВУВК опиралось, главным образом, на административные методы: трудовую повинность, нормированное распределение товаров и др. Кроме того, труд заключенных концлагерей, который широко использовался в военный период, был малоэффективен и малопроизводителен. В лучшем случае он позволял лишь поддерживать жизнеобеспечение армии и населения, оказавшегося в оккупации.

В целом можно отметить, что и национальная политика финского оккупационного режима в Карелии в 1941—1944 гг., направленная на разделение населения по национальному признаку, не принесла желаемых результатов, привлечь на свою сторону советских карел, вепсов, финнов не удалось.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ:

1) Великая Отечественная война в Карелии: памятники и памятные места [Электронный ресурс] / Н.А.Кораблёв, В.Г.Макуров. – Электрон. Дан. [ М.]. – URL: http://monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/kniga-velikaja-otechestvennaja-vojna-v-karelii-pamjatniki-i-pamjatnye-mesta/, свободный. – Загл. С экрана. – Яз. Рус. – (дата

обращения: 25.09.2016)

2) Веригин С. Г.  Карелия в годы военных испытаний : полит. И соц.-экон. Положение Советской Карелии в период Второй мировой войны, 1939-1945 гг. / С. Г. Веригин ; [оформ. Черняков О. В.] ; Петрозав. Гос. Ун-т. - Петрозаводск : Изд-во петргу, 2009. - 541 с.

3) Веригин С.Г. О планах ликвидации Карело-Финской ССР в августе 1944 г./ С. Г. Веригин // Вестник Поморского университета. - 2009. - N 4. - С. 6-13.

4) Веригин С.Г. Предатели или жертвы войны (Коллаборационизм на оккупированной территории Советской Карелии в 1941 - 1944 гг.)/С.Г.Веригин // Север. - Петрозаводск, 2012,N N 5/6.-С.228-239

5) Карельский фронт: безвозвратные потери частей и соединений карельского фронта [ Электрон. Дан][ М.]. – URL: http://monuments.karelia.ru/ob-ekty-kul-turnogo-nasledija/kniga-velikaja-otechestvennaja-vojna-v-karelii-pamjatniki-i-pamjatnye-mesta/, свободный. – Загл. С экрана. –

6) Куломаа Ю. Финская оккупация Петрозаводска, 1941 - 1944 / Юкка Куломаа. -  Воен.-ист. О-во Респ. Карелия. - Петрозаводск : Алексей Ремизов : Rif Company, 2006. - 278 с.

7) Устная история в Карелии. Сборник научных статей и источников. Выпуск 3. Финская оккупация Карелии (1941-1944) / Науч. Ред. А. В. Голубев, А. Ю. Осипов. — Петрозаводск: Изд-во петргу, 2007. — 212 с.

7) Устная история в Карелии: Вып. IV. Карелия и Беларусь: повседневная жизнь и культурные практики населения в 1930—1950-е гг. / Сост. и науч. ред. И. Р. Такала, А. В. Голубев, И. Н. Романова, И. С. Маховская. — Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2008. — 400 с.

8) Финский фактор в истории и культуре Карелии ХХ века. Гуманитарные исследования. Выпуск 3 : Сборник научных статей. / Институт языка, литературы и истории карнц РАН ; Науч.ред. Илюха О.П. — Петрозаводск : карнц РАН, 2009. — 465 с.