"Признание" (Однажды на уроке физики....)

Признание.

Это была обычная школа. Обычный урок физики в девятом классе. Обычные ученики, такие, какими их показывают в фильмах времени конца восьмидесятых.

- Кто хочет рассказать о Броуновском движении? Добровольцев нет? Ну что ж, тогда по списку… К доске пойдет…

Класс затаил дыхание. Каждый надеялся – только бы не его...

Он, как и все, сидел и ждал, чтобы воля случая не выбрала его. Но, фортуна, как вы понимаете, в этот день была не на его стороне.

- Пойдет к доске…

Сколько это еще может продолжаться? Кому же будет подписан очередной смертный приговор? Все жаждали узнать имя того счастливчика.

И этим счастливчиком оказался первый в журнальном списке (стоило так долго изучать список, чтобы выбрать в нем первую фамилию?) - тот, о котором пойдет следующее повествование.

Он всегда мечтал стать актером, но в серьезные школьные постановки его не брали, смотры художественной самодеятельности обходились без него… Может быть, отчасти, потому, что одноклассники его недооценивали, а сам он и не сильно настаивал.

Но зато каждый его ответ на уроке был настоящим представлением.

«Маэстро! Прошу Вас, поставьте что-нибудь соответствующее. Мне нужно нечто, создающее атмосферу, ибо сегодня наша речь пойдет о Броуновском движении! Свет! Музыка! Занавес!» - все это мгновенно проносилось в его голове.

Уверенный шаг из кулис. Решительный взгляд.  Легкий кивок маэстро (учителю физики). Сегодня он будет блистать в лучах воображаемых прожекторов и восторженных взоров, обращенных именно на него.

«Итак, дорогая публика, я снова с Вами. Я вновь на этой прекрасной сцене. Подготовьте  Ваши ладони  для аплодисментов (прим.: он всегда лелеял мечту услышать настоящие аплодисменты). Я вижу Ваши улыбки, Ваши широко распахнутые глаза. О, мадам, Вы сегодня прелестно выглядите… А Вам, уважаемый, я бы посоветовал пришить пуговицу на правом манжете… Уж простите мне мою столь педантичную натуру. Впрочем, к чему все эти вступительные речи… Приступим к сути!»

Преодолевая сладкую дрожь в ногах, он двинулся от предпоследней пары второго ряда к доске, чувствуя на себе заинтересованный взгляд каждого из присутствующих.

Класс замер в ожидании театрального представления имени одного актера. Ведь подобное случалось не в первый раз.

- Что же, ты помнишь тему? – строго спросила учительница, опуская глаза в журнал, словно читая программку и пытаясь найти имена актеров первого и единственного акта.

- Разумеется!

По классу прошел первый вздох.

Он артистично облокотился на кафедру, небрежно мотнув кудрявой головой так, словно пытался поймать каждый солнечный лучик в свои непослушные локоны.

- Итак! Броуновское движение! – воскликнул он и замер, при этом, не переставая обворожительно улыбаться, оставаясь в красивой позе.

«Броуновское движение… Движение… Черт бы его побрал, это Броуновское движение! Зачем вчера я вместо физики читал стихи Есенина?.. Я знаю много движений… Революционное? Нет, не то. Движение ложки в стакане? Тоже не то. Физкультура! Там много движений! Но куда меня понесло?»

Мысли лихорадочно, словно испуганные мухи, метались в его голове, сменяя друг друга и порою сталкиваясь. Однако ни один мускул на его лице так и не дрогнул.

- Мы все внимательно слушаем тебя, - сказала учительница, точно напоминая ему о том, где он находится.

- Видите ли, коллега! – повернулся он к учителю, совершенно не обращая внимания на то, что класс тихо прыснул. – О Броуновском движении я бы мог Вам многое рассказать, но думаю, что Вы сами все хорошо знаете! И поэтому, я Вам его лучше нарисую! Не возражаете ведь?

Пока он делал пару артистичных шагов от кафедры к доске и плавно тянулся за мелом, словно растягивая время, он все пытался усердно вспомнить рисунок в параграфе, что увидел мельком в учебнике на прошлом уроке.

Изобразив на доске идеальный круг, а в нем пару-тройку одиноких точек, он со значительным видом повернулся к классу.

- Что это? – спросила учительница, взглянув из-под очков и роняя ручку на стол.

- Броуновское движение, - многозначительно ответил он, ткнув в доску мелком.

- И что же здесь движется? – продолжала учительница с уже нескрываемым любопытством.

- Все! Полный хаос!

- Хотелось бы поконкретнее, - уже улыбаясь, произнесла учительница.

- Коллега, а вот здесь я бы попросил Вас самому уточнить сей аспект, - проговорил он, дернув подбородком, как бы давая понять, что подобные вопросы оскорбляют его, как человека ученого и знающего не так уж мало.

Одноклассники со смеху рыдали, плакали, бились в конвульсиях, лежали под партами. Учительница, сквозь выступившие слезы, тихо, как-то по-матерински, спросила:

- Кость, ты учил, а? Признайся честно, положа руку на сердце…

Костя медленно, заведя правую руку через сторону, коснулся ею левой части груди и вздохнул. То была МХАТовская пауза, тем паче, залу нужно было дать время отсмеяться.

- Ну (пауза), откровенно говоря (пауза), НЕТ, - и обреченно кивнул головой.

Тогда Костя впервые услышал настоящие аплодисменты. Они были адресованы именно ему. Именно его превосходной игре… Вот оно, признание!

- Садись, Костя. За выступление пять, за ответ два. Общую сумму делим пополам, получается три, - сказала учительница.

- Три с половиной, - робко поправил актер (в его словах звучала надежда).

- Ну, ты же понимаешь, что в школе половинок не ставят, так что, если ты настаиваешь, я просто поставлю тебе плюс.

И тут все рассмеялись.

Эпилог.

Учительница окинула взором пустой кабинет, обращая внимание на такие привычные вещи, сочетающие в себе едва заметные элементы беспорядка, идеально стоящие друг за другом парты и распахнутые после урока окна.

Ветерок приподнял с пола чью-то записку, точно пытался таким образом прочитать ее, а после продолжил разгуливать по просторному классу, найдя себе более интересное занятие, – теперь он подхватывал невесомые шторы, порой выкидывая их в открытое настежь окно.

Солнечный лучик беспечно скользнул по подоконнику, затем стремительно, по своей незамысловатой траектории, пробежался по стене и ослепил Эйнштейна, с невозмутимым и мудрым видом созерцавшего изображенную на доске схему Броуновского движения.

Учительница вздохнула и вышла из класса. Она почему-то все равно была счастлива, даже несмотря на сорванный урок. Урок, сорванный обалдуем Костей.

Она шла по школьному коридору и улыбалась своим мыслям.

Реальная история, записанная со слов моей мамы,

одноклассницы того самого Кости, и подтвержденная

моей бабушкой, той самой учительницей физики.

А Костя, кстати, все же стал актером.