Православные монастыри Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX вв.

Монастыри являлись составной частью системы институтов Русской православной церкви и подчинялись верховной власти российского императора и Святейшего Синода. Епархиальными монастырями управлял местный архиерей. В данной статье в центре внимания будет расположение и количество монастырей и монашества Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX века.

После того, как в 1859 году по указу Святейшего Синода состоялось разделение Оренбургско-Уфимской епархии, на территории вновь образованной Оренбургской епархии не было ни одного монастыря [3, с.71]. А были ли они на территории прежней епархии к 1859 году? К этому времени на территории Оренбургско-Уфимской епархии числились два мужских монастыря, один женский монастырь и четыре женские общины.

В результате разукрупнения Оренбургско-Уфимской епархии Воскресенский Златоустовский единоверческий мужской монастырь, Уфимский Успенский мужской монастырь и Благовещенский Уфимский женский монастырь отошли в состав Уфимской епархии. А вот существовавшие на тот момент женские общины две вновь образованные епархии разделили поровну. Бирская и Мензелинская общины вошли в состав Уфимской епархии, а Челябинская и Троицкая женские общины, образованные соответственно в 1854 и 1851 гг., вошли в состав Оренбургской епархии. Таким образом, к началу 60-х гг. XIX века на территории этой епархии не было ни одного монастыря, но существовали две женские общины [3, с.70-71].

На протяжении второй половины XIX –начала XX века в Оренбургской епархии, как и в других епархиях Российской империи происходил рост количества монастырей. Остановимся поподробнее на этом моменте.

Вполне естественно, что отсутствие монастырей во вновь созданной епархии не устраивало Преосвященного Антония, первого епископа Оренбургского и Уральского. Он ходатайствует перед Святейшим Синодом о преобразовании в монастырь Одигитриевской Богородицкой женской общины в городе Челябинске. Община была создана по инициативе А. М. Полежевой, которая под именем Агнии стала первой настоятельницей будущего монастыря. В конечном итоге старейшим женским монастырем Оренбургской епархии и стал Челябинский Одигитриевский женский монастырь, учрежденный 3 марта 1862 года [3, с.70-71].

Через три года, в 1865 году, образовался Троицкий Казанско-Богородицкий женский монастырь. Он появился Синодальным определением от 28 августа 1865 года в качестве нештатного монастыря в результате преобразования Троицкой общины. Эта община получила официальное утверждение по указу Синода от 20 января 1862 года.  Троицкая община была основана по благословлению епископа Оренбургского и Уфимского Иосифа в 1851 году. Он признавал, что в Троицком уезде много иноверцев и раскольников, поэтому основание там общины в то время было необходимо [3, с.70].

Старейшим мужским монастырём образованной в 1859 году Оренбургской епархии является Богодуховский Иоанно-Предтеченский мужской монастырь. Он был учрежден в 1867 году и находился в 3-ёх верстах от Оренбурга. В 1900 году по недостатку средств содержания был обращен в заштатный и приписан к Архиерейскому Дому. Заштатные монастыри отличались от штатных тем, что им не полагалось казенного жалования. А штат монастыря был в 1900 году переведен в Оренбургский второклассный Успенско-Макарьевский мужской монастырь [1, Д.10572, л. 25].

Таким образом, до 1872 года на территории епархии было уже 3 монастыря – один мужской и два женских. В этом году вновь произошел количественный рост монастырей епархии. Существовавшая в Оренбурге с 1866 года женская община, 28 сентября 1872 года была преобразована в Оренбургский Успенский женский монастырь [1, Д.10572, л. 28].

В отчете о состоянии Оренбургской епархии за 1892 год на территории епархии числилось уже 6 монастырей – два мужских и четыре женских, а также две женские общины – Орская и Верхнеуральская, образованные в 1888 году [1, Д.10566, л. 31].  Два вновь созданных монастыря появились в Уральской области. В 1866 году в 15 верстах от города Уральска появился мужской скит, который в 1879 году был преобразован в Уральский Николаевский единоверческий мужской монастырь [1, Д.10572, л. 27]. А в 1881 году купчихи Е. Л. Юрьевская и Н. Я. Авдеева основали женскую общину в 6 верстах от города Уральска.  Позже, в 1890 году из нее возник Уральский Покровский единоверческий женский монастырь [1, Д.10572, л. 29].

 В отчете о состоянии Оренбургской епархии за 1899 год говорится о трех мужских и пяти женских монастырях. Вместо Орской общины числится Орский Покровский женский монастырь, появившийся в 1898 году. А в перечне женских общин в 1899 году значатся уже четыре общины - Вернеуральская, Илецкая, Кустанайская и Исянгуловская [1, Д.10570, л. 26]. Оренбургский Успенско-Макарьевский мужской монастырь был учрежден в 1895 году близ села Подгорная Покровка Оренбургского уезда в 17 верстах от Оренбурга на средства купцов Г.Н. и А.Г. Мещеряковых. Он стал уже третьим мужским монастырем на территории епархии [1, Д.10578, л. 21].

Все женские общины, перечисленные в отчете о состоянии Оренбургской епархии за 1899 год, в последующие годы получили статус монастырей. В 1900 году Илецкая община, возникшая в 1890 году, была преобразована в Илецкий Николаевский женский монастырь. В 1901 году в Верхнеуральский Покровский женский монастырь преобразована община в городе Верхнеуральске. В 1904 году община у деревни Исянгуловой, возникшая в 1895 году, получила статус Покровского женского монастыря. А в 1907 году женская община у города Кустаная, образованная в 1889 году, была преобразована в Кустанайский Иверский женский монастырь.

В итоге к 1908 году на территории Оренбургской епархии имелось 3 мужских и 9 женских монастырей. Однако в 1908 году Уральская область перешла в ведение Самарской епархии. В результате этого Уральский Николаевский единоверческий мужской монастырь и Уральский Покровский единоверческий женский монастырь оказались на территории Самарской епархии [1, Д.10576, л. 72].

До 1913 года в епархии было 2 мужских монастыря и 8 женских монастырей. Однако в отчете о состоянии Оренбургской епархии за 1912 год говорится, что «имеется три скита, который впоследствии при благоприятных условиях могут быть превращены в мужские монастыри». Преосвященный Феодосий, под руководством которого составлялся этот отчет, упомянул о своём ходатайстве в Святейший Синод о придании статуса перечисленным скитам статуса мужских монастырей [1, Д.10578, л. 21].

В результате ходатайства Преосвященного Феодосия указом Святейшего Синода от 25 июля 1913 года Николаевский скит у села Покровка Оренбургского уезда был преобразован в Свято-Николаевский мужской монастырь. Позже, указом Святейшего Синода от 8 августа 1913 года Николаевский скит у города Троицка был преобразован в Свято-Николаевский мужской монастырь. А через год, указом Святейшего Синода от 17 ноября 1914 года из Георгиевского скита в Челябинском уезде был образован Георгиевский монастырь. Таким образом, к 1916 году в епархии числилось 5 мужских монастырей (из них один – заштатный) и 8 женских монастырей. Кроме того, имелась Серафимовская женская община [1, Д.10580, л. 16-21].

Для большей наглядности представим динамику роста монастырей в Оренбургской епархии и их географию в виде таблицы:                                                                                                                        

География и количественный рост православных монастырей Оренбургской епархии в 1859 – 1916 гг.

Подводя итоги и, изучив приведенную нами таблицу, можно сделать следующие выводы. Во-первых, самый быстрый численный рост монастырей зафиксирован на рубеже веков и в 1913-1914 гг. Причем на рубеже XIX-XX в. наблюдался бурный рост числа женских монастырей, а в предвоенное время – значительный рост числа мужских монастырей.

Во-вторых, в эпоху существования Оренбургской епархии с 1959 до 1917 год не было периода, когда количество женских монастырей было большим, чем мужских монастырей. Данная тенденция была характерна для большинства других епархий Российской империи. А.И. Конюченко приводит следующий факт: «с 1840 по 1913 год число мужских монастырей в России увеличилось на 103, женских – на 355» [2, с.80]. Т.е. во второй половине XIX – начале XX века женских монастырей было основано больше, чем в 3 раза, чем мужских обителей.

В-третьих, начиная с 1895 года и до революции 1917 года Оренбургский уезд прочно удерживал первенство по количеству монастырей в епархии.  С 1895 года в Оренбургском уезде было не менее трёх монастырей, а с 1913 года их стало шесть. Это и не удивительно, ведь Оренбург был центром всей епархии.

Список литературы

1. ГАОО. Ф. 175. Оп. 5. Д.10566-10580.
2. Конюченко А.И.  Православное духовенство России во второй половине XIX – начале XX века.: дис. … док. ист. наук.  Челябинск, 2006.
3. Сергеев Ю.Н. Православное духовенство Южного Урала в конце XVIII – первой половине XIX века (на примере Оренбургской епархии): Монография. – Уфа: РИЦ БашГУ, 2007. – 196 с.

Нефёдов Николай Александрович

Сельский приход Русской православной церкви в конце XIX - начале XX вв. (на примере Косьмо-Демьяновской церкви села Больше-Никольское Оренбургской епархии)

 Длительное время в отечественной историографии церковная проблематика была представлена крайне слабо.

 В последние годы интерес к истории церкви заметно растёт. С начала 90-х гг. ХХ века вышло множество работ по истории Русской православной церкви. Тем не менее, остаётся немало слабо исследованных проблем.   В том числе не хватает   информации о жизни низовой ячейки церковной организации и приходской жизни. В данной статье на материалах Оренбургской епархии рассматривается устройство сельского православного прихода.

На территории Октябрьского района Челябинской области на настоящий момент действует всего два храма. Один расположен в районном центре, в селе Октябрьское. Другой - в селе Чудиново.  А ведь в дореволюционное время на территории современного Октябрьского района храмов было не менее двух десятков. Сейчас большинство из них стёрты с лица земли. И в первую очередь клировые ведомости могут дать нам наиболее полную и подробную информацию об исчезнувших церквях.

Села Чудиново, Ваганово и Больше-Никольское расположены по соседству друг от друга на западе Октябрьского района Челябинской области. Судьба храмов, построенных в дореволюционное время в этих населенных пунктах различна.

Больше всего повезло церкви Вознесения Господня села Чудиново. Храм сохранился в первозданном виде со дня его постройки. Он был построен в 1871 году. Он несколько раз закрывался, но сейчас является одним из двух действующих храмов Октябрьского района. Еще село Чудиново известно по праведнице Дунюшке, похороненной на сельском кладбище. Зимой и летом в село едут паломники со разных концов нашей необъятной страны, чтобы положить цветы на могилку Дунюшки [1, с. 182].

От села Чудиново до села Ваганово примерно 20 км по полевой дороге. Судьба Покровской церкви села Ваганово совсем иная. Храм возвели в 1873 году, а в 1879 году он был освящен. Вскоре после революции он был закрыт. Здание неоднократно пытались снести с помощью бульдозеров, однако каменное оно оказалось очень крепким, и эти попытки потерпели неудачу.  Здание сохранилось до сих пор, но находится в полуразрушенном состоянии: провалилась кровля, нет окон и дверей. Однако храм ещё можно реставрировать. И хотя, конкретных планов восстановления нет, большинство жителей села надеются на восстановление святыни [2, с. 106-109].

Косьмо-Демьяновской церкви села Больше-Никольское повезло ещё меньше, чем Покровской церкви села Ваганово. Здания церкви больше не существует. Молодое поколение в большинстве своем понятия не имеет, где и когда в селе стояла церковь. Немного информации известно и старожилам села.  Например, некоторые ошибочно считают, что здание храма было деревянным.

      Наиболее ценным источником по восстановлению истории всех перечисленных храмов являются клировые ведомости.  Так назывался документ, введённый в России в 1769 г. для сбора информации о состоянии приходов. В 1829 г. была установлена единая форма заполнения клировых ведомостей. Она включала три раздела. Во-первых, информацию о здании церкви, её имуществе, доходах прихода и об учебных заведениях в нём. Во-вторых, о служителях, включая их семейное положение и послужные списки, источниках доходов и наградах. В-третьих, статистические данные о прихожанах храма. Такие ведомости заполнялись, как правило, в двух экземплярах: один отправлялся в Консисторию (учреждение при архиерее по управлению епархией), другой экземпляр оставался в приходе. Позднее появились типографские бланки ведомостей.

Значение клировых ведомостей сложно переоценить. Они проливают свет на историю храмов. В настоящее время очень актуальна тема восстановления храмов. Безусловно, информация о давно забытых церквях, добытая в клировых ведомостях, должна способствовать тому, чтобы тема их восстановления была ещё более актуальней.

Одна из задач статьи - показать на примере Косьмо-Демьяновской церкви, как клировые ведомости позволяют восстановить историю сельских приходов и храмов, которые когда-то были духовным центром для тысяч прихожан.

Итак, постройка Косьмо-Демьяновской церкви разрешена Указом Оренбургской духовной консистории от 22 января 1883 года.  Она была построена на средства прихожан в 1887 году, а освящена 15 декабря 1889 года. Храм представлял из себя каменное здание с таковыми же при ней колокольней и сторожкой.  В 1906 году построена к церкви каменная с железными решетками и дверями ограда. Церковь однопрестольная, в честь Косьмы и Демьяна. Причта в ней по штату положено священник и псаломщик. Приход церкви был самостоятельным [8, л. 70-71].

В приход церкви входили село Больше-Никольское и деревня Мало-Никольское. При церкви в 1891 году была открыта церковная школа грамоты, которая помещалась в каменном здании, в четырёх комнатах. Кроме того, имелась церковная библиотека, в которой было 10 томов книг [4, л. 58-59].

Епархиальные ведомости дают нам информацию о доходах церкви. Эти доходы с 1903 по 1913 год росли вверх очень медленно. Документы свидетельствуют о том, что “земли на причт прихожанами положено 60 десятин и 300 рублей общественного жалования, актом на что служит общественный приговор, данный прихожанами при их ходатайстве об открытии самостоятельного прихода” [8, л. 70-71].  Как правило, в таких случаях большая часть общественного жалования полагалась священнику, а остальное – псаломщику. Общественное жалование было очень маленьким по сравнению с жалованием в городских церквях. В ведомостях также отмечается, что 60 десятин земли ежегодно давали 30 рублей доходов [4, л. 58-59].

По данным за 1909 год причт дополнительно получал за требоисправления 60 рублей в год деньгами и 50 пудов хлеба (около 820 кг) [8, л. 70-71].  Однако, “казенного жалования, а также руги от жителей не положено” [8, л. 70-71]. Были у церкви и ценные бумаги: в 1904 году священников Евладовым положено в пользу причта процентных бумаг на 200 рублей для вечного поминовения дьякона Апполинария” [8, л. 70-71].

А вот ведомости за 1913 год свидетельствуют о значительном росте доходов церкви. Во-первых, появляется казенное жалование, которое в 1913-1915 гг. составляет 400 рублей. Из них 300 рублей было положено священнику и 100 рублей – псаломщику. Во-вторых, прибыль приносят кружечные доходы, которые в 1913 году составляют 250 рублей, а в 1915 - 300 рублей. В-третьих, вырос сбор хлеба за требоиспраления. К 1915 году он составляет 250 пудов (около 4 тонн) в год [4, л. 58-59].

В целом клировые ведомости говорят о низком материальном достатке причта. Ведь с момента открытия церкви до 1913 года причт не получал казённого жалования.  Для сравнения зарплата столяра, каменщика или кузнеца в то время составляла около 50 руб.  в месяц.  Т.е. если сравнивать только казённое жалование, то за год зарплата простого рабочего превышала доход батюшки более, чем в два раза.

Вообще стоит заметить, что встречающиеся в исторической литературе сведения о том, что духовенство в России жило безбедно, на материалах Челябинского уезда Оренбургской губернии не подтверждается.  Относительно благополучное хозяйственное положение было в западных епархиях, тогда как в российской глубинке и за Уралом положение священников (причём как материальное, так и правовое) благополучным назвать было никак нельзя.

В документах рассказывается и о других проблемах этого сельского прихода. Несмотря на то, что новые дома для причта были построены в 1904 году, в ведомостях в течении 10 лет, вплоть до 1915 года упоминается о ветхости и необходимости неотложного ремонта надворного пристроя во дворе священника [6, л. 2].

Ещё один отрицательный момент, который бросается в глаза - текучка кадров. К сожалению, не удалось выяснить, кто занимал место священнослужителя с 1889 по 1903 год.  Но с 1903 года по 1914 год на этом месте сменилось несколько священников. Скорее всего, такая текучка связана с тем, что данный приход своими доходностью и богатствами не отличался. Ведь долгое время содержание было очень скудным.

В то же время клировые ведомости способны предоставлять не только отрицательные, но и положительные черты в жизни прихода.

Например, если на месте священнослужителя часто сменяли друг друга разные священники, то на месте церковного старосты и псаломщика стабильность наблюдалась едва ли не с момента открытия церкви. Церковный староста наблюдал за хозяйством и выбирался из местных прихожан. С 1892 года до 1915 года эту должность занимал один и тот же человек - крестьянин Наум Иванович Якунин. При этом отмечается, что он был неграмотный. Ведомости упоминают о том, что в 1901 году ему “Преосвященным Владимиром преподано архипастырское благословление за усердную и долголетнюю службу в должности церковного старосты с выдачей установленной грамоты”. Кроме того, упоминается, что поведения он был хорошего, жил с семьёй в собственном дворе села Больше-Никольское [6, л. 6].

Такая же стабильность наблюдалась на месте служителя церкви, помогающему священнику в совершении обрядов. Псаломщик Василий Михайлович Земляницын служил в Косьмо-Демьяновской церкви с 1888 года. И прослужил по 1915 год с небольшим перерывом.  Он родился в семье священнослужителя. Поступил на службу в Большеникольское в возрасте 30 лет [6, л. 4]. С 1907 по 1910 год место псаломщика занимал Василий Иоакимович Миролюбов. Он был сыном священника церкви Вознесения Господня соседнего села Чудиново [8, л. 75]. Когда ему в 1910 году исполнилось 60 лет, он оставил это место, и с 1910 года псаломщиком вновь стал Земляницын.

Другой положительный момент - это стабильный рост населения сельского прихода. В качестве доказательства приведем несколько цифр. Если в 1903 году в приходе было 277 дворов с населением 1903 человека [7, л. 49], то в 1906 году было уже 333 двора с населением 2259 человек [9, л. 26].   В 1911 году было 363 двора с населением 2265 человек [6, л. 8], в 1913 году - 358 дворов с населением 2294 человека [4, л. 62], в 1915 году - 377 дворов и 2434 человека [5, л. 144]. Почти все дворы были представлены крестьянами.

Следующий положительный момент - наличие церковной школы грамоты. Если в 1903 году в школе обучалось только 32 мальчика [7, л. 44], то впоследствии ситуация резко изменилась в лучшую сторону. В 1911 году там обучалось 76 мальчиков и 27 девочек [6, л. 2], в 1913 году - 94 мальчика [4, л. 58], в 1915 году - 81 мальчик и 9 девочек [5, л. 143]. Очевидно, что здание школы не могло помещать много большое число учащихся, поэтому их количество варьировалось в районе 90-100 человек.

Уровень грамотности в целом по стране в тот период был невысокий. Грамотных людей высоко ценили, поэтому для учителей создавали благоприятные условия для жизни. “Учительница получает жалование в год от церкви 60 рублей и от Епархиального училищного Совета 120 рублей в год; от жителей пользуется добровольным сбором хлеба и других продуктов” [8, л. 71].

Ко всему прочему клировые ведомости очень ценны тем, что дают объёмную информацию о священнослужителях церкви. В этой информации есть интересные моменты.

С 1903 по 1908 год священнослужителем был Константин Смирнов. Он поступил на службу в село Больше-Никольское в возрасте 40 лет. Был сыном священника. В 1880 году окончил Челябинское духовное училище. В 1883 был рукоположен в псаломщики, в 1887 году – в дьяконы. А в 1898 году был рукоположен в священники в Варваринский приход Троицкого уезда. 12 августа 1903 года по прошению переведён в Косьмо-Демьяновскую церковь. Всю свою жизнь Константин Смирнов активно занимался учительством по месту своей службы, в том числе и в селе Больше-Никольское [7, л. 45-46].

В 1908 году его сменил Алексей Краснов. К тому времени у него в возрасте 51 год был уже богатый послужной список в сане священника. Происходил из духовенства. Уже через год после окончания Уфимской духовной семинарии он был рукоположен в священники 29 ноября 1881 года. За 28 лет занимал разные руководящие должности. Так, с 27 февраля 1895 года по 3 февраля 1903 года состоял благочинным 15-го округа. Сменил несколько приходов, занимался законоучительством в школах тех приходов, где он нес службу. Пользовался авторитетом и уважением со стороны представителей духовенства епархии. В Больше-Никольское переведен резолюцией Преосвященного Иоакима 12 сентября 1908 года [8, л. 71-72].

В 1910 году место священника в возрасте 37 лет занял Михаил Николаевич Мезин. Происходил из мещан. В 1897 году педагогическим собранием Оренбургской духовной консистории получил звание учителя. В 1901 году рукоположен в дьяконы, а в 1904 году – в сан священника. В 1910 году «Преосвященным Феодосием переведён в Косьмо-Демьяновскую церковь» [4, л. 60-61].

А в 1914 году его в возрасте 40 лет сменил священник Фёдор Алексеевич Андреев. Происходил из семьи казаков. В 1890 году окончил специальные педагогические учительские классы. В 1904 году после экзамена назначен в псаломщики. В 1906 году рукоположен в дьяконы, а в 1912 году – в священники. Священником Косьмо-Демьяновской церкви стал по прошению [5, л. 145-146].

Очевидно, что место священника в Косьмо-Демьяновской церкви занимали в основном священники, послужной список которых в этом сане был небогат – от 2 до 6 лет.  Скорее всего, прослужив несколько лет в этой должности, они уходили на повышение в более богатые приходы.

В этот ряд не попадает только Алексей Краснов, у которого был богатый послужной список. Но и в этом случае клировые ведомости проясняют ситуацию. Дело в том, что по непонятным причинам 11 июня 1908 года «постановлением епархиального начальства» ему было запрещено священнослужение. Затем 29 июня того же года ему было «разрешено священнослужение по личной просьбе всех депутатов 12-го общеепархиального съезда духовенства» [8, л. 71]. В сложившейся тогда обстановке и, глядя на послужной список священника, его перевод в бедный сельский приход Косьмо-Демьяновской церкви стоит рассматривать как понижение по служебной лестнице.

Как свидетельствуют ведомости, некоторым священникам не чужды были вредные привычки. Так, про Константина Смирнова говорится, что он «поведения хорошего, но склонен к нетрезвости» [7, л. 46]. В тоже время про каждого из вышеперечисленных священников в ведомостях говорится об их хорошем или отличном поведении, хорошем знании пения и чтения.

На место священника Косьмо-Демьяновской церкви по своей инициативе перешли только Константин Смирнов и Фёдор Андреев. Очевидно, что переход Андреева в 1914 году объясняется в том числе и улучшением материального положения священников данного прихода, т.к. с 1913 года им уже полагалось казенное жалование.

Революция 1917 года стала переломным моментом и в истории Русской православной церкви. После революции история храма была недолгой. Скорее всего, храм был закрыт в 1920-х гг. В 1934 году из действующих в округе называлась лишь одна церковь – в селе Чудиново. Мы убедились в том, что клировые ведомости дают достаточно полную информацию как о жизни сельских приходов Русской православной церкви, так и по истории давно забытых сельских храмов.

Литература

1. Меньшикова М.А. К истории церквей и духовенства Коркино-Емажелинского благочиния. 1750-2011 гг. – Челябинск, 2012. – 248 с.
2. Антипин Н.А. Церковь в честь Покрова Пресвятой Богородицы в с. Ваганово (135 лет со дня освящения) //Календарь знаменательных и памятных дат. Челябинская область, 2014. – Челябинск, 2014. – 180 с.
3. ОГАЧО. Ф. И-226. Оп. 3. Д. 260. Л. 50-54.
4. Там же. Д. 347. Л. 58-63
5. Там же. Д. 361. Л. 143-148.
6. Там же. Д. 330. Л. 2-8.
7. Там же. Д. 256. Л. 43-48.
8. Там же. Д. 308. Л. 70-78.
9. Там же. Д. 280. Л. 21-26.

Нефедов Н.А.

Основные этапы изучения истории православного духовенства Южного Урала  XIX – начала ХХ вв.

В настоящее время идут длительные дискуссии о роли православной церкви и духовенства в современном мире.  На нынешнем этапе социально-инновационного процесса власть и общественность в России, пытаясь усилить духовно-нравственную его составляющую, вновь обращаются к помощи религии и ее проводника - священника. В свою очередь православная церковь стремится активно воздействовать на подрастающее поколение, способствуя выработке «правильного» мировоззрения.        

История православного духовенства России насчитывает уже более тысячи лет. Она является составной частью как истории Русской Православной церкви, так и истории сословий в дореволюционной России.  В то же время история духовного сословия растворена в работах по истории отечественного  православия. Из массы работ по истории церкви очень мало трудов, посвящённых собственно духовенству. 

В историографии истории Русской Православной церкви можно выделить следующие этапы: начало XIX – начало XX вв.; 1917 – конец 1980-х гг.; начало 1990-х гг. – по настоящее время. Данная периодизация достаточно условна, но она очень точно отражает последовательность накопления материала и изменения в его интерпретации. Данную периодизацию можно перенести и на историографию истории православного духовенства Южного Урала.

Изучение церковной истории России началось достаточно поздно.  В юго-западной Руси в XV – XVII веках появляются богословские трактаты, но исторических произведений не встречается.   Лишь в XVIII веке появляются работы по истории Церкви. Первые специальные труды по истории Русской Православной церкви появляются в начале XIX века. Этому способствовало то, что история Церкви была введена в круг изучения предметов духовной школы. Значительный вклад в ее развитие внесли митрополиты Платон (Левшин), Евгений (Болховитинов), Макарий (Булгаков), ректор московской духовной академии протоиерей А. Горский.

Если в первой половине XIX века историей Русской церкви занимались лишь представители высшего и среднего звеньев духовенства, то во второй половине XIX века данной темой занимаются и светские исследователи.

Изучение духовного сословия конца XVIII – середины XIX вв., в общероссийском масштабе связывают  с появлением  в 1858 году очерка священника И. С. Беллюстина «Описание сельского духовенства»^[1]. Следующей заметной работой в истории духовного сословия был труд профессора богословия Д. И. Ростиславова «О православном белом и чёрном духовенстве России»^[2]. Работа вышла в 1866 году. Обе работы – публицистического характера, полемически заострённые против духовенства.  В целом немногочисленные статьи публицистов пореформенного времени, объективно и сочувственно описывающие положение священников, относятся скорее к источникам, нежели к исследованиям, а обличения «невежественных попов» трудно отнести к разряду аналитической литературы.

В 1872 году вышло докторское исследование профессора П. В. Знаменского «Приходское духовенство со времени реформы Петра I»^[3]. Вместе с его более поздними работами этот труд заложил основы исследования духовного сословия России в XVIII – XIX веках. В работах П. В. Знаменского рассмотрены самые различные аспекты деятельности приходского духовенства: материальная обеспеченность, численность,  образовательный уровень, церковное управление, судопроизводство.

Стоит отметить, что в дореволюционной историографии формировался образ отрицательного героя из церковной среды. В формирование такого образа внесла свою лепту и публицистика, причем, в первое десятилетие XX века недовольство высокоинтеллектуальной паствы выплеснулось на страницы не только светской, но и церковной прессы. Духовенство обвиняли во всех мыслимых и немыслимых грехах, в связи с тем, что оно якобы слепо следовало в русле государственной политики.

Южноуральские дореволюционные исследователи начали изучение указанной проблемы в конце 50-х гг. XIX века. В 1858 году выходит работа В. Д. Черемшанского «Описание Оренбургской губернии в хозяйственном, статистическом, этнографическом отношении»^[4].   В данном труде присутствуют статистические данные о численности духовенства к 1850 г, о религиозном составе населения Оренбургской губернии.

Р. Г. Игнатьев дал точную статистику церквей и монастырей Оренбургской епархии^[5]. Данные относятся к 60-м гг. XIX века и отличаются самостоятельностью подсчета применительно к каждой церкви: Р. Г. Игнатьев называет дату постройки, состав причта, наличие церковно-приходских школ и многие другие данные.

С 90-х гг. XIX века появляются работы, посвященные монастырям Уфимской епархии. Одним из первых опубликовал свою работу иеромонах Дионисий. Брошюра  «Уфимский Успенский монастырь» была опубликована в Уфе в 1898 году.  Исследователь достаточно полно описал монастырскую историю в XIX веке. В частности, в брошюре приводятся имена всех известных к тому времени настоятелей.

Аналогичных брошюр было в большом количестве. В.Е. Боков описал историю Златоустовского Свято-троицкого монастыря, Будрина описала историю Челябинского Одигитриевского женского монастыря, Н. М. Чернавский  написал работу, посвященную Казанско-Богородицкому женскому монастырю в городе Троицке^[6].

А в конце XIX века настало время выхода первых обобщающих трудов по истории Уфимской епархии. Работа И. Златоверхникова «Уфимская епархия: географический, этнографический, административно-исторический и статистический очерк»^[7]  открыла ряд таких трудов. Исследователь дает массу дат по истории епархии, статистику приходов и материального обеспечения приходского духовенства по данным 1897 года.

В 1900 г. была напечатана работа К. Херувимова, в которой он описывает биографию уфимских архиереев^[8]. В работе приводятся различные биографические данные и дан исторический очерк о состоянии православия в Уфимском крае в период, предшествующий учреждению епархии.

Из тех людей, которые внесли огромный вклад в церковное краеведение можно также отнести С. С. Никольского, собравшего и проанализировавшего материал о церковно-административном устройстве Оренбургской  епархии^[9]. Н. Модестов собрал материал о святыне Южного Урала Табынской иконе и крестном ходе с ней^[10].

Вершиной дореволюционной историографии истории Церкви на Южном Урале был фундаментальный двухтомный труд Н. М. Чернавского  «Оренбургская епархия в её прошлом и настоящем»^[11]. По мнению многих исследователей, данная работа ценна разнообразием фактов по истории епархии.  При написании своего труда исследователь использует большое число архивных материалов, значительная часть которых считается утерянной в настоящее время. Н.М. Чернавский первым попытался дать периодизацию истории Оренбургской епархии. Исследователь подробно описывает руководителей епархии, дает яркие портретные зарисовки.  Н. М. Чернавский в деталях воссоздал процесс возникновения и развития епархии, уделив особое внимание административному делению Оренбургского края, границам Оренбургско-Уфимской, а затем и собственно Оренбургской епархии. После работ  Н. М. Чернавского крупных работ по истории Оренбургской епархии долгое время не создавалось.

В 1901 году выходит работа И. Кречетовича «Учреждение в г. Оренбурге архиерейской кафедры (по данным архива канцелярии бывшего Оренбургского генерал-губернаторства)»^[12].  И. Кречетович исследовал вопросы организации Оренбургской епархии и, сосредотачивая внимания на миссионерском компоненте пастырского служения епархиального духовенства.

В 1913 году выходит работа И. Покровского^[13]. Она представляет собой справочное издание.  В то же время труд содержит ряд статей по истории Уфимской епархии, наиболее известных монастырях и архиереях Оренбургской и Уфимской епархий. Статьи о епархиях содержат численность духовенства, даты основания епархий, статистику храмов и монастырей. В статьях также дается перечень архиереев с годами управления епархией.

Конечно, повествовательный характер большинства описаний и материалов по истории Церкви на Южном Урале  придает им в большей степени источниковедческое значение, нежели историографическое.

В советский период истории тематика была запретной. На смену истории церкви пришла тема «научного атеизма».  Советской историографии по данной теме были присущи инкриминирование священникам беззастенчивого паразитизма, темноты, (заимствованное из дореволюционной публицистики), «последовательной контрреволюционности». В советский период церковь представлялась как служанка самодержавия. Названия работ по истории Церкви очень ярко свидетельствуют  о сложившей в этот период ситуации. Выходят работы Е.Ф. Грекулова - «Как  российское духовенство душило печать»^[14], Н.Ф. Платонова – «Православная церковь в борьбе с революционным движением в России» ^[15], П.Н. Зырянова – «Православная церковь в борьбе с революцией в России. 1900 – 1917»^[16].

Более серьезные разработки церковной тематики велись в эмиграции. В конце 1940-х гг. вышли в свет работы А.В. Карташева^[17]. Чуть позже – работы И. К. Смолича^[18].

История Уфимской и Оренбургской  епархий XIX - начала XX века  выпадала из сферы научных интересов исследователей. Одним из самых серьёзных исследований по данной проблеме были «Очерки по истории Башкирской АССР»^[19].  Однако в данном труде вся история православия в XIX веке сведена к констатации факта наличия в городе Уфе духовной семинарии и системы церковноприходских школ в губернии.

Первые данные об учреждении Уфимско-Оренбургской епархии в советской краеведческой историографии появились лишь в 70-е гг. XX века, в коллективном труде по истории Уфы^[20]. В работе Ю.М. Тарасова затронут вопрос о материальном обеспечении сельского приходского духовенства Южного Урала^[21].

Касательно интереса к данной проблематике в советский период истории, важно отметить одну деталь. Интерес к церковной истории никуда не исчезал, а лишь оказался закамуфлированным. Во-первых, об этом свидетельствуют высказывания некоторых современных  исследователей. Так, А. И. Конюченко интересовался данной проблематикой еще в советский период, однако его отговорили защищать диплом по теме, связанной с историей православного духовенства.

Во-вторых, как только исчез идеологический прессинг в начале 90-х, сразу выпускается множество статей по истории Церкви. Это свидетельствует о том, что  авторы активно интересовались данной темой еще в советский период, но им не позволяли публиковать свои работы.

Девяностые годы XX века дали значительное количество работ по истории православного духовенства как уральского, так и общероссийского уровня. В центре внимания исследователей оказываются различные аспекты церковной истории. Большое внимание уделяется церковно-государственным отношениям, деятельности церкви отдельных регионов России, системе духовного образования. Также популярны темы развития монастырей, миссионерской деятельности церкви, участие церкви в культурной и общественной жизни.

Начало современному изучению церковной истории нашего края было положено А. И. Конюченко, в 1996 г. защитившим кандидатскую диссертацию по истории духовного образования в Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX века^[22]. Кроме того А.И. Конюченко является автором монографий и  ряда статей по истории Русской церкви, как общероссийского масштаба, так и уральского^[23].

В 1993 году коллектив сотрудников ЦГИА РБ выпустил коллективный труд «Дорога к храму. История религиозных учреждений Уфы»^[24]. Один из разделов книги был посвящен истории Уфимской епархии. Большая же часть работы касалась истории монастырей и церквей Уфы. Через год вышло в свет исследование М.Н. Фархшатова, посвященное народному образованию в Башкирии во второй половине XIX века^[25]. В нем исследователь уделяет большое внимание системе церковно-приходских школ и духовных учебных заведений.

В 1996 году издается энциклопедия «Башкортостан», содержащая более двух десятков статей по региональному православию^[26]. Авторы статей на основе новых архивных данных дали подборку персоналий наиболее известных деятелей южноуральского православия: архиереев, священников и др. Аналогичная энциклопедия была опубликована в 2001 году по Челябинску^[27]. Комплекс статей в этих сборниках является хорошей базой для написания специальных трудов по различным проблемам южноуральского православия.

Самые различные вопросы истории Православной Церкви на Южном  Урале - от административного устройства епархии до моральных качеств духовенства - исследовал B.C. Боже^[28].

 В 2002 году вышла в свет кандидатская диссертация В. Л. Харланова «Церковно-судебная система Оренбургской епархии 1864 – 1918 гг.»^[29]. Автор изучает и объясняет духовное судопроизводство Оренбургской епархии, сравнивает его с общеимперской практикой. В. Л. Харланов анализирует эволюцию церковно-государственных отношений в изучаемый период, изучает структуру и выявляет компетенцию органов духовного судопроизводства.

В том же году появляется диссертация О. В. Осипова «Церковно-приходские школы Оренбургской епархии, 1864 – 1917 гг.»^[30].  Предметом исследования автора являются условия зарождения и основные направления развития церковно-приходских школ, организация учебно-воспитательного процесса, качественный и количественный  состав преподавательского персонала. Автор впервые тщательно проанализировал вопросы финансирования церковных школ, взаимоотношения священнослужителей и паствы, проблемы состояния народной религиозности и нравственного облика населения. Некоторые проблемы участия церкви в крестьянском образовании на Южном Урале в тесной связи с процессом реформирования общества в середине XIX в. рассмотрел Г. В. Савицкий^[31]. Вопросами становления церковно-приходских школ в Оренбургской епархий занимались также Т. А. Камскова и В. П. Баканов^[32].

В 2004 году А. Д. Камзина защищает свою диссертацию под названием «Старообрядчество как объект миссионерской деятельности Русской Православной Церкви в Оренбургской епархии:1859 – 1917 гг.»^[33]. Автор анализирует масштабы распространения старообрядчества на территории епархии, характеризует численный и социальный состав старообрядчества, изучает методы и формы миссионерского воздействия на старообрядцев. А. Д. Камзина делает выводы об успехах и неудачах противораскольнической миссии в Оренбургской епархии.

Исследованием миссионерской работы духовенства Оренбургской епархии, направленной против раскола, с указанием традиционных средств в борьбе со старообрядчеством, занимается и Т.К. Махрова^[34]. В.Л. Харланов освещает меры воздействия церкви на нагайбаков путем проповедей,  воспитательной работы, судебных преследований и других мер^[35].

Несколько позднее выходит работа Ю.С. Андреевой «Деятельность Русской Православной Церкви по духовному воспитанию населения Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX вв.»^[36]. Автор акцентирует внимание на том, какую роль Русская Православная Церковь сыграла в духовном воспитании различных категорий населения Оренбургской епархии. Ю. С. Андреева  анализирует мероприятия духовенства по организации духовной жизни населения (педагогическую и просветительскую деятельность, миссионерскую работу), показывает взаимоотношения служителей церкви и прихожан в исследуемый период.

Стоит также отметить работы Е. Д. Королевой и  О.В. Никифоровой. Работа Е.Д. Королевой посвящена церковно-общественной жизни православного населения Оренбургской губернии^[37]. Автор исследует эволюцию форм религиозно-общественной жизни различных категорий православного населения (почитание икон, крестные ходы, паломничество, внебогослужебные беседы), организацию и регулирование этой деятельности духовными и светскими органами власти, характеризует религиозно-нравственное состояние различных категорий населения.

Исследование О. В. Никифоровой  посвящено религиозности сельского православного населения Оренбургской епархии^[38]. Автор выявляет основные проявления и особенности религиозности сельского православного населения (крестьянства, казачества и горно-заводского населения) и следит за их изменениями во второй половине XIX – начале XX века. В качестве задач автор изучает особенности усвоения и передачу религиозности в семье, оценивает влияние церковного богослужения на религиозность сельских прихожан, выявляет проявления религиозности сельских жителей во внебогослужебной практике.

Защита  диссертации Е. М. Есиковой^[39] стала ещё одной вехой на пути изучения истории церковной жизни Оренбургской епархии. В диссертации Е. М. Есикова исследует миссионерскую деятельность Русской Православной Церкви среди нехристиан Оренбургского края: формирование институтов внешней миссии, динамику развития миссионерства, его периодизацию, проблемы внешней миссии и способы их решения.

Однако долгое время не выходило обобщающего труда по истории собственно духовенства, как в общероссийском масштабе, так и по истории духовенства на Южном Урале. Наконец,  в 2006 году публикуется диссертационное исследование А.И. Конюченко «Православное духовенство Южного Урала во второй половине XIX – начале XX вв.»^[40].  

А в 2007 году выходит в свет работа Ю.Н. Сергеева «Православное духовенство Южного Урала в конце ХVIII – первой половине  ХIХ века»^[41]. В монографии рассматривается история православного духовенства Южного Урала с момента открытия Оренбургской епархии в 1799 году до момента её раздела на две отдельные епархии в 1859 году. В работе анализируются вопросы численности, материальный, юридический статусы, образовательный уровень различных групп православного духовенства, роль духовного сословия в социально-политической и духовной жизни.

Таким образом, в историографии истории Русской Православной Церкви, как в общероссийском масштабе, так и истории Церкви на Южном Урале четко прослеживаются три этапа. Хотя изучение церковной истории в России началось достаточно поздно, в дореволюционную эпоху появляются специальные труды по истории Церкви, выходят многочисленные публицистические статьи. В то же время, повествовательный характер большинства трудов придает им больше источниковедческий характер, чем историографический.

С установлением советской власти начинается второй этап. В это время церковная тема оказывается закрытой. Однако интерес к истории Церкви не пропал, а лишь оказался закамуфлирован вследствие идеологического прессинга. В трудах советских историков абсолютизировались кризисные явления в истории Церкви, делался вывод о неэффективности её мероприятий во всех областях.

В постсоветское время, когда снимается идеологический прессинг, в центре внимания исследователей оказываются различные аспекты церковной истории в общероссийском масштабе. Пристальное внимание уделяется и истории Церкви на Южном Урале: выходит несколько диссертационных исследований, издаются многочисленные статьи, проводятся научные конференции.  Изучаются темы как включенные в научную разработку ранее, так и не востребованные историками предшествующего периода.

ПРИМЕЧАНИЯ

Духовенство Екатеринбургской епархии и Первая мировая война (по материалам Екатеринбургских епархиальных ведомостей за 1914 – 1917 гг.)

С началом Первой мировой войны Российская империя для достижения победы начала мобилизацию  всех сил и ресурсов. Почти все слои российского общества поддержали тот патриотический подъём, который возник в Российской империи после того, как она вступила в Первую мировую войну. Не осталась в стороне и Русская православная церковь. О роли Русской православной церкви в Первой мировой войне сказано немало. Действительно, её роль сложно переоценить.  

Русская православная церковь представляла на тот момент сложную разветвлённую систему. Во второй половине XIX века шел активный процесс разукрупнения епархий. К началу XX  века территория Южного Урала была поделена между тремя епархиями: Уфимской, Оренбургской и Екатеринбургской.

Екатеринбургская епархия, образованная в 1885 году,  также как и другие епархии выпускала свои епархиальные ведомости. Они являются одним из непосредственных источников по предварительному выявлению информации о: лицах духовного звания (их назначениях, наградах, перемещениях); строительстве часовен, церквей, храмов и монастырей; открытии учебных заведений (школ, училищ, семинарий с ежегодными списками обучающихся в них); организации церковных и миссионерских обществ; памятных датах в истории церкви и наиболее значимых светских событиях.

«Екатеринбургские епархиальные ведомости» выходили с 1886 до апреля 1917 г. и состояли из 2-х разделов: официального и неофициального. Официальный раздел включал сведения о: а) высочайших распоряжениях Святейшего Синода,  приказах, наградах, распоряжениях, пожалованиях; б) ведомостях по суммам сборов в пользу различных обществ. Неофициальный раздел содержал материалы по истории образования отдельных населенных пунктов, строительстве и освящении часовен и церквей в них; описания жития святых, приуроченные к их памятным датам и некрологи деятелей церкви; толкования церковных понятий и беседы с представителями иных конфессий. Анализируя содержание ведомостей, можно выделить такие  тематические группы, как материалы по истории Екатеринбургской епархии, взаимодействие православной, единоверческой и старообрядческой церквей, воспитательно-образовательная функция церкви, памятные даты и некрологи деятелей церкви.

Такое важное событие мировой истории, как  Первая мировая война, регулярно оказывалось в центре внимания "Екатеринбургских епархиальных ведомостей". Почти в каждом номере  данного периодического издания за 1914-1917 гг.  уделяется внимание  Первой мировой войне. Изучив номера "Екатеринбургских епархиальных ведомостей" за этот период, можно выявить,  насколько весом вклад  духовенства   Екатеринбургской епархии в моральной, материальной, денежной поддержке воинов и их семей.

Итак, через неделю после начала войны в 30-ом номере от 27 июля 1914 года в "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" выходит небольшая заметка под названием «По поводу войны». Текст статьи окрашен в яркие патриотические тона: «склоняясь пред грозною необходимостью, Русь мобилизовала свои силы и двинула свои полки к вражеским границами. За правое дело, за обиженных и угнетенных, за братьев славян, за веру православную!»^[1]. Таким образом,   периодическое издание поддержало общее настроение в нашей стране после того, как Германия объявила войну России. Война воспринимается как великое, славное дело: «с твердою верою в могущественную помощь Божию  Россия приемлет выпавшую ей годину испытания»^[2].

Что же в статье говорится о странах, вовлеченных войну? Сербию упоминают как «столь дорогую нам, родную по крови и вере!»^[3]. Об Австрии и Германии говорится в ярких отрицательных тонах. Упоминается, что в случае поражения России, славян ожидает «рать еретических миссионеров, полон иноверный, притеснения до тех пор, пока не будет достигнуто полное онемечение»^[4].

Уже на следующий день после вступления России в Первую мировую войну Святейший Синод призывает всё православное духовенство России к энергичному оказанию помощи семьям солдат, ушедших на войну. "Екатеринбургские епархиальные ведомости" свидетельствуют о том, как на этот призыв откликнулось епархиальное начальство:  «3-го августа в покоях Его Преосвященства состоялось частное совещание, на котором было высказано пожелание, чтобы в районе мобилизованных уездов в епархии  при каждой церкви церковные попечительства взяли на себя заботу о семействах призванных на войну воинов и, прежде всего помогли бы им управиться с нынешним урожаем путем устройства „помочей" или др. каким-нибудь способом»^[5]. Архиерей  призывал население Екатеринбурга принять участие в благотворительной помощи и оказанию помощи личным трудом, включая уборку урожая.  

        Архиерей  Екатеринбургской епархии Преосвященный  Серафим был инициатором того, чтобы помощь семьям солдат, ушедших на войну, была централизованной. 8 августа 1914 года по его инициативе  на собрании екатеринбургского духовенства был создан «Епархиальный Попечительный комитет по случаю войны»^[6],  а также приходские попечительные советы. Екатеринбургское духовенство должно было войти в состав этих советов.

Какова же задача этих советов? Очевидно, что это, прежде всего, моральная поддержка.  «Родители, проводившие своих сыновей на войну, жёны лишившиеся своих мужей, дети оставленные родителями —  все они переживают горе разлуки и  прежде всего нуждаются в сочувствии, ласке, ободрении, а это и есть сфера дѣятельности по преимуществу духовенства»^[7].

Однако "Екатеринбургские епархиальные ведомости" свидетельствуют и о том, что приходские попечительные советы оказывали и материальную помощь семьям запасных.  Так, 17 августа состоялось собрание членов Совета Симеоновского церковно-приходского попечительства в Екатеринбурге^[8]. Собрание постановило оказывать материальную помощь семьям запасных из расчёта 1 рубль на каждого взрослого члена семьи и на каждого ребенка до 5 лет. На каждого ребёнка более младшего возраста выдавалось по 50 копеек^[9].

        10 августа 1914 года в зале Архиерейского Дома состоялось собрание  духовенства и старост городских церквей.  На этом собрании были чётко обозначены функции Епархиального Попечительного комитета.  «Задачею Комитета должна быть  точная регистрация всей деятельности духовенства,  приходских советов и различных церковных организаций по оказанию помощи нуждающимся семьям запасных»^[10]. Вместе с тем на собрании было оговорено, что Комитет не должен стеснять деятельность приходских советов по помощи семьям ушедших на войну солдат.

        На собрании 10 августа решались и другие вопросы. Так, «относительно помощи больным и раненым воинам собрание высказалось в том смысле, чтобы отчислять на это дело некоторый процент с доходов, поступающих в братскую кружку, представив точное определение размера этого отчисления личному усмотрению самих причтов»^[11].  Также поднимался вопрос об учреждении лазарета вблизи театров военных действий. Причем по этому вопросу была определённая дискуссия, так как некоторые представители духовенства были за учреждение лазарета в самом Екатеринбурге. Кроме того, было решено организовывать подобные собрания с периодичностью раз в месяц.

        В "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" упоминается  о многочисленных инициативах благотворительной помощи на территории епархии  в первые дни войны. Так, екатеринбургское общество милосердия решило «устроить мастерскую для шитья белья для чинов действующей армии»^[12]. Общество милосердия обращается ко всему населению Екатеринбурга «с просьбой, как жертвовать на эту цель, так и участвовать в работе по заготовке белья»^[13].

        В эти же дни Верх-Исетское Александро-Невское общество трезвости организовало собрание, которое постановило «оборудовать на средства своего общества при верх-исетском комитете (по оказанию помощи запасным) лазарет для раненых воинов от 5 до 10 кроватей, смотря по надобности»^[14].

        Иоанно-Предтеченское общество трезвости при Вознесенской церкви в Екатеринбурге «решило предпринять некоторые меры для помощи семьям запасных, призванных в районе действия общества  и для борьбы с местными торговцами, повышающими цены на продукты первой необходимости»^[15]. Также при обществе трезвости учреждается «сестричество» - организация, целью которой являлось наблюдение за материальным достатком и здоровьем членов семей солдат, ушедших на войну. «Каждая сестра получит отдельный участок (в районе общества трезвости) и о малейшем материальном недостатке подлежащих её наблюдению семейств должна сообщить в Комитет общества»^[16].

        На призыв архиерея Екатеринбургской епархии откликаются и другие города других уездов, входивших в данную епархию. Епархия включала в себя восточные районы Среднего Урала – Екатеринбургский, Верхотурский, Ирбитский, Камышловский и Шадринский уезды Пермской губернии. Когда началась Первая мировая война, то не  все уезды епархии подверглись мобилизации. Екатеринбургский уезд подвергся мобилизации, поэтому главной заботой духовенства этого уезда была организация помощи семьям ушедших на войну солдат. В тоже время Камышловский уезд первоначально был освобождён от мобилизации. В силу этого главной заботой духовенства этого уезда была организация помощи больным и раненым воинам.  6 августа 1914 года в Камышлове под председательством протоиерея происходит собрание, на котором решался вопрос о том, «какое активное участие может принять духовенство в переживаемое отечеством время тяжкой войны»^[17]. Таким образом, как отмечается в "Екатеринбургских епархиальных ведомостях",  «происходит естественное распределение обязанностей духовенства и дай Бог, чтобы оно было во благо»^[18].  

В начале  августа в Нижнем Тагиле был создан местный комитет по оказанию помощи семьям призванных на войну.  «Этим комитетом, с надлежащего разрешения, 15 августа устроена благотворительная лотерея в пользу призреваемых комитетом семейств, давшая чистого дохода 1300 р., а 21 августа произведен в пределах Нижнетагильского завода однодневный кружечный сбор, достигший свыше 1400 р.»^[19].

В это же время Нижнетагильское братство Животворящего Креста собрало заседание под председательством священника Копина. Заседание постановило: «1) принять на себя заботу и помощь семействам запасных, 2) употребить на этот предмет, собранные уже 195 р. и наличный свободный капитал Братства около 400 р.»^[20].

         Архиерей Екатеринбургской епархии пытался активизировать  деятельность не только духовенства, но и остальной части населения епархии.  Так, 24 августа, во время божественной литургии в Крестовой церкви  он подверг критике ту часть населения епархии, которая оказывала пассивную помощь семьям солдат,  призванных на войну: «Войною интересуются, читают телеграммы, газеты, но по всему видно, что к этому кровавому бедствию люди относятся безучастно. В то время как другие жертвуют всем, мы ограничиваемся одними только вздохами... В городе, где миллионеры считаются чуть ли не десятками, как  мало сделано для больных и раненых воинов!.. У нас хватает совести веселиться, посещать театры.»^[21].

        Одновременно архиерей и приводит в пример деятельность императора и его супруги: «царь не знает себе покоя в заботах о нас, царица наша непрестанно печется о больных и раненых воинах, а мы не обращаем на их пример никакого внимания!»^[22].

Преосвященный Серафим  освящает лазареты на территории епархии. "Екатеринбургские епархиальные ведомости" сообщают, что 26 сентября 1914 года состоялось освящение лазарета в Екатеринбурге при местной общине Красного Креста^[23]. 26 октября 1914 года состоялось освящение лазарета при приюте общества милосердия Святого Николая в Екатеринбурге^[24]. 28 октября 1914 года произошло освящение лазарета при Новотихвенском женском монастыре^[25]. Ведомости каждому из этих событий уделяют большое внимание.

         Архиерей произнёс при освящении Новотихвенского женского монастыря произнёс следующую речь:  «Глядишь теперь на св.Русь и не налюбуешься. Все  города и местечки заботятся о раненых воинах, всюду для них открываются госпитали и вот это-то христианское чувство любви к ближним приятно сердцу»^[26]. Любопытно, что после освящения лазарета, долго ждали поступления раненых. А всё дело в том, что «все города понастроили лазареты, все с любовью жаждут приютить в них несчастных страдальцев, все зовут их к себе, все хотят их принять... Если не будет у нас раненых,  если др. города будут перехватывать их у нас, мы пошлем свои лазареты туда, где идет война»^[27]. Таким образом, в силу отдаленности епархии от театра военных действий раненые чаще всего перехватывали лазареты других городов, более близких к театру военных действий.

        Архиерей получает хорошую поддержку и от императора Николая II, и от других членов императорской семьи. Так, в телеграмме от 12 сентября 1914 года, в день памяти Симеона Верхотурского  архиерей Екатеринбургской епархии послал телеграмму Николаю  II, а также  Великому Князю Николаю Николаевичу со следующим содержанием: «сохранит Господь Ваше Императорское Высочество в здравии и благополучии и да ниспошлет храброму Воинству Российскому предводительством Вашим мужество непреоборимое, силу несокрушимую и увенчает геройство храброй рати вожделенною победою на радость Царя Нашего, на счастье и благоденствие России»^[28]. В ответ была получена телеграмма  такого содержания: «от всего сердца благодарю за Ваши молитвы о даровании победы Российскому Победоносному Воинству, прошу неустанных ежедневных молитв»^[29].

        "Екатеринбургские епархиальные ведомости" опубликовали и телеграмму Николая II  Преосвященному Серафиму от 16 ноября 1914 года: «сердечно благодарю Вас, Владыка, собравшихся депутатов от духовенства и представителей церковных старост Екатеринбургской Епархии за молитвы

и выражение верноподданнической любви. Да услышит Господь молитвы Ваши и да укрепит Он наше христолюбивое воинство в его тяжелой борьбе за светлое будущее Нашей родины и всего славянства»^[30]. Данная телеграмма была отправлена в ответ на послание от собрания духовенства и церковных старост Екатеринбургской епархии.

        В первых номерах ведомостей за 1915 год опубликована  телеграмма ещё одной представительницы императорской фамилии, Елизаветы Фёдоровны. В ответ на предложение Екатеринбургского архиерея учредить полевой лазарет на средства духовенства епархии, Елизавета Фёдоровна ответила следующее: «Очень тронута Вашим предложением  содержания 15 кроватей на театре войны. Благодарю Екатеринбургский Епархиальный  Комитет и Верхотурский Николаевский монастырь за жертву. Приветствую Вас, Владыко, праздником»^[31].

        Одной из важных забот Преосвященного были «вопросы, связанные

с удовлетворением  потребностей нижних воинских чинов в  религиозном и вообще духовно-просветительном отношении»^[32]. В Екатеринбурге были расквартированы командиры воинских частей. По инициативе архиерея было принято решение об увеличении числа литургий по воскресным и праздничным дням, а также об организации религиозно-просветительских чтений прямо на местах расквартирования воинов.

        Преосвященный Серафим ежедневно  совершает архиерейские служения в разных церквях епархии.  В  своих проповедях он обращается к Богу,  чтобы тот даровал победу русским воинам на полях сражений.

        В "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" за 1915 год периодически публикуются отчеты о переводе денежных средств в Екатеринбургский Епархиальный Попечительный комитет от Благочинных различных округов епархии, причём суммы  денежных поступлений разнятся от 13 до 200 рублей. ^[33]. Это свидетельствует о том, что к 1915 году в епархии уже чётко работал механизм по переводу денежных средств. Денежные средства шли для помощи семьям ушедших на войну, для организации лазаретов  на территории епархии и на театре военных действий.

        Однако денежные средства шли и на дополнительные нужды. Так, в одном из первых номеров ведомостей за 1915 год опубликовано распоряжение Екатеринбургского епархиального начальства о сборе для оказания помощи раненым и больным солдатам Сербии и Черногории^[34]. В свою очередь, к Екатеринбургскому епархиальному начальству с таким призывом обратилось Петроградское Славянское Благотворительное Общество.

        После того, как Германии в 1915 году удалось нанести России несколько поражений и оккупировать западные окраины империи, появилась ещё одна проблема, на решение которой было подключено и духовенство Екатеринбургской епархии. Речь идёт о беженцах. Так, в "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" было опубликовано определение Святейшего Синода от 5 августа 1915 года о необходимости сбора денежных средств для помощи беженцам. Екатеринбургское епархиальное начальство  распорядилось, «чтобы собранные на пособие беженцам из занятых неприятелем местностей деньги были сдаваемы причтами церквей Благочинным, а последними, по получению от всех  церквей в  Консисторию

незамедлительно»^[35].

        Как свидетельствуют ведомости за 1916 год, проблема, связанная с беженцами,  обостряется ещё больше. В начале этого же года по инициативе Преосвященного Серафима был открыт Екатеринбургский отдел всероссийского общества попечения о русских беженцах. К тому времени в городе Екатеринбурге беженцы были размещены в 60 квартирах^[36]. В № 3 епархиальных ведомостей за 1916 год в специальной заметке подробно рассказывается, как был открыт данный отдел. Главноуполномоченный по устройству беженцев в Пермской губернии сообщил архиерею Екатеринбургской епархии, что русские беженцы живут в более худших условиях, чем беженцы других национальностей, и предложил создать Екатеринбургский отдел  попечения о беженцах. Преосвященный Серафим сначала получил согласие духовенства епархии, а затем организовал собрание с участием Городского Головы, прокурора окружного суда, и других личностей, которые занимали важные должности в городе. В результате предложение архиерея было единогласно одобрено^[37].

        В дальнейшем, как свидетельствуют "Екатеринбургские епархиальные ведомости", этот отдел играл большую роль. В № 39 за 1916 год вышла заметка, подробно описывающая работу этого отдела^[38]. Отдел собирался регулярно, его заседания были открыты для всех желающих. Отдел обладал значительными денежными средствами. По инициативе отдела попечения о русских беженцах была открыта церковно-приходская школа для детей беженцев и организована заготовка белья и тёплой обуви на зиму^[39].

        Первая мировая война стала самой масштабной и кровопролитной  в мировой истории. Российская империя понесла большие потери, особенно в 1915 году. Были убитые и с территории, включенной в Екатеринбургскую епархию.

         Памяти павших уделялось особое внимание, церковь чествовала их как героев. Почти каждая церковная служба в 1914-1916 гг. заканчивалась поминовением павших воинов. В её конце священнослужитель обычно произносил следующие слова: «Вечная память нашим славным героям. Их дети, все будущие поколения будут гордиться подвигом наших чудо-богатырей. Слава, слава, вечная слава им!». В "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" за 1915 и 1916 годы периодически выходят заметки под названием «Вручение Георгиевских крестов»^[40]. При непосредственном участии духовенства епархии родственникам убитых воинов вручались знаки отличия.

         Вот одна из таких заметок..  «27 Декабря 1915 года в с. Куяшском, Екатеринбургского уезда, после Божественной Литургии и Великой панихиды, при громадном стечении народа, настоятелем прихода священником Михаилом Бирюковым был вручен Георгиевский крест родственникам убитого 9 Апреля 1915 года старшего унтер-офицера Ильи Косоротова»^[41].  

        В "Екатеринбургских епархиальных ведомостях" за 1916 год встречаются заметки под заголовком «Военные священники»^[42]. С территории, входившей в состав Екатеринбургской епархии, Преосвященный Серафим откомандировывал «в распоряжение военного ведомства для исполнения пастырских обязанностей священников»^[43].

        Многие из откомандированных священников Екатеринбургской епархии шли на фронт с большим желанием. В одном из номеров за 1915 год рассказывается о священнике Екатеринбургского кафедрального собора Аристархе Пономарёве, который долго мечтал попасть в ряды военного духовенства, и в итоге 22 января 1915 года  был призван для пастырского служения на Балтийский флот^[44].

        Некоторые особо отличившиеся священники епархии получали от Святейшего Синода заслуженные награды. Так, в № 49 ведомостей вышла заметка «награждение духовных лиц Екатеринбургской епархии, проявивших особую деятельность по обстоятельствам военного времени»^[45]. В этой заметке отмечалось, что по ходатайству архиерея пять священников епархии были награждены наперстным крестом, а ещё нескольким священникам было решено «преподать благословление с грамотой»^[46].

        А в 7-ом номере за 1917 год объявлено о решении императора «за труды по обстоятельствам военного времени, на сопричисление к  орденам:  св. Владимира 3 степени — настоятеля кафедрального собора г. Екатеринбурга, прот. Леонида Игпоратова; св. Владимира 4 степени—прот. законоучителя Екатеринбургского реального училища Николая Сельменскаго; свят. Анны 3 степени—священников: Камышловской Александро-Невской церкви Димитрия Алекторова и церкви села Травянского, Камышловского у., Александра Попова»^[47].

        Подводя итог сказанному, следует отметить, что в годы Первой мировой войны Русская православная церковь оставалась верной своей традиции сотрудничества с государством, церковь внесла существенную лепту в боевые победы. Невзирая на сложные условия, священнослужители с честью выполнили свой долг, как в тылу, так и на фронте. По сравнению с предшествующими войнами большими оказались и жертвы среди духовенства. Более 30 священников было убито, свыше 400 человек ранено и контужено. 

Обзор "Екатеринбургских епархиальных ведомостей" за 1914-1917 гг. показывает, что духовенство епархии принимало активное участие в поднятии боевого духа солдат,  в создании централизованной структуры по материальной поддержке беженцев с западных окраин империи и семей воинов,   в помощи в засеве и уборке полей, в организации лазаретов для раненых в пределах епархии и на театре военных действий, в пастырском служении на полях сражений, во вручении знаков отличий воинам, павшим в боях.

Значение Русской православной церкви в годы Первой мировой войны трудно переоценить. Конечно, к 1917 году от войны устало всё население Российской империи. Но именно духовенство, невзирая на все невзгоды, осталось до конца верным своему долгу...