Сухомлинский В.А. Тучный колос на окаменевшей почве

За все годы работы в школе я не встречал, пожалуй, более трудного ребенка, чем Сережа К.

В первый день занятий, когда празднично одетых первоклассников обычно провожают родители, Сергей пришел один. Учительница знала, что у мальчика есть отец и мать, но не удивилась их отсутствию. Они пользовались в селе дурной репутацией.

Уже в первую неделю у мальчика стали проявляться признаки эгоизма. Он так раскладывал на уроке свое наборное полотно с азбукой, что занимал почти всю парту. Каких трудов стоило заставить его потесниться!

Учительницу удивляли сдержанность мальчика, его постоянная настороженность, стремление избежать замечаний. Сережа как бы продумывал каждый свой шаг, как бы размышлял, как его оценят взрослые.

В Сережиной семье царила атмосфера взаимного недоверия. Все мы знали, что его отец и мать ведут паразитический образ жизни, обманывают государство и колхоз, спекулируют. В сознание ребенка уже прочно вошли поучения отца: «Жалей себя, другие тебя не пожалеют», «Нашел – молчи и потерял – молчи», «Работа дурака любит, дурак работу хвалит».

Сын следовал этим наставлениям. Он не только заботился лишь о себе, но даже... воровал. Началось с перьев, карандашей, резинок, потом украл несколько талончиков на обед в школьной столовой.

Привычные воспитательные средства на ребенка не действовали.

Мальчик перешел во 2-й класс. Он умел хорошо читать и писать, но вся его духовная жизнь была вне интересов и увлечений коллектива. Мало того. Когда класс, потрудившись в питомнике, уходил, Сережа прятался в малинник. В сумерках он вырывал только что посаженные деревца и нес их домой.

Пытались увлечь Сережу каким-нибудь интересным трудом. Ему поручили ухаживать за рыбками в кабинете живой природы, а он налил кислоты в аквариум, и рыбки погибли.

Так продолжалось не год и не два...

Что же оставалось делать с Сергеем?

Мы возлагали большие надежды на пионервожатую Веру, ученицу 9-го класса. Она больше, чем учительница, общалась с детьми в непринужденной обстановке, и они видели в ней прежде всего товарища.

Я спросил у Веры, способна ли она научить Сережу делать добро людям? Ведь его не удается воодушевить никакими делами!

 – Это неверно, – возразила девушка и рассказала о таком эпизоде.

Сережа вместе с другими детьми был на колхозной ферме. В это время прибежал из леса пастух и сообщил, что где-то потерялось пятеро телят, отбившихся от стада. Бригадир стал искать колхозников, которые могли бы поскакать в лес. Сережа вышел вперед и, видимо, что-то хотел сказать. Но нашли взрослых, и всадники скоро скрылись. Сережа как-то сразу помрачнел.

 – Думаю, надо будет попросить у бригадира, чтобы Сереже поручили что-нибудь серьезное, – заключила вожатая.

Слова Веры заставили нас с учительницей задуматься. Как важно, чтобы нравственный облик человека формировался не в нарочито создаваемых обстоятельствах, а в живых, естественных столкновениях с препятствиями и трудностями.

Стояли последние мартовские морозы. Ребята пригласили Веру на каток. Лед на пруду местами уже потрескивал, но детей это не беспокоило. Сергей выбирал участки, на которых лед трещал больше всего. Вера не сводила с него глаз. Иногда и она каталась на опасном месте. Вдруг до ее слуха донесся крик – Вера бросилась на помощь. Но ее опередил Сережа. Вот уже видно, с кем произошло несчастье: лед проломился под маленькой девочкой.

«Еще несколько минут, и она утонет», – подумала Вера, снимая коньки и пальто. Но вдруг глаза ее встретились с глазами Сережи. Вера увидела в них ту же просьбу, что и тогда, во дворе фермы: «разрешите мне, я это сделаю», – как бы говорил его умоляющий взгляд.

 – Сереженька, ты легче, под тобой лед не проломится, ползи к Лиде, – сказала Вера и с радостью увидела, как преобразилось лицо мальчугана: оно стало озабоченным, в глазах загорелось выражение тревоги и глубокой человеческой боли – боли за судьбу другого человека.

Сережа снял пальто и пополз к девочке. Вдруг тело ее свела судорога, и она стала погружаться в воду. Сережа бросился к ней. Через мгновение он уже выплыл, держа девочку, потерявшую сознание. К кромке льда поползла Вера. Она вытянула Лиду, а потом помогла выбраться и Сереже.

Девочку спасли. Дети молча стояли возле больницы до тех пор, пока подруга не пришла в сознание. Сережу оставили в больнице, где подсыхала его одежда. Радостно взволнованный, в синем больничном халате, он выглядывал в окно.

На второй день он пришел в школу, но к концу уроков заболел, и его положили в больницу. И Сергея, и Лиду ежедневно навещали товарищи.       

Выздоровление Сережи было вместе с тем и его вступлением в новую жизнь. Ребенок переживал светлое чувство гордости за свой поступок. Когда отец Лиды пришел, чтобы поблагодарить его, мальчик смутился и растерялся. Он стоял перед счастливым отцом, не зная, куда девать руки. Мужчина обнял и поцеловал его. В глазах у Сережи появились слезы.

Торжественный сбор окончился, но пионеры не хотят идти домой. Яркое апрельское солнце зовет их на берег реки, в лес. Они идут вместе с Верой. Девушка понимает, что в такие минуты дети должны быть вместе. По дороге в лес она рассказывает, какие сказки и басни можно инсценировать, какую радость доставит их труд малышам. Многого еще не хватает, но она думает, что комсомольцы и они сами, пионеры, найдут большой лист фанеры, на котором надо нарисовать дремучий лес, и проволоку, по которой на своей ступе будет спускаться баба-Яга.

Пионеры горячо обсуждают, как создать театр сказки. Потом Вера направляет их мысль на новое дело: хорошо было бы вырастить на опытном участке самые лучшие цветы – розы, посадить их под окнами своего класса, дать черенки каждому пионеру – пусть розы цветут во дворах, вдоль дороги.

Эта мысль захватывает детское воображение. Сережа тоже увлечен: он знает, где растут крупные ягоды шиповника, которые надо сажать, чтобы вырастить подвой для роз. Знает, где можно найти и проволоку для «железной дороги» бабе-Яге...

Старшие пионеры и комсомольцы еще только начали сооружать павильон для детского театра, а Сережа уже измерял сцену, прикидывая, как расставить декорации, куда прибить фанерный дремучий лес.

В разгар подготовки пришел отец Сережи. Все учителя удивились: он никогда не интересовался успехами сына и обходил школу. Он потребовал, чтобы Сережа возвратил кусок проволоки: «Разве можно тянуть из дому в школу первую попавшуюся вещь?».

 – Не дам проволоку! – отрезал Сережа.

 – Почему? – вмешался я.

 – Найдем другую, а эту отдай: надо было спросить у отца...

 – А это не наша проволока, отец носит ее со станции. Ночью он принес целый моток, – выпалил Сережа, и в эту минуту он, казалось мне, был чем-то похож на Павлика Морозова. Да, сходство было в горячем блеске глаз, в страстном вызове силам старого мира, в одухотворенности детского лица... Отец нахмурился, и, злобно выругавшись, ушел.

«Все идет так, как и должно идти, – думал я. – Огонек, зажженный благородным поступком, разгорается, скоро он будет пылать ярким факелом, зажигая огоньки в других сердцах».

Никому из учителей не удалось узнать, чем окончился Сережин конфликт с отцом. Но из того, что через день Сережа принес рулон линолеума и передал его для изготовления новых декораций, нам стало ясно: паренек вышел из повиновения отцу, но вышел в лучшем смысле – как борец за новое, светлое, правдивое в человеке.

 – Этот линолеум отец выменял во время оккупации за литр подсолнечного масла, – пояснил мальчик. – Он часто хвастает, что ему удавалось обманывать беженцев из города.

Шли годы. Сережу приняли в комсомол. Год назад он окончил школу и стал замечательным тружеником, страстно влюбленным в свое дело и – что особенно важно – влюбленным в человека, во все хорошее, что может быть в нем.

Чтобы воспитать нового человека, надо добраться до самых сокровенных закоулочков его сердца. Это иногда трудно. Кажется невозможным, чтобы на окаменевшей, бесплодной почве вырос тучный колос. Но воспитатель не должен забывать, что где-то в глубине, под иссохшей коркой, под трещинами и рытвинами таятся животворный ключ, который надо открыть.

Ищите дорогу к этому животворному ключу, проникайте в самую глубину сердца, пробуждайте горячее чувство человеческого достоинства – и самый трудный, казалось бы, безнадежный воспитанник станет не только настоящим человеком, но и воспитателем других людей.

Сухомлинский В.А. Тучный колос на окаменевшей почве // Учит. газ. – 1960. – 24 нояб.