Дистанционное обучение. Литература. 9 класс. Домашние задания.

                    Термины к зачёту

1. Композиция
2. Сюжет
3. Идея
4. Тема
5. Экспозиция, завязка, кульминация, развязка
6. Эпитет
7. Метафора
8. Сравнение
9. Олицетворение
10. Роды литературы
11. Жанры литературы
12. Аллитерация
13. Ассонанс
14. Аллегория
15. Ямб, хорей, дактиль, анапест, амфибрахий

200

Н. А. Заболоцкий

СЛОВО О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ

Вступление

Не пора ль нам, братия, начать
О походе Игоревом слово,
Чтоб старинной речью рассказать
Про деянья князя удалого?
А воспеть нам, братия, его —
В похвалу трудам его и ранам —
По былинам времени сего,
Не гоняясь мыслью за Бояном.
Тот Боян, исполнен дивных сил,
Приступая к вещему напеву,
Серым волком по полю кружил,
Как орел, под облаком парил,
Растекался мыслию по древу.
Жил он в громе дедовских побед,
Знал немало подвигов и схваток,
И на стадо лебедей чуть свет
Выпускал он соколов десяток.
И, встречая в воздухе врага,
Начинали соколы расправу,
И взлетала лебедь в облака

201

И трубила славу Ярославу.
Пела древний киевский престол,
Поединок славила старинный,
Где Мстислав Редедю заколол
Перед всей косожскою дружиной,
И Роману Красному хвалу
Пела лебедь, падая во мглу.

Но не десять соколов пускал
Наш Боян, но, вспомнив дни былые,
Вещие персты он подымал
И на струны возлагал живые, —
Вздрагивали струны, трепетали,
Сами князям славу рокотали.

Мы же по-иному замышленью
Эту повесть о године бед
Со времен Владимира княженья
Доведем до Игоревых лет
И прославим Игоря, который,
Напрягая разум, полный сил,
Мужество избрал себе опорой,
Ратным духом сердце поострил
И повел полки родного края,
Половецким землям угрожая.

О Боян, старинный соловей!
Приступая к вещему напеву,
Если б ты о битвах наших дней
Пел, скача по мысленному древу;
Если б ты, взлетев под облака,
Нашу славу с дедовскою славой
Сочетал на долгие века,
Чтоб прославить сына Святослава:

202

Если б ты Траяновой тропой
Средь полей помчался и курганов, —
Так бы ныне был воспет тобой
Игорь-князь, могучий внук Траянов:
„То не буря соколов несет
За поля широкие и долы,
То не стаи галочьи летят
К Дону на великие просторы!“.
Или так воспеть тебе, Боян,
Внук Велесов, наш военный стан:
„За Сулою кони ржут,
Слава в Киеве звенит,
В Новеграде трубы громкие трубят,
Во Путивле стяги бранные стоят!“.

Часть первая

1

Игорь-князь с могучею дружиной
Мила-брата Всеволода ждет.
Молвит буй-тур Всеволод: — Единый
Ты мне брат, мой Игорь, и оплот!
Дети Святослава мы с тобою,
Так седлай же борзых коней, брат!
А мои давно готовы к бою,
Возле Курска под седлом стоят.

2

— А куряне славные —
Витязи исправные:
Родились под трубами,
Росли под шеломами,
Выросли, как воины,
С конца копья вскормлены.

203

Все пути им ведомы,
Все яруги знаемы,
Луки их натянуты,
Колчаны отворены,
Сабли их наточены,
Шеломы позолочены.

Сами скачут по полю волками
И, всегда готовые к борьбе,
Добывают острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе!

3

Но, взглянув на солнце в этот день,
Подивился Игорь на светило:
Середь бела-дня ночная тень
Ополченья русские покрыла.
И, не зная, что сулит судьбина,
Князь промолвил: — Братья и дружина!
Лучше быть убиту от мечей,
Чем от рук поганых полонёну!
Сядем, братья, на лихих коней,
Да посмотрим синего мы Дону! —
Вспала князю эта мысль на ум —
         Искусить неведомого края,
И сказал он, полон ратных дум,
Знаменьем небес пренебрегая:
— Копие хочу я преломить
В половецком поле незнакомом,
С вами, братья, голову сложить
Либо Дону зачерпнуть шеломом!

4

Игорь-князь во злат-стремень вступает,
В чистое он поле выезжает.

204

Солнце тьмою путь ему закрыло,
Ночь грозою птиц перебудила,
Свист зверей несется, полон гнева,
Кличет Див над ним с вершины древа,
Кличет Див, как половец в дозоре,
За Сулу, на Сурож, на Поморье,
Корсуню и всей округе ханской,
И тебе, болван тмутороканский!

5

И бегут, заслышав о набеге,
Половцы сквозь степи и яруги,
И скрипят их старые телеги,
Голосят, как лебеди в испуге.
Игорь к Дону движется с полками,
А беда несется вслед за ним:
Птицы, поднимаясь над дубами,
Реют с криком жалобным своим,
По оврагам волки завывают,
Крик орлов доносится из мглы —
Знать, на кости русские скликают
Зверя кровожадные орлы;
Уж лиса на щит червленый брешет,
Стон и скрежет в сумраке ночном...

О Русская земля!
Ты уже за холмом.

6

Долго длится ночь. Но засветился
Утренними зорями восток.
Уж туман над полем заклубился,
Говор галок в роще пробудился,
Соловьиный щекот приумолк.

205

Русичи, сомкнув щиты рядами,
К славной изготовились борьбе,
Добывая острыми мечами
Князю — славы, почестей — себе.

7

На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили золота без счета,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью белой,
Челку и копье из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.

8

Выбрав в поле место для ночлега
И нуждаясь в отдыхе давно,
Спит гнездо бесстрашное Олега —
Далеко подвинулось оно!
Залетело храброе далече,
И никто ему не господин —
Будь то сокол, будь то гордый кречет,
Будь то черный ворон — половчин.
А в степи, с ордой своею дикой
Серым волком рыская чуть свет,
Старый Гзак на Дон бежит великий,
И Кончак спешит ему вослед.

206

9

Ночь прошла, и кровяные зори
Возвещают бедствие с утра.
Туча надвигается от моря
На четыре княжеских шатра.
Чтоб четыре солнца не сверкали,
Освещая Игореву рать,
Быть сегодня грому на Каяле,
Лить дождю и стрелами хлестать!
Уж трепещут синие зарницы,
Вспыхивают молнии кругом.
Вот где копьям русским преломиться,
Вот где саблям острым притупиться,
Загремев о вражеский шелом!

О Русская земля!
Ты уже за холмом.

10

Вот Стрибожьи вылетели внуки —
Зашумели ветры у реки,
И взметнули вражеские луки
Тучу стрел на русские полки.
Стоном стонет мать-земля сырая,
Мутно реки быстрые текут,
Пыль несется, поле покрывая,
Стяги плещут: половцы идут!
С Дона, с моря, с криками и с воем
Валит враг, но полон ратных сил,
Русский стан сомкнулся перед боем —
Шит к щиту — и степь загородил.

11

Славный яр-тур Всеволод! С полками
В обороне крепко ты стоишь,

207

Прыщешь стрелы, острыми клинками
О шеломы ратные гремишь.
Где ты ни проскачешь, тур, шеломом
Золотым посвечивая, там
Шишаки земель аварских с громом
Падают, разбиты пополам.
И слетают головы с поганых,
Саблями порублены в бою,
И тебе ли, тур, скорбеть о ранах,
Если жизнь не ценишь ты свою!
Если ты на ратном этом поле
Позабыл о славе прежних дней,
О златом черниговском престоле,
О желанной Глебовне своей!

12

Были, братья, времена Траяна,
Миновали Ярослава годы,
Позабылись правнуками рано
Грозные Олеговы походы.
Тот Олег мечом ковал крамолу,
Пробираясь к отчему престолу,
Сеял стрелы и, готовясь к брани,
В злат-стремень вступал в Тмуторокани.
В злат-стремень вступал, готовясь к сече,
Звон тот слушал Всеволод далече,
А Владимир за своей стеною
Уши затыкал перед бедою.

13

А Борису, сыну Вячеслава,
Зелен-саван у Канина брега

208

Присудила воинская слава
За обиду храброго Олега.
На такой же горестной Каяле,
Протянув носилки между вьюков,
Святополк отца увез в печали,
На конях угорских убаюкав.
Прозван Гориславичем в народе,
Князь Олег пришел на Русь, как ворог,
Внук Даждь-бога бедствовал в походе,
Век людской в крамолах стал недолог.
И не стало жизни нам богатой,
Редко в поле выходил оратай,
Во́роны над пашнями кружились,
На убитых с криками садились,
Да слетались галки на беседу,
Собираясь стаями к обеду...
Много битв в те годы отзвучало,
Но такой, как эта, не бывало.

14

Уж с утра до вечера и снова —
С вечера до самого утра
Бьется войско князя удалого,
И растет кровавых тел гора.
День и ночь над полем незнакомым
Стрелы половецкие свистят,
Сабли ударяют по шеломам,
Копья харалужные трещат.
Мертвыми усеяно костями,
Далеко от крови почернев,
Задымилось поле под ногами,
И взошел великими скорбями
На Руси кровавый тот посев.

209

15

Что там шумит,
Что там звенит

Далеко во мгле, перед зарею?
Игорь, весь израненный, спешит
Беглецов вернуть обратно к бою.
Не удержишь вражескую рать!
Жалко брата Игорю терять.
Бились день, рубились день, другой,
В третий день к полудню стяги пали,
И расстался с братом брат родной
На реке кровавой, на Каяле.
Недостало русичам вина,
Славный пир дружины завершили —
Напоили сватов допьяна
Да и сами головы сложили.
Степь поникла, жалости полна,
И деревья ветви приклонили.

16

И настала тяжкая година,
Поглотила русичей чужбина,
Поднялась Обида от курганов
И вступила девой в край Траянов.
Крыльями лебяжьими всплеснула,
Дон и море оглашая криком,
Времена довольства пошатнула,
Возвестив о бедствии великом.
А князья дружин не собирают,
Не идут войной на супостата,
Малое великим называют
И куют крамолу брат на брата.
А враги на Русь несутся тучей,

210

И повсюду бедствие и горе.
Далеко ты, сокол наш могучий,
Птиц бия, ушел на сине-море!

17

Не воскреснуть Игоря дружине,
Не подняться после грозной сечи!
И явилась Карна и в кручине
Смертный вопль исторгла, и далече
Заметалась Желя по дорогам,
Потрясая искрометным рогом.
И от края, братья, и до края
Пали жены русские, рыдая:
— Уж не видеть милых лад нам боле!
Кто разбудит их на ратном поле?
Их теперь нам мыслию не смыслить,
Их теперь нам думою не сдумать,
И не жить нам в тереме богатом,
Не звенеть нам се́ребром да златом!

18

Стонет, братья, Киев над горою,
Тяжела Чернигову напасть,
И печаль обильною рекою
По селеньям русским разлилась.
И нависли половцы над нами,
Дань берут по белке со двора,
И растет крамола меж князьями,
И не видно от князей добра.

19

Игорь-князь и Всеволод отважный —
Святослава храбрые сыны —
Вот ведь кто с дружиною бесстрашной

211

Разбудил поганых для войны!
А давно ли мощною рукою
За обиды наши покарав,
Это зло великою грозою
Усыпил отец их Святослав!
Был он грозен в Киеве с врагами
И поганых ратей не щадил —
Устрашил их сильными полками,
Порубил булатными мечами
И на Степь ногою наступил.
Потоптал холмы он и яруги,
Возмутил теченье быстрых рек,
Иссушил болотные округи,
Степь до лукоморья пересек.
А того поганого Кобяка
Из железных вражеских рядов
Вихрем вырвал и упал — собака —
В Киеве, у княжьих теремов.

20

Венецейцы, греки и морава
Что ни день о русичах поют,
Величают князя Святослава,
Игоря отважного клянут.
И смеется гость земли немецкой,
Что когда не стало больше сил,
Игорь-князь в Каяле половецкой
Русские богатства утопил.
К бежит молва про удалого,
Будто он, на Русь накликав зло,
Из седла, несчастный, золотого
Пересел в кащеево седло...
Приумолкли города, и снова
На Руси веселье полегло.

212

Часть вторая

1

В Киеве далеком, на горах,
Смутный сон приснился Святославу,
И объял его великий страх,
И собрал бояр он по уставу.
— С вечера до нынешнего дня, —
Молвил князь, поникнув головою, —
На кровати тисовой меня
Покрывали черной пеленою.
Черпали мне синее вино,
Горькое отравленное зелье,
Сыпали жемчуг на полотно
Из колчанов вражьего изделья.
Златоверхий терем мой стоял
Без конька и, предвещая горе,
Серый ворон в Плесенске кричал
И летел, шумя, на сине-море.

2

И бояре князю отвечали:
— Смутен ум твой, княже, от печали.
Не твои ли два любимых чада
Поднялись над полем незнакомым —
Поискать Тмуторокани-града
Либо Дону зачерпнуть шеломом?
Да напрасны были их усилья.
Посмеявшись на твои седины,
Подрубили половцы им крылья,
А самих опутали в путины. —

213

3

В третий день окончилась борьба
На реке кровавой, на Каяле,
И погасли в небе два столба,
Два светила в сумраке пропали.
Вместе с ними, за море упав,
Два прекрасных месяца затмились —
Молодой Олег и Святослав
В темноту ночную погрузились.
И закрылось небо, и погас
Белый свет над Русскою землею,
И, как барсы лютые, на нас
Кинулись поганые с войною.
И воздвиглась на Хвалу Хула,
И на волю вырвалось Насилье,
Прянул Див на землю, и была
Ночь кругом и горя изобилье.

4

Девы готские у края
Моря синего живут.
Русским золотом играя,
Время Бусово поют.
Месть лелеют Шаруканью,
Нет конца их ликованью...
Нас же, братия-дружина,
Только беды стерегут.

5

И тогда великий Святослав
Изронил свое златое слово,
Со слезами смешано, сказав:
— О сыны, не ждал я зла такого!

214

Загубили юность вы свою,
На врага не во-время напали,
Не с великой честию в бою
Вражью кровь на землю проливали.
Ваше сердце в кованой броне
Закалилось в буйстве самочинном.
Что ж вы, дети, натворили мне
И моим серебряным сединам?
Где мой брат, мой грозный Ярослав,
Где его черниговские слуги,
Где татраны, жители дубрав,
Топчаки, ольберы и ревуги?
А ведь было время — без щитов,
Выхватив ножи из голенища,
Шли они на полчища врагов,
Чтоб отмстить за наши пепелища.
Вот где славы прадедовской гром!
Вы ж решили бить наудалую:
„Нашу славу силой мы возьмем,
А за ней поделим и былую“.
Диво ль старцу — мне помолодеть?
Старый сокол, хоть и слаб он с виду,
Высоко заставит птиц лететь,
Никому не даст гнезда в обиду.
Да князья помочь мне не хотят,
Мало толку в силе молодецкой.
Время, что ли, двинулось назад?
Ведь под самым Римовым кричат
Русичи под саблей половецкой!
И Владимир в ранах, чуть живой, —
Горе князю в сече боевой!

6

Князь великий Всеволод! Доколе
Муки нам великие терпеть?

215

Не тебе ль на суздальском престоле
О престоле отчем порадеть?
Ты и Волгу веслами расплещешь,
Ты шеломом вычерпаешь Дон,
Из живых ты луков стрелы мечешь,
Сыновьями Глеба окружен.
Если б ты привел на помощь рати,
Чтоб врага не выпустить из рук, —
Продавали б девок по ногате,
А рабов — по резани на круг.

7

Вы, князья буй-Рюрик и Давид!
Смолкли ваши воинские громы.
А не ваши ль плавали в крови
Золотом покрытые шеломы?
И не ваши ль храбрые полки
Рыкают, как туры, умирая
От каленой сабли, от руки
Ратника неведомого края?
Встаньте, государи, в злат-стремень
За обиду в этот черный день,

За Русскую землю,
За Игоревы раны —

Удалого сына Святославича!

8

Ярослав, князь галицкий! Твой град
Высоко стоит под облаками.
Оседлал вершины ты Карпат
И подпер железными полками.
На своем престоле золотом
Восемь дел ты, князь, решаешь разом,

216

И народ зовет тебя кругом
Осмомыслом — за великий разум.
Дверь Дуная заперев на ключ,
Королю дорогу заступая,
Бремена ты мечешь выше туч,
Суд вершишь до самого Дуная.
Власть твоя по землям потекла,
В Киевские входишь ты пределы,
И в салтанов с отчего стола
Ты пускаешь княжеские стрелы.
Так стреляй в Кончака, государь,
С дальних гор на ворога ударь —

За Русскую землю,
За Игоревы раны —

Удалого сына Святославича!

9

Вы, князья Мстислав и буй-Роман!
Мчит ваш ум на подвиг мысль живая.
И несетесь вы на вражий стан,
Соколом ширяясь сквозь туман,
Птицу в буйстве одолеть желая.
Вся в железе княжеская грудь,
Золотом шелом латинский блещет,
И повсюду, где лежит ваш путь,
Вся земля от тяжести трепещет.
Хинову вы били и Литву;
Деремела, половцы, ятвяги,
Бросив копья, пали на траву
И склонили буйную главу
Под мечи булатные и стяги.

10

Но уж прежней славы больше с нами нет.
Уж не светит Игорю солнца ясный свет.

217

Не ко благу дерево листья уронило:
Поганое войско грады поделило.
По Суле, по Роси счету нет врагу.
Не воскреснуть Игореву храброму полку!
Дон зовет нас, княже, кличет нас с тобой!
Ольговичи храбрые одни вступили в бой.

11

Князь Ингварь, князь Всеволод! И вас
Мы зовем для дальнего похода,
Трое ведь Мстиславичей у нас,
Шестокрыльцев княжеского рода!
Не в бою ли вы себе честном
Города и волости достали?
Где же ваш отеческий шелом,
Верный щит, копье из ляшской стали?
Чтоб ворота Полю запереть,
Вашим стрелам время зазвенеть

За русскую землю,
За Игоревы раны —

Удалого сына Святославича!

12

Уж не течет серебряной струею
К Переяславлю-городу Сула.
Уже Двина за полоцкой стеною
Под клик поганых в топи утекла.
Но Изяслав, Васильков сын, мечами
В литовские шеломы позвонил,
Один с своими храбрыми полками
Всеславу-деду славы прирубил.
И сам, прирублен саблею каленой,
В чужом краю, среди кровавых трав,

218

Кипучей кровью в битве обагренный,
Упал на щит червленый, простонав:
— Твою дружину, княже, приодели
Лишь птичьи крылья у степных дорог,
И полизали кровь на юном теле
Лесные звери, выйдя из берлог. —
И в смертный час на помощь храбру мужу
Никто из братьев в бой не поспешил.
Один в степи свою жемчужну душу
Из храброго он тела изронил.
Через златое, братья, ожерелье
Ушла она, покинув свой приют.
Печальны песни, замерло веселье,
Лишь трубы городенские поют...

13

Ярослав и правнуки Всеслава!
Преклоните стяги! Бросьте меч!
Вы из древней выскочили славы,
Коль решили честью пренебречь.
Это вы раздорами и смутой
К нам на Русь поганых завели,
И с тех пор житья нам нет от лютой
Половецкой проклятой земли!

14

Шел седьмой по счету век Троянов.
Князь могучий полоцкий Всеслав
Кинул жребий, в будущее глянув,
О своей любимой загадав.
Замышляя новую крамолу,
Он опору в Киеве нашел
И примчался к древнему престолу,

219

И копьем ударил о престол.
Но не дрогнул старый княжий терем,
И Всеслав, повиснув в синей мгле,
Выскочил из Белгорода зверем —
Не жилец на киевской земле.
И, звеня секирами на славу,
Двери новгородские открыл,
И расшиб он славу Ярославу,
И с Дудуток через лес-дубраву
До Немиги волком проскочил.
А на речке, братья, на Немиге
Княжью честь в обиду не дают —
День и ночь снопы кладут на риге,
Не снопы, а головы кладут.
Не цепом — мечом своим булатным
В том краю молотит земледел,
И кладет он жизнь на поле ратном,
Веет душу из кровавых тел.
Берега Немиги той проклятой
Почернели от кровавых трав —
Не добром засеял их оратай,
А костями русскими — Всеслав.

15

Тот Всеслав людей судом судил,
Города Всеслав князьям делил,
Сам всю ночь, как зверь, блуждал в тумане,
Вечер — в Киеве, до зорь — в Тмуторокани,
Словно волк, напав на верный путь,
Мог он Хорсу бег пересягнуть.

16

У Софии в Полоцке, бывало,
Позвонят к заутрене, а он

220

В Киеве, едва заря настала,
Колокольный слышит перезвон.
И хотя в его могучем теле
Обитала вещая душа,
Все ж страданья князя одолели
И погиб он, местию дыша.
Так свершил он путь свой небывалый.
И сказал Боян ему тогда:
„Князь Всеслав! Ни мудрый, ни удалый
Не минуют божьего суда“.

17

О, стонать тебе, земля родная,
Прежние годины вспоминая
И князей давно минувших лет!
Старого Владимира уж нет.
Был он храбр, и никакая сила
К Киеву б его не пригвоздила.
Кто же стяги древние хранит?
Эти — Рюрик носит, те — Давид,
Но не вместе их знамена плещут,
Врозь поют их копия и блещут.

Часть третья

1

Над широким берегом Дуная,
Над великой Галицкой землей
Плачет, из Путивля долетая,
Голос Ярославны молодой:

— Обернусь я, бедная, кукушкой,
По Дунаю-речке полечу

221

И рукав с бобровою опушкой,
Наклонясь, в Каяле омочу.
Улетят, развеются туманы,
Приоткроет очи Игорь-князь,
И утру кровавые я раны,
Над могучим телом наклонясь.

Далеко в Путивле, на забрале,
Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:

— Что ты, Ветер, злобно повеваешь,
Что клубишь туманы у реки,
Стрелы половецкие вздымаешь,
Мечешь их на русские полки?
Чем тебе не любо на просторе
Высоко под облаком летать,
Корабли лелеять в синем море,
За кормою волны колыхать?
Ты же, стрелы вражеские сея,
Только смертью веешь с высоты.
Ах, зачем, зачем мое веселье
В ковылях навек развеял ты?

На заре в Путивле причитая,
Как кукушка раннею весной,
Ярославна кличет молодая,
На стене рыдая городской:

— Днепр мой славный! Каменные горы
В землях половецких ты пробил,
Святослава в дальние просторы
До полков Кобяковых носил.
Возлелей же князя, господине,
Сохрани на дальней стороне,
Чтоб забыла слезы я отныне,
Чтобы жив вернулся он ко мне!

Далеко в Путивле, на забрале,

222

Лишь заря займется поутру,
Ярославна, полная печали,
Как кукушка, кличет на юру:

— Солнце трижды светлое! С тобою
Каждому приветно и тепло.
Что ж ты войско князя удалое
Жаркими лучами обожгло?
И зачем в пустыне ты безводной
Под ударом грозных половчан
Жаждою стянуло лук походный,
Горем переполнило колчан?

2

И взыграло море. Сквозь туман
Вихрь промчался к северу родному —
Сам господь из половецких стран
Князю путь указывает к дому.
Уж погасли зори. Игорь спит.
Дремлет Игорь, но не засыпает.
Игорь к Дону мыслями летит
До Донца дорогу измеряет.
Вот уж полночь. Конь давно готов.
Кто свистит в тумане за рекою?
То Овлур. Его условный зов
Слышит князь, укрытый темнотою:
— Выходи, князь Игорь! — И едва
Смолк Овлур, как от ночного гула

Вздрогнула земля,
Зашумела трава,

Буйным ветром вежи всколыхнуло.

В горностая-белку обратясь,
К тростникам помчался Игорь-князь,

223

И поплыл, как гоголь по волне,
Полетел, как ветер, на коне.

Конь упал, и князь с коня долой,
Серым волком скачет он домой.

Словно сокол, вьется в облака,
Увидав Донец издалека.

Без дорог летит и без путей,
Бьет к обеду уток-лебедей.

Там, где Игорь соколом летит,
Там Овлур, как серый волк, бежит,

Все в росе от полуночных трав,
Борзых коней в беге надорвав.

3

Уж не каркнет ворон в поле,
Уж не крикнет галка там,
Не трещат сороки боле,
Только скачут по кустам.
Дятлы, Игоря встречая,
Стуком кажут путь к реке,
И, рассвет веселый возвещая,
Соловьи ликуют вдалеке.

4

И, на волнах витязя лелея,
Рек Донец: — Велик ты, Игорь-князь!
Русским землям ты принес веселье,
Из неволи к дому возвратясь.

224

— О, река! — ответил князь. — Немало
И тебе величья! В час ночной
Ты на волнах Игоря качала,
Берег свой серебряный устлала
Для него зеленою травой.
И когда дремал он под листвою,
Где царила сумрачная мгла,
Страж ему был гоголь над водою,
Чайка князя в небе стерегла.

5

А не всем рекам такая слава.
Вот Стугна, худой имея нрав,
Разлилась близ устья величаво,
Все ручьи соседние пожрав,
И закрыла Днепр от Ростислава,
И погиб в пучине Ростислав.
Плачет мать над темною рекою,
Кличет сына-юношу во мгле,
И цветы поникли, и с тоскою
Приклонилось дерево к земле.

6

Не сороки во́ поле стрекочут,
Не вороны кличут у Донца —
Кони половецкие топочут,
Гзак с Кончаком ищут беглеца.
И сказал Кончаку старый Гзак:
— Если сокол улетает в терем,
Соколенок попадет впросак —
Золотой стрелой его подстрелим. —
И тогда сказал ему Кончак:
— Если сокол к терему стремится,

225

Соколенок попадет впросак —
Мы его опутаем девицей.
— Коль его опутаем девицей, —
Отвечал Кончаку старый Гзак, —
Он с девицей в терем свой умчится,
И начнет нас бить любая птица
В половецком поле, хан Кончак!

7

И изрек Боян, чем кончить речь
Песнотворцу князя Святослава:
— Тяжко, братья, голове без плеч,
Горько телу, коль оно безглаво. —
Мрак стоит над Русскою землей:
Горько ей без Игоря одной.

8

Но восходит солнце в небеси —
Игорь-князь явился на Руси.

Вьются песни с дальнего Дуная,
Через море в Киев долетая.

По Боричеву восходит удалой
К Пирогощей богородице святой.

И страны рады,
И веселы грады.

Пели песню старым мы князьям,
Молодых настало время славить нам:

226

Слава князю Игорю,
Буй-тур Всеволоду,
Владимиру Игоревичу!

Слава всем, кто, не жалея сил,
За христиан полки поганых бил!

Здрав будь, князь, и вся дружина здрава!
Слава князям и дружине слава!

Д.И.Фонвизин «Недоросль» (1782)

1) « Да ведь портной-то учился, сударыня, а я нет». (Тришка)

2) «Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата».

3) «Ночь всю така дрянь в глаза лезла…Да то ты, матушка, то батюшка».

4) «Всякий убыток… сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду». (Скотинин)

5) «С тех пор, как всё, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем». (Г-жа Простакова)

6) «С утра до вечера, как за язык повешена, рук не покладываю: то бранюсь, то дерусь; тем и дом держится».

7) «Отроду язык его не говорил да, когда  душа его чувствовала нет». (Правдин о Стародуме)

8) «Не век тебе учиться. Ты, благодаря Бога, столько уже смыслишь, что и сам взведёшь деточек».

9) «По пяти рублей на год да по пяти пощёчин на день». (Еремеевна)

10) « Начинаются чины – перестаёт искренность». (Стародум)

11) «Воспитание дано мне было отцом моим по тому веку наилучшее…Отец мой непрестанно мне твердил одно и то же: имей сердце, имей душу и будешь человек во всякое время. На всё прочее мода».(Стародум)

12) « Гораздо честнее быть без вины обойдёну, нежели без заслуг пожаловану». (Стародум)

13) «Я видел тут (в свете) множество людей, которым ни разу на мысль не приходили ни предки, ни потомки». (Стародум)

14) «Душевного почтения достоин только тот, кто в чинах не по деньгам, а в знати не по чинам». (Стародум)

15) « Стародум. Вижу, каковы были и родители ваши.

         Г-жа Простакова. Старинные люди, мой отец! Не нынешний был век. Нас ничему не учили. Бывало изволит закричать (отец): не будь тот Скотинин, что чему-нибудь учиться захочет».

 16) « Час моей воли пришёл. Не хочу учиться, хочу жениться».(Митрофан)

17) « Зла никогда не желают тем, кого презирают, а обыкновенно желают зла тем,кто имеет право презирать».(Стародум Софье)

18) « Добродетель всё заменяет, а добродетели ничто заменить не может» ( Стародум Софье)

19) «Без наук люди живут и жили… Покойник батюшка …не умел грамоте, а умел достаточек нажить и сохранить» (Г-жа Простакова)

20) « Да коль доказывать, что ученье вздор, так возьмём дядю Вавилу Фалелеича. О грамоте никто от него не слыхивал, ни он ни от кого слышать не хотел. А какова была головушка!»

21) «Скотинины все родом крепколобы». (Стародум)

22) «Угнетать рабством себе подобных беззаконно». (Стародум)

23) «Стародум. Слушай, друг мой! Великий государь есть государь премудрый.

Его дело показать людям прямое их благо. Слава премудрости его та,

чтоб править людьми, потому что управляться с истуканами нет

премудрости. Крестьянин, который плоше всех в деревне, выбирается

обыкновенно пасти стадо, потому что немного надобно ума пасти скотину.

Достойный престола государь стремится возвысить души своих подданных.

Мы это видим своими глазами».

24) «Стародум. Оно (воспитание) и должно быть залогом благосостояния государства. Мы видим все несчастные следствия дурного воспитания. Ну что для

отечества может выйти из Митрофанушки, за которого невежды-родители

платят еще и деньги невеждам-учителям? Сколько дворян-отцов, которые

нравственное воспитание сынка своего поручают своему рабу крепостному!

Лет через пятнадцать и выходят вместо одного раба двое, старый дядька

да молодой барин».

25) «Наука в развращенном человеке есть лютое оружие делать зло. Просвещение возвышает одну добродетельную душу». (Стародум)

26) «Правдин (Вынув бумагу и важным голосом Простакову). Именем правительства вам приказываю сей же час собрать людей и крестьян ваших для объявления им указа, что за

бесчеловечие жены вашей, до которого попустило ее ваше крайнее

слабомыслие, повелевает мне правительство принять в опеку дом ваш и

деревни».

27)  Финал комедии.

«Г-жа Простакова (бросаясь обнимать сына). Один ты остался у меня, мой

сердечный друг, Митрофанушка!

Митрофан. Да отвяжись, матушка, как навязалась...

Г-жа Простакова. И ты! И ты меня бросаешь! А! неблагодарный! (Упала в

обморок).

Софья (подбежав к ней). Боже мой! Она без памяти.

Стародум (Софье). Помоги ей, помоги.

Правдин (Митрофану). Негодница! Тебе ли грубить матери? К тебе ее

безумная любовь и довела ее всего больше до несчастья… Пошел-ко

служить...

Митрофан (махнув рукою). По мне, куда велят...

Г-жа Простакова (очнувшись в отчаянии). Погибла я совсем! Отнята у меня

власть! От стыда никуды глаз показать нельзя! Нет у меня сына!

Стародум (указав на г-жу Простакову). Вот злонравия достойные плоды!».

Н.М.Карамзин. «Бедная Лиза» (1792)

1. « И крестьянки любить умеют!»

2. "Однако ж, Лиза, лучше кормиться трудами своими  и  ничего

не брать даром. Ты еще не знаешь, друг мой,  как  злые  люди  могут  обидеть

бедную девушку!»

3. «Эраст  был довольно богатый дворянин, с изрядным разумом и добрым  сердцем,  добрым  от природы, но слабым и ветреным. Он вел рассеянную жизнь, думал только о своем удовольствии, искал его в светских забавах, но часто не  находил:  скучал  и жаловался  на  судьбу  свою».

4. "Натура призывает меня в свои объятия, к  чистым  своим  радостям",  -  думал  он (Эраст)  и решился - по крайней мере на время - оставить большой свет».

5. « Ах, Лиза, Лиза!  Что  с тобою сделалось? До сего времени, просыпаясь вместе с птичками, ты вместе  с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась  в  глазах  твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной».

6. «Может быть, мы  забыли  бы душу свою, если бы из глаз наших никогда слезы не капали».

7. «Безрассудный молодой человек! Знаешь ли ты свое  сердце?  Всегда  ли  можешь отвечать за свои движения? Всегда ли рассудок есть царь чувств твоих?»

8. «Мне  страшно!  Я боюсь, чтобы гром не убил меня, как преступницу!» Грозно шумела буря,  дождь лился из черных облаков - казалось, что натура сетовала о потерянной Лизиной невинности».

9. «Платоническая любовь уступила место  таким  чувствам,  которыми  он  не  мог гордиться и которые были для пего уже не новы».

10. «Лиза рыдала - Эраст плакал - оставил ее - она упала - стала на  колени,

подняла руки к небу и смотрела на Эраста, который удалялся - далее - далее -

и, наконец, скрылся - воссияло солнце, и Лиза, оставленная, бедная, лишилась

чувств и памяти».

11. «Таким образом скончала жизнь свою прекрасная душою и  телом».

12. «Эраст был до конца жизни своей несчастлив. Узнав о судьбе  Лизиной,  он

не мог утешиться и почитал себя убийцею».

1. Особенность языка произведений Карамзина в том, что:

А) писатель приблизил его к живой разговорной речи;

Б) писатель использовал только «высокую» лексику;

В) писатель ввел в активное употребление заимствованные из других языков слова.

2. Жанр «Бедной Лизы»:

А) очерк;

Б) повесть;

В) рассказ.

3. Художественное своеобразие сентиментализма, основоположником которого в России был Карамзин, состоит:

А) в изображении внутреннего мира и чувств человека;

Б) в изучении личностных качеств человека;

В) в воспитании внешней красоты человека.

4. Задача повествователя в «Бедной Лизе»:

А) осветить события, не выражая своей позиции;

Б) дать событиям субъективно-эмоциональную оценку;

В) исторически точно передать особенности быта жителей Москвы конца VIII века.

5. Портрет Эраста отражает:

А) только внешность героя;

Б) отношение автора к герою;

В) внешность, образ жизни героя, особенности его характера.

6. Карамзин противопоставляет главных героев – Лизу и Эраста:

А) описывая их внешность;

Б) рассказывая об их отношении к труду;

В) повествуя об их родителях.

7. «До сего времени, просыпаясь вместе с птичками, ты вместе с ними веселилась утром, и чистая, радостная душа светилась в глазах твоих, подобно как солнце светится в каплях росы небесной…» - пишет Карамзин о Лизе:

А) как о человеке чистом душой;

Б) с иронией;

В) как о легкомысленной девушке.

8. Слова признания в любви к Лизе прозвучали из уст Эраста как:

А) гром небесный;

Б) восхитительная музыка;

В) шелест листьев.

9. Эраст женился на богатой вдове, потому что:

А) благосостояние для него было важнее любви;

Б) не мог продолжать отношения с крестьянкой;

В) в армии проиграл свое имение и остался без средств.

10. Картины природы в произведении:

А) являются фоном повествования;

Б) показывают смену времен года;

В) передают настроение Лизы.

11. Фраза из «Бедной Лизы», ставшая крылатой:

А) «Однако ж, Лиза, лучше кормиться трудами своими и ничего не брать даром»;

Б) «И крестьянки любить умеют»;

В) «Смерть за отечество не страшна…».

12. Эпитет «бедная» в названии произведения означает:

А) нищая;

Б) обездоленная;

В) несчастная.

13. Новаторство Карамзина проявилось:

А) в обличении социального неравенства героев;

Б) в осуждении паразитического образа жизни Эраста;

В) в детальном изображении внутреннего мира героини.

Характеристика главных героев

План:

1. Биография
2.  Портрет, толкование имени
3. Черты характера
4. Развитие чувства
5. Авторская характеристика, авторское отношение

Возраст Чацкого

Анализ текста комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума»
Беляковой Анны,
Москва, 2009
Цели и задачи работы
Работа поможет ученикам в усвоении программного материала по литературе.

«Расследование», посвящённое спорному моменту в тексте литературного произведения, должно вызвать интерес школьников к комедии «Горе от ума».

Изучение биографии Чацкого и Софьи связано с упоминаниями о реалиях той эпохи и может оказаться полезным для понимания текста, созданного А.С. Грибоедовым.

Тезисы работы
По репликам героя комедии А.С.Грибоедова «Горе от ума» можно судить о том, что Чацкий – ровесник главной героини.

Если внимательно изучить текст произведения, то можно доказать, что Чацкий был как минимум на пять лет старше Софии.

Однако и для человека двадцати пяти лет от роду биография героя комедии Грибоедова оказывается перенасыщенной различными событиями, что подтверждает: среди прототипов Чацкого можно назвать и самого автора, разносторонне образованного, деятельного, талантливого, - учёного, военного, озорника, дуэлиста, писателя и дипломата.




В 1822 году были написаны два первых акта комедии «Горе от ума», и к этому же году принято относить время действия произведения.

После Отечественной войны и пожара Москвы 1812 года прошло десять лет. Москва успела «похорошеть» :  «…дороги, тротуары, / Дома и всё на новый лад»

За это время…

Скалозуба, получившего орден Анны «за третье августа» (видимо, за оборону Смоленска), «поводили» два года «за полком»;

Чацкий на три года уезжал («Скитался сколько лет»).

В 1822 году…

Когда Чацкий приехал в Москву, побывав в чужих краях, Софье исполнилось семнадцать лет. «В семнадцать лет вы расцвели прелестно…» (Чацкий). Сколько же лет Чацкому?

На первый взгляд, герой должен быть ровесником Софьи…

Вот и доказательства – цитаты:

София

Да, с Чацким, правда, мы воспитаны, росли…

Чацкий

Где время то? Где возраст тот невинный,

Когда, бывало, в вечер длинный

Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,

Играем и шумим по стульям и столам.

Чацкий

На бале, помните, открыли мы вдвоём…

И ещё…

Чацкий

Наш ментор, помните колпак его, халат,

Перст указательный, все признаки ученья

Как наши робкие тревожили умы

Как с ранних лет привыкли верить мы,

Что нам без немцев нет спасенья!

Хлёстова

Я помню, ты дитёй с ним часто танцевала,

Я за уши его дирала, только мало…

Значит, Чацкому в 1822 году было 17 – 18 лет…

Почему же герой «на равных» общается с пожилым Павлом Афанасьевичем Фамусовым?

На вопрос отца Софьи: «Скажи, тебе понравилась она? / …не хочешь ли жениться?» - Александр Андреич отвечает: «А вам на что?»

Кроме того…

Вряд ли и современный молодой человек отважится на такую грубость по отношению к отцу любимой девушки, что уж говорить о поведении юноши в те времена, которые воспринимаются нами как «век покорности и страха».

Почему вообще Фамусов заводит с Чацким разговор о женитьбе?

Девушка в семнадцать лет уже невеста, но семнадцатилетний юноша ещё далеко не жених. В девятнадцатом веке не приветствовались браки между ровесниками. Женщина должна быть моложе, чтобы с возрастом не потерять уважения к мужу, чтобы муж, добившийся положения в обществе, сделавший карьеру, мог прокормить обычно большую, многодетную семью.

Вот перевод фрагмента французского текста письма А.С.Пушкина Наталии Ивановне Гончаровой, матери его жены, от 26 июня 1831 года:

«Жена не может, сохраняя приличие, выслушивать, что её муж – презренный человек, и обязанность моей жены подчиняться тому, что я себе позволяю. Не женщине в 18 лет управлять мужчиною 32 лет».

В книге «Моя жизнь дома и в Ясной Поляне» Татьяна Берс о родной сестре, жене Льва Николаевича Толстого, вспоминает:

«По молодости лет своих или по своему характеру, Соня, насколько я помню, смотрела на всё глазами мужа. Она даже боялась иметь свои желания, своё суждение».

Татьяна Берс о нравах, господствовавших в дворянских семьях в девятнадцатом веке, писала:

«В те времена, если между женихом и невестой было менее 8 лет разницы, считалось неблагополучно».

Так неужели Чацкому 17 – 18 лет?

Фамусов советует ему «не блажить», имением «не управлять оплошно», «послужить», позже в разговоре со Скалозубом вспомнит, что «…если наберётся / Душ тысячки две родовых, - / Тот и жених», - но ничего не говорит о возрасте Александра Андреича, не сомневаясь, что его предполагаемое желание жениться на Софье вполне законно.

Приведём комментарий Ю.М.Лотмана к роману А.С.Пушкина «Евгений Онегин»:

«16 -17 лет дворянский юноша заканчивал учение, чтобы вступить в службу и пуститься в свет. <…> Однако год-два, уже выезжая в свет, молодой человек всё ещё вёл жизнь полуребёнка, живя в родительском доме и не располагая собственными денежными средствами. Около 18 лет он полностью переходил на положение самостоятельного человека, получая от родителей выделенную ему сумму собственного годового бюджета».

Таким образом…

18 лет должно было исполниться Чацкому до того, как он отправился путешествовать

Молчалин
Татьяна Юрьевна рассказывала что-то,
Из Петербурга воротясь,
С министрами про вашу связь,
Потом разрыв…

Если Чацкий – ровесник Софьи, то три года назад, когда он уехал в Петербург, ему было 14 лет. Конечно, невозможно себе представить, что министры стали бы «связываться» с четырнадцатилетним ребёнком.

А ещё Александр Андреевич должен был получить достаточное для работы в министерстве образование.

А.С.Грибоедов родился в 1790 (по другим сведениям – в 1794 (95)) году в Москве.

Первоначальное образование будущий дипломат и писатель получил дома, в 1803 году поступил в Московский университетский благородный пансион, а в 1806 году стал студентом Московского университета.

Через четыре года в 1810 году в возрасте 20 (или 15 лет, что мало похоже на правду) он закончил философский факультет со степенью кандидата прав, но продолжил обучение до 1812 года на математическом отделении. Учёбу прервала война.

Очевидно, герой комедии, как и её автор, рано начал учёбу,

Но раньше многих своих сверстников сумел успешно завершить образование.

Так быстро пройти все ступени обучения мог только человек с незаурядными способностями.

В тот же Московский университетский благородный пансион М.Ю.Лермонтов был зачислен сразу в четвёртый класс в 1828 году (14 лет), а в 1830 году (16 лет, что ближе к современной норме) поступил в Московский университет, где проучился до 1832 года (18 лет), но был отчислен в связи со студенческими волнениями и поступил в Петербурге в школу гвардейских прапорщиков, которую и закончил в 1834 году (20 лет). Иван Александрович Гончаров родился в 1812 году в Симбирске, в 1822 - 1830 годах учился в Московском коммерческом училище (с 10 до 18 лет). В 1831 году (19 лет) поступил на Словесный факультет Московского университета, а в 1835 году Гончаров закончил курс в университете (и было ему 23 года). О чем говорят эти биографические данные? О том, что примерно таков был путь молодого дворянина к высшему образованию: домашнее и (или) пансионное воспитание, а затем Лицей (как у Пушкина), или университет (как у Грибоедова, Лермонтова, Гончарова и многих других), или другое высшее учебное заведение. Обучение в университете длилось от двух (для особо одарённых) до четырёх (а то и пяти) лет.

Из всего, что сказано выше, становится понятным:

Чацкий уехал из Москвы не раньше, чем ему исполнилось 18 лет, однако к этому времени он уже мог получить образование, достаточное для поступления на службу. Принадлежность к знатной фамилии открывала юноше двери министерских кабинетов.

София говорит о нескольких этапах в её взаимоотношениях с Чацким…

Привычка вместе быть день каждый неразлучно

Связала детскою нас дружбой; но потом

Он съехал, уж у нас ему казалось скучно,

И редко посещал наш дом;

Потом опять прикинулся влюблённым…

Но слова Софьи косвенно свидетельствуют о том, что Чацкому 18 лет исполнилось раньше, чем он уехал странствовать.

«Съехал» в 18 лет.

«Редко посещал», «потом опять прикинулся влюблённым» - должен пройти как минимум год после восемнадцатилетия Чацкого.

Значит, герой – ровесник XIX века.

В 1822 году ему исполнилось 22 года. Чацкий мог быть и старше. Но это трудно доказать.

Александр Андреич воспитывался в доме Павла Афанасьевича Фамусова, друга покойного Андрея Ильича Чацкого.

Мальчику даже «устраивали протекцию»: водили на поклон к «Нестору негодяев знатных».

Софья и Чацкий дружили, вместе играли и учились.

Затем Чацкий стал старше, «съехал», скорее всего, лет в восемнадцать (вспомним комментарий Ю.М.Лотмана), до этого времени Фамусов, очевидно, был опекуном молодого человека.

Александр Андреич начал жить самостоятельно, редко навещал Фамусовых (весьма возможно, что частым встречам мешала напряжённая учёба).

Потом Чацкий стал приезжать в гости чаще…

Затем вообще уехал из Москвы на три долгих года:

Фамусов

Три года не писал двух слов!

Скитался сколько лет!

Обрыскал свет…

Чацкий

Неужли так меня три года изменили?

Хотел объехать целый свет

И не объехал сотой доли.

Где же был в течение трёх лет Чацкий?

В 1819 -1820 году герой уехал в Санкт-Петербург, затем, порвав с министрами-ретроградами, отправился поправлять здоровье на Кавказ.

Лиза

Лечился, говорят, на кислых он водах…

Почему Чацкий лечился на Кавказе, а не за границей?

Чацкий

Не в прошлом ли году, в конце,

В полку тебя я знал?

Встреча Чацкого с Горичем «в полку» в 1820 - 1821 году – косвенное свидетельство того, что события происходили на территории России, не мог же целый полк российской армии в мирное время «обосноваться» в каком-то курортном месте Европы.

Чацкому в 1822 г. не меньше 22 лет…

Платон Михайлович

На флейте я твержу дуэт

А-мольный

Чацкий

Что твердил назад тому пять лет?

Семнадцатилетний Чацкий уже был знаком с Платоном Михайловичем Горичем, профессиональным военным. В 1821-22 году Горич женился и в связи с этим подал в отставку.

Если бы в 1822 году Чацкому исполнилось 17 лет, то в 1817 году ему было бы всего лишь тринадцать.

Очевидно, герой успел побывать и за границей…

Чацкий

На ком жениться мне?

Графиня-внучка

В чужих краях на ком?

Чацкий старше Софьи не меньше, чем на пять лет

Это не семнадцатилетний юноша, а молодой мужчина, получивший хорошее образование и ответственный за слова и принятые решения. Поведение Чацкого в доме Фамусова не проявление подросткового максимализма и не может быть вызвано недостатком воспитания.

Как Фамусов относится к своему воспитаннику?

Павел Афанасьевич называет героя не только

«карбонари» («карбонарий» – для реакционных дворян – бунтовщик, неблагонадёжный человек), но и

«франт-приятель» (то есть «денди», «модник», «пижон»), и

«хват» (пронырливый, хитрый человек).

Фамусов недоволен Чацким:

Отъявлен мотом, сорванцом…

Опасный человек!

Вот рыскают по свету, бьют баклуши, Воротятся, от них порядка жди.

Не служит, то есть в том он пользы не находит,

Но захоти – так был бы деловой.

Жаль, очень жаль, он малый с головой…

Мнение Павла Афанасьевича выражено чётко и неоднозначно:

Александр Андреич Чацкий – человек неблагонадёжный, и при этом умный, хитрый, образованный, однако таланты свои применяет не для продвижения по карьерной лестнице, не для устройства своих дел, но и не для службы Отечеству.

Этот модно одетый сорванец легко тратит деньги, бездельничает, ни от кого не зависит, путешествует…

А Софья…

Ей было 14 лет, когда девятнадцатилетний Чацкий уехал странствовать.

Отвечает ли она за свою детскую влюблённость?

Молчалин осуждает героиню: «Любила Чацкого когда-то, / Меня разлюбит, как его».

Итак…

Чацкий старше Софьи минимум на пять лет, но, благодаря таланту автора, читатель не замечает несоответствия между настойчиво повторяющимися воспоминаниями Чацкого о детских годах, проведённых вместе с дочерью Фамусова (ей пять лет – ему 10, ей десять лет – ему 15) и «взрослым» поведением Чацкого, обилием событий в жизни героя (учёба, дружба с военными, работа в министерстве, три года путешествий), не «умещающихся» в биографии семнадцатилетнего юноши.




Можно предложить два варианта биографии Чацкого.

Родился в 1796 – 1797 году, в 16 лет в 1812 году поступил добровольцем в армию. В 1814 году (18 лет) поступил в Московский университет, который окончил в 1818 году в возрасте 22 лет («И славно пишет, переводит» (Фамусов)). В 1819 году уехал в Петербург (может быть, даже получил назначение на службу в один из департаментов). Затем, порвав с министрами-ретроградами, отправился поправлять здоровье на Кавказ.

Лечился, говорят, на кислых он водах…

(Лиза)

Не в прошлом ли году, в конце,

В полку тебя я знал?

(Чацкий)

После посещения источников минеральных вод герой отправляется за границу.

Три года не писал двух слов!

(Фамусов)

Скитался сколько лет!

(Фамусов)

Неужли так меня три года изменили?

(Чацкий)

Бедняжка будто знал, что года через три…

(Лиза)

Обрыскал свет…

(Фамусов)

Хотел объехать целый свет

И не объехал сотой доли.

(Чацкий)

На ком жениться мне?

(Чацкий)

В чужих краях на ком?

(Графиня-внучка)




Родился в 1798 – 1799 году, в 16 лет в 1814 году поступил в Московский университет, во время учёбы в котором водил дружбу с военными (Горич). После завершения образования в 1818 году (20 лет) уехал в Петербург, затем «на кислые воды», затем за границу.

Привычка вместе быть день каждый неразлучно

Связала детскою нас дружбой; но потом

Он съехал, уж у нас ему казалось скучно,

И редко посещал наш дом;

Потом опять прикинулся влюблённым…

(София)

Эта цитата фиксирует наличие нескольких этапов в отношениях между Чацким и Софией, «дробит» время пребывания Чацкого в доме Фамусова. Сын Андрея Ильича, покойного друга Фамусова, воспитывался в доме Павла Афанасьевича. Маленького Чацкого даже водили на поклон к «Нестору негодяев знатных». Софья и Чацкий дружили, вместе играли. Затем Чацкий стал старше, «съехал» скорее всего, лет в восемнадцать (вспомним комментарий Ю.М.Лотмана), до этого времени Фамусов, очевидно, был опекуном молодого человека. Александр Андреич начал жить самостоятельно, редко навещал Фамусовых (весьма возможно, что частым встречам мешала напряжённая учёба). Потом Чацкий стал приезжать в гости чаще… Затем вообще уехал из Москвы на три долгих года.

Таким образом, когда Софии исполнилось 17 лет, Чацкому было 24 года или даже 27 лет, он старше героини на 7 – 10 лет, поэтому годится ей в женихи и может, как равный, разговаривать с Фамусовым, её отцом.

Но возникает проблема иного рода.

Как же прыжки с Софией по стульям и столам, обучение у одного ментора? Да, один педагог мог учить детей разных возрастов, но вряд ли разумно было проводить занятия одновременно с девочкой девяти лет и юношей 15 – 19 лет! Тут можно предположить, что София была гениальна, а Чацкий несколько отставал в развитии… Впрочем, дело не в этом. Герой действительно соответствует своему возрасту, об этом свидетельствует и речь Чацкого, и смелость в разговоре с пожилыми людьми, и уверенность в своей правоте, в знании истины, а вот героиню автор сознательно делает моложе… Во-первых, интерес к старой деве уже невелик, и ничего нет удивительного, что засидевшаяся в невестах одинокая девушка готова коротать вечера хоть с Молчалиным. Во-вторых, героиня должна быть молода и прекрасна, иначе непонятна пылкость героя и его влюблённость. Кроме того, если три года назад Софии исполнилось только 14 лет, то что значат тогда слова Молчалина: «Любила Чацкого когда-то, / Меня разлюбит, как его»? Значит, девочка 12-14 лет уже отвечает за свои чувства, как взрослая женщина? Не слишком ли строго судят окружающие вчерашнего ребёнка? А можно ли представить себе прыжки по стульям восьмилетней малышки и шестнадцати - восемнадцатилетнего молодого человека? Значит, «прыгали» и «прятались» Чацкий и Софья раньше, когда герой был гораздо моложе, когда ему можно было «дирать» уши за шалости.

Конечно, София ровесница Чацкого, но не ему семнадцать, а ей 24 года или 27 лет. Признать это, по тем временам, было невозможно - героиня теряла бы в глазах читателей и зрителей значительную часть своего обаяния, а в её характере наивность ранней юности превратилась бы в застарелую и неисправимую глупость, и этого автор не мог допустить.

Кроме того, снова возникла бы проблема несоответствия в возрасте жениха и невесты. Мы уже знаем, что брак между ровесниками не приветствовался в те времена, и Фамусову не было бы необходимости говорить Чацкому, что нужно сделать, чтобы претендовать на роль жениха Софии. Достаточно было бы сказать, что молодые по возрасту не подходят друг другу. Или уже можно было бы закрыть глаза на любые проблемы ради того, чтобы сбыть с рук засидевшуюся невесту. Читатель не замечает несоответствия. Мы принимаем за чистую монету и утверждения, что София невероятно юна, и повторяющиеся воспоминания Чацкого о проведённых с нею вместе детских годах, и «взрослое» поведение главного героя, и обилие фактов его биографии, не «умещающихся» в короткие 17 – 18 лет. Всё сделано мастерски, и мы верим обману, поскольку психологически он выглядит правдоподобнее истины.

Итак, Чацкий уже не семнадцатилетний подросток, а молодой мужчина с высшим образованием, самостоятельный, ответственный и за слова, и за принятые решения.

Фамусов же называет его не только «карбонари» («карбонарий», то есть, для реакционных дворян, бунтовщик, неблагонадёжный человек), но и «франт-приятель» (то же, что «денди»), и «хват» (пронырливый, хитрый человек); он говорит о Чацком:




Отъявлен мотом, сорванцом…

Опасный человек!




Вот рыскают по свету, бьют баклуши,

Воротятся, от них порядка жди.




Не служит, то есть в том он пользы не находит,

Но захоти – так был бы деловой.

Жаль, очень жаль, он малый с головой…

Мнение Павла Афанасьевича выражено чётко и неоднозначно: Александр Андреич Чацкий – человек неблагонадёжный, и при этом умный, хитрый, образованный, однако таланты свой применяет не для продвижения по службе, не для устройства своих дел, но и не для верной службы отечеству. Этот сорванец легко тратит деньги, бездельничает, путешествует…

Так ли уж не прав Фамусов?

Владимир Набоков в статье «Николай Гоголь» повествует о «причудливой» поездке начинающего писателя в северную Германию в августе – сентябре 1829 года. Для этой поездки Гоголю пришлось истратить деньги, которые следовало вовремя внести в Опекунский совет «на уплату процентов» за залог имения. Заработать молодой литератор ничем ещё пока не мог, он бестолково «искал место» (т.е. работу) в Петербурге, попытался опубликовать два лирических произведения, но средств на поездку взять было неоткуда.

Чацкий не служит из принципиальных соображений. Чем же он живёт? Откуда деньги на путешествия, лечение на «кислых водах»? Значит, он тратит деньги, которые поступают ему от доходов с имения. Поместье Репетилова заложено в Опекунский совет, о поместье Чацкого такие слухи не распространяются, зато Фамусов и Хлёстова очень задорно спорят, сколько душ крепостных у Чацкого, триста или четыреста. Но триста человек – это десять классов одной школы. И вся эта толпа – взрослые мужчины призывного возраста; остальных, то есть детей и женщин, просто не упоминали при подсчёте крепостных. Это значит, что наш герой не беден, хотя и не настолько богат, чтобы соответствовать требованиям Павла Афанасьевича, предъявляемым к потенциальному жениху Софии. И наш герой живёт доходами с имения, при этом живёт весьма неплохо: он франт (значит, хорошо и модно одет), не стал бы Фамусов бедно одетого человека называть «франтом», герой позволяет себе длинные переезды, легко тратит деньги («мот»).

Чтобы «подобрать» дочери подходящего жениха, Фамусов «исследует» кредитоспособность всех молодых людей - знакомых Софии. Павел Афанасьевич знает, в порядке ли имение Чацкого, и видит, что имением Александр Андреич управляет «оплошно». Значит ли это, что герой барщину, скажем, заменил оброком? Вряд ли. Если изменения в деревне имели прогрессивный характер, это бы в лучшую сторону сказалось и на благосостоянии Чацкого. Но, видимо, находясь в разъездах и ничего не вкладывая в развитие хозяйства, наш герой так и не успел заглянуть в собственное поместье, однако денег требовал на наряды, путешествия и дорогую жизнь в столицах (Петербург, Москва). Поэтому Фамусов и считает Чацкого сорванцом и мотом.

«Положителен» ли Чацкий, противопоставленный всему обществу? Если да, то, скорее всего, из-за бескорыстной приверженности к идее «в чистом виде», из-за знания того, «как должно быть», из-за неуёмного желания исправить весь род людской и недовольства как мелкими людскими страстишками, так и серьёзными преступлениями заведомых грешников. Служат ради карьеры! Честно говоря, и сама «Табель о рангах» была придумана, чтобы стимулировать желание дворян служить и получать всё более высокие чины за это. Любят развлечения! Наряжаются! Следят за модой! Не спорят со старшими! Родного языка как следует не знают, а уже взялись за изучение иностранного, и ни на том, ни на другом хорошо говорить не умеют! Преклоняются перед всем иностранным! Прислуживаются перед начальством! Всё это не менее страшно, чем продажа детей крепостных крестьян отдельно от родителей. Почему? Да потому что «здесь всё на старый образец», здесь нет единомышленников, а, самое страшное, - здесь люди довольны собой и не хотят никаких перемен. Они счастливы в своей отсталости, глупости, в своих жалких и мелких пристрастиях! Их надо разбудить, им надо доказать, что следует жить иначе… Но вот и Репетилов тоже недоволен и собой, и окружающим его миром, тем не менее ему Чацкий не верит, поскольку понимает: такие любители клубных собраний делают развлечение из того, в чём Александр Андреич видит нечто сокровенное, «религия» превращается в фарс, «служение» выхолащивается, заурядные люди пытаются судить о том, что доступно лишь уму избранных…




Список литературы

Грибоедов А.С., «Горе от ума».- М.: «Детская литература», 1967. – 190 с./- М.: Дрофа, 2005. – 222 с.

История русской литературы XIX века: Учебное пособие для старших классов школ гуманитарного профиля / под ред. А.И.Журавлёвой. – М.: Изд-во Моск. Ун-та; «ЧеРо», 2006. – 688 с.

Азарова Н.М., «Текст» (в 2-х тт.). – М.: Изд-во МПГУ «Прометей», 1995. – 504 с.

Лотман Ю.М., «Пушкин». – СПБ.: Искусство – СПБ, 205. – 847 с.

Федосюк Ю.А., Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века. – 5-е изд., испр.- М.: Флинта: Наука, 2002. – 264 с., илл.

Коровин В.И., «А.С.Грибоедов в жизни и творчестве: Учебное пособие для школ, гимназий, лицеев и колледжей. – 3-е изд.-М.: «ТИД» «Русское слово-РС», 2003. – 64с.: фотоил.

© Copyright: Анна Позитив, 2009
Свидетельство о публикации №2910271001

1)(Из письма А. А. Бестужеву. Конец января 1825 г. Из Михайловского в Петербург)

Драматического писателя должно судить по законам, им самим над собою признанным. Следственно, не осуждаю ни плана, ни завязки, ни приличий комедии Грибоедова. Цель его -характеры и резкая критика нравов. В этом отношении Фамусов и Скалозуб превосх одны. Софья начертана неясно... Молчалин не довольно резко подл; не нужно ли было сделать из него и труса? старая пружина, но статский трус в большом свете между Чацким и Скалозубом мог бы быть очень забавен. Les propos de bal (франц - бальная болтовня), сплетни, рассказ Репетилова о клобе, Загорецкий, всеми отъявленный и везде принятый, - вот черты истинно комического гения. - Теперь вопрос. В комедии «Горе от ума» кто умное действующее лицо? ответ: Грибоедов. А знаешь ли, что такое Чацкий? Пылкий, благородный и добрый малый, проведший несколько времени с очень умным человеком (именно с Грибоедовым) и напитавшийся его мыслями, остротами и сатирическими замечаниями. Все, что говорит он, очень умно. Но кому говорит он все это? Фамусову? Скалозубу? На бале московским бабушкам? Молчалину? Это непростительно. Первый признак умного человека - с первого взгляду знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловыми и т. п. Кстати, что такое Репетилов? в нем 2, 3, 10 характеров. Зачем делать ег о гадким? довольно, что он ветрен и глуп с таким простодушием; довольно, чтоб он признавался поминутно в своей глупости, а не мерзостях. Это смирение чрезвычайно ново на театре, хоть кому из нас не случалось конфузиться, слушая ему подобных кающихся? - Между мастерскими чертами этой прелестной комедии - недоверчивость Чацкого в любви Софии к Молчалину прелестна! - и как натурально! Вот на чем должна была вертеться вся комедия, но Грибоедов, видно, не захотел - его воля. О стихах я не говорю: поло вина - должны войти в пословицу. Покажи это Грибоедову. Может быть, я в ином ошибся. Слушая его комедию, я не критиковал, а наслаждался. Эти замечания пришли мне в голову после, когда уже не мог я справиться. По крайней мере говорю прямо, без обиняков, как истинному таланту.

2) Автор статьи: Полевой К.А.

«Московский телеграф», 1833, № 18.
[...] Утверждали, что «Горе от ума» славится, пока оно не на сцене и не в печати. Теперь можем судить обо всем, ибо комедия «Горе от ума» и на сцене и в печати.
Надобно признаться, что на сцене она не имела такого успеха, какого должно было ожидать. Главною причиною этого — неискусство актеров или, если позволят так сказать, обыкновенность наших актеров и в Москве и в Петербурге. В «Горе от ума» все характеры самобытны, а выразить самобытность, создать роль не умеет ни один русский актер. По крайней мере до сих пор у нас не было этому примера. Прибавьте, что в наше время театр вообще не имеет назначения: в него ходят не наслаждаться искусством, а провести время, развлечься, показать себя и посмотреть других. Это модное препровождение времени, более ничего. Таким образом и актеры и публика равно виноваты в неполном успехе «Горя от ума». Время восстановит прекрасное драматическое искусство, но еще долго театр останется у нас должностным занятием, и ни публика, ни актеры не будут способствовать усовершенствованию сего искусства. [...

3) Автор статьи: Гончаров И.А. «Мильон терзаний» (1872 г.)

Комедия "Горе от ума" держится каким-то особняком в литературе и отличается моложавостью, свежестью и более крепкой живучестью от других произведений слова. Она, как столетний старик, около которого все, отжив по очереди свою пору, умирают и валятся, а он ходит, бодрый и свежий, между могилами старых и колыбелями новых людей. И никому в голову не приходит, что настанет когда-нибудь и его черед.
Все знаменитости первой величины, конечно, недаром поступили в так называемый "храм бессмертия". У всех у них много, а у иных, как, например, у Пушкина, гораздо более прав на долговечность, нежели у Грибоедова. Их нельзя близко и ставить одного с другим. Пушкин громаден, плодотворен, силен, богат. Он для русского искусства то же, что Ломоносов для русского просвещения вообще. Пушкин занял собою всю свою эпоху, сам создал другую, породил школы художников, -- взял себе в эпохе все, кроме того, что успел взять Грибоедов и до чего не договорился Пушкин.
Несмотря на гений Пушкина, передовые его герои, как герои его века, уже бледнеют и уходят в прошлое. Гениальные создания его, продолжая служить образцами и источниками искусству, -- сами становятся историей. Мы изучили "Онегина", его время и его среду, взвесили, определили значение этого типа, но не находим уже живых следов этой личности в современном веке, хотя создание этого типа останется неизгладимым в литературе. Даже позднейшие герои века, например лермонтовский Печорин, представляя, как и Онегин, свою эпоху, каменеют, однако в неподвижности, как статуи на могилах. Не говорим о явившихся позднее их более или менее ярких типах, которые при жизни авторов успели сойти в могилу, оставив по себе некоторые права на литературную память.
Называли бессмертною комедию "Недоросль" Фонвизина, и основательно, -- ее живая, горячая пора продолжалась около полувека: это громадно для произведения слова. Но теперь нет ни одного намека в "Недоросле" на живую жизнь, и комедия, отслужив свою службу, обратилась в исторический памятник.
"Горе от ума" появилось раньше Онегина, Печорина, пережило их, прошло невредимо чрез гоголевский период, прожило эти полвека со времени своего появления и все живет своею нетленною жизнью, переживет и еще много эпох и все не утратит своей жизненности.
Отчего же это, и что такое вообще это "Горе от ума"?
Критика не трогала комедию с однажды занятого ею места, как будто затрудняясь, куда ее поместить. Изустная оценка опередила печатную, как сама пьеса опередила печать. Но грамотная масса оценила ее фактически. Сразу поняв ее красоты и не найдя недостатков, она разнесла рукопись на клочья, на стихи, полустишия, развела всю соль и мудрость пьесы в разговорной речи, точно обратила мильон в гривенники, и до того испестрила грибоедовскими поговорками разговор, что буквально истаскала комедию до пресыщения.
Но пьеса выдержала это испытание -- и не только не опошлилась, но сделалась как будто дороже для читателей, нашла себе в каждом покровителя, критика и друга, как басни Крылова, не утратившие своей литературной силы, перейдя из книги в живую речь.
Печатная критика всегда относилась с большею или меньшею строгостью только к сценическому исполнению пьесы, мало касаясь самой комедии или высказываясь в отрывочных, неполных и разноречивых отзывах. Решено раз всеми навсегда, что комедия образцовое произведение, -- и на том все помирились.
И мы здесь не претендуем произнести критический приговор в качестве присяжного критика: реши уклоняясь от этого, -- мы, в качестве любителя, только высказываем свои размышления тоже по поводу одного из последних представлений "Горя от ума" на сцене. Мы хотим поделиться с читателем этими своими мнениями, или, лучше сказать, сомнениями о том, так ли играется пьеса, то есть с той ли точки зрения смотрят обыкновенно на ее исполнение и сами артисты, и зрители? А заговорив об этом, нельзя не высказать мнений и сомнений о том, так ли должно понимать самую пьесу, как ее понимают некоторые исполнители, и может быть, и зрители. Не хотим опять сказать, что мы считаем наш способ понимания непогрешимым -- мы предлагаем его только как один из способов понимания или как одну из точек зрения.
Что делать актеру, вдумывающемуся в свою роль в этой пьесе? Положиться на один собственный суд -- недостанет никакого самолюбия, а прислушаться за сорок лет к говору общественного мнения -- нет возможности, не затерявшись в мелком анализе. Остается, из бесчисленного хора высказанных и высказывающихся мнений, остановится на некоторых общих выводах, наичаще повторяемых, -- и на них уже строить собственный план оценки.
Одни ценят в комедии картину московских нравов известной эпохи, создание живых типов и их искусную группировку. Вся пьеса представляется каким-то кругом знакомых читателю лиц, и притом таким определенным и замкнутым, как колода карт. Лица Фамусова, Молчалина, Скалозуба и другие врезались в память так же твердо, как короли, валеты и дамы в картах, и у всех сложилось более или менее согласное понятие о всех лицах, кроме одного -- Чацкого. Так все они начертаны верно и строго и так примелькались всем. Только о Чацком многие недоумевают: что он такое? Он как будто пятьдесят третья какая-то загадочная карта в колоде. Если было мало разногласия в понимании других лиц, то о Чацком, напротив, разноречия не кончились до сих пор и, может быть, не кончатся еще долго.
Другие, отдавая справедливость картине нравов, верности типов, дорожат более эпиграмматической солью языка, живой сатирой -- моралью, которой пьеса до сих пор, как неистощимый колодезь, снабжает всякого на каждый обиходный шаг жизни.
Но и те и другие ценители почти обходят молчанием самую "комедию", действие, и многие даже отказывают ей в условном сценическом движении.
Несмотря на то, всякий раз, однако, когда меняется персонал в ролях, и те и другие судьи идут в театр, и снова поднимаются оживленные толки об исполнении той или другой роли и о самых ролях, как будто в новой пьесе.
Все эти разнообразные впечатления и на них основанная своя точка зрения у всех и у каждого служат лучшим определением пьесы, то есть что комедия "Горе от ума" есть и картина нравов, и галерея живых типов, и вечно острая, жгучая сатира, и вместе с тем и комедия, и скажем сами за себя -- больше всего комедия -- какая едва ли найдется в других литературах, если принять совокупность всех прочих высказанных условий. Как картина, она, без сомнения, громадна. Полотно ее захватывает длинный период русской жизни -- от Екатерины до императора Николая. В группе двадцати лиц отразилась, как луч света в капле воды, вся прежняя Москва, ее рисунок, тогдашний ее дух, исторический момент и нравы. И это с такою художественною, объективною законченностью и определенностью, какая далась у нас только Пушкину и Гоголю.
В картине, где нет ни одного бледного пятна, ни одного постороннего, лишнего штриха и звука, -- зритель и читатель чувствуют себя и теперь, в нашу эпоху, среди живых людей. И общее и детали, все это не сочинено, а так целиком взято из московских гостиных и перенесено в книгу и на сцену, со всей теплотой и со всем "особым отпечатком" Москвы, -- от Фамусова до мелких штрихов, до князя Тугоуховского и до лакея Петрушки, без которого картина была бы неполна.
Однако для нас она еще не вполне законченная историческая картина: мы не отодвинулись от эпохи на достаточное расстояние, чтоб между ею и нашим временем легла непроходимая бездна. Колорит не сгладился совсем; век не отделился от нашего, как отрезанный ломоть: мы кое-что оттуда унаследовали, хотя Фамусовы, Молчалины, Загорецкие и прочие видоизменились так, что не влезут уже в кожу грибоедовских типов. Резкие черты отжили, конечно: никакой Фамусов не станет теперь приглашать в шуты и ставить в пример Максима Петровича, по крайней мере так положительно и явно. Молчалин, даже перед горничной, втихомолку не сознается теперь в тех заповедях, которые завещал ему отец; такой Скалозуб, такой Загорецкий невозможны даже в далеком захолустье. Но пока будет существовать стремление к почестям помимо заслуги, пока будут водиться мастера и охотники угодничать и "награжденья брать и весело пожить", пока сплетни, безделье, пустота будут господствовать не как пороки, а как стихии общественной жизни, -- до тех пор, конечно, будут мелькать и в современном обществе черты Фамусовых, Молчалиных и других, нужды нет, что с самой Москвы стерся тот "особый отпечаток", которым гордился Фамусов.
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их в новую плоть и кровь в духе своего времени. Тартюф[1], конечно, -- вечный тип, Фальстаф[2] -- вечный характер, но и тот и другой и многие еще знаменитые подобные им первообразы страстей, пороков и прочее, исчезая сами в тумане седой старины, почти утратили живой образ и обратились в идею, в условное понятие, в нарицательное имя порока, и для нас служат уже не живым уроком, а портретом исторической галереи.
Это особенно можно отнести к грибоедовской комедии. В ней местный колорит слишком ярок, и обозначение самых характеров так строго очерчено и обставлено такою реальностью деталей, что обще черты едва выделяются из-под общественных положений, рангов, костюмов и т.п.
Как картина современных нравов комедия "Горе от ума" была отчасти анахронизмом и тогда, когда в 30-х годах появилась на московской сцене. Уже Щепкин, Мочалов, Львова-Синецкая, Ленский, Орлов и Сабуров играли не с натуры, а по свежему преданию. И тогда стали исчезать резкие штрихи. Сам Чацкий гремит против "века минувшего", когда писалась комедия, а она писалась между 1815 и 1820 годами[3].
Как посравнить, да посмотреть (говорит он),
Век нынешний и век минувший,
Свежо предание, а верится с трудом, --
а про свое время выражается так:
Теперь вольнее всякий дышит, --
или:
Бранил ваш век я беспощадно, --
говорит он Фамусову.
Следовательно, теперь остается только немногое от местного колорита: страсть к чинам, низко, пустота. Но с , низко до степени лакейства молчалинского уже прячется и теперь в темноту, а поэзия фрунта уступила место строгому и направлению в военном деле.
Но все же еще кое-какие живые следы есть, и они пока мешают обратиться картине в законченный исторический барельеф. Эта будущность еще пока у ней далеко впереди.
Соль, эпиграмма, сатира, этот , кажется, никогда не умрут, как и сам рассыпанный в них острый и едкий , который Грибоедов заключил, как волшебник духа какого-нибудь в свой замок, и он рассыпается там . Нельзя представить себе, чтоб могла явиться когда-нибудь другая, более естественная, простая, более взятая из жизни речь. Проза и стих слились здесь во что-то нераздельное, затем, кажется, чтоб их легче было удержать в памяти и пустить опять в оборот весь собранный автором ум, юмор, шутку и русского ума и языка. Этот язык так же дался автору, как далась группа этих лиц, как дался главный смысл комедии, как далось все вместе, будто вылилось разом, и все образовало необыкновенную комедию -- и в тесном смысле как сценическую пьесу, и в обширном -- как комедию жизни. Другим ничем, как комедией, она и не могла бы быть.
Оставя две капитальные стороны пьесы, которые так явно говорят за себя и потому имеют большинство почитателей, -- то есть картину эпохи, с группой живых портретов, и соль языка, -- обратимся сначала к комедии как к сценической пьесе, потом как к комедии вообще, к ее общему смыслу, к главному разуму ее в общественном и литературном значении, наконец скажем и об исполнении ее на сцене.
Давно привыкли говорить, что нет движения, то есть нет действия в пьесе. Как нет движения? Есть -- живое, непрерывное, от первого появления Чацкого на сцене до последнего его слова: "Карету мне, карету!".
Это -- тонкая, умная, изящная и страстная комедия в тесном техническом смысле, -- верная в мелких деталях, -- но для зрителя почти не уловимая, потому что она замаскирована типичными лицами героев, гениальной рисовкой, колоритом места, эпохи, прелестью языка, всеми поэтическими силами, так обильно разлитыми в пьесе. Действие, то есть собственно интрига в ней, перед этими капитальными сторонами кажется бледным, лишним, почти ненужным.
Только при разъезде в сенях зритель точно пробуждается при неожиданной катастрофе, разразив между главными лицами, и вдруг припоминает комедию-интригу. Но и то не надолго. Перед ним уже вырастает громадный, настоящий смысл комедии.
Главная роль, конечно, -- роль Чацкого, без которой не было бы комедии, а была бы, пожалуй, картина нравов.
Сам Грибоедов приписал горе Чацкого его уму, а Пушкин отказал ему вовсе в уме.
Можно бы было подумать, что Грибоедов, из отеческой любви к своему герою, польстил ему в заглавии, как будто предупредив читателя, что герой его умен, а все прочие около него не умны.
Но Чацкий не только умнее всех прочих лиц, но и положительно умен. Речь его кипит умом, остроумием. У него есть и сердце, и притом он безукоризненно честен. Словом -- это человек не только умный, но и развитой, с чувством, или, как рекомендует его горничная Лиза, он "чувствителен, и весел, и остер". Только его горе произошло не от одного ума, а более от других причин, где ум его играл страдательную роль, и это подало повод Пушкину отказать ему в уме. Между тем Чацкий, как личность, несравненно выше и умнее Онегина и лермонтовского Печорина. Он искренний и горячий деятель, а те -- паразиты, изумительно начертанные великими талантами, как болезненные порождения отжившего века. Ими заканчивается их время, а Чацкий начинает новый век -- и в этом все его значение и .
И Онегин и Печорин оказались не способны к делу, к активной роли, хоты оба смутно понимали, что около них все истлело. Они были даже "", носили в себе и недовольство и бродили как тени с "тоскующей ленью". Но, презирая пустоту жизни, праздное барство, они поддавались ему и не подумали ни бороться с ним, ни бежать окончательно. Недовольство и озлобление не мешали Онегину франтить, "блестеть" и в театре, и на бале, и в модном ресторане, кокетничать с девицами и серьезно ухаживать за ними в замужестве, а Печорину блестеть интересной скукой и мыкать свою лень и озлобление между княжной Мери и Бэлой, а потом рисоваться равнодушием к ним перед тупым Максимом Максимовичем: это равнодушие считалось квинтэссенцией донжуанства. Оба томились, задыхались в своей среде и . Онегин пробовал читать, но зевнул и бросил, потому что и ему и Печорину была знакома одна наука "страсти нежной", а прочему всему они учились "чему-нибудь и как-нибудь" -- и им нечего было делать.
Чацкий, как видно, напротив, готовился серьезно к деятельности. Он "славно пишет, переводит", говорит о нем Фамусов, и о его высоком уме. Он, конечно, путешествовал недаром, учился, читал, принимался, как видно, за труд, был в сношениях с министрами и разошелся -- не трудно догадаться почему.
Служить бы рад, -- прислуживаться тошно, --
намекает он сам. О "тоскующей лени, о праздной скуке" и помину нет, а еще менее о "страсти нежной" как о науке и о занятии. Он любит серьезно, видя в Софье будущую жену.
Между тем Чацкому досталось выпить до дна горькую чашу -- не найдя ни в ком "сочувствия живого", и уехать, увозя с собой только "мильон терзаний".
Ни Онегин, ни Печорин не поступили бы так неумно вообще, а в деле любви и сватовства особенно. Но зато они уже побледнели и обратились для нас в каменные статуи, а Чацкий остается и останется в живых за эту свою "глупость".
Читатель помнит, конечно, все, что проделал Чацкий. Проследим слегка ход пьесы и постараемся выделить из нее драматический интерес комедии, то движение, которое идет через всю пьесу, как невидимая, но живая нить, связующая все части и лица комедии между собою.
Чацкий вбегает к Софье, прямо из дорожного экипажа, не заезжая к себе, горячо целует у ней руку, глядит ей в глаза, радуется свиданию, в надежде найти ответ прежнему чувству -- и не находит. Его поразили две перемены: она необыкновенно похорошела и охладела к нему -- тоже необыкновенно.
Это его и озадачило, и огорчило, и немного раздражило. Напрасно он старается посыпать солью юмора свой разговор, частию этой своей силой, чем, конечно, нравился Софье, когда она его любила, -- частию под влиянием досады и разочарования. Всем достается, всех перебрал он -- от отца Софьи до Молчалина -- и какими меткими чертами рисует он Москву -- и сколько из этих стихов ушло в живую речь! Но все напрасно: нежные , остроты -- ничто не помогает. Он терпит от нее одни холодности, пока, едко задев Молчалина, он не задел за живое и ее. Она уже с скрытой злостью спрашивает его, случилось ли ему хоть нечаянно "добро о ком-нибудь сказать", и исчезает при входе отца, выдав последнему почти головой Чацкого, то есть объявив его героем рассказанного перед тем отцу сна.
С этой минуты между ею и Чацким завязался горячий поединок, самое живое действие, комедия в тесном смысле, в котором принимают близкое участие два лица, Молчалин и Лиза.
Всякий шаг Чацкого, почти всякое слово в пьесе тесно связаны с игрой чувства его к Софье, раздраженного какою-то ложью в ее поступках, которую он и бьется разгадать до самого конца. Весь ум его и все силы уходят в эту борьбу: она и послужила мотивом, поводом к раздражениям, к тому "мильону терзаний", под влиянием которых он только и мог сыграть указанную ему Грибоедовым роль, роль гораздо большего, высшего значения, нежели , словом, роль, для которой и родилась вся комедия.
Чацкий почти не замечает Фамусова, холодно и рассеянно отвечает на его вопрос, где был? "Теперь мне до того ли?" -- говорит он и, обещая приехать опять, уходит, проговаривая из того, что его поглощает:
Как Софья Павловна похорошела!
Во втором посещении он начинает опять разговор о Софье Павловне: "Не больна ль она? не приключилось ли ей печали?" -- и до такой степени охвачен и подогретым ее расцветшей красотой чувством и ее холодностью к нему, что на вопрос отца, не хочет ли он на ней жениться, в рассеянности спрашивает: "А вам на что?" И потом равнодушно, только из приличия дополняет:
Пусть я посватаюсь, вы что бы мне сказали?
И, почти не слушая ответа, вяло замечает на совет "послужить":
Служить бы рад, -- прислуживаться тошно!
Он и в Москву, и к Фамусову приехал, очевидно, для Софьи и к одной Софье. До других ему ; ему и теперь досадно, что вместо нее нашел одного Фамусова. "Как здесь бы ей не быть?" -- задается он вопросом, припоминая юношескую свою любовь, которую в нем "ни даль не охладила, ни развлечение, ни перемена мест", -- и мучается ее холодностью.
Ему скучно и говорить с Фамусовым -- и только положительный вызов Фамусова на спор выводит Чацкого из его сосредоточенности.
Вот то-то, все вы гордецы:
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя! --
говорит Фамусов и затем чертит такой грубый и уродливый рисунок раболепства, что Чацкий не вытерпел и в свою очередь сделал параллель века "минувшего" с веком "нынешним".
Но все еще раздражение его сдержанно: он как будто совестится за себя, что вздумал отрезвлять Фамусова от его понятий; он спешит вставить, что "не о дядюшке его говорит", которого привел в пример Фамусов, и даже предлагает последнему побранить и свой век, наконец, всячески старается замять разговор, видя, как Фамусов заткнул уши, -- успокаивает его, почти извиняется.
Длить споры не мое желанье, --
говорит он. Он готов опять войти в себя. Но его будит неожиданный намек Фамусова на сватовство Скалозуба.
Вот будто женится на Софьюшке... и т.д.
Чацкий навострил уши.
Как суетится, что за прыть!
"А Софья? Нет ли впрямь тут жениха какого?" -- говорит он, и хотя потом прибавляет:
Ах -- тот скажи любви конец,
Кто на три года вдаль уедет! --
но сам еще не верит этому, по примеру всех влюбленных, пока эта любовная аксиома не разыгралась над ним до конца.
Фамусов подтверждает свой намек о женитьбе Скалозуба, навязывая последнему мысль "о генераль", и почти явно вызывает его на сватовство.
Эти намеки на женитьбу возбудили подозрение Чацкого о причинах перемены к нему Софьи. Он даже согласился было на просьбу Фамусова бросить "завиральные идеи" и помолчать при госте. Но раздражение уже пошло crescendo[4], и он вмешался в разговор, пока небрежно, а потом, раздосадованный неловкой похвалой Фамусова его уму и прочее, возвышает тон и разрешается резким монологом:
"А судьи кто?" и т.д. Тут же завязывается другая борьба, важная и серьезная, целая битва. Здесь в нескольких словах раздается, как в увертюре опер, главный мотив, намекается на истинный смысл и цель комедии. Оба, Фамусов и Чацкий, бросили друг другу перчатку:
Смотрели бы, как делали отцы,
Учились бы, на старших глядя! --
раздался военный клик Фамусова. А кто эти старшие и "судьи"?
...За дряхлостию лет --
К свободной жизни их вражда непримирима, -
отвечает Чацкий и казнит --
Прошедшего житья подлейшие черты.
Образовалось два лагеря, или, с одной стороны, целый лагерь Фамусовых и всей братии "отцов и старших", с другой -- один пылкий и отважный боец, "враг исканий". Это борьба на жизнь и смерть, борьба за существование, как новейшие натуралисты определяют естественную смену поколений в животном мире. Фамусов хочет быть "тузом" -- "есть на серебре и на золоте, ездить цугом, весь в орденах, быть богатым и видеть детей богатыми, в чинах, в орденах и с ключом" -- и так без конца, и все это только за то, что он подписывает бумаги, не читая и боясь одного, "чтоб множество не накопилось их".
Чацкий рвется к "свободной жизни", "к занятиям" наукой и искусству и требует "службы делу, а не лицам" и т.д. На чьей стороне победа? Комедия дает Чацкому только "мильон терзаний" и оставляет, по-видимому, в том же положении Фамусова и его братию, в каком они были, ничего не говоря о последствиях борьбы.
Теперь нам известны эти последствия. Они обнаружились в появлении комедии, еще в рукописи, в свет -- и как эпидемия охватили всю Россию!
Между тем интрига любви идет своим чередом, правильно, с тонкою психологическою верностью, которая во всякой другой пьесе, лишенной прочих колоссальных грибоедовских красот, могла бы сделать автору имя.
Обморок Софьи при падении с лошади Молчалина, ее участие к нему, так неосторожно высказав, новые сарказмы Чацкого на Молчалина -- все это усложнило действие и образовало тот главный пункт, который назывался в пиитиках завязкою. Тут сосредоточился драматический интерес. Чацкий почти угадал истину.
Смятенье, обморок, поспешность, гнев испуга!
(по случаю падения с лошади Молчалина) --
Все это можно ощущать,
Когда лишаешься единственного друга, --
говорит он и уезжает в сильном волнении, в муках подозрений на двух соперников.
В третьем акте он раньше всех забирается на бал, с целью "вынудить признание" у Софьи -- и с дрожью нетерпенья приступает к делу прямо с вопросом: "Кого она любит?"
После уклончивого ответа она признается, что ей милее его "иные". Кажется, ясно. Он и сам видит это и даже говорит:
И я чего хочу, когда все решено?
Мне в петлю лезть, а ей смешно!
Однако лезет, как все влюбленные, несмотря на свой "ум", и уже слабеет перед ее равнодушием. Он бросает никуда не годное против счастливого соперника оружие -- прямое нападение на него, и снисходит до притворства.
Раз в жизни притворюсь, --
решает он, чтоб "разгадать загадку", а собственно, чтоб удержать Софью, когда она рванулась прочь при новой стреле, пущенной в Молчалина. Это не притворство, а уступка, которою он хочет выпросить то, чего нельзя выпросить, -- любви, когда ее нет. В его речи уже слышится молящий тон, нежные упреки, жалобы:
Но есть ли в нем та страсть, то чувство, пылкость та...
Чтоб, кроме вас, ему мир целый
Казался прах и суета?
Чтоб сердца каждое биенье
Любовью ускорялось к вам... --
говорит он -- и наконец:
Чтоб равнодушнее мне понести утрату,
Как человеку -- вы, который с вами взрос,
Как другу вашему, как брату,
Мне дайте убедиться в том...
Это уже слезы. Он трогает серьезные струны чувства --
От сумасшествия могу я остеречься,
Пущусь подалее простыть, охолодеть... --
заключает он. Затем оставалось только упасть на колени и зарыдать. Остатки ума спасают его от унижения.
Такую мастерскую сцену, высказанную такими стихами, едва ли представляет какое-нибудь другое драматическое произведение. Нельзя благороднее и трезвее высказать чувство, как оно высказалось у Чацкого, нельзя тоньше и грациознее выпутаться из ловушки, как выпутывается Софья Павловна. Только пушкинские сцены Онегина с Татьяной напоминают эти тонкие черты умных натур.
Софье удалось бы совершенно отделаться от новой подозрительности Чацкого, но она сама увлеклась своей любовью к Молчалину и чуть не испортила все дело, высказавшись почти открыто в любви. На вопрос Чацкого:
Зачем же вы его (Молчалина) так коротко узнали? --
она отвечает:
Я не старалась! Бог нас свел.
Этого довольно, чтоб открыть глаза слепому. Но ее спас сам Молчалин, то есть его ничтожество. Она в увлечении поспешила нарисовать его портрет во весь рост, может быть в надежде примирить с этой любовью не только себя, но и других, даже Чацкого, не замечая, как портрет выходит пошл:
Смотрите, дружбу всех он в доме приобрел.
При батюшке три года служит;
Тот часто без толку сердит,
А он безмолвием его обезоружит,
От доброты души простит.
А между прочим,
Веселостей искать бы мог, --
Ничуть, от старичков не ступит за порог!
Мы резвимся, хохочем;
Он с ними целый день засядет, рад не рад,
Играет...
Далее:
Чудеснейшего свойства...
Он наконец: уступчив, скромен, тих,
И на душе проступков никаких;
Чужих и вкривь и вкось не рубит...
Вот я за что его люблю!
У Чацкого рассеялись все сомнения:
Она его не уважает!
Шалит, она его не любит.
Она не ставит в грош его! --
утешает он себя при каждой ее похвале Молчалину и потом хватается за Скалозуба. Но ответ ее -- что он "герой не ее романа" -- уничтожил и эти сомнения. Он оставляет ее без ревности, но в раздумье, сказав:
Кто разгадает вас!
Он и сам не верил в возможность таких соперников, а теперь убедился в этом. Но и его надежды на взаимность, до сих пор горячо волновавшие его, совершенно поколебались, особенно когда она не согласилась остаться с ним под предлогом, что "щипцы остынут", и потом, на просьбу его позволить зайти к ней в комнату, при новой колкости на Молчалина, она ускользнула от него и заперлась.
Он почувствовал, что главная цель возвращения в Москву ему изменила, и он отходит от Софьи с грустью. Он, как потом сознается в сенях, с этой минуты подозревает в ней только холодность ко всему -- и после этой сцены самый обморок отнес не "к признакам живых страстей", как прежде, а "к причуде избалованных нерв".
Следующая сцена его с Молчалиным, вполне обрисовывающая характер последнего, утверждает Чацкого окончательно, что Софья не любит этого соперника.
Обманщица смеялась надо мною! --
замечает он и идет навстречу новым лицам.
Комедия между ним и Софьей оборвалась; жгучее раздражение ревности унялось, и холод безнадежности пахнул ему в душу.
Ему осталось уехать; но на сцену вторгается другая, живая, бойкая комедия, открывается разом несколько новых перспектив московской жизни, которые не только вытесняют из памяти зрителя интригу Чацкого, но и сам Чацкий как будто забывает о ней и мешается в толпу. Около него группируются и играют, каждое свою роль, новые лица. Это бал, со всей московской обстановкой, с рядом живых сценических очерков, в которых каждая группа образует свою отдельную комедию, с полною обрисовкой характеров, успевших в нескольких словах разыграться в законченное действие.
Разве не полную комедию разыгрывают Горичевы? Этот муж, недавно еще бодрый и живой человек, теперь опустившийся, облекшийся, как в халат, в московскую жизнь, барин, "муж-мальчик, муж-слуга, идеал московских мужей", по меткому определению Чацкого, -- под башмаком приторной, жеманной, светской супруги, московской дамы?
А эти шесть княжен и графиня-внучка, -- весь этот контингент невест, "умеющих, по словам Фамусова, принарядить себя тафтицей, бархатцем и дымкой", "поющих верхние нотки и льнущих к военным людям"?
Эта Хлестова, остаток екатерининского века, с моськой, с арапкой-девочкой, -- эта княгиня и князь Петр Ильич -- без слова, но такая говорящая руина прошлого; Загорецкий, явный мошенник, спасающийся от тюрьмы в лучших гостиных и откупающийся угодливостью, вроде собачьих поносок -- и эти N.N., -- и все толки их, и все занимающее их содержание!

4) Автор статьи: Вайль П. , Генис А. «Чужое горе» (глава из книги «Родная речь», конец 20 века)

Один из главных вопросов российского общественного сознания можно сформулировать так: глуп или умен Чацкий?
«Мы в России слишком много болтаем, господа», — цедили поколения мыслящих русских людей. В этой сентенции предполагался ответ на множество проклятых вопросов — настолько было ясно, что слово и дело понятия не просто разные, но и антагонистические.
Если Чацкий глуп — все в порядке. Так и должно быть: человеку, исполненному подлинной глубины и силы, не пристало то и дело психопатически разражаться длинными речами, беспрестанно каламбурить и потешаться над не достойными внимания объектами.
Человек, противопоставивший себя обществу — а сюжет «Горя от ума» на этом и построен — обязан осознать свою нелегкую, но честную миссию. Пустозвонство же Чацкого — раздражает. Он ошарашивает с первых реплик своего появления, до всех ему есть дело: «Тот черномазенький, на ножках журавлиных… А трое из бульварных лиц, которые с полвека молодятся?.. А тетушка? все девушкой, Минервой?.. А Гильоме, француз, подбитый ветерком?..» И так далее — Чацкий тараторит, не останавливаясь, так что Софья вынуждена резонно вставить: «Вот вас бы с тетушкою свесть, чтоб всех знакомых перечесть».
И точно: Чацкий, знаменитый остряк, пробавляется досужими толками, перемыванием косточек, сплетнями.
Если он декабрист, борец, революционер, диссидент — зачем ему все это? Чацкий ничуть не похож на современных ему лучших людей России: в нем нет вдохновенной пылкости Рылеева, угрюмой сосредоточенности Пестеля, лихорадочной готовности на все Каховского.
Как к пустослову и отнеслись к герою Грибоедова критические умы.
Пушкин: «Чацкий совсем не умный человек… Первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело, и не метать бисера перед Репетиловым и тому под.»
Белинский: «Чацкий… хочет исправить общество от его глупостей: и чем же? своими собственными глупостями, рассуждая с глупцами и невеждами о „высоком и прекрасном“… Это просто крикун, фразер, идеальный шут, на каждом шагу профанирующий все святое, о котором говорит».
В самых последних словах, пожалуй, и есть разгадка такого неприятия Чацкого: он профанирует святое. Сознание сверхзадачи («хочет исправить общество») обязано сообщать человеку черты сверхсущества. По сути, он лишен права иметь недостатки, естественные надобности, причуды. И уж, во всяком случае, наделенный святыми намерениями человек не может понапрасну расплескивать свой праведный гнев.
В основе такого представления о борце, выступающем против общества — вера в серьезность. Все, что весело — признается легкомысленным и поверхностным. Все, что серьезно — обязано быть мрачным и скучным. Так ведется в России от Ломоносова до наших дней. Европа уже столетиями хохотала над своими Дон Кихотами, Пантагрюэлями, Симплициссимусами, Гулливерами, а в России литераторов ценили не столько за юмор и веселье, сколько вопреки им. Даже Пушкина. Даже Гоголя!
Зов к высоким идеалам и бичевание пороков — вот занятие достойного российского человека. Тут все серьезно, и программные документы декабристов нельзя отличить от царских указов, а декларации диссидентов по языку и стилю — близнецы постановлений ЦК.
А вот конфликт Чацкого с обществом Фамусова — прежде всего, стилистический, языковой. Чацкий изъяс 39 няется изящно, остроумно, легко, а они — банально, основательно, тяжеловесно. Примечательно, что самые знаменитые реплики противников Чацкого запомнились не своей реакционностью, а редкостью юмористической окраски: например, идея Скалозуба заменить Вольтера фельдфебелем — очень смешна. Но это одно из немногих исключений. Все веселое (читай: легкомысленное, поверхностное) в пьесе принадлежит Чацкому. Этим он и раздражает общество. Любое общество — в том числе и Пушкина с Белинским.
Великий русский поэт вряд ли прав в оценке грибоедовского героя: метание бисера не есть признак человека неумного и пустого. Это просто иной стиль, другая манера, противоположное мировоззрение. И характерно, что самым ярким представителем такого несерьзного стиля в России был — сам Пушкин. Нечеловеческая (буквально) легкость возносила Пушкина над эпохой и людьми. Нечто родственное такому необязательному полету — и у Чацкого.
Критик режима и неявный революционер, Чацкий обязан был, вероятно, выглядеть и вести себя иначе. В духе времени это могло быть что то байроническое — бледное и в плаще. Но те грандиозные годы дали русской литературе две спровоцированные Байроном фигуры большого масштаба — Онегина и Печорина. Чацкий же — персонаж другого театра: шекспировского.
Чацкий является, выкрикивая и насмехаясь, и сразу напоминает одного из самых ярких героев Шекспира — Меркуцио. Очаровательный балаболка, фигляр, не щадящий никого ради красного словца, тот так же неизбежно идет к трагическому финалу. В первых сценах «Ромео и Джульетты» мы еще не знаем, что Меркуцио произнесет потрясающий монолог о королеве Маб и умрет от шпаги Тибальта. И первоначальная безмятежная болтовня Чацкого никак не предвещает яростных проповедей и позорного изгнания в звании сумасшедшего.
Но Меркуцио умирает за три действия до конца пьесы и потому не может пройти естественный путь развития, становясь тем, кем мог бы стать — Гамлетом. А Чацкий проходит всю дорогу надежд, разочарований, горечи, краха, на глазах читателя набираясь желчи и мудрости.
Датского принца и российского дворянина объединя 48 ет не только клеймо официального безумия. Схожи их наблюдения над жизнью и сделанные выводы, и даже монологи и реплики находятся в стилевом соответствии. «Распалась связь времен» — по русски это вышло чуть многословнее:

И точно, начал свет глупеть,
Сказать вы можете, вздохнувши;
Как посравнить да посмотреть
Век нынешний и век минувший.

Полтора ученых века вставляли Чацкого в привычную шкалу ценностей, неважно — с каким знаком. Подвижник святого дела — значит, борец. Если болтун — значит, предатель святого дела. Опять таки не важно, какое именно дело имеется в виду: что то достойное, благородное, нужное.
Полтора школьных века заучивали общественно полезные монологи: о помещике, обменявшем крепостных на собак; о Максим Петровиче, упавшем наземь перед императрицей; о французике из Бордо и французско нижегородском говоре. За всей этой социальной яростью потерялся истинный, свой, голос героя.
Ну вот и день прошел, и с ним
Все призраки, весь чад и дым
Надежд, что душу наполняли.
Чего я ждал? что думал здесь найти?
Где прелесть этих встреч? участье в ком живое?
Крик! радость! обнялись! — Пустое.
В повозке так то на пути
Необозримою равниной, сидя праздно,
Все что то видно впереди
Светло, сине, разнообразно;
И едешь час, и два, день целый; вот резво
Домчались к отдыху; ночлег: куда ни взглянешь,
Все та же гладь и степь, и пусто и мертво…
Досадно, мочи нет, чем больше думать станешь
Кто произнес эти страшные безнадежные слова, эти сбивчивые строки — одни из самых трогательных и лиричных в русской поэзии? Все он же — Александр Андреич Чацкий, российский Гамлет.
Здесь гладкопись «Горя от ума» начисто исчезает, и ловкий четырехстопный ямб переходит в пяти , а затем и в тяжеловесный шестистопный. Это нестройное мышление истинно трагического героя.
Это шекспировский тупик умного, несчастного, глубоко и тонко чувствующего человека. Просто время иное, да и жанр другой. Потому рядом не обреченная Офелия, а ветреная Софья («не то блядь, не то московская кузина», по Пушкину). И противник — не Лаэрт с отравленной шпагой, а Молчалин с бумагами. И после главных слов появляется не кающаяся мать, а балагур Репетилов.
Карнавально, по меркуциевски начав, Чацкий избежал его смертельного исхода — хотя мог и не избежать: дуэли были в ходу, и был же ранен на дуэли с Якубовичем сам Грибоедов. Однако «Горе от ума» — комедия, стрельба тут неуместна. Но конец Чацкого так же трагичен, как конец Гамлета, до которого не успел вырасти Меркуцио. Чацкий, конечно, остается жив и куда то благополучно уезжает в карете. Но это и есть гибель — исчезновение со сцены. В конце концов, куда унесли Гамлета четыре капитана? За кулисы.
Но в соответствии с гражданским подходом к литературе закулисное бытие грибоедовского героя тоже волновало общественность — и не меньше, чем бытие сценическое. Те, кто оценивал пьесу как прогрессивную, полагали, что Чацкий пойдет прямиком в революцию. Однако почвенник Достоевский по иному анализировал реплику «Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету…» Он писал: «Ведь у него только и свету, что в его окошке, у московских хорошего круга — не к народу же он пойдет. А так как московские его отвергли, то значит „свет“ означает здесь Европу. За границу хочет бежать.»
Концовка соображения звучит прямым доносом, и это современно. Так современен и своевременен главный вопрос: глуп или умен Чацкий? Если, будучи носителем прогрессивных оппозиционных идей — глуп, то тогда понятно, почему он суетится, болтает, мечет бисер и
профанирует. Если же признать Чацкого умным, то надо признавать и то, что он умен по иному. Осмелимся сказать: умен не по русски. По чужому. По чуждому. Для него не разделены так бесповоротно слово и дело, идея обязательной серьезности не давит на его живой, темпераментный интеллект.
Он иной по стилю. Разве общество отвергает Чацкого за идеи? Прочтем отрывок:
А все Кузнецкий мост, и вечные французы,
Оттуда моды к нам, и авторы, и музы:
Губители карманов и сердец!
Когда избавит нас творец
От шляпок их! чепцов! и шпилек! и булавок!
И книжных и бисквитных лавок!
По шутовскому образцу:
Хвост сзади, спереди какой то чудный выем,
Рассудку вопреки, наперекор стихиям;
Движенья связаны, и не краса лицу;
Смешные, бритые, седые подбородки!
Как платья, волосы, так и умы коротки!..

Пламенное проклятие иноземному засилию. Кто же это так возмущен? Да все: первые шесть строк в этом составном монологе принадлежат Фамусову, последние шесть — Чацкому.
Так кочуют по пьесе и по жизни основополагающие российские идеи. А кто высказывает их — не различить под гладким покровом русского ямба.
Чацкий враг Фамусову в ином. Обществу не нравится его стиль: ерничанье, шпильки, неуместный смех. Человек положительный и рассудительный так себя не ведет. Это — осознанно или нет — ощущается и персонажами пьесы, и ее читателями. Ведь и сумасшедшим Чацкого объявляют всего лишь за насмешки и несерьезность. Поводом становится реплика Софьи после очередной пикировки с Чацким: «Он не своем уме». Хотя в той конкретной перебранке Чацкий ничего из ряда вон выходящего не сказал:
Молчалин! — кто другой так мирно все уладит!
Там моську вовремя погладит,
Тут впору карточку вотрет…
Вялые нападки, но примечательные. Молчалин и все другие соблюдают правила игры («вовремя погладит»). А Чацкий — нет. Он играет по своим правилам.
Стилистическое различие важнее идейного, потому что затрагивает неизмеримо более широкие аспекты жизни — от манеры сморкаться до манеры мыслить. Поэтому так странен окружающим Чацкий, поэтому так соблазнительно объявить его сумасшедшим, взбалмошным, глупым, поверхностным. А он, конечно, вменяем, умен, глубок. Но — по другому. Он — чужой.
Эта чуждость обусловила не утихающие полвека споры — кто является прототипом Чацкого. Слишком непонятен грибоедовский герой, требуется поместить его в какую нибудь шкалу: ретроградов или революционеров, дураков или мудрецов, или уж, по крайней мере, найти ему соответствие в истории.
И во всех концепциях сквозит недоумение: зачем с такой парламентской страстью выступать перед недоумками? В этом и вправду присутствует недостаток здравого смысла — но не ума! Это разные категории, и если здравым смыслом обладает как раз масса, то ум — удел одиночек. Если же эти одиночки еще и преступно веселы, то осуждение следует незамедлительно: за отказ от положительных идеалов, нигилизм, беспринципность, цинизм, пустоту, забвение святынь. Блестящие интеллектуальные вертопрахи, вроде Чацкого, во все российские времена портили правильную картину противостояния добра и зла.
Нерусская новизна грибоедовского героя вызывала сомнения и в самом качестве «Горя от ума». «Ни плана, ни мысли главной, ни истины» не обнаружил в комедии Пушкин, тут же воздав должное автору: «Грибоедов очень умен». Примерно то же писал Грибоедову Катенин: «Дарования больше, чем искусства».
Подтверждая характеристику Пушкина, Грибоедов возражал Катенину: «Искусство только в том и состоит, чтоб подделываться под дарование».
Это — блистательная отповедь гениального дилетанта крепкому профессионалу. Тогда, в самом начале русской литературы, такое торжество дара над ремеслом еще было возможно. Грибоедов и был одним из последних, кто занимал промежуточное место между любимцем муз и властителем дум.
У него была другая профессия, но в истории России. Грибоедов остался не дипломатом, а писателем. Он, погибший в 34 года, занял место рядом с вечно молодыми поэтами России — Пушкиным, Лермонтовым, Есениным, Маяковским. Но пал жертвой не поэтической деятельности: персы растерзали его как посла империи. Грибоедов не прошел в литературе предназначенный огромным талантом путь, уподобившись все таки скорее Меркуцио, чем Гамлету. Весело и размашисто он произнес лишь свой первый монолог — комедию «Горе от от ума» — оставив потомкам непонятного и непонятого Чацкого. Да еще — одну из самых жутких сцен русской литературы в пушкинском «Путешествии в Арзрум»: «Откуда вы? — спросил я их. — Из Тегерана. — Что вы везете? — Грибоеда»

Афоризмы в комедии А.С. Грибоедова Горе от ума

Нельзя ли для прогулок подальше выбрать закоулок? Фамусов

Ужасный век! Не знаешь, что начать!- Фамусов


Что за комиссия, создатель,
Быть взрослой дочери отцом! Фамусов

С чувством, с толком, с расстановкой. Фамусов

Вкус, батюшка, отменная манера; - Фамусов


А судьи кто? - (Чацкий) 

Где, укажите нам, отечества отцы,
Которых мы должны принять за образцы?
Не эти ли, грабительством богаты?
Защиту от суда в друзьях нашли, в родстве,
Великолепные соорудя палаты,
Где разливаются в пирах и мотовстве? - (Чацкий) 

Кому в Москве не зажимали рты
Обеды, ужины и танцы? - (Чацкий) 

Блажен, кто верует, - тепло ему на свете! - (Чацкий) 

Чины людьми даются,
А люди могут обмануться. - (Чацкий) 

Злые языки страшнее пистолета. - (Молчалин) 

Ах! от господ подалей;
У них беды себе на всякий час готовь,
Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь. - (Лиза) 

Дома новы, но предрассудки стары. - (Чацкий) 

И дым Отечества нам сладок и приятен! - (Чацкий) 

Свежо предание, а верится с трудом. - (Чацкий) 

Служить бы рад, прислуживаться тошно. - (Чацкий) 

Счастливые часов не наблюдают. - (София) 

На цыпочках и не богат словами. - (Чацкий) 

Молчалины блаженствуют на свете! - (Чацкий) 

- Где ж лучше? - Где нас нет. - (София) (Чацкий) 

И точно, начал свет глупеть. - (Чацкий) 

У меня, что дело, что не дело,
Обычай мой такой:
Подписано, так с плеч долой. - (Фамусов Молчалину) 

Частенько там
Мы покровительство находим, где не метим. - (Молчалин) 

Я странен, а не странен кто ж?
Тот, кто на всех глупцов похож. - (Чацкий) 

В мои лета не должно сметь
Свое суждение иметь. - (Молчалин) 

А впрочем, он дойдет до степеней известных,
Ведь нынче любят бессловесных. - (Чацкий) 

Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами да с чинами,
А при звездах не все богаты, между нами;
Ну, разумеется, к тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он балы. - (Лиза Софье) 

А чем не муж? Ума в нем только мало,
Но чтоб иметь детей,
Кому ума не доставало? - (Чацкий) 

Когда в делах - я от веселий прячусь,
Когда дурачиться - дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть тьма искусников, я не из их числа. - (Чацкий) 

Не надобно другого образца,
Когда в глазах пример отца. - (Фамусов Софье) 

Ну бал! Ну Фамусов! умел гостей назвать!
Какие-то уроды с того света,
И не с кем говорить, и не с кем танцевать. - (Графиня внучка)

Темы лирики А.С.Пушкина

1. Тема дружбы:  «Пирующие студенты», 19 октября («Роняет лес багряный свой убор»), «Была пора…», «И.И.Пущину», «Няне».
2. Тема любви:  «Я помню чудное мгновенье», «На холмах Грузии …», «Я вас любил…», «Храни меня, мой талисман», «Сожжённое письмо».
3. Тема свободы: « К Чаадаеву», «Деревня», «Узник», «Свободы сеятель пустынный», «Во глубине сибирских руд», «Анчар», «Из Пиндемонти».
4. Тема назначения поэта и поэзии: «Пророк», « Поэт», «Поэт и толпа», «Я памятник себе воздвиг нерукотворный»
5. Тема природы (пейзажная лирика многотемна:  в ней – и философские раздумья, и тема любви):  «Зимняя дорога», «Зимнее утро»,  « Туча»,  «Бесы», «К морю».
6. Философская лирика: «Погасло дневное светило»,  «Подражания Корану» (IХ «И путник усталый на Бога роптал»,  «Элегия» («Безумных лет угасшее веселье…»), «Вновь я посетил».

Перечень билетов по литературе для 9 класса

Журнал «Вестник образования» №3-4 2007 г

Билет №1.

1. «Слово о полку Игореве»: сюжет и проблематика поэмы.
2. Столкновение тьмы и света в проблематике баллады В. А. Жуковского «Светлана».
3. С какой целью автор поэмы «Василий Тёркин» постоянно подчёркивает «обыкновенность своего героя?

Билет №2.

1. Черты классицизма в поэзии М. В. Ломоносова и Г. Р. Державина (творчество одного из поэтов по выбору экзаменуемого)
2. Роль эпизода встречи Башмачкина со «значительным лицом» в проблематике повести Н. В. Гоголя «Шинель».
3. В чём смысл названия рассказа М. А. Шолохова «Судьба человека»?

Билет №3.

1. Тема маленького человека в повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза».
2. «Письмо Татьяны к Онегину» и его роль в раскрытии проблематики романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
3. Почему мужики в сказке М. Е. Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик» предстают в виде «роя»?

Билет №4.

1. Тематика и образы романтической поэзии В. А. Жуковского.
2. Смешное и грустное в рассказе А. П. Чехова «Смерть чиновника».
3. Как можно объяснить безразличие Печорина к судьбе своего дневника?

Билет №5.

1. Сатирическое изображение нравов поместного дворянства в комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль».
2. Портрет Печорина в повести «Максим Максимыч», его роль в создании образа «героя времени».
3. Почему после увиденной Иваном Васильевичем сцены экзекуции жизнь героя резко изменилась? (По рассказу Л. Н. Толстого «После бала»)

Билет №6.

1. «Век нынешний» и «век минувший» в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».
2. Стихотворение в прозе И. С. Тургенева «Русский язык»: художественное своеобразие и идейный смысл. (Чтение стихотворения наизусть)
3. За что автор осуждает Эраста и в чём сочувствует ему? (По повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза»)

Билет №7.

1. .Образ Фамусова и его роль в развитии конфликта комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума».
2. Народная историческая песня «Пугачёв в темнице». Её анализ с точки зрения народнопоэтических средств.
3. В чём прав и в чём заблуждался Самсон Вырин? (По повести А. С. Пушкина «Станционный смотритель»)

Билет №8.

1. Тема «дружества» и образы друзей в лирике А. С. Пушкина.
2. Монолог Липочки ( начало первого действия) в комедии Островского «Свои люди – сочтемся!» как средство характеристики героини.
3. Что значит «жить» для главного героя поэмы М. Ю. Лермонтова «Мцыри»?

Билет №9.

1. Тема любви и образ возлюбленной в лирике А. С. Пушкина.
2. Образ «ретивого начальника» в сказке М. Е. Салтыкова-Щедрина «Медведь на воеводстве» (часть 2 «Топтыгин 2-й»)
3. Почему Печорин не спешит на встречу с Максимом Максимовичем? (По роману М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени»)

Билет №10.

1. Образ «вещего» поэта и тема творчества в лирике А. С. Пушкина.
2. Сцена бала и её место в проблематике рассказа Л. Н. Толстого «После бала».
3. Как характеризуют Софью, Митрофана и г-жу Простакову их слова и поступки в финале пьесы Д. И. Фонвизина «Недоросль»?

Билет №11.

1. «Русский бунт» в изображении А. С. Пушкина. (По роману «Капитанская дочка»)
2. Стихотворение В. В. Маяковского «Хорошее отношение к лошадям»: художественное своеобразие и идейный смысл.
3. Почему подозревающий наличие соперника Чацкий отказывается верить очевидному? (По комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»)

Билет №12.

1. Истоки характера и духовная эволюция Онегина в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
2. Историческое и философское звучание басни И. А. Крылова «Волк на псарне». (Чтение наизусть басни)
3. Почему на протяжении повествования меняется отношение Эраста к Лизе? (По повести Н. М. Карамзина «Бедная Лиза»)

Билет №13.

1. Быт и нравы русского дворянства в романе А. С. Пушкина «Евгений Онегин».
2. Тема природы и человека в стихотворении А. А. Фета «Заря прощается с землёю…»
3. Почему опытный городничий поверил в значительность Хлестакова? (По комедии Н. В. Гоголя «Ревизор»)

Билет №14.

1. Образ Татьяны Лариной как художественное открытие автора. (По роману А. С. Пушкина «Евгений Онегин»)
2. Рассказ Хлестакова о петербургской жизни в 3 действии как одна их кульминационных сцен комедии Н. В. Гоголя «Ревизор».
3. В чём ложность позиции премудрого пескаря? (По сказке М. Е. Салтыкова-Щедрина «Премудрый пескарь»)

Билет №15.

1. Тема одиночества в лирике М. Ю. Лермонтова.
2. Изображение мира природы и мира человеческой души в стихотворении Ф. И. Тютчева «Есть в осени первоначальной…» (Чтение стихотворения наизусть)
3. Как проявляет себя Митрофан в общении с разными людьми и как его это характеризует? (По комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль»)

Билет №16.

1. Мир природы и мир человека в поэзии М. Ю. Лермонтова.
2. Монолог Чацкого «А судьи кто?» и его роль в развитии конфликта комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» (Чтение наизусть монолога)
3. Весел или печален финал «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» М. Е. Салтыкова-Щедрина.

Билет №17.

1. Поэма М. Ю. Лермонтова «Мцыри» как романтическое произведение.
2. Диалог Чичикова с Иваном Антоновичем в гражданской палате: тема чиновничества. (По поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души»)
3. Почему рассказ И. С. Тургенева «Бежин луг» завершается упоминанием о гибели Павлуши?

Билет №18.

1. Смысл названия и своеобразие главного героя романа М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
2. Тема родины в стихотворении А. А. Блока «Россия». (Чтение наизусть стихотворения)
3. Как меняется отношение Чацкого к Софье в ходе действия комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума»?

Билет №19.

1. Женские образы в романе М. Ю. Лермонтова «Герой нашего времени».
2. Философская тематика стихотворения С. А. Есенина «Не жалею, не зову, не плачу…» (Чтение наизусть стихотворения)
3. Каково отношение автора «Слова о полку Игореве» к главному герою повествования?

Билет №20.

1. Образ Чичикова и тема живой и мёртвой души в поэме Н. В. Гоголя «Мёртвые души».
2. Идея и образы стихотворения Н. А. Некрасова «Железная дорога». (Чтение наизусть отрывка из стихотворения)
3. Почему образ Ярославны из «Слова о полку Игореве» вошёл в галерею классических образцов русской литературы?

Билет №21.

1. Обличение общественных и человеческих пороков в баснях И. А. Крылова.
2. Эпизод схватки с барсом и его роль в раскрытии характера главного героя поэмы М. Ю. Лермонтова «Мцыри».
3. Произошло ли духовное единение главных героев «Евгения Онегина» в финале романа?

Здравствуйте, ребята!

Вот домашнее задание на следующую неделю (18-22.02)

Понедельник:  Глава 7 (В чём смысл лирического отступления в начале главы? Как Чичикова характеризуют его раздумья над судьбами купленных крестьян? Какую характеристику чиновничеству даёт Гоголь?)

                              Глава 8 (составить цитатный план)

Среда: Глава 9 (составить цитатный план)

             Глава 10 (какую роль для понимания идеи поэмы играет «Повесть о капитане Копейкине»?

Четверг/пятница: Глава 11 (Взлёты и падения: краткая биография Чичикова)

Темы сочинений по поэме Н.В.Гоголя «Мёртвые души».

1. Чичиков – душа живая или мёртвая?
2. Как образ пути-дороги  помогает раскрыть идейный замысел поэмы?
3. В чём смысл названия поэмы Н.В.Гоголя «Мёртвые души»?

«Город Пушкина, Гоголя, Блока…» (М. Лиснянский), или Мы идём по Петербургу

(краеведческий проект в курсе литературы 9 – 11 классов)

Требования к сочинению: 1. Композиция: вступление, основная часть, заключение.

                                             2. Объём – 100 слов

Работы необходимо сдавать не позднее последнего календарного дня каждого месяца, при отсутствии сочинения выставляется отметка «3».

ВИРТУАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ «НЕТ, ВЕСЬ Я НЕ УМРУ…»

Номинации:

1) Пешеходная экскурсия: материалом может стать биография писателя, жившего в 18 – первой половине 19 века; судьба героев произведений, созданных в этот период (вспомните экскурсию с остановками у памятников писателям или «Пушкин в Петербурге»).

2) Картинная галерея. В залах должны быть размещены картины, может быть, созданные вами: портреты писателей, поэтов, героев созданных ими произведений; пейзажи, связанные с литературными произведениями 18-19 веков (вспомните посещение залов Русского музея).

3) Мемориальный музей. Экспонаты – вещи, принадлежавшие поэтам, писателям 18-19 веков или их героям.

Требования к проекту:

1) Название.

2) Строгое соответствие содержания выбранной тематике и виду (картинная галерея, мемориальный музей, пешеходная экскурсия).

3) 1-ый слайд – визитка проекта.

4) Помещённые экспонаты должны сопровождаться подписями (краткими).

5) Последний слайд – вывод (2-3 предложения), связывающий проект с общей темой «Нет, весь я не умру…»

6) Показ слайдов во время защиты сопровождается экскурсией с более подробным рассказом об экспонатах.

7) Проект оформляется и сдаётся в единой папке, включающей презентацию PowerPoint и текстовый документ Word.