Юмор

Нельзя вернуться в прошлое и изменить свой старт, но можно стартовать сейчас и изменить свой финиш!

Короткие истории из жизни
известных химиков

(по страницам книг и журналов)

                                        ПОЧЕРК ДЛЯ ДРУГИХ

             Известному немецкому химику Францу Фишеру (1877—1947), Разработавшему технологию производства синтетического бензина, его сотрудник как-то принёс на просмотр рукопись своей работы. Прочитав работу, Фишер сделал пометки на полях. Однако при всём старании сотрудник никак не мог прочитать, что же написал шеф. Он обошёл всех своих коллег по лаборатории, но никто из них не смог ему помочь. В конце концов, набравшись смелости, он зашёл в кабинет к Фишеру: Скажите, пожалуйста, господин профессор, что означают эти слова? Фишер взял рукопись в руки, долго смотрел в неё, снял очки, потом снова надел, наконец вернул её обратно со словами: Этого я прочесть не могу. Это же я для вас написал, а не для себя!  

Август-Вильгельм фон Гофман

            Немецкий химик-органик Август-Вильгельм фон Гофман (1818-1892) читал лекции по химии, как правило, в аудиториях, переполненных желающими его послушать. Он часто вносил шутку даже в самый сухой учебный материал, умел увлечь слушателей остроумной репликой.

           Однажды, рассматривая свойства бензола на лекции в Лондонском Химическом колледже, куда он был приглашен работать, Гофман сказал: "Бензол обладает специфическим запахом." — потом он слегка улыбнулся и добавил: "Одна леди сказала мне, что этот запах напоминает ей запах вычищенных перчаток."

             В следующий раз, когда Гофман на лекции стал говорить об определении, данном запаху бензола его знакомой дамой, один из студентов, который уже знал эту шутку, встал и громко сказал, продолжая мысль Гофмана: "Он напоминает запах вычищенных перчаток".

             Другой лектор, возможно, мог бы растеряться, но не Гофман. Он удивленно посмотрел на студента, замолчал на мгновение, а потом самым серьезным тоном спросил его: "Так вы тоже знакомы с этой леди?.." Аудитория разразилась смехом, а Гофман продолжил лекцию.

Николай Николаевич Зинин

              Рассказывают, что известный химик-органик Николай Николаевич Зинин (1812-1880), заложивший основы органического синтеза (в частности, он первым получил синтетический анилин), не только бранил нерадивых студентов, но поколачивал их. Никто из них, как ни странно, на это не обижался. Впрочем, в потасовке разрешалось и дать сдачи профессору... Но охотников тягаться с Зининым не находилось: Николай Николаевич обладал богатырской силой и мог так сжать противника в объятиях, что тот потом долго приходил в себя.

БЕЗДЫМНЫЙ ПОРОХ

            Немецкий химик Христиан Фридрих Шенбайн (1799-1868), открывший озон, однажды проводил дома эксперименты с нитрующей смесью. Жена запрещала ему эксперименты дома и он очень торопился закончить все до её прихода. Он так торопился, что пролил указанную смесь на кухонный стол. Опасаясь скандала, Шенбайн вытер смесь кухонным, хлопчато-бумажным фартуком и повесил его сушиться над плитой... Через некоторое время раздался взрыв — взорвался пронитрованный фартук. Шенбайн скрыл следы преступления, а заодно открыл бездымный порох (1845).

                                     ВМЕСТО ВИЗЫ —  МЕНЮ

            После успешного окончания работы над контактным аппаратом для синтеза аммиака Карл Бош (1874 – 1940) — немецкий химик-технолог, будущий лауреат Нобелевской премии —  решил отдохнуть в Черногории. Однако, собираясь в путешествие, он забыл взять с собой паспорт. На одной из границ у Боша потребовали визу. Не растерявшись, Бош предъявил таможеннику украшенное гербом богато оформленное меню венского ресторана, которое случайно сохранилось у него в кармане. После долгого и внимательного изучения чиновник, не знавший немецкого языка, нашёл меню вполне удовлетворительным документом и пропустил Боша через границу           

      НЕПОЛУЧЕННЫЙ МИЛЛИОН ЗЕЛИНСКОГО

              В апреле 1915 г. немецкие войска применили против французских, а затем и русских войск отравляющее вещество — хлор. В результате этого сотни тысяч солдат погибли или стали на всю жизнь инвалидами. Необходимо было срочно научиться защищаться от отравления хлором, а также другими ядовитыми веществами. Многие ученые пытались решить эту проблему, но предлагаемые ими средства защиты оказывались неэффективными. Решение было найдено Зелинским, который вместе с инженерами Кумантом и Аваловым изобрел противогаз, основным компонентом которого был активированный уголь. В порыве патриотизма Николай Дмитриевич передал свое изобретение военному ведомству безвозмездно, не получив за него никакого материального вознаграждения. Чтобы по достоинству оценить работу ученого, известный химик В.Н.Ипатьев на одном из заседаний Химического комитета поднял вопрос о награждении Зелинского. Он сказал: «Сейчас окончательно выяснились превосходные качества противогазов, спасших жизнь множеству русских солдат. Зелинский заслуживает вознаграждения... за свой патриотический дар. Я считаю, что надо ходатайствовать перед правительством о вознаграждении его суммой в миллион рублей». Однако, несмотря на очевидные заслуги Зелинского перед Россией, некоторым членам Химического комитета сумма вознаграждения показалась чересчур большой. « Не много ли?» — заявил один из присутствующих. «Нобелевская премия и та всего двести тысяч франков, то есть 75 тысяч рублей». На что Ипатьев ответил: « В Нобелевской премии то, что недоплачивается рублем, доплачивается почетом». По его настоянию ходатайство было утверждено. Однако вскоре февральская революция и последовавшие за ней преобразования отодвинули все другие события в стране на второй план. Так и не суждено было Зелинскому получить за свой противогаз достойного вознаграждения

Крайности господина Нобеля

             Шведский инженер-химик Альфред Бернхард Нобель (1833–1896), прославивший свое имя изобретением динамита и учреждением нобелевских премий, был своеобразной и противоречивой личностью. О себе Нобель писал так: «Главные достоинства: всегда держит ногти в чистоте и никому никогда не бывал в тягость. Главные недостатки: не имеет семьи, обладает плохим характером, слабым здоровьем и пищеварением».
За свою жизнь Нобель получил около 350 патентов на изобретения – преимущественно взрывчатых веществ, порохов и детонаторов. Хотя у Нобеля не было никакого серьезного образования, благодаря своим исключительным способностям он легко ориентировался в химии, физике, ряде технических наук; ему были знакомы также медицина, история, философия и литература; в совершенстве владел шестью европейскими языками. Нобель был владельцем (или совладельцем) 93 заводов.
В нем сочетались, казалось бы, несовместимые черты характера: страсть к наживе и безразличие к почестям, коммерческая удача и житейская беспомощность, пацифизм и воинственность, частые депрессии и страстная увлеченность научными исследованиями. Он был замкнутым, молчаливым человеком, правда, порой довольно язвительным.
Особенно раздражительным и нелюдимым Нобель стал в последние годы жизни. Когда однажды его попросили рассказать для прессы о себе, Нобель начал так: «Альфред Нобель – это убогое полуживое существо, и человеколюбивый врач, в сущности, должен был бы придушить его в тот момент, когда оно с криком вступало в жизнь».
Умер Нобель в 1896 г. в своей лаборатории в Сан-Ремо и весь свой капитал (около 9 млн долларов) завещал на благо науки.

Нобель, математика и женщины

Как известно, Нобель в своем завещании объявил об учреждении международных премий за выдающиеся открытия в области физики, химии, физиологии и медицины, а также за создание литературных произведений идеалистического направления и вклад в укрепление мира. Из приведенного списка видно, что многие отрасли знаний не попали в перечень соискателей Нобелевской премии. Представители этих наук спокойно отнеслись к решению «отца динамита».
И только математики никак не могли поверить в то, что «царица наук» отсутствовала в списке лауреатов. Каких только версий они не выдвигали для объяснения отсутствия математики в завещании Нобеля. Суть самой распространенной из них состоит в том, что Нобель исключил математику из списка лауреатов потому, что одним из первых, кто мог бы претендовать на эту премию, был шведский математик М.Г.Миттаг-Лефлер (1846–1927). Но к нему Нобель питал глубокую неприязнь из-за того, что математик якобы отбил у него жену. Чтобы Миттаг-Лефлер не получил премию, Нобель и вычеркнул математику из своего списка.
Но, во-первых, Нобель никогда не был женат. Во-вторых, Миттаг-Лефлер еще в 1882 г. женился на Сигне Ю.Э.Линдфорс и прожил с нею всю жизнь. В-третьих, последняя любовь Нобеля, с которой он был рядом на протяжении полутора десятка лет и которая действительно вышла замуж в год составления завещания, осчастливила не математика, а кавалерийского офицера. Кстати, в год составления завещания Нобелю было 62 года и вряд ли его одолевали юношеские страсти.
Будучи угрюмым и нелюдимым циником, он о женщинах иногда отзывался не очень лестно. Вот, например, что писал Нобель в одном из писем: «Лично мне разговоры парижанок кажутся самыми скучными из всего, что я знаю, зато бывает очень приятно встретить умную и не совсем эмансипированную русскую даму. Жаль только, что они с такой неохотой пользуются мылом, – но нельзя же в конце концов желать слишком многого». Вряд ли автор таких строк мог из-за одной женщины обидеть целую науку.

Не хватило терпенья  (Адольф Вильгельм Герман Кольбе)

Немецкий химик-органик Адольф Вильгельм Герман Кольбе (1818–1884) исследовал и синтезировал многие органические вещества, способствовал выяснению химической природы спиртов, альдегидов, кетонов, сульфокислот. Он одним из первых применил обратный холодильник, открыл электрохимический метод получения насыщенных углеводородов, разработал методы синтеза уксусной и салициловой кислот. Проявил Кольбе себя и как преподаватель и популяризатор химии. Его перу принадлежат учебники, научные и научно-популярные книги, в частности обстоятельный «Учебник органической химии», очерк истории развития теоретической химии и т. д.
Однако из-за своего острого критического ума и избытка язвительности Кольбе оказался замешан во многих исторических спорах, отзывался крайне негативно о ряде новых теорий, иногда прибегая к грубым нападкам, смешанным с клеветой и ложью.
В споре по поводу оценки заслуг французских и немецких химиков в истории науки Кольбе первоначально занял резко шовинистическую позицию. По злобности выражений его статья «О состоянии химии во Франции» выделялась даже среди других писаний ученого, прославившегося грубой манерой обсуждения спорных вопросов.
В резком и нетерпимом тоне Кольбе отозвался и о идее пространственного строения соединений, высказанной молодым голландским ученым Я.Вант-Гоффом (будущий первый лауреат Нобелевской премии по химии). Давая отповедь «молокососу», осмелившемуся высказать необычайно смелые и новые взгляды, Кольбе писал: «Некоему Вант-Гоффу, занимающему должность в утрехтском ветеринарном училище, очевидно, не по вкусу точные химические исследования. Он счел более приятным сесть на Пегаса (вероятно, взятого напрокат из ветеринарного училища) и поведал миру то, что он узрел с химического Парнаса при своем смелом полете, – о расположении атомов в пространстве».
Негативно отнесся Кольбе и к открытию периодического закона Д.И.Менделеевым, назвав его спекулятивным, и к теории химического строения, разработанной А.М.Бутлеровым.
Как-то раз, желая показать ошибочность теории химического строения, Кольбе с усмешкой написал на доске 16 вариантов строения молекулы одного органического соединения, полагая тем самым, что уже из такого количества вариантов вытекает абсурдность идей Бутлерова. Какое же разочарование испытал Кольбе, когда всего через несколько лет были открыты не только все предсказанные им для данного вещества изомеры, но и добавлены к ним еще три, на вывод которых немецкому ученому не хватило терпения.

Наличными и тотчас же  (академик Иван Михайлович Губкин)

Основатель советской нефтяной геологии, академик Иван Михайлович Губкин (1871–1939) во время первой мировой войны был командирован в США. Целью его поездки было изучение нефтяных месторождений этой страны.
Как-то раз ученому потребовалось провести взрывные работы. Чтобы узнать, где можно приобрести взрывчатку, он зашел в ближайший универсальный магазин, в котором, как оказалось, можно было купить практически все, что угодно, в том числе и взрывчатые вещества. Не имея с собой большой суммы денег, ученый поинтересовался, можно ли приобрести динамит в кредит.
– Если вы не в первый раз работаете с нашей взрывчаткой, то можно и в кредит, – равнодушно ответил продавец.
– Вообще-то, я в первый раз, – честно признался Иван Михайлович.
– В первый раз... – задумчиво повторил продавец. – Тогда платите наличными, – вдруг отрезал он, с сожалением оглядывая Губкина.

      Спасибо миссис Стефанс  (углекислый газ)

В истории химии принято считать, что химическим путем газы впервые получил голландский алхимик и теолог, доктор медицины Ян Баптист ван Гельмонт (1579–1644), который, кстати, ввел в науку само понятие «газ». В 1620 г., сжигая 62 фунта угля, он получил только один фунт золы, из чего сделал вывод, что остальные 61 фунт превратились в так называемый «лесной дух». «Этот лесной дух, неизвестный до сих пор, – писал Гельмонт, – нельзя собрать ни в какой сосуд и нельзя сделать видимым телом. Я называю его новым именем – газ». Голландскому ученому было известно, что «лесной дух» выделяется при горении древесного угля или дерева, образуется при брожении вина, а также при действии кислот на известняк и поташ. Однако состав открытого газа Гельмонт не знал.
Повторное открытие «лесного духа», т. е. углекислого газа, принадлежит шотландскому химику и физику, врачу Джозефу Блэку (1728–1799).
Как врач и как человек Блэк пользовался большой популярностью. Он отличался учтивостью и изысканностью манер, был любимцем женщин, что, впрочем, не помешало ему оставаться до конца жизни холостяком. У Блэка был спокойный характер, всегда ровное, без перепадов, настроение. Он умел поддерживать беседу на любую тему со своими многочисленными друзьями, знакомыми и пациентами. Об их большом количестве свидетельствует тот факт, что в завещании Блэк свое довольно приличное состояние разделил на 10 000 частей, распределив его между множеством людей с учетом их потребностей и заслуг.

Толчком к началу исследования Блэка, приведшего к открытию СО2, послужила статья в одном из номеров «Лондонской газеты», в которой некая миссис Стефанс за баснословную сумму в пять тысяч фунтов опубликовала секрет своего лекарства для изгнания камней из мочевого пузыря. Лекарство это состояло из смеси мелко толченных прокаленных улиток и яичной скорлупы, смешанных с отваром целебных трав на меду с добавкой «едкой щелочи» (извести).
Наличие в предлагаемом лекарстве такого сильного компонента, как едкая щелочь, показалось Блэку как врачу, а также как человеку, не отличавшемуся крепким здоровьем и часто страдавшему от расстройства органов пищеварения, весьма опасным для организма, и он предпринял попытку создать свое лекарство.
Для этого Блэк прежде всего занялся изучением природы «едких» и «мягких», т. е. углекислых щелочей, проводя, в частности, исследования извести Са(ОН)2, известняка СаСО3 и белой магнезии МgСО3. Прокаливая два последних вещества, он обнаружил, что при этом выделяется какой-то газ, получавшийся, кстати, и при действии на них кислоты. Выделившийся «воздух» ученый снова связал, пропустив его через известковую воду. Блэк также установил, что новый «воздух» отличается от атмосферного тем, что он тяжелее его и не поддерживает ни горения, ни дыхания.
В 1754 г. за свое исследование Блэк получил степень доктора медицины, а в химии появилось новое название – «связанный воздух». Так миссис Стефанс, сама того не подозревая, помогла открытию одного из важнейших газов природы – углекислого газа.

А каково же было Аррениусу?

Одним из основателей физической химии по праву считается немецкий физикохимик и философ-идеалист Вильгельм Фридрих Оствальд (1853–1932).
Родился Оствальд в Риге в семье немецкого бондаря, выходца из России. Еще в гимназии Вильгельм проявил себя способным учеником с широким кругом интересов. Он увлекался физикой, химией, литературой, рисованием, играл на альте и фортепиано. Отец хотел, чтобы юноша изучал инженерное дело, но вопреки его желанию Вильгельм стал студентом химического факультета Дерптского (ныне Тартуского) университета. Через четыре года, получив степень бакалавра, Оствальд поступил в аспирантуру, одновременно занимая должность приват-доцента (внештатного преподавателя). В 1887 г. он переехал в Лейпциг, где через год принял немецкое подданство.
Основные труды Оствальда посвящены химической кинетике, выявлению роли катализаторов и проблемам химического равновесия. В частности, он обнаружил случаи автокатализа, разработал способ каталитического окисления аммиака до азотной кислоты, дал определение понятия «катализатор». Кроме того, немецкий химик выдвинул теорию цветных индикаторов, предложил рассматривать аналитические реакции как взаимодействие между ионами, открыл закон разбавления, носящий его имя. В Лейпциге Оствальд основал первую в мире кафедру физической химии и «Журнал физической химии». За свои труды по катализу немецкий ученый в 1909 г. получил Нобелевскую премию по химии.
Велика роль Оствальда в утверждении и распространении теории электролитической диссоциации. Как известно, первоначально идеи автора данной теории С.Аррениуса были восприняты большинством химиков резко отрицательно. За защиту диссертации он получил оценку, которая по современной шкале соответствовала лишь «удовлетворительно». Такой результат не позволял Аррениусу даже претендовать на место доцента в университете.
Кроме шведских химиков теорию электролитической диссоциации отвергали и ученые других стран, в частности русские химики во главе с Д.И.Менделеевым. Оствальд также в первый момент не принял идеи Аррениуса. «Я провел лихорадочную ночь с скверными снами, – вспоминал впоследствии ученый. – У меня одновременно появилась жестокая зубная боль, новорожденная дочка и статья Аррениуса “Исследования по проводимости электролитов”. То, что было написано в работе, настолько отличалось от привычного и известного, что я сначала был склонен все в целом принять за бессмыслицу». Однако после некоторых раздумий Оствальд обнаружил в идеях Аррениуса подтверждение своих мыслей, к которым он пришел другим путем. Утром немецкий ученый отправил Аррениусу ответное письмо, в нем он высоко оценил его работу и предсказал новой теории блестящее будущее.
Восторженный отзыв Оствальда и особенно его визит к Аррениусу в г. Упсалу, а также поддержка общественности заставили руководство университета повторить процедуру защиты. После успешной повторной защиты, состоявшейся в конце 1884 г., Аррениус был все-таки назначен приват-доцентом физической химии.

Однако до полной победы теории электролитической диссоциации было еще далеко. Шведские химики, и прежде всего П.Клеве, открывший тулий и гольмий, по-прежнему не принимали теорию Аррениуса. Оствальд впоследствии вспоминал, с каким удивлением Клеве спрашивал его, указывая на стакан с водным раствором хлорида калия: «Но ведь это бессмыслица – допустить вместе с Аррениусом, что в растворенном хлориде калия хлор и калий отделены друг от друга?» И когда Оствальд ответил утвердительно, Клеве бросил на него взгляд, выражающий искреннее сомнение в том, что собеседник вообще разбирается в химии.
Были сомнения в правильности теории Аррениуса и у молодого русского ученого В.А.Кистяковского (впоследствии ставшего известным советским физикохимиком, академиком). Встретившись с Оствальдом летом 1889 г., он откровенно признался немецкому ученому, что существование в растворе свободных ионов с трудом укладывается у него в голове.
– Вы говорите, что вам трудно это понять, – с жаром воскликнул Оствальд, – а каково же было Аррениусу это открыть!

«Жаль, что ваши интересы изменились...»

Оствальд был разносторонне одаренным человеком. Он был не только великолепным ученым, внесшим существенный вклад в науку, но и отлично рисовал и прекрасно играл на музыкальных инструментах.
Самым активным средством отдыха от интенсивной научной работы для Оствальда было его занятие живописью. Любовь к рисованию возникла у Вильгельма еще в детстве. Мать будущего ученого поощряла его занятия живописью и даже хотела, чтобы он поехал учиться в петербургскую Академию художеств. Со временем рисование стало жизненной потребностью ученого, техника его все более и более совершенствовалась. В Германии Оствальд часто, захватив с собой мольберт и краски, отправлялся на прогулки по окрестностям Лейпцига. Он мог бродить от рассвета до заката, принося домой в особенно удачные дни по пять, а иногда даже по шесть полотен. Часто Оствальда в его выходах на природу сопровождала старшая дочь Гретхен, которая также превосходно рисовала. Особенно удачно у отца и дочери выходили пейзажи. Периодически Оствальд даже устраивал выставки своих картин. На первой, состоявшейся в 1904 г., было представлено 30 полотен. Выставки работ ученого всегда пользовались большой популярностью.

Любовь к живописи привела Оствальда к попытке понять природу цвета и систематизировать цвета. Исследования, которые ученый начал в 1915 г., стали его главным увлечением на долгие годы. Результаты, полученные в этой области, Оствальд изложил в книгах «Азбука цветов» и «Цветоведение».
Вторым увлечением Оствальда, так же как и живопись, сопровождавшим ученого всю жизнь, была музыка. Вильгельм обладал большими музыкальными способностями, прекрасно играл на нескольких музыкальных инструментах. Музыка помогла Вильгельму устроить и личную жизнь – со своей будущей женой он встретился на одном из музыкальных вечеров. Любовь к музыке супруги привили и своим детям. По вечерам в доме Оствальдов часто устраивали настоящие концерты, на которых звучали скрипка, виолончель, фортепиано. Оствальд активно принимал участие в этих концертах, что ему, правда, было свойственно. Ведь будучи студентом Дерптского университета, где он специализировался на изучении химии и физики, будущий ученый выступал в городском оркестре.

Насколько широким был музыкальный репертуар будущего Нобелевского лауреата, говорит тот факт, что только одних концертов Гайдна он знал 83. Оркестр пользовался большой популярностью в городе, поэтому музыкантов часто приглашали на самые разные мероприятия. Возглавлял оркестр профессор А.Эттинген, у которого молодой ученый совершенствовал свои знания по физике. Однажды профессор подошел к Оствальду и обратился к нему с необычным предложением: «Вильгельм! Как ты знаешь, у нас некому играть на фаготе. А без него звучание нашего оркестра не будет полноценным. Ты прекрасно играешь на виолончели и фортепиано. Я надеюсь, что освоишь и фагот. Попробуй. Я надеюсь на тебя», – и с этими словами он вручил Оствальду, никогда не игравшему на духовых инструментах, фагот. Вильгельму ничего не оставалось, как начать осваивать новый инструмент. Однако, как он ни старался, непокорный фагот издавал совсем не музыкальные звуки. Из физической лаборатории, в которой после окончания экспериментов пытался научиться игре на фаготе Оствальд, часто доносились звуки, напоминающие то всхлипы, то стоны. Однажды коллега Оствальда, работавший этажом ниже в химической лаборатории и не знавший об увлечении Вильгельма музыкой, спросил у него:
– Вы, вероятно, проводите какие-то акустические опыты? Насколько мне помнится, когда вы работали с нами, то вас больше интересовало электричество. Жаль, что ваши интересы так резко изменились...
Оствальду ничего не оставалось, как с досады только махнуть рукой.

            Удивительное сходство

               Как и многие другие неординарные личности, Оствальд в быту отличался нестандартным поведением. В частности, он крайне не любил стричься, а также примерять одежду или обувь. Для него было настоящей мукой лечение зубов, и, хотя зубная боль иногда становилась просто невыносимой, Оствальд категорически отказывался посещать дантиста. Но если эти особенности поведения ученого еще можно как-то понять, то его взаимоотношения с секретарем были совсем уж необычными. Для общения с ним ученый собственноручно привинтил к двери кабинета велосипедный звонок, поставив под ней скамейку с корзиной. Содержимое своих статей и книг Оствальд наговаривал на специальную диктовальную машину. Когда собиралось несколько валиков с записанной речью ученого, то он укладывал их в корзину на скамейке, добавив туда же записку с указанием, что с ними надо сделать, и звонил в велосипедный звонок. После того как за Оствальдом закрывалась дверь кабинета, секретарь забирал содержимое корзины в свою комнату. Отчет о проделанной работе секретарь также помещал в корзину у дверей, звонил и быстро уходил.
На своей даче «Энергия» ученый обустроил четыре лаборатории, окна которых выходили на все стороны света. В зависимости от настроения и характера конкретного исследования он работал то в солнечной, то в темной комнате. Своим ученикам и ассистентам он говорил, что эта смена лабораторий благотворно влияет на его творческую деятельность.
Лицо Оствальда также было достаточно нестандартным. Уже в сорок лет у него были совершенно седые волосы, которые соседствовали с огненно-рыжими бородой и усами. На этом фоне высокий лоб и живые выразительные глаза придавали лицу ученого еще большую импозантность. Своим внешним видом Оствальд был доволен, считая его неповторимым. Но однажды ученый понял, что это не совсем так.
Как-то раз, посещая Страсбург, Оствальд был очень удивлен тем, что на улице с ним раскланиваются совершенно незнакомые ему люди. Особенно ученый был поражен, когда зашел в местный университет, где его, как старого знакомого, стали приветствовать все встречные студенты. Загадка разрешилась лишь после знакомства великого химика с профессором А.А.Кундтом, который оказался удивительно похожим на Оствальда. Кундт сам был настолько поражен сходством, что решил провести необычный эксперимент. Пригласив Оствальда к себе в гости и встав с ним рядом, он спросил жену:
– А теперь, милая, догадайся, кто из нас я?

Элементарная история

По страницам  журнала  «Химия и жизнь»

                                            Этот анекдот, написанный таким образом, что в нем использовались названия элементов таблицы Менделеева.                                                          Разыскать автора анекдота не удалось,                                                                                 возможно, это студенческий фольклор,

 передаваемый от курса к курсу.

Дело было не то в Европии, не то в Америции, а возможно, в Индии. Собрались мы с Берклием и Бором на его фермий. Сидели икалий. Вот Бор нам и скандил: "Чего без кислорода сидеть, и так сера на душе. Давай по рубидию скинемся". Hу, мы все рады - какой техниций! Одно слово – титан мысли.

И тут Берклий нам скандий: "Я-то с Галлий, значит, неодим". А Бор ему: "Раз не одим, давай два рубидия", - и нам подмарганец. Берклий жмется: "У меня одна медь астат, аргентум весь кончился..." Тут я, как самый актиний, у него иттербий: "Платина, - говорю,- и все тут!" А Берклий: "Что я, гольмий должен с фермия уходить?" С большим трудом палладий. "А кому бежать? - Кричит Берклий. - Я-то совсем хром..."

Тогда Бор сбериллий рубидий, сунул себе под мышьяк и побежал. А Берклий радон, как торий. Сидим мы, курий, ждем Бора. Вдруг слышим: "Аурум, аурум!" Я говорю: "Hикак Бор?" А Берклий: "Hет, неон". Гадолиний мы, гадолиний, кто бы это был. Берклий тем временем в углу с Галлий, рука на таллий, что-то ей про Франций залитий, старый плутоний, а она ему на шею висмут. Вдруг слышим опять: "Аурум, аурум!"

Выходим мы, смотрим - бежит Бор, а за ним соседский кобальт Аргон, и гафний, гафний на него. Догнал он Бора и как уксус его за мышьяк, где наши рубидии лежали. Hаш Бор парень железо, не уступает: "Сурьма,- кричит, -свинец, празеодим проклятый!" А тот знай его тербий. Тут Бор совсем лютеций стал. Руками машет, орет: "Кто мне рубашку латан будет?" Смотрим - а наши рубидии уже у кобальта во ртути. Я к нему: "Арагончик, - говорю, - скажи "гафний", ну скажи!" А он только сквозь зубы цезий: р-р-р...

И тут Берклий станнум на колени, подполз к Аргону, да как заорет: "Гафний!!!!" Hу  и цирконий - Аргон наши рубидии проглотил и бегом с фермий. Мы к Бору: "Полоний на место наши рулидии", - а он: "Что я вам, родий их, что ли?"

Плюмбум мы на него и ушли. Чтобы мы еще когда натрий соображали – ни никель.