Подборка произведений, рекомендованных для семейного чтения
книга на тему

ОБ УЛЫБКЕ

(сказка)

«Это было давно, очень давно, когда люди ещё не умели улыбаться... Да, было такое время. Жили они грустно и уныло. Мир был для них чёрно-серым. Блеск и величие солнца они не замечали, звёздным небом не восторгались, не знали счастья любви. В эту незапамятную эпоху один добрый ангел на небесах решил спуститься на Землю, то есть родиться и испытать земную жизнь.

– Но с чем я приду к людям? – задумался он. Ему хотелось прийти к людям в гости с подарком. И тогда он обратился к Отцу за помощью.

– Подари людям вот это, – сказал ему Отец и протянул маленькую искру, она светилась всеми цветами радуги.

– Что это? – удивился добрый ангел.

– Это Улыбка, – ответил Отец, – положи ее себе в сердце и принесешь людям в дар.

– И что она им даст?

– Она принесет им особую энергию жизни.

Добрый ангел вложил удивительную искру в сердце свое. И в это мгновение добрый ангел спустился на Землю, то есть родился. Новорож-денный заплакал. Но не потому, что испугался темной пещеры, угрюмых людей, с недоумением глазевших на него. Заплакал от обиды, он не знал, как быть: подарить людям принесенную им улыбку или утаить ее от них. И решил: извлек из сердца лучик искры и посадил его на уголке своего ротика.

– Вот вам подарок, люди, берите! – мысленно сообщил он им.

Мгновенно пещеру осветил чарующий свет. Это была его первая улыбка, а угрюмые люди увидели улыбку впервые. Они испугались и зак-рыли глаза. Только угрюмая мама не могла оторвать глаз от необычного явления, сердце ее зашевелилось, а на лице отразилось это очарование. Ей стало хорошо. Люди открыли глаза, их взгляд приковала к себе улыбающаяся женщина. Тогда младенец улыбнулся всем еще, еще, еще. Люди то закрывали глаза, не выдерживая сильного сияния, то открывали. И, наконец, привыкли и тоже попытались подражать младенцу. Всем стало хорошо от необычного чувства в сердце. Улыбка стерла с их лиц угрюмость. Глаза засветились любовью, и весь мир для них стал красочным; цветы, солнце, звезды вызывали них чувства красоты, удивления, восхищения. Так пришла к людям улыбка.

Ш. А. Амонашвили

ВЕТЕР И СОЛНЦЕ

Однажды Солнце и сердитый северный Ветер затеяли спор о том, кто из них сильнее.

Долго спорили они и, наконец, решились померяться силами над пу-тешественником, который в это самое время ехал верхом по большой дороге.

– Посмотри, – сказал Ветер, – как я налечу на него: мигом сорву с него плащ.

Сказал – и начал дуть, что было мочи. Но чем более старался Ветер, тем крепче закутывался путешественник в свой плащ: он ворчал на непо-году, но ехал всё дальше и дальше. Ветер сердился, свирепел, осыпал бед-ного путника дождем и снегом; проклиная Ветер, путешественник надел свой плащ в рукава и подвязался поясом. Тут уж Ветер и сам убедился, что ему плаща не сдернуть.

Солнце, видя бессилие своего соперника, улыбнулось, выглянуло из-за облаков, обогрело, осушило землю, а вместе с тем и бедного полуза-мерзшего путешественника. Почувствовав теплоту солнечных лучей, он приободрился, благословил Солнце, сам снял свой плащ, свернул его и привязал к седлу.

– Видишь ли, – сказало тогда кроткое Солнце сердитому Ветру, – лаской и добротой можно сделать гораздо более чем гневом.

К. Ушинский

ЗАКОЛДОВАННЫЙ ПЕРЕВАЛ

(корейская сказка)

На одной горе был перевал, который назывался Три года. О перевале говорили так: если кто споткнется и упадет там, жить ему не больше трех лет.

Однажды шел через перевал старик, споткнулся о камень и упал. Заохал старик и еле дотащился до дому. С этого дня он совсем занемог. Никакие лекарства не помогали. Старику становилось все хуже и хуже. А в той деревне жил смышленый мальчик. Узнал он о беде старика и пошел его навестить. «Дедушка, вы заболели, потому что споткнулись на пе-ревале? Не бойтесь, есть хорошее средство». – «Какое же?» – «Да просто: надо пойти на перевал и еще раз упасть». «– Ах ты, негодник! – рассер-дился старик. – Ты решил совсем доконать меня?» – «Да послушайте

же вы, дедушка! – успокоил его мальчик. – Посудите сами. Как поверье говорит? Если человек упал один раз, он проживет три года. Ну, а если упасть два раза? Значит, шесть лет проживешь! А если три раза упасть? Чем больше вы будете падать, дедушка, там дольше и проживете». – «Да, пожалуй, ты прав» – согласился старик. Вскочил он с постели и бегом к перевалу. А там как бы нечаянно споткнулся и упал. Раз! Два! Три! Он падал сотню раз, а может, и больше. Наконец поднялся на ноги и за-смеялся: «Теперь буду жить, сколько хочу!»

Когда он добрался до дома, он был уже совсем здоров.

Вывод:

Эта история показывает, что и здоровье, и силы, и отношение к жизни, и сама судьба человека в какой-то мере зависят от того, как он себя настроит. Страх и ожидание беды разрушают человека, а надежда помогает победить беду и болезни.

В этой сказке можно найти и такую мысль: иногда дети могут высказывать умные мысли, и стоит прислушиваться к их советам.

КИРПИЧ И ВОСК

(Итальянская сказка)

Лежали рядом на кухонной полке кирпич и кусок воска. Кирпичу так и полагалось здесь находиться – на нем хозяйка точила ножи. А воск кто-то давно положил там, да и забыл.

Однажды воск спросил у кирпича: – Скажи, почему ты такой твердый?

Кирпич ответил: – Я не всегда был таким. Я сделан из мягкой глины. Глину замесили водой, долго мяли, наготовили кирпичей, а потом сунули в огонь. Там-то мы и стали звонкими и твердыми.

Воск думал, что мягким быть очень плохо.

Утром хозяйка растопила очаг. Воск вспомнил, что кирпич стал твер-дым, побывав в огне. Он подвинулся к самому краю полки и скатился вниз на железный лист перед очагом. Ах, как жарко ему стало! Он весь обмяк и начал подтаивать. В эту минуту в кухню вошел хозяин. А надо сказать, что хозяин был кукольник. Он ходил по дворам со своими кукла-ми из дерева и тряпок и давал веселые представления.

Хозяин увидел воск.

– Вот замечательно! – воскликнул хозяин. Из этого воска я вылеплю новую куклу!

Он вылепил куклу и назвал ее Пульчинелло. Кукла получилась такая смешная, что кто ни взглянет на ее вздернутый нос, рот до ушей и лукавые глаза, непременно рассмеется. Когда кончалось представление, Пульчинелло раскланивался во все стороны, а хозяин говорил за него тоненьким голосом: – Уважаемые синьоры! Было время, когда я завидо-вал кирпичу за то, что он твердый. Из кирпича можно построить дом, но нельзя сделать Пульчинелло. Из меня, конечно, дом не построишь, но зато я весел сам и веселю вас. Так что вы видите, старые, молодые и даже маленькие синьоры, что всяк хорош на своем месте.

Бритва

(сказка)

У одного цирюльника была бритва красоты необыкновенной, да и в работе не было ей равных. Однажды, когда посетителей в лавке не было, а хозяин куда-то отлучился, вздумалось бритве на мир поглядеть и себя показать. Выпустив острое лезвие из оправы, словно шпагу из ножен, и гордо подбоченясь, она отправилась на прогулку погожим весенним днем.

Не успела бритва перешагнуть через порог, как яркое солнце заиграло на стальном полированном лезвии, и по стенам домов весело запрыгали солнечные зайчики. Ослепленная этим невиданным зрелищем, бритва пришла в такой неописуемый восторг, что тут же непомерно возгордилась.

– Неужели после такого великолепия я должна вернуться в цирюльню? – воскликнула бритва. – Ни за что на свете! Было бы сущим безумием с моей стороны губить свою жизнь, выскабливая намыленные щеки и подбородки неотесанных мужланов. Разве моему нежному лезвию место у брадобрея? Вовсе нет! Спрячусь-ка я от него в укромном местечке. С той поры ее и след простыл.

Шли месяцы. Наступила дождливая осень. Соскучившись в одиночестве, беглянка решила выйти из своего добровольного затворничества и подышать свежим воздухом. Она осторожно выпустила лезвие из оправы и горделиво оглянулась вокруг.

Но, о ужас! Что же стряслось? Лезвие, когда-то нежное, огрубело, став похожим на ржавую пилу, и не отражало более солнечных лучей.

– Зачем я поддалась соблазну? – горько заплакала бритва. – Как меня лелеял и холил добрый цирюльник! Как он радовался и гордился моей ра-ботой! А теперь, о боже, что со мной сталось: лезвие потемнело, зазубрилось и покрылось отвратительной ржавчиной. Я погибла, и нет мне спасенья!

Печальная участь ожидает всякого, кто наделен талантом, но вместо того, чтобы развивать и совершенствовать свои способности, чрезмерно возносится и предается праздности и самолюбованию. Как и эта несчастная бритва, такой человек постепенно утрачивает ясность и остроту ума, становится косным, ленивым и обрастает ржавчиной невежества, разъедающей плоть и душу.

Леонардо да Винчи

Наберитесь терпения…

(фрагмент повести Сент-Экзюпери «Маленький принц»)

Лис, объясняя Маленькому принцу, что такое дружба, говорит:

– У людей не хватает времени что-либо узнавать. Они покупают вещи готовыми в магазинах. Но ведь нет таких магазинов, где торговали бы друзьями, и потому люди больше не имеют друзей. Если хочешь, чтобы у тебя был друг, приручи меня!

– А что для этого надо делать? – спросил Маленький принц.

– Надо запастись терпением. Сперва сядь вон там, поодаль, на траву – вот так. Я буду искоса поглядывать, а ты молчи. Слова только мешают понимать друг друга. Но с каждым днем садись немножко ближе...

Лучше приходи всегда в одно и то же время. Вот, например, если ты будешь приходить в четыре часа, я уже с трех часов почувствую себя счастливым. И чем ближе к назначенному часу, тем счастливей. Я узнаю цену счастья! А если ты будешь приходить всякий раз в другое время,

я никогда не буду знать, к какому часу готовить свое сердце...

«Труд лежит в основе и нравственного, и эстетического, и эмоционального воспитания», – писал В. А. Сухомлинский. Но трудовое воспитание помогает человеку быть самостоятельным и независимым, позволяет родителям надеяться на спокойную радостную старость. Не совершайте тех ошибок, которые совершили птицы из поучительной истории, которой я хочу поделиться с вами.

«ПТИЧЬЯ» ИСТОРИЯ

Над одним из Мазурских озер на огромном дереве размешалось гнездо цапли. Экспериментатор оборудовал на берегу озера кормушку, в которой всегда была рыба, так что цапли, когда вылупились птенцы, не должны были искать себе корм в озере, а пользовались кормушкой.

Цапли кормят своих птенцов, вкладывая им корм в клюв. Но когда птенцы подрастают, взрослые цапли уже не могут обеспечить их пищей в достаточном количестве и выгоняют, из родного гнезда, чтобы они сами нашли охотничьи угодья, которые должны быть, по крайней мере, за полкиломера от гнезда. Там молодые цапли вьют свои собственные гнезда.

В этом случае не было такой необходимости, и птенцов кормили до тех пор, пока они не стали взрослыми и не подобрали себе пары.

Они пристроили гнездо к гнезду родителей, а те по-прежнему кормили и не только их, но и вылупившихся новых птенцов. Так выросло пять поколений птиц, построивших гигантское гнездо-коммуну вблизи кормушки. Состарившаяся пара цапель – основателей рода запихивала рыбу в клювы детям-цаплям, внукам-цаплям и правнукам-цаплям.

Но вот пара старых цапель умерла, а вслед за ними и вся птичья семья, не способная питаться самостоятельно, погибла от голода над кормушкой, полной рыбы.

М. Вислоцкая

САМОЕ КРАСИВОЕ И САМОЕ УРОДЛИВОЕ

Мальчику задали в школе написать сочинение: «Что ты увидел самое красивое и самое уродливое».

Долго думал мальчик и не мог сообразить, что в мире самое красивое и что самое уродливое. Ему казалось, что самое красивое – цветок сирени. А самой уродливой казалась лягушка.

Пошел он к дедушке, спросил, так ля это. Дедушка сказал: – Самое красивое – это человеческий труд. А уродливое – то, что пускает труд человеческий на ветер. Иди, походи несколько дней по земле – и ты увидишь и то и другое.

Пошел мальчик. Идет полем. Видит: пшеничное поле, желтеет нива, колосок к колоску.

«Вот это и есть самое красивое, – думает мальчик. – Ведь это чело-веческий труд».

Идет дальше. Подходит к школе. Бегают дети, резвятся. Одна девочка ест хлеб с маслом. Не доела, бросила кусок хлеба на землю, побежала

к подружкам.

«Это самое уродливое, – решил мальчик. – Ведь она пускает на ветер человеческий труд».

Он вернулся домой и все рассказал дедушке.

– Правильно заметил, – сказал дедушка.

Мальчик написал сочинение.

В. Сухомлинскому

Написать подробное изложение или подготовить подробный устный пересказ текста (по выбору учителя).

РОМАШКА

(сказка)

Однажды, когда садовник прогуливался по саду, к нему подлетела взволнованная пчела и начала звать на помощь. Она сказала, что ромашка погибает. Удивился садовник, подумав: «С чего бы это, я ведь создал ей все необходимые условия и ухаживаю за ней, как надо»? Подойдя к ромашке, он увидел, что ее лепестки начали вянуть, а некоторые уже отпали. Садовник нагнулся к ней, и погладил ее. Она положила свою головку ему на руку и горько заплакала.

«Ну-ну, маленькая, не плачь, – успокаивал он ее, а когда она немного успокоилась, садовник сказал – а теперь рассказывай, что с тобой приключилось»?

И ромашка рассказала, что, родившись, она была очень счастлива. Ей очень нравилось ее простое зеленое платьице, облегающее тоненькую талию, тоненькие ручки-листики и желтенькое, сияющее личико похожее на солнышко, окруженное вокруг белоснежными лучиками.

Но, однажды она обратила внимание на окружавшие ее растения, которые красиво цвели, приятно пахли или приносили вкусные плоды. Яблоня гордилась своими вкусными и ароматными яблоками, роза – своими изысканными цветками и острыми колючками, которыми она могла защищать себя, а виноград – своим виноградом, и главное – усами. Все они говорили, что она какая-то не такая – в общем «не как все». Это очень расстроило маленькую ромашечку, ведь ей очень хотелось быть «как все», всем нравиться, и чтобы никто не смеялся над ней. С тех самых пор счастье покинуло ее, и она стала самой несчастной. Ничто теперь не радовало ее, ни платьице, ни тонкая фигура, ни ручки-листики, ни даже личико-солнце с его белыми лучиками.

Садовник укоризненно посмотрел на яблоню, розу и виноград и, по-качивая головой, сказал: «Ну, куда это годится, разве я вас такому учил? Смотрите, что вы наделали – довели до слез прекрасное, безобидное создание. И не стыдно вам? Вам, поди, такого никто не говорил, а вы вон чего удумали – сравнивать себя с другими, да ещё и зазнаваться. Не хорошо, ой как нехорошо!» Провинившиеся растения потупили глаза в землю, опустили свои ветви, и собирались, было заплакать. «Не слезы должны вы лить, а понять, что вы сделали не так, и постараться больше не повторять своих ошибок», – сказал садовник и вновь обратился к ромашке и, улыбаясь, спросил: – «Так значит, ты хочешь быть «как все»»?

«Конечно же», – восторженно ответила ромашка, у которой сразу же высохли слезы. «Хорошо, – сказал садовник – завтра я исполню твою просьбу, если, конечно, ты не передумаешь».

От радости ромашка захлопала в ладоши-листочки и подпрыгнула бы, если бы корни крепко не держали ее. Она хотела было сказать, что она ни за что не передумает, но садовник не дал ей договорить. «Но есть у меня к тебе условие: подумай, что означает быть «как все»», – сказал он уже серьезно и, развернувшись, ушел, приговаривая – «ну что за растения пошли. Вы только посмотрите на нее, ей, видите ли, не нравится, какой я ее создал, ей непременно хочется быть «как все»».

Ромашке казалось, что все и так ясно. Оставшись наедине с собой, она задумалась, а что же такое быть «как все». Она посмотрела на яблоню, розу и виноград, в надежде найти в них, что-то общее, что объединяет их, кроме стебля и листьев, имеющихся у всех растений, хотя даже они были у всех разные. Но ей это не удалось, ведь все они были совершенно разные. Желая подстроиться под всех, она представила на своем тоненьком стебельке яблоки, цветки роз и их колючки, а так же виноград с его усиками, и тут же спросила себя: «А где же тогда буду я? Все это не поместится на мне, ведь я такая маленькая». Сначала она испугалась, а когда представила себе эту картину, по саду пронесся нежный, звонкий смех, как звон колокольчиков.

На следующее утро садовник, навещая ромашку, изумился тому, как она преобразилась. Она уже не походила на вчерашний цветок. Ее повяд-шие лепестки вновь распрямились, а вместо выпавших выросли новые, и на ее прекрасном личике вновь засияла улыбка.

С тех пор ромашка перестала сравнивать себя с другими растениями, а начала ценить то, какой она была и старалась цвести как можно чаще, радуя всех своим видом.

ВОРОТА САДА

...Жил-был юноша с дурным характером. Отец дал ему полный мешок гвоздей и сказал: «Забивай один гвоздь в ворота сада каждый раз, когда потеряешь терпение или поругаешься с кем-либо».

В первый день он забил 37 гвоздей в ворота сада. В последующие дни научился контролировать количество забитых гвоздей, уменьшая его изо дня в день: понял, что проще контролировать себя, чем забивать гвозди.

Наконец, наступил день, когда юноша не забил ни одного гвоздя в ворота сада. Тогда он пришел к отцу и сказал ему эту новость.

Отец сказал юноше: «Вынимай из ворот один гвоздь каждый раз, когда не потеряешь терпения».

Наступил день, когда юноша смог сказать отцу, что вытащил все гвозди.

Отец подвел сына к садовым воротам: «Сын, ты прекрасно себя вел, но посмотри, сколько дырок осталось на воротах! Никогда они уже не будут такими как раньше. Когда ты с кем-то ругаешься и говоришь ему неприятные вещи, ты оставляешь ему раны, как те, что на воротах. Можешь вонзить в человека нож, а потом вытащить его, но всегда останется рана...  И будет неважно, сколько раз ты попросишь прощения – рана все равно останется. Рана, принесенная словами, причиняет ту же боль, что и физическая».

Учитель. Ребенок задумался? Он хочет знать, какие поступки следует считать плохими и причиняющими боль окружающим? Самое время предложить ему перечень десяти «нельзя», сформулированных В. Сухомлинским (см. Приложение 3). Может, что-то останется в памяти... Только не забывайте и о своей роли в формировании настоящего человека: путеводным огоньком может стать лишь тот, кто озаряет путь. Удачи вам! До новых встреч.

                                                                      СИЛА МАТЕРИНСКОЙ ЛЮБВИ

В. Сухомлинский был у матери единственный сын – дорогой, ненаглядный. Души в нем мать не чаяла: по капельке собирала росу для умывания, самым тонким шелком вышивала рубашки. Вырос сын – стройный, красивый. Женился на девушке невиданной, неописуемой красоты. Привел молодую жену в родной дом. Но невзлюбила молодая жена свекровь, возненавидела ее. Боялась мать показаться невестке на глаза, сидела в сенях. А потом в сарай переселилась. Но и это не успокоило красавицу. Говорит она мужу: «Если ты меня любишь и хочешь жить со мной, убей мать, вынь из ее груди сердце и сожги на медленном огне».

Не содрогнулось сердце в груди сына, приворожила его невиданная красота жены. Говорит он матери: «Приказала мне жена убить вас, мама, вынуть из груди вашей сердце и сжечь на медленном огне. А если не послушаюсь – уйдет от меня жена. Не могу я без нее жить, не могу не послушаться...». Заплакала мать и отвечает сыну: «Ну что ж, сынок, делай так, как велит твое сердце».

Пошел сын с матерью в дубраву, наломал сухих веток, разжег костер. Убил мать, вынул из груди сердце. Положил на огонь. Вспыхнула ветка, треснула, полетела искорка, ударила в лицо сыну, обожгла. Вскрикнул сын, закрыл ладонью обожженное лицо. Вздрогнуло сердце материнское, что горело на медленном огне, прошептало: «Сыночек мой родненький, больно тебе. Сорви листик подорожника, вот он растет рядом с огнем, приложи к обожженному месту, а к листу приложи сердце материнское. Потом в огонь положишь...».

Зарыдал сын, схватил горячее сердце материнское в ладони, положил его в разрезанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто и никогда не любил его так горячо и преданно, как родная мать. И такой огромной и неисчерпаемой была любовь материнская, таким всесильным было желание материнского сердца видеть сына радостным и беззаботным, что ожило сердце, затянулась разрезанная грудь, поднялась мать и прижала к себе кудрявую голову сына. Омерзительной показалась ему красавица-жена, не смог он вернуться к ней. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоем степями широкими, стали двумя могилами высокими.

Приложение 2

В далекие времена в жарких полупустынных землях, называемых сарозеками хозяйничали жуаньжуаны, которые исключительно жестоко обращались с пленными воинами. Чудовищная участь ждала тех, кого жуаньжуаны оставляли у себя в рабстве. Они уничтожали память раба страшной пыткой и такого беспамятного человека называли манкуртом.

Манкурт не знал, кто он, откуда родом племенем, не ведал своего имени, не помнил детства, отца и матери.

Страшна участь бедных пленников, но не мене страшна судьба их родных, любящих, но не в силах что-либо изменить.

В романе «И дольше века длится день» писатель Чингиз Айтматов рассказывает одну легенду о женщине по имени Найман-Ана, сына кото-рой превратили в манкурта. После долгих поисков Найман-Ана нашла без вести пропавшего сына. Вот как описывает писатель эту встречу.

«– Сын мой, родной! А я ищу тебя кругом! – Она бросилась к нему как через чащобу, разделявшую их. – Я твоя мать! – <...>плача, всматривалась сквозь слезы <...> в знакомые черты сына и все пыталась поймать его взгляд, все еще ожидая, надеясь, что он узнает ее, ведь это же так просто – узнать собственную мать!

Но ее появление не произвело на него никакого действия, точно бы она пребывала здесь постоянно и каждый день навещала его в степи. Он даже не спросил, кто она и почему плачет.

– Ты узнаешь меня? – спросила мать. Манкурт отрицательно покачал головой.

– А как тебя звать?

– Манкурт, – ответил он.

– Это тебя теперь так зовут. А прежнее имя свое помнишь? Вспомни свое настоящее имя. Манкурт молчал. Мать видела, что он пытался вспомнить, на переносице от напряжения выступили крупные капли пота и глаза заволоклись дрожащим туманом. Но перед ним возникла, должно, глухая непроницаемая стена, и он не мог ее преодолеть.

– А как звали твоего отца? А сам ты кто, откуда родом? Где ты родился, хоть знаешь? Нет, он ничего не помнил и ничего не знал.

– Что они сделали с тобой! – прошептала мать, и опять губы ее запрыгали помимо воли, и, задыхаясь от обиды, гнева и горя, она снова стала всхлипывать, тщетно пытаясь унять себя. Горести матери никак не трогали манкурта».

Мать не смогла достучаться до сердца сына и растревожить его память. Вдали появились хозяева стада верблюдов, в рабстве у которых был сын бедной женщины. Несчастной матери пришлось скрыться, но она решила вновь встретиться с сыном, как только это будет возможно. Не знала смелая и любящая Найман-Ана, что после того, как она покинула сына, жуаньжуаны избили несчастного юношу и приказали стрелять из лука при следующем появлении женщины, называющей себя его матерью. А отчаянная женщина не хотела сдаваться.

«– Жоламан! Сын мой, Жоламан, где ты? – стала звать Найман-Ана.

Никто не появился и не откликнулся.

– Жоламан! Где ты? Это я, твоя мать! Где ты?

И, озираясь по сторонам в беспокойстве, не заметила она, что сын ее, манкурт, прячась в тени верблюда, уже изготовился с колена, целясь натянутой на тетиве стрелой. Отсвет солнца мешал ему, и он ждал удобного момента для выстрела.

– Жоламан! Сын мой! – звала Найман-Ана, боясь, что с ним что-то случилось. Повернулась в седле. – Не стреляй! – успела вскрикнуть она, и только было понукнула белую верблюдицу Акмаю, чтобы развернуться лицом, но стрела коротко свистнула, вонзаясь в левый бок под руку.

То был смертельный удар. Найман-Ана наклонилась и стала медленно падать, цепляясь за шею верблюдицы. Но прежде упал с головы ее белый платок, который превратился в воздухе в птицу и полетел с криком: «Вспомни, чей ты? Как твое имя? Твой отец Доненбай! Доненбай! Доненбай!».

С тех пор, говорят, стала летать в сарозеках по ночам птица Доненбай. Встретив путника, птица Доненбай летит поблизости с возгласом: «Вспомни, чей ты? Чей ты? Как твое имя? Имя? Твой отец Доненбай! Доненбай, Доненбай, Доненбай, Доненбай!..»

ПРИЛОЖЕНИЕ 3

Десять «нельзя», соблюдение которых являются делом настоящего человека.

1. Нельзя бездельничать, когда все вокруг трудятся; позорно предаваться праздности, всевозможным увеселениям, когда – ты прекрасно знаешь об этом – старшие поколения заняты трудом и не могут позволить себе отдыхать.

2. Нельзя смеяться над старостью и старыми людьми – это величайшее святотатство! О старости надо говорить только с уважением; в мире есть три вещи, которые ни при каких условиях не могут быть подвергнуты осмеянию, – патриотизм, истинная любовь к женщине и старость;

3. Нельзя вступать в пререкания с уважаемыми и взрослыми людьми, особенно со стариками; недостойно человеческой мудрости и рассудительности скоропалительно выражать сомнения в истинности того, советуют старшие; если у тебя просятся на язык какие-то сомнения, придержи их, подумай, рассуди, а потом спроси у старшего еще – спроси так, чтобы не обидеть;

4. Нельзя выражать недовольство тем, что у тебя нет той или иной вещи... у ровесника твоего есть, а о тебе родители не позаботились; от своих родителей ты не имеешь права требовать ничего;

5. Нельзя допускать, чтобы мать давала тебе то, что она не дает сама себе, – лучший кусочек на столе, лучшую конфетку, лучшее платье... Умей отказаться от подарка, если ты знаешь, что в вещи, которую тебе дарят, мать отказывает себе; мысль о праве на какую-то собственную исключительность – это яд, отравляющий твою душу; великое счастье – чувствовать нетерпимость к этому яду;

6. Нельзя делать то, что осуждают старшие, – ни на глазах у них, ни где-то в стороне; каждый свой поступок рассматривай с точки зрения старших: что подумают они; особенно недопустима назойливость, стремление без надобности напоминать о себе, выставлять напоказ свои притязания; мать и отец никогда не забывают о тебе; если ты не на глазах у них, они думают о тебе больше, чем тогда, когда ты рядом; помни, что у матери и отца есть свой духовный мир, они иногда хотят остаться в них наедине с собой;

7. Нельзя оставлять старшего родного человека в одиночестве, особенно мать, если у нее нет никого, кроме тебя; в радостные дни праздника никогда не оставляй ее одну; ты сам – твое слово, твоя улыбка, общение, – бывает, единственная радость ее бытия; чем ближе закат человеческой жизни, тем острее переживает человек горечь то одиночества; оставлять одиноким дедушку, оставлять в одиночестве старика отца, даже если и ты уже станешь стариком, – бесчеловечно, дико; помни, что в жизни человека наступает такой период, когда никакой другой радости, кроме радости челове-ческого общения, уже не может быть;

8. Нельзя собираться в дорогу, не спросив разрешения и совета у старших, особенно у старика дедушки; не простившись с ними, не дождавшись от них пожелания счастливого пути и не пожелав им счастливо оставаться;

9. Нельзя садиться обедать, не пригласив старшего; только дремучий нравственный невежда уподобляется скоту, утоляющему голод в одиночестве и опасающемуся, как бы его сородич, присутствующий при этом, не урвал куска себе; человеческая трапеза – это не утоление голода, не физиологический акт в цепочке обмена веществ; люди придумали стол не только для того, чтобы ставить под стол ноги, а на стол облокачиваться; за столом происходит интереснейшее духовное общение людей; если ты сумел уговорить старика разделить с тобой трапезу, ты доставил ему большую радость;

10. Нельзя сидеть, когда стоит взрослый, пожилой человек, особенно женщина; нельзя ожидать, пока с тобой поздоровается старший, ты должен первым приветствовать его, встречаясь, а, расставаясь – пожелать доброго здоровья; в этих правилах этикета заключается глубокая внутренняя сущность – уважение человеческого богатства; не умея уважать его, ты уподобляешься шалопаю, плюющему в прекрасные волны моря; море огромно в своем величии и красоте, твои плевки его ни оскорбят, ни унизят, а, плюясь и любуясь своими плевками, ты позоришь себя.

Тридцать зерен

Е. Носов

Ночью на мокрые деревья упал снег, согнул ветви рыхлой сырой тяжестью, а потом его схватило морозцем, и снег теперь держался на ветках крепко, будто засахаренная вата.

Прилетела синичка, попробовала расковырять намерзь. Но снег был тверд, и она озабоченно посмотрела по сторонам, словно спрашивая: «Как же теперь быть?»

Я отворил форточку, положил на обе перекладины двойных рам ли-нейку, закрепил ее кнопками и через каждые два сантиметра расставил конопляные зерна. Первое зернышко оказалось в саду, зернышко под номером тридцать – в моей комнате.

Синичка все видела, но долго не решалась слететь на окно. Наконец она схватила первую коноплинку и унесла ее на ветку.

Проворно расклевав твердую скорлупу, она вытащила ядро и съела.

Все обошлось благополучно. Тогда синичка, улучив момент, подоб-рала зернышко номер два...

Я сидел за столом, работал, и время от времени поглядывал на синицу.

А она, все еще робея и тревожно заглядывая в глубину форточки, сантиметр за сантиметром приближалась по линейке, на которой была отмерена ее судьба.

– Можно, я склюю еще зернышко?

И синичка, пугаясь шума своих собственных крыльев, улетела с оче-редной коноплинкой на дерево.

– Ну, пожалуйста, еще одно, ладно?

Но вот осталось последнее зерно. Оно лежало на самом кончике линейки. Зернышко казалось таким далеким, и идти за ним было так боязно!

Синичка, испуганно замирая и настораживая крылья, прокралась в самый конец линейки и оказалась в моей комнате.

С боязливым любопытством вглядывалась она в неведомый мир. Ее особенно поразили живые зеленые цветы и совсем летнее тепло, которое так приятно овевало озябшие лапки.

– Ты здесь живешь? – Да.

– А почему здесь нет снега?

Вместо ответа я повернул выключатель. Под потолком ярко вспыхнул матовый шар плафона.

– Солнце! – изумилась синичка. – А что это?

– Это все книги.

– Что такое «книги»?

– Они научили зажигать это солнце, растить эти цветы и те деревья, по которым ты прыгаешь, и еще многому другому. А еще научили насыпать тебе конопляных зернышек.

– Это очень хорошо. А ты совсем не страшный. Кто ты?

– Я – человек.

Объяснить это было трудно, и я сказал:

– Видишь нитку? Она привязана к форточке... Синичка испуганно оглянулась.

– Не бойся. Я этого не сделаю. Это и называется у нас – Человек.

– А можно мне съесть это последнее зернышко?

– Да, конечно! Я хочу, чтобы ты прилетала ко мне каждый день. Ты будешь навещать меня, а я буду работать. Согласна?

– Согласна. А что такое «работать»?

– Видишь ли, это такая обязанность каждого человека. Без нее нельзя. Все люди должны что-нибудь делать. Этим они помогают друг другу.

– А чем ты помогаешь людям?

– Я хочу написать книгу. Такую книгу, чтобы каждый, кто прочитает ее, положил бы на своем окне по тридцати конопляных зерен...

Но, кажется, синичка уже не слушает меня. Обхватив лапками семечко, она доверчиво расклевывает его на кончике линейки.

С о в е т   р о д и т е л я м. Выясните, понял ли ваш ребенок, о каких тридцати зернах говорится в этом рассказе? Только ли о конопляных зернышках? (Помогите понять, что человек – это тот, кого не нужно бояться, кому можно доверять, кто способен на добро).

ЖУК-ФИЛОСОФ И ДРУГИЕ

Дональд Биссет (перевод Н. Шерешевской)

Дядя Фред жил на улице Западного Ветра в доме номер восемь. В комнате, где висел его портрет, по правую сторону от него на полке стояла в бокале роза, а слева – часы Тики-Таки.

«Ну что хорошего в часах? – думала роза. – Они ведь совершенно не пахнут! А что не пахнет приятно, не может быть поистине прекрасно!»

А часы про себя рассуждали: «Какая глупая эта роза. Время она не умеет показывать. Не понимаю, за что ее считают прекрасной?»

Тут мимо прополз черный жук. Он бросил взгляд на розу и на часы и подумал: «Бедняжки, они же совсем не черные!» И пополз дальше. Он спешил на день рождения к своей бабушке.

Потом в окно заглянула ласточка и тоже увидела розу и часы.

– Ха! – сказала она. – Что толку тикать и благоухать, если не умеешь летать? Летать! Что может быть прекраснее?

– Плавать! – сказала рыбка из круглого аквариума на подоконнике.

– Мяукать, – сказала кошка и выпрыгнула из окна в сад.

– Чавкать, – сказала свинья, жившая по соседству в хлеву.

– Раскачивать деревья, – сказал ветер.

– Поднимать ветер, – сказали раскачивающиеся деревья.

Роза и часы все еще спорили, когда домой вернулся дядя Фред со своей женой.

– Ну а что ты считаешь прекрасным? – спросили они дядю Фреда.

– Например, мою жену, – ответил дядя Фред.

– Согласна, – сказала его жена и поцеловала дядю Фреда.

С о в е т   р о д и т е л я м: обсуждая эту историю с детьми, родителям следует сделать следующий вывод: все участники спора искали прекрасное в самих себе – своих свойствах и любимых занятиях. А дядя Фред увидел самое прекрасное в любви к другому человеку.)

ВОЛШЕБНЫЙ КЕТМЕНЬ

(уйгурская сказка)

В давние времена родились у одного падишаха два сына-близнеца. Любил их падишах, баловал. Годы прошли незаметно, и близнецы превратились в красивых, стройных юношей.

Но вот однажды у сыновей падишаха пропал аппетит: ни есть они не могли, ни пить и скоро стали чахнуть. Сильно беспокоился падишах. Созвал он всех лекарей, но никто из них не смог помочь близнецам. Тогда сыновья попросили у отца разрешения отправиться в дальний путь и по-искать лекарства в другой стране. Отец разрешил. За городом они пов-стречали старика-крестьянина, долбившего кетменем сухую землю. Спросили они у него:

– Добрый человек, сделай милость, скажи нам, где, в каком государ-стве можно найти лекарство, вызывающее аппетит?

– Такое лекарство нетрудно найти, – проговорил старик. – Но видите, как много у меня работы: до вечера я должен разровнять этот бугор, чтобы посеять хотя бы немного кукурузы. Если вы мне поможете, я обе-щаю помочь вам найти хорошее лекарство.

Близнецы согласились.

Старик оставил им свой кетмень и ушел домой.

В поте лица работали юноши кетменем, сменяя друг друга, работали до поздней ночи, так хотелось им, во что бы то ни стало найти желанное лекарство. Тем временем старик пришел домой и сказал жене:

– Приготовь-ка к вечеру большой котел плова.

Поздней ночью старик привел юношей в свой дом и поставил перед ними большой котел с дымящимся пловом.

Юноши, сами того не замечая, ели плов с таким аппетитом, что не оставили ни одного зернышка риса. Хотелось им еще, да попросить постеснялись. Тогда один из близнецов спрашивает:

– Добрый человек, какое волшебное лекарство положили вы в плов? Он так вкусен ...

– Признаюсь, – рассмеялся от души старик, – в плове нет никакого волшебного лекарства. Волшебный у меня кетмень, который я оставил вам в поле...

Поняли юноши слова старика и не пошли дальше искать лекарство, а вернулись домой.

С о в е т   р о д и т е л я м: попросите ребенка объяснить, почему юноши не пошли искать лекарство? Что именно они поняли?

«КОРАБЛЬ-ТУЧА»

Эй, пострел, готов ли ты к далекому плаванью? Не позабыл оставить частицу своей души в родной стороне? Смотри же, а то придется тебе пересаживаться на корабль-тучу! О-о! Да ты, оказывается, еще ничего не знаешь о корабле-туче?

Тогда садись и слушай, пока еще не вышел в открытое море. Об этом нужно знать, прежде чем выучишь первое морское слово.

Так вот, когда-то, очень давно, в одном портовом городишке жила бедная женщина с таким же малолетним сыном, как ты. Ничего не успел оставить ей для памяти перед смертью муж, кроме единственной дощечки – осколка от корабля, на котором было выцарапано: «Милая Маша, вот и опять у русских берегов установился покой. Последний пират уходит за горизонт. Если мой корабль придет без меня, ты не пугайся. Я очень тяжело ранен. Расти сына. И как вырастет, не забудь мой мундир надеть на него. Навсегда твой муж, но теперь уже бывший капитан «Доброй надежды». Прощайте». Сын часто читал эти слова и никак не мог дождаться дня, когда мать наденет на него отцовский мундир. Мать прекрасно знала, о чем мечтает ее сын, но однажды все-таки подозвала его к себе и спросила: «Кем ты хочешь быть?».

Мальчику стало даже смешно. «Конечно, капитаном», – ответил он. Мальчик хорошо помнил своего отца, и ему очень нравилось, как красиво одевался тот. Как-то раз, в отсутствии матери, надев на себя отцовский мундир, мальчик чуть не захлебнулся от счастья, хотя мундир на нем еще висел мешком.

– Капитаном, – снова проговорил сын.

– Хорошо, – сказала мать и на второй день положила перед ним стопку новеньких книг, а перед собой вывалила из брезентового мешка целую груду грязного офицерского белья. И с этих пор мальчик с книгами занял место у стола. А мать – у корыта.

Пока мальчик учился, он был с матерью очень ласков. Но когда окончил ученье, надел на свои плечи отцовский мундир, стал стесняться выходить с ней на люди. Пока он рос и хорошел, она ведь старела, а непосильная работа стала клонить ее к земле. Он не говорил об этом матери открыто, а она не могла не видеть перемены в сыне. Но матери многое прощают своим детям.

Когда опять началась война, мать последний кусок принесла сыну на корабль, провожая его в море. Ведь как ни хороши харчи на кораблях, материнский кусок всегда бывает слаще. Вышел сын в открытое море и пропал. Будто в море канул.

Ждет его мать год. Ждет десять. Матросские матери не перестают ждать своих детей. Даже погибших...

Как только справится мать со своей работой, сейчас же приходит на берег моря и смотрит вдаль до тех пор, пока солнце в ее глазах становится черным.

В один прекрасный день в бухту вошел красивый корабль под алыми парусами. На этом корабле все вещи сверкали золотом. Якорные цепи и даже сами якоря были золотыми. Люди еще никогда не видели такого корабля. Все жители этого городка, от мала до велика, высыпали на берег моря. И вдруг неожиданно для всех с мостика корабля прозвучала команда:

– Снести этот город с лица земли и не оставить здесь ни единой души!

Ударили корабельные пушки, и били они до тех пор, пока все дома не сровнялись с землей, и не стало слышно человеческого голоса. Тогда корабль причалил к берегу, и седой, с ястребиным носом адмирал повесил на шею капитана большой бриллиантовый крест. А в это время из-под развалин домика, стоявшего у самого берега, вышла сгорбленная старушка и стала карабкаться по трапу на корабль, навстречу капитану с адмиралом, которые собирались сходить на берег.

– Куда тебя несет, старая черепаха? – заорали на нее матросы.

– Я хочу спросить у капитана, есть ли у него мать, – ответила старуха.

Капитан, узнав в старухе свою мать, сначала смутился, а потом, справившись с собой, закричал на матросов:

– Кто вам разрешил подпускать к кораблю всяких старух? Нет у меня никакой матери!

– А если у тебя нет матери, – сказала старуха, – значит, нет у тебя родины, а если нет родины, тогда не место тебе не только на земле, но и на море. Блуждающим людям – судьба блуждающих туч. Только она успела проговорить так, как корабль стал подниматься к небу и превращаться в тучу.

– Мама, мама! – закричал капитан, но уже было поздно. Ветер подхватил тучу и понес куда-то.

С тех пор эта туча бродит по свету. Другие тучи хоть дождем выпадают на землю, а эта носится от одного края неба до другого с опущенными якорями, тщетно надеясь зацепиться хоть за что-нибудь на земле.

И. Пенькин

РУСЛАН

Небольшое торговое судно под командой капитана Сибирина возвращалось из рейса. Людмила Васильевна, стоя на самом краю пристани, приветливо махала платком. С зловещим шипением разбивались волны о цемент причала, бросая серебристые брызги прямо ей в лицо, и не понять было, сбегают это с лица капли морской воды или слезы радости. Тридцать лет встречает и провожает она мужа с этой самой пристани, и каждый раз испытывает такое волнение, точно все происходит впервые.

У капитана Сибирина был обычай вручать жене подарок здесь же, на пристани. В зависимости от рейса он привозил то испанский веер, то необычной формы раковину, то статуэтку. На этот раз подарок мужа был настолько необычен, что Людмила Васильевна даже растерялась. Зато сам «подарок» удивительно спокойно почувствовал себя, попав в женские «руки». Он сейчас же уткнул влажный, нос под мышку, деловито зачмокал и от удивления завилял хвостом, чем и покорил раз и навсегда сердце Людмилы Васильевны.

Вскоре капитан ушел в очередной: рейс и больше не вернулся. Прошло несколько лет. Из забавного неуклюжего щенка Руслан превратился в великолепного, пса. Как-то сразу осунулась и стала маленькой сухонькой старушкой вдова капитана Сибирина.

Руслан и бабушка. Люся были неразлучны. Сенбернары всегда славились сообразительностью, но эта собака была умна необыкновенно. Руслан сам ходил на рынок за антрацитом. Его посылали с запиской к знакомым. С ним можно было говорить как с человеком.

Шел.1921 год. Это был тяжелый голодный год. Рынки пустовали. Многие жили на мизерный паек, а Людмила Васильевна и того не имела. Соседи делились с ней, чем могли. А Руслан? Ему давали обмывки с тарелок, чуть-чуть добавляя туда какой-нибудь кашицы. По существу, он питался одной водой. Было как-то неловко перед ним, но что можно было сделать?

В один из дней Руслан с утра исчез. Его ждали час, два, наступил полдень. Людмила Васильевна не находила себе места. Руслан не из тех собак, которые могут забежать в чужую подворотню или просто шататься по улицам. Раз он не пришел домой, значит, с ним что-то случилось...

Скрип лебедок, громыхание якорных цепей, гудки пароходов, люд-ской говор наполнили порт. Только военные корабли стояли на рейде в суровой задумчивости. У одного из причалов моряки грузили на боль-шую баржу тару. Сюда беспрерывно подходили подводы, груженные мешками, рогожами. Несколько моряков сортировали их, связывая десятками, двое записывали, а остальные таскали тюки в трюм баржи. Руслан напряженно наблюдал за работой. Его умные глаза не пропускали ни одного движения рабочих. Но вот один из сортирующих отбросил связанную десятку немного дальше, чем следовало, и Руслан решился. В одно мгновение он схватил вязанку и понес. «Стой, собачья морда! Ты куда?»

Но Руслан неторопливо нес связку за грузившими. Так же, как и они, поднялся по трапу, подошел к трюму и только тогда разомкнул пасть. Все это было так необыкновенно, что моряки на некоторое время прервали работу, наблюдая, что же будет дальше. А Руслан вернулся за вторым десятком мешков и опять спокойно понес их на баржу.

– Братцы, глядите-ка, в нашем полку прибыло!

– Вот это да! Вот это пес!

Руслан продолжал работать, ни на кого не обращая внимания. Моряки, находившиеся в трюме, вылезли посмотреть на это диковинное явление. Целый, день Руслан был в центре внимания всех, кому приходилось побывать на пристани. В шесть часов вечера на причал въехала краснофлотская кухня. Вкусно запахло борщом... По свистку боцмана команда, взяв котелки, стала выстраиваться в очередь. В конце ее стал Руслан.

Добряк повар, которому все прожужжали уши о том, как «пес сам определился на работу», нервничал, видя, как очередь подходит к концу и ему надо кормить собаку, а в чем? Ни миски, ни плошки. Не из поварешки же дать хлебать? Но вот глаза собаки и человека встретились, и судьба личного котелка была решена. Повар даже дополнительно положил в Русланову порцию две сахарные косточки. Каково же было изумление повара, когда пес, вместо того чтобы наброситься на еду, бережно взял в пасть дужку котелка и медленно, стараясь не разлить его содержимое, пошел с пристани.

Два матроса были сейчас же откомандированы ему вслед. Встречные прохожие расступались, подолгу провожая всю эту компанию взглядом. Миновав Графскую пристань и перейдя Екатерининскую улицу, пес повернул на Малую Офицерскую и исчез в дверях одноэтажного домика, крытого красной черепицей.

Людмила Васильевна, утомленная беспокойством, дремала в кресле, низко опустив голову. Но вот кто-то легонько ткнулся ей в колени. Она вздрогнула. Положив большую голову ей на колени и как-то виновато виляя хвостом, Руслан смотрел на нее преданным взглядом, всем своим видом стараясь показать, что он понимает, сколько огорчений доставил ей своим долгим отсутствием. Перед ногами старушки стоял котелок с добротным краснофлотским борщом. Он был еще совсем горячий, из котелка поднимался пахучий пар.

– Что это, откуда?! Украл, да? Боже мой, что делать? Бесстыдник! – заметалась по комнате Людмила Васильевна. «Бесстыдник» стоял, съежившись, поджав хвост, виновато отводя морду в сторону. Он понимал, что его ругают, что им недовольны, но как он мог сказать, что целый день честно работал за этот борщ и принес его, зная, что она голодна и беспомощна, и что сам он голоден и мечтает о сахарной косточке, что лежит на дне котелка. А старушка продолжала негодовать.

Неожиданно постучали в дверь. На пороге выросли две дюжие фигуры матросов с улыбающимися физиономиями.

О чем говорили молодые матросы с вдовой капитана Сибирина, осталось для нас тайной так же, как и разговор их с командиром корабля. Известно только, что на следующий день Руслан раньше команды явился на причал. Так же трудился, так же вызывал изумление и восхищение окружающих. Весть о собаке-грузчике распространилась с быстротой молнии по всему Севастополю, и некоторые приходили даже с Корабельной стороны посмотреть на это чудо. А вечером, когда заканчивался трудовой день, один из матросов нес в домик на Малой Офицерской два котелка: один с большой костью, а другой – старательно прикрытый бумагой.

Так Руслан Сибирин, как значилось в ведомости, был принят на до-вольствие одного из военных кораблей.

БЕЛЫЙ ГУСЬ

Если бы птицам присваивали воинские чины, то гусю следовало бы дать адмирала. Все у него было адмиральское: и выправка, и походка, и тон, каким заговаривал с прочими деревенскими гусями.

Ходил он важно, обдумывая каждый шаг.

Когда гусь на отмели поднимался в полный рост и размахивал упругими полутораметровыми крыльями, на воде пробегала серая рябь и шуршали прибрежные камыши.

Этой весной, как только пообдуло проселки, я собрал свой велосипед и покатил открывать рыбачий сезон. Когда я проезжал вдоль деревни, Бе-лый гусь, заметив меня, пригнул шею и с угрожающим шипеньем двинулся навстречу. Я едва успел отгородиться велосипедом.

– Вот собака! – сказал прибежавший деревенский мальчик. – Другие гуси как гуси, а этот… Никому прохода не дает. У него сейчас гусята, вот он и лютует.

– А мать-то их где? – спросил я.

– Гусыню машина переехала.

Гусь продолжал шипеть.

– Легкомысленная ты птица! А еще папаша! Нечего сказать, воспитываешь поколение...

Переругиваясь с гусем, я и не заметил, как из-за леса наползла туча. Она росла, поднималась серо-сизой тяжелой, стеной, без просветов, без трещинки, и медленно и неотвратимо пожирала синеву неба.

Гуси перестали щипать траву, подняли головы. Я едва успел набро-сить на себя плащ, как туча прорвалась и обрушилась холодным косым ливнем. Гуси, растопырив крылья, полегли в траву. Под ними спрятались выводки.

Вдруг по козырьку кепки что-то жестко стукнуло, и к моим ногам скатилась белая горошина.

Я выглянул из-под плаща. По лугу волочились седые космы града.

Белый гусь сидел, высоко вытянув шею. Град бил его по голове, гусь вздрагивал и прикрывал глаза. Когда особенно крупная градина попадала в темя, он сгибал шею и тряс головой.

Туча свирепствовала с нарастающей силой. Казалось, она, как мешок, распоролась вся, от края и до края. На тропинке в неудержимой пляске подпрыгивали, отскакивали, сталкивались белые ледяные горошины.

Гуси не выдержали и побежали. То здесь, то там, в траве, перемешанной с градом, мелькали взъерошенные головки гусят, слышался их жалобный призывный писк. Порой писк внезапно обрывался, и желтый одуванчик, иссеченный градом, поникал в траву.

А гуси все бежали, пригибаясь к земле, тяжёлыми глыбами падали с обрыва в воду и забивались под кусты лозняка. Вслед за ними мелкой галькой в реку сыпались малыши – те немногие, которые успели добежать.

К моим ногам скатывались уже не круглые горошины, а куски наспех обкатанного льда; которые больно секли меня по спине.

Туча промчалась так же внезапно, как и набежала. Луг, согретый солнцем, снова зазеленел; В поваленной мокрой траве, будто в сетях, запутались иссеченые гусята. Они погибли почти все, так и не добежав до воды.

На середине луга никак не растаивала  белая кочка. Я подошел ближе. То был белый гусь. Он лежал, раскинув могучие крылья и вытянув по траве шею. По клюву из маленькой ноздри сбегала струйка крови.

Все двенадцать пушистых «одуванчиков», целые и невредимые, толкаясь и давя друг друга, высыпали наружу.

Е. И. Носов

ДОРОГА ДОМОЙ

Бывают вороватые коты. А среди них – неисправимо, вороватые. Одесский кот Мордан был как раз таким, вороватым неисправимо. Что касается его внешности, то имя его, мне кажется, дает достаточное о том представление. О внутренней же его сути было сказано выше. Жил кот Мордан в коммунальной квартире, отнюдь не голодал, призвание же свое видел не в ловле мышей, не в той ласковости, которой иные коты умудрялись снискать у людей беспечальное себе житье, а в том, чтобы следовать своей врожденной преступной склонности – воровать. Стоило хозяйке зазеваться или выйти из кухни, как Мордан был тут как тут. Он умудрялся вытаскивать мясо даже из кастрюли с кипящим супом.

Ловкость и наглость, с которой совершал он свои налеты, постоянно держала всех обитателей квартиры как бы на осадном положении. Конечно, с одной стороны, это было полезно, так как представляло собой постоянную тренировку бдительности, внимательности и устойчивости нервной системы. Но, с другой стороны квартирные обитатели, не понимая положительной стороны таких испытаний, предпочли искать легкой жизни и малодушно решили избавиться от кота. Бедное животное отвезли в дальний конец города и оставили там, на глухой окраине. С месяц все жили расслабленно, спокойно и думали, что так будет всегда. Ошиблись: через месяц Мордан вернулся. Вернулся злой, похудевший и неизменно верный прежним преступным своим пристрастиям.

На кошачью беду, в той же квартире жил капитан сухогруза. Решено было, что капитан заберет кота с собой на корабль. Суровая морская дисциплина и неизбежные испытания призваны были перевоспитать кота и исправить его пороки. Но рецидивист на то он и рецидивист. Само собою, на корабле криминальные возможности кота, по сравнению с кухней, возросли многократно. Мордан рал все, что мог. Уберечься, уследить за ним было практически невозможно. Конечно, я был бы склонен во всем этом увидеть скорее некий азарт, элементы игры, увлекательный поединок между Морданом и остальными. Что еще может так скрасить монотонные дни пути? Моряки, к сожалению, не поднялись до столь возвышенных чувств и оказались настроены более прозаически. Они не приняли вызова, который судьба посылала им, и, едва дождавшись, первого индийского порта, оставили Мордана на берегу.

На этом, история с вороватым котом должна была бы завершиться. Этого не случилось.

Обитатели одесской квартиры, избавившись от наваждения, жили счастливо и спокойно. Они забыли и думать о коте, а если и вспоминали Мордана, то теперь уже без былого ужаса, а, возможно, даже и с некоторым сожалением и ностальгией. Когда же по прошествии полутора лет на рассвете у дверей все той же одесской квартиры послышалось жалобное мяуканье, сначала никому и в голову не пришло, что это мог быть Мордан. Но это был именно он – добравшийся в Одессу из Индии, их неисправимый, шкодливый кот. Для всех это было как возвращение блудного сына.

Желающие могут попытаться рассчитать, через сколько границ, рек, гор и пустынь пришлось коту перейти, сколько тысяч километров преодолеть, чтобы вернуться домой.

А. Горбовский

НЕВЕДОМЫЙ ПОМОЩНИК

(сказка)

Воробьиная семья, как и все счастливые семьи, жила в ладу да согласии. Весной Воробей и Воробьиха устроили уютное гнездышко под крышей старого амбара в поле, неподалеку от деревни, и в один из теплых летних дней в нем появились на свет четверо воробьят. Забот у молодых родителей прибавилось, но это были радостные заботы. Папа Воробей и мама Воробьиха неутомимо летали по окрестным рощам в поисках пищи и кормили своих милых, не страдающих отсутствием аппетита детишек.

И все было бы хорошо, не случись беда: папу Воробья подстрелил из рогатки злой мальчишка. Горько плакала мама Воробьиха, тяжело переживая потерю кормильца. Но надо было жить и растить несмышленышей, которые нуждались в уходе и пискливо требовали: «Есть хочу! Есть хочу!..».

Мама Воробьиха выбивалась из сил, но не могла вдоволь запастись кормом на всю семью.

По соседству жило много других птичьих семей, у каждой была своя жизнь, свои заботы, и, казалось, никто не замечал, как тяжело приходится маме Воробьихе.

Правда, как-то раз важная Утка предложила ей пучок водорослей.

– Это очень калорийная пища, – убежденно заявила она. – Ее так много в нашем пруду. И добывать легко. Я научу тебя...

Мама Воробьиха сердечно поблагодарила Утку, но отказалась: этот корм не для воробьев. Утка обиделась: какая Воробьиха заносчивая и неблагодарная, детишки голодают, а она от помощи отказывается...

Воробьята росли, им требовалось все больше еды. Мама Воробьиха выбивалась из сил и совсем было, отчаялась, как вдруг почтальон Грач принес посылку. Раскрыла она ящичек, а в нем вкусные хлебные крошки, зерна просяные, овсяные и прочие воробьиные лакомства.

– Кто же все это прислал? – спросила взволнованная и растерянная мама Воробьиха.

– Не знаю, – пожал плечами Грач. – Обратный адрес на посылке не указан.

Улетел почтальон Грач дальше. А в бедном семействе впервые после гибели папы Воробья все вдоволь наелись.

Через день история повторилась. И так до тех пор, пока воробьята не встали на крыло. Растроганная мама Воробьиха не раз пыталась найти и поблагодарить бескорыстного помощника, куда только не обращалась, даже к всезнающей Сороке, но и та ничем не смогла ей помочь.

А мудрый Ворон, выслушав ее, сказал:

– Свет не без добрых людей, говорят. И не без добрых птиц. Помни добро... И всякому попавшему в беду посильно помогай.

Последние слова он мог бы и не говорить. Ведь зерна доброты дают хорошие всходы в благодарных сердцах.

Ю. Байнов

АСТРЫ

По утрам старушка вставала рано. Спускалась в сад, шла к цветам, прикасалась рукой к холодноватым, словно высеченным из розового камня, бутонам роз, к ярким георгинам и астрам.

Потом уходила в дом и возвращалась с ведром и садовым ножом. Бережно срезала цветы и опускала их в ведро с водой. Тут же в тени складывала букеты и уезжала. Говорили, на базар. И еще говорили, что за такие букеты она дорого берет.

Однажды я сам оказался свидетелем ее торговли. Стояла она на углу, у почты. Букеты у нее моментально разбирали. Я еще подивился, как бойко торговала старушка.

Вчера она опять привезла астры. Над ведром пенились белые, желтые, голубые, алые беретики цветов. Меня распекало любопытство: сколько все-таки стоит ее букет? Подошел и жду, что она ответит парню, выбирающему у нее цветы.

– Сколько? – спрашивает он нерешительно. Она улыбается: «Бери и иди».

– А деньги?

– Цветы, сынок, для красоты растут...У меня их много Я видел, как она потом подарила свои астры трем молодым парам...

...«Для красоты растут...» Я шел и повторял эти три слова, и день мне казался удивительно праздничным.

ПШЕНИЧНЫЙ КОЛОСОК

У Сергейки старший брат Максим пошел служить в Советскую Армию. Прислал брат письмо. Пишет, что служит далеко-далеко, охраняет границу Родины...

Старший брат пишет: «Сергейка, теперь у нас на Украине лето… Сходи в поле, сорви колосок пшеницы, положи в конверт и пришли мне».

Сергейка долго стоял у пшеничного поля. Взял в руки колосок и задумался: «Что в этом колоске? Зачем он брату?»

Сорвал Сергейка колосок, вложил в конверт. И написал «Колосок сорвал я на ниве, что начинается за нашей хатой». И как написал это, сразу понял, почему брат колосок попросил.

В. Сухомлинский

ПОЧЕМУ ПТИЦА УЛИНЦЗЫ ОСТАЛАСЬ БЕЗ ПЕРЬЕВ

(китайская сказка)

Царь птиц – мудрый Феникс – праздновал день рождения. Чтобы пожелать Фениксу десять тысяч лет жизни, в его дворец собралось много птиц.

Вдруг Феникс увидел жалкую, ободранную птичку, без единого перышка на маленьком тельце. Птичка забилась в самый дальний угол, словно понимая, что ей не место на этом пышном празднестве.

– Что это за птичка? – спросил Феникс. – И почему у нее нет перьев?

– О, это птица улинцзы, – ответили павлины. – Улинцзы вылупливаются из яйца совершенно голые и так ходят потом всю жизнь. Птица без перьев! Это просто неприлично! Позволь нам прогнать ее.

Но Феникс пожалел птичку. Недаром он считался мудрым – ведь мудрость и доброта всегда живут вместе. Он сказал:

– Птицы! Пусть каждая вырвет у себя по одному перышку и подарит ей.

Целый ворох перьев – красных, желтых, зеленых, синих – вырос перед голой птичкой.

– Неужели это все мне? – пискнула улинцзы.

И тогда она оделась в перышки и побежала к бассейну, чтобы полюбоваться на свое отражение! Она закидывала головку, вертела ею вправо и влево, расправляла крылышки. Наконец громко запела.

– Чжи-чжи-ча! Обратите внимание на мой хвост, на спинку и грудку. Подобной мне нет во всем мире! Я лучше всех!

И, презрительно вздернув клюв, повернулась хвостом к гостям Феникса.

Птицы рассердились. Они окружили хвастунью, и каждая вырвала свой подарок.

– Правильно! – сказал Феникс, который был не только добрым, но и справедливым. – Пусть навсегда останется такой, какой пришла сюда!

Так улинцзы осталась без перьев.