МУЗЫКАЛЬНО-ФИЛОЛОГИЧЕСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ

РОЛЬ  ЖУРНАЛА  «КОМИ  МУ»  В  СОХРАНЕНИИ  И  ПОПУЛЯРИЗАЦИИ  МУЗЫКАЛЬНОГО   НАСЛЕДИЯ  НАРОДОВ  ЕВРОПЕЙСКОГО  СЕВЕРА  РОССИИ^[1]

В своём ежегодном Послании Федеральному Собранию Дмитрий Анатольевич Медведев, Президент Российской Федерации, призвал не просто сохранить традиции и очень  богатое  классическое  наследие  русской  культуры, но  и  поддержал  идею  создания всекавказского  молодёжного  лагеря.  Деятельность  этого  лагеря  направлена  на  формирование  добрых  межнациональных  отношений  и  зрелого  гражданского  общества,  сбережение единого  культурного  пространства  страны  во  всём  его  многообразии.  [6, с. 19]

Необходимость  формирования  добрых  межнациональных  отношений  хорошо  понималась  на  территории  Европейского  Севера  России.  Понимание  это  выражалось  через  популяризацию  жизнеутверждающих смыслов  песенных  культур  народностей  финно-угорской  группы  и  других  народов  Русского  Севера,  с одновременным  сохранением самобытных мотивов  и  музыкальных  раздумий  народа  Коми  и  схожих  с  ним  этносов.    

Большую  роль  в  этом  процессе сыграл  экономический  и  краеведческий  журнал  «Коми  Му» - «Зырянский  Край»,  издававшийся  в  20-е  годы  прошлого  века  Областным  Исполнительным  Комитетом  Автономной  Области  Коми  и  Обществом  Изучения  Коми  Края.  С  1925  года  редакция  этого  издания начала публиковать  различные  песни  и  напевы  Вотяков,  населения  Печорского  побережья,  мелодии и  эпосы  Самоедов,  сообщения  о  положении  дел  по  сбору  песенного  материала  непосредственно в  Области  Коми,  а также  в  финском  литературном  обществе.  Интерес  к  этим  явлениям  прошлого  проявился  по  причине  того,  что  собирание  любого  исторического  и  этнографического  материала  вообще  было  главнейшей  целью  Общества  Изучения  Коми  Края  и  широких  слоёв  населения.  [3, с. 4]

Журнал  «Коми  Му»  был  изучен  мною  в  разное  время  по  нескольким  направлениям.  В  2006  году  написано  сообщение  историко-экологического  содержания.  В  этом  сообщении  я  предпринял  попытку  рассмотреть  современные  процессы  в  сфере  экологии  - процессы  выделения  экологической  этики  идеального  и  необходимого  типов  -  случаи  оставления  природного  разнообразия  в его  первозданном  виде,  и  соответственно,  способы  его  нарушения,  -  в  контексте  устоявшегося  этнического  сознания  коми  народа  [9, с. 344-348].

В  том  же,  2006  году,  частично  на  основе  материалов  рассматриваемого  издания,  удалось  представить  формы  интеграции  гуманитарных  знаний  в  Коми  крае  (составление  русско-зырянского  словаря  Ф.  и  Н.  Поповых,  с  1827  по  1834,  и  с  1901  по  1907  год,  проведение  антропологических  изысканий,  1921  год,  и  издание  в  1928  году  «Финно-угорского  сборника»).  Все  эти  проекты  были  осуществлены  краеведами  и  исследователями  из  Коми  края  и  их  коллегами  из  Санкт-Петербургской  Академии  наук.  Благодаря  этому  в  Коми  крае  проводились  комплексные  исследования;  находили  поддержку  традиционные  и  открывались  новые  области  научных  знаний.  Всё  это способствовало  вхождению  научного  потенциала  Коми  края  в  состав  науки  общероссийской,  возникновению  многообразных  форм  интеграции  гуманитарных  знаний  [10,  с. 148-150].

Спустя  два  года  было  выдвинуто  предположение  об  этнической  направленности  исторических  публикаций  журнала  «Коми  Му». О  возможности  проявления  авторами  этого  издания  напыщенного  этнического  самодовольства  и  политизации  различных  областей  гуманитарного  знания  -  филологии,  этнографии  и  фольклора. Несмотря  на  возникновение  многообразных  форм  интеграции  гуманитарных  знаний,  появились  основания  говорить о  неспособности  выстроить  стратегию  будущего  развития  выделенных  областей  вследствие  их  привязанности  к  текущим,  но  порой  быстро  изменчивым,  по  большей  части,  политическим,  потребностям  общества  начала  XX  века  [11, с. 352-354].  

В  настоящей  работе   предпринята  попытка  выяснить,  каким  социально-политическим  содержанием  были  наполнены  те  песни  и  мотивы  из  этих  песен,  что  отбирались  учредителями  журнала  «Коми  Му»,  и  какими  были  формы  популяризации  и  сохранения  этого  музыкального  наследия?

Начну  с  того,  что  во  втором   номере  рассматриваемого  издания   за  1925  год  была  напечатана  статья  основоположника удмуртской поэзии Удмо(у)рта  Кузебая  Герда  -  Кузьмы  Павловича  Чайникова  (1898-1937) «О  народной  поэзии  Вотяков».  

Автор  статьи  привёл  три  отрывка  из  песен -  два  одно куплетных  и  пяти куплетный,  при  этом  начало  одной  песни  являлось  отрывком  из  вотяцкого  эпоса.  Объединяла  эти  отрывки  будничная  жизнь  вотяков  во  всех  их  проявлениях:  вотяки  пели  с  «непосредственной  простотой»,  по  замечанию  Удморта  Кузебая  Герда,  тогда,  когда  мать  укачивала  своего  ребёнка;  девушка  поджидала  своего  суженного;  старушка  пряла  свою  пряжу;  охотник  гонялся  за  дичью;  парень  пел,  возвращаясь  с  поля.  О  старине,  о  своём  горе,  о  своей  жизни  готовили  песни  Вотяк  или  Вотячка,  созывая  гостей  и   ожидая  дальнего  гостя.  Когда  же  гости  приезжали,  Вотяки,  сидя  друг  против  друга  за  столом,  или  встав  и,  взяв  друг  друга  за  руки,  пели  свои  бесконечные,  подобно  длинной  светлой  реке  Каме,  окрашенные  настроением  певца,  окружающей  природой  и  будничной  обстановкой,  песни.  Образный язык  этих  народных  песен  был  чрезвычайно  богат  и  сочен,  поскольку  всё  новые  и  новые  образы  и  сравнения, краски  и  оттенки  фантазия  поэта  черпала  из  неистощимого  источника  природы.  Именно  поэтому,  природа  превращалась,  как  бы,  в  живое  существо:  певец  совершенно  безыскусственно  поверял  природе,  как  другу,  свои  тревоги,  рассказывал  о  своём  горе  деревьям,  искал  у  них  утешения  и  заставлял  куковать  кукушку  и  получал  от  неё  ответ.                      

Читатель  статьи  «О  народной  поэзии  Вотяков» мог  узнать  и  о  том, что  интерес  ко  всем  названным  областям  культурного  наследия  Вотяков,  глубоко  самобытного,  по  своей  сути,  привёл  к  началу этнографических  поисков,  предпринятых заграничными  учёными  -  Австро-Венгерским художником Михай  Либ  Мункачи  (1844-1900) и  финским  языковедом  и  фольклористом  Юрье  Йоосеппи Вихманом (1868-1932).  Вотяцкими  собирателями, начиная с И.С. Михеева (1876-1938) – одного из первых удмуртских просветителей,  и  заканчивая самим  К. Гердом.  Удморт  Кузебай  Герд, в этой связи,  стремился показать,  что  Вотяки  «имеют  право  на  культурное  развитие»,  доказать,  что  о  Вотяках  нельзя  думать  лишь  как  о  народе,  «предназначенном  для  вырождения  и  русификации»,  основываясь  на  том  предубеждении,  что  «никакой  вотяцкой  культуры  и  литературы  нет  и  быть  не  может».  [4, с. 27-30]

В  отличие  от  Удморта  Кузебая  Герда,  рассматривавшего  «русификацию»,  замаскированную  под  словом  «интернационал»,  как  полное  пренебрежение  к  Вотякам  и  их  интересам  со  стороны  Русских  шовинистов, Л. Цивилева  предлагала  даже  смерть  В.И. Ленина  использовать  для  сохранения  музыкального  народного  наследия.  При  организации  Ленинских  уголков  предлагалось  «собрать  стихи,  частушки,  песни»,  которые  были  сложены  во  время  похорон  вождя  мировой  революции.  [14, с. 42]  

Интересным  по  содержанию  являлся  раздел  «Изучение  и  развитие  национальной  музыки»  в  статье  Н. Шахова  «Зырянизация».  Со  ссылкой  на  сообщение  в  газете  «Правда»  Н. Шахов  рассказал  о  факте  обращения  представителя  Адыгейско-Черкесской  Автономной  Области  в  правление  Первого  симфонического  ансамбля Моссовета,  оркестра,  существовавшего  в  Москве  с  1922  по  1932  год,  с  просьбой  содействовать  организации  записи  и  обработки  народной  музыки  населения  края.  Фиксирование  и  художественная  обработка  черкесской  народной  музыки  было  признано  исключительно  культурно-важным  делом. Русский  пианист  А.Ф. Гедике (1877-1957),  композитор А.Н. Александров (1888-1982),  пианист, композитор С.Е. Фейнберг (1890-1962), выдающийся  советский  композитор М.Ф. Гнесин (1883-1957) и  другие.  Все  эти  гиганты  культуры  были  привлечены  к  участию  в  намеченной  акции.  В  ходе  запланированной   на  лето  1925  года  специальной  небольшой  музыкально-этнографической  экспедиции  на  Северный  Кавказ  выяснялась  возможность  использования  граммофонного  способа  записи  напевов.  После  пересказа  этого  сообщения  Н. Шахов,  в  деле  развития  музыки  народа  коми, в деле, которое  фактически  не  двигалось  с  мёртвой  точки,  в  первую  очередь,  предложил  приступить  к  собиранию  мотивов  и  изданию  сборников;  подготовке  коми  певцов  и  композиторов,  путём  командировки  их  в  соответствующие  студии.  [15, с. 103-104]

Работа  по  сбору  песенного  наследия   продвигалась  крайне  тяжело  и  в финском  литературном  обществе,  образованном  доктором  медицины, фольклористом  Элиас  Ле(ё)нротом (1802-1884),  поэтом  И.Л. Рунебергом (1804-1877) и  публицистом   И.В. Снельманом (1806-1881) в  1831  году.  К  1926  году  собрано  и  напечатано  было,  по  данным  журнала  «Коми  Му»,  всего  50  тысяч  народных  песен.  Причина  этому  -  приказ  1850  года,  в  соответствии  с  содержанием  которого,  на  финском  языке  не  разрешалось  печатать  ничего,  кроме  книг  духовно-нравственной  и  сельскохозяйственной  направленности. Подобный  запрет  был  отменён  лишь  через  десять  лет,  так  что  период  с  1860  по  1880  год  считался  временем,  когда  финская  литература  встала  на  твёрдую  ногу.  [7, с. 43-44]

В  пределах  же  Автономной  Области  Коми  русификация,  о  которой  шла  речь  в  статье  Удморта  Кузебая  Герда,  наряду  с  колонизацией  Ижемцами  Печорского  побережья,  затронули  и  деревню  Илью  -  небольшое  селение  на  высоком,  нагорном  берегу  Печоры.  Выражением  этого  явилось  то,  что  население  плясало  все  русские  танцы   и  пели  песни  под  балалайку.  Особыми  художественными  вариациями  отличалась  самая  любимая  песня  народа  коми  -  «Шонdi  банÖj» («Солнцеликая»),  созданная коми  поэтом  и  драматургом  Виктором  Алексеевичем  Савиным  (1888-1943)  в  1920  году,  и  бывшая  в  начале  стихотворением.  По  замыслу  В.А. Савина, публицистические  заметки  которого  также  неоднократно  печатались  на  страницах  журнала  «Коми Му», основной  смысл  этой  песни-стихотворения  состоял  в  том,  что  эпитет  «солнцеликий»,  в  зависимости  от  ситуации,  от  контекста,  от  интонации  мог  выражать  и  восторг,  и  удивление,  сожаление  и  душевную  боль,  лёгкую  иронию  и  саркастическую  насмешку.  Песня  эта  была  проникнута  то  горькими  сетованиями  по  невозвратной  молодости,  то  удалью,  которой  было  предостаточно  в  юности.  Мотив  ушедшей  молодости  был  сопоставим  с  традиционными  жанрами  коми  народного  творчества  -  свадебными  плачами  невесты  о  девичестве,  её  причитаниями  о  своей  доле.  [13, с. 42-43]

В  песне,  записанной  в  деревне  Илья  на  Печоре,  был  нарисован,  словно  акварельными,  или,  лучше  сказать,  -  природными  красками  тот  красавец-удалец,  к  эталонам  красоты  которого  должна  была  стремиться  вся  молодёжь.  Умильные  глаза,  широкие  крепкие  плечи,  белоснежное  тело  (как  ноги  зайца),  лицо  как  у  калача,  и  губы  настолько  тонки,  как  сочни  -  один  из  видов  коми  традиционной  выпечки.  Молодец  этот  умел  сказать  уместное  слово  и  обладал  такой  же  светлой  кровью,  какая  текла  в  жителях  Великого Устюга.  В  набор  успешности  входили  и суконная  тройка,  и козловые  сапоги,  резиновые  галоши,  золотое  кольцо,  двухрядная  гармошка. Когда  владелец  подобных  семантических  знаков  шёл  по  улице,  ему  все  завидовали,  -  так  говорилось  в  рассматриваемой  песне. Зато  это  был идеал  молодого  поколения  Коми,  никуда   не  ушедшего  с  жизненной  и  исторической  сцены,  наоборот,  -  всё  настойчивее  вступавшего  в  борьбу по  отстаиванию  своих  законных  прав  на  обладание  различными  материальными  и  духовными  благами.  Однако  идеал  этот  менялся,   и  не  становился   только  идеалом  молодости  по  причине  появления  новых  напевов,  новых  слов,  присущих  определённому  местечку  или  селению. [12,  с.  38-39]      

Спустя  два  года  после  начала  работы  специальной  небольшой  музыкально-этнографической  экспедиции  на  Северном  Кавказе,  в  журнале  «Коми  Му»,  в  разделе  «Краеведческая  хроника»,  двенадцатой  по  счёту,  была  названа  музыкально-этнографическая  экспедиция  собирателя и пропагандиста коми музыкального фольклора Павла Александровича Анисимова (1886-1947). Экспедиция была организована  Совнацменом  -  Советом  по  делам  национальных  меньшинств.  В  ходе  экспедиции,  начало  которой  приходилось  на  1926  год,  осуществлялась  фонографическая  запись  Коми  и  Самоедских  мелодий,  самобытных  песен  в  районе  реки  Печоры.  Руководители  этой  и  всех  остальных  девятнадцати  экспедиций,  в  соответствии  с  постановлением  Президиума  Областного  Исполнительного  Комитета,  должны  были  предоставить  отчётные  доклады  Обществу  Изучения  Коми  края  и  Обплану,  а  найденные  экспонаты  сдать  в  Коми  музей.  Подобная  отчётность  позволяла  «сосредоточить  весь  научно-исследовательский  материал  в  области  Коми».  [5, с. 49-50]    

По  окончании  своей  экспедиции  П.А. Анисимов  опубликовал  статью  «Эпос  самоедов».  Вторая  часть  этой  статьи  -  дословный  текст  поэмы  (бывальщины)  «Сiб-Ябтико» - «Женатые  сыновья»,  представленный  в  вольном  переводе  переводчиков-знатоков  разговорного  самоедского  языка  -  Кузьмы  Михайловича  Вылки  и  Евгения  Алексеевича  Павлова.  Поэма  эта,  вобрав  в  себя  представление о независимом существовании духа у каждой вещи и о возможности свободного общения человека с этим духом и душой другого человека, содержала  исторический  отзвук  борьбы  всевозможных  родов  в  бытность  Юкагорского  и  Обдорского  княжеств,  сведения  о  своеобразном  быте,  нравах  и  трудовых  процессах.

В  первой  же  части  своей  статьи  П.А. Анисимов  перечислил  некоторые  задачи  своей  исследовательской  работы.  В  число  этих  задач  входило:  1.  Уловление  самобытного  стиля  звучаний  самоедской  песни;  2.  Изучение  её  структуры,  лада,  тождества  по  аналогиям,  скрещиваний  и  контрастов  звучаний;  3.  Выделение  старинного  звучания  от  наносного  (в  социологическом  разрезе).

Все  эти  задачи  составляли  первый  этап.  На  втором  этапе  предполагалось  выявить  целевые  установки  звучаний: 1. С  позиции  творческих  обработок  и  модуляций  (композиции)  искусство  совершенного  овладения  самобытным  стилем  и  колоритом  звучаний  являлось  прямой  необходимостью; 2. Хотелось  также  «схватить  основные  оригиналы,  образцы  структур  в  хаосе  самоедских  песен»,  что  «вызывалось  потребностью  их  классификации»;  3. Важно  было  «отметить  прослойки  звучаний»,  а  для  фиксации   преимущественно  старины  требовалась  необходимость  «накопления  динамики  звучаний».    

Интересными  были  и  методы  сбора  исследовательских  материалов.  Методы  эти  базировались  на: 1. Овладении  знакомством  авторитетных  лиц.  2. Популяризации  и  практической  пропаганде  двухрядной  гармонии. 3. Пении  песен  (по  итальянской  школе  дыхания!)  угро-финских,  восточных,  европейских  и  других  народностей;  4. Проверке  сомнительных  фактов  всевозможно-доступными  способами,  что  прочно  предохраняло  работу  от  засорения  ложными  сведениями;  5. Создании  дружественных  связей  и  укреплении  шаткого  интереса  к  луце  (русскому);  6.  Настойчивом  предъявлении  требований  по  овладению  намеченным  материалом,  прежде  всего,  -  к  себе,  а  после  -  к  самоеду,  что  в  конечном  итоге  дало  «самые  ценные,  деловые  результаты»;  7.  Неуклонной  фиксации,  в  первую  очередь,  мелодий,  с  последующей  записью  текста,  фактов,  быта,  поверий. [1, с. 30-44].

В музыкально-теоретическом отношении любопытны основные выводы  доклада П.А. Анисимова о самоедском  песнотворчестве, доклада, зачитанном  им  20  сентября  1928  года  на  заседании  Общества  изучения  Коми  края.

В  докладе  отмечалось:  «Самоедская  песня  в  музыкальном  анализе  переживает  стадию  “дооктавных  звукорядов”,  всецело  базируясь  на  первичные  звукоряды,  кварты,  квинты,  терции,  а  также  на  сеть  первичных  производных  от  них…  Хроматизированные  обороты  в  мелодических  образах  сообщают  самоедской  песне  манеру  беспрерывной  смены  мажора  на  минор,  привнося  в  строгий  и  чистый  диатониум  элемент  неустойчивости  его. Немалая  склонность  самоедской  песни  к  смене  строев,  если  не  всегда  при  хроматизации  вызывает  действительную  смену  строев,  но  [представляет] достаточно  убедительное  впечатление  в  таковой».

Терцово-трихордовые  ориентации  звукорядов  самоедской  мелодии,  разнообразные  приёмы  хромотизации  основных  ступеней  и  проходящих  и  вспомогательных  тонов,  довольно  частая  перестройка  лада.  Каждый  звук,  протяжением  в  одно  или  два  счётных  времени,  не  просто  выдерживался  певцом  в  данной  длительности  и  высоте,  но  обязательно  украшался  фигурой  из  4-х – 6-ти  или  8-ми  тонов,  полученных  из  мерного  чередования  основного  тона,  с  его  верхним  или  нижним  вспомогательным  тоном,  а  нередко  с  верхней  или  нижней  терцией  от  него.

Формы  самоедской  песни  были  квадратного  и  метаболического  рода,   одинаково  выдержанные  и  стройные.  Стремление  не  просто  повторять  данный  мотив,  а  именно  варьировать  его,  и  из  этих  вариантов  строить  возможно  большие  формы  целого  говорили  за  внутреннее  тяготение  самоеда-певца  к  широким  формам,  а  не  за  довольствование  формами  малыми.

Таким  образом, самоедская  песня  содержала  в  себе  вокалистические  украшения,  самобытные  и  оригинально  сохранившиеся.  И  в  то  же  самое время,  песня  Самоедов  развивалась  по  всем  музыкальным  законам,  общим  и  типичным  для  народного  песнотворчества  всех  стран  и  веков. И потому,  несмотря  на  наличие  несомненных  признаков  подлинной  примитивности  музыкальных  принципов  и  ресурсов,  потенциал  развития  последних  «роднил  самоедскую  песню  с  творчеством  народов,  музыкально  продвинутых  достаточно  далеко».  [2, с. 86-87]      

Подведу  итоги  своей  работы.  Учредители  журнала  «Коми  Му»  и  авторы  отдельных  статей  довольно  активно  участвовали  в  сохранении  и  популяризации  музыкального  наследия  народов  Европейского  Севера  России.

Основными  формами  этого  процесса  была  дословная  запись  песен,  теоретическое  изучение  их  внешнего  и  внутреннего  строя,  организация  музыкально-этнографических  экспедиций,  отчёты  о  положении  дел  в  иных  Обществах  по  изучению  культурного  богатства,  проведение  параллелей  с  музыкальным  наследием  других  народов.  В  этом  отношении  журнал  «Коми  Му»  объединил  вокруг  себя  историков,  краеведов,  любителей  и  профессиональных  исследователей  народной  музыки. Их  усилия  приводили  к  тому,  что,  несмотря  на  крайнюю  политизацию  практически  всех  сфер  общественной  жизни,  открывались  новые  формы  интеграции  гуманитарных  знаний  и  создавалась  возможность  наметить более  конкретную  стратегию  будущего  их  развития.

Из  песенного наследия  вотяков,  самоедов,  населения,  жившего  в    деревне  Илья  на  Печоре,  отбирались  песни  и  мотивы,  содержавшие  общечеловеческие  ценности:  любви  к  семье,  своему  делу,  окружающей  природе,  родственникам  -  дальним  и  ближним,  быту  и  нравам  своего  народа,  молодости,  всем  тем  предметам  и  состояниям,  утверждающим  молодость  в  своих  жизненных  правах.  Популяризация этих песен  не  разрушала  неповторимости  музыкального  наследия  народа  коми  и  схожих  с  ним  этносов,  и  не  способствовала  развитию  межнациональной  напряжённости.

Уместно провести  здесь следующую  параллель. Очищение  различного  рода  водоёмов  обеспечивает  людям  безболезненное  существование  на  этой  планете.  Очищение  душ  народных  в  20-е  годы  века  XX-го  приводило  (пусть  и  на  короткое  время) к  признанию  родства  душ  людей  каждой  национальности,  к  осознанию  того,  что  нарушение  интересов  одного  из  членов  этого  союза  может  вызвать  всеобщее  несчастие  (в  рамках  религии  социальной  солидарности,  предложенной  русским  этнографом  В.П. Налимовым  -  1879-1938) [8, с. 348].

Изложенный  исторический  материал  напомнил  мне  и  о  том,  что  музыка,  подобно  воздуху  или  языку,  (последнему  в  соответствии  с  представлениями  русского  языковеда  Николая  Яковлевича  Марра, 1865-1934),  делающим  эту  музыку  доступной  и  понятной,  всегда являлась  достоянием  нескольких  миллионов,  а  то  и  миллиардов  национальностей  и  народностей.  И  потому  очень  бережно  относиться  к  любому  фрагменту  этой  громадной  музыкальной  мозаики  должен  сегодня  каждый  из  нас,  особенно  при  решении  проблемы  сохранения  и  популяризации  музыкального  наследия  в  границах  не  только  своего  этноса,  но  и  на  территории  проживания  других  этносов  и  этнических  меньшинств,  населяющих  громаднейшие  просторы  всей  нашей  многонациональной  страны.

ЛИТЕРАТУРА:

1. Анисимов  П.А.  Эпос  самоедов. (Из  исследовательских  материалов  этнологической  экспедиции  в  Больше-земельскую  тундру  в  1927  году)  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1927. - №  9  (43).

2.  В  Обществе  изучения  Коми  края:  Самоедское  песнотворчество  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1928. - № 9-10 (55-56):  Раздел  “Хроника”.

3.   Важнейшая  культурная  работа  в  Коми  крае  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1925. - № 6-7 (16-17).

4. Удморт  Кузебай  Герд.  О  народной  поэзии  Вотяков  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1925. - № 2 (12).

5. Краеведческая  хроника:  Об  экспедициях,  работавших  на  территории  Коми  области  в  лето  1927  года  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1927. - №  8 (42).

6.  Медведев  Д.А.  Послание  Федеральному  Собранию  Российской  Федерации. – 12 ноября  2009  года,  13:45,  Москва,  Большой  Кремлёвский  дворец. – Электронный ресурс:  http://news.kremlin.ru. – Официальный сайт Президента  России. - Версия  для  печати.                                                                                                

7. МÖсшег  И.  Из  прошлого  финской  народной  литературы  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1926. - № 7 (29).

8. Налимов В.П.  К  материалам  по  истории  материальной  культуры  Коми  //  “Коми  Му” – “Зырянский  Край”. – 1925. - №  2,  цит.  по:  Оксузьян  Д.В.  Формирование  экологической  этики  у  коми-зырян  // Семиозис  и  культура:  сборник  научных  статей:  По  материалам  III  Международной  научной  конференции          «Национальный  семиозис:  тексты  -  артефакты – интерпретации». (Сыктывкар, 4-5 мая  2006  года). - Вып. 2. / Под общ. ред. И.Е. Фадеевой. – Сыктывкар, Изд-во Коми пед. ин-та, 2006.  

9.  Оксузьян  Д.В.  Формирование  экологической  этики  у  коми-зырян  // Семиозис  и  культура:  сборник  научных  статей:  По  материалам  III  Международной  научной  конференции          «Национальный  семиозис:  тексты  -  артефакты – интерпретации». (Сыктывкар, 4-5 мая  2006  года). - Вып. 2. / Под общ. ред. И.Е. Фадеевой. – Сыктывкар, Изд-во Коми пед. ин-та, 2006.  

10.  Оксузьян  Д.В.  Интеграция  гуманитарных  знаний  в  Коми  крае  //  Актуальные  проблемы  современной  науки:  Тр.  2-го  Международного  форума  (7-й  Международной  конференции)  молодых  учёных  и  студентов.  Гуманитарные  науки.  Ч.  36-39.  Литературоведение,  Языкознание,  Музыкальное  искусство,  История.  /  Науч.  ред.  проф.  Т.В. Борисова,  проф.  А.С.  Трунина.  -  Самара,  Самарский  государственный  университет,  2006.

11. Оксузьян  Д.В. Этническая  направленность  исторических  публикаций  журнала  «Коми  Му»  //  Семиозис  и  культура:  сборник  научных  статей  по  материалам  V Международной  конференции  «Семиозис  и  культура:  методологические  проблемы  современного  гуманитарного  знания».  (Сыктывкар, 17-18  апреля  2008  года). -  Вып. 4. /  Отв.  ред.  И.Е. Фадеева. -  Сыктывкар, Изд-во Коми пед. ин-та, 2008.

12. Попов С.  Песня  записанная  в  деревне  Илья  на  Печоре  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1927. - №  3 (37).

13. Рочев  Ю.  Мир  песен,  сказок  и  преданий:  краткий  очерк  коми  фольклора  //  Дыхание  Пармы:  книга  об  искусстве  и  литературе  народа  коми.  -  Сыктывкар,  Коми  книжное  издательство,  1991.

14. Цивилёва Л. Организация  Ленинских  уголков  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1925. - № 5 (15).

15. Шахов Н.  Зырянизация  //  “Коми  Му” -  “Зырянский  Край”. -  1925. - № 10-11 (20-21).

И.А. КУРАТОВ – ТАЛАНТЛИВЫЙ СЫН НАРОДА КОМИ^[1]

Индийским поэтом Рабиндранатом Тагором (1881-1941), во время очередного посещения Японии, в соответствии с пересказом японского писателя Кавабата Ясунари (1899-1972), была высказана мысль о том, что «долг каждой нации проявить перед миром свою национальную сущность. Если  же  нация ничего не дала миру, это следует рассматривать как национальное преступление, это хуже смерти, и никогда не прощается человеческой историей. Нация обязана представить лучшее из того, что есть у неё. Благородная душа и есть богатство нации, а её достояние в умении,  преодолевая  свои узкие интересы, отправить всему миру приглашение принять участие в празднике её духовной культуры» [3, с. 264].

Республика Коми может в текущем году отправить общественности финно-угорских стран  приглашение на торжество по случаю  85-той  годовщины  с  момента  первой  публикации (в 1926 году в сборнике «Коми гижысьяс» - «Коми писатели») стихов талантливого поэта, переводчика, учёного-лингвиста, обладавшего широким просветительско-философским  кругозором, - Ивана Алексеевича Куратова (1839-1875) [1], основоположника коми национальной литературы. Соблюдение исторической точности обязывает напомнить, что пять стихотворений первого коми поэта: «Зон» («Парень»), «Гöль зон» («Парень-бедняк»), «Том ныв» («Молодая девушка»), «Пöрысь» («Старик»), «Понкöд» («С собакой») были напечатаны на родном языке впервые на страницах «Вологодских губернских ведомостей» в 1865 году [2, с. 175].

Известно, что И.А. Куратов родился 6-го - по старому стилю, 18-го – по стилю новому, июля, 1839 года, в селе Кибра, Усть-Сысольского уезда Вологодской губернии; ныне это село Куратово Сысольского района Республики Коми.

Если рассматривать жизнь и творчество И.А. Куратова с трёх точек зрения – национальной, социальной и общечеловеческой, - то можно более или менее говорить о трёх главных периодах:  1) яренско-вологодском, 2) усть-сысольском и 3) туркестанском. Не всеми учёными Республики Коми поддерживается это мнение, но принято считать, что яренско-вологодский период в жизни поэта земли Коми был подражательным и ученическим [9, с. 7]. Повод к подобным заключениям давал сам Иван Алексеевич Куратов, когда впоследствии не без иронии писал о себе: «А.И. Гугов (псевдоним И.А. Куратова) начал писать с 13 лет, то есть тогда, когда с трудом ещё мог сдавать простейшие уроки на русском языке; но он писал по-зырянски, причём употреблял стефановскую азбуку, чтобы не подвели под розги, вычитавши воспеваемую им любовь» [5, с. 210].

  В туркестанский период своей жизни и творчества И.А. Куратов принимал непосредственное участие в организации первой школы для киргизских детей. Несмотря на строжайший запрет начальства, Иван Алексеевич настойчиво рекомендовал включить преподавание киргизского языка и письма в киргизской школе. Причиной такой целеустремлённой деятельности было убеждение И.А. Куратова, в соответствии с которым просветитель из Коми края писал: «Когда есть народ, то ему нужно образование, познания же можно передать ему через его же язык. Нам нет дела до будущей участи этого языка, мы должны им пользоваться теперь, потому что он теперь есть единственный орган распространения знания». [5]  

Подобный прагматический подход объясняется длительным не включением зырянского языка в практику межнационального, и даже, - внутринационального языкового общения. В то же самое время, в стихотворениях «Коми Кыв! Тэд Раммывлыны…», «Коми Речь! Терпи, Родная…», 1874 год, и «Коми Кыв», «Коми язык», 1857 год, Иван Алексеевич Куратов отгоняет от близкого его сердцу языка всякие небылицы и признаётся ему в любви. «Говорят, язык мой дик: / «Ну, какой же он язык!/ Чахнет, не успев развиться./ Кто же петь на нём решится?..»/ Коми так иль русский скажет, - / Глупость лишь свою покажет». Или: «Мой язык мне дорог,/ Он красив и звучен,/ Бог простит мне, если/ С ним я неразлучен/. Я ребёнком в люльке/ Слышал говор милый, - / Не забыть мне это/ До своей могилы». И словно сладостно-прощальное воспоминание звучит во втором стихотворении восемь заключительных строк: «Я любил всем сердцем,/ Свой язык чудесный,/ И на нём я первый/ Пел негромко песни. / Но другие громче / Запоют за мною - / И услышат коми/ Близкое, родное» [6, с. 79-80].  

Иван Алексеевич Куратов был убеждён, что родная речь и язык чудесный, подобно рассветному лучу, зажгут день жизни новой, и при встрече зари этого дня его земляки будут свободно вдыхать свежесть небесной росы и любоваться солнцем ясным. В стихотворении «Пемыд» - «Тьма», написанном в 1865 году [7, с.79], содержание которого сейчас мною рассматривается, И.А. Куратов не может отыскать человека, одетого в белый цвет. Цвет белый обозначает чистоту душевных устремлений, просвещённость ума и сердца.  Поэтому день жизни новой сделает лучше не просто преодоление классового антагонизма, который невольно подразумевается в данном стихотворении. Раздвинуть тьму способно образование и просвещение, при нравственном разложении которых жить во мраке неведения и социальной апатии становится настолько тяжело, что в этой тьме разом можно задохнуться.

Подобная тьма угрожает сегодня полной потерей предметно-значимых ориентиров. Чтобы не усугублять ситуацию, в сфере образования и просвещения, накалившуюся до самых крайних пределов, сыны и дочери Республики Коми должны жить дальше, становясь честней, добрей, и справедливей. При этом не нужно предавать забвению трудов своих поэтов-просветителей, которые жизни новой  высвечивали грани; и слепы были, быть может, но сути нравственных понятий не забывали никогда [7, с. 59].

Коми поэт-просветитель Иван Алексеевич Куратов, подобно герою своего стихотворения – слепому старику – познавая возможности коми народа и раскрывая собственный дар поэтического слова, «что-то ладил день-деньской». И своими трудами, по уходе из жизни этой, поспособствовал развитию  литературы и музыки, искусства скульптуры и строительства.

В 1932 году вышел первый сборник стихов И.А. Куратова – «Гижöд чукöр» (Сочинения) под редакцией писателя И.И. Оботурова (директора Коми научно-исследовательского института), а в 100-летний юбилей со дня рождения имя основоположника коми национальной литературы было увековечено выходом из печати в 1939 году двухтомника произведений поэта, составленного историком, этнографом и литературоведом А.С. Сидоровым (1892-1953), и подготовленного к печати писателем Д. Конюховым, историком П.Г. Дорониным (1904-1967) и поэтом А.А. Вежевым [8, с. 151].

  По мнению исследователя В.С. Осипова, образ Ивана Алексеевича Куратова, и вообще куратовская тема, «стала излюбленной в творчестве многих коми писателей». В этом ряду сегодня можно было бы назвать повесть И. Изъюрова «Кузь туй водзын» («Перед дальней дорогой»), поэму А. Ванеева «Иван Куратов», роман-дилогию старейшины коми литературы Геннадия Фёдорова «Востым» («Зарница») и «Чужан мусянь ылын» («Вдали от родной земли») [11, c. 21].  

Стоит упомянуть повесть «Первые песни» Муравьёва Владимира Брониславовича, изданную в Сыктывкаре, в Коми книжном издательстве, в 1972 году. Основу повести этой составили факты биографии поэта-демократа, которые стали известными после долгих и трудных поисков. Поиски эти велись коми писателями, поэтами, литературоведами, историками.  Розыски значительно увеличили сумму знаний о личности Ивана Алексеевича Куратова по сравнению с тем периодом, когда историком и этнографом А.С. Сидоровым, летом 1923 года, в селе Визинга, на чердаке дома, были обнаружены тетради со стихами И.А. Куратова, написанными в 1857, 1860 и 1865 году, на коми-зырянском языке.

 Дальнейшее накопление знаний и их переложение на язык музыки привело к тому, что автором поэмы «Иван Куратов» (1973-го года издания), и оперы «Куратов», сыгранной на сцене музыкального театра оперы и балета города Сыктывкара 2 октября 2009 года, стал Ванеев Альберт Егорович (1933-2001) – поэт, литературовед, кандидат филологических наук. Лиризм поэмы в опере был не только сохранён, а даже усилен за счёт любовных историй трёх главных героев. В оперу из поэмы перешли ария матери при проводах Ивана Куратова на учёбу в Яренск и прощальная песня возлюбленной Ивана – Сандры. Музыку к опере написал композитор Сергей Носков [10].

После краткого рассказа об опере «Куратов» нужно сказать несколько слов об одном из этапов достаточно длительного процесса формирования образа Ивана Алексеевича Куратова в музыке.

Всё дело в том, что Куратовская тема ещё в конце 60-х годов XX века «привлекла А.А. Рочева. Это положило начало работе композитора. Вскоре им был написан цикл из пяти вокальных произведений». «Сьылан менам, сьылан» («Песня моя, песня»), «Шудтöмъяс» («Несчастные»), «Турöб» («Вьюга»), «Шондi садьмас» («Солнце проснётся»), «Пемыд» («Тьма»). Подбор этих стихотворений помог автору музыки продемонстрировать такие стороны творчества поэта, которые ещё не становились предметом художественного исследования музыкального искусства. Средствами музыки А.А. Рочев «показал драматизм народной жизни, горечь и сочувствие поэта народу, мысли его о безмерности страданий и общем для всех конце – смерти, и, в то же время, неистребимую веру поэта в жизнь, в светлое будущее. Впервые, пожалуй, «диалектика души» поэта получила такое воплощение и «объяснение» на том языке, что может многое сказать человеку без слов и тем самым усилить эстетическое воздействие куратовской поэзии» [13, c. 158].

Усилить эстетически-нравственное воздействие, и, вместе с тем, утвердить одно из звеньев в коллективной памяти народа, памяти, которая, подобно памяти индивидуальной, ассоциируется с пространствами и объектами (в свете художественных воззрений итальянского архитектора Альдо Росси, 1931-1997). Именно эта задача была решена скульптором Владиславом Никаноровичем Мамченко (р. 1929) установкой в городе Сыктывкаре (в 1977 году) памятника первому коми поэту Ивану Алексеевичу Куратову [4, с. 274; 12, с. 251].

В сознании жителей города Сыктывкара личность И.А. Куратова запечатлелась благодаря присвоению средним учебным заведениям – общеобразовательной школе № 1 с углублённым изучением отдельных предметов и гуманитарно-педагогическому колледжу – имени решительного борца с культурной отсталостью.

Посещение памятных мест города Сыктывкара, хранящих дух времени ушедшей эпохи: улицы и литературно-мемориального музея (бывшего дома купцов Сухановых, заходил в который И.А. Куратов весьма часто), может поспособствовать приобретению понимания атмосферы жизни и эмоциональных устремлений талантливого сына народа коми - Ивана Алексеевича Куратова, представителя эпохи, навсегда ставшей для нас другой, но воспоминание о которой весьма необходимо для того, чтобы сохранить, целостно постичь национально-культурное строение нашего бытия, и суметь разобраться во всех его особенностях.

Литература.

1. Ванеев А.Е. Коми поэт-демократ Иван Куратов и открытие первой киргизской школы в Пишпеке. / «Куратовские Чтения». Т. 5. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1989.
2. Ванеев А.Е. Куратов Иван Алексеевич. / Республика Коми: Энциклопедия. Т. 2. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1999.      
3. Кавабата Ясунари. Существование и открытие красоты: Пер. с языка японского Т.П. Григорьевой. – Цит. по кн.: Григорьева Т.П. Красотой Японии рождённый. – М.: «ИСКУССТВО», 1993.      
4. Кравцова М.Д. Сыктывкар – культурный центр Коми АССР (1946-1979 годы) / История Сыктывкара. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1980.
5.  Куратов И.А. Художественнöй произведениеяс. – Т. 1. – Сыктывкар: 1939.
6. Куратов И.А. Коми гор. – Коми напевы. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1985.
7. Куратов И.А. Ой, олöм, олöм. – О, жизнь… -  Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1989.
8. Лимерова В.А. Куратов Иван Алексеевич. / Город Сыктывкар: Энциклопедия. – Сыктывкар, Издательство Коми научного центра Уральского отделения РАН, 2010.
9. Микушев А.К. Наш Куратов. / «Куратовские Чтения». Т. 6. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1990.
10.  Митюшева Надежда. Кому улыбнулись звёзды // «Красное знамя», 10 апреля 2011 года. – Электронный ресурс: http://www.komikz.ru . – [Дата обращения: 27.05.2018]
11. Осипов В.С. Великий сын народа Коми. / «Куратовские Чтения». Т. 6. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1990.
12. Поповцева Э. Мамченко Владислав Никанорович / Республика Коми: Энциклопедия. Т. 2. - Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1999.
13. Шергина А.А. Образ Куратова в музыке. / «Куратовские Чтения». Т. 5. – Сыктывкар: Коми книжное издательство, 1989.

КОЛОРИСТИКА ПРОИЗВЕДЕНИЙ В. А. САВИНА^[1]

Колористика литературных произведений носит огромную смысловую нагрузку и используется как средство выразительности замысла и мировоззрения, выполняя, прежде всего, функции раскрытия духовно-философского содержания и эмоционально-психологического воздействия. В произведениях коми поэта и драматурга Виктора Алексеевича Савина (1888-1943) функция эмоционально-психологического воздействия колористики выражается в социально-значимых призывах и в обязательных для выполнения правилах. Главное содержание последних сводится к необходимости трудиться и жить сознательной жизнью - «Кӧлач» (Калач, 1921), защищать родную страну - «Гӧрд звон» (Красный звон, 1918), строить новую, нравственно чистую жизнь, при которой не будет унижающего человеческое достоинство социального неравенства - «Том войтыр садьмӧй!» (Молодежь, просыпайся!, 1920) и «Май 1 лун» (Первое мая, 1926). В стихотворениях, относящихся к лирике любовной, раздается требование любить друг друга, заботиться о своей земле, живя в согласии с природой - «Аддзысян тай» (Встретишься вот.., 1921) и «Отчыд овлӧ» (Только раз бывает, 1921). Как видим, в своем творчестве В. А. Савин поднимал проблемы, сохранившие свою актуальность. Именно поэтому издание неизвестных рассказов и стихотворений коми поэта, их тщательное и глубокое изучение, объяснение колористических особенностей поэтических и прозаических произведений певца возрожденной Пармы - важные и серьезные задачи. Творчеству Виктора Алексеевича Савина посвящено большое число статей и монографий. Тем не менее, до сих пор не дано объяснение колористических особенностей его произведений в свете символики цвета и ее представлений в фольклоре и мировоззрении коми. Решению этой проблемы посвящена предлагаемая статья. Наиболее сильным эмоционально-психологическим воздействием обладает колористика рассказа «Кӧлач» (1921) и социального очерка «Пароход виччысигӧн» (В ожидании парохода, 1926). Вводная часть рассказа «Кӧлач» начинается с выявления места этого хлебобулочного изделия в жизни и мировоззрении коми людей. По мере развития сюжета калач превращается в мягкий и вкусный «инструмент» преобразования социально-политической действительности: один из героев рассказа Егор Парпонтьевич, угостив заседателей калачом, побеждает двух своих соперников и становится приказчиком деревенской, потребительской лавки. Заканчивается рассказ горестным выводом, что неужели все места в высшем государственном органе - Совете - будут распределены с помощью подкупа населения очередным новым пряником-калачом. Этот печальный вывод имеет непосредственное отношение к деятельности некоторых современных политических институтов. Следует заметить, что калач в рассказе В. А. Савина предназначен не только для продвижения Егора Парпонтьевича по служебной лестнице, но и для пробуждения у деревенских жителей (в том числе и у неактивной их части) желания трудиться. При этом следует заметить, что разбудить сознание может калач, который обязательно должен быть белого цвета. По О. И. Уляшеву, белый цвет почти всегда ассоциировался у коми с сознательной жизнью, родовой памятью, младенческой чистотой, молодостью. Видимо, поэтому в своем рассказе В. А. Савин особо подчёркивает, что белый калач поднимает настроение и заряжает aктивностью не только стариков и взрослых, но и малых детей, понуждая их жить сознательной, взрослой жизнью, что было не редкостью в коми деревнях; указанное обстоятельство позволяет говорить о том, что та роль, которая отводится В. А. Савиным белому цвету, не противоречит символике этого цвета и его основным представлениям в фольклоре и мировоззрении коми. В рассказе В. А. Савина белый цвет может быть также связан с ожиданием наступления лучшей жизни и укрепления государственности в Коми крае. Несмотря на все сказанное выше, необходимо указать на то, что белый цвет в творчестве В. А. Савина, по существу, является второстепенным и как бы выбранным наугад. Лишь в стихотворении «Весенняя ночь» (1932), которое по своему содержанию относится к любовной лирике, именно белая ночь напоминает о безвозвратно ушедшей молодости, вызывая невыразимую тоску героини; белый цвет при этом ассоциируется с абсолютным одиночеством и пустотой. Известно, что классической противоположностью белому цвету является цвет черный. Цвет этот является доминирующим в социальном очерке В. А. Савина «Пароход виччысигӧн». Благодаря черному цвету и тем образам, которые «выкрашены» в этот цвет - черным тучам и черной ночи - автору удается подчеркнуть пассивность народа коми, неверие в собственные силы. Превратив черный цвет в средство социального обличения, переживая и сочувствуя своим героям, В. А. Савин в то же время указывает на их неграмотность, поскольку известно, что цвет черный это цвет незнания. В очерке «Пароход виччысигӧн» был описан настоящий случай перевозки людей, прождавших прибытия парохода «Иртыш» целую ночь под проливным дождем. По этой причине активное обсуждение создавшегося положения разворачивалось вокруг разведенных костров; в этой связи весьма любопытным оказывается рассмотрение сочетания красно-желтого цвета с точки зрения традиционных представлений и мировоззрения народа коми. Заметим, что красный цвет находил у коми свое широкое применение при совершении похоронного обряда. Согласно О. И. Уляшеву, люди, сопровождавшие покойника, использовали в качестве оберега веревки с узлами и ткани красного цвета. О. И. Уляшев приводит также слова исследователя II. Заварина, который отмечал, что зыряне в день похорон на гроб клали красные поясочки, рыбник или каравай. О. И. Уляшев обращает внимание на то, что отголосками охранительных обрядов является современный обычай завязывать нарукавные красные (красно-черные) повязки людям, несущим гроб. В то же самое время хорошо известно, что цвет красный является жизнесущим. Именно поэтому, в образе красного костра слились воедино предчувствие возможной гибели и теплящаяся надежда на спасение. Искры надежды разгораются с еще большей силой благодаря цвету желтому. При этом следует заметить, что в представлениях коми желтый цвет обладал целым набором значений, очень часто противоположных по своей сути. В. А. Савин в своем очерке употребил такое значение желтого цвета, при котором он в поэтических представлениях коми воспринимался как божий глаз. Действительно, прекращение дождя и появление долгожданного парохода могло восприниматься героями рассмотренного очерка как вмешательство потусторонних сил, трансцендентального существа, божьего глаза. Важно отметить, что красный и желтый цвета, использованные В. А. Савиным в очерке «Пароход вичысигӧн», являются доминирующими в его творчестве. При этом можно указать на следующее важное различие: цвет красный употребляется, как правило, в стихотворениях, относящихся к революционной лирике. Цвет желтый чаще всего вводится в стихотворения, относящиеся к лирике любовной. Стихотворениями, наполненными красным цветом, являются: «Гӧрд звон», «Том войтыр, садьмой!» и «Май 1 лун». В стихотворении «Гӧрд звон» В. А. Савин призывает своих товарищей подняться на защиту родной страны и коми края. При этом беспокойство В. А. Савина за свою родину столь велико, что звон (на Руси чаще всего колокольный) приобретает красный цвет, который, в свою очередь, олицетворяет собой предстоящую борьбу с врагом; именно так активное переживание революционных событий перемежается в творчестве В. А. Савина с надеждой на заступничество неких высших сил, на помощь божьего глаза или божьей руки, хотя хорошо известно, что почтя все произведения коми поэта являются антирелигиозными. Красный цвет в рассмотренном стихотворении может символизировать собой ожидание и действенное приближение прекрасного будущего. Мысль эта находит свое подтверждение, когда вспоминаешь толкование прилагательного «красный», распространенное в XIX столетии. Согласно «Толковому словарю живого великорусского языка* В. И. Даля, помимо цвета, приведенный здесь эпитет выражает «свойство человеческого характера, раздолье, избыток и довольство, вольное житье». Именно такое значение прилагательного «красный» наиболее точно передает веселый, вольный характер Виктора Алексеевича Савина и его социальные устремления. Социальные устремления коми поэта проявляются еще ярче в стихотворениях «Том войтыр, садьмӧй!» и «Май 1 лун», в которых гордо реющее красное знамя призывает юных героев построить новую, нравственно чистую жизнь, при которой не будет унижающего человеческое достоинство социального неравенства. Следует отметить, что громкие и чересчур оптимистичные призывы, которыми наполнены рассмотренные стихотворения В. А. Савина, рождены не только и не столько социальной значимостью изображаемых и переживаемых событий, сколько психологическим ощущением начала какого-то нового, загадочного, никогда прежде не совершаемого крупного, социально-политического процесса. Сочетание удивления, надежды, в определённой степени робости и страха от происходящего с желанием скорейшей реализации намеченного является источником ярких художественных образов у зовущих народные массы и советскую молодёжь на защиту, построение ещё неустановившегося, наполовину сказочного образа жизни. Пафос этих стихотворений вызван еще и тем обстоятельством, что В. А. Савин одновременно являлся активным участником тех или иных революционных преобразований. По этой причине колористика рассмотренных произведений напрямую зависит и от социального статуса и от психологического настроя их автора. Необходимо обратить внимание на то, что движущей силой любых событий и преобразований - идет ли речь о защите родной страны от внешнего агрессора или об изменении условий жизни своего народа - так или иначе, являлась и является любовь. Почти во всех произведениях В. А. Савина герои испытывают и делятся с читателями чувством любви. Чувство это распространяется на весь окружающий мир: на завораживающую семерную природу, на домашний очаг, на беззаботно играющих детей, на красивых и трудолюбивых девушек. К любовной лирике В. А. Савина могут быть отнесены стихотворения «Югыд кодзув» (Светлая звездочка, 1919) и «Шондiбанӧй» (Солнцеликая, 1920). Как было отмечено выше, в стихотворения, относящиеся к данному направлению, чаще всего вводится желтый цвет. В первом из представленных здесь стихотворений светлая желтая звездочка пробуждает у героя, молодого человека, желание увидеться с любимой девушкой. Именно поэтому светлой звездочкой обозначается не только отвлеченное небесное светило, но и милая, золотая девушка, своей нежностью и светом наполняющая всю жизнь влюбленного юноши, придающая этой жизни смысл. На основании содержания стихотворения «Югыд кодзув» можно высказать предположение, что обращения к звездам являлись частью любовных причитаний или традиционной любовной лирики народа коми. Если в стихотворении «Югыд кодзув» главным является чувство любви двух юных созданий, и при этом оно остается глубоко личностным, почти интимным, то в стихотворении «Шондибанӧй» это чувство выплескивается на людей всех возрастов и выражается в общечеловеческой любви к жизни. При этом важно указать на неоднозначность эпитета «солнцеликий». Этот эпитет в зависимости от ситуации, от контекста, от интонации может выражать и восторг, и удивление, сожаление и душевную боль, лёгкую иронию и саркастическую насмешку. Его можно было бы передать словом «распрекрасный», если бы не было оттенка rpyсти, словом,- «горемычный», если бы сложное понятие не содержало в себе столько сердечности и оптимизма. Такая же семантическая многоликость характерна в целом и для всей песни: она проникнута то горькими сетованиями по невозвратной молодости, то удалью, которой было предостаточно в юности. Произведение пронизывает личная тема, и здесь больше всего точек соприкосновения с традиционными жанрами коми народного творчества - свадебными плачами невесты о девичестве, ее причитаниями о своей доле. Довольно часто звучит мотив ушедшей молодости: ее, словно щепку, унесло по реке, прибило к песчаной косе, там ее засыпало, чтобы никто ее больше не увидел и не освободил. Текст «Шондiбанӧй» в основном - импровизация, которая подчас является воспоминанием очень конкретных фактов личной биографии. В стихотворениях В. Л. Савина, относящихся к любовной лирике, наряду с цветом желтым, видное место занимают зеленый и синий цвета, иногда в сочетании с цветом черным. Колористическое объяснение зеленого цвета является весьма разнообразным. Отдельные исследователи при этом утверждают, что образ «типичного коми» ассоциируется именно с зеленым цветом, который отражает, прежде всего, неразрывную связь коми с природой, с лесом, тайгой. И, судя по любовным стихотворениям, В. А. Савин наделял зелёный цвет как раз «природными качествами». Именно поэтому у героини стихотворения «Аддзысян тай» желание любить пробуждается благодаря сочетанию черного цвета с цветом зеленым (ночи и травы). Цвет синий также неразрывно связан с природным ландшафтом коми края: в лирико-любовном стихотворении «Отчыд овлӧ». Желание петь, любить и радоваться жизни пробуждает в молодых людях сочетание синего и зеленого цвета (речной глади и зеленого луга). Важным моментом, объединяющим оба представленных здесь стихотворения, является включение героев в мир природы, изображение их в неразрывной связи с просторами коми тайги, коми земли. Можно сказать, что мир природы естественно входит в сознание героев как составная часть их личности. Рассмотренные стихотворения В. А. Савина убедительно доказывают, что чувство природы становится естественным чувством его героев. Исследование показало, что колористические особенности произведений Виктора Алексеевича Савина соответствуют символике цвета и ее представлениям в фольклоре и мировоззрении коми. В целом колористика произведений коми поэта прочно связана с народной философией и миром окружающей северной природы. Последнее утверждение подтверждается тем, что произведения В. А. Савина содержат цветовую гамму, связанную с природно-климатическими особенностями Республики Коми. В самом деле, белый цвет ассоциируется с неповторимой белизной северного снега, голубой и синий напоминают чистое небо и прозрачную воду, желтый цвет ассоциируется с сиянием солнца, красный может быть цветом утренних зорь и вечернего захода солнца. Именно поэтому, творчество В. А. Савина в определенной степени связано с одним из принципов, который является основой всей коми национальной идеи. Принцип этот предполагает наличие экологического равновесия между человеком и природой, народом и природой. Также следует заметить, что цвет красный употребляется, как правило, в стихотворениях, относящихся к революционной лирике. Цвет желтый, наряду с цветом синим, чаще всего вводится в стихотворения, относящиеся к лирике любовной. Несмотря на то, что зеленый цвет выпадал из символического цветоряда коми, в любовных стихотворениях В. А. Савина этот цвет является одним из доминирующих. Эмоционально-психологическое воздействие колористики становится наиболее ощутимым в тех произведениях В. А. Савина, в которых описаны социально-значимые проблемы и потребности коми народа («Кӧлач» и «Пароход виччысигӧн», «Гӧрд звон», «Том войтыр, садьмӧй!» и «Май 1 лун»). Предлагаемое исследование открывает возможность для изучения колористических особенностей произведений не только Виктора Алексеевича Савина, но и многих поэтов и прозаиков Республики Коми. Интересным и перспективным может оказаться сопоставление колористики коми национальной литературы с цветовой гаммой, заключенной в поэтических и прозаических произведениях русских и советских мастеров художественного слова.