Поэзии любимейшие строки

В последнем номере «Литературки» прочитала эти стихи и чуть не расплакалась, настолько эта девочка меня изумила, оказывается, жива русская поэзия, если молодые так талантливы

Полина Новикова

* * * 
Нам когда-то давалось всё – и всегда авансом. 
Просто так – потому что жизнь не жалела цвета. 
Мы писали песни, чаще всего – романсы. 
Мы не верили ни в гадания, ни в приметы, 

Не искали других путей и других религий, 
Поклонялись богу таблоидов и рекламы. 
Если кто-то из нас иногда надевал вериги, 
То затем, чтобы сделать фото для «Инстаграмма», 

Потому что «модно» почти означало «свято». 
Мы казались себе на голову выше предков. 
Только наши мечты и хай-тековые палаты 
Оказались одной обезличенной серой клеткой. 

Мы теперь не поём. Мы хотим убежать – всей стаей. 
Но беда – мы ни в чём не научены разбираться. 
Кто-то там, за горой, усмехается и меняет 
Лоскуточки своих окровавленных декораций. 

Мы теперь не поём. Нам последняя страсть – дорога. 
Что нам толку от наших счетов, паспортов, дипломов... 
Нам бы воздуха или – лучше – другого Бога. 
Нам бы просто бежать – и в конце оказаться дома. 

Некого провожать

Вся улица текла, плыла, ревела, 
Несла вперёд безвольные тела. 
Средь тысяч лиц, с бессонной ночи белых, 
Я никого увидеть не ждала. 

...Заломленные руки от бессилья, 
Отрывистое «Вытри слёзы, мать»... 
Я шла в толпе с пионами в корзине. 
Я знала: мне их больше не продать. 

И командиры собирали силы 
Для приговора грозного: «Пора». 
С вокзала еле-еле доносило 
Сквозь плач гудки – удары топора. 

То тут, то там, захлебываясь: «Милый!!!», 
Но всё сильней гудели поезда, 
И даже малышам понятно было: 
Ребята уезжают навсегда. 

Июнь рыдал. День близился к закату,  
И, голосами слёзными звеня, 
Шли женщины, влюблённые в солдатов, 
Солдаты, не влюблённые в меня. 

Дом

Милая, видишь, вокруг – туман. 
Милая, видишь, сойти с ума 
Очень не просто. 
Смог обволакивает этаж, 
И опрокинулся, как гуашь, 
Вечер на простынь. 

А через два перекрёстка – дом. 
Свет даже ночью не гаснет в нём. 
Дикий шиповник 
Встал за века вкруг него стеной. 
Милая! Встань и иди домой! 
Дом тебя помнит. 

Дом выпроваживает гостей, 
Дом охраняет твою постель, 
Словно святыню. 
Чайник, не верящий в чудеса, 
Греется каждые два часа. 
Медленно стынет. 

Кактусы выстроились рядком,  
А под диваном уснул клубком 
Шнур от зарядки. 
Книги сдувают друг с друга пыль. 
Пуфы в гостиной – как столбы – 
В строгом порядке. 

Побег

Сероглазая хмельная напарница, 
Светлорусая родная подельница... 
Месяц в мареве густом хнычет-мается, 
Грусть туманом по воде плотным стелется. 

Не гадай, твоё желанье не сбудется. 
Карты лгут, оставь колоду на скатерти. 
Собирайся, нам пора: кличут с улицы. 
Не забудь платок, подаренный матерью. 

Доберёмся до калитки украдкою, 
А за каменной стеной – ветры вольные! 
Нашептали люди нам: воля сладкая. 
Хмуро смотришь на меня, недовольная... 

Ты такая же, как я, только честная. 
Не робей, моя хмельная попутчица! 
Нам помогут или силы небесные, 
Или дьявол – всё равно всё получится. 

Ты шёл ко мне…

Ты шёл ко мне долго, ты зяб на сыром ветру. 
По мёрзлой дороге все ноги до крови стёр. 
Но если меня сожгут, как мою сестру, 
Я знаю, ты первым подкинешь мне дров в костёр. 

Я долго ждала тебя, конь мой копытом бьёт. 
Он чёрный как ночь, и вся грива его в огне. 
Но если я вдруг проскачу километр вперёд, 
Я знаю, ты первый, кто выстрелит в спину мне. 

Твой конь подготовлен. Поедем вдоль серых скал. 
В холодных ущельях на свет появилась грусть... 
Так странно смотреть на того, кто всю жизнь искал! 
Любуюсь тобой и ужасно тебя боюсь. 

Плащи не спасают, ты весь до костей промёрз. 
Любить тебя поздно и смысла, наверно, нет. 
Поэтому просто поедем дорогой звёзд, 
Надеясь увидеть в конце золотой рассвет. 

Аптека

Ночь глубока, в окне аптеки – свет, 
И почему-то мне аптекарь рад: 
«Вы знаете, снотворных больше нет. 
Есть сигареты, кофе, шоколад». 

И я не понимаю, что к чему. 
Мне кажется, я всё-таки уснул. 
Но лень брести обратно в эту тьму, 
И я сажусь на неудобный стул. 

Аптекарь ставит чайник на огонь. 
Спиртовка! Надо же, вот это раритет! 
«Он растворимый. Будете такой? 
Сам не люблю. Но здесь другого нет». 

И мы болтаем долго, обо всём. 
Мы, кажется, знакомы с ним давно. 
Пролил свой кофе! Руку жжёт огнём. 
Наверное, останется пятно. 

Я прихожу домой уже к утру, 
И сон мой удивительно глубок. 
Аптека не приснилась! По пятну 
На рукаве заметно, и ожог. 

Иду туда, перехожу на бег, 
Десятки раз исследуя квартал. 
Мне говорят, здесь вовсе нет аптек, 
И раньше не бывало никогда. 

Все музыканты ушли на фронт

Король уходит на тихий час – 
Охрана режется в домино. 
Притихли скрипка и контрабас, 
Пылится томик печальных нот. 

Какой нечаянный поворот! 
На заключительной ноте ля 
Все музыканты ушли на фронт, 
Стремясь порадовать короля. 

Как будто кто-то из них стрелял! 
Как будто музыкой не живут... 
От грома ружей дрожит земля, 
И льётся красное на траву. 

Слились все ноты в глубокий стон, 
И нет конца ему, и пока 
Король уходит на вечный сон – 
Охрана режется в дурака. 

Маяк

Я буду твоим заброшенным маяком. 
Осколками скал, за которыми край земли. 
Я выучен ждать: как бы ни был ты далеко, 
Ты будешь ко мне разворачивать корабли. 

Ты будешь ко мне приходить через все моря, 
Ты будешь костры разводить на камнях моих. 
Я помню ту ночь: ты случайно нашёл меня 
В бушующем шторме, боясь угодить на риф. 

И сколько бы раз ты ни встретил другой маяк, 
И сколько бы раз ни увидел другой прибой, 
Я буду шептать тебе: «Там не твоя земля». 
Я буду сквозь тысячи миль говорить с тобой. 

Я знаю: когда-то не примет тебя земля, 
Которую ты так отчаянно защищал. 
С последнего трапа последнего корабля 
Однажды ты ступишь нетвёрдо на мой причал.

        ***

Ты приходишь домой

Ты приходишь домой, обнимаешь меня за плечи,

Аккуратно снимаешь костюм цвета серой стали.

Грею ужин – и в этот момент наступает вечер.

Иногда я хочу поменяться с тобой местами.

У тебя всё по полочкам, правилам, трафарету,

Все пути по линейке расчерчены. Я другая.

У меня постоянные знаки – стихи – билеты,

Я царю в беспорядке – и это меня пугает.

У тебя деловые клиенты, валюты, биржа…

У тебя как всегда всё ответственно и серьёзно.

У меня поезда, города, перекрёстки, крыши,

Облака, облака, облака… под ногами – воздух.

У тебя всё по схеме – размеренно и прекрасно.

У тебя всё рубашки на вешалках – по фен-шую.

У меня в голове тараканы и маракасы,

И когда-нибудь я не выдержу в этом шуме.

Грею ужин – и в этот момент наступает вечер,

Зимний воздух, пришедший с тобой, ощущаю кожей

Ты подходишь ко мне, говоришь, обнимаешь крепче.

Забываю о том, что мы так с тобой не похожи.

«Еще не раз Вы вспомните меня…» Николай Гумилев

Еще не раз вы вспомните меня
И весь мой мир волнующий и странный,
Нелепый мир из песен и огня,
Но меж других единый необманный.

Он мог стать вашим тоже и не стал,
Его вам было мало или много,
Должно быть, плохо я стихи писал
И вас неправедно просил у Бога.

Но каждый раз вы склонитесь без сил
И скажете: «Я вспоминать не смею.
Ведь мир иной меня обворожил

Простой и грубой прелестью своею».

«Капитаны» Николай Гумилев

Отрывок.

На полярных морях и на южных,
По изгибам зеленых зыбей,
Меж базальтовых скал и жемчужных
Шелестят паруса кораблей.

Быстрокрылых ведут капитаны,
Открыватели новых земель,
Для кого не страшны ураганы,
Кто изведал мальстремы и мель,

Чья не пылью затерянных хартий, —
Солью моря пропитана грудь,
Кто иглой на разорванной карте
Отмечает свой дерзостный путь

И, взойдя на трепещущий мостик,
Вспоминает покинутый порт,
Отряхая ударами трости
Клочья пены с высоких ботфорт,

Или, бунт на борту обнаружив,
Из-за пояса рвет пистолет,
Так что сыпется золото с кружев,
С розоватых брабантских манжет.

Пусть безумствует море и хлещет,
Гребни волн поднялись в небеса,
Ни один пред грозой не трепещет,
Ни один не свернет паруса.

Разве трусам даны эти руки,
Этот острый, уверенный взгляд
Что умеет на вражьи фелуки
Неожиданно бросить фрегат,

Меткой пулей, острогой железной
Настигать исполинских китов
И приметить в ночи многозвездной
Охранительный свет маяков?

Почему-то эти стихи поэта не так известны, обычно цитируют его ироничные поэзы, а эти  такие серьёзные, «взрослые», когда дурашливость неуместна.

Игорь Северянин «Моя Россия»

                                                                                       И вязнут спицы расписные
                                                                                       В расхлябанные колеи…
                                                                                                                              Ал. Блок

Моя безбожная Россия,
Священная моя страна!
Ее равнины снеговые,
Ее цыгане кочевые,-
Ах, им ли радость не дана?
Ее порывы огневые,
Ее мечты передовые,
Ее писатели живые,
Постигшие ее до дна!
Ее разбойники святые,
Ее полеты голубые
И наше солнце и луна!
И эти земли неземные,
И эти бунты удалые,
И вся их, вся их глубина!
И соловьи ее ночные,
И ночи пламно-ледяные,
И браги древние хмельные,
И кубки, полные вина!
И тройки бешено степные,
И эти спицы расписные,
И эти сбруи золотые,
И крыльчатые пристяжные,
Их шей лебяжья крутизна!
И наши бабы избяные,
И сарафаны их цветные,
И голоса девиц грудные,
Такие русские, родные,
И молодые, как весна,
И разливные, как волна,
И песни, песни разрывные,
Какими наша грудь полна,
И вся она, и вся она -
Моя ползучая Россия,
Крылатая моя страна!

ЗАПЕВКА

О России петь - что стремиться в храм

По лесным горам, полевым коврам...

О России петь - что весну встречать,

Что невесту ждать, что утешить мать...

О России петь - что тоску забыть,

Что Любовь любить, что бессмертным быть!

1925

И будет вскоре весенний день,
И мы поедем домой, в Россию…
Ты шляпу шелковую надень:
Ты в ней особенно красива…

И будет праздник… большой, большой,
Каких и не было, пожалуй,
С тех пор, как создан весь шар земной,
Такой смешной и обветшалый…

И ты прошепчешь: «Мы не во сне?…»
Тебя со смехом ущипну я
И зарыдаю, молясь весне
И землю русскую целуя!

1925

Александр Пушкин

ЗИМНЕЕ УТРО

Мороз и солнце; день чудесный!

Еще ты дремлешь, друг прелестный —

Пора, красавица, проснись:

Открой сомкнуты негой взоры

Навстречу северной Авроры,

Звездою севера явись!

Вечор, ты помнишь, вьюга злилась,

На мутном небе мгла носилась;

Луна, как бледное пятно,

Сквозь тучи мрачные желтела,

И ты печальная сидела —

А нынче... погляди в окно:

Под голубыми небесами

Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит;

Прозрачный лес один чернеет,

И ель сквозь иней зеленеет,

И речка подо льдом блестит.

Вся комната янтарным блеском

Озарена. Веселым треском

Трещит затопленная печь.

Приятно думать у лежанки.

Но знаешь: не велеть ли в санки

Кобылку бурую запречь?

Скользя по утреннему снегу,

Друг милый, предадимся бегу

Нетерпеливого коня

И навестим поля пустые,

Леса, недавно столь густые,

И берег, милый для меня.

* * *

Если жизнь тебя обманет,
Не печалься, не сердись!
В день уныния смирись:
День веселья, верь, настанет.
Сердце в будущем живет;
Настоящее уныло:
Все мгновенно, все пройдет;
Что пройдет, то будет мило.

Признание  

Я вас люблю, - хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Мне не к лицу и не по летам...
Пора, пора мне быть умней!
Но узнаю по всем приметам
Болезнь любви в душе моей:
Без вас мне скучно, - я зеваю;
При вас мне грустно, - я терплю;
И, мочи нет, сказать желаю,
Мой ангел, как я вас люблю!
Когда я слышу из гостиной
Ваш легкий шаг, иль платья шум,
Иль голос девственный, невинный,
Я вдруг теряю весь свой ум.
Вы улыбнетесь, - мне отрада;
Вы отвернетесь, - мне тоска;
За день мучения - награда
Мне ваша бледная рука.
Когда за пяльцами прилежно
Сидите вы, склонясь небрежно,
Глаза и кудри опустя, -
Я в умиленьи, молча, нежно
Любуюсь вами, как дитя!..

Сказать ли вам мое несчастье,
Мою ревнивую печаль,
Когда гулять, порой в ненастье.
Вы собираетеся в даль?
И ваши слезы в одиночку,
И речи в уголку вдвоем,
И путешествия в Опочку,
И фортепьяно вечерком?..
Алина! сжальтесь надо мною.
Не смею требовать любви.
Быть может, за грехи мои,
Мой ангел, я любви не стою!
Но притворитесь! Этот взгляд
Всё может выразить так чудно!
Ах, обмануть меня не трудно!..
Я сам обманываться рад!

В то время, когда я ещё не знала Бога, молитву, мне открылось это стихотворение, адресованное  сыну, и я повторяла многие строчки, как заклинание. Очень помогло оно мне тогда в трудных нравственных выборах.

Ричард Киплинг

Перевод С. Маршака

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь,
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь твёрд в удаче и в несчастье,
Которым, в сущности, цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твоё в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова —
Без прежних сил — возобновить свой труд,
И если ты способен всё, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Всё проиграть и вновь начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперёд нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: «Держись!» —
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег, —
Земля — твоё, мой мальчик, достоянье!
И более того, ты — человек!

Булат Окуджава

Приезжая семья фотографируется у памятника Пушкину

На фоне Пушкина снимается семейство.
Фотограф щелкает, и птичка вылетает.
Фотограф щелкает. Но вот что интересно:
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.

Все счеты кончены, и кончены все споры.
Тверская улица течет, куда не знает.
Какие женщины на нас кидают взоры
и улыбаются... И птичка вылетает.

На фоне Пушкина снимается семейство.
Как обаятельны (для тех, кто понимает)
все наши глупости и мелкие злодейства
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.

Мы будем счастливы (благодаренье снимку!).
Пусть жизнь короткая проносится и тает.
На веки вечные мы все теперь в обнимку
на фоне Пушкина! И птичка вылетает.

1970

**

Не клонись-ка ты, головушка,
от невзгод и от обид.
Мама, белая голубушка
утро новое горит.

Все оно смывает начисто,
все разглаживает вновь...
Отступает одиночество,
возвращается любовь.

И сладки, как в полдень пасеки,
как из детства голоса,
твои руки, твои песенки,
твои вечные глаза.

1957

Три сестры

Опустите, пожалуйста, синие шторы.
Медсестра, всяких снадобий мне не готовь.
Вот стоят у постели моей кредиторы
Молчаливые: Вера, Надежда, Любовь.

Раскошелиться б сыну недолгого века,
Да пусты кошельки упадают с руки...
Не грусти, не печалуйся, о моя Вера,-
Остаются еще на земле должники!

И еще я скажу и печально и нежно,
Две руки виновато губами ловя:
- Не грусти, не печалуйся, матерь Надежда,-
Есть еще на земле у тебя сыновья!

Протяну я Любови ладони пустые,
Покаянный услышу я голос ее:
- Не грусти, не печалуйся, память не стынет,
Я себя раздарила во имя твое.

Но какие бы руки тебя ни ласкали,
Как бы пламень тебя ни сжигал неземной,
В троекратном размере болтливость людская
За тебя расплатилась... Ты чист предо мной!

Чистый, чистый лежу я в наплывах рассветных,
Перед самым рожденьем нового дня...
Три сестры, три судьи, три жены милосердных
Открывают последний кредит для меня.

Три жены, три судьи, три сестры милосердных
Открывают бессрочный кредит для меня.

 ***

Синяя крона, малиновый ствол,
звяканье шишек зеленых.
Где-то по комнатам ветер прошел -
там поздравляли влюбленных.
Где-то он старые струны задел -
тянется их перекличка...
Вот и январь накатил, налетел,
бешеный, как электричка.

Мы в пух и прах наряжали тебя,
мы тебе верно служили,
громко в картонные трубы трубя,
словно на подвиг спешили.
Даже поверилось где-то на миг
(знать, в простодушье сердечном):
женщины той очарованный лик
слит с твоим празднеством вечным.

В миг расставания, в час платежа,
в день увяданья недели
чем это стала ты нехороша?
Что они все, одурели?
И утонченные, как соловьи,
гордые, как гренадеры,
что же в надежные руки свои
прячут твои кавалеры?

Нет бы собраться им, время унять,
нет бы им всем расстараться.
Но начинают колеса стучать:
как тяжело расставаться.
Но начинается вновь суета.
Время по-своему судит.
И в суете тебя сняли с креста,
и воскресенья не будет.

Ель, моя ель - уходящий олень,
зря ты, наверно, старалась:
женщины той осторожная тень
в хвое твоей затерялась.
Ель моя, ель! Словно Спас на крови
твой силуэт отдаленный,
будто бы след удивленной любви,
вспыхнувшей, неутоленной.

Молитва Франсуа Вийона

Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет,
Господи, дай же ты каждому, чего у него нет:
мудрому дай голову, трусливому дай коня,
дай счастливому денег... И не забудь про меня.

Пока Земля еще вертится — Господи, твоя власть!
дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть,
дай передышку щедрому, хоть до исхода дня.
Каину дай раскаяние... И не забудь про меня.

Я знаю: ты все умеешь, я верую в мудрость твою,
как верит солдат убитый, что он проживает в раю,
как верит каждое ухо тихим речам твоим,
как веруем и мы сами, не ведая, что творим!

Господи мой Боже, зеленоглазый мой!
Пока Земля еще вертится, и это ей странно самой,
пока ей еще хватает времени и огня,
дай же ты всем понемногу... И не забудь про меня.
1963

Грузинская песня

Виноградную косточку в теплую землю зарою
И лозу поцелую и спелые гроздья сорву
И друзей созову на любовь свое сердце настрою
А иначе зачем на земле этой вечной живу

Собирайтесь-ка гости мои на мое угощенье
Говорите мне прямо в лицо кем пред вами слыву
Царь небесный отпустит прощение за пригрешенья
А иначе зачем на земле этой вечной живу

В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали
В черно-белом своем преклоню перед нею главу
И заслушаюсь я и умру от любви и печали
А иначе зачем на земле этой вечной живу

А когда заклубится закат по углам заметая
Пусть опять и опять проплывут предо мной наяву
Белый буйвол и синий орел и форель золотая
А иначе зачем на земле этой вечной живу

Борис Пастернак

* * *

Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.

Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.

В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.

Так некогда Шопен вложил
Живое чудо
Фольварков, парков, рощ, могил
В свои этюды.

Достигнутого торжества
Игра и мука —
Натянутая тетива
Тугого лука.

СНЕГ ИДЕТ

Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.

Снег идет, и всё в смятеньи,
Всё пускается в полет, —
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,
С верхней лестничной площадки,
Крадучись, играя в прятки,
Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься – и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.

Снег идет, густой-густой.
В ногу с ним, стопами теми,
В том же темпе, с ленью той
Или с той же быстротой,
Может быть, проходит время?

Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?

Снег идет, снег идет,
Снег идет, и всё в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.

1957 

Евгений Евтушенко

Картинка детства

Работая локтями, мы бежали, —
кого-то люди били на базаре.
Как можно было это просмотреть!
Спеша на гвалт, мы прибавляли ходу,
зачерпывая валенками воду
и сопли забывали утереть.
 
И замерли. В сердчишках что-то сжалось,
когда мы увидали, как сужалось
кольцо тулупов, дох и капелюх,
как он стоял у овощного ряда,
вобравши в плечи голову от града
тычков, пинков, плевков и оплеух.
 
Вдруг справа кто-то в санки дал с оттяжкой.
Вдруг слева залепили в лоб ледяшкой.
Кровь появилась. И пошло всерьез.
Все вздыбились. Все скопом завизжали,
обрушившись дрекольем и вожжами,
железными штырями от колес.
 
Зря он хрипел им: «Братцы, что вы, братцы…» —
толпа сполна хотела рассчитаться,
толпа глухою стала, разъярясь.
Толпа на тех, кто плохо бил, роптала,
и нечто, с телом схожее, топтала
в снегу весеннем, превращенном в грязь.
 
Со вкусом били. С выдумкою. Сочно.
Я видел, как сноровисто и точно
лежачему под самый-самый дых,
извожены в грязи, в навозной жиже,
всё добавляли чьи-то сапожищи,
с засаленными ушками на них.
 
 
Их обладатель — парень с честной мордой
и честностью своею страшно гордый —
все бил да приговаривал: «Шалишь!…»
Бил с правотой уверенной, весомой,
и, взмокший, раскрасневшийся, веселый,
он крикнул мне: «Добавь и ты, малыш!»
 
Не помню, сколько их, галдевших, било.
Быть может, сто, быть может, больше было,
но я, мальчишка, плакал от стыда.
И если сотня, воя оголтело,
кого-то бьет,— пусть даже и за дело! —
сто первым я не буду никогда!

   1963

«Идут белые снеги…»

Идут белые снеги,
как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.

Идут белые снеги…
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.

И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?

А любил я Россию
всею кровью, хребтом —
ее реки в разливе
и когда подо льдом,

дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.

Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.

И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.

Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.

Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,

Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.

Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.

Дай Бог!

Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
 
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.
 
Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
 
Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
 
Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
 
Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
 
Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!
 
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно…
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.

   1990

Любимая, спи!

 
Соленые брызги блестят на заборе.
Калитка уже на запоре.
                      И море,
дымясь, и вздымаясь, и дамбы долбя,
соленое солнце всосало в себя.
Любимая, спи…
            Мою душу не мучай,
Уже засыпают и горы, и степь,
И пес наш хромучий,
                 лохмато-дремучий,
Ложится и лижет соленую цепь.
И море — всем топотом,
                    и ветви — всем ропотом,
И всем своим опытом —
                      пес на цепи,
а я тебе — шёпотом,
                  потом — полушёпотом,
Потом — уже молча:
                   «Любимая, спи…»
Любимая, спи…
               Позабудь, что мы в ссоре.
Представь:
         просыпаемся.
                     Свежесть во всем.
Мы в сене.
          Мы сони.
                  И дышит мацони
откуда-то снизу,
                из погреба, —
                            в сон.
О, как мне заставить
                    все это представить
тебя, недоверу?
               Любимая, спи…
Во сне улыбайся.
                (все слезы отставить!),
цветы собирай
             и гадай, где поставить,
и множество платьев красивых купи.
Бормочется?
           Видно, устала ворочаться?
Ты в сон завернись
                  и окутайся им.
Во сне можно делать все то,
                           что захочется,
все то,
       что бормочется,
                      если не спим.
Не спать безрассудно,
                     и даже подсудно, —
ведь все,
         что подспудно,
                       кричит в глубине.
Глазам твоим трудно.
                    В них так многолюдно.

Под веками легче им будет во сне.
Любимая, спи…
               Что причина бессоницы?
Ревущее море?
             Деревьев мольба?
Дурные предчувствия?
                    Чья-то бессовестность?
А может, не чья-то,
                   а просто моя?
Любимая, спи…
               Ничего не попишешь,
но знай,
        что невинен я в этой вине.
Прости меня — слышишь?-
                       люби меня — слышишь?-
хотя бы во сне,
               хотя бы во сне!
Любимая, спи…
               Мы — на шаре земном,
свирепо летящем,
               грозящем взорваться, —
и надо обняться,
               чтоб вниз не сорваться,
а если сорваться —
                  сорваться вдвоем.
Любимая, спи…
               Ты обид не копи.
Пусть соники тихо в глаза заселяются,
Так тяжко на шаре земном засыпается,
и все-таки —
             слышишь, любимая?-
                                спи…
И море — всем топотом,
                    и ветви — всем ропотом,
И всем своим опытом —
                      пес на цепи,
а я тебе — шёпотом,
                  потом — полушёпотом,
Потом — уже молча:
                   «Любимая, спи…»

   Людей неинтересных в мире нет…

   С. Преображенскому

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы — как истории планет.
У каждой все особое, свое,
и нет планет, похожих на нее.

А если кто-то незаметно жил
и с этой незаметностью дружил,
он интересен был среди людей
самой неинтересностью своей.
 
У каждого — свой тайный личный мир.
Есть в мире этом самый лучший миг.
Есть в мире этом самый страшный час,
но это все неведомо для нас.
 
И если умирает человек,
с ним умирает первый его снег,
и первый поцелуй, и первый бой…
Все это забирает он с собой.
 
Да, остаются книги и мосты,
машины и художников холсты,
да, многому остаться суждено,
но что-то ведь уходит все равно!
 
Таков закон безжалостной игры.
Не люди умирают, а миры.
Людей мы помним, грешных и земных.
А что мы знали, в сущности, о них?
 
Что знаем мы про братьев, про друзей,
что знаем о единственной своей?
И про отца родного своего
мы, зная все, не знаем ничего.
 
Уходят люди… Их не возвратить.
Их тайные миры не возродить.
И каждый раз мне хочется опять
от этой невозвратности кричать.
 

   1961

Вознесенский Андрей

Не возвращайтесь к былым возлюбленным

Не возвращайтесь к былым возлюбленным,
былых возлюбленных на свете нет.
Есть дубликаты —
как домик убранный,
где они жили немного лет.

Вас лаем встретит собачка белая,
и расположенные на холме
две рощи — правая, а позже левая —
повторят лай про себя, во мгле.

Два эха в рощах живут раздельные,
как будто в стереоколонках двух,
все, что ты сделала и что я сделаю,
они разносят по свету вслух.

А в доме эхо уронит чашку,
ложное эхо предложит чай,
ложное эхо оставит на ночь,
когда ей надо бы закричать:

«Не возвращайся ко мне, возлюбленный,
былых возлюбленных на свете нет,
две изумительные изюминки,
хоть и расправятся тебе в ответ...»

А завтра вечером, на поезд следуя,
вы в речку выбросите ключи,
и роща правая, и роща левая
вам вашим голосом прокричит:

«Не покидайте своих возлюбленных.
Былых возлюбленных на свете нет...»

Но вы не выслушаете совет.

Романс

Запомни этот миг. И молодой шиповник.
И на Твоем плече прививку от него.
Я - вечный Твой поэт и вечный Твой любовник.
И - больше ничего.

Запомни этот мир, пока Ты можешь помнить,
а через тыщу лет и более того,
Ты вскрикнешь, и в Тебя царапнется шиповник...

И - больше ничего.

Тексты рок-оперы "Юнона и Авось"

Пролог муз. А. Рыбникова
слова Андрея Вознесенского

Бьет двенадцать годов как часов,
Над моей терпеливою нацией,
Есть апостольское число,
Для России оно двенадцать.

Восемьсот двенадцатый год
Даст ненастье иль крах династий?
Будет петь и рыдать народ,
И еще, и еще двенадцать.

История - ты стон,
Пророков, распинаемых крестами,
Они сойдут с крестов,
взовьют еретиков кострами.

Безумствует распад,
Но все-таки виват!
Профессия рождать
Древней, чем убивать.

Сага
муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Ты меня на рассвете разбудишь,
Проводить необутая выйдешь, 
Ты меня никогда не забудешь, 
Ты меня никогда не увидишь.

Заслонивши тебя от простуды, 
Я подумаю: Боже Всевышний!
Я тебя никогда не забуду,
И уже никогда не увижу.

Не мигают, слезятся от ветра 
Безнадежные карие вишни.
Возвращаться плохая примета. 
Я тебя никогда не увижу.

И качнутся бессмысленной высью 
Пара фраз, залетевших отсюда:
Я тебя никогда не увижу,
Я тебя никогда не забуду ...

Даже если на землю вернемся 
Мы вторично, согласно Гафизу,
Мы, конечно, с тобой разминемся. 
Я тебя никогда не увижу.

Эту речку в мурашках простуды,
Это адмиралтейство и биржу
Я уже никогда не забуду.
И уже никогда не увижу.

Душой я бешено устал (Ария Резанова)

муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Душой я бешено устал!
Точно тайный горб
На груди таскаю.
Тоска какая!

Будто что-то случилось или случится
Ниже горла высасывает ключицы ...
Российская империя - тюрьма,
Но за границей та же кутерьма.

Родилось рано наше поколение,
Чужда чужбина нам и скучен дом,
Расформированное поколение
Мы в одиночку к истине бредем.

Чего ищу? Чего-то свежего
Земли старые - старый сифилис.
Начинают театры с вешалок,
Начинаются царства с виселиц.

Земли новые - табула раса.
Расселю там новую расу.
Третий мир без деньги и петли ...
Ни республики, ни короны!

Где земли золотое лоно
Как по золоту пишут иконы
Будут лики людей светлы!..
Смешно с всемирной тупостью бороться -

Свобода потеряла первородство.
Её нет ни здесь, ни там ...
Куда же плыть?
Не знаю, капитан ...

Песня моряков "Авось"
Муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

В море соли и так до черта, 
Морю не надо слез. 
Наша вера верней расчета, 
Нас вывозит "Авось". 
Нас мало, нас адски мало, 
А самое главное, что мы врозь,
Но из всех притонов, из всех кошмаров 
Мы возвращаемся на "Авось".

Вместо флейты подымем флягу
Чтобы смелее жилось. 
Под Российским небесным флагом 
И девизом "Авось". 
Нас мало и нас все меньше
И парус пробит насквозь,
Но в сердцах забывчивых женщин 
Не забудут "Авось" !

В море соли и так до черта, 
Морю не надо слез. 
Наша вера вернее расчета
Нас вывозит "Авось".
От ударов на наши плечи
Гнется земная ось.
Только наш позвоночник крепче,
Не согнемся - авось.

Вместо флейты подымем флягу, 
Чтобы смелее жилось. 
Под Российским Андреевским флагом 
И девизом "Авось".

Белый шиповник
муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Белый шиповник, дикий шиповник
Краше садовых роз.
Белую ветку юный любовник
Графской жене принес.
Белый шиповник, дикий шиповник
Он ей, смеясь, отдал.
Листья упали на подоконник,
На пол упала шаль…

Припев:
Для любви не названа цена,
Лишь только жизнь одна, 
Жизнь одна, жизнь одна.

Белый шиповник, страсти виновник,
Разум отнять готов,
Разве не знаешь, графский садовник
Против чужих цветов.
Что ты наделал, милый разбойник?
Выстрел раздался вдруг ...
Красный от крови красный шиповник
Выпал из мертвых рук.

Припев.

Их схоронили в разных могилах,
Там, где старинный вал.
Как тебя звали, юноша милый,
Только шиповник знал.
Тот, кто убил их, тот кто шпионил,
Будет наказан тот.
Белый шиповник, вечный шиповник 
В память любви цветет.

Припев.

Ангел, стань человеком! (Ария Резанова)

муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Ангел стань человеком,
Подними меня ангел с колен.
Тебе трепет сердечный неведом,
Поцелуй меня в губы скорей,

Твоим девичьим векам
Я открою запретнейший свет,
Глупый ангел шестнадцатилетний,
Иностранка испуганных лет.

Я тебе расскажу о России,
Где злодействует соловей,
Сжатый страшной любовной силой,
Как серебряный силомер.

Образ матери чудотворной
От стены наклонился в пруд,
Белоснежные контрфорсы,
Словно лошади воду пьют.

Ты узнаешь земные -
божество, и тоску, и любовь,
Я тебе расскажу о России,
Я тебя посвящаю в любовь!!

Монолог Резанова 
муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Принесите карты открытий
В дымке золота...
В дымке золота, как пыльца.
И облив самогоном, сожгите
У надменных дверей...
У надменных дверей дворца.

Принесите три самых желанья,
Что я прятал от жен и друзей,
Что угрюмо отдал на закланье
Авантюрной планиде...
Авантюрной планиде моей....

Прощальная ария Резанова
муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Я умираю от простой хворобы
На полдороге к истине и чуду,
На полдороге, победив почти.
С престолами шутил,
А умер от простуды,

Прости, мы рано родились,
Желая невозможного,
Но лучшие из нас
Срезались с полпути.

Мы - дети полдорог,
Нам имя - полдорожье,
Прости, никто из нас дороги не осилил,
Да и была ль она дорога впереди?
Прости меня свобода и Россия,
Не одолел я целого пути.

Прости меня земля,
Что я тебя покинул,
Не высказать всего,
Не мы повинны в том,
Что половинны,
Но жаль....

Прости, я вновь тебя не понимаю,
Я твой погибший замысел,
Прости....

Ожидание Кончиты 
Муз .А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Десять лет в ожиданье прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
Чтобы в пути тебе было светло
Я свечу оставляю в окне.

Двадцать лет ожиданье прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
Ты поборешь всемирное зло
Я свечу оставляю в окне.

Тридцать лет в ожиданье прошло,
Ты в пути, ты все ближе ко мне.
У меня отрастает крыло
Я оставила свечку в окне.

Аллилуйя 
муз. А. Рыбникова
сл. А. Вознесенского

Жители двадцатого столетья!
Ваш к концу идет двадцатый век,
Неужели вечно не ответит
На вопрос согласья человек?!
Две души, несущихся в пространстве,
Полтораста одиноких лет,
Мы вас умоляем о согласье,
Без согласья смысла в жизни нет!
Аллилуйя!
Аллилуйя возлюбленной паре !
Мы забыли, бранясь и пируя,
Для чего мы на землю попали.
Аллилуйя любви! 
Аллилуйя любви !
Аллилуйя!
Аллилуйя!
Аллилуйя всем будущим детям!
Наша жизнь пролетела аллюром.
Мы проклятым вопросам ответим:
Аллилуйя любви! 
Аллилуйя любви!
Аллилуйя!
Я люблю твои руки и плечи.
С твоих ног я усталость разую ...
В море общем сливаются реки -
Аллилуйя!
Аллилуйя Гудзону и Волге!
Государства любовь образует.
Аллилуйя, князь Игорь и Ольга!
Аллилуйя любви! Аллилуйя!
Аллилуйя свирепому нересту!
Аллилуйя бобрам алеутским!
Лишь любовью оправдана ненависть.
Аллилуйя любви! Аллилуйя!
Аллилуйя Кончите с Резановым!
Исповедуя веру живую,
Мы повторим под занавес заповедь:
Аллилуйя любви! Аллилуйя любви!
Аллилуйя!
Аллилуйя актерам трагедии,
Что нам жизнь подарили вторую,
Полюбили нас через столетья!
Аллилуйя!

Бунин И.А.

Вечер

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счасть всюду. Может быть, оно -
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе легким белым краем
Встает, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу, счастлив. Все во мне.

1909

Когда в истории однажды...

                  Юлий Ким

Когда в истории однажды

Напишут наши имена,

Мы в небесах воскликнем:

- Надо же !

Смотри, какие письмена !

Смотри, как бойко наш праправнук

Талдычит в классе у доски

О том, что ты - страдал за правду,

А ты - пил горькую с тоски.

Что твой талант - зачах в изгнанье,

А твой - замучила нужда.

Ну наконец - пришло признанье,

Хоть с опозданьем, как всегда !

Какие милые портретики !

Приглажены, не без того.

Но, братцы, главное заметили ?

Что этих - нету никого !

А если есть упоминание,

То по причине лишь одной:

Что наши с вами дарования

Душил вон тот, а не другой !

начало 80-х г.г.

«… почему стихи почти двадцатилетней давности читаются взахлеб, словно написаны сегодня? Да и так ли это важно? Куда важнее, что сильный, своеобразный поэтический голос пробился-таки к своему читателю, и не в потомстве, а здесь и сейчас – с книгой жизни в стихе, без которой, убеждена, история русской поэзии ХХ века будет неполной»

(Алла Марченко).

ПРОНЗИТЕЛЬНО, ТОНКО, ВОЗДУШНО...

Пронзительно, тонко, воздушно
Зову я тебя и зову.
А сердцу давно равнодушно
Смотреть наугад в синеву.

Мне мнится другая неволя,
Мне мнится тяжелая медь
Средь самого дикого поля,
Где выпало петь и неметь.

И все-таки росы, и травы,
И всполохи звезд и огня,
В своем убежденье не правы,
Что держат за душу меня.

Последняя линия вздоха,
Как тени на шаг впереди,
Поскольку любовь и эпоха
Сражаются молча в груди.

САД ТЫ МОЙ, БОЛЬНОЙ И БЕЛЫЙ…

М. Тереховой

Сад ты мой, больной и белый,
Свет ты мой - на склоне дня.
Жест по-детски неумелый...
Вспоминай меня.

Двор. И выход в переулок.
Вечер долгий без огня.
Лес не прибран, гол и гулок...
Вспоминай меня.

Все неправедные речи.
Речка. Полынья -
Место нашей главной встречи...
Вспоминай меня.

Позабудешь - Бог с тобою,
Все у нас равно.
Опускаюсь с головою
В трезвое вино.

Ах, какая там удача
Среди бела дня -
Вечер. Снег. Чужая дача...
Вспоминай меня.

Что за сила мчит нас лихо,
В разны стороны гоня?
Еле слышно. Еле. Тихо.
Вспоминай меня.

ЕСТЬ В РУССКОЙ ОСЕНИ ОСОБЫЕ ЧАСЫ…

Есть в русской осени особые часы,
Когда сады пусты, но снега нет в помине
И небо полно холода и сини.
Избытки безразличья и гордыни
Ложатся с виду равно на весы.

Уже зима живет, еще трепещет лето,
То - равновесья чудная пора,
В любовь и смерть высокая игра.
Пусть дождик льет как из ведра.
Ты перерос единственность ответа.

Тебя уже теплом не обмануть,
И холодом не вызвать больше страха,
Ах, баба белая, метель, слепая пряха,
Тебе достанется сухая горстка праха,
А мне - судьба и свет, не обессудь.

А поначалу тот осенний час,
В котором передышка от предела,
Пусть роща над откосом поредела,
Ведь до конца листва не облетела
И тихий свет над рощей не погас.

УЗНАЛ - НЕ УМЕР, НЕ СОШЕЛ С УМА…

Узнал - не умер, не сошел с ума,
Не вбил в висок назойливый свинец,
Не сжег судьбы и не спалил дома,
А просто стал свободен, наконец.

Лишь в первый раз я сердце раскачал,
Чтоб лопнул шар, кровавый, как ракета.
Я каждый день, как судный день, встречал,
И дожил вдруг до нового завета -

Беги людей, коль хочешь уцелеть,
Не требуй с них ни истины, ни платы,
Уходит все, лишь остается медь,
В которой мы предавшими распяты.

Чем ближе ты, тем кара тяжелей,
Тем беззащитней перед каждой тварью,
Но ты живи, и сердца не разлей
На тротуаре теплой киноварью.

Ты их люби, прощая до конца,
Предавшую не оставляя душу.
Коль не случилось кары от творца,
Я тоже их за это не разрушу.

Всей самой белой памятью своей,
И черною - дотла и без остатка -
Жалей людей, воистину жалей,
Всю жизнь жалей, и медленно, и кратко.

ЗАСЫПАНА СНЕГОМ АЛЛЕЯ…

Засыпана снегом аллея,
Темны и глубоки следы,
Отсюда сегодня виднее
Деревья у сонной воды.

Под той монастырской стеною,
Под той жестяною трубой.
И это пребудет со мною,
И это пребудет с тобой.

Пока я скитаюсь по свету,
Пока я надеюсь и жду,
Пока еще канули в Лету
Лишь листья в осеннем саду.

Пока еще канули в Лету
Лишь тропы, стена и трава,
Лишь то, в чем бессмертия нету,
А только природа жива.

Прижми поплотнее ладони
К шершавой и теплой коре,
Постой на осеннем перроне
В последнем святом сентябре.

И слушай, как движутся крови,
Как ухает сердце в груди -
Так сумрачно, нежно, так внове,
Что жизнь не страшна впереди.

Как падает снег осторожно,
Как тихо проходят года,
Как было бы все же безбожно,
Не встретить тебя никогда.

Поэт
Солнце на ветке вянет,
Туго заряд забит.
Сколько нас в бездну канет
От выстрела или обид.
Кем нам случится в прахе
Быть на краю широт,
Веют над нами страхи
Самых высоких нот.
Крыши в аду покаты,
Льют ли в раю дожди?
Каменны ли палаты,
В них ли живут вожди?
Я наблюдаю дымы
Там где маячит скот,
Были ли мы любимы,
Или наоборот?

МОЛИТВА
Благослови вас свет создавший
И ты, на грани света, век.
Забытый Бог и зверь, уставший,
Как все познавший человек.
Благослови вас, увяданье,
Покоя стертые черты,
И мера общая страданья,
И мера общей доброты.
Благослови в года пустые,
Во все иные времена,
И те великие простые
Безумий наших имена.
Я вас прошу, да будьте святы,
Пусть отзовется словом – медь,
Все, что крылато, – то распято,
Так шло до нас, так будет впредь.
26 ноября 1972