научная работа "Женщины России в войнах второй половины XIX века"
материал по истории по теме

МИНиСтерСТВО образования и науки

рОсиийской федерации

федеральлное агенство по образованию

Гоу впо «Чувашский государственный педагогический            университет им. И.Я. Яковлева»  

Кафедра истории Отечества

      Выпускная квалификационная работа

на тему:

«Женщины России в войнах XIX века»

                                     Выполнена студенткой

                                                5 курса гр. «Б» ИФ отделения

                                                           «история и проф. обучение»

                                                      Мошниной Татьяной Валерьевной

                                         Научный руководитель:

                                           д-р. ист. наук, профессор    

                                           Сергеев Тихон Сергеевич

Чебоксары

2010

План

  Введение……………………………………………………………………. 3

1. Глава. Женщины России в крымской войне 1853–1856 гг.

1.1.Зарождение института сестер милосердия в ХIX веке в России………….8  

1.2. Флоренс Найтенгейл – первая женщина медицинская сестра в Крымской кампании…….…………………………………………………………………...20

1.3. Русские женщины России в Крымской компании 1853-1856 гг…..…….28

1.4. Даша Севастопольская – первая русская сестра милосердия …………...38

Глава 2.  Женщины России в русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

2.1. Деятельность общин сестер милосердия………………………………….44

2.2 Русские женщины на Балканах………………………………………….....54

2.2. Баронесса милосердия – Юлия Вревская ………………………………...65

 Заключение………………………………………………………………....77    

 Источники и литература………………………………………………80    

 Приложения ………………………………………………………………...85  

Введение 

Актуальность изучаемого нами вопроса состоит в том, что в наше время женщина начинает играть всевозрастающую роль в жизни общества и страны: существуют женщины–политики, женщины–милиционеры, женщины военные, а без женщин–педагогов и врачей  уже нельзя представить школы и больницы. Но не более чем полутора века тому назад женщину считали не пригодной для какой-либо серьезной работы, а тем более к  военной службе. Чтобы добиться признания, женщинам пришлось пройти долгий путь. Мы же рассмотрим истоки такого явления как женщины-медсестры на войне.

При изучении проблем, связанных с вопросами развития и становления  общин сестер милосердия в России в указанный период времени, возникает сразу же несколько спорных вопросов, до сих пор слабо изученных в исторической науке.

Первый из ряда таких вопросов – это проблемы, связанные с определением статуса медицинских заведений, на которые зачастую исследователи попросту не обращают внимания. Не менее важен здесь вопрос о назначении общин сестер милосердия. Подобного рода заведения выполняли две важнейшие и узкопрактические задачи: во-первых, подготовить из своих воспитанниц дочерей милосердия  и будущих «хранительниц домашнего очага», а во-вторых, дать необходимое образование для службы в качестве медицинского персонала. В связи с названными выше задачами соответствующим образом выстраивался и сам процесс обучения, где значительное место уделялось изучению церковных уставов, монашеского уклада, различные мастерства, а дополнялся курс  знаниями по медицине и получением практических навыков по уходу за ранеными и больными.

И все же основное назначение общин сестер милосердия – подготовка «достойной» помощницы – сиделки, хозяйки, аптекарши – для военных врачей при уходе за больными и ранеными.

Вторая проблема, во многом связанная с первой, это вопрос о том, когда же в России зарождается сеть женских  высших медицинских заведений в России, занимавшихся подготовкой женщин–врачей. Если первые общины сестер милосердия появляются в 1803 г. (Вдовьи дома), то права получать подготовку женщин–врачей пришлось дожидаться более три четверти века.

Степень разработанности проблемы. В арсенале исторических исследований по женской медицинской службе существует достаточно много работ, которые послужили основательной базой для последующих исследований данной проблематики.

 «Общины сестер милосердия – сколько их было на бескрайних просторах России? Сколько чистых душ бескорыстно, беззаветно отдали свои жизни святому делу «служению нуждающимся» в помощи, слабым и сирым? Сколько подвигов высочайшего духовного звучания, и вместе с тем как бы незаметно свершили они на своем тяжком, но прекрасном пути служении добру и нравственности.» - спрашивают авторы работы «Утоли моя печали» Е. П. Миклашевская и М. С. Цеплякова.^[1]

Эти вопросы, посвященные данной проблеме - службе женщин в действующей армии России вызывали интерес исследователей и раньше (предания, рассказы и личные воспоминания).  С конца XIX века появлялись небольшие исследования, освещавшие узкую тематику, но в то же время было мало работ носящих системный характер. Одной из работ, носящих систематизированный характер, является исследование  д. и. н. Юлии Николаевны Ивановой «Храбрейшие из прекрасных. Женщины в войнах».^[2]  В данной работе автором были произведены исследования зарождения, развития и становление феномена женщина на войне, для раскрытия данной темы автором   были подняты обширные материалы архивов и литературных источников, посвященных данной проблеме. Рамки ее освящения охватывают период от княгини Ольги до великой Отечественной Войны 1941-1945 гг. Материал дан по отдельным историческим этапам и военным кампаниям. Книга рассчитана на читателей, интересующихся отечественной военной историей. Однако некоторые персоналии и вопросы слабо раскрыты, носят обобщенный характер. Таким образом, тема эта раскрыта недостаточно.  

Можно привести имена авторов небольших исследований приуроченных годовщине Крымской Войны 1853-1856 года, это : Л. Г. Кузина^[3], В. Н.  Крестьянинов^[4], А. Поляков^[5], Ю. Шигаев^[6] и др. Встречаются работы по отдельным персоналиям, например Ю. И.  Проскуратова посвятила свое исследование Екатерине Бакуниной, сестре милосердия Крестовоздвиженской общины.^[7] А. О. Комаров подробно исследовал историю Дарьи Севастопольской^[8]. В современных публикациях по истории благотворительности тема сестер милосердия  так же встречается очень редко. Таким образом, тема, выбранная нами, является слабо изученной.  

В качестве объекта исследования выступает изучение роли женщин в войнах второй половины XIX в.

Предметом нашего исследования является участие женщин России в войнах.

Хронологические рамки исследования заключены второй половиной XIX в.

Территориальные рамки исследования ограничены территорией Российской империи.

Цель исследования проследить развитие института  полевых сестер милосердия.  

Для более полного раскрытия данной темы нами были поставлены следующие задачи:

1. Проследить процесс возникновения и развития института  медицинских сестер в России;
2. Выявить противоречия женской службы в XIX в., чтобы полнее раскрыть нашу тему, необходимо выявить побудительные мотивы и предпосылки высоких гражданских поступков русских женщин в различные исторические периоды жизни государства;
3. Показать формы участия женщин в Крымской войне и Русско-турецкой войне 1877-1878 гг.;
4. Оценить вклад женщин в развитие медицины и здравоохранения в военное и послевоенное время.  

Источниковедческая база исследования. Ценным источником для нас были письма и отчеты выдающегося хирурга и очевидца событий Н. И. Пирогова. Пирогов не только сообщал точные сведенья о числе раненых и больных, их расположении и обслуживание, но и характеризует деятельность сестер милосердия Крестовоздвиженской общины^[9], дает четкие замечания по состоянию госпиталей с приходом сестер милосердия, отстаивает полезность труда медицинской сестры. Ярчайшие описания событий давал и другой современник Л. Н. Толстой в Севастопольских рассказах^[10] и в дошедших до нас письмах^[11]. Но и здесь мало рассматривается труд женщин, не входящих в состав сестер милосердия, а основные данные носят художественно описательный характер.  

В сборнике рукописей Севастопольские бастионы содержат много интересных замечаний подлинных участников событий о героической обороне и участие женщин в ней^[12]. Эти и другие работы современников позволили нам точно воссоздать историческую картину Обороны Севастополя, а, следовательно, лучше понять особенности труда женщин во время войны.  

Интересны для изучения воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины Е. М. Бакуниной^[13], в ней даются критические замечания по работе сестер милосердия во время Крымской войны 1853-1856 гг. и даже распоряжения Н. И. Пирогова по обслуживанию больных при транспортировке раненых.  

Новизна нашего исследования заключается в попытке углубленного комплексного изучение отдельного периода развития института сестер милосердия в России с использованием новых материалов о функционировании общин сестер милосердия.

Апробация материалов исследования. Основные результаты исследования были изложены автором в статьях «Сестры милосердия в Крымской войне 1853-1956 гг.» и «Женщины России в войнах XIX - первой половины XX в.», а также в докладе на студенческой научно-практической конференции в ЧГПУ им. И.Я. Яковлева 30 марта 2010 г.

Практическая значимость нашего исследования состоит в том, что материал, полученный нами в ходе исследования, можно использовать не только для рассказа на уроках истории, но и при дальнейшем рассмотрении истории женского труда на войне.

В качестве методологической базы исследования мы использовали историко-статистический метод, биографический метод и  сравнительно-исторический метод.

Исходя из предмета и объекта исследований, а также поставленных целей и задач  наша выпускная квалификационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка источников и литературы и приложений. Работа написана на 92 листах, список источников и литературы включает 56 названий.

1. Глава. Женщины России в крымской войне 1853–1856 ГГ.

1. Зарождение института милосердия в ХIX веке в России

  Мы можем  обойтись без женщин телеграфисток, адвокатов и конторщиц, считал Лев Толстой, но мы не можем обойтись  без женской доброты, заботливости и нежности. На эту мысль его, участника Севастопольской обороны, возможно, навела самоотверженная работа сестер милосердия…^[14]

 Женская служба в госпиталях России была далеко не новым учреждением. Она появилась сперва в католических, а потом и в протестанских странах, например, дьяконис первых христианских общин елизоветинок, созданная по инициативе пастора Флиндера в 1836 г. (Германия), бегин (в Нидерландах)^[15]. Звание сестры милосердия было позаимствовано у католиков как буквальный перевод с фанцузского soeurs de charite, de la miserricorde. Так, чаще всего назывались представительницы женского церковного общества Дочерей милосердия, служанок бедных, основанного во Франции в XVII в. Оно не считалось ни монашеским орденом, ни конгрегацией и получило уникальный церковно юридический статус именно общества. Те «внешние», благотворительные цели, которое оно преследовало, не позволяли сестрам замыкаться в стенах монастыря, быть отгороженными от мира. Общество Дочерей милосердия существует и поныне, оно – самое многочисленное среди монашеских общин, насчитывая в 1898 г. 28000 подразделений^[16].

Наконец, женская служба была введена и в России. В разделе «О полевом лазарете» Воинского устава Петра Великого значилось: «Такоже всегда при десяти больных бытии для услужения одному здоровому солдату и нескольким женщинам, которым оным больным служить имеют и платье их мыть». В 1722 г. было разрешено привлекать для выполнения обязанностей помощниц в морские госпитали Петербурга и Кронштадта монашек из женских монастырей. За чуткое и бескорыстное отношение к больным, за ласку, внимание, заботу и терпение их стали называть сестрами милосердия.

31 января 1803 г. вдовствующая императрица, урожденная принцесса Вюртенбергская, жена Павла 1, подала императору Александру 1 официальную записку с просьбой разрешить «употребить часть доходов Воспитательного дома на обустройство Вдовьих домов и бесплатных больниц для бедных». Разрешение было дано, и таким образом за счет средств московского воспитательного дома в Лефортово было осуществлено создание первого в России «Вдовьего дома» и «Бесплатной больницы». Не случайно П. А. Плетнев, академик петербургской академии Наук, русский поэт и критик, назвал Марию Федоровну «Министром благотворительности». Вдовий дом был открыт 12 мая 1803 г., желающих попасть в первое милосердное благотворительное учреждение Лефортово было предостаточно : составлялись списки очередников, и желающие попасть в этот список должны были предоставить свидетельство от полицмейстера или дворянского предводителя о том, что покойный муж прослужил на военном или гражданском поприще не менее 10 лет.  Нужно были также подтверждение бедности и благопристойного поведения вдовы. Первоначально очередь продвигалась очень медленно, так как вместимость отданного особняка в Лефортово («Оспенного корпуса»), в близи Главного военного госпиталя на берегу речки Синички была небольшой. Торжественная закладка нового госпиталя состоялась в 1809 г., под строительство городская управа выделила участок на Божедомке. Однако он был отдан мещанскому училищу, Вдовьему дому было предписано занять просторное помещение на Кудринской площади. Переезду помешала война 1812 года, само здание сгорело в большом московском пожаре, при этом погибло 700 раненых. Только 1814 г. здание было отстроено и переезд завершен^[17].

В 1803 г. и в Петербурге  был учрежден Вдовий дом для вдов и сирот военнослужащих и государственных чиновников. В числе 1075 обитательниц этих заведений предусматривалось содержание 120 «сердобольных вдов» и 35 кандидаток на время испытательного срока. В этот период кандидатки не только получали медицинские познания и навыки, но и должны были доказать свою морально-психологическую пригодность для ухода за больными.

Все первые российские общины сестер милосердия брали пример с западных и в первую очередь – с лютеранских. Однако в отличие от них наши первые общины возникали и существовали благодаря частной и общественной инициативе, а «церковность» большинства из них определялась длительно и драматично. Характерной их чертой была межконфессиональность – они объединяли православных, католичек и даже сектанток^[18].  

В 1844 г. в Петербурге  Терезией Ольденбургской и дочерьми Николая1 – Марией и Александрой  была основана Свято-Троицкая община сестер милосердия^[19]. В состав общины входили : отделение сестер милосердия, женская больница, богадельня для неизлечимых больных, исправительная школа, пансион, приют для приходских детей, отделение «кающихся Магдалин». В нее принимались девушки и женщины в возрасте от двадцати до сорока лет, которые, отработав в рамках общины год по обслуживанию пациентов в больнице и на квартире, получали профессию сестры милосердия. Этого звания удостаивались 3-4 человека из 20 испытуемых. Процедура зачисления в сестры милосердия проходила в торжественной обстановке^[20].

Также в середине XIX в. в Петербурге появляется ряд общин милосердия: община сестер милосердия во Имя Христа Спасителя (1846) и Крестовоздвиженская (1854), а в Москве за 1845-1848 гг. – Никольская община^[21]. Необходимо отметить, что инициатором создания Крестовоздвиженской общины, а также применения женского ухода за больными и ранеными на войне был выдающийся военный врач, один из самых крупных деятелей медицины позапрошлого века Николай Иванович Пирогов (1810-1881) – основоположник хирургии как научной медицинской дисциплины, применения гипсовой повязки при лечении переломов и многого другого. С 1847 г. он находился на Кавказе «для устройства военно-полевой медицины»^[22]. В народе Николая Ивановича называли Чудесный доктор, так как «чудеса», которые на протяжении полувека творил этот замечательный врач и ученый, были проявлением не только его высокой одаренности. Всеми помыслами и исканиями Пирогова руководила любовь к людям, к своей родине^[23].

Когда же в 1853 г. началась Крымская война, Николай Иванович счел своим гражданским долгом отправится в Севастополь. Осенью по пути в осажденном Севастополе Н. И. Пирогов с группой молодых хирургов побывал в Бахчисарае, где осмотрел военный госпиталь, расположенный в двух казарменных домиках, где на нарах вповалку лежали 360 раненых. При беседе с солдатами хирург узнал, что они не боялись самых кровопролитных сражений, но очень боялись госпиталя, где «для раненых не приготовили ровно ничего; как собак, бросили их на земле… целые недели они не перевязаны и даже не накормлены…»^[24]

 С самого начала войны постоянный сухопутный госпиталь в Севастополе был рассчитан на 300 больных, военно-временные госпитали были открыты в Симферополе на 300 мест, в Феодосии на 300 мест, в Керчи - на 150, в Перекопе – на 75, а всего по Крыму на 1125 человек. Было еще в Севастополе три не открытых госпиталя на 1200 мест, были запасы вещей на 1500 человек да перевязочного материала на 6000 раненых. Морской Северный госпиталь был укомплектован по военному времени на 1800 человек. Но после Альминского сражения выявились огромные недочеты^[25].

Неслучайно что, Пирогов первым заговорил о необходимой помощи врачам и хирургам, но все его просьбы долго не находили отклика. Бытовало мнение, что только падшая женщина может жить среди чужих мужчин и ухаживать за ними. Говорили и о том, что присутствие женщины ухудшает моральный климат в госпиталях. Наконец, Николай Иванович  был приглашен великой княгиней Еленой Павловной, супругой Николая I, которая объявила, что взяла на свою ответственность разрешить его просьбу^[26].

Крестовоздвиженская община была первой в мире, готовящей сестер милосердия для работы в действующую армию. Кандидатки проходили курсы под руководством Н.И. Пирогова. После обучения женщинам присваивали звание «Сестра милосердия», и они давали присягу, что проработают на фронте не менее года. Устав этой общины написал лично Пирогов. Общину торжественно открыли 5 ноября 1854 г. (в день православного праздника – Воздвижения Креста Господня) – в церкви Михайловского дворца в присутствии одетых в форму сестер под началом старшей – А. П. Стахович. Первым выпускницам великая княгиня сама надела крест на голубой ленте.  Первым главным врачом был назначен  В. И. Тарасов. Сестры дали клятву, в которой были следующие слова: «Доколе сил моих станет, употреблять буду все мои попечения и труды на служение больным братьям моим».

 Первый отряд из 120 сестер 6 ноября 1854 г. был направлен в Крым, где в этот период шли ожесточенные бои.^[27] Желающих выехать на театр боевых действий оказалось так много, что в столице для них сняли специальное помещение.  От Петербурга до Москвы ехали по железной дороге, от Москвы до Тулы и далее: Орел, Курск – на лошадях в тарантасах. По дороге сестры часто получали серьезные травмы. Затем лошадей заменяли на волы. А при въезде из Перекопа сестры восседали уже на верблюдах. И так до Симфирополя. О прибытии на очередную станцию вспоминает Александра Прунская: «Войдя в саклю, некоторые сестры, в грязных сапогах, все перепачканные грязью, как были в дороге, легли на пол, а я будучи уже больна лихорадкой, не могла лечь на сырую землю и потому устроилась на скамейке»^[28].

 Всего в Крым выехало пять отрядов сестер : 2 в конце 1854 г., и 3 – в следующем году.

1 декабря 1854 г. Первое отделение сестер Крестовоздвиженской общины числом около 30 человек прибыло в Симферополь и тут же принялось за дело. Для женщин, не знавших лишений и изнуряющего физического труда, взлелеянных гувернантками, это было подвигом^[29].

И все же Пирогов отмечал, что в Симферополе положение медицинских  сестер было намного лучше, были  хорошие квартиры и экипажи. Предложить им то же самое в Севастополе никто не мог.

С 12 января 1854 г. до самого оставления Севастополя сестры Крестовоздвиженской общины ухаживали за ранеными. Первым прибыло  2-е отделение из 13 сестер, шесть дней спустя прибыло 3-е отделение из 8 сестер, 21 февраля – 1-е отделение и, наконец, 4-е из 20 сестер. Самое большое скопление раненых в начале осады Севастополя приходилось  на Николаевскую батарею и частные дома. Впоследствии деятельность сестер продолжалась и в других городах до самого окончания войны^[30].

Н. И. Пирогов, как опытный врач, первым делом организовал обслуживание госпиталей. Сам Пирогов потом вспоминал : «Я убежден из опыта, что к достижению благих результатов в военно-полевых госпиталях необходима не столько научная хирургия и врачебное искусство, сколько дельная хорошая администрация. К чему все искусные операции, все способы лечения, если раненые и больные будут поставлены администрацией в такие условия, которые вредны и для здоровых… От администрации, а не от медицины зависит и то, чтобы всем раненым без изъяна и как можно скорее была подана первая помощь, не терпящая отлагательств…»^[31] Все сестры Крестовоздвиженской общины имели одну из трех специальностей : сестра-хозяйка, ей была вверена вся хозяйская часть; сестра-аптекарша, ей отданы на руки местные аптеки, сестра хирургическая, которая была предназначена для дежурства и помощи врачам при перевязке и операциях. Самоотверженно трудились сестры милосердия Е. М. Бакунина (правнучка фельдмаршала Кутузова), Е. А. Хитрово, Е. П. Карцева, А. Л. Шестоперова, П. И. Графова, М. Голубцова, Е Будберг, М. Григорьева, А. Травина, В. Щедрина, А Праведникова, С. Давнилевская и др. (См. Приложение к работе С. 85). Женщины не только перевязывали раненых под пулями, но и боролись с равнодушием отдельных врачей к пациентам; преодолевали нежелание видеть женщин в армии; наводили чистоту, порядок в помещениях; участвовали в приготовлении пищи, распределении вещей для них.  Это позволяло не просто наводить порядок, но и сохранить жизнь многим людям. Не одна сотня человек приходилось на каждую сестру^[32].

Именно об  этом говорится в стихотворении, написанном много лет спустя:

Сестра

От светлой роскоши, из круга жизни яркой

Ты удалилась и бестрепетно пошла

На поле бранное, на поле битвы жаркой,

Где стоны слышались, где кровь из ран текла.  

Ты часто среди дня.   Часы глубокой ночи,

Бессменная, стремясь страданья облегчить,

От койки к койке шла, чтоб в меркнущие очи

Бойца сраженного надежду заронить.

Чтоб всем, чьи раны ноют, чье сердце не согрето,

Сказать приветливое слово, утешить

И раны боль, и боль тоски, внести луч света

И в душу бодрость вдохновляющую влить.

Забыто все тобою: и пышные наряды,

 И залы шумные, улыбки и цветы, –

В косынке и с крестом, как символом отрады,

                        Стоишь, прекрасная, среди убогих ты^[33].

Не подчиняясь армейскому командованию, сестры милосердия помогали успешно решать возникающие административные противоречия: офицерам нельзя было нарушать армейский устав, но некоторые ситуации требовали нарушения субординации. Благодаря сестрам милосердия обществу стали известны реальные цифры убитых и раненых, количество  койко-мест в госпиталях^[34].

6 декабря 1854 г., через неделю после начала сестринской службы,

 Н. И. Пирогов писал о работе сестер : «… если они так будут заниматься, как теперь, то принесут, нет сомнения, много пользы. Они день и ночь непременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и даже за врачами…»^[35].

Творчески руководя медицинским персоналом, Н. И. Пирогов впервые удачно применил сортировку раненых по группам  в зависимости от степени  и тяжести ранения :

1) безнадежно раненые, находящиеся под наблюдением сестер милосердия и нуждавшиеся в утешении перед уходом в мир иной;

          2) Тяжело раненые, требующие безотлагательных операций тут же, на перевязочном пункте;

3) Легко раненые, которые после оказания первой медицинской помощи возвращались в свои воинские части.

Примененные им операции под наркозом и гипсовая повязка, совершаемые при непосредственном участии сестер милосердия, спасли жизнь тысячам севастопольцев.

 При отсутствии Пирогова община была поручена Дмитрию Ерофеевичу Остен-Сакену, который всегда был очень вн^[36]имателен к сестрам и оказывал участие. После потери Малахова кургана лагерь располагался на Северных высотах, покрытых скудной растительностью.  Больных оставалось очень мало. Сестры уезжали в Бахчисарай и в Симфиропль, превращенные в госпитали «Транспорт на волах, 199 подвод, на всех устроено нечто, вроде кибиток, неуклюжих, низеньких, крытых рогожей. На поводах по 4 человека, только на тех, де самые трудные или ампутированные, по три. Еще едет доктор, офицер и два фельдшера»  

Н. И. Пирогов инструкция для следования при транспорте (Бахчисарай, 15 сентября 1855 г.) :

1. В какой мере возможна перевязка раненых на этапах и сколько, примерно, нужно сестер на каждых 100 раненых;

2. каким образом утоляется жажда раненых пути и снабжены ли они или сопровождающий их транспорт средствами, необходимыми для этой цели?

3. Выдают ли раненым, кроме их шинелей, еще каждому одеяло или халат, или же (труднобольным) полушубок?

4. как приготовляется пища на этапах и возможно ли снабдить этап теплыми напитками в холодное время?

5. Осматривают ли транспорт, растянутый иногда на целую версту и более, от одного этапа до другого, врачи или фельдшеры?

6. соблюдается ли порядок, назначенный в снабжении больных пищей, то есть кормят ли их на тех этапах, где изготовлено должно быть для этой цели?^[37]

В ноябре кончился срок второго отделения, в декабре – третьего. Сеттер оставалось меньше, работы оставалось много.  В январе 1856 г. Военное начальство обратилось к Н. И. Пирогову с просьбой послать в различные госпиталя южной армии 22 сестры по следующим  четырем госпиталям: в Вознесенск (5 сестер), в Тульчин (5), Новоодесск (5), в Одессу (7). Для этих целей сестер милосердия готовили в Москве, Петербурге и в Екатеренославских госпиталях под надзором старшей сестры Тимошей^[38].

С октября 1856 г., после завершения военных действий, некоторые из сестер милосердия начали работать в Кронштадском военно-морском госпитале (30 человек – в 1857 г.) и Александровской больнице. В 1859 г. сестры общины переселились в приобретенный на набережной Фонтанки дом, где 28 декабря 1860 г. открыли небольшую бесплатную больницу для женщин, а вначале следующего года – амбулаторию. До 1861 г. председателем особого комитета для управления делами общины был Н. И. Пирогов, а затем комитет возглавил известный общественный деятель, писатель музыкант В. Ф. Одоевский^[39].

В самой Одессе, задолго до начала Крымской кампании, тоже была создана богадельня сердобольных сестер. Строительство здания для нее началось в 1848 г., датой открытия богадельни считается  21 ноября 1850 г. – день оснащения ее домовой церкви во время Богородицы всех скорбящих радости, а Устав богодельни был высочайше утвержден еще в январе того же года. Таким образом, одесское заведение возникло вскоре после основания первых общин сестер милосердия в столицах. В ту пору Одесса – небольшой  уездный город – достигла необычайного промышленного, торгового и культурного расцвета и стала, в некотором роде южной «форточкой» в Европу.

Основателем и благоустроителем нового учреждения стал бывший государственный сановник Александр Скарлатович Стурдза (1791-1854), в свое время известный как церковный писатель, переводчик, цензор и благотворитель. Жизнь и творчество А. С. Стурдзы отмечены просвещенной ревностью о православии, чем он прежде всего обязан своему духовному наставнику св. Филарету, митрополиту московскому. В роли управителя Богодельни выступило Императорское человеколюбивое общество, членом которого с давних пор состоял А. С. Стурдза. Целью нового учреждения объявлялось «призрение больных женского пола и обучение желающих ухаживать за ними»; богадельня состояла из больницы на 24 кровати (3 палаты) и отделения сердобольных сестер.

Хотя Одесская богадельня сердобольных сестер имела сходство со столичными, она строилась на более твердой, особенно в церковном отношении, основе. Текст присяги, церковный обряде принятия, ношение крестов с надписью «Сердоболие» и с образком Богородицы всех скорбящих радости было заимствовано у сердобольных вдов. Изначально у богадельни имелись собственные помещения с церковью и устав, тщательно исправленный Главным попечителем Императорского человеколюбивого общества Никанором митрополитом Новгородским и Петербургским. Это общество никогда не оставляло без внимания Одесское заведение. Ему покровительствовали и местные епископы, начиная с выдающегося церковного деятеля ХIX в. Инокентия, архиепископа Херсонского, освятившего храм богадельни.

В уставе богадельни говорилось, что «в отделение сердобольных сестер принимаются вдовы и девицы всех свободных состояний православного исповедания» (В Уставе 1894 г., переименовавшем богадельню в общину, добавлено: «непременно православного»).

Первые 15 лет число сестер не превышало 10. Одной из первых начальниц богадельни (1852 - 1856 гг.) была Екатерина Александровна Хитрово, представительница древнейшего дворянского рода. Известно, что до поступления в богадельню она была воспитательницей в доме князей Репниных. Сохранилось несколько страниц из ее личного дневника. Они содержат, главным образом, впечатления от встреч с Н. В. Гоголем в 1850 -1951 гг., когда писатель жил в Одессе. Под его влиянием, который всякий день читает главу из Библии и Евангелия на славянском, латинском,  греческом и английском», Екатерина Александровна тоже стала больше читать Слово Божие и духовную литературу, чаще молится. Из некоторых замечаний очевидно, что она не была коренной одесситкой, а отроду тогда имела лет 45^[40].

В том же дневнике читаем: «С тех пор как познакомилась с Стурдзой, стала желать пойти в сестры милосердия… намедни я говорила княгини Марии Гагариной-Стурдзе о моем желании. Она мне славно отвечала: «…если этой мысли должно осуществиться, то она еще более развернется и созреет, а нет – так отпадет и завянет, спешить не надобно»».  В марте 1852 г. после «роковой вести» о смерти Н. В. Гоголя Екатерина Александровна поступает в богадельню. Почти сразу по настоянию А. С. Стурдзе она стала сестрой-надзирательницей, или начальницей. При ней сестры бесплатно служили в бедных семействах, а за определенную плату –  в состоятельных. Плата за патронаж на дому была одним из главных доходов богадельни.

Под руководством Е. А. Хитрово одесские сердобольные сестры стали первой русской общиной, занявшейся уходом за ранеными^[41].

А после смерти Е. А. Хитрово 2 февраля 1856 г., Одесская Стурдзовская богадельня и ее новая попечительница Елисавета Ксаверьевна Воронцова (1857 - 1876 гг.) продолжила ее дело и добилась немалых результатов на этом поприще ^[42].

Итак, в данном разделе мы проследили что, зародившись в Европе, общины сестер милосердия в XIX в. получают распространение в России.

1. 2.  Флоренс Найтингейл – первая женщина медицинская сестра в Крымской кампании

После того, как Россия уничтожила флот Турции на Черном море, Англия и Франция в марте 1854 г. вступили в войну на стороне Оттоманской империи. После атаки русских на Синоп флоты Британии и Франции пересекли Черное море и осадили Севастополь. Для раненых французов и англичан требовались госпитали, и правительство Оттоманской империи превратило бараки Селима (обширное здание в Узкдаре) и здание в Тарабайе и Хайдарпаше в военные госпитали для союзников.

Бараки Селима были построены в период царствования Селима III (1789 – 1807) . Черное море и Балканы утопали в крови и оружейном дыму. Но на этой трагической сцене смерти и разрушения появился один человек, который возрождал веру в гуманное начало в человеческом обществе. Это была Флоренс Найтингейл, которая работала день и ночь, чтобы облегчить страдания раненых солдат в бараках Селима. В конце 1854 года  она прибыла в Крым прибыла из Лондона,  где возглавляла одну из столичных клиник.  Ее сочувствие к раненым и самоотверженность были лучом света в кромешном мраке войны ^[43].

Флоренс Найтингейл (1820 – 1910) превозносят как величайшую дочь Англии XIX века, а ее имя стало символом сестринского движения. Она родилась в обществе, которое характеризовалось огромным социальным неравенством: с одной стороны беззаботные самодовольные правящие классы, живущие в роскоши, с другой обездоленный угнетенный народ. В этой социально-экономической среде родилась Флоренс Найтингейл. Благодаря усилиям и наставлениям отца Найтингейл получила прекрасное образование, которое дополнили ее многочисленные путешествия. Она была прекрасным лингвистом, хорошо разбиралась в искусстве, математике и статистике, была знакома с философией и историей, ориентировалась в политике, экономике и управлении. Она постоянно оттачивала свой острый интеллект, и сфера интересов, в которой она стремилась удовлетворить свою неуемную жажду знаний, была очень широка: религия, философия, землепользование, независимость, свобода, состояние общества и его институтов.

 Верования и философские воззрения Флоренс Найтингейл сформировались в первой трети ее жизни и были в значительной степени результатом ее образа жизни, полученного образования и путешествий, результатом веры в то, что Бог призвал ее осуществить особую миссию, результатом ее страстного сочувствия бедам и печалям людей, устроенным в жизни хуже, чем ее семья. Когда она осознала, что служение означает помощь человечеству, проявилась истинная природа ее деятельности. Процесс осознания ее миссии и взаимосвязи с работой продолжался в течении многих лет, посвященных развитию ее философских воззрений. Когда мировоззрение Флоренс Найтингейл было сформировано, она пришла к выводу о том, что знание человеком правды освобождает его от слепого следования авторитетам и дает ему возможность действовать свободно, сознательно и разумно. Она отвергла господствовавшее в то время представление о Божественном откровении, власти,  мнении большинства и заменила их своими критериями: совесть, сочувствие, чувство справедливости и опыт.

Она была в авангарде движения за права человека и верила, что человек – существо творческое, с присущим ему правом выбирать свой путь развития, сферу приложения своих интересов. Она решительно возражала, когда человека использовали как пешку по воле другого человека. С ее точки зрения творческий человек обладает способностью изменить свой жребий и определить свою судьбу ^[44].

Она выбрала уход за больными своей профессией в 1844 году. Она верила, что ухаживая за больными служит Богу. Семья категорически возражала против ее желания стать медицинской сестрой. В 1851-1853 гг. она изучала передовой опыт и методы ухода за больными и ранеными в Германии и Франции, претворяя его на практике в своей больнице.

Ее обучение профессии проходило в Кейзерверте в 1850 г. и продлилось 15 дней и год спустя но уже три месяца. Она нашла возможность применить на практике полученные знания, открыв в 1860 г. школу по подготовке медсестер при лондонском госпитале Святого Томаса. И вскоре молодые, способные, серьезные выпускницы этой школы заменили в госпиталях старых, необученных и плохо оплачиваемых сестер, пользующихся плохой репутацией. У нее прошли подготовку 38 медицинских сестер^[45].

 Присущий характеру Флоренс Найтингейл критицизм имел двоякое проявление. Она отрицала бактериологию, антисептику, и роль микроорганизмов в процессе возникновения болезни, несмотря на то, что была современницей Дарвина, Пастера, Листера… ухаживая еще с помощью 38 сестер за ранеными британскими солдатами в Скутари, она выработала определенные рекомендации по организации наиболее правильного ухода за пациентами. При этом интересно отметить, что она придала большое значение тому, чтобы ее рекомендации соответствовали правилам санитарии, следовательно, мы можем сделать вывод о том, что, отвергая антисептику и микробиологию, она тем не менее признавала реалии практики. В Британии вину за то, что произошло в дальнейшем, принято возлагать исключительно на высшее армейское руководство, которое не разобралось в ситуации и не поняло, что здание, предоставленное султаном британцам для организации госпиталя, хорошо управляется и снабжается. Мелочная зависть врачей, которые не хотели позволить группе женщин управлять госпиталем и противились присутствию сестер в палатах, а также плохо скрытое нежелание английского посла вмешиваться в конфликт способствовали драматическому развитию событий^[46].

Флоренс Найтингейл оказалась в исключительно тяжелом положении. В середине XIX века профессия медсестры была всего лишь уважаемой и не более того, и вдобавок многие английские офицеры плохо относились к вверенным им людям. Но за два наполненных событиями года Флоренс Найтингейл изменила взгляды нации, заложила основы сестринского дела, а ее деятельность привела к началу реформы в английской армии. «среди хаоса и грязи, агонии и поражений она произвела революцию» - писала о Флоренс Найтингейл ее биограф Сессилия Вудхэм Смит. Стремление Флоренс Найингейл к реформам объяснятся ее огромной неудовлетворенностью настоящим положением дел и страстным стремлением к усовершенствованию социальной жизни.

Вот на такой философской базе и через такие конструктивные устремления было осмыслено и создано сестринское дело. Как реформатор Флоренс Найтингейл получила свой шанс, когда правительство обратилось к ней с просьбой отправиться в Скутари и взять на себя ответственность за организацию сестринского ухода за солдатами в госпиталях  британской армии^[47].

Военные госпитали, находящиеся в ведении правительства, были в ужасном состоянии: плохо производились поставки, отсутствовала система ведения болезней и статистике, не говоря уже об организации ухода за солдатами, который даже в малой степени не соответствовал никаким гуманным установкам, смертность часто достигала 60% состава^[48]. Административные способности Флоренс Найтингейл стали очевидны сразу, как только она начала быстро и четко устранять эти недостатки, не теряя при этом дальнейшей перспективы развития^[49].

  Сделав первые шаги и добившись успеха, она пошла дальше и создала при госпиталях прачечную, комнаты для чтения и классы для солдат, разработала полезную систему реабилитации, ввела сберегательные кассы, где солдаты могли сохранить заработанные деньги, вместо того, чтобы растратить их на женщин и выпивку. Открыла госпиталь для женщин и детей, которые сопровождали солдат во время военной компании и которых военное руководство зачастую просто игнорировало. Наладила систему переписки солдат с их семьями. В общем, она была не только женщиной в сером платье с красным крестом, но еще и диетологом, банкиром, учителем, прачкой, снабженцем, работником социальной службы, терапевтом, врачом – реабилитологом, исполнительным директором, старшей сестрой,  армейским квартирмейстером, военным регистратором, сестрой по уходу за ранеными солдатами со своим взглядом на основные цели национального здравоохранения и на реформу армии. Все полученные во время работы данные она снабдила комментариями и передала своему верному союзнику сэру Сиднею Герберту, военному министру, и всем, кого она знала среди людей, пользующихся влиянием^[50].

В феврале 1856 г., когда Австрия решила вступить в войну на стороне союзников, Россия согласилась капитулировать, и война, которая унесла жизни 250 000 человек с обеих сторон и оставила еще больше инвалидов, наконец, закончилась^[51]. Султан Абдулмешид подарил Флоренс Найтингейл драгоценные браслет в знак признательности за ее работу, а награда общей суммой 1000 золотых суверенов была роздана ее персоналу.

К моменту окончания войны Флоренс Найтингейл была решительным противником тех, кто хотел сохранить статус – кво, и последовательным сторонником госпиталей и военной реформы, а также бесспорным авторитетом во всем, что касалось условий жизни солдат. В эпоху, которая наступила после Флоренс Найтингейл, с британским солдатом уже не обращались как с бессловесным животным. На солдата стали смотреть как на собственность ее Величества и в этом своем звании, достойном приличного обращения, нормального рациона питания, соответствующего обеспечения, казарм, пригодных для жилья и поддержания здоровья, хорошего медицинского обслуживания, когда он болен или ранен.

 Успешный опыт Флорис Найтингейл продемонстрировал значение тщательно сестринского ухода, а также эффективность ее системы обучения женщин профессии медицинской сестры, и оценка этой профессии в глазах общества стала меняться от «неприличного времяпровождения» до достойного и уважаемого занятия, которое дает возможность порядочным женщинам из приличных семей найти хорошую работу.

Основными пунктами организационной реформы, проведенной Флорис Найингейл были: определение должностных обязанностей, улучшенное и модернизированное руководство армией, управление госпиталями, устройство госпиталей в соответствии с правилами санитарии, определение медицинских должностных обязанностей в армии, введение системы статистического учета в гражданских и военных госпиталях, а также оценка медицинских работников по их компетентности, а не по  знаниям. Там, где Найингейл в процессе ее работы, претворялись в практику, госпитали превращались из адского места и очага заразы в место, где страждущие могли получить гуманную помощь^[52].

После Крымской войны по инициативе Ф. Найтингейл при больнице Сент-Томас в Лондоне была Открыта школа подготовки Медицинских сестер. С 1872 года Флоренс – эксперт англиской армии по вопросам медицинского обслуживания больных и раненых ^[53].

Флоренс Найтингейл умерла в Лондоне в 1910 году и в соответствии с ее волей была похоронена на семейном кладбище в Восточном Велоу в Хемпшире. Ее хоронили с военными почестями гроб несли шесть сержантов. На ее могиле написано только «Ф.Н. 1820 – 1910».

Филиалы организации этой благородной сестры стали распространяться по всему миру, когда она была еще молодой. «Бог призвал меня на службу» - сказала она, когда ей было всего 16, таким образом, мы видим, что Флоренс Найтингейл готовила себя к служению с этого возраста и продолжала его до тех пор, когда история превратила ее в интернациональную героиню Крымской войны. Мы также видим, что она продолжили свое служение человечеству в более широком спектре деятельности и после завершения войны. Она пыталась привлечь внимание к вопросам общественного здравоохранения в период, когда о профилактической медицине даже еще не слышали. Она сказала: «предотвратить у человека возникновение болезни важнее, чем помочь ему выздороветь, последуйте за человеком в его дом, и там вы поймете многие вещи».

Флоренс Найтингейл была великой медсестрой, обладающей великим сердцем, и без ее революционной деятельности в области сестринской службы и управления госпиталями современная медицина не добилась бы таких успехов.

В 1954 г. Турецкая ассоциация решила установить  мраморную мемориальную доску в башне бараков селима в Узкодоре (Скутари) в Стамбуле в знак высокой оценки и признания деятельности Флоренс Найтингейл во время Крымской войны. С тем чтобы увековечить память о Флоренс, 7 апреля 1954  г. было принято решение превратить в музей часть бараков в северо-западной башне, которую она использовала во время войны.

Памяти Флоренс Найтингейл великий американский поэт Г. Лонгфелло посвятил поэму «Святая Филомена». Экземпляр этой поэмы представлен в музее, помимо других предметов воссоздающих обстановку того времени^[54].

Портрет Найтенгейл был помещен на купюру в 10 фунтов стерлингов, она единственный медик в мире, портрет которого украшал национальную валюту^[55].  12 мая – общепризнанный День медицинских сестер, учрежден в честь рождения Флоренс Найтенгейл, первой медицинской сестры в годы Крымской войны.

Лига Международного Красного Креста  учредила медаль имени Флоренс Найтингейль в 1912 г, в настоящее время ею награждаются выдающиеся медицинские сестры всего мира^[56]. В годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. 6 советских женщин были награждены этой медалью^[57].             

В данном разделе мы проиллюстрировали становление института медицинских сестер в Европе. И все же, русские сестры милосердия превзошли сестер милосердия  своих противников, что мы собираемся показать в следующем разделе.

1.3. Женщины России в Крымской кампании 1853-1856 гг.

Запасы нефти на Ближнем Востоке в XIX веке приобрели стратегическое значение, что привело к возникновению конфликта интересов между западными державами в этом регионе. Россия вмешалась в этот конфликт в роли защитниц православных общин, существовавших в Оттоманской империи, что привело к разногласиям между Россией и Францией, которые соответственно поддерживали православные и католические общины в Палестине^[58].

В январе 1853 г. 150-тысячная русская  армия стала лагерем на берегу реки Прут, а светлейший князь Александр Сергеевич Меншиков послал в Стамбул чрезвычайного посла с требованием признать Россию защитницей православного населения, проживающего в Оттоманской империи. Это требование было отвергнуто, и Россия начала захват Валахии и Молдавии. Турции в октябре 1853 объявила России войну^[59].

Крымская война 1853-1856 гг. была одним из серьезных испытаний для Российской внешней политики I половины XIX в. Россия столкнулась с сильными соперниками – Англией и Францией, а также Сардинией, вмешавшимися в войну России с Турцией. Крымская кампания стала тем рубежом, который показал назревшую необходимость реформ для российской империи, и не только в области вооруженных сил, но и администрации, образовании, и, конечно, отмены позорного крепостного права.

Несмотря на то что война была проиграна, потомки могут гордиться героическими страницами той поры. Самой известной и памятной из них была оборона Севастополя (13 сентября 1854 г.- 27 августа 1855 г.). Героями стойко выдержавшими пять атак, нехватку снабжения, тяжелейшие условия войны были не только адмиралы (В.А. Корнилов, П.С. Нахимов,  Ф.Истомин, С.А. Хрулев), матросы и солдаты, но и женщины. Кроме местных и женщины, что покинули далекий Петербург с его праздной жизнью и отправились в самую гущу событий, в Севастополь, чтобы помогать больным и раненым защитникам города^[60].

В укрепление беззащитного с суши портового города вышло все население : матросы, солдаты, гражданские люди включая женщин и детей. После Альминского сражения 8 сентября 1854 г. благодаря труду севастопольцев за короткое время было построено 8 бастионов и ряд батарей, позволивших удержать город почти год^[61].

В период крымской кампании сестры милосердия работали в различных концах страны, где велись боевые действия : в Финляндии (в городах Выборг, Свеаборг, Або), в Одессе, Петропавловске-Камчатском и т. д^[62].

В числе первых прибывших в Крым сестер были патриотические настроенные женщины, как высокообразованные, так и малограмотные, но всех их объединяло желание служить Родине и своему народу. Н. И. Пирогов отмечал трех сестер милосердия – Екатерину Александровну Хитрово, Екатерину Михайловну Бакунину и Елизавету Петровну Карцеву.

Состояние госпиталей того времени как у нас так и у противника, по словам очевидцев, было ужасное: не хватало медикаментов, инструментов, квалифицированных врачей и просто обслуживающего персонала. В мирное время от болезней, недоедания, антисанитарных условий умирало до 40 % «нижних чинов»^[63].

С началом войны обстановка оказалась более тягостной. В госпиталях не хватало мест. Больным подолгу приходилось ждать на полу коридоров или же прямо на голой земле почти рядом друг с другом, «соломы для тюфяков нет, полусгнившая солома слегка высушивается и снова употребляется для тюфяков, пуд сена стоит 1 руб. 25 коп.». Из-за большой скученности людей  вспыхивали различные заболевания. В госпиталях было до того страшно, что раненые, превозмогая боль, после перевязки стремились быстрее вернутся в свою часть, на бастион на батарею. Все это дополнялось возмутительным равнодушием и казнокрадством и так немногочисленных средств, выделяемых госпиталям^[64].

Е. М. Бакунина впоследствии в своих воспоминаниях писала, что один доктор носил с собой десять аршин бинта и подходя к раненому говорил: «Я бы тебя перевязал им, да ты не стоишь, ты пропьешь…»,  так и уехал с этим бинтом. А между тем перевязочных средств не хватало. Современники писали, что «бинты едва моются и мокрые накладываются»^[65].

Сестры милосердия как Крестовоздвиженской общины, Вдовьего Дома, так и просто женщины – жены и сестры солдат – оказывали неоценимую помощь врачам.

Е. М. Бакунина так вспоминала ночь с 10 на 11 мая : «Вечером опять ждут и все необходимое готовят в нашей белого мрамора с розовыми  палиастрами зале, тюфяки уже без кроватей, а лежат на полу в несколько рядов; несколько столиков с бумагой, а на одном примочки, корпий, бинты, компрессы, нарезанные стеариновые свечи. В одном углу стол с водкой, вином, кислым питьем, стаканами и рюмками. В другом углу большой самовар, который кипит и должен кипеть во всю ночь, и два стола с чашками и чайниками. Все это еще в полумраке, в какой-то странной тишине, как перед грозой, в зале пятнадцать, а может быть и больше докторов… Говорили в ту страшную ночь выбыло из строя 3000 человек, у нас перебывало больше 2000 и было 50 раненых офицеров…»^[66]

Л. Н. Толстой позже описал в своих рассказах работу госпиталей Севастополя: «Большая высокая темная зала, освященная только 4-5 свечами, с которыми доктора подходили осматривать раненых, – была буквально полна. Носильщики беспорядочно вносили раненых, складывали их один подле другого на пол, на котором уже было так тесно, что несчастные толкались и мокли в крови друг друга, и шли за новыми. Лужи крови, видные на местах незанятых, горячечное дыхание нескольких сотен человек и испарение рабочих с носилками производили какой-то особенный, тяжелый, густой, вонючий смрад, в котором пасмурно горели 4 свечи в разных концах залы. Говор разнообразных стонов, вздохов, храпений, прерываемых иногда понизительным криком, носился по всей комнате. сестры со спокойными  лицами и с выражением не того пустого женского болезненого-слезливого сострадания, а деятельного практического участия, то там, то сям, шагая через раненых с лекарством, с водой,  бинтами, корпией мелькали между окровавленными шинелями и рубахами» ^[67].

В комнатах больных медицинские сестры днем и ночью подвергались опасности заразы и простуды. Неутомимое их рвение и самоотверженность сказывались на здоровье сестер: почти половина сестер переболели различными заболеваниями. Особенно тяжело приходилось тем сестрам, которые помогали безнадежным больным и умирающим. Велика и высока была обязанность этих сестер: им поручались последние желания последний вздох умирающих за Отечество.  В пучине бедствия людского, возможность увидеть сочувственный взгляд, услышать ласковое слово, продиктовать письмо родным, высказать последние просьбы – все это облегчало предсмертные минуты несчастным. Одно присутствие сестры или, как их называли, «ангела-хранителя» вдохновляло воинов на самоотверженную борьбу^[68].

В доказательство преданности и самоотверженности делу можно отметить, что при исполнении своих обязанностей с декабря 1854 г. по январь 1856 г. умерло 17 сестер Крестовоздвиженской общины. Но почти никто не покинул своего дела, а многие оставались до конца войны^[69].      

Во время обстрела Одессы неприятельским флотом 10 апреля 1854 года, когда вокруг падали ядра и бомбы, Е. А. Хитрово, настоятельница  Одесской общины, не утратила присутствие духа, перевезла неподвижных больных в безопасное предместье Молдаванку и устроила их в частном доме с большинством сестер. «Сама же, – как писала Екатерина Александровна, – с одной сестрой и священником Стефаном Рудковским пребывала на страже обители, чудно хранимой десницей Божией».^[70]

Старший врач при общине Д. Даллас вспоминал: «Наши сердобольные сестры, воодушевленные примером своей достойной начальницы и неутомимой сестры, с мужеством преодолевают свое отвращение, чтобы присутствовать при самых кровавых операциях, и в деле ухаживания за ранеными достигают того самоотвержения, которым отличаются сердобольные сестры Запада».

В самом начале осени 1855 г. Е. А. Хитрово по просьбе Великой княгини Елены Павловой, «соизволившей обратить особое внимание на ее неусыпную деятельность на избранном поприще», бала отпущена в Симферополь, дабы принять там должность главной сестры- настоятельницы Крестовоздвиженской общины сестер попечения о раненых и больных войнах. Н. И. Пирогов, один из руководителей этой общины, писал: «Крестовоздвиженская община, находящаяся в середине самого театра войны… требует настоятельницы, зрелой духом и опытом. В целой России едва ли найдется другая Е. А. Хитрова». 6 октября Екатерина Александровна приступила к своим обязанностям в Симферополе^[71].

Высоко оценивая самоотверженную работу Е. А. Хитрово, Н. И. Пирогов отмечал : «Она благостно подействует на судьбу общины, сама ходит на дежурство, не стыдится скатывать бинты и перевязывать больных и не величает себя превосходством, и не хочет быть главной начальницей общины, а просто старшей сестрой». Но служить на новом поприще, ей было суждено не долго. На Сретение, 2 февраля 1856 г., после заболевания тифом Екатерина Александровна окончила свой путь земной. Гроб с ее телом был перевезен в Одессу и погребен на кладбище Стурдзовой общины при Воскресенской церкви. Е. М. Бакунина, знавшая на своем долгом веку множество сестер милосердия, считала, что из них «только одна олицетворяла этот идеал – это Екатерина Александровна Хитрово»^[72].

Сама Е. М. Бакунина (1813-1894), дочь петербургского гражданского губернатора, племянница фельдмаршала М. И. Кутузова, родственница народника-анархиста М. А. Бакунина, с началом Крымской войны, услышав об учреждение общины сестер милосердия для фронта, тоже решает ехать      «… было горестно и досадно, когда в ответ на мое письмо я получила такой ответ: «Теперь собирают петербургских, а когда будут вызывать из Москвы, тогда и вас позовут».

На это я написала, что меня очень удивляет такое разделение и что когда дочь Бакунина, который был губернатором в Петербурге, и внучка адмирала Ивана Голенищего-Кутузова желает ходить за матросами, то странно кажется, отказывать ей в этом?»^[73].

Бакунина вошла в состав третьего отделения сестер Крестовоздвиженской общины.  Приехав вместе с Н. И. Пироговым в числе первых сестер милосердия, активно взялась за работу. По ее инициативе было совершено 4 рейса с ранеными к Перекопу. Как руководительница общины, она проявила большие организаторские особенности, неустанно объезжала отдаленные госпитали, вникая в проблемы снабжения медикаментами и продовольствием, теплой одеждой для больных и раненых. В приветственном адресе, преподнесенном ей после войны, были слова : «Ни жар лета, ни осенние ненастье, ни зимний холод, ни дальность расстояния до того места, куда Вас звала нужда больных, – ничто и никогда не удерживало Вас от исполнения Своего долга». После войны на своей родине, около Торжка Тверской губернии, Е. М. Бакунина открыла собственную амбулаторию^[74]. 1860 г. она покинула Крестовоздвиженскую общину, лишь на два года во время Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. поступив работать в Красный крест. Умерла Е. М. Бакунина тихо и бездетно в 1894 г., до последнего дня земной жизни продолжая безвозмездно помогать больным телесными и душевными недугами крестьянам.

Среди тех, кто прибыл в Севастополь по велению сердца, следует отметить сестру Прасковью Ивановну Графову. Отважная жительница северной столицы делила опасность и тяготы с защитниками Малахова кургана и 4-го бастиона. Это была бодрая, добродушная, словоохотливая старушка. Каждому без исключения Прасковья говорила: «Мой голубчик, мой родимый». Матросы, солдаты и офицеры полюбили ее за бодрость и веселый характер, за бесстрашие и заботу о них. В день штурма 6 июня она с помощью двух матросов перевязала до 180 раненых. Она же первая, сразу после ранения, перевязала потом здесь адмирала Нахимова.

Прасковья не терялась под самым губительным огнем. Матросы устроили для нее отдельный блиндаж, но она обычно помещалась где случалось, деля хлеб с матросами и солдатами.  Смерть настигла ее вечером 27 июня 1885 года^[75]. Судьба остальных далеко не была идеальной.

Севастопольские патриотки тоже ухаживали за ранеными и даже строили батареи, одна из которых была названа Девичьей. Зная что тысячи защитников погибают на поле боя, своевременно не получив первой медицинской помощи, они соперничая с мужчинами под выстрелами носили воду, пищу и медикаменты защитникам в самые жаркие места схватки, расплачиваясь за это часто жизнью и ранениями. Можно привести немало примеров таких поступков^[76].

Среди первых была и Агафья Леонтьевна Шестоперова с 15-летней дочерью Дарьей, прибывшие вместе сюда с отцом и мужем героем Синопского сражения Львом Шестоперовым.С начала осады города по март 1855 г. ухаживали за ранеными на севастопольских бастионах. В своем прошении, которое сохранилось в фондах РГАВМФ, Агафья Леонтьевна писала: «Военные обстоятельства требовали от каждого жителя Севастополя : удалить страх. Содействовать и всепомощствлять верно храбрым войнам России». После войны все Шестоперовы были награждены серебряными медалями^[77].

Еще одна замечательная женщина – жена матроса флотского экипажа Елена Кучерова весь период осады носила на Малахов курган воду, квас, даже тогда, когда из-за сильного обстрела ни одна подвода не могла проехать на эту высоту. Елена же под сплошным огнем с живительной влагой проникала к героическим батарейцам. Адмирал Нахимов в числе других бесстрашных, самоотверженных женщин представил Елену к награде серебренной медалью «За усердие». 27 августа 1855 г. Елена Кучерова была ранена вражеской пулей^[78].

Жители города, жены и дети моряков, несмотря на бомбы, спокойно оставались в своих домах, ни кто не покинул осажденной крепости. Когда адмирал Нахимов перед второй бомбардировкой приказал вывезти из Южной Части Севастополя всех женщин, кроме сестер милосердия. Многие храбрые дамы, желавшие разделить участь своих мужей, подняли крик, стали говорить, что Нахимов – несносный деспот, что он старый бирюк и тому подобное. Но все же были вынуждены его выполнять^[79].

Исключительное присутствие духа проявляла и вдова матроса Ефросиния Прокофьева, которая с 25 мая по 28 августа 1855 г. оказывала постоянную медицинскую помощь раненым. До 13 тысяч раненых и больных получали помощь от вдов, ухаживающих за ними. Иногда женщинам приходилось дежурить у постели пациентов по несколько суток подряд, так  как персонала не хватало. За свой нелегкий труд многие женщины  были награждены медалями, немало их погибло^[80].

Лев Николаевич Толстой в своих «Севастопольских рассказах» писал, что из-за креста, из-за названия, из-за угрозы не могут люди принять все ужасы войны. Есть другая причина, и это – любовь к Родине.

Крымская война показала полезность привлечения женщин к уходу за ранеными и больными, появляются уставы и приказы по военному ведомству, в которых определяются штаты, правила для сестер милосердия. В 1867 г. в России появляется подразделение Красного Креста. В 1869 г. утверждается устав для госпиталей, где впервые отмечается «для ухода за больными воинскими чинами при некоторых воинских госпиталях назначаются сестры милосердия по соглашению с обществами, при которых они состоят. Их права и обязанности определяются особым положением»^[81].

В России появилась первая специальная медаль для награждения сестер милосердия, работавших в Крыму, была установлена по велению «Ее императорского величества государани императрицы  Александры Федоровны». На лицевой стороне ее, под императорской короной, изображены вензеля начальных букв имени и отчества императрицы – «А.Ф.»; вверху, под короной, надпись «КРЫМ». И дальше по кругу указаны года, разделенные растительными орнаментами: справа – «1854», внизу – «1855» и слева – «1856». На оборотной стороне, под лучезарным сиянием, исходившим от «всевидящего ока», помещена пятистрочная надпись, выполненная славянской вязью: «амин глаголю вам понеже сотвористе единому сих братий моих меньших мне сотвористе»; под надписью, внизу - восьмиконечный крестик. Эта медаль чеканилась в серебре диаметром  39 мм

Для сестер Крестовоздвиженской общины были специально отчеканены серебряные медали «от Ее императорского величества княгини Елены Павловны (вдовы великого князя Михаила Павловича…».на лицевой стороне медали крупное изображение восьмиконечного креста; по окружности славянской вязью надпись: «белен бех и посетисте мене»; внизу, концентрично краю медали, указаны названия городов, где работали сестры милосердия: «Севастополь, Перекоп, Бельбек, Бахчисарай, Херсон, Николаев, Симферополь». На оборотной стороне – горизонтальная надпись в шесть строк: «въ память милосердного служения страждущей братии», вокруг нее другая надпись: «Крестовоздвиженская община сестер попечения о раненых». Второй разновидностью этой медали награждались сестра той же общины, но работавшие во время Крымской компании в Финляндии^[82].

В данном разделе мы рассмотрели формы участия женщин в военных действиях, причины побудившие их взять на себя столь сложную роль, а также вклад сестер милосердия в развитие медицины. Но данное исследование было бы неполным без еще одной героини обороны Севастополя.

1.4. Даша Севастопольская – первая русская сестра милосердия

Первой из русских женщин-медсестер была Дарья Лаврентьевна Михайлова, дочь матроса, знаменитая своим самоотверженным, бескорыстном служением больным и раненым. Долгие годы подлинная фамилия этой легендарной женщины оставалась неизвестной. Н. И. Пирогов в своих письмах называл ее просто Дарьей. Главный врач сводного военно-временного госпиталя в Севастополе С. Ульрихсон именовал ее то Дарьей Александровной, то Дарьей Александровой^[83]. В публикациях документов ЦГВМФ СССР о Дарьи Севастопольской делается предположение, что настоящее ее имя Дарья Львовна Шестоперова^[84]. Только 1986 г. Н. А. Тернова, главный хранитель фондов музея Советского Красного Креста, установла истинное имя героини – Дарья Лаврентьевна Михайлова^[85].

Гордятся ею и в Татарстане – ведь Дарья Михайлова родилась в селе Ключищи возле Казани^[86]. Оставшись  в пятнадцать лет круглой сиротой (отец Лаврентий Михайлов, матрос 10-го Ластового экипажа, погиб во время Синопского сражения в 1853 г.), она зарабатывала на жизнь стиркой белья. Видя тяжелое положение раненых, она решилась на необычный поступок: обрезав косы, продав дом и переодевшись в старый матросский костюм, на купленной бричке с питьевой водой и ветошью она отправилась вслед за русскими войсками к реке Альме^[87].

 После продолжительной борьбы 8 сентября обессиленные физически и морально, с множеством раненых и изувеченных, истекавших кровью войска отступали к Севастополю. Солдаты не знали, куда нести своих раненых товарищей, где стоят лазаретные фуры, а когда находили их, не хватало ни лекарств, ни средств, чтобы перевязать все раны, не хватало транспорта. Во время сражения она оставалась в небольшой лощине, вскоре сюда стали приходить раненые, и она помогала им, чем могла. Для этого она использовала привезенные ею запасы ветоши, корпии и уксуса, превратившись в сестру милосердия. Проходившие мимо нее команды являлись к ней как на перевязочный пункт за помощью, и только тогда прекратились перевязки, когда закончились заготовленные запасы. Такой поступок простой девушки на другой же день стал известен и в Севастополе, и в самой столице.^[88]

 После Альминского сражения Даша работала медсестрой в здании Дворянского Собрания в Севастополе и даже ассистировала Н. И. Пирогову. Пирогов называл ее   русской Магдалиной, он услышал о ней в середине ноября 1854 г., когда добровольно прибыл в Севастополь для оказания оперативной помощи раненым. Занятый работой, он забыл даже про день рожденья. Да что был день рожденья! Главнокомандующему князю Меньшикову некогда было представиться. Наконец, выбрав время, Николай Иванович отправился на аудиенцию к его превосходительству.

Вот как Пирогов рассказывал об этой встрече: «в 6 часов вечера я дотащился до маленького домишки с грязным двором, где заседал главнокомандующий…  В конурке, аршина три в длину и столько же в ширину, стояла, сгорбившись в каком-то засаленном архилуке судьба Севастополя»^[89].

Пирогов в разговоре с главнокомандующим возмутился бедственном положением раненых воинов и отсутствием надлежащей помощи, а также доложил о прибытии в Севастополь группы сестер милосердия Крестовоздвиженской общины. Напомним, что Елена Павловна настояла перед Николаем I на разрешении академику Пирогову отправиться в Крым, чему препятствовали чиновники военно-медицинского ведомства и интенданты, опасавшиеся разоблачений воровства и неурядиц в госпиталях. Такие же настроения разделял и главнокомандующий южной армии Меньшиков, о котором современники говорили: «Храбр в защите крепостного права и застенчив с неприятелем».При разговоре Князь высказал опасение увеличения числа больных сифилисом, на что Пирогов с достоинством ответил, что «все будет зависеть от личности женщин». Тут-то князь и произнес: «Да-с, правда, и у нас теперь какая-то Дарья, говорят, очень много-с помогала-с и даже сама перевязывала раненых под Альмой».

В письме своей «любезной жене Александре Антоновне» Н. И.Пирогов сообщил (а писал он ей ежедневно) о Даше Севастопольской следующее: «Есть здешняя женщина… движимая милосердием своей натуры, подобно Магдалине, здесь на полях битвы и в госпиталях с таким самопожертвованием помогала раненым, что обратила на себя внимание высшего начальства…». Под «высшим Начальством» Пирогов имел в виду самого императора Николая, который принял в судьбе девушки непосредственное участие^[90].

Популярность Даши среди солдат была исключительна, называли ее «сестричкой».  «Наша она, Севастопольская», – с гордостью отзывались о ней участники Крымской войны. Вот так она и стала Севастопольской.

За свои подвиги  она была награждена «золотой медалью» с надписью «За усердие» на Владимирской ленте, ей по статусу награждались те, кто уже имел три серебряных медали, и деньгами в сумме пятьсот рублей серебром, так высоко оценил император подвиг простой девушки^[91]. Вручили награду 16 ноября 1854 г. великие князья Николай и Михаил Николаевичи, так же ей была обещана тысяча рублей серебром  по выходу в замужество на обзаведение.   О самоотверженности Дарьи, ее наградах было предложено довести до сведенья всех, кто служит на Черноморском фронте. Императрица подарила ей золотой крест с надписью «Севастополь»^[92].

Даше было 17 и она была хороша собой, такой увидел ее Николай Иванович Пирогов во время своей первой встречи с героиней Севастополя. Она с медалью на груди, полученной от  государя, явилась к Пирогову узнать, можно ли ей вступить в Общину сестер милосердия. Как известно, община имела право выбирать сестер из разных слоев общества, готовых служить «великому делу человеколюбия», но они должны были принимать присягу на исполнение условий не только с профессиональной точки зрения, но и нравственной, с сохранением целомудрия.  На что ответ Дарьи был чист и наивен: «отчего же, можно и это»^[93].

В Центральном Государственном Военно-историческом архиве сохранился документ под названием «О представлении к награде девицы Дарьи, за оказываемое ей примерное старание и ухаживание за больными и ранеными в Севастополе», датированный 7 ноября 1854 г. Тогда Дарья была единственной представительницей низшего звания» из числа отличившихся в Севастополе сестер милосердия, которую наградили не серебряной, а золотой медалью.

По окончании военной кампании врачи госпиталя преподнесли Даше приветственный адрес со словами : «Во всех отношениях вы являли себя достойной имени русского война. Мы, врачи, для коих вы были благонадежнейшей и опытнейшей помощницей, питаем и навсегда сохраним к вам чувство беспредельной благодарности, искреннего почтения и самого глубокого уважения. Имя ваше так же не изгладится в памяти нашей, как не изгладится оно из памяти больных, коим вы так всецело приносили себя в жертву»^[94].

После войны Дарья Александрова вышла замуж за отставного матроса  4- го ластового экипажа М. В. Хворостова и поселилась в городе Николаеве,^[95] что следует из имевшихся в деле   отношений главнокомандующего Южной армией и военно-сухопутными и морскими силами в Крыму генерал-адъютанта М. Д. Горчакова к военному министру генерал-лейтенанту В. А. Долгорукому от 24 июня 1955 г. На обещанные императором 1000 рублей она купила трактир на Бельбеке и поселилась на Корабельной стороне.  В 1892 г. она вернулась в родное село, но никого из родных там уже не осталось. Пожертвовала местному храму икону Николая Чудотворца, которая была с нею в Севастополе в годы обороны. Умерла она в 1910 г. и похоронена на старом городском кладбище в Доковом овраге в Севастополе (могила не сохранилась)^[96].  В память о ней  сегодня установлен бюст героини возле панорамы «Оборона Севастополя» и памятник возле 3-й городской больницы в Севастополе^[97].

Ее фотография запечатлена на групповом снимке ветеранов Крымской войны от 1901 г. в Музее Краснознаменного Черноморского флота, функционировавшем с 1869 г., где представлены хирургические инструменты Н. И. Пирогова, платье  и ботинки Даши Севастопольской, фотография и Нагрудный знак сестры милосердия П. И. Сопроновской, портрет сестры милосердия К. К. Ведюковой и др.^[98]

В 1986 г. по инициативе командования медицинской службы Краснознаменного Черноморского флота, Военно-морского Краснознаменного госпиталя им. Н. И. Пирогова и совета музея медицинской службы флота была учреждена медаль имени Даши Севастопольской. На лицевой стороне 6 см в диаметре позолоченного цвета медали барельеф известной сестры милосердия и надпись : «К 150-летию со дня рождения». Бескорыстие, бесстрашие, доброта и внимание к людям, умение сострадать вписали ее имя в историю нашей страны^[99].

В целом, в первой главе мы постарались проследить историю зарождения института медицинских сестер в России вначале XIX, рассмотреть особенности развития общин сестер милосердия в России по сравнению с Европейскими странами : подъем общественной мысли 40–50–х гг. XIX в., военная обстановка, влияние запада… Постарались выявить побудительные мотивы привлечения женского труда в лечение больных и раненых во время крымской войны 1853-1856 гг., формы участия женщин в войне и их вклад в развитие медицины и здравоохранение в рассматриваемый период.  

Достаточно заметить что, зародившийся во время Крымской войны институт медицинских сестер, действует и посей день, чтобы поныть значение данного события для развития медицины в целом.

Глава 2.  Женщины России в русско-турецкой войне 1877–1878 гг.

2.1. Деятельность общин сестер милосердия

В организации помощи восставшим  в 1875 г. черногорцам приняли активное участие представители русской общественности – деятели славянских комитетов, управление Общества попечения о раненых и больных, русский медицинский персонал, русские дипломаты (А. С. Ионин и многие другие). 15 декабря 1875 г. из России выехал в Черногорию первый санитарный отряд в составе четырех врачей, 10 других медицинских работников и несколько человек обслуживающего персонала, направленные обществом попечения о раненых и больных войнах. В его распоряжение были предоставлены денежные средства и медицинское оборудование на 170 тыс. руб.

С помощью России было переоборудованы в госпиталь больницы в Цетинье и открыты два лазарета в Горохове и Жупе. Санитарный отряд стал обеспечивать госпитальное лечение раненых повстанцев и наладить медицинскую помощь населению. Врачи проводили профилактические меры против распространения тифа и дизентерии. В течение первых восьми месяцев после открытия больницы и лазаретов в них находилось на излечении 1058 больных. Смертные случаи значительно сократились^[100].

Русские женщины со специальным медицинским образованием уже служили врачами в госпиталях и лазаретах когда в 1876 г. началась Сербско-черногорская-турецкая война. В этой войне в Сербии работал российский отряд из 115 врачей, 4 провизоров, 118 сестер милосердия, 41 студента-медика и 78 фельдшеров. В числе женщин-медиков были В. М. Дмитриева, М. А. Зибольд, Р. С. Святловская и другие. В добровольческих санитарных отрядах «частной помощи» в Сербии работали и слушательницы женских врачебных курсов С. И. Больбот, В. П. Матвеева^[101]. Здесь к началу войны практически не была налажена организация санитарной службы, и заслуга создания госпиталя для помощи раненым почти полностью принадлежит русским врачам (См. приложение к работе С. 88.) Министр иностранных дел Сербии Иован Растич в своих воспоминаниях, оценивая деятельность русских добровольцев в сербо-турецкой войне 1876 г., писал, что такой помощи, какую оказал русский народ сербскому во время его борьбы, еще не знала мировая история^[102].

Среди женщин-участниц боевых действий в Черногории в 1876 г. работали сестры милосердия Крестовоздвиженской, Георгиевской, Покровской и других общин, а так же женщины, служившие сестрами милосердия по личной инициативе^[103]. Они по прежнему играли решающую роль в подготовке сестер милосердия принимая вдов и девиц всех сословий в возрасте от 20 до 40 лет.

1 ноября 1858 г. Великая княгиня Александра Петровна (дочь П. Г. Ольденбргского) основала Покровскую общину сестер милосердия (во имя Покрова пресвятой богородицы). «Долг совести, - писала Алексанра Петровна, - повелевает все отдать, что имею, к осуществлению моего идеала. Я с детства была близка к больным, их любила, видела пример моих незабвенных родителей…» Согласно уставу (1861) целью общины являлось «попечение о приходящих больных, подготовка опытных сестер милосердия и воспитание бедных бесприютных детей».

На западной окраине Васильевского острова  возник целый городок, состоящий из отделений сестер милосердия испытуемых, школы фельдшериц и женские гимназии, отделения грудных младенцев и детей младшего возраста, родительного приюта, хирургического барака, амбулатории и аптеки. Если попытаться провести аналогии с современностью, то по уровню специальных знаний и навыков сестер милосердия светской общины следовало бы поместить, скорее всего, между сиделкой и медицинской сестрой. Следующей ступенью медицинского персонала были бы так называемые сестры - фельдшерицы. Все это размещалось в 30 каменных и деревянных постройках, возведенных к 1860 г. по проекту архитектора Г. Х. Штегемана около семеновского поля. Община разрасталась, требовала новые средства для поддержания ее существования. Кроме единовременных взносов жителей города, жертвовали на общину и почетные граждане города: Гладин, Никитин, Полежаев, Брунов. В 1865-1868 гг. на пожертвования учредительницы с супругом и столичных купцов для больницы была возведена двухэтажная пристройка,, на верхнем этаже которой осветили домовую церковь Св. Митрофания Воронежского^[104].

Примерно в тоже время родилась община с сугубо мирным названием «Утоли моя печали», что никак не меняло ее «воинского» предназначения. Создавалась община не в одночасье, а долго. Она целых полвека была самым знаменитым благотворительном учреждением Лефортова, название свое община получила от имени целительной иконы «Утоли моя печали» и просуществовала до 1917 г. большую роль в ее создании принадлежит н. Б. шаховской. Наталья Борисовна родилась в 20-е гг. XIX в. В семье Бориса Анатольевича Святополок-Четвертинского. В семье было 9 детей – 6 дочерей и 3 сына. Целее направленно, подчиняясь естественному ходу событий и упорству своей настоятельницы, вдовы коллежского советника княгини Шаховской(муж Дмитрий Шаховский умер 1867 г. в Серпухове). Она начала с того, что сама в качестве сестры милосердия ухаживала за больными и помогала при хирургических операциях в московской полицейской больнице, организованной в 1848 г. доктором Газом. Вскоре уже возглавив группу 30 сестер милосердия, которая самоотверженно и безвозмездно ухаживала за больными в бесплатных больницах для чернорабочих – Яузской и Старо-Екатериненской. А московский Дамский комитет княгине Надежды Борисовны Трубецкой, к которому примкнула группа Б. Н. Шаховской, усилил общественный характер этого явления, «приняв на свое иждивение в четырех монастырях Москвы сестер милосердия, которым  для приучения к своим обязанностям дозволено было постоянное дежурство в чернорабочей и тюремной больницах^[105].

Община получила печать – красный крест на белом поле с надписью «Московская община сестер милосердия «Утоли моя печали» и расположилась на Покровке. В 1871 княгиня Шаховская и ее сподвижницы были первыми посвящены в «крестовые» сестры, им надели большой наперсный крест, на одной стороне которого была икона Божией материи, а на другой -  название общины. Торжественное посвящение  проходило в московском Высоко Петровском монастыре. За заслуги император Александр II  принял общину «Утоли моя печали» под свое покровительство и она была именована «Александровской».

В своей квалификации сестры милосердия делились на несколько групп: 1 – испытуемые сестры, кто при определенных условиях мог только через несколько лет претендовать на постоянную работу; 2 – сестры милосердия и, наконец, 3 – старшие сестры милосердия («крестовые»). Объем и глубина медицинской подготовки позволяли сестрам не только профессионально ухаживать за больными и оказывать доврачебную помощь, но и работать в операционных. Особым мастерством отличались «крестовые» сестры. Жизнь и труд общины определялись уставом, очень близким к монастырскому. По уставу община брала на себя обязательство о поддержке своих членов в случае болезни и старости.

Первым из известных подвигов общины была работа во время холеры 1872 г. в Москве эпидемия была столь страшна, что многие наемные служители больницы разбежались, оставив больных на попечении сестер милосердия. Постепенно авторитет общины становится столь высоким, что ее сестер «вытребывают» для работы в Курск, Тверь и даже Петербург. Община растет, поэтому в 1872 г. княгиня Н. Б. Шаховская на свои средства приобретает в Лефортово большое имение на берегу реки Синички, вблизи военного госпиталя и начинает строительство богоугодных заведений. В 1875 г. больница была введена в действие. Она была рассчитана больше чем на 100 мест и имела терапевтическое, неврологическое, хирургическое и гинекологическое отделение, а также отделение по уходу за неизлечимыми больными. В год открытия осветили храм во имя целительной иконы «Утоли моя печали»^[106].

Во главе 36 сестер милосердия московской Александровской общины княгиня Н. Б. Шаховская в 1876 г. прибыла на театр военных действий, где в открытом поле ежедневно сестры перевязывали по 500-600 раненых, порою отдыхая 3 часа в сутки^[107]. Из общины «Утоли моя печали» в Бессарабии работали 118 сестер милосердия. Многих раненых принимали и в Москве: на ее территории были поставлены вначале палатки, каждая на 10 человек, а к осени 1877 на средства Шаховской был построен и оборудован под госпиталь двухэтажный деревянный угловой корпус, примыкавший к приюту. За 1877-1878 гг. медицинские работники общины оказали помощь 3700 раненым. Весьма показательно, что на подписку в пользу престарелых сестер милосердия позже откликнулись многие участники русско-турецкой войны.

Шаховская была удостоена личной награды королевы Сербии Натальи, ей вручили орден «Большой крест Таковы». Княгиня умерла в 1906 г. некролог в Московских газетах : «в ночь на 17 февраля скончалась замечательная по энергии и доброте сердца русская женщина Княгиня Шаховская, рожденная Святополок-Четвертинская, основавшие в Москве Александровскую общину «Утоли моя печали», а при ней сеть благотворительных учреждений, больниц, приютов и тому подобного…» Место захоронения до сих пор установить не далось^[108].

В конце 1879 г. Елизавета Петровна Карцева по рекомендации С. П. Боткина приступила к созданию Георгиевской общины, проявив при этом организаторские способности. Е. П. Карцева после крымской войны заменила Е. М. Бакунину на посту настоятельницы Крестовоздвиженской общины. Во время Русско-турецкой войны ей удалось собрать вокруг себя прекрасный коллектив, и в короткий срок Георгиевская община сестер милосердия превратилась в образцовое медицинское учреждение.

Община была основана 26 ноября 1870 г. графиней Е. Г. Гейден при поддержке семьи принца П. Г. Ольденбургского, графа Шереметьева. Покровительствовала общине Великая княгиня Мария Федоровна, супруга будущего императора Александра III. В 1879 г. Клинический военный госпиталь пожертвовал общине участок земли на Сампсониевской набережной. Соседний участок община приобрела в рассрочку на 20 лет за 85 тыс. руб.^[109]

Главный врач военного госпиталя в Лефортово А. Пальцев понимая, что труд сестер милосердия несомненно может быть полезен госпиталю, в 1860 г. ходатайствует о введении их в штат, и 14 ноября 1871 г. Военный министр утвердил правила для сестер милосердия, назначенных для работы в военных госпиталях Московский военный госпиталь получил 15 сестер : по одной на 110 больных (См. Приложение к работе С. 91). Командование и доктора всегда высоко ценили их действенную помощь в лечении и выхаживание больных и раненых. Но за много лет до официального разрешения о зачислении в штат госпиталя самоотверженно трудились на добровольных началах сестры общины «Утоли моя печали». Можно с уверенностью говорить, что и в штат госпиталя сестры этой общины, расположенной по соседству, были приняты  в первую очередь. Врачи отмечали их хладнокровие и полную самоотверженность в работе, короткость, но, одновременно, и твердость духа, благородство души и бескорыстную. Неутомимость в стремлении сделать все, что было в их силах для облегчения участи раненых и особенно безнадежных страдальцев.

 Позже в госпитале стали работать сестры Иверской общины, руководимый Великой княгиней Елизаветой Федоровной. Приведем выдержку из обращения ее к командованию, отражающею повседневную атмосферу работы в госпитале : «особенно отрадно вспомнить, какими заботами окружены сестры моей Иверской общины, много лет работавшие под просвещенном покровительством врачей госпиталя… то участие и содействие, с каким Московский военный госпиталь приходил на помощь в трудах по облегчению у страдальцев»^[110].

Большую роль в медицинском обеспечении действующей армии сыграл также Русский Красный крест, его передвижные санитарные отряды, походные больницы, постоянные лазареты, полевые перевязочные и эвакуационные пункты. С учреждением общества Красного Креста (в 1864 г. шестнадцать государств Европы и Америки подписали Женевскую конвенцию^[111]) уважение за облегчение участи раненых и больных воинов в период боевых действий приобретает организованные в международном масштабе формы : отныне каждый, кто отмечен повязкой с красным крестом, должен был «спасать и охранять всех, чья кровь оросила поле чести, ни различая ни друзей, не врагов». Эмблемой международного союза стал Красный Крест на белом поле. В России подразделения Красного Креста появляются в 1867 г., а к 1879 г. они объединились в Общество Красного Креста^[112]. Русский Красный Крест снабдил необходимым имуществом и обеспечил персоналом 32 санитарных поезда. За время боевых действий в его медицинских подразделениях было перевязано свыше 100 000 раненых^[113].

Владимир Александрович Черкасский (1824-1878) лично много сделал для оказания снабжения и формирования управления в Болгарии его величество, сказал, что императрица изъявила для создания введенье князя заведывание Красного Креста за Дунаем. Он занимался составления задач гражданского управления при армии и первого ноября отправил ее Д. А. Милютину (См. Приложение к работе С. 88). Назначение на должность заведавающего гражданскими делами во второй половине ноября. Император высказал надежду, что «он будет действовать точно так же, как действовал в Царстве Польском». 9 апреля 1977 г. он убыл в Кишенев^[114].

Поместившись в отведенной ему небольшой квартирке, кн. Черкасский тотчас принялся заниматься порученными ему делами. Прежде всего, набрать необходимое число врачей, сестер милосердия, фельдшеров и т. п., как главноуполномоченный Красного Креста, он считал своей обязанностью видеть все воочию, быть самому не только на театре военных действий, но и на полях сражения, чтобы приносить непосредственную помощь, раненым и руководить действиями своих и агентов. Но и он встречал сопротивление, его хотели отстранить от живого участия.  

  Деятельность Красной армии после переплавы через Дунай. В ожидании переправы кн. Черкасский, как главноуправляющий Красного Креста и распоряжался значительными средствами усиленно готовился к подлинному оказанию помощи раненым. Первый летучий отряд, составленный из отборных сестер милосердия Георгиевсвкой общины, братьев милосердия, докторов и уполномоченных, вышел 10 июля из Бухареста в Александрию. Что бы быть направленным оттуда к пункту переправы.

Но к переправе Красный Крест не пригласили, и помощь раненым на месте переправы была подана только воевавшими медицинскими чинами.

Лазареты красного креста были отклонены уже после переправы, в т. ч. Зимнице. Тотчас были посланы «братцы» разыскивать раненых. Затем стали подвозить раненых турками и черкесками болгар.

Не пригласили Красный крест и под Никополь. Но потом он уже работал всюду, где было можно, заслужил себе почетную репутации. Кн. Черкасский, находившийся по делам Красного Креста в Бухаресте, приехал в Зимницу 26 числа. 29 июня переехал в Туров, 19 июля в Белу. Из-за Балкан прибывало множество беженцев, бежавших от турок. К благотворительной деятельности были привлечены Красный Крест и Славянский комитет, представитель которого А. А. Нарышкин прибыл из Бухареста в Тырново и устроил приют для престарелых и малолетних. Многие из бежавших успели захватить лишь то, что было на них, были между ними и раненые. Вот что доносил начальник Габровского округа от 25 июля «монахинь и женщин я поднял на ноги. Они живо притащили все необходимое и ухаживают теперь за ранеными. Поместили раненых болгар в двух небольших зданиях училища. Пока их обеспечены на первое время. После я заставлю город сделать постоянную больницу. Вчера доктор насчитал до 60 раненых и больных. Один ребенок имеет 7 ран». В. А Черкасский писал: «раненых эвакуировали из здешнего госпиталя в четверг на 110 резервированных ими подводах. При эвакуациях посылали всегда уполномоченных им агентов Красного креста. Не могу нахвалиться ими и нашими несравненными георгиевскими сестрами». Несмотря на все сделанное, вещей и продуктов не хватало. 4 августа Черкасский приехал в Горный Студен, где находились как главная квартира, так и императорская. Сложными были вопросы снабжения и 10 сентября в «Голосе» и затем в других газетах появились телеграммы за подписью кн. Черкасского следующего содержания «Через посредство «Голоса» обращаюсь к русскому обществу с убедительной просьбой о помощи нашим больным и раненым братьям. С наступлением осенних холодов живо ощущается настоятельная потребность в теплом платье всякого рода. Помощь неотложно и в больших размерах. Средства общества Красного креста за Дунаем е в состоянии удовлетворить подобные требованиям. Необходимо, чтобы все русское общество осознало, как велика нужда, и пришло на помощь…»

Телеграмма вызвала оживленную полемику в газетах и большое не довольство в правлении Красного креста. Тем не менее, его телеграмма подействовала. Дом, выделенный ему в селении Боять, Черкасский не заселял до тех пор, пока не устроил госпиталя Красного Креста и перевязочного пункта и не разместил удобно сестер милосердия. Умер он в Сан-Стефано 19 февраля 1878 г., после болезни^[115].

В этом разделе мы постарались проследить дальнейшее развитие общин сестер милосердия в России их основные виды деятельности, а также влияние на организацию медицинского обслуживания больных и раненых. В целом можно отметить, что число медицинских заведений в России начинает возрастать, в общинах больше внимания стали уделять медицинской подготовке сестер милосердия.

2.2 Русские женщины на Балканах.

О положении славянских народов Османской империи, конечно, знали в России, но и тогда не сразу поверили в то, что творилось в Болгарии после подавления в 1876 г. антитурецкого восстания: убито 13 тысяч человек, судьба тысячи беженцев не известна. На Балканы отправлялись оружие, снаряжение медикаменты, полевые лазареты. Россия встала горой на защиту славян, «низы» и «верхи» общества смешались, все сочувствовали повстанцам, не останавливаясь для этого перед войной. Александру II принадлежат слова, что он не менее других сочувствует христианам Турции, но ставит выше всего интересы своей страны, поэтому не может втянуться в европейскую войну, еще были живы воспоминания Крымской кампании.  Не смотря на поддержку со стороны России в феврале 1877 г. разгромленная Сербия подписала с Турцией мир, продолжала войну одна Черногория.

В Петербурге было поручено письмо экзарха Болгарской церкви Антелы : «Если Его Величество Всероссийский  император не обратит внимание на положение болгар, не защитит их теперь, то лучше их вычеркнуть из списка славян и православных, ибо отчаяние овладело всеми…» ^[116]  12 апреля 1877 г. Россия вступает войну с Турцией. Объявление войны сопровождалось бурными проявлениями народного торжества. В первый раз в истории общество втянуло само государство в войну, во всяком случае, выступило решающим фактором ее начала^[117].

В год ее начала на высших женских медицинских курсах, открытых в 1872 г. в Петербурге, должен был состояться первый выпуск женщин-врачей и медсестер. Многие слушательница, не дождавшись выпускных экзаменов, добровольно отправлялись в действующую армию еще в 1876 г. А в следующий год около полутора тысяч женщин-врачей и медсестер работали в лазаретах Дунайской и Кавказской армий.

Именно в годы русско-турецкой войны. На формальном уровне было зафиксировано право участия женщин по уходу за ранеными. Впервые в истории России с высочайшего позволения в действующую армию было командировано 40 выпускниц и 12 слушательниц последнего курса женских врачебных курсов. Их направляли в военно-временные госпитали и лазареты в Яссы, Браилов, Фратешти, Зимницу, Белу, Булгарени в распоряжение профессоров медицины Н. И. Пирогова, Н. В. Склифасовского, С. П, Боткина, Ф. Ф. Эрисмана, В. М. Бехтерева и других. Женщины теперь оперировали на равнее с мужчинами. Например, в 47-м военно-временном госпитале один из врачей вспоминал : «Состоявшими при нем женщинами-врачами было произведено много операций, как-то: г-жа Бантле произвела ампутацию бедра и экзарацию всех пальцев; Соловьева – ампутацию бедра в верхней трети; Матвеева – резекцию локтя, ампутацию голени, плеча, операцию Лисфранка»^[118].

Их труд получил признание и высокую оценку. В документе полевого медицинского инспектора главнокомандующему в феврале 1878 г. говорилось: «Слушательницы женских курсов с самого начала поступления при неимоверном рвении и понимании дела выказали себя с самой лучшей стороны и хирургической и терапевтической помощью вполне оправдали в этом первом опыте ожидания высшего медицинского начальства. Самоотверженная их работа среди опасностей и лишений, среди тифозной болезности, причем жертвой была не одна из них, обратили на себя общее внимание и как пример применения женского труда в военном деле, заслуживает поощрения»^[119].

 Из-за нехватки квалифицированного персонала и с целью отправки на фронт. В Петербурге были открыты ускоренные двух месячные курсы. Многие девушки из самых различных слоев общества устремились на эти курсы. Их желание было ехать на войну.

 Среди побудительных мотивов стремления женщин на войну можно выделить следующие наиболее характерные для многих из них.

Во-первых, их вело стремление оказывать посильную помощь братским народам в их борьбе за национальную независимость.

Во-вторых, их вело стремление оказывать профессиональную помощь раненым войнам, совершенствовать свое мастерство, получать практические навыки в боевых условиях.

В-третьих, завоевывать равные права с мужчинами на профессию, на участие в общественно-полезном труде.

Добровольно возложив на себя благородную, но тяжелую миссию русские женщины шли на войну, чтобы на деле доказать свою способность быть врачами, сестрами милосердия на полях сражений. Они, не боясь никаких трудностей, служили в госпиталях, работали на перевязочных пунктах. Им пришлось вместе с мужчинами переносить все тяготы военной жизни, и они вынесли их, даже не предполагая, что в состояние выдержать и обстрелы и болезни, и бытовые неудобства, и смерть людей, не зная объема своих физических и моральных сил, которые оказались огромными и делают честь российским женщинам и поныне. Неутомимая, самоотверженная деятельность и сила характера в высшей степени были присущи этим славным русским женщинам.

По свидетельствам очевидцев, солдаты разных славянских народов, находясь в госпиталях, сестер милосердия читать им Евангелие на церковнославянском, понимали сердцем^[120].  

Хотя физические нагрузки, трудности тяжело переносятся, все же преодолеть психологический настрой людей, установившиеся столетиями взгляды общества несравненно сложнее. Подобные взгляды тормозили участие женщин в войне. И эти взгляды постепенно были преодолены трудом женщин, которым удалось попасть в действующую армию и наравне с мужчинами работать врачами и справляться с делом не хуже.

В тяжелый военный 1877 г. около трети студенток-медиков, выпускниц женских врачебных курсов отправились в Румынию, Болгарию для работы в госпиталях. В их числе была автор воспоминаний, опубликованных в «Историческом вестнике», «Русском богатстве» Н. Драгневич, которая вместе с другими женщинами поступила в распоряжении профессора Н. В. Склифосовского, работавшего в Болгарии под Плевной. Драгневич и ее коллег определили в 63-й военный госпиталь в селе Деревешко. Он был оборудован на 600 человек, однако после третьего штурма Плевны в него поступило до 9000 раненых. Такое огромное количество из-за недостатка медицинских сил не могло получать своевременную помощь, хотя медицинский персонал (15 врачей, 4 студентки, 15 сестер милосердия во главе с профессором Склифосовским) работали самоотверженно по 15-18 часов в сутки, прилагая неимоверные усилия. Все же печальных последствий истощения и голода предотвратить не удавалось.

Усложняло работу местничество, равнодушие некоторых агентов Красного креста в оказании помощи продовольствием, хирургическими инструментами, которые мотивировали свои отказы тем, что красный крест не обязан помогать военному ведомству. Более добросовестные, напротив, чутко и отзывчиво относились к нуждам врачей сестер и раненых.

Драгневич отмечает в своих воспоминаниях обращавшую на себя внимание странную особенность -  в госпиталях военного ведомства студентки исполняли обязанности врачей, тогда как в госпиталях Красного Креста они были только фельдшерицами. Видимо военное ведомство было боле прогрессивным в этом вопросе либо, что вероятнее всего, испытывало более острую нужду в персонале, чем Красный Крест.

Служба сестер была трудной, опасной, напряженной. При большом недостатке контингента было естественным то огромное перенапряжение, которое наблюдалось на протяжении всей войны, а особенно остро ощущалось во вторую половину, когда эпидемии начали косить людей не меньше, чем пули и ядра. О нагрузке на одну сестру говорят такие цифры. В одном из гарнизонов, находившихся в Болгарии, на 1700 раненых и больных приходилось 17 сестер милосердия. Однако большинство их успешно справлялось со своими обязанностями, несмотря на все трудности военного быта, краткосрочность подготовки^[121].

В боях на Шипке, бывало, 4 сестры (Е. В. Духонина, А. А. Теплякова, С. А. Энгельгард, О. Н. Юханцева) ухаживали за 3000 ранеными, к тому же плохое обеспечение медикаментами, перевязочными материалами. И здесь самоотверженность, и человечность сестер превосходят всякие слова. Ничего не жалея для выздоровления больных и раненых, они делились пищей, использовали свои вещи на бинты, отдавали сапоги, а если возникали необходимость пересадки кожи становились донорами. Так сестра Лебедева добровольно стала донором для раненого генерала Комарова.

Женский труд применялся в госпиталях, эвакуационных поездах, лазаретах, перевязочных пунктах непосредственно на поле сражения. Всего около 1500 женщин (не считая прибывших самостоятельно) ухаживали за ранеными на театре военных действий. В России в местных госпиталях и лазаретах за войну работали сестрами милосердия свыше 650 женщин, если учесть добровольцев, монахинь, послушниц монастырей и других, то свыше 1000 женщин ухаживали за ранеными и больными войнами внутри империи.^[122] 

Многие женщины оставили после себя записки и письма (В. Некрасова, Н Драгневич, С. Арендт, С. Кениг, Е. Духонина) в которых выразили свое отношение к военной службе, быту, условиям работы, внутреннее состояние. В одном из таких писем сестры милосердия из Зимницы, датированным 23 июня 1877 г., написано: «Жаловалась я на нашу кишиневскую жизнь, но в сравнение со здешней – это был рай. Спим вдевятером на полу, в маленькой комнате. Вкушаем стоя свой прекрасный обед, состоявший из кипяченой воды с кусочками разварившейся говядины на место супа, баранины, привезенной еще из Александрии, утиных яиц и хлеба в виде камня…»

Однако несмотря ни на какие трудности и опасности, российские женщины узнав о том, что в действующую армию нужны сестры милосердия, подавали массу заявлений на курсы по подготовке сестер, ехали на фронт самостоятельно, с мужьями, за сыновьями-офицерами, что бы оказывать помощь нуждающимся войнам. Например, активные участницы революционного движения на Украине Г. Ф. Чернявская, Е. И. Росикова, Е. Н. Южакова трудились в военных лазаретах сестрами милосердия. Слушательница Киевских высших женских курсов Ольга Лангеншельд работала в санитарном поезде, перевозившем с фронта раненых. Людмила Медвецкая, состоявшая «по высочайшему повелению» под надзором полиции в Киеве и Одессе, стала сестрой милосердия и уехала в Болгарию. Учившаяся в 1871-1873 гг. за границей в Берлинском и Цюрихском университетах М. К. Валацкая в 1878 г. приняла участие в балканских событиях, а после окончания войны попросила о приеме на женские врачебные курсы в Петербурге ^[123].

Примечательно, что и раненые турки также пользовались вниманием и заботой наших женщин, если попадали в плен или госпитали. В частности, им оказывалась помощь Софьей  Ивановной Больбот, ставшей к тому времени врачом.

 Учитывая нужды войны, Красный Крест, общины вели ускоренную подготовку сестер для фронта и работы в госпиталях. Подготовка шла в различных госпиталях – в Москве, Петербурге, Одессе, Харькове и других местах. Около 3000 женщин было подготовлено для нужд войны, более 500 только в Петербурге.

В конце 1877-январе 1878 гг. начались переговоры о мире, и направление женщин на театр военных действий приостанавливается. Но разразившаяся эпидемия тифа, уносившая тысячи жизней, в том числе и медицинского персонала, переполнение военно-лечебных заведений больными и ранеными, увеличила вдвое нагрузку.

Доктор Аменитский в заметках о деятельности госпиталя писал: « Хаты, лишая благоприятных условий лечения, кроме того способствуют распространению тифозной эпидемии – взаимным заражением хозяев от больных и, в свою очередь, больных о хозяев. При этом крайний недостаток прислуги, при разбросанности больных, не давал возможности для надлежащего ухода за ними. Высшая цифра скоплявшихся больных в зимнее время была в 1-м отделении до 1300 и в подотделении до 70 человек; во 2-м отделении до 700 и в 3-м до 400 человек. На зимние квартиры в госпиталь вступил в штате 11 враче, 18 сестер милосердия и 26 фельдшеров; в декабре прикомандировано еще 11 фельдшеров, а в феврале 3 врача» в период тифа, констатировал доктор : « Из 18 сестер 9 переболели тифом, умерла 1. Фельдшер и прислуга переболели почти поголовно; из них умерло за время эпидемии 6 фельдшеров и 43 служителя».^[124]

Приведенный пример не единичен. В ряде госпиталей положение было еще более тяжелым, в том числе и в бытовом отношении. Безжалостный, неумолимый тиф не щадил никого. Среди медицинского персонала обеих театров военных действий Балканского и Кавказского заболеваемость была очень высокой. Раненые иногда размещались на голой земле в полусгнивших сараях, врачей иногда было по два и даже по одному на тысячу, часто сами едва оправившиеся от тифа, работавшие между приступами возвратной горячки.

Для оказания помощи на передовых линиях формировались санитарные отряды, состоявшие из врачей, сестер милосердия, фельдшеров и санитаров. Для работы непосредственно на  поле сражения из их состава выделялись так называемые летучие отряды. На передовые позиции женщин допускали ограниченно и только с разрешения главного военного начальника и уполномоченного Общества попечения о раненых и больных. Вместе с летучими лазаретами находились сестры отряда во главе с старшей сестрой Токаревой, прибывшие 8 октября 1877 г. для работы в полевых лазаретах гвардейского корпуса. Они были первыми среди участниц русско-турецкой войны, прошедшими с передовыми отрядами за Балканы.

Интересны, точны и образны записи сестры милосердия Петриченко. Она писала: «Вся площадь холма была буквально покрыта ранеными, то лежавшими без движения с искаженными от муки лицами, то корчившимися в предсмертных судорогах; приходилось лавировать, проходя, чтобы не задеть кого из них…тотчас же были разбиты палатки и мы принялись за дело… Работали всю ночь, при свете фонарей, переходя от одного к другому, не останавливаясь ни минуты, но что это могло значить при такой массе раненых. Нас было три да ночью еще прибыло четыре сестры Крестовоздвиженской общины – и только… а раненые все пребывали… Руки дрожат, голова кружится и от сознания своего бессилия, от невозможности помочь всем, в сердце какая-то острая боль… так и кажется, что сама умрешь тут же, не вынесешь этой чужой муки, которая делается как бы своей.

… когда дела немного поубавились часть раненых умерла, часть была эвакуирована – доктора наши полюбопытствовали узнать, как мы помещаемся. Увидев, что в фургонах у нас нет ничего, ни даже подушек, они сейчас же распорядились, чтобы для нас набили мешки сеном…»

Отношение к женскому медицинскому персоналу изменилось коренным образом. О скепсисе, недоверии не могло быть и речи. Врачи, наблюдавшие за деятельностью сестер милосердия в армии и работавшие бок о бок сними, приходили к выводу о необходимости применения женского труда в действующей армии, отмечали, что сестры милосердия наибольшую пользу приносили в наблюдении за точным исполнением предписаний, удобством и чистотой, за своевременной раздачей лекарств, пищи, за работой госпитальной прислуги. Они повсюду вносили порядок, дисциплину, проявляли образцы честного, добросовестного исполнения своих обязанностей.

Особенно напряженно и сложно было в эвакуационных бараках. Наиболее активно действующими на Балканах являлись Ясский и Фратешский. В них осуществлялись осмотр, сортировка больных и раненых, оказание первой медицинской помощи непосредственно на эвакопункте. Эвакуационный барак устраивался на 350 кроватей с обслуживающим персоналом из 7 врачей, 3 студентов, 3 студенток, фельдшера, фармацевта, 20 сестер милосердия и 30 санитаров.

Но сложившаяся обстановка показала, что количество больных намного превышала предполагаемое; к тому же медицинский персонал занимался, кроме прямых обязанностей, еще и сопровождением санитарных поездов, что уменьшало количество врачей и сестер обслуживающих эвакуационные бараки. Эвакуация больных и раненых проводилась специальными санитарными, военно-санитарными (сборными) поездами, воинскими – обычными пассажирскими и товарными вагонами, приспособленными к перевозке раненых, по черному морю параходами, по Дунаю – баржами. Можно себе представить, как тяжело было женщинам в переполненных товарных вагонах, не имевших связи между собой, оказывать медицинскую помощь, кормить в пути сотни человек. По шоссе и грунтовым дорогам – конными санитарными транспортами, которые сопровождали врач или фельдшер, 2-4 сестры милосердия на несколько сот повод с 1000 человек. Такие транспорты иногда свыше недели находились в пути.

 Свои жизни служению отдали многие сестры милосердия Ю. Вревская, ее подруги и сослуживцы В. С. Некрасова, О. К. Мягкова, А. В. Местергази-Селенкена, М. Рожковская, М. Я Ячевская и тысячи других женщин. Но нравственное сознание необходимости помощи больным и раненым укрепляло их в тяжелых условиях войны, и женщины продолжали свое нужное, благородное дело. Женщины России славно заявили о себе на театре военных действий, стяжав бессмертный венец самоотверженного служения Отечеству.

Наконец у военных и врачей мужчин было сломлено скептическое отношение к женщинам-медсестрам. К примеру, П. Илинский, врач участник боев, писал: «Везде сестры и врачи-женщины достойно вели свои гуманные обязанности и настолько содействовали успехам дела, что невозможно говорить иначе. В Палетре, Беле, Горном Студенее, Боготе, Тырнове и других труды сестер милосердия изумительны. Притом эти труды шли не ввиду отличий и наград»^[125].

Именно о таких женщинах написал свое стихотворение «Родная» А. Голинищев-Кутузов в 1877 г. :

Покинув родину и дом, она пошла

Туда, куда текли все русские дружины.

Под ветхим рубищем в душе несла

Бесценный клад любви, участья и кручины.

             * * *

Страдальцев из огня, из схватки боевой

Она уносит прочь, полна чудесной силы,

 И жаждущих поит студеною водой,

И роет мертвецам с молитвою могилы.

Как звать ее? Бог весть, да и не все ль равно?

Луч славы над ее не блещет головой,

Одно ей прозвище негромкое дано:

Герои русские зовут ее «родной».

Ф. М. Достоевский в «Дневнике писателя за 1877 г.» писал : «Но самое главное и самое спасительное обновление русского общества выпадает на долю русской женщины, нельзя уже сомневаться в том высоком уделе, который несомненно ожидает ее между ними… на нее-то мы и возлагаем все надежды наши теперь, после подвига, в духовном обновлении и в правительственном возвышении нашего общества!»^[126]

3 марта 1870 г. на берегу Мраморного моря в небольшом г. Сан-Стефано был подписан договор между Россией и Турцией, по которому Болгария объявлялась самостоятельным независимым государством. Всем участницам войны 1877-1878 гг. были выданы медали, учрежденные в память об этой войне. Шесть сестер милосердия оказавших помощь раненым на поле боя, отмечены особой серебряной медалью «За храбрость»: Бойэ, Духонина, Ольхина, Полозова, Энгельгарт, Юханцева. 19 февраля 1878 г. был утвержден знак отличия Красного креста I и II степени с надписью «За попечение о раненых и больных войнах», носить его полагалось на груди на левой стороне в петлице  на ленте ордена Св. Александра Невского. Женщины-врачи, находившиеся на театре военных действий, были награждены медалью «За усердие»^[127].

В 1878 г. вышла книга «Памятники Восточной войны 1877-1878 гг.», где в алфавитном порядке были даны биографические очерки всех отличившихся, убитых, раненых и контуженных, в том числе и сестер милосердия, достойных благодарности и восхищения.

В Болгарии установлено свыше 400 памятников русским войнам. И среди них величественный «Докторский памятник» в Софии, увековечивавший медиков^[128]. Таким образом, с любовью к Отечеству и состраданием к ближнему раскрылось величие российской женщины.

В данной разделе мы рассмотрели участие женщин в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. Нашли подтверждение тому, что с  Крымской войны 1853-1856 гг. по русско-турецкую войну 1877-1878 гг. женщины–врачи были признаны и отстояли свои права наравне с мужчинами–врачами служить воинству Российскому. Неутомимым эффективным трудом они доказали полезность женщины в действующей армии. После окончания войны Александр II признал за женщиной право получать звание врача и заниматься самостоятельной практикой в мирное время. Следующий раздел мы хотели посвятить самой известной женщине русско-турецкой войны Ю. П. Вревской.

2.3. Баронесса милосердия Юлия Вревская.

Среди реликвии Русско-турецкой войны 1877-1878 гг. есть написанный маслом портрет молодой женщины в костюме сестры милосердия. Она стоит, опершись на корзину, в которой носила лекарства, у нее милое лицо и глаза, полные сострадания.  Эта Вревская^[129].

 Юлия Вревская умерла от сыпного тифа 24 января 1878 г., самоотверженно ухаживая за ранеными и больными в одном из госпиталей Болгарии в г. Бела. О ней и ее многочисленных подругах писал вскоре после окончания войны П. А. Рихтер, главный уполномоченный общества  попечения раненых и больных: «Русская женщина в звании сестры милосердия приобрела… необъемлемое, всенародно признанное право на всеобщую признательность и уважение, как лучший друг солдата посреди страданий и болезни» ^[130].

 Героическая жизнь русской патриотки вызывает восхищение. Наверное, мотивы ее поступков можно понять, лишь прислушавшись к голосу эпохи, которая выпестовала ее боевой характер. Говорят, что лучшие люди времени вбирают все проблемы, пороки и достоинства его в большей степени, чем другие. Потому так важно создать подлинно исторически, правдивый образ.

Дочь генерала П. П. Варпаховского,  по одной версии родилась в 1841 г. на Кавказе, что выглядит вполне достоверно, по версии В. Куртева, болгарского профессора, родилась в Старице, уездном городе Тверской губернии в 1841 г. однако и. А. Вревский в 1855 г. пишет брату : «Жюли будет 18 лет». Тогда получается, что родилась она в 1837-1838 году^[131]. Юлия училась в Одесском институте благородных девиц. Образование заканчивала в Александрийском женском училище в Ставрополе. Несмотря на Кавказкое детство, в которым всегда курился аромат войны, девочку воспитали в лучших аристократических традициях – французские бонны, пасхальные разговения, розовые детские балы. Она рана вышла замуж за известно на Кавказе генерал-лейтенанта, барона Ипполита Александровича Вревского, человека далеко не заурядного. В начале 50-х гг. ставшего начальником Владикавказского военного округа. Некогда товарища М. Ю. Лермонтова по школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских  юнкеров, он только годом раньше великого поэта, в 1833 г., был выпущен из нее в лейб-гвардии Финляндский полк. Позднее окончил Академию Генерального штаба и с 1838 г. связал свою жизнь с Кавказом. И. А. Вревский был близко знаком со многими из интереснейших людей того времени. Зимой 1840-1841гг. в Ставрополе на квартире у И. А. Вревского бывали М. Ю. Лермонтов, Р. И. Долохов, Л. С. Пушкин брат поэта, декабрист М. А. Казимов, служивший солдатом в одном из действовавших на Кавказе полков^[132].

Бывая в гостях у Варпаховских, он обратил внимание на подрастающую красавицу и на кануне 18-летия сделал предложение. Девушка дала согласие, ее не смутило, ни то что от умершей два года назад черкешенке у него осталось трое незаконно рожденных детей ни разница в возрасте. В январе 1858 г. состоялась свадьба, медовый месяц провели в Орловском имении Вревских. Семейное счастье было не долгим : в августе 1858 г. в ходе Лезгинской экспедиции генерал Вревский был тяжело ранен и через несколько дней скончался. Что стало для Юлии тяжелым ударом, сопровождавшимся душевным кризисом, который она, видимо, так и не смогла преодолеть в последующие годы^[133].

После того как Юлия овдовела, она вместе с матерью и младшей сестрой приехала в Петербург, где жили ее братья, где была зачислена фрейлиной в свиту императрицы Марии Александровны супруги Александра II. К этому времени императрица родила семерых детей и ожидала восьмого. Влюбчивый монарх в значительной степени утратил интерес  к своей супруге, поэтому императрица находила успокоение в кругу своих детей. Появление в свите доброй и отзывчивой на чужие беды молодой вдовы сблизило их^[134].

Близко и долгое время знавший ее писатель В. А. Сологуб создал в своих мемуарах замечательный ее портрет. Но он писал не только о внешней красоте Вревской, Сологуб сумел показать чрезвычайно привлекательный внутренние, душевные качества Юлии Петровны.

«Еще впервые годы  моего пребывания на Кавказе я имел случай познакомится с женщиной, которой остался почитателем и другом в течение всей ее – увы! – короткой жизни. Баронесса Вревская Ю. П. считалась почти в продолжении 20 лет одной из первых Петербургских красавиц… Я во всю свою жизнь не встречал такой пленительной женщины. Пленительной не только наружностью, но и своей женственностью, грацией, бесконечной приветливостью и бесконечной добротой. Никогда эта женщина не сказала ни о ком ничего дурного… в каждом старалась выдвинуть его хорошие стороны. Всю жизнь свою он жертвовала собою для родных, для чужих, для всех» ^[135].

У нее было немало друзей среди деятелей культуры отечественных и зарубежных, среди которых был Виктор  Гюго, за ней ухаживали многие, но при этом она оставалась одна. Своей добротой и благородством Вревская обезоруживала даже самых настойчивых донжуанов. Она видела свое назначение в благотворительности и жертвенности. Так Юлия добилась чтобы «незаконные дети» мужа от первого брака. Сначала Николай и Павел, а затем и их сестра Мария, так называемые «воспитанники» ее, получили имя и титул отца, а также земли Батлпашинского округа. «- Я понимаю, как трудно получить согласие государя, я боюсь, что в наше время эта милость даруется чрезвычайно редко, но умоляю вас и Н. Н. Вольфа и других, знавших И. А. и имевших влияние, добиться этого. Я, конечно смотрю на этих детей, как на своих собственных, никогда их не оставлю своим попечением и постараюсь, на сколько это будет возможно, сделать их людьми, достойными их отца…»   – писала вдова брату мужа Борису, еще в 1858 г. когда семья жила в Тифлисе.

Когда ей было 35, она познакомилась с Тургеневым в Карлебаде. Казалось, у И. С. Тургенева было все для счастливой жизни. Знавший его Ф. М. Достоевский восклицал : «Что за человек! Я… чуть не влюбился в него, поэт, талант, аристократ, богач, умница, воспитан, образован… не знаю, обделила ли его чем-нибудь природа»^[136].

С Иваном Сергеевичем у нее сложились теплые, дружеские отношения, пронизанные взаимной симпатией. Завязалась переписка. В 1874 она посетила Тургенева в его имении Спаско-Лутовиново, не успела она покинуть имение, а во след ей летит его письма: « Милая Юлия Петровна! Ваше посещение оставило в моей душе глубокий след…» встреча внесла новое в жизнь обоих. И если Иван Сергеевич стремился, чтобы их дружеские отношения переросли в нечто большее, то она, чувствуя свое жертвенное предназначение для чего-то иного искренне любя писателя, уклонялась от сближения. Для него она была доброй феей, к которой он стремился особенно в периоды душевных кризисов, при сознании своего нелепого положения на «краю чужого гнезда»^[137].

 В 1874-1877 гг. Вревская и Тургенев встречались не только в Орловской деревне и заграничных курортах, но также в Париже и Петербурге. Юлия не любила Столицу с ее туманами и дождями. А в светском обществе ей было скучно и неуютно. В письмах к Тургеневу (в различных архивах и коллекциях сохранилось более 200 их писем, часть из которых бала опубликована в 1906 г. в «Щукинском сборнике»), который в эти годы живет в Париже, все чаще звучат воспоминания  о Кавказе, мечты о поездках в Индию, Испанию и даже Америку^[138].

В 1875 г. в Боснии и Герцеговине вспыхивает восстание против турецкого ига. Русская общественность отвечает патриотическим подъемом. В храмах, после проповеди, на сельских сходах, в земских управах, в городских думах, на дворянских собраниях проводились сборы денег на нужды восставшим. 25 августа царь официально разрешил славянским комитетам проводить сбор средств в пользу восстания в Боснии и Герцеговине^[139]. Только Московский и Петербургский славянские комитеты пожертвовали 1,5 млн. руб. Не только собираются средства в помощь восставшим, но и едут добровольцы.  В следующем году против турецкого засилья восстает Сербия. Генерал М Г. Черняев возглавляет сербскую армию. В нее вливаются 360 российских офицеров и свыше тысячи низших чинов и добровольцев. Восстание в Болгарии сопровождается истреблением тысячи болгар. Вскоре  Россия объявляет войну Турции^[140]. Наступило время, которое дало Юлии Вревской возможность принести себя в жертву. В действующую на Балканах армию вливаются сотни женщин – врачей и сестер милосердия.

Война на Балканах волновала Тургенева. Одним из самых ранних откликов писателя явилось стихотворение «Крокет в Виндзоре» (20 июля 1876). «Сербская катастрофа меня огорчает, будь мне только 35, кажется, уехал бы туда» - пишет он Вревской. Юлия жертвует значительную часть своих средств на оснащение одного из санитарных отрядов, одновременно приняв решение ехать туда, где кровь, смерть, страдания, о чем сообщает Тургеневу. Вскоре получает ответ: « Мое самое искреннее сочувствие будет сопровождать вас в вашем тяжелом странствии. Желаю вам от души, чтобы взятый вами на себя подвиг не оказался непосильным…» Во второй половине апреля в одном из писем Юлия сообщает: «Видаю часто мою старую приятельницу, учусь ходить за больными и утешаю себя мыслью, что делаю дело», в конце письма добавляет: « придется мне выехать ранее половины или конца мая, это меня только радует. Потому что, таким образом есть надежда вас видеть» в управлении Красного креста Вревская сказала, что должна быть там, где воюют наши войска, чтобы облегчить тяготы войны^[141].

«Старая приятельница» - это Елизавета Александровна Кублицкая-Пиотух, прослужившая 28 лет настоятельницей Свято-Троицкой общине медицинских сестер в Петербурге. Почему же именно к этой общине, ведь были еще и Крестовоздвиженская, Георгиевская и Покровская – они первыми отправились на фронт. Выходит, что – то мешало обычным путем вступить в Красный крест. Что же?

По списку имен, прикомандированным к монахиням и сестрам Свято-Троицкой общины; нетрудно понять, что это именно тот круг, где Вревской было всего привычнее находиться: кн. М. М. Дондукова-Корсакова, кн. М. Н. Новосильцева, В. А. Абаза, В. А. Цурикова, Булгакова, сестры Корниловы (с ними Юлия жила в одном бараке в Яссах). 12 апреля император Александр осматривал войска на Сановском поле, недалеко за чертой города Кишинева, среди императорской свиты была и русская баронесса Ю. П. Вревская^[142].

В начале июня сестры милосердия Свято-Троицкой общины уезжали на войну. На вокзале было многолюдно и торжественно, провожавшие долго не расходились^[143].

Прощальная встреча состоялась на даче поэта Я. П. Полонского в Павловске. К. Обосовский  писал в «Рассказах о Тургеневе»: «В июне 1877 г. гостил у Полонского на даче и туда приехал Тургенев, но не один, с ним была дама в костюме сестры милосердия, необыкновенно симпатичная, чисто русского типа, черты ее лица как-то особенно гармонировали с ее косынкой. Это была Вревская»^[144].

 19 июня 1876 г. Вревская с другими сестрами милосердия Свято-Троицкой общины приехали в Яссы для работы в 45-м военно-временном эвакуационном госпитале, близь вокзала. Княгиня Нарышкина заведовала кухней, Юлия Петровна была среди тех, кто ухаживал за ранеными и умирающими. Они должны были не только лечить, но и хоронить.

Тем временем военные действия развивались, русская армия продвигалась по румынской территории, форсировали Дунай, вступили в болгарскую землю, где их с ликованием встречали местные жители. «Весь конец июня и начало июля прошли для персонала Ясского эвакуационного барака в весьма напряженных трудах» - отмечает И. С. Абаза, главный уполномоченный общества попечения о раненых и больных войнах. Во второй половине июля и в августе количество раненых и больных резко возрастает. Военные поезда не успевали вывозить из Яссы массы прибывавших туда солдат^[145].

Наиболее горячее время наступило в начале сентября. Каждый день приходило не менее трех поездов, а 11 сентября - 5. С 11-18 сентября в Яссы прибыло 11,5 тысяч раненых. Самоотверженность сестер милосердия, самых обремененных обязанностями была поистине безграничной: они перевязывали раненых, раздавали по назначению лекарства, наблюдали за сменой белья, раздавали пищу, собственноручно кормили трудных больных, по очереди сопровождали санитарные поезда, где работа была особенно сложной и тяжелой^[146]. Эта война была способна помутить рассудок даже бывалого солдата, с передовой привозили тела, мало напоминающие человеческие, а ведь еще вмешивались и бытовые проблемы. Юлии привыкшей к комфорту, должно быть тяжело приходилось в избах с горящими лучинами, под постоянным присмотром любопытных хозяев. «я, кажется, не спала всю ночь от дыма и волнения, тем более  что с четырех часов утра хозяйка зажгла лучину и стала прясть, а хозяин, закурив трубку, сел напротив моей постели на корточках и не спускал с меня глаз…»^[147] 

Вревская не знала, что такое сон и валилась с ног от усталости, но когда руководство больницы предложило ей выехать в Россию в трех месячный отпуск, она категорически отказалась. В конце ноября после настойчивых просьба Юлия Петровна получает разрешение выехать на  передовые позиции. Вревская решила поехать маленькое болгарское местечко Белу, где не хватало сестер. Там отражали бешенные атаки турок пехотинцы азовского и днепровского полков. Турки любой ценой стремились овладеть этой удобной позицией. Постоянна была опасность прорыва противника в расположении 48-го полевого военного госпиталя^[148].

На родину идут ее письма: «Милая Ника! Скучно без дела. Я очень рада работе, хотя все мое белье в лохмотьях, завтра ждем 1500 раненых, сегодня было 800, писать почти не нахожу минуты» (24 сентября 1877). «Родной и дорогой мой Иван Сергеевич! Наконец-то, кажется, буйная моя головушка нашла себе пристанище в Болгарии, в передовом отряде сестер… тут уже лишения, труд и война настоящая, щи и скверный кусок мяса, редко вымытое белье и транспорты с ранеными на телегах. Мое сердце екнуло и вспомнилось мое детство и былой Кавказ… 14 ноября видела бомбардировку из Журжева и грохот орудий долетал до меня. Дороги ужасны. Всякое утро мне приходится ходить за три версты в 48-й госпиталь, там лежат раненые в калмыцких кибитках и мазанках и их 400 человек на пять сестер, ранены все очень тяжело» ( 27 ноября 1877)^[149].  Это письмо опубликовано  ленинградским литературоведом Л. Назаровой, много сделавшей для воскрешения памяти Вревской^[150].

Знаменитый русский хирург П. И. Пирогов, посетивший госпиталь в ноябре 1877 г., отметил, что мазанки эти, «сделанные на живую руку из плетня смазанные внутри и снаружи глиной едва ли заслуживают одобрения». Он предвидел, что господствующая в них сырость, несомненно, будет способствовать плохому заживлению ран и возникновению различных заболеваний^[151].

5 декабря Юлия по желанию выехала в Обертеник на передовые позиции, в 12 верстах от Белой. Она пишет: «Вот я и достигла моего задушевного желания и была на перевязочном пункте, то есть в деле. Обертеник деревушка, где живут постоянно две сестры… я так усовершенствовалась в перевязки, что на днях вырезала сама пулю и вчера была ассистентом при двух ампутациях». В одном из дней она непосредственно участвовала в кровопролитном сражении в местечке Мечка-Трастеник. Эта хрупкая женщина под градом пуль выносила на себе из боя раненых солдат. 21 декабря возвратилась в Белу, где решила остаться еще некоторое время., та как там на хватало сестер «я теперь занимаюсь транспортными больными, которые прибывают ежедневно от 30 до 100 в день, оборванные без сапог, замершие. Это жалости подобно видеть этих несчастных поистине героев, которые терпят такие страшные лишения без ропота» ^[152].

 Подвиг ее напоминал, скорее, медленное самоубийство. Она словно все отринула от себя из той, прошлой жизни, словно прошла тот отрезок до конца и ни при каких обстоятельствах не желала возвращаться на прежний маршрут. Примечательна и запись в ее дневнике : «Императрица меня звала в Петербург. Князь Черкасский передал ее слова : «Не хватает мне Юлии Петровны. Пора ей вернуться в столицу. Подвиг совершен. Она представлена к ордену.» Как мне злят эти слова! Они думают, что я прибыла сюда совершать подвиги. Мы здесь, чтобы помогать, а не получать ордена»^[153].

В конце декабря Вревская с прискорбием узнала о гибели под болгарским селением Арметли студента Московского университета Александра Матвеевича Раменского, приезжала на его могилу. В это время здесь вспыхивает эпидемия сыпного тифа. Среди тех, кто решается ухаживать за больными была Юлия. В января она сама заболела.

Военный врач госпиталя в белу Михаил Павлов, то самый, что исполнил последнюю волю Юлии и сжег небольшой пакет с письмами, перевязанными тонкой ленточкой, написал о Юлии Петровне следующее: «Покойная баронесса Вревская в Короткое время знакомства приобрела как женщина полную мою симпатию, а как человек – глубокое уважение строгим исполнением принятой на себя обязанности… Неоднократно посещал я больную, пока она была в сознание, все около нее было чисто, аккуратно, и вообще уход и пользование не оставляли желать ничего лучшего… как до болезни, так и в течение ее ни от больной, ни о т кого из окружения я не слышал, чтобы она выражала какие-либо желания, и вообще была замечательно спокойна…»^[154]

Вот что писал об этом очевидец : «четыре дня ей было не хорошо, но лежать не хочет… не знала опасности своего положения; вскоре болезнь сделалась сильной, больная впала в беспамятство и не приходила в себя до кончины. Умерла от сердца. Ни один врач даже не взглянул на нее, больные солдаты, за которыми она ухаживала по очереди дежурили у ее кровати»^[155].

Похоронили ее в платье сестры милосердия около православного храма в Беле. Могилу копали раненые, за которыми она ухаживала. Они же и несли гроб, ни кому не доверили. Хозяйка дома, где квартировала русская баронесса. Покрыла покойницу ковром цветущей герани^[156].  

Около десятка писем получил Тургенев от нее, прежде чем пришло известие о смерти. В этих письмах не было жалоб на тяжелейшие условия работы, жизни быта. В них чувствовалась какая-то внутренняя удовлетворенность человека, который добился того, к чему стремился. Эта смерть тяжело отозвалась в сердце писателя Тургенева, вскоре появляется его стихотворение в прозе «Памяти Ю. П. Вревской»^[157]:

«На грязи, на вонючей гнилой соломе, под навесом ветхого сарая, на скорую руку превращенного в походный военный госпиталь, в разоренной болгарской деревушке – с лишком две недели умирала она от тифа.

Она была в беспамятстве и не один врач даже не взглянул на нее, больные солдаты, за которыми она ухаживала, пока еще могли держаться на ногах, по очереди подымались с своих зараженных логовищ, чтобы поднести к ее запекшимся губам несколько капель воды в черепке разбитого горшка.

Она была молода, красива; высший свет ее знал; об ней осведомлялись даже сановники. Дамы ей завидовали, мужчины за ней волочились… два- три человека тайно и глубоко любили ее. Жизнь ей улыбалась; но бывают улыбки хуже слез.

Нежное кроткое сердце … и такая сила, такая жажда жертвы! Помогать нуждавшимся в помощи… она не ведала другого счастья, не ведала – и не изведала. Всякое счастье прошло мимо. Но она с этим давно помирилась на служение ближним.

Какие заветные клады схоронила она там, в глубине души, в самом ее тайнике, никто не знал никогда – а теперь, конечно, не узнает.

Да и к чему? Жертва принесена… дело сделано.

Но горестно думать. Что никто не сказал спасибо даже ее трупу – хотя она сама и стыдилась и чуждалась всякого спасибо. Пусть же не оскорбятся ее милая тень этим поздним цветком, который я осмеливаюсь возложить на ее могилу!»^[158]

Вскоре Виктор Гюго посвятил ей стихи «Роза России». Поэт Яков Полонский  отозвался взволнованным сонетом. В Петербургской газете «Новое время» за 28 января 1878 г. промелькнула заметка «В городе Беле в Болгарии скончалась после тяжелой болезни, в следствии неусыпных трудов по уходу за ранеными войнами, сестра Красного креста, прикомандированная  к Свято-Троицкой общине, баронесса Ю. П. Вревская»^[159].

Сестра писала : «Мы бы хотели, чем бог даст похоронить ее в Сергиевом монастыре близь Петергофа. Там все наши похоронены, и там она сама выбрала себе место…» За телом приезжал брат, при себе имел свидетельство на перевоз тела, но уехал один… Почему она хотела быть похороненной на чужой земле, словно не хотела кого-то оставить тут в одиночестве? Еще одна – последняя -  тайна Юлии Петровны^[160].

Среди многочисленных памятников, поставленных в Болгарии а благодарность русским войнам. Один в городе Бела, напоминает о двух русских женщинах, отдавших свою жизнь, выполняя свой долг, здесь Вревской и Нееловой. Тем, кто самоотверженно  спасал жизни других^[161]. А в 1958 г. в связи с 80-й годовшиной освобождения Болгарии от турецкого ига большим тиражом был выпущен портрет Вревской с краткой биографией и стихами Тургенева, переведенными на болгарский. Ее подвиг считается одной многочисленных связующих нитей русского и болгарского народов^[162].

В 1977 году Мосфильм  и студия Болгарии создали картину посвященную героине войны 1877-1878 гг. Юлии Вревской^[163]. Пожалуй, Юлия, несмотря на обилие книг, статей о ней, осталась одной из самых закрытых знаменитостей. Биографам так и не удалось разгадать все тайны ее души.

Во второй главе мы рассмотрели развитие института медицинских сестер в России в конце XIX в., постарались оценить значение данного института для российской медицины, выявить новые формы участия женщин в военных событиях 1877-1878 гг., их профессиональный и классовый состав, мотивы участия в оказание помощи раненым и больным на полях сражения.

В целом вклад женщин в сохранение жизней и обеспечение порядка в военно-полевых госпиталях сложно не оценить по достоинству. О чем свидетельствовали многочисленные признания известных современников, в том числе выдающихся врачей и хирургов.      

Заключение

Участие женщин в войнах всегда было связано с положением женщин в обществе. В России женщины медицинские сестры появляются при Петре I  и заметного развития достигают при Александре II. До 1872 г. медицинское образование давали преимущественно общины сестер милосердия, представлявшие собой монашеские общины.  В 1872 г. были основаны первые открытые и общедоступные высшие женские курсы в Петербурге, по образцу которых шла подготовка в Москве, Одессе, Харькове, Около 3000 женщин было подготовлено в них для нужд войны.  

 Высшее  медицинское образование в России и право участвовать в оказании помощи раненым на полях войны, как и везде в мире, стало доступно для женщин лишь в  конце XIX столетии.

При изучении проблемы женской медицинской службы на войне в России в XIX в. нами были решены, поставленные перед нами следующие задачи:

1. Впервые стремление женщин к участию при оказании медицинской помощи в России сильно проявилось в эпоху общественного возрождения в конце 1850-х гг. В 1844 г. Терезией Ольденбургской основана Свято-Троицкая община сестер милосердия, 1846 г.– община сестер милосердия во имя Христа Спасителя, 1845-1848 гг. –   Николаевская. В 1854 г., при содействии Н. И. Пирогова и Вл. кн. Елены Павловны, основана Крестовоздвиженская община и т. д. Уже тогда Н. И. Пирогов понимал необходимость привлечения женского труда при уходе за ранеными, особенно в ситуации нехватки обслуживающего персонала и общей запущенности военных госпиталей. Были и добровольцы, которые невзирая ни на опасности и ни на  трудности, отправлялись на фронт. Но право участия женщин-медсестер в войнах было закреплено в 1877 г., когда последовало официальное разрешение об отправке выпускниц высших женских курсов на Балканский театр военных действий, и признано право женщин на равнее с мужчинами выполнять сложные хирургические операции.  

2. Итак, в течение Крымской кампании 1853-1856 гг. были заложены основы института медицинских сестер, пришедшие с запада  традиции применения женского труда в госпиталях, на русской почве получили  совершенно новые благодатные всходы. Всеми современниками и их потомками  без исключения были признаны необходимость правильного и квалифицированного ухода за ранеными во время ведения военных действий.

Но раненым была нужна не просто помощь, им нужна была уверенность в том, что их старания не напрасны, что кто-то помнит и ждет их домой. Роль такой моральной поддержки выполняли женщины – сестры милосердия. Отличие сестры милосердия от сиделки заключалось в нравственном долге христианской любви к страждущим, без различия к армиям и языкам. Не взирая на свое происхождение, забывая о тяготах войны, эти женщины делали все, чтобы облегчить положение раненых и больных, порою ставив под угрозу собственную жизнь. И, наверное, поэтому к ним всегда относились с величайшим уважением и почтением не только простые солдаты и матросы, но и офицерский состав.  

Нам удалось выявить мотивы такого смелого и поистине героического поступка женщин России – любовь. Любовь к Родине, любовь к родимому дому, любовь ко всем людям, живущим на земле. Стремление доказать свою возможность приносить помощь страждущим, не только окружающим, но и самим себе. И пускай данный институт еще не получил государственного статуса, сестры милосердия стали образцом мужества и патриотизма для всех женщин России и Европы.

3. Русские женщины  выполняли роль : сестер–сиделок, аптекарш, санитарок, хозяек, фармацевтов, фельдшеров, сестер–хирургических, врачей, и даже строили линии укрепления.

4. Благодаря женщинам были спасены тысячи жизней раненых и больных воинов в госпиталях, на полях сражений, при транспортировке в военно-санитарных поездах, баржах, конными санитарными транспортами. Женщины  создавали оптимальный  уход  за больными, налаживали работу госпиталей, отвечали за личное имущество больных и даже контролировали работу врачей и обслуживающего персонала.

После Крымской войны в России возникали многочисленные общины сестер милосердия. В русско-турецкой войне 1877-1878 гг. в этой должности побывали 1800 женщин, впервые в истории 40 из них женщины-хирурги. И возможно, тоже впервые в истории на войну отправились княгини и баронессы. Затем были Японская, первая мировая Войны,  а в годы Великой Отечественной Войны – до 800 тысяч патриоток вписали немало славных страниц в историю сестер милосердия. Таким образом, опыт использования женского труда на театре военных действий, начатый в Крымской войне, получил дальнейшее развитие.

Нам удалось справиться со всеми поставленными целями и задачами. В дальнейшим, мы планируем продолжить исследование поднятой нами темы : женщины России в войнах XIX века.

Список источников и литературы

1. Источники:

1.1. Бахчисарайский музей. : путеводитель. – Симферополь, 1972. – С.57.

1.2. Записки очевидца : воспоминания и дневники [Бакунина Е. Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины] //  ред. М. И. Вострашев – М. : Современник, 1991. – С. 5-184.

1.3. Колчанова, Е. В. Поурочные разработки по истории России XIX века.     // Е. В. Колчанова, Н. В. Сумакова. – 2-е изд. – М. : ВАКО, 2007. –      288 с.

1.4. Кретова, М.  Прекрасный сфинкс : очерк / М. Кретова // Смена. – 1992. - № 4/5/6 – С. 26-59.

1.5. Пирогов, Н. И. Севастопольские письма и воспоминания / Н. И. Пирогов.  –  М., 1950. – 652 с.

1.6. Письма Л.Н. Толстого 1848-1910 гг. – М., 1910. – 50 с.

1.7. Севастопольские бастионы : сб. рукописей, представленных его императорскому высочеству государю наследнику цесаревичу о Севастопольской обороне севастопольцами. – М., 1998. – 476 с.

1.8. Толстой, Л. Н. Севастопольские рассказы / Л. Н. Толстой. –  М. : Дет. Лит., 1969. – 127 с.

1.9. Филиппов, М. Осажденный Севастополь : отрывок из романа / М. Филиппов // Наука и жизнь. – 1969. – № 3. – С 130-137.

1.10. Хрестоматия по истории СССР ХIX в. : книга для учителя / сост.          П. П. Епифанов, О. П. Епифанова. – М. : Просвещение, 1991. – 288 с.

2. Литература:

    2.1. Виноградов, В. И. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. Власть и общество / В. И. Виноградов // Славяноведение. – 2008. –  № 5. – С. 3-11.

    2.2. Виноградов, В. Н. Герои Шипки и туманы Лондона / В. Н. Виноградов   //  Новая и новейшая история. – 1979. –  № 6 – С. 16-25.

    2.3. Волкова, Р.  Русская Магдалина / Р. Волкова // Советский Красный Крест. – 1992. – № 7-8. – С. 6-7.  

    2.4. Герои Шипки : Сборник / Предисловия К. Тихонова. – М. : Молодая гвардия, 1979. – С.357

    2.5. Горев, Л. Война и 1853 – 1856 гг. и оборона Севастополя / Л. Горев. –  М.    : Учредгиз, 1956. – 378 с.

    2.6. Джуринская Л. Ф. Сестринские Общины Санкт-Петербурга / Л. Ф. Дружинская, Н. В. Туркина. // Медицинская сестра. – 2003. –  № 3. – С. 43-48.

    2.7. Дубовин, И. Ф. Материалы для истории Крымской войны и обороны Севастополя / И. Ф. Дубовин. – СПб., 1871. – Вып. 2. – С. 279.

    2.8. Зайончковский, П. А. Правительственный аппарат самодержавной России в Х1Х в. / П. А. Зайончковский. – М., 1978. – С. 114.

    2.9. Зверев, Б. И. Севастопольская оборона 1854-1855 гг. / Б. И. Зверев.  –  М. : Учредгиз, 1956. – 181 с.

    2.10. История внешней политики России второй половины XIX в. / [В. М. Хевролина и др.] : ред. кол. : В. М. Хевролина и др. – М. : Международные отношения, 1999. – 383 с.

   2.11. Карпычева, Л. А. Одесская Стурдзовская община сердобольных сестер / Л. А. Карпычева. // Медицинская сестра. – 2002. –  № 2. – С. 46 – 48.

   2.12. Климанова, В. В. Подлинное имя Дарьи Севастопольской  / В. В. Климанова / Советский архив. – 1984. – № 6. – С. 62-63.

   2.13. Колесников, В.  «Утоли моя печали, сестричка!» [самоотверженная работа сестер милосердия во время Севастопольской обороны] / В. Колесников // Природа и человек (Свет). – 2009. – № 3. – С. 14-16.  

   2.14. Колчанова, Е. В. Поурочные планы по истории России. Х1Х век /    Е. В. Колчанова, Н. В. Сумакова. – М. : ВАКО, 2007. – С. 101.

   2.15. Комаров, А. О Дарье Лаврентьевне Михайловой / А. О. Комаров // Черноморская здравница. – 1984. – 21 августа.

   2.16. Крестьянинов, В. Н. Еще одна Даша / В. Н. Крестьянов // Неделя. – 1987. – № 13.

   2.17. Крымская война. – М. : Вече, 1933 – 639 с.

   2.18. Кузина, Л. Г. Сестры милосердия в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. / Л. Г. Кузина // Медицинская помощь. – 1999 г. -№ 4 – с. 56.

   2.19. Левченко, В Подвиг милосердия  // Литература России. – 1985.  -        № 30 [26июня] – С. 24.

   2.20. Миклашевская, Е. П. Утоли мои печали : милосердные традиции Лефортова  /  Е. П. Миклашевская, М. С. Цепляева. – М. :  Галлерея,  2002 –     С. 127.

   2.21. Музей Краснознаменного Черноморского флота. – Симферополь : Крым, 1966. –  34 с.

   2.22. Мягков,  П. С. Севастопольская оборона 1854-1856 / П. С. Мягков. –   М. : ДОСААФ, 1954. – 127 с.

   2.23. Овсяный, Н. Р. Русское управление в Болгарии в 1877-1878-1879 гг. / Н. Р. Овсяный. – Спб. : Т-во художественной печати, 1906. – 340 с.

   2.24. Пасякин, В. Медаль имени Даши Севастопольской / В. Пасякин // Советский Красный Крест – 1989. – № 9. – С. 12.

   2.25. Перекличка времен : сборник стихов советских и болгарских поэтов, посвященный 110-й годовшине освобождения Болгарии о т турецкого ига. – М : Сов. писатель, 1989 –  98 с.

  2.26. Поляков,  А. Женщины Севастополя / А. Поляков // Советская культура. – 1974. – 8 марта.

   2.27. Проскуровская, Ю. И. Сестра милосердия Екатерина Бакунина / Ю. И. Проскуровская // Вопросы истории. – 1988. - № 10. – С 150.

   2.28. Проскуратова, Ю. И. Сестра милосердия  / Ю. И. Проскуратова // Комсомольская правда  - 1988. – 20 мая. - С. 3.

   2.29. Пушкарева, Н. Л. Дерзкие и беспокойные (Женская история России 1801 –  1905 гг.) / Н. Л. Пушкарева // Отечественная история. – 2002. –  № 6. – С. 18 –  34.

   2.30. Россия и Восточный кризис 70-х гг. XIX в. – М. : Изд. Московского университета, 1981. – 224 с.

   2.31. Семашко, И. И. Сто великих женщин / И. И. Семашко. –  М. : Вече, 2000. – С. 574.

  2.32. Семин, Г. И. Оборона Севастополя 1854-1855 гг. / Г. И. Семин. – М. : Воениздат, 1962. – 107 с.

   2.33. Сенчурнов Ю. Н. Балканская освободительная… или путь на голгофу: (О внешней политике России на Балканах в 70-е г. XIX в. и русско-турецкой войне 1877-1878 гг.) // Ю. Н. Сенчурнов // Москва. – 2003. – № 12. – С. 131

  2.34. Смирнова, В. Чудесный доктор / В. Смирнова // Опасный возраст. – 2008. – № 2 – С. 9-10.

  2.35. Страшимиров, К. Память о русских медиках / К. Страшимиров // Здоровье. – 1973 – № 3.

  2.36. Тарле, Е. В. Крымская война : в 2 т. / Е. В. Тарле. –  М., 1950. – 623 с.                                2.37. Тах, А. Баронесса милосердия / А. Тах  // Советская культура. – 1988. –   22 декабра. – С. 6.

   2.38. Тернова, Н. А. Русская женщина Дарья Михайловна / Н. А. Тернова      // Здоровье. – 1986. – № 3. – С. 25.  

   2.39. Троян, Н. В. Советский Красный Крест в годы Великой Отечественной войны / Н. В. Троян. – М. : Медицина, 1975. – 60 с.

   2.40. Храбрейшие из прекрасных. Женщины России в войнах / под ред. Ю. Н. Иванова. – М. : РОССПЭН, 2002. – 271 с.

  2.41. Чепурнов, Н. Помогавшие больным и раненым войнам / Н. Чепурнов     // Советская Чувашия. – 1993. – 23 января.

  2.42. Шигаев, Ю. Они были первыми  / Ю. Шигаев // Москвичка. – 1994. –    № 17 (155).

  2.43. Шигаев, Ю «Нежное кроткое сердце… и такая сила, такая жажда жертвы!» / Ю. Шигаев // Москвичка  – 1993 –  с. 34.

  2.44. Шигаев, Ю. «Неописуемо доброе существо» / Ю. Шигаев // Сударушка. – 1995. –  № 45. – С. 10.

 2.45. Щупак, Б. М. К биографии Даши Севастопольской  / Б. М. Щупак            // История СССР – 1975. – № 6. – С. 157-159.

 2.46. Яковлев, М. «Леди с лампой» –  Флоренс Найтингейл / М. Яковлев. // Медицинская помощь. – 2003. –  № 2. – С. 45-47.

Приложения

  Сводный список сестер Крестовоздвиженской общины (составленный по « Московскому сборнику» 1855 №1-12)

1. Аверкиева Наталья. 2. Акинина Вера, дочь коллежского советника.  3. Аксенова Мария, вдова подпоручика. 4. Александрова Евдокия, вдова подпоручика. 5. Аленева Матрена, жена купца. 6. Андерсон Емилия, дочь титулярного советника. 7. Анисимова Анна, вдова титулярного советника.   8. Антипова Марья, вдова подпоручика. 9. Астафьева Ирина, дочь мещанина. 10.Астафьева Прасковья. Дочь мещанина. 11. Бабакова Любовь, вдова придворного лакея. 12. Бакунина Екатерина,  дочь тайного советника и сенатора. 13. Балышева Ольга, дочь коллежского регистратора. 14.Барщевская Екатерина, дочь священника. 15.Башмакова Надежда, дочь мещанина. 16. Белоускова Александра. 17. Беспалова Евгения, дочь мещанина.  18. Бет Анна, дочь мещанина. 19. Бигеман Анна, дочь учителя. 20. Благовещенская Анастасия, дочь священника. 21. Блюмер Марья, дочь купца. 22. Богданова Елисавета, жена коллежского регистратора. 23.Богданова  Мария, дочь чиновника 10-го класса. 24. Богданова Франчиска, вдова майора. 25. Боделова Ольга, дочь умершего штабс-капитана. 26. Борисова Любовь, дочь надворного советника. 27. Ботом Екатерина, вдова ротмистера. 28. Будберг Екатерина, баронесса, дочь капитана. 29. Булгарова Анна, дочь мещанина. 30. Бут-Гусеймовская – кухарка, дворянка. 31. Бышева Екатерина, дочь чиновника 9-го класса.

32. Вальтер Марья, дочь купца. 33. Василенко Надежда, вдова капитана. 34.Васильева Любовь, дочь титулярного советника. 35. Вахрамеева Анна, вдова старшего писаря. 36. Ведюкова Клеопатра, дочь титулярного советника. 37. Вигнер Екатерина, дочь почетного гражданина. 38. Виноградова Александра, дочь священника. 39. Вишлянская Елизавета, жена коллежского агрессора. 40. Власова Констанция, вдова майора. 41.Генцельман Альбертина, вдова чиновника 9-го класса. 42. Глебова, экономка. 43. Голвач Пелагея, вдова подпоручика. 44. Голубцова Матрена, дочь канцеляриста. 45. Гординская  Марья, дочь статского советника.

46. Горемыкина Олимпиада, жена подпоручика. 47. Грабариг Нина, дочь полковника. 48. Грибоедова  Марья, вдова коллежского советника. 50.Городницкая Марфа, жена поручика. 51.Гусева Анна, дочь коллежского регистратора. 52. Данилевская София, дочь статского советника. 53.Дарсонвиль Татьяна, дочь мещанина. 54. Дмитриева Елизавета. 55.Дозорова Марья, вдова коллежского секретаря. 56. Домбровская Александра, вдова лейтенанта. 57. Дружинина Марья, дочь коллежского регистратора. 58. Ермолаева Прасковья, вдова коллежского секретаря. 59.Жигарева Прасковья, жена мещанина. 60. Залебедская Александра. Вдова коллежского советника. 61. Зарубаева Анна, дочь надворного советника. 62.Здановская София, дочь дворянина. 63. Зикель Елизавета, вдова чиновника 12-го класса. 64. Зова Наталья, дочь титулярного советника. 65.Измайлова Клавдия, вдова губернского секретаря. 66. Измайлова Марья, дочь умершего губернского секретаря. 67. Иллер Анна, дочь губернского секретаря. 68. Карцова Елизавета, дочь помещика. 69. Касендер Марья, дочь титулярного советника. 70. Кирова Софья, дочь дворянина. 71. Ковалева Прасковья, дочь мещанина. 72. Корнилова Матрена, дочь клерка 14-го класса. 73. Королева Екатерина, дочь капитана. 74. Короткова Елизавета, дочь титулярного советника. 75. Краузе Каролина, жена коллежского секретаря. 76. Краузе Юлия, дочь почетного гражданина. 77. Крупская Александра, дочь дворянина. 78. Кузнецова Анна, вдова капитана. 79. Кузменкова. 80. Курбатова Вера, вдова майора. 81. куткина Елена, Дочь чиновника 14-го класса. 82.Лашкова Марья, дочь мещанина. 83. Лебедева Екатерина, дочь коллежского регистратора, 84. Ленци Юстина, дочь губернского секретаря, 85.  Леонова Александра, дочь комиссионера 13-го класса. 86. Линская Александра. Вдова доктора. 87. Липле Каролина, дочь купца. 88. Логинова Наталья. 89. Лоде Елизавета, дочь коллежского советника. 90.Лукина Наталья, дочь смотрителя школы. 91. Лукьянова Прасковья, вдова губернского секретаря. 92. Маврикия, инокиня. 93. Малеева Александра, дочь мещанина. 94. Малышева Софья, жена подпоручика, 96.Медведева Александра, вдова чиновника 12-го класса. 97. Медвецкая Анисья, дочь умершего коллежского регистратора. 98. Меркулова Марья, жена помещика. 99.Мещерская Елизавета, вдова канцелярского служителя. 100. мятельская Александра, вдова коллежского секретаря. 101. Набокова Марья. 102. Надежина Надежда, дочь дьякона. 103. Назимова Александра. 104. Наставина Надежда, дочь аудитора 10-го класса. 105. Нестейна Евгения, вдова губернского секретаря. 106. Нестерова Авдотья (Евдокия), вдова старшего писаря. 107.  Никитина Александра, дочь чиновника 9-го класса. 108. Никитина Екатерина, вдова подпоручика. 109. Николенкова Прасковья, сердобольная сестра. 110. Никшич Александра, дочь сановника 9-го класса. 111. Носенкова Александра, дочь мещанина. 112. Павлова Елисавета, дочь мещанина. 113. Петрова Марья, дочь чиновника 9-го класса. 114. Пономарева Екатерина, дочь умершего учителя кантонисков. 115. Праведникова Александра,   дочь штабс-лекаря. 116. Предилина Евфимия, вдова диакона. 117. Пржевалинская Наталья, жена поручика. 118. Протопопова Каролина, вдова губернского секретаря. 119.  Пустозерова Анна, вдова поручика. 120.Разумова Виктория, вдова подпоручика. 121. Ремизова Евлампия, вдова урядника. 122. Рудовская Екатерина, дочь титулярного советника. 123.Романовская Юлия, вдова штабс-капитана. 124. Сабатовская Анна, жена коллежского секретаря. 125. Савельева Анастасия, дочь унтер-офицера. 126.Садовская Анна, вдова коллежского регистратора. 127. Сапрановская Пелагея, жена чиновника 12-го класса. 128. Свешковская Глафира, дочь чиновника 14-го класса. 129. Сельстрем Марья, дочь мещанина. 130.Серафима, рясофорная сестра. 131. Сишевская Ирина, жена, коллежского секретаря. 132. Смирнова Марфа, дочь умершего провиантского комиссионера. 133. Смирнова Олимпиада, дочь титулярного советника. 134.Соловьева Марья. Дочь камердинера 12-го класса. 135. Старченко Марья, вдова чиновника 9-го класса. 136. Стахович Александра Петровна, вдова капитана. 137. Степанова Александра, жена цехового портного. 138.Степанова Анна, вдова губернского секретаря. 139. Табуре Елисавета, дочь коллежского регистратора. 140. Тидиман Марья, дочь титулярного советника. 141. Тимошенко Елисавета. 142. Травина Александра, вдова чиновника10-го класса. 143. Уман Тереза, дочь мещанина. 144. Федетова Ирина, мещанка. 145. Феоктистова Клеопатра, сиделка. 146. Филимонова Наталья, вдова мещанина. 147. Фонина Елисавета, дочь майора. 148. Фуфаева Анастасия, вдова мещанина. 149. Хольмберг Марья, дочь мещанина. 150.Чупаги Марья, урожденная Будберг, вдова капитана. 151. Шишкевич Юлия, дочь дворянина. 152. Шперлинг Екатерина, вдова штабс-капитана. 153. Штина Ольга, вдова поручика. 154. Шуберт, рясофорная сестра. 155.Шульц Августина, дочь помещика. 156. Шульц Елисавета, дочь мещанина. 157. Щедрина Варвара, дочь умершего поручика. 158. Эриксон Оливия, дочь порутчика. 159. Яковлева Елисавета, вдова аудитора. 160.Якушева Евдокия, вдова комиссионера 12-го класса. 161. Яротская Антонина, вдова коллежского секретаря^[164].              

Военное Министерство  Главный штаб

Комитет для подготовки данных и

мобилизации войск 18 ноября 1876 г.

                                           секретно

Его императорскому Высочеству Главнокомандующему Действующей армии

Рапорт

Государю императору, 16 день его ноября. Высочайше по велеть соизволять учредить при главнокомандующем армии должность Заведующего гражданскими делами с стоящими при нем штата и особой канцелярией…

3. На первичное отведение и устройство упомянутой выше канцилярии отдать 3000 руб. … откомандировать для занятия в их госпиталя врачи и фельдшеры красного креста обязаны подчинятся, наравне с врачами и фельдшерами военных ведомством, старшему врачу госпиталя.

5. В военно-временных и постоянных госпиталях Действующей армии за Дунаем имеет быть распределяем, на основании уже последнего предварительного ряда соглашений между Главноуполномоченным князем Черкасским и Военно-медицинским ведомством, сестрами милосердия, причем всякое дальнейшее передвижение их или изменение в их распределении, как то было и дотоле, так и впредь, имеет следовать по обоюдному соглашению сказанных ведомств.

 6. Красный крест берет на себя снабжать, по мере сил и возможностей, Военно-медицинское Ведомство перевязочными и другими средствами для больных и раненых. Для этой надобности князем Черкасским даже еще по увеличению представленных в его распоряжение Главным Управлением средств и еще лишь в надежде на него были выписаны из Вены 15 больших карт и сделано распоряжение о закупке в Бухаресте 60 лошадей и упряжи. Кроме того, для перевозки раненых в простых тележках и повозках выписаны в Болгарию из Бухаресткого склада 500 приспособлений системы Завадского…

Помянутые кареты, по прибытии их подлежат передачи двум уполномоченным Красного креста – гр. Муравьеву, состоящему при главной Квартире Е. И. В. Главнокомандующего и кН. Щербатову, состоящему при Главной Квартире Е. И. В. Государя наследника Цесаревича. А приспособления Завадского будут преданы Военно-медицинскому и Госпитальным ведомствам.

   7. Красный крест в Болгарии… будет временно раздавать денежные пособия раненым и трудным больным, эвакуированным из передовых госпиталей. К раздаче тех пособий могут быть призваны, за отсутствие уполномоченных и старшие сестры общин, распределителям по передовым госпиталям. Сверх сего, в Румынии, по распоряжению кн. Черкасского, отдавались некоторые суммы в непосредственное распоряжение Крестовоздвиженских сестер для оказания пособия призреваемым в военных госпиталях раненым при переходе госпиталей за Дунай и этот вид пособий будет предоставлен через посредство сестер рядовых общин.

8. Красный крест в пределах ассигнованных в распоряжение главноуполномоченного кн. В. А. Черкасского денежных средств, будет снабжать госпитали Действующей армии медикаментами, преимущественно хиной, бельем, к осени теплым платьем, перевязочным сырьем, дезинфицирующим сырьем, чаем, сахаром, табаком и прочим.

  Запас этих продуктов на сумму свыше 30 тыс. руб. купле в Берлине и частью для прибыли в Болгарии и помещен в складах общества в Систове и Тырнове…

Из прибывших продуктов уже оказались денежные пособия госпитали в Тырнове, Систове и Зимницах, городской больнице для раненых в Тамбове и лечебных околетку в Никополе, организованному генералом Столыпиным, и имеют впредь оказывать пособие по мере средств, как по личному усмотрению уполномоченных Красного креста, так и по заявлениям Военно-медицинского и Госпитального Ведомств. Пособие бельем и прочим представлены имеют быть отпущен в распоряжение или сестер милосердия общин, или врачей, находившихся в госпиталях. Медикаменты же имеют быть отданы в распоряжение врачей под их расписки.

1. ... Военно-медицинскому инспектору и инспектору госпиталей Действующей армии составляют список необходимых продуктов для больных и раненых воинов Действующей армии на сумму до 30 тыс. руб. по составлению сего списка кн. Черкасский выписывает на средства Красного креста на предметы…
2.  На пути следования больных и раненых к Систову и Зимници, от Красного креста предполагается устройство двух или трех этапных пунктов на подобие тех, которые после плевновского и никопольского дела были с большим успехом устраиваемы уполномоченным Шаловым и  гр. Муравьевым, на которых равно и как на кн. Щербатова, по его выздоровлению и возвращении в рущукский отряд, это возлагается.

О времени, к которому было бы желательно устроить эти пункты, так равно и о наиболее удобных и полезных для их расположения местах, необходимо чтобы Военное или Военно-медицинское ведомства заблаговременно уведомляли от себя непосредственно уполномоченных, чтобы они могли принять надлежащие меры к снабжению пунктов потребными припасами и персоналом^[165].  

Выписка из журнала военного госпитального комитета от 16 октября 1978 года №9

«Слушали: Отношения Главного штаба

1. от 23 сентября с.г. №2258 с ходатайством Главного управления Общества Красного Креста о размещении в военном госпитале сестер, со времени минувшей войны, находясь в госпиталях, оказались вполне благонадежными, и о назначении им ежемесячного денежного содержания в размере 15 руб., также квартирного и столового офицерского довольствования;
2. от 12 октября №2390 с представлением клинического госпиталя с постоянном содержанием в этом госпитале сестер милосердия, а также об увеличении их штата и назначении им денежного содержания;
3. от 10 октября №2380 с распоряжением командующим войсками Киевского округа по предмету обеспечения сестер милосердия, отстающих за штатом.

Поставлено: … Главное управление Общество красного Креста ходатайствует об определении в госпитале сестер…, о назначении им пенсии 15 руб.

Петербургский клинический госпиталь, находя, что сестры милосердия составляют для него наибольшую необходимость, чем для всякого другого госпиталя, и имея в виду, что конференция академии постановила ввести сестер милосердия в клинические отделения, ходатайствует об установлении в госпитале полного ухода за больными сестер ныне же в размере одной на 50 больных, и о назначении сестрам 30 руб. ежемесячного содержания, кроме прямого довольствия.

… сестры милосердия есть учреждение молодое, которое начало развиваться лишь в 40-е гг. и до последней войны не успело еще приобрести прочного положения. Зачаток этого учреждения относится ко времени Крымской войны, но тогда оно еще не имело установленной организации и сестры служили только на перевязочных пунктах. Лишь в последнюю турецкую войну учреждение это добилось обширного развития, и теперь уже не может быть места сомнениям в действительности пользы, которую приносят сестры госпитальной службы. Исключения из общего правила были, но они не могли ослабить общего, в высокой степени благоприятного впечатления, произведенного на всех сестрами.

… Приходилось приготовлять сестер спешно, на скорую руку, отчего выбор по необходимости не всегда строг, гарантии не всегда достаточны.

Если же опыт войны подтвердил целесообразность и полезность сестер милосердия в госпитальной службе, то, по мнению Комитета, Военному Министерству следовало бы ныне оказать свое содействие к развитию этого учреждения для будущих войн, улучшить положение сестер в госпиталях во время мира, тем более, что в мирное время участие сестер в госпитальной службе неоспоримо полезно.»

РГВИА. Ф. 12651. Оп. 7 Д 14. Л. 2-5^[166].