Социальный состав Лейб-Гвардии Финского стрелкового батальона Русской Гвардии в 1830-31гг.
статья

Социальный состав Лейб-Гвардии Финского стрелкового батальона Русской Гвардии в 1830-31гг.

Национальные части Великого княжества Финляндского в составе Российской империи до сих пор являются малоизученной страницей истории. За основу данной статьи взяты статья 2010г. и монография 2015г.  финского историка  Юсси Ялонена. Перевод мой, имена и многие детали уточнены по другим финским и отечественным источникам.  Особенно интересно, что воинская часть рассматривается с социальной и культурной точки зрения, а наблюдения и выводы характерны для отражения не только финских реалий той эпохи, но и шире, расслоения традиционных сословий вообще в эпоху Модернизации. С точки зрения школьной программы, это прекрасная иллюстрация к темам «Национальная политика Александра I и Николая I». Первоначальный вариант с иллюстрациями и гиперссылками размещен в моем блоге https://major-colville.livejournal.com/56067.html

Существовавшие в Великом княжестве Финляндском Российской империи воинские части, в основном, были расформированы к 1830г., остались лишь один флотский экипаж (батальон) и один, но зато гвардейский, стрелковый батальон. Первым серьезным испытанием на верность и боеспособность стало участие гвардейского батальона в подавлении Польского восстания 1830-31гг. Польская кампания обошлась дорого - из 756 человек - 289 было убито и умерло от болезней, 110 пропали без вести или ранены. Фактически, была потеряна половина людей, хотя эта пропорция совпадает с другими гвардейскими частями. Зато 82 получили Знаки отличия Военного ордена (Георгиевские кресты), «Виртути милитари» и медали, а самому батальону пожаловано Георгиевское знамя.

История этой части начинается в марте 1818г. когда из батальонов 3го Финляндского полка, с укомплектованием офицерами из двух других Финляндских полков, формируется Гельсингфорсский учебный батальон (г. Парола, с 1819г. – Гельсингфорс -Хельсинки) 

22.02.1826 г. он переименовывается в Финский учебный стрелковый батальон. По распространенной легенде, Николай I восхитился хорошей строевой подготовкой учебного батальона на параде в Царском Селе в 1829г. и перевел его в Гвардию, а остальные расформировал. 

16 июня 1829 г. учебный батальон стал Лейб-Гвардии Финским стрелковым батальоном на правах Молодой Гвардии. В 1871г. получил номер 3,а в 1878г. ему были дарованы права Старой Гвардии, в награду за подвиги, мужество и храбрость, оказанные в русско-турецкой войне 1877-1878 гг. В 1905г. батальон был расформирован. В просторечии эту часть, как русские, так и финны, называли просто Финская Гвардия (Suomen kaarti). 

Была ли красивая фраза Николая I: «Вот моя Гвардия!» полностью выдумкой, или разыгранным спектаклем, нетрудно заметить гораздо более серьезные причины такого решения – пряник на фоне кнута расформирований, возможность лояльным финнам проявить себя и научиться военному делу, инкорпорация местных элит в структуры Империи и воспитание новых поколений, способных поддерживать имперский порядок на своих землях. 

Это не единственная национальная часть в Гвардии – можно вспомнить Крымско-татарский эскадрон при Лейб-Гвардии Казачьем полку, Кавказско-Горский полуэскадрон СЕИВ Конвоя. Своя гвардейская часть была предметом гордости и одним из мест, наряду с гражданской администрацией, где можно было сделать карьеру. Тогдашние идеи национальных интересов, бытующие в среде образованных финнов, подразумевали необходимость автономии для национального становления, отделение  Финляндии от Российских систем управления, но при этом лояльность императору считалась гарантией сохранения привилегий и не вступала в противоречие с финским патриотизмом. 

Офицеры Финской гвардии, большинство из которых были представителями шведскоговорящего дворянства из военных семей, были не только объектами имперской и интеграционной политики, но и игроками. Они видели свою политическую роль служить не только императору, но и своей финской родине, всегда осознавали свою национальность и дух. Военная служба и демонстрация верноподданства полезна потому, что защищает национальные интересы. А некоторые уже тогда шли настолько далеко, что считали наличие своих военных частей гарантией национальных привилегий и без участия России…

Патриотизм офицеров зиждился на примерах из прошлого. В одном из писем подполковник Лагерборг писал: «Тем временем, мои начальники утверждают, что финская нация настолько слаба и жалка, что ее сыновья никогда не станут солдатами, которые смогут терпеть боль, трудности и лишения; и я взял на себя труд доказать с помощью истории, что финский солдат всегда, во всех войнах, был основой шведской армии».

Военная служба также рассматривалась как почетная обязанность для людей, считавших себя первым сословием. Финские дворяне давно были знакомы с военными традициями и понятиями чести. Новое поколение офицеров, демонстрирующих свою верность русскому императору, было сыновьями из семей, имевших долгую историю службы шведскому королю. И хотя Стокгольм сменился Санкт-Петербургом, эти традиции и представления о военной службе как благородной профессии сохранялись. Но на дворе был XIX  век, и росло число священников, городской буржуазии и просто образованных людей - не обязательно благородного происхождения, но вполне способных вести соответствующий образ жизни. Это изменение социальной структуры нашло отражение и в составе офицерского корпуса. 

Командование батальона было представителями традиционных элит. Командир батальона, флигель-адъютант полковник  () 

Во многом он был прекрасным примером идеального гвардейского офицера: из древнего дворянского рода, Пажеский корпус, многолетняя служба в Гвардии, личные отношения с императором, успешная карьера - генерал от инфантерии и член Государственного Совета... В Википедии хорошо отражена формальная биография, которую автор пересказывает кратко. Отметим интересные моменты. Шотландские корни рода: Рамзи-Далхаузи переехали в Финляндию в 1577г., влившись в ряды местной шведскоговорящей аристократии. При этом другая ветвь Рамзи поселилась в России. Например, А. А. Бальмен, русский представитель при Наполеоне на о. Св. Елены, был их потомком.

Финские Рамзаи не были столь знамениты, но тоже кое-чего достигли. Отец Эдуарда Андреевича , подполковник шведской армии Андерс Юхан Рамзай участвовал в Семилетней войне, а затем стал губернатором в Куопио. Двое Рамзаев, лейтенант и капитан, погибли во время русско-шведской войны 1808-09гг., их воспел сам Рунеберг, а мать София Ловиса, не приняв после этого приход Российской империи, переехала в Швецию. С другой стороны, тот же Андерс-Эдуард, закончивший Пажеский корпус и всю жизнь верно служивший России. 

Полковник Рамзай, таким образом, типичный нерусский офицер на русской службе. Как и прибалтийские немцы, связанный с европейской аристократией, со своими семейными традициями и легендами о героях прошлого, гордящийся офицерской службой, пусть теперь и другому сюзерену. 

Подполковник Лагерборг. Худ. Й. Э. Линд.

Младший штаб-офицер (автор называет его заместителем командира и начальником штаба) подполковник  не обладал столь блистательной родословной, но добился многого службой. Он был старше Рамзая на 4 года и успел поучаствовать в войне с французами в составе русского Невского пехотного полка в 1814г. Родился в поместье Саари, в приходе Таммела, юго-западная Тавастия – типичный провинциальный джентри, из семьи с глубокими военными корнями из поколения в поколение. Его отец дослужился до подполковника шведской армии, а мать была из широко разветвлённого и известного рода Гриппенбергов. (Сразу, пожалуй, вспоминается О.К. Гриппенберг, командующий 2й Маньчжурской армией в годы Русско-японской войны). На момент подавления Польского восстания Рамзай был холост, а вот Лагерборг уже женат – и Каролина София Маргарета также была из военной семьи. 

Как и у Рамзаев, война 1808-09гг и смена власти отразились на семье Лагерборга. Его дядя был тем самым майором Гриппенбергом, что сдал крепость Свартхольм в начале войны. Соответственно, в Швеции его считали предателем, а в России героем, он был принят на русскую службу подполковником. Повлияли ли семейные истории, или молодой Роберт рассуждал предельно рационально, как многие финны тогда, что для поддержания достойного образа жизни и карьеры нужно служить новым властям, или, может быть, даже искренне считал присоединение к России благом для Финляндии – но он также без колебаний вступил в армию. Его биография пример реализма и рационального отношения, лежащих в основе лояльности русскому императору.

Адъютантом батальона был поручик Юхан Шубергсон, еще один офицерский сын. Его отец капитан Магнус Шубергсон прославился подвигами в шведском полку Пори, а затем мирно жил на своей ферме на западном побережье Финляндии. Двое других сыновей выбрали гражданскую карьеру, а вот Юхан поступил в кадетскую школу в Хапаниеми (официально - топографический корпус, затем Финляндский кадетский корпус). 

Рамзай и Лагерборг были, таким образом, из старой заслуженной знати, происхождение ротных командиров и других офицеров было более разнообразным. 

Штабс-капитан Симон Кирениус, командир 1й роты. Сын капеллана, родился в Сортавале. Ладожская Карелия была частью России еще со времен Петра Великого, после присоединения всей Финляндии Карельские земли были переданы в состав Великого княжества Финляндского, их называли «Старая Финляндия». Так что Кирениус был «русским» финном. Весьма необычно его церковное происхождение. Все же для Гвардии нормой являлся образ офицера-дворянина, и желательно познатнее. Но в 1818г. для детей финских священнослужителей было установлено правило, что можно стать офицером после 4-х летней службы в унтер-офицерских чинах. 

Штабс-капитанАвгуст Вильгельм Стуре, командир 2й роты. Как и Лагерборг, это был скорее представитель провинциального дворянства. Родился в бостеле в южном Саво. По системе Boställen офицерам выдавались казенные усадьбы в зависимости от чина. Александр I в 1810г. сохранил бостели их обитателям, хотя старая система службы и была отменена. Учился в университете в Турку, после смерти отца-подполковника унаследовал поместье. Стуре относились к тем слоям мелкого дворянства, которые пережили переход из шведского подданства в русское без каких-либо проблем, и, более того, имели родственников, занявших высокие посты в Великом княжестве. Сам штабс-капитан был женат на Анне Наталии Мерлин, дочери статского советника, члена Совета и начальника канцелярии генерал-губернатора Карла Андерса Мерлина. Как и Кирениус, тот был «старым финном» и закончил Московский университет. 

Штабс-капитан Карл Юхан Тунеберг, 30-летний командир 3й роты, имел куда более скромное происхождение. Его отец Эрик Юхан был сыном кузнеца из Фискарской мануфактуры, дослужившимся до сержантского чина в шведской армии. Оба его сына также пошли по военной стезе, только уже в Русской армии. Брат Карла – Густав Адам, был майором в Ахтырском гусарском полку. Тунеберг и прапорщик Стрёмборг, квартирмейстер батальона, были свояками. Тунеберг был редким типом офицера, которого всего одно поколение отделяло от работы в кузне.

Интересное прошлое и у командира 4й роты, штабс-капитана Александра Вендта. Он, скорее, из среднего класса. Родился в Сортавале, отец был немецким доктором, эмигрировавшем из Любека в старую Финляндию и женившийся здесь на местной девушке. Их сын начал военную карьеру в 16 лет капралом в Финском егерском полку. 

Таким образом, из 4х ротных командиров трое имеют явные недворянские корни, хотя конечно Кирениус и Вендт из «достойных людей». Так в Финляндии и Швеции называли три традиционных высших слоя – дворяне, духовенство, городская буржуазия, и тех, кто мог поддерживать похожий образ жизни, независимо от происхождения. Их биографии - яркий пример горизонтальной социальной мобильности и возможностей для дальнейшего повышения статуса через военную службу, особенно в Гвардии. А Тунеберг – это уже вертикальная мобильность. Рамзай и Лагерборг – представители старых родов, а Стуре – пример хорошо образованного, и с хорошими связями, джентльмена из средних слоев дворянства.

Такая ситуация хорошо показывает новое положение в котором оказалось финское (и не только) дворянство в начале XIX века, когда сыновьям первого сословия пришлось конкурировать с другими, и даже зажиточными простолюдинами. И хотя дворяне сохраняли свои позиции в гражданской администрации, на военной службе их, незыблемые прежде, позиции пошатнулись. Доля дворян в полках сократилась с 65 до 50 процентов за первые 20 лет русского господства. Наоборот, доля дворян в формируемой новой бюрократии возросла – с менее 10% до более 25%. Сокращение финских воинских частей обрезало прежние возможности. Гвардейский батальон был последней национальной частью, а егерские и легкопехотные полки еще при шведах отличались большим процентом офицеров неблагородного происхождения. Если взять выпускников кадетского корпуса в 1821-30гг – 55% были дворяне, и 63% - из семей военных. 

Офицеры 1й роты удивительным образом напоминают своего командир Кирениуса. Прапорщик Хенрик Люра из церковной семьи с юго-запада. Поручик Карл Хенрик Меларт из Старой Финляндии, сын мэра Сортавалы. Карл Юхан Фагерот и Фабиас Рейнольд Никлас Спалдинг - из потомственных военных. Отец Фагеррота был корнетом в шведском Уусимакском легкодрагунском полку, а Спалдинг-старший - генералом, начальником русской 23й пехотной дивизии, расквартированной в Великом Княжестве Финляндском. 

Таким образом, все офицеры 1й роты были не из знатных титулованных семей, двое из военных, и двое родились и выросли в русской Финляндии.

Некоторые из офицеров были представителями высших кругов. Поручик Оскар Вильгельм Фальк из 2й роты был сыном сенатора А.Х. Фалька, фактически, бывшего председателем Сената и вторым человеком после генерал-губернатора. 

Густав Адольф Хьярне из 4й роты был сыном баронессы Густавы Софии Хьярне, первой финской писательницы и хозяйки литературного салона. Отец – губернатор одной из провинций, впоследствии сенатор и заменивший Фалька на должности главы Сената спустя 2 года. Хьярне был из тех, кто с готовностью поддержал присоединение Финляндии к России, в частности, будучи артиллерийским офицером Свеаборга, обвинялся в Швеции в ее сдаче. Их сын начал карьеру офицера в Галицком пехотном полку, в Финскую Гвардию был переведен в апреле 1830г.

Прапорщик Мориц Фердинанд фон Котен, 4я рота, был из знатного шведского, а затем российского баронского, рода.   Сын высокого сановника из Сената, а дед был шведским военачальником во время русско-шведской войны 1788-1790 годов, а затем участником конфедерации в местечке Аньяла из небольшой группы финских дворян-офицеров, ставшей по сути первым очагом борьбы населения Финляндии за расширение своих политических прав и свобод в составе шведского королевства. Там же впервые были выдвинуты идеи об отсоединении Финляндии от Швеции и создании независимого государства. Однако тогда попытка провалилась.

Юный Мориц-Фердинанд имел и другие связи – его дядя был граф Юхан Фредрик Аминов, один из архитекторов построения финской автономии. 

Эти три молодых офицера (Фальк, Хьярне и фон Котен) яркий пример представителей самых высших слоев финской элиты и семейных связей кругов, осуществлявших управление Великим княжеством. Служба в российских военных частях была для них естественным и традиционным выбором. Два брата фон Котена были офицерами Лейб-Гвардии Московского полка (закончив кадетскую школу в Хамине), а кузен, сын Аминова  – в Лейб-Гвардии Финляндском (после Пажеского корпуса) и участником русско-турецкой войны 1828-29. 

Ранение поручика Лейб-Гвардии Финляндского полка Адольфа Аминова в битве при Тыкоцине, 1831г.

Виктор Аминов, портупей-прапорщик 2й роты, учился в университете Турку и принадлежал к другой ветви Аминоффых. 

Прапорщик Густав де Беше был из провинциальных джентри, потомок древнего валлонского рода, переселившегося в Швецию. Его отец Герхард Карл Габриэль де Беше имел корнетский бостель в Питканиеми, Нокия. 

Другой похожий пример – портупей-юнкер Карл Вернер Альбин фон Конов из 4й роты. Его предки приехали из маркграфства Бранденбург,  дядя полковник Карл Юхан фон Конов прославился в войне 1808-09гг. и был воспет Рунебергом в «Рассказах прапорщика Столя». 

Поручик Якоб Вильгельм Гёс из более обычной военной семьи, сын лейтенанта и начальника полиции в Куопио. 

Эверт Карл Аксель Роткирх тоже сын лейтенанта, но среди его родственников фрайхерр Роткирх, председатель аппеляционного суда в Ваасе, и граф Аминов.

Родственные связи финских офицеров Императорской гвардии общеизвестное, но, в то же время, крайне запутанное, дело. Это вполне естественно, учитывая, что они являются отражением сложных взаимосвязей высших кругов общества, доминировавших в гражданском управлении Великого княжества. 

Например, поручики Гриппенберги - Густав Леонард из 2й роты и Юхан Фредерик Себастьян из 3й роты – братья. А подпоручик Ахат Фердинанд Гриппенберг из 3й – их кузен. И при этом они все являются троюродными братьями подполковника Лагерборга. Для семьи Гриппенбергов военная служба была привычным и традиционным занятием, а переход от шведской к русской – довольно очевидным. Кстати, именно генерал-майор Ганс Генрих Гриппенберг капитулировал перед русской армией в 1809г.

Подводя итоги, из 21 офицера батальона, включая обоих штаб-офицеров, и подпрапорщиков с портупей-юнкерами, 15 были из семей военных. Хотя, конечно, необходимы некоторые уточнения - отец Тунеберга был всего лишь унтером, а родители Рамзая и Хьярне больше добились на гражданском поприще. 

Из оставшихся шести – 2 были из церковных семей, а 2 – правительства Великого княжества. Лишь один, Меларт, имел отца-муниципального чиновника. И, наконец, последний офицер Вендт был сыном врача - образованного человека, профессионально зарабатывавшего своим интеллектуальным трудом. 

Подобный срез совпадает с общими тенденциями, развивающимися еще с XVIII века – 60-70% финских офицеров из военных, и только 10% - дети гражданских чиновников. И лишь ротные офицеры, выделенные в отдельную группу (на мой взгляд, финский историк это сделал зря, и социальная группа «ротные» не имеет смысла), показывает аномалию – 3 из 4 штабс-капитанов из гражданских семей (это помогло им стать ротными? Скорее, это просто совпадение на случайную дату составления списков. А вот статистика по обер-офицерам вообще - показательна и интересна). 

Многие имеют родственные связи между собой, иногда близкие, иногда дальние, и частенько – с правящими кругами Великого княжества. 

Довольно удивительно, но лишь двое получили военное образование в Финляндском кадетском корпусе. Остальные научились военному делу просто в территориальных частях. (Рамзая с Пажеским корпусом автор не упоминает, и здесь можно согласиться. Если большинство других упомянутых людей можно назвать «финскими офицерами на русской службе», то он, по образованию и опыту, скорее, «русский офицер финского (или шведского) происхождения»).

До Польской кампании 1831г. только подполковник Лагерборг имел реальный военный опыт.

Важной деталью биографии для некоторых офицеров, например Кирениуса или Вендта, был факт, что они родились с восточной стороны границы Старой и Новой Финляндии, то есть всю жизнь были российскими подданными. Многие другие же были из семей, которые легко, или даже с воодушевлением, приняли переход от Шведского владычества к Русскому, а их родственники в свое время зачастую даже ускорили этот процесс и сотрудничали с новой властью. 

И если для прошлого поколения основными мотивами были холодный прагматизм и хитрый оппортунизм, одним словом, политика, то для их потомков уже была вероятна и искренняя верность императору России.

Нижние чины.

Если для офицеров причинами службы были семейные традиции, необходимость демонстрировать лояльность Российской империи или просто карьерные соображения, то для простых солдат и гражданских служащих батальона они были иными. Очень часто это был просто способ заработать деньги и вести приличный образ жизни.

Набор производился на добровольной основе, по системе капитуляций, в разных регионах по-разному, но на срок не менее 6 лет, а выплаты составляли до 30 рублей. В Финляндии было как раз 6 лет. Дезертирство или серьезное преступление могло привести к обнулению срока и необходимости отслужить его с начала.

Во главе ротной иерархии нижних чинов стоял фельдфебель, далее - 4 старших унтер – офицера и 8 младших унтер-офицеров, кроме 4й роты, где было только пятеро. Часто эти позиции занимали кандидаты в офицеры, особенно в Гвардии с ее традициями сверхкомплектных «дворянских унтеров». В Финском батальоне это было особенно актуально в связи с тем, что финские юноши, желающие стать офицерами, были обязаны отслужить унтер-офицерами.

Поэтому здесь можно было часто встретить молодых людей, делавших первые шаги к офицерским эполетам. Для примера, старший унтер-офицер 2й роты Иоахим Александр фон Цвайберг. Его отец hofråd (надворный советник?) Густав Адольф фон Цвайберг, Öfver-Inspector för Landtmäteriet i Länet в Выборге (в английском издании он старший surveyor, что можно перевести и как таможенник, и инспектор, и геодезист и тд), из немецкой общины Выборга, Старой Финляндии, для кого единственным сувереном всегда был русский император.

В этой же роте обязанности одного из младших унтер-офицеров в ожидании производства исполнял уже упоминавшийся портупей-прапорщик Виктор Аминов.

Многие, как и офицеры, были из военных семей, иногда довольно заметных. Отто Юхан Вильгельм Таубе, старший унтер 1й роты, был сыном лейтенанта старой армии, имевшего бостель в Сюсмя. Густав Вильгельм Моландер, 4я рота – сын капитана из Пялькяне.

Фредерик Флорус Фердинанд фон Хертцен, младший унтер-офицер 3й роты, вообще был сыном полковника Эрнста Густава фон Хертцена, героя войны 1808-09гг. со шведской стороны, командовавшего аръергардом в сражении при Сикайоки. После войны он вернулся в Финляндию, где, не получив службы, тихо жил в своем бостеле в Восточной Уусимаа. Другой его сын, и брат Фердинанада, также служил в Русской армии, поручиком в Курляндском уланском полку и тоже воевал в Польскую кампанию.

Помимо потомственных военных встречались и выходцы из образованных семей гражданских чиновников и лиц свободных профессий. Карл Роберт Фонтелл, старший унтер из 4й роты, был сыном таможенника с Аландских островов, а его мать была из церковной семьи.

Другой унтер из этой же роты имел происхождение попроще. Александр Саломон Янсен был сыном зажиточного мясника из столицы, а позже хозяина ресторана в центре Хельсинки, и успел поучиться в Императорском Александровском университете, где экзамены у него принимал сам Элиас Лённрот, фольклорист и составитель «Калевалы».

Наконец, третья разновидность унтеров – выслужившиеся из «настоящих» рядовых. Некоторые были произведены еще в своих прежних территориальных полках до перевода в стрелковый батальон. Это были обычные люди, простолюдины. Для них дальнейшее продвижение в Гвардии было не предусмотрено. Но в принципе, в армейских русских полках выдающиеся «сержанты» могли получить офицерские чины. Бывали и обратные ситуации. Унтер-офицер Юхан Ярнефельт был разжалован в рядовые, но затем выслужился обратно.

Многие были родственниками. Так, Берндт Фредрик Фагеррот, младший унтер из 1й роты был младшим братом поручика Карла Юхана Фагеррота из этой же роты. Еще два унтер-офицера из 1й и 4й х рот – братья.

В общем, как и у офицеров, у выходцев из народа тоже были разные связи и отношения, которые, возможно, помогли им принять решение связать свою судьбу с военной службой или даже получить какую-никакую протекцию. Унтеры из военных или зажиточных семей были довольно многочисленны, но не составляли подавляющего большинства. Доля тех, кто добился своего положения, начав с низов, так же значительна. Таким образом, унтер-офицерский состав батальона занимал промежуточное, среднее, положение между офицерами и рядовыми солдатами не только по формальной военной иерархии отношений, но и по социальному происхождению, будучи смешанным по составу.

Социальный «бэкграунд» простых солдат был гораздо менее разнообразным, а разрыв между офицерами и ими – значительным, фактически, пропасть. Хотя батальон и был частью элитных гвардейских войск, солдаты неизбежно были из низов общества. С учетом этого, неудивительно, что финские архивы не содержат практически ничего об этих людях. Лишь из полковых документов можно узнать ряд сведений об их происхождении, возрасте, некоторых родственных связях и т.п.

С географической точки зрения состав батальона отражает тогдашнюю обстановку в Финляндии и соотношение деревень и малых городов. Большинство стрелков были из южной и юго-западной части страны. Подавляющее большинство – из сельской местности. Из 489 человек в списках 1830г. – лишь 30 горожане: 13 из Хельсинки и 6 из Турку, крупнейших тогда городов. Из остальных девяти двое родились не в Финляндии. Один из финской общины Петербурга, сапожник; другой – из Ревеля (Таллин).

Наиболее хорошо представленные регионы – Тавастия (139), Юго-запад (137) и Уусимаа (86). Трое из четверых (или даже 4 из 5, если учесть выходцев из городов) стрелков пришли из этих исторических южных провинций. Удивительно, но лишь трое были из провинции Виипури (Выборг). Получается, что если многие офицеры и унтер-офицеры из Старой, Русской Финляндии, то с солдатами все наоборот.

Помимо уже упомянутых двоих горожан, еще 8 солдат родились за пределами Великого княжества. Карл Якиман из Ингрии, и по иронии один из немногих имеющих однозначно финскую фамилию (в оригинале, он, скорее всего, был Яккима). Эрик Берггрен и Густав Хьёртсберг – из Швеции. Юхан Иль родился в России. Еще трое из Прибалтики (Эстония и Ливония) и явно не имели финских корней. Самый курьезный вариант – Климент Вильгельмсон, стрелок 2й роты, из Польши. Судя по фамилии и лютеранской вере, это немецкий эмигрант из Польши, осевший в Финляндии.

Если говорить о языковом общении, то здесь сложно понять реальную ситуацию. Официальным языком Lif-Gardets Finska Skarpskytte-Bataillon-а был шведский. Фамилии записывались в документы на шведский манер, независимо от реального происхождения. Можно только предполагать, что реальная пропорция шведско- и финскоговорящих примерно соответствовала общей обстановке в Финляндии. Разумеется, шведский, как язык команд и официального общения, понимали все. А жители приморских районов, скорее всего, были билингвистичны.

Если говорить о религии – то практически все лютеране. Только двое записаны как православные (Grek): Юхан Иль и Фредрик Михайлов, оба из 2й роты. Михайлов родился в 1796г. в Нейшлоте (Савонлинна, Восточная Финляндия). С учетом того, что этот город был в составе России с 1743г., то он, скорее всего, сын русского солдата или купца.

Большинство солдат были относительны молоды. В 1ю и 4ю роты брали рекрутов не старше 30, во 2ю и 3ю – не старше 25 лет. Статистика красноречива: 20-25 лет – 164 (35%), 26-30 – 178 (38%), 31-35 – 78 (17%). Еще 32 были до 40 лет, 3 – старше 40, и 10 младше 20 лет.

Рост солдат 1й и 4й рот не должен был быть ниже 178см (Это намного выше тогдашнего среднего роста - Гвардия!), во 2ю и 3ю брали пониже, от 168см (в конце XIX века это станет средним ростом финских призывников). Можно предположить, что рост зависел от питания в детстве, так что представители из более зажиточных слоев и благополучных провинций были выше.

Лишь 86 (18%) были женаты. Этот параметр выше, чем у офицеров, многие из которых были холосты. Объясняется тем, что для офицеров женитьба была серьезным шагом, связанным с серьезными расходами, дворянскими предрассудками и даже карьерными соображениями, требовавшим серьезного планирования. У солдат все было проще. Большинство поженились еще до поступления в армию, статус жены солдата давал некоторые социальные льготы, деньги и жилье.

Многие, особенно семейные, имели профессию до того как стали солдатами - из 465 стрелков 102 (то есть 22%). Было много сапожников (29) и портных (23). Другие зарабатывали на жизнь как столяры (7), плотники (6), маляры (4), медники (4), кузнецы (3), каменщики (3), печники (2), стеклодувы (2), кожевники (2), гончары (2) и даже два педикюрщика. Также было по одному седельщику, каретнику, шахтеру, ложечнику, багетчику, часовщику, ювелиру, извозчику, жестянщику, переплетчику, шляпнику и ножовщику. Был даже скрипичный мастер! Убрав «простые» и «черные» профессии, мы увидим, что многие занимались довольно сложными и уважаемыми ремеслами, по понятиям того времени требующих определённых знаний и образования. Что могло побудить часовщика или ювелира бросить все и записаться в Финскую Гвардию, трудно сказать.

Большинство солдат были слишком молоды, чтобы иметь опыт последней войны 1808-09гг. Однако у некоторых могли быть довольно интересные биографии. Так, 37-летний Нильс Рёрман служил в шведском Королевском артиллерийском полку в 1811-20гг. прежде чем вернулся на родину и записался в батальон. Теоретически он мог участвовать в войне Швеции 1813-14гг против Франции, Дании и Норвегии, хотя сейчас был обозником. Его судьба - своеобразный мостик между военной службой финнов в шведский и русский период, и одновременно показывает, что многим финским солдатам было все равно какого цвета на них мундир, они просто служили. С другой стороны, хотя патриотические чувства были еще неразвиты и не осознаны, военная служба сама по себе поддерживала и развивала традиционные мужские ценности и товарищество, военную культуру.

Несмотря на некоторую опасность обобщений, все же набросаем портрет среднего «неизвестного стрелка» Гвардии в 1830г. Это человек на третьем десятке, родившийся в деревне где-то на юге Финляндии. Он не женат, не имеет семьи и другой профессии, кроме военной. Его происхождение не слишком высоко, это крестьянин из «лишних сыновей, выброшенных землей», пытающийся найти свое место в жизни и удачу на военной службе. Но в детстве и юности он не испытывал крайнюю бедность и нищету – иначе его рост и физические кондиции не соответствовали бы строгим гвардейским требованиям. Скорее всего, он родился в той части Финляндии, что была под шведами, но никак не участвовал в войне 1808-09гг по возрасту. Эти солдаты принадлежали к самому первому поколению рожденных и живущих в Великом княжестве Финляндском, и это единственная общая черта с их начальниками. Офицеры представляли элиту, солдаты – простолюдинов.