«Такие разные диминутивы»
статья по русскому языку на тему

Калина Виктория Геннадьевна

Учитель русского языка и литературы

МБОУ СОШ №7, село Чкаловское, Приморский край

«Такие разные диминутивы»

«…ошибки одного поколения становятся признанным

 стилем и грамматикой для следующих»

И. Б. Зингер

     Одной из самых обсуждаемых тем касающихся русского языка является тема использования в речи диминутивов, то есть уменьшительно-ласкательных слов. Диминутивы в последнее время стали одной из «зон нетерпимости» в языке. Некоторые даже считают, что именно по частоте их употребления можно отличить образованного человека от невежды. Не хотелось бы, чтобы эти несчастные диминутивы превратились в один из способов разделения на своих и чужих. Прицепив ярлык к уменьшительным суффиксам, мы рискуем свалить всё в одну кучу, не разобравшись в том, что и правда не приемлемо, а что логично или, в конце концов, просто терпимо.

     В Интернете даже гуляет информация, будто чрезмерное использование уменьшительно-ласкательных форм в речи может быть симптомом психического или даже органического заболевания, в частности, упоминается эпилепсия.

     Максим Кронгауз, известный лингвист, связывает частое употребление уменьшительно-ласкательных форм со свойственным русскому языку стремлением к «одомашниванию пространства»: «Есть слова, которые произносим мы все, и не надо думать, что страсть к уменьшительности — свойство нежных женщин (ну там «колбаска», «сырочек», «молочко»). Какие-нибудь два грубых мужика все-таки пьют «водочку» и «коньячок». Так проявляется особое свойство русского языка — одомашнивание пространства. Это уже не суффикс уменьшительный, а показатель домашности ситуации. Да, это скорее относится к низкой культуре, чем к высокой культуре интеллигента. Хотя интеллигенты тоже такое используют. Вообще, низкая культура всегда более теплая, чем культура высокая. И вот эта идея одомашнивания, которая в целом характерна для русской культуры, конечно, в низкой культуре встречается чаще".

     Да, современный русский язык переживает нашествие   диминутивов, применяемых по делу и без него. Почему россияне так легко поддались уменьшительно-ласкательной волне?

   Психолог Анна Кирьянова считает, что «использование этих слов может быть связано с психическим инфантилизмом. «Это даже не уменьшительная лексика, отнюдь. Это новые псевдо-слова из лексикона полуторагодовалого младенца. Деменция и инфантилизм. Невнятное бормотание типа «кака» и «ням-ням» у нормального человека вызывает отторжение и много говорит о тех, кто использует эти псевдо-слова. Неважно даже, в обычной беседе они используются или в Интернете. Второе ещё гаже, ведь здесь письменная речь, которая, в основном, предполагает какой-то контроль, грамотность, инстинктивную «приподнятость» над разговорной. У Мопассана в «Милом друге» Дю Руа бросил зрелую любовницу от отвращения: она сюсюкала с ним и называла «котиком». Там хорошо описано, какую гадливость испытал этот бонвиван. И даже презрел то, что некоторым образом зависел от этой дамы. Опротивела она ему».

     Кстати, филологи относятся к диминутивам гораздо спокойнее, хотя подтверждают, что лидерство в использовании «мимими-слов» все-таки пока остается за женщинами. Женщины употребляют уменьшительно-ласкательные слова, когда предмет, о котором идет речь, вызывает у них чувство умиления или симпатии. Женская речь, и устная, и письменная, более эмоциональна. Но грешат любовью к уменьшительно-ласкательным формам не только представительницы слабого пола, но и вполне брутальные мужчины. «Если вы заглянете на любой кулинарный форум, то увидите, насколько чаще мужчины используют в текстах рецептов уменьшительно-ласкательные суффиксы: мяско, водочка, огурчики. Женщины же, напротив, в кулинарной лексике обходятся обычными формами – мясо, водка, огурцы. Хотя природа этого явления мне непонятна», – рассказывает выпускница филфака бывшего УрГУ Мария Новикова.

     Однако в речи женщин в равной степени содержатся и уменьшительные, и ласкательные формы существительных, ведь они оценивают действительность через призму эмоций, тогда как в речи мужчин чаще используются уменьшительные формы.

     Между тем, представители языковых наук утверждают, что диминутивы не так уж плохи, если использовать их по назначению. Они делают современную русскую речь более богатой и разнообразной.

     Но не всё так просто с диминутивами. Смею предположить, что многие «критики» из Интернета не предполагают, что нередко сами используют диминутивы в речи.

     На самом деле некоторые русские существительные, нынешние доминанты синонимических рядов, являются бывшими диминутивами; например, «птица», «ласточка», «девушка», «внучка»; ранее – «пъта», «ластка», «дева», «внука».

     Вытеснение диминутивами нейтральных форм – это динамический процесс, начинающийся с необычно частого употребления диминутива в отношении того или иного объекта. По мере роста употребления диминутив теряет экспрессию и начинает использоваться как нейтральное обозначение, конкурируя за роль доминанты синонимического ряда.

     При этом в конкуренцию с нейтральными формами могут вступать лишь экспрессивные, а не уменьшительные диминутивы. Экспрессивные диминутивы, напр., «солнышко», «водица», «трамвайчик» (о настоящем трамвае, ласк.), «певичка» и пр. обозначают в речи те же самые объекты, что и нейтральные «солнце», «вода», «трамвай», «певица», вследствие чего у говорящих есть выбор обозначения: «Вон наш трамвайчик идёт» – «Вон наш трамвай идёт», что и рождает конкуренцию обозначений. Суффиксы субъективной оценки -к, -ушк, - иц, -енк и пр. здесь выражают эмоционально-оценочное отношение к обозначаемым объектам – ласку, пренебрежение, иронию и пр.  Диминутивы же чисто уменьшительные, образованные с помощью тех же суффиксов, например, «ложечка» (о ложке чайной, кофейной, кукольной), «ведерко» (об игрушечном ведерке, майонезном и пр.), обозначают другие предметы, чем лексемы «ложка», «ведро» – меньшего размера, с иной функцией и пр. – и не могут конкурировать с ними.

     А.А. Потебня писал: «Отличая объективную уменьшительность… от ласкательности и пр., в коей выражается личное отношение говорящего к вещи...»

    Любой диминутив, будучи регулярным образованием, подобным форме слова, – это компонент пары «нейтральная форма» – «диминутив», как «полотенце» – «полотенечко». Первый компонент пары может быть сейчас уже утрачен, а может сохраняться, что не обязательно зависит от давности начала процесса вытеснения. Сохранившийся первый компонент пары сам по себе демонстрирует диминутивное происхождение второго компонента. Например, «пята» (в устойчивом выражении «под пятой»), «малец» (в просторечии), «хорь» (в профессиональном языке) демонстрируют, что «пятка», «мальчик», «хорёк» – бывшие диминутивы.  Если же в современном языке первого компонента уже нет, лексему с формальными признаками диминутива («зяблик», «младенец», «новичок» и пр.) нужно исследовать с помощью специализированных словарей.

     Бывшие экспрессивные диминутивы закрепляются в качестве обычных обозначений в течение длительного времени. За это время картина мира носителей языка менялась.  Так справедливо ли экстраполировать сегодняшнее восприятие и употребление экспрессивных диминутивов на весь период их функционирования? Это сложный вопрос. Возможность адекватного восприятия современным человеком «исторической экспрессии», неуловимой прагматики экспрессивных единиц прошлого вообще дискуссионна. Даже каждое следующее поколение ощущает многие слова, особенно так или иначе окрашенные – экспрессивы, гипернейтрализмы, возвышенные, сниженные и пр. – немного иначе: то, что коробит старших, может казаться естественным младшим, и наоборот. О языковой интуиции разных поколений М.А. Кронгауз пишет: «Конечно, можно клеймить всех использующих слово «блин», но очевидно, что они просто иначе воспринимают его… Иначе говоря, у нас у всех своя языковая интуиция».  Кроме этого, диминутивы в разные периоды могут выражать различные оттенки экспрессии, характерные для той или иной эпохи.  В новых разговорных диминутивах-сокращениях «печалька», «обнимашки», «печеньки» чувствуется ироническое бравирование   детскостью. Если они закрепятся в языке, это будет метка именно данного неповторимого нюанса прагматики. В московскую эпоху, весьма обильную диминутивами, о чём свидетельствует «Словарь русского языка XI–XVII вв», см. статьи «зипунишко», «зипуненко», «золовченка», «избенцо», «избишка», «изумрудец», «женишка», «кабалишка» и пр., экспрессия диминутивов была связана с интенцией самоуничижения, понижения ценности различного имущества, провоцирования жалости.

    С другой стороны, в пользу наличия общей прагматики экспрессивных диминутивов свидетельствует «язык нянь» прошлого, зафиксированный в колыбельных и потешках, насыщенных ласкательными диминутивами.  Это могут быть диминутивы с иными суффиксами, чем современные – «коток» вместо «котик», «волосыньки» вместо «волосики», но речевая ситуация «тешения», «забавления» маленького ребенка, роль диминутивов в ней понятна носителю современного русского языка.

     Среди бывших экспрессивных диминутивов обильна лексика, отражающая природный мир: «бабочка», «дворняжка», «заяц», «зяблик», «ищейка», «ласточка», «хорёк», «чижик» и пр.

    Наибольшая концентрация экспрессивных лексических единиц присуща тем участкам экспрессивной подсистемы, которые связаны с характеристикой человека: «отец», «бабушка», «золовка», «дедушка», «дочка», «мальчик», «девочка», «грудничок» и т.д.

    7 лексем обозначают детей, молодых людей, младших – «мальчик», «девушка», «девочка», «младенец», «грудничок», «внучка», «дочка»; ср. также поощрительное название послушного ребенка «паинька» (*пай из ф.-у. «милый»), сейчас ироническое. Семантикой «детство», помимо обозначений детей и молодых людей, обладают лексемы щенок и птенец.

     10 лексем обозначают различные части человеческого тела: «сердце», «селезенка», «пятка», «зрачок», «веснушка», «бородавка», «пупок», «палец», «макушка», «темечко», периферийное «желудок».

      32 лексемы с семантикой «человек» обозначают людей, названия частей тела, деталей и особенностей лица, человеческие свойства – «отец», «бабушка», «золовка», «дедушка», «дочка», «мальчик», «девочка», «грудничок», «младенец», «внучка», «девушка», «новичок», «мужик», «старушка», «дурачок», «дурочка», «замарашка», «замухрышка», «проходимец», «паинька», «сердце», «селезенка», «пятка», «зрачок», «веснушка», «бородавка», «пупок», «палец», «макушка», «темечко», «желудок», «смекалка».  

      Семантика «еда» характерна для 20 бывших экспрессивных диминутивов, включая древнерусское «чечевица», «картошка», «редиска», «печёнка» и пр. Таким образом, современные «яичко», «редисочка», «огурчик», «селёдочка», «картошечка», «курочка» – фактически диминутивы второй ступени, демонстрирующие устойчиво позитивное отношение к определенным продуктам на протяжении длительного времени.

     В той или иной степени, объекты большинства бывших экспрессивных диминутивов – «малые» в сравнении с размерами человека: животные, в частности, птицы и тем более беспозвоночные («бабочка», «мотылёк», «сверчок», «улитка») предметы быта, еда. Но в массиве бывших экспрессивных диминутивов есть лексемы, обозначающие объекты из разных предметных областей, для которых малый размер – одно из определяющих свойств, например, небольшое повреждение кожи – «бородавка», «пупырышек», «веснушка».

     Среди разнородных объектов, относящихся к быту, можно выделить названия «подручных предметов», будь то оружие, орудие, инструмент, утварь: «клюшка» (в значении «посох»), «палка», «удочка», «прялка», «палица», «ножик», «иголка» и пр. – 14 лексем. 4 лексемы имеют общую семантику «украшение» – венок (венец), кичка, пряжка, пуговица.

      Среди бывших экспрессивных диминутивов можно отметить несколько лексем, обозначающих линейные объекты, начиная с общеславянского «улица».

     Не относятся ни к одной группе бывшие экспрессивные диминутивы «новинка» и «частушка».

     В заключении можно сказать, что диминутивы были, есть, и будут. Только каждой эпохе свои диминутивы. Употреблять их, конечно, можно. Но всего должно быть в меру. Мне очень не нравятся «приветики», особенно из «уст» мужчин, но «ручки», «ножки», «солнышко» и «зайчик», по отношению к детям, звучат вполне органично. А для тех, кому не хватает в своей речи нормальных выражений хочется сказать слова А.Н. Островского: «Слаб современный язык для выражения всей грациозности ваших мыслей».