Статья "Метаформа как способ формирования языковой картины мира"
статья по русскому языку

1. 1. Понятие о языковой картине мира.

Термин языковой картины мира закрепился в науке в начале 30-ых годов XX века благодаря немецкому лингвисту Лео Вайсгерберу, представителю неогумбольдтианского направления в языкознании. Это понятие восходит к лингвофилософской концепции о языке, как отражении духа народа, созданной В. Гумбольдтом в XIX веке, а так же гипотезе лингвистической относительности Э. Сепира и Б. Уорфа, согласно которой структура языка определяет мышление и способ познания реальности.

В процессе познания окружающего мира результаты познания отражаются и закрепляются в сознании человека в виде знаний, умений, опыта, типов поведения и общения.^[1] Картина мира – это совокупность результатов познавательной деятельности коллективного сознания, «целостный глобальный образ мира, который является результатом всей духовной деятельности человека <…> это субъективный образ объективной реальности». ^[2]

Языковая картина мира включает в себя некие универсальные категории, такие как пространство, время, верх, низ, жизнь, смерть и др., характерные для всего человечества в целом. Однако наряду с этим существуют и «национально-специфичные черты,  которые создают своеобразие картин мира конкретных народов. Свойственный данному языку способ концептуализации действительности отчасти универсален, отчасти национально специфичен, так что носители разных языков могут видеть мир немного по-разному, через призму своих языков».^[3]

Таким образом, у разных народов картина мира обладает своей спецификой осмысления и отражения в ней национального опыта. В то же время в различных картинах мира есть общие элементы, без которых был бы невозможен межкультурный диалог, перевод с одного языка на другой. А. Вежбицкая в своих исследованиях говорит о том, что язык может быть ключом к пониманию культуры, выявляет специфичную лексику, «ключевые слова», определяющие ценностное ядро той или иной культуры.

Национальная языковая картина мира является общей для всех носителей языка, несмотря на то, что совокупность знаний об отдельных предметах и о мире в целом у разных людей не совпадает, что зависит от разности жизненного опыта отдельных индивидуумов. Специфика национальной «проекции бытия», осмысленной и отражённой в языке, передаётся от поколения к поколению. Отмечая эту особенность языковой картины мира, О. Корнилов пишет: «В процессе этой передачи <…> человеку в языковой форме вводится программа, определяющая бессознательное моделирование им окружающего мира. Национальный язык – важнейший этногенный фактор, только через овладение им возможно приобщение к этническому самосознанию».^[4]

Другой важной особенностью языковой картины мира является необязательность совпадения представлений, отражённых в ней с объективными представлениями о мире, зафиксированными в научной картине мира. Ю. Апресян отмечает «наивность» способа концептуализации действительности в том смысле, что он во многих существенных деталях не совпадет с научной картиной мира. При этом наивные представления отнюдь не примитивны. Во многих случаях они не менее сложны и интересны, чем научные. ^[5]

Понятие языковой картины мира органично вписывается в антропоцентричную научную парадигму, потому как является субъективным продуктом познания мира. Человек не может познать мир и отдельные его предметы во всём их многообразии, то, как они зафиксированы в объективной, научной картине мира.

В центре всех исследований, посвященных языковой картине мира, находится «говорящий человек»:  «предельным элементом на шкале субъектов языковой картины мира является индивид, выражающий, воплощающий в своей речевой практике один из вариантов и специфически языкового, и национально языкового, культурно и социально обособленного языкового миромоделирования».^[6]

1. 2. Метафора в аспекте миромоделирования.

Антропоцентрическая научная парадигма предполагает выявление глубинных ментальных механизмов осмысления мира. Одним из важнейших репрезентантов образа мира в языковой действительности является метафора. Исследование метафорических единиц языка мыслится как наиболее продуктивный способ познания процессов мышления.

1. 2. 1. Метафора, как способ формирования языковой картины мира.

Проблема языковой картины мира теснейшим образом связана с проблемой метафоры как одним из способов её создания.^[7]

Ввиду своей двуплановой структуры, объединяющей обозначаемое и обозначающее, метафора способна создавать номинации для сложных понятий, опираясь на языковые обозначения более простых. Вторичное наименование рождается в результате образного переосмысления действительности и уже имеющихся в языке номинативных средств. При этом метафора – косвенная номинация, поскольку называет объект не прямо, а опосредованно, через сходные признаки другого предмета, таким образом, порождая поле новых характеристик объекта. При этом выбор сферы сравнения нередко мотивирован несущественными, периферийными характеристиками объекта. Компонент переноса значения зачастую сложно верифицировать.

Как отмечает В.Г.Гак, «<…> при метафоризации не следует обязательно искать общих схем, свойственных словарным определениям двух слов. Здесь речь идет скорее об общих ассоциациях, зачастую трудноопределимых, ибо метафора зарождается на базе расплывчатых понятий, которыми оперирует человеческое сознание»^[8]. 

Н. Д. Арутюнова отмечает: «Особенности сенсорных механизмов и их взаимодействие с психикой позволяют человеку сопоставлять несопоставимое и соизмерять несоизмеримое»^[9].

Таким образом, метафора мыслится как орудие мышления, как отражение человеческого способа познания действительности.

Метафора антропоцентрична по своей сути, что выражается в общих принципах, по которым человеческое сознание организует абстрактный, непредметный мир по аналогии с миром, данным в непосредственных ощущениях. Так, явления природы и абстрактные понятия мыслятся как «опредмеченные» константы, как лица или живые существа, обладающие антропоморфными, зооморфными и т.п. качественными, динамическими и ценностными свойствами <…>»^[10].

В основе метафорических интерпретаций лежит так же и принцип антропометричности, «то есть соизмеримость универсума с понятными для человеческого восприятия образами и символами, в том числе и теми, которые получают статус ценностно-определённых стереотипов <…>»^[11] и соотносятся с национально-культурным базисом.

1. 2. 2. Взгляд на метафору в современной лингвистике.

Начиная с античной традиции языкового исследования и вплоть до начала XIX в. метафора трактовалась как стилистическая фигура речи, как поэтический троп, употребляемый в целях создания художественного образа. После выделения лингвистики в отдельную научную область метафора получила интерпретацию языкового явления, которое представляет собой скрытое сравнение, основанное на переносе свойств одного объекта на другой.

В XX в. теория метафоры получила значительное развитие, и сфера её исследования переместилась из собственно-языкового дискурса в другие области наук. Употребление термина «метафора» вышло за рамки литературоведческого анализа, а её изучение не поддерживается только этим традиционным взглядом. Сфера интереса к метафоре значительно расширилась и на сегодняшний день включает в себя не только лингвистику, но и другие области знания – философию, психологию, семиотику, литературную критику и др. Столь интенсивная интеграция метафоры в смежные с лингвистикой науки привела к формированию когнитивистики – науки, целью которой является исследование разных сторон человеческого сознания.

«В метафоре стали видеть ключ к пониманию основ мышления и процессов создания не только национально-специфического видения мира, но и его универсального образа»^[12]. «Современная когнитивистика (Дж. Лакофф, М. Джонсон, Н.Д. Арутюнова, А.Н. Баранов, Ю.Н. Караулов, Е.С. Кубрякова и др.) рассматривает метафору как основную ментальную операцию, как способ познания, структурирования и объяснения мира. Человек не только выражает свои мысли при помощи метафор, но и мыслит метафорами, создает при помощи метафор тот мир, в котором он живет»^[13].

Когнитивное направление исследования метафоры сосуществует с лексическим, методология которого основана на структурной семантике. Учёные, работающие в этом направлении (Ю. Д. Апресян, В. Г. Гак, Г. Н. Скляревская, Н. Д. Арутюнова и др.) ставят своей целью изучение метафоры через призму семантической структуры лексемы, выделение её сущностных элементов (сем, лексического значения и т.п.), выявление образованных ею семантических полей и последующий анализ их взаимосвязи. Метафора связывает две понятийные сферы – сферу исходных (ИЗ) и результирующих (РЗ) значений – на основании общей семы или ассоциативно-имплицированного элемента – компонента переноса.

Предпочтительная работа в рамках одного из этих двух направлений грозит отсутствием полноты интерпретации метафорических обозначений. Структурно-семантический метод не позволяет проследить процесс метафоризации, выявить закономерности человеческого мышления, концептуализации реальности. При этом подходе метафора рассматривается статично, как результат, как факт языковой действительности. Напротив, работая только в когнитивном направлении, мы рискуем оторваться от языкового знака, потерять тот лексический базис, на котором строится метафорическое выражение.

В данной работе исследование метафоры ведётся в рамках достижений обоих направлений, как когнитивного, так и структурно-семантического. Этот подход был заявлен и обоснован в работах З. И. Резановой, Н. А. Мишанкиной,  Д. А. Катунина, Л. Н. Коберник.

1. 2. 3. Метафора и мифологическое мышление.

Э. Кассирер в своей книге «Философия символических форм» постулирует тезис о том, что язык и миф, неразрывно связанные между собой актом духовного осмысления мира архаическим мышлением, восходят к точке, в которой они наиболее интенсивно интегрированы друг в друга. Эта точка – метафора. Автор пишет: «<…>как бы ни различались по содержанию миф и язык, им обоим, оказывается, свойственна одна и та же концептуальная форма. Эту форму можно кратко обозначить как метафорическое мышление <…>»^[14].

Приводя выдержки из сочинений немецких филологов Макса Мюллера и Германа Узенера, Кассирер утверждает, что древняя метафора, создаваемая в мифическую эпоху, представляла собой не только и не столько умышленный перенос значения с одного объекта на другой, но была самим принципом именования вещей. «Древняя метафора гораздо чаще была следствием необходимости и в большинстве случаев обязана своим происхождением <…> более точному определению понятия, соответствующего старому имени»^[15]. Кассирер утверждает, что генезис языковых наименований и мифологической «метафоры» обусловлен «концентрацией чувственного опыта, лежащего в основе как языкового, так и религиозно-мифологического символизма»^[16].

На глубинную связь языка и мифа указывал и П. Н. Барышников: «Миф и метафора имеют единые механизмы означивания и взаимообусловливаются на структурно-семантических уровнях языка и культуры»^[17]. «В архаических мифах, наполненных сакральным значением <…> реализуется, прежде всего, механизм динамического смещения переноса значений с одного уровня знаний на другой»^[18], который присущ метафоре, как внутренней форме когнитивных процессов языкового сознания. Барышников заключает, что миф и метафора, будучи объектами исследования учёных в различных областях наук в течение вот уже нескольких веков, прошли путь от «системы примитивных образов и фигуры речевого декорирования до универсальных форм языкового мышления, обладающих мощным когнитивным и концептомоделирующим потенциалом»^[19].

1. 2. 4. Проблема понимания границ языковой метафоры.

Наряду с различными классификациями метафор исследователи выделяют, прежде всего, два типа: языковую и художественную (индивидуально-авторскую) метафоры. Многие авторы признают обособленность этих двух типов метафор как разных объектов семасиологического и стилистического исследования.

Существуют разные точки зрения на характер соотношений языковой и художественной метафор: исследователи либо трактуют их в противопоставлении друг другу (Б. А. Ларин, Г. Н. Скляревская), либо во взаимном единстве (Д. Н. Арутюнова, Григорьев). Скляревская указывает на различия языковой и художественной метафор с точки зрения их лексического статуса: «языковая метафора – самостоятельная лексическая единица, достаточно свободно вступающая в семантические связи, художественная метафора не имеет такой лексической самостоятельности, она всегда связана с контекстом»^[20]. Скляревская выделяет ещё один тип метафоры – генетическую, которая «отражает первоначальную метафоричность и утрату образности в современном языке, разрыв связи с источником наименования»^[21]. Ни художественную, ни генетическую метафору Скляревская не позиционирует как вид языковой, скорее она рассматривает их, как смежные с ЯМ понятия, не имеющие ничего общего с внеязыковой действительностью и не отражающие основных принципов формирования ЯКМ.

С другой стороны, вследствие интенсивного развития когнитивного направления в лингвистике стало возможным широкое понимание языковой метафоры, которая включает в себя и узуальные, и окказиональные метафорические употребления. Таковое видение метафоры отталкивается, главным образом от представления об общности и единстве познавательных механизмов, которые являются базой и причиной производства метафор. Так, З. И. Резанова говорит о том, что «практически любая языковая узуальная метафора способна задать модель метафорического уподобления, определить возможные направления смыслового развития так называемых авторских, окказиональных метафор»^[22]. Таким образом, появление окказиональных метафор свидетельствует о продуктивности метафорической модели и является проявлением системности мышления.

1. 2. 5. Метафорическая модель как проявление системности мышления.

Языковая метафора как когнитивный процесс не может являться закрытой структурой, частным проявлением закономерностей мышления. Благодаря единым познавательным механизмам сознания каждая метафора оказывается вписана в некую модель метафорического подобия, в рамках которой каждый метафорический образ структурно совпадает с остальными. «Описать технику метафоры, т. е. то, как она организует новое значение, — значит описать метафору как модель, аналогичную словообразовательным или синтаксическим моделям»^[23].

Указания на системность метафорических процессов содержатся и в работах лингвистов когнитивного направления, и в исследованиях структурно-семантического подхода. Характеризуя метафорическую модель, Е. С. Кубрякова пишет, что при её создании «описываются механизмы мышления и образования концептуальной системы человеческого сознания как той базы, на которой мышление протекает»^[24].

  Метафорическая модель в данной работе понимается как

1) такой тип метафорического переноса, при котором у группы метафор отмечается общий компонент как в результативных значениях, так и в исходных, и общая аксиологическая ориентированность метафорического содержания;

2) группа метафор, сформированная по указанным принципам^[25]

Метафорическая модель не является раз и навсегда сформированной структурой, в рамках которой не могут появляться новые вторичные наименования. Она характеризуется открытостью, способностью к расширению, к развёртыванию своего мироописательного потенциала.

Список использованной литературы.

1. Апресян В.Ю., Апресян Ю.Д. Метафора в семантическом представлении эмоций // Вопросы языкознания. – 1993. – №3. – с. 27-35.
2. Апресян Ю.Д. Избранные труды, том II. Интегральное описание языка и системная лексикография. – М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. – 767с.
3. Арутюнова Н. Д. Метафора // Языкознание. Большой энциклопедический словарь / гл. ред. Ярцева. – 2-е изд. – М.: Большая российская энциклопедия. – С. 296-297.
4. Арутюнова Н. Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – 512 с.
5. Арутюнова Н. Д. Предложение и его смысл / Н. Д. Арутюнова. – М., 1976. – 386с.
6. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. / Н. Д. Арутюнова. – 2-е изд., испр. – М.: «Языки русской культуры», 1999. – 896с.
7. Барышников П. Н. Миф и метафора: опыт межпарадигмального анализа. – М, 2008. – 196 с.
8. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специфическое // Метафора в языке и тексте. – М.: Наука, 1988. – с. 11-26.
9. Кассирер Э. Сила метафоры // Теория метафоры. – М.: Прогресс, 1990. – С. 33-43.
10. Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. – М.: ЧеРо, 2003. – 349с.
11. Кубрякова Е.С. Начальные этапы становления когнитивизма: лингвистика – психология – когнитивная наука // Вопросы языкознания. – 1994. - №4. – С.34-47.
12. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. – М., 1988. – С. 141-172.
13. Краткий словарь когнитивных терминов / Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Под ред. Е.С. Кубряковой. – М., 1996.
14. Резанова З. И. Языковая картина мира // Картина мира: язык, философия, наука. Докл. участников Всерос. школы молодых ученых (1-3 ноября 2001г.). – Томск, 2001. – С. 3-6.
15. Скляревская Г.Н. Метафора в системе языка. – СПб: Наука, 1993. – 151с.
16. Телия В. Н. Метафора как модель смыслопроизводства и ее экспрессивно-оценочная функция // Метафора в языке и тексте. – М., 1988а. – С.26-52.
17. Телия В. Н. Метафоризация и ее роль в создании языковой картины мира //  Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира. – М., 1988б. – с.173-204.
18. Чудинов А. П. Россия в метафорическом зеркале: когнитивное исследование политической метафоры (1991-2000) / А. П. Чудинов. – Екатеринбург, 2001. – 238с.