Методическая разработка к 75-летию Победы "Урок памяти. День освобождения Освенцима"
методическая разработка (8, 9, 10, 11 класс)

Урок  Памяти  к 75-летию великой Победы. 

  ДЕНЬ  ОСВОБОЖДЕНИЯ  ОСВЕНЦИМА.

              ЧТОБЫ ПОМНИЛИ…

Цель мероприятия: воспитывать у учащихся чувство патриотизма и  

                                 гражданского долга, уважение к  памяти защитников

                                 Отечества, формировать межнациональную терпимость.

Учитель. Приближается знаменательная дата – 75 лет  Победы в ВО войне. Любая война – это  смерть и исковерканные судьбы. А ещё – это  адские муки, которые испытали люди, попавшие в плен.

Сегодня мы приоткроем одну из самых страшных страниц  Второй Мировой войны. Наш Урок Памяти посвящается  жертвам фашизма, жертвам Холокоста. 

27 января 1945 года, ровно 75 лет назад,   войсками советской армии был освобожден крупнейший концентрационный лагерь «Освенцим» (по-немецки – Аушвиц). Эту дату весь мир отмечает как Международный день памяти жертв Холокоста.  Холокост (Holocaust) – от древнегреческого Holocaustosis, означающего «всесожжение», «уничтожение огнём». Впервые это слово зазвучало  в 1960-е годы, благодаря книгам еврейского писателя Эли Визеля, узника Освенцима и Бухенвальда. Холокост - это «синоним» крематориев, сжигающих людей,  массового истребления народов.

   Освенцим - небольшой город  на юге Польши.                                                                                                                                                                                        Именно здесь в 1940 году основан лагерь ОСВЕНЦИМ.                                    

    В связи с близостью к железнодорожному узлу, лагерь превратился в самый крупный концентрационный лагерь  в годы  Второй мировой войны, гигантский комплекс по уничтожению людей, он имел 45 филиалов.  

     Огромная территория была опоясана тремя рядами колючей проволоки, пронизанной электрическим током высокого напряжения. Расположился почти на 50 км².

       Первые 728 узников появились в Освенциме 14 июня 1940 года. Первым начальником лагеря стал Рудольф Гёсс.

  Освенцим охраняло около 6 000 эсесовцев. Три четверти имели полное среднее образование. 5% - выпускники университетов. Почти 4/5 обозначили себя людьми верующими. Каждым 10–м из них была женщина.

       Со всех концов Европы мчались сюда составы, эшелоны смерти,  набитые до отказа людьми.

      В Освенцим направляли и мирное гражданское население, и военнопленных.  Узники Освенцима принадлежали различным национальностям: евреи, белорусы, чехи, немцы, французы, греки, итальянцы, поляки, русские, цыгане, украинцы и др.

      Первые советские военнопленные были доставлены в Освенцим 23 сентября 1941г.

    Большинство евреев, обреченных на смерть, прибывало в концлагерь Аушвиц с убеждением, что их вывозят «на поселение» на восток Европы. В особенности обманывали евреев из Греции и Венгрии, которым гитлеровцы продавали несуществующие участки под постройку, сельские хозяйства, магазины, предлагали работы на фиктивных заводах. Поэтому люди часто привозили с собой самые ценные вещи из своего имущества.

     Сразу же после прибытия офицеры и врачи СС проводили «селекцию» (отбор), направляя трудоспособных в лагерь, а стариков, детей, беременных женщин и всех, кто выглядел больным или ослабшим – сразу в газовые камеры,  без регистрации. Именно поэтому очень сложно установить точное число убитых. Цифры разнятся по разным источникам: от 3 до 5 млн.

   По свидетельству Рудольфа Гесса, в газовые камеры направляли около 70-75% привезённых узников. Нацисты тщательно изучали различные способы уничтожения людей. В конечном итоге они пришли к выводу, что оптимальный способ убийства – использование газа (газа-цианида, именовавшегося Циклон Б).

  После селекции эсэсовцы убеждали заключенных в том, что их отправляют в баню. В помещение площадью 210 м² эсэсовцы вводили около 2000 жертв. После того, как закрывались двери, через отверстия, находящиеся в потолке, засыпался  ядовитый порошок циклон Б.

(читает ученик) «Лагерь уничтожения»

И тогда подошла к нам, желта как лимон,

Та старушка восьмидесяти лет,

В кацавейке, в платке допотопных времен –

Еле двигавший ноги скелет.

Синеватые пряди ее парика

Гофрированы были едва.

И старушечья в синих прожилках рука

Показала на оползни рва.

- Извините! Я шла по дорожным столбам,

По местечкам, сожженным дотла.

Вы не знаете, где мои мальчики, пан,

Не заметили, где их тела?

Извините меня, я глуха и слепа,

Может быть среди польских равнин,

Может быть, эти сломанные черепа –

Мой Иосиф и мой Веньямин.

Ведь у нас под ногами не щебень хрустел.

Эта черная жирная пыль –

Это прах человечьих обугленных тел.-

Так сказала старуха Рахиль.

И пошли мы за ней по полям. И глаза

Нам туманила часто слеза.

А вокруг золотые сияли леса,

Поздней осени польской краса.

Там травы золотой сожжена полоса,

Не гуляют ни серп, ни коса.

Только шепчутся голоса, голоса,

Тихо шепчутся там голоса:

- Мы мертвы. Мы в обнимку друг с другом лежим,

Мы прижались к любимым своим,

Но сейчас обращаемся только к чужим,

От чужих ничего не таим.

Сосчитайте по выбоинам на земле,

По лохмотьям истлевших одежд,

По осколкам стекла, по игрушкам в золе,

Сколько было тут светлых надежд.

Сколько солнца и хлеба украли у нас,

Сколько детских засыпали глаз.

Сколько иссиня-черных остригли волос,

Сколько девичьих кос расплелось.

Сколько крохотных юбок, рубашек, чулок

Ветер по свету гнал и волок.

Сколько стоили фосфор, и кровь, и белок

В подземелье фашистских берлог.

Эти звезды и эти цветы – это мы.

Торопились кончать палачи,

Потому что глаза им слепили из тьмы

Наших жизней нагие лучи.

Банки с газом убийцы истратили все.

Смерть во всей ее жалкой красе

Убегала от нас по асфальту шоссе,

Потому что в вечерней росе,

В трепетанье травы, в лепетанье листвы,

В очертанье седых облаков,-

Понимаете вы!- мы уже не мертвы,

Мы воскресли на веки веков.

/П.Антокольский/

Учитель. Рассказ узника концлагеря Освенцим:

«Отворяют дверцы вагонов и нагайками выгоняют людей; через громкоговоритель даются приказания: всем надо сдать вещи и одежду, даже костыли и очки... Ценные вещи и деньги сдать в окошко с надписью: «Драгоценности». Женщин и девушек направляют к цирюльнику, который двумя взмахами ножниц срезает им волосы, набиваемые в мешки из-под картофеля ...Потом начинается марш... Справа и слева проволочные заграждения, а сзади десятки нацистов с винтовками. Мужчины, женщины, девушки, дети, младенцы, безногие калеки, все голые, как мать родила, идут толпой. На повороте, у входа в здание, стоит, ухмыляясь, эсэсовец и объявляет ласково: «Ничего дурного вам не сделают.. Вы только должны дышать поглубже. Это укрепляет легкие. Правильное вдыхание необходимо для дезинфекции». Его спрашивают, что будет с женщинами, и он отвечает, что мужчинам придется, конечно, работать на стройке дорог и домов, а женщины работать не будут, - они, если захотят, смогут помогать на кухне или по хозяйству... У некоторых в душе мелькает надежда, достаточная, чтобы без сопротивления продолжать брести к газовым камерам. Но большинство уже начинает догадываться, какая судьба им уготована. Ужасная, всепроникающая, вонь обнаруживает истину. Они подымаются по нескольким ступенькам — и уже видят непредотвратимое. Нагие матери, онемев, прижимают младенцев к груди. С ними масса детей всех возрастов — все нагие.

Они медленно... но все продолжают двигаться безмолвно по направлению к камере смерти. Идущие сзади напирают, эсэсовцы нагайками подгоняют толпу. Женщина лет сорока проклинает главаря убийц и кричит, что кровь ее детей падет на его голову. Офицер СС Вирт собственноручно ударяет ее пять раз хлыстом по лицу, и она исчезает в газовой камере. Многие молятся... Эсэсовцы вталкивают людей внутрь.

«Наполнить до отказа!»—командует комендант лагеря.. Голые люди наступают друг другу на ноги. Семьсот-восемьсот человек... Двери замыкаются. Оставшиеся из транспорта ждут своей очереди. Ждут голыми зимой.. Включают подачу газа... Но дизель не действует. Проходит 50 минут... 70 минут... А люди в камере стоят. Слышен их плач…

    Наконец, через 2 часа и 49 минут, дизель начинает работать. Проходит 25 минут. Многие уже мертвы — это видно через глазок... Дети умирают последними. Спустя 32 минуты мертвы все... С другой стороны рабочие отмыкают двери. Мертвецы стоят, как базальтовые столбы—им некуда упасть. И после смерти еще можно распознать семьи—они стоят, прижавшись друг к другу и держась крепко за руки. С трудом только удается отделить тела, чтобы очистить место для следующей партии. Выбрасывают трупы — посиневшие, покрытие смертным потом и мочой. Среди них младенцы и дети. Две дюжины рабочих заняты тем, что обследуют полость рта убитых, открывая ее с помощью железных крюков. Приказ: «С золотыми зубами—налево, без золота—направо». Комендант показывает полную консервную банку и восклицает: «Подойди-ка, посмотри, сколько золота!»

 Обреченных было так много, что порой они  ожидали  по 6-12 часов в лесной роще между крематориями  своей очереди быть уничтоженными.

Первоначально каждого из узников фотографировали в трех позициях. В 1943 г. ввели татуировку-номер на руке.

       В «Книге умерших» записи делались ежедневно. В графу «причина смерти» выписывалось название болезни. Чаще всего - «сердечная недостаточность», «пневмония». Ни в одном случае не указывались ни расстрел, ни удушье газом.

      Главные ворота концлагеря Освенцим-I с надписью: «ARBEIT MACHT FREI» («Работа делает свободным»)).

Миллионы людей прошли здесь навстречу своей смерти.

   Циничный лозунг на воротах призван был убедить прибывающих заключенных в том, что нацисты не питают никаких злых намерений. В действительности  большинство тех, которые читали эту надпись, были убиты в первые же 24 часа.

      Через эти ворота заключенные ежедневно отправлялись на работу и возвращались 10 часов спустя. В маленьком скверике рядом с лагерной кухней лагерный оркестр играл марши, которые должны были бодрить заключенных и облегчать эсэсовцам их пересчёт. Лагерный оркестр играл, когда узники шли на работу, когда возвращались с работы… когда шли в газовые камеры…

     Особо ужасным было то, что в лагере уничтожались и содержались и дети.

(читает ученик )«Варварство»

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня…
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
В последний раз…

Детей внезапно охватил испуг, -
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Ещё не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! –
Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? –
И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно. –
И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой.
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей…

/М.Джалиль/

Учитель. На заключенных проводились различные опыты для изыскания средств биологического уничтожения людей, для этой цели создавались специальные больницы, лаборатории.

    Так, например, профессор Карл Клауберг  проводил на женщинах-еврейках  опыты по стерилизации.

   Доктор Йозеф Менгеле  проводил эксперименты на детях-близнецах и детях с физическими недостатками.

   « Он всё делал очень быстро. Не дожидаясь смерти своих подопечных, он живьём анатомировал их, с целью скорее определить причину неудачи. Боже! Как кричали эти люди. Я видела палаты с близнецами, над которыми он проводил чудовищные опыты». ( из воспоминаний Зинаиды Лишаковой, чудом оставшейся живой после таких экспериментов)  

   Все годы после войны Зинаида Лишакова собирала материалы по делу Менгеле. Но его не могли найти.  Она узнала бы его из тысячи. Да, он был «добрым». Перед началом эксперимента мог угостить ребёнка шоколадкой, пошутить, успокоить…Близнецы были его основным рабочим материалом. Менгеле охотился за ними. Не раз он повторял, что «надо приумножить арийскую расу господ. Немецкие женщины должны рожать гораздо больше близнецов. Задача германской науки – помочь им в этом».

 Под именем Хельмут  Грегор он спокойно умер в 1979 году в возрасте 66 лет в Бразилии. А  в 2004 году в Бразилии были опубликованы записи Менгеле, хранившиеся в полиции. Из откровений нацистского преступника явствует, что «Ангел смерти» к концу жизни совершенно не раскаялся в содеянном.

 (читает ученик) «Дети в Освенциме»

Мужчины мучили детей.

Умно. Намеренно. Умело.

Творили будничное дело,

Трудились – мучили детей.

И это каждый день опять,

Кляня, ругаясь без причины.

А детям было не понять,

Чего хотят от них мужчины.

За что обидные слова,

Побои, голод, псов рычанье.

И дети думали сперва,

Что это за непослушанье.

Они представить не могли

Того, что могут быть убиты:

По древней логике земли

От взрослых дети ждут защиты.

А дни все шли, как смерть страшны,

И дети стали образцовы;

Но их все били. Так же. Снова.

И не снимали с них вины.

Они хватались за людей.

Они молили. И любили.

Но у мужчин идеи были:

Мужчины мучили детей.

И по приказу, точно в срок,

вконец измучив, убивали,

и подводя всему итог,

на склады туфельки сдавали.

Я жив. Дышу. Люблю людей.

Но жизнь, бывает, мне постыла,

Как только вспомню: это было –

Мужчины мучили детей.        /Наум Коржавин/

    Учитель.  На территории Освенцима было 5 крематориев. В каждом из них было по пять печей с тремя топками. В каждой топке можно было сжечь в течение суток около 2000 трупов. Но даже крематории не справлялись: слишком велико было количество убитых.  

      По словам  Р.Гесса, тогда, кроме крематориев, «начали сжигать трупы во рвах за крематорием. Сжигание трупов в ямах производилось непрерывно, круглосуточно…»

    Заключённых, которых заставляли бросать трупы в печи крематория, затем очищать печи от пепла, самих убивали через несколько недель или месяцев этой отвратительной работы. Нацисты не желали иметь живых свидетелей своих преступлений.

    Условия обитания для узников в бараках были катастрофическими. Заключенные спали на соломе, разбросанной по бетонному или земляному полу. В помещении, в котором едва умещалось 40—50 человек, находилось около 200 заключенных.

      Малярийный климат Освенцима, плохие жилищные условия, голод, скудная одежда, крысы и насекомые приводили к массовым эпидемиям, которые резко сокращали ряды узников.

    Ослабевших узников отправляли  в газовые камеры.

      В январе 1945 года 60-я Армия 1-го Украинского фронта под командованием маршала Конева вела упорные бои за выход к Одеру. Нацисты покинули Освенцим, взорвав предварительно несколько крематориев и заминировав подступы к лагерю. Часть трудоспособных узников  была эвакуирована вглубь немецкой территории. Их гнали пешком сотни километров. Тысячи узников умерли или были расстреляны охранниками.

      27-го января 1945 года штурмовой  отряд  командира   – майора  Шапиро с боями прорвался к Освенциму, разминировал подступы к лагерю и  открыл ворота лагеря Аушвиц I. Лагерь Аушвиц II был освобожден  стрелковой дивизией под командованием полковника  Петренко и  Львовской кавалерийской дивизией под командованием генерал-майора  Красавина. 231 советский солдат и офицер погибли в боях за лагерь и его филиалы.

До освобождения дожили лишь около 7 000 слабых и больных заключенных Аушвица из более чем 20 стран.

   Из воспоминаний  В.Я.  Петренко

   “Меня, не раз видевшего своими глазами гибель людей на фронте, поразила такая невиданная жестокость нацистов к заключенным лагеря, превратившимся  в  живых  скелетов. … Нормальных людей я не видел. Немцы там оставили немощных, остальных угнали  – всех, кто мог ходить. … Я заходил не только в бараки, потрясшие меня своим видом, мне показали также и помещение, где отравляли газом. Сам крематорий и газовая камера были взорваны. Потом я увидел детей… Жуткая картина: вздутые от голода животы, блуждающие глаза; руки как плети, тоненькие ножки; голова огромная, а все остальное как бы не человеческое – как будто пришито. Ребятишки молчали и показывали только номера, вытатуированные на руке.

Слез у этих людей не было. Я видел, они пытаются утереть глаза, а глаза оставались сухими…”

 В  частично уцелевших бараках-складах — 1 185 345 мужских и дамских костюмов, 43 255 пар мужской, женской, детской  обуви, 13 694 ковра, огромное количество зубных щёток и кисточек для бритья, протезов, около 7000 кг волос, упакованных в мешки, а также другие мелкие предметы домашнего обихода.

(читает ученик) «Поздним вечером»

Может, я сентиментален, может…

Но когда домой я прихожу,

На дочурки туфельки в прихожей,

Замирая, с нежностью гляжу.

Прежде чем («Ты спишь, моя родная!»)

Подойти к кровати, не дыша,

Я любуюсь ими, представляя,

Как она в них бегала, спеша…

Сбросила, нырнув под одеяло

С головой, как птенчик под крыло.

В туфельках, мне кажется, осталось

Резвых ножек дочкиных тепло.

И знакомый запах детской кожи –

Сладкий, как в июне клевера.

Может, я сентиментален…

Может,

Даже слаб в такие вечера,

Сам собою даже не владею…

Но (уж ты мне, милая, прости!)

Жжет меня в тот миг одно виденье,

Неправдоподобное почти.

Туфельки. Ботиночки…

Их было,

Разноцветных, может, миллион.

И во мне все сжалось, все застыло,

Все окаменело.

Даже стон.

Я глядел на них и – вместе – слушал:

Вскрик… Огонь…

И вновь – огонь. Стеной.

Туфельки – они взорвали душу.

С той поры они навек со мной.

Синие – они через порожек

Прыгали, носились вдоль реки…

Розовые, сброшены в прихожей,

Отдыхали, словно лопушки.

А потом…

Глядел я и не верил:

Туфелек – гора под потолок…

Их (да люди ль это были? Звери!),

Гогоча, срывали с детских ног.

С исхудавших – эти вот ботинки,

Тапочки…

Срывали без стыда.

Нет тепла в них.

Высохли слезинки,

Что упасть могли на них тогда.

…Шли назад мы,

                              робко приминая

Жирную Освенцима траву.

Жаворонок в небе пел. Играя,

И шиповник дикий цвел во рву.

Шли мы. Каменели наши лица,

Словно мы не летом шли – зимой.

…Может быть, и с вами так случится:

Вечером вернетесь вы домой

И, увидев детские в прихожей

Туфельки –

                    в шнурках и ремешках,-

Как и я, растрогаетесь тоже,

Нежно их подержите в руках…

/Иван Скала/

Видео Освенцим

   Учитель.  В 1947 году на территории Лагеря в Освенциме основан музей.  Даже природа хранит память о чудовищных преступлениях против человечества…Птицы редко залетают сюда…

       Тысячи туристов из разных стран мира приезжают, чтобы помянуть жертвы геноцида. Вот впечатления одного из тех, кто в наши дни посетил музей Освенцима:    «Если ад существует, то я посетил это место. Я чувствовал гнев, боль, и всё моё человеческое восстало против того, что я там увидел, это трудно описать. Это был урок жизни для меня, такой урок должен  стать обязательным для всех. Кожу холодил ужас, а сердце разрывалось от сострадания. Я плакал, и я видел, что люди тоже плакали».

   Трудно себе представить, насколько масштабной может быть человеческая жестокость!  Но это часть нашей истории, которую надо знать, какой бы трагичной она ни была. После ужасов войны, оккупации, концлагерей никто и помыслить не мог о возможности возрождения фашизма на Земле. Но прошли годы, и в некоторых странах к власти пришли люди, открыто поддерживающие идеи национализма и фашизма. Они переписывают историю, устраивают марши бывших эсэсовцев на площадях, воздвигают им обелиски, уничтожая при этом памятники воинам-освободителям, преследуя ветеранов Великой Отечественной войны.

Мы обязаны помнить все уроки Второй мировой войны, обязаны думать о том, почему такое произошло, и делать всё, чтобы этот ужас никогда не повторился.

Мы должны помнить, какой ценою завоеван мир и к чему может привести разгул фашизма.

 «Общая ненависть к фашизму … должна и сейчас сохраниться в   арсенале наших чувств.

( читает ученик) «Пепел Биркенау»

Как ветер, как рой насекомых,

Как свежий ночной холодок,

Как облаков невесомых

Густой предрассветный поток,

Как скудная пища больного,

Как бабочки легкой пыльца,

Как в песне случайное слово.

Как снег на губах мертвеца,

Как в зыбкой воде отраженье

Мерцания звездных лучей, -

Легко, невесомо забвенье,

Как облако или ручей…

Над ржавою гнилью оврага

В смешении света и мглы,

Как клочья истлевшего флага,

Взметаются хлопья золы.

На трактах, телами мощенных,

Господствует чертополох.

Но в пепле неотомщенных

Отмщенья огонь не заглох.

Чтоб мы, вспоминая о прошлом,

Очистились в этом огне,

Земля, прилипая к подошвам,

«Запомни!»- взывает ко мне…

Как слово прощанья, прощенья,

Как тяжесть чугунной плиты,

Как накануне решенья

Внезапный прилив немоты,

Так тяжко воспоминанье

О них, кого больше нет…

Погибшие в газовой бане

Любили любовь и рассвет,

Стихи и ночные аллеи

Где слышен дроздов разговор.

О память! Она тяжелее

Громоздких гранитных гор…

Но тех, кто хранит эту память,-

Их много, им нет числа.

Та память убийц достанет

Из всех нор, из любого угла.

Серый пепел витает над нами,

Мечется ветер сквозной,

Серыми семенами

Засеяв простор земной,

Чтоб внукам в предостереженье

Посев тот однажды взошел,

Чтоб легок он был, как забвенье,

Как память людская, тяжел.

Чтоб, глядя на эти всходы,

Миллионы людей земли

Во имя любви и свободы

От гибели мир берегли.

Ведь те, кто поверил в надежду,

Не устрашатся угроз.

В зеленую чудо-одежду

Рядятся ветви берез.

И голуби – шумные звенья –

Плывут над холмами золы,

Легки, как людское забвенье,

Как память людей, тяжелы.

/Г.Гейне/

Видео «Бухеннвальдский набат». Минута молчания

Источники:

1.Википедия. ru.wikipedia.org

2.http://auschwitz.aif.ru/

5.http://youtu.be/j2jxuEqPgjI