Картотека стихов об Урале
картотека

Римма Дышаленкова

Уральские дали

Уральские дали — просторы,

и воздух слоист, как слюда,

заводы, заводы — как горы,

у гор огневых — города. И звоны литого металла

в ограде любого двора.

На кряжистых склонах Урала

веками живут мастера. Они укрощенное пламя

привыкли держать под рукой.

У них самоцветные камни

порой отнимают покой. И чем минерал ни упорней,

ценней, не лежит на виду, —

тем радостней и чудотворней

творят мастера красоту. Такой человек не обидит,

он слишком силен для обид.

Он с первого взгляда увидит,

что встречное сердце таит.

Римма Дышаленкова

Уральские сосны

Если б не было сосен

на таежном Урале,

где уральские вьюги

тогда б кочевали?

Без кольчужного звона

разлапистых крон

где булатный мороз

затевал перезвон? Если б не было сосен

на диком Урале,

так ли споро да скоро

здесь дома поднимали?

В просмоленные срубы,

в крепостные валы

как бы вольные люди

валили стволы? Если б не было сосен

привольных, зеленых,

где б сбивал кандалы

каторжанин клейменый,

где разбойный народ

мастерил топоры,

где б набатно гудели

боевые костры? Если б не было сосен…

Но сосны поныне

на Уральских горах

и в уральской долине,

сосны песней дремучей

меня укачали

торжествующей песней

о вольном Урале.

Римма Дышаленкова

Воспоминание об Урале

Как спичечное пламя в ладони горнового,

трепещет над горами правдивый сказ Бажова.

 Здесь козы в крыши били серебряным копытцем,

здесь ящерки дразнили мальчишек малахитцем.

В болотистых колодцах и родинках Урала

немеряная сила природы обитала.

В горе Великий Полоз недавно жил да был,

по самоцветный пояс из недр выходил.

И здесь в краю тревожном от зверя и берлог

то цвел цветок таежный, то Каменный цветок.,.

 Но если сказ погаснет, то грустно будет жить,

ведь некому нам сказки живые говорить.

Римма Дышаленкова

Магнитка

Милый город полон звуков.

Каждый звук — воспоминанье:

там шаги детей и внуков,

там сердечные признанья. Но Магнитка вырастала

в колыбельной песне домен,

и небесный гул металла

уважаем в каждом доме. Милый город полон цвета:

синий, желтый и зеленый,

но сверх этого полвека

озаряют окна домны. В милом городе, красивом

бродит запах плодородный,

это яблоки и сливы

от садов и огородов. Но от старенькой спецовки,

но от орденов степенных

пробивается отцовский

запах домен и мартенов. Так в чертах давно любимых

проявляются внезапно:

то святая нежность сына,

то отечество солдата.

Римма Дышаленкова

Бакал

Про Москву поется много песен,

меньше слышно песен про Урал.

Никому на свете неизвестен

город моей родины Бакал. Это не Москва и не Одесса.

И секрета тут большого нет:

просто среди наших гор и леса

не родился собственный поэт. Наши храмы — синие шиханы,

наша книга — рудная земля,

наши собеседники — туманы,

голубые друзы хрусталя. Глубоко уходят люди в горы,

так же, как уходят в океан.

Тихо-тихо, осторожно город

ждет своих подземных горожан. Вот они вернулись, солнцу рады,

улыбаясь, видят горняки

материнский домик с палисадом,

рядом с палисадом — родники. Вечная, сердечная картина:

небогатый, но родимый кров…

Далеко уносит поезд длинный

клады из подземных городов.

Римма Дышаленкова

Охранный камень

Я чту легенды первородный глас:

охранный камень есть —

«Тигровый глаз»,

«Кошачий глаз»

и «Соколиный глаз».

Три камня, как живое существо,

хранят пути движенья твоего,

браслетом у изящного запястья,

тяжелым перстнем, талисманом счастья…

Но разве путь мой

меньше сохранял

Охранный камень —

батюшка Урал?

Мне детство щедро сказом осенял,

бажовским сказом, -

батюшка Урал.

Мне юность, будто кубок, наполнял

мерцающими тайнами Урал…

Его ларцы и горные хрустальцы

сверкают в сердце каждого уральца.

Римма Дышаленкова

Душа камня

На глыбе яшмы ящерка лежит.

Прошедшая сквозь каменные ткани,

узорами лукаво шевелит

душа веселая коричневого камня. Вниманье человека привлекла

и в пласт ушла загадочно и резво.

А яшма оживленно расцвела

под бережной рукою камнереза.

Римма Дышаленкова

В пещере

Вода, скользя, роняла капли.

И, не найдя ростков нежней,

вода выращивала камни;

и вот взрастила сад камней. Стволы и стрелы сталагмитов

темно буравят толщу лет,

от перламутровых покрытий

течет подземный тихий свет. А меж стволов грибы и травы,

из камня — зверь, из камня — куст,

порою слышится картавый

камней ломающихся хруст. И многозначно, и тревожно

струится горный шепоток,

и кажется, вот-вот возможно

увидеть каменный цветок.

Римма Дышаленкова

Тысяча гор

Тысяча гор и леса —

край мой на зверя похожий.

Хищная эта краса

в нас поселяется тоже. Знаю тебя и люблю,

брат и земляк мой пригожий,

но злую усмешку твою

и разгадать невозможно. — Что ты задумал, мой свет?

— Я ничего не задумал.

Тысяча гор — твой ответ,

тайна усмешки угрюмой. То ли востришь свой топор,

то ль от любви каменеешь?

Весь — будто тысяча гор!

Меньше ты быть не умеешь. Озеро ль — боль утолить?

Или тайга — заблудиться?

Как же такого любить?

Как от тебя отступиться?

Александр Твардовский

Урал опорный край державы

Фрагмент из произведения «За далью — даль. (Две кузницы).»Урал!

Завет веков и вместе —

Предвестье будущих времен,

И в наши души, точно песня,

Могучим басом входит он —

Урал! Опорный край державы,

Ее добытчик и кузнец,

Ровесник древней нашей славы

И славы нынешней творец.

Когда на запад эшелоны,

На край пылающей земли

Тот груз, до срока зачехленный,

Столов и гусениц везли, —

Тогда, бывало, поголовно

Весь фронт огромный повторял

Со вздохом нежности сыновней

Два слова:

— Батюшка Урал… Когда добром его груженный,

На встречной скорости состав,

Как сквозь тоннель гремит бетонный,

С прогибом рельсов даль прорвав, —

Не диво мне, что люд вагонный,

Среди своих забот, забав,

Невольно связь речей теряя,

На миг как будто шапку снял,

Примолкнет, сердцем повторяя

Два слова:

— Батюшка Урал…

Николай Заболоцкий

Урал

Зима. Огромная, просторная зима.

Деревьев громкий треск звучит, как канонада.

Глубокий мрак ночей выводит терема

Сверкающих снегов над выступами сада.

В одежде кристаллической своей

Стоят деревья. Темные вороны,

Сшибая снег с опущенных ветвей,

Шарахаются, немощны и сонны.

В оттенках грифеля клубится ворох туч,

И звезды, пробиваясь посредине,

Свой синеватый движущийся луч

Едва влачат по ледяной пустыне.Но лишь заря прорежет небосклон

И встанет солнце, как, подобно чуду,

Свет тысячи огней возникнет отовсюду,

Частицами снегов в пространство отражен.

И девственный пожар январского огня

Вдруг упадет на школьный палисадник,

И хоры петухов сведут с ума курятник,

И зимний день всплывет, ликуя и звеня.В такое утро русский человек,

Какое б с ним ни приключилось горе,

Не может тосковать. Когда на косогоре

Вдруг заскрипел под валенками снег

И большеглазых розовых детей

Опять мелькнули радостные лица, —

Лариса поняла: довольно ей томиться,

Довольно мучиться. Пора очнуться ей! В тот день она рассказывала детям

О нашей родине. И в глубину времен,

К прошедшим навсегда тысячелетьям

Был взор ее духовный устремлен.

И дети видели, как в глубине веков,

Образовавшись в огненном металле,

Платформы двух земных материков

Средь раскаленных лав затвердевали.

В огне и буре плавала Сибирь,

Европа двигала свое большое тело,

И солнце, как огромный нетопырь,

Сквозь желтый пар таинственно глядело.

И вдруг, подобно льдинам в ледоход,

Материки столкнулись. В небосвод

Метнулся камень, образуя скалы;

Расплавы звонких руд вонзились в интервалы

И трещины пород; подземные пары,

Как змеи, извиваясь меж камнями,

Пустоты скал наполнили огнями

Чудесных самоцветов. Все дары

Блистательной таблицы элементов

Здесь улеглись для наших инструментов

И затвердели. Так возник Урал.Урал, седой Урал! Когда в былые годы

Шумел строительства первоначальный вал,

Кто, покоритель скал и властелин природы,

Короной черных домн тебя короновал?

Когда магнитогорские мартены

Впервые выбросили свой стальной поток,

Кто отворил твои безжизненные стены,

Кто за собой сердца людей увлек

В кипучий мир бессмертных пятилеток?

Когда бы из могил восстал наш бедный предок

И посмотрел вокруг, чтоб целая страна

Вдруг сделалась ему со всех сторон видна, —

Как изумился б он! Из черных недр Урала,

Где царствуют топаз и турмалин,

Пред ним бы жизнь невиданная встала,

Наполненная пением машин.

Он увидал бы мощные громады

Магнитных скал, сползающих с высот,

Он увидал бы полный сил народ,

Трудящийся в громах подземной канонады,

И землю он свою познал бы в первый раз… Не отрывая от Ларисы глаз,

Весь класс молчал, как бы завороженный.

Лариса чувствовала: огонек, зажженный

Ее словами, будет вечно жить

В сердцах детей. И совершилось чудо:

Воспоминаний горестная груда

Вдруг перестала сердце ей томить.

Что сердце? Сердце — воск. Когда ему блеснет

Огонь сочувственный, огонь родного края,

Растопится оно и, медленно сгорая,

Навстречу жизни радостно плывет.