Стихи о Москве
материал по художественной литературе (подготовительная группа) на тему

Стихи о Москве

Облака - вокруг,

Купола - вокруг,

Надо всей Москвой

Сколько хватит рук! -

Возношу тебя, бремя лучшее,

Деревцо моё

Невесомое!

В дивном граде сём,

В мирном граде сём,

Где и мёртвой - мне

Будет радостно, -

Царевать тебе, горевать тебе,

Принимать венец,

О мой первенец!

Ты постом говей,

Не сурьми бровей

И все сорок - чти -

Сороков церквей.

Исходи пешком - молодым шажком! -

Всё привольное

Семихолмие.

Будет твой черёд:

Тоже - дочери

Передашь Москву

С нежной горечью.

Мне же вольный сон, колокольный звон,

Зори ранние -

На Ваганькове.

31 марта 1916

2

Из рук моих - нерукотворный град

Прими, мой странный, мой прекрасный брат.

По церковке - всe сорок сороков,

И реющих над ними голубков.

И Спасские - с цветами - ворота,

Где шапка православного снята.

Часовню звёздную - приют от зол -

Где вытертый от поцелуев - пол.

Пятисоборный несравненный круг

Прими, мой древний, вдохновенный друг.

К Нечаянныя Радости в саду

Я гостя чужеземного сведу.

Червонные возблещут купола,

Бессонные взгремят колокола,

И на тебя с багряных облаков

Уронит Богородица покров,

И встанешь ты, исполнен дивных сил...

Ты не раскаешься, что ты меня любил.

31 марта 1916

***

3

Мимо ночных башен

Площади нас мчат.

Ох, как в ночи страшен

Рёв молодых солдат!

Греми, громкое сердце!

Жарко целуй, любовь!

Ох, этот рёв зверский!

Дерзкая - ох - кровь!

Мой рот разгарчив,

Даром, что свят - вид.

Как золотой ларчик

Иверская горит.

Ты озорство прикончи,

Да засвети свечу,

Чтобы с тобой нонче

Не было - как хочу.

31 марта 1916

***

4

Настанет день - печальный, говорят!

Отцарствуют, отплачут, отгорят,

- Остужены чужими пятаками -

Мои глаза, подвижные как пламя.

И - двойника нащупавший двойник -

Сквозь лёгкое лицо проступит лик.

О, наконец тебя я удостоюсь,

Благообразия прекрасный пояс!

А издали - завижу ли и Вас? -

Потянется, растерянно крестясь,

Паломничество по дорожке чёрной

К моей руке, которой не отдёрну,

К моей руке, с которой снят запрет,

К моей руке, которой больше нет.

На ваши поцелуи, о, живые,

Я ничего не возражу - впервые.

Меня окутал с головы до пят

Благообразия прекрасный плат.

Ничто меня уже не вгонит в краску,

Святая у меня сегодня Пасха.

По улицам оставленной Москвы

Поеду - я, и побредёте - вы.

И не один дорогою отстанет,

И первый ком о крышку гроба грянет,

И наконец-то будет разрешён

Себялюбивый, одинокий сон.

И ничего не надобно отныне

Новопреставленной болярыне Марине.

11 апреля 1916, 1-й день Пасхи

***

5

Над городом, отвергнутым Петром,

Перекатился колокольный гром.

Гремучий опрокинулся прибой

Над женщиной, отвергнутой тобой.

Царю Петру и вам, о царь, хвала!

Но выше вас, цари, колокола.

Пока они гремят из синевы -

Неоспоримо первенство Москвы.

И целых сорок сороков церквей

Смеются над гордынею царей!

28 мая 1916

***

6

Над синевою подмосковных рощ

Накрапывает колокольный дождь.

Бредут слепцы калужскою дорогой, -

Калужской - песенной - прекрасной, и она

Смывает и смывает имена

Смиренных странников, во тьме поющих Бога.

И думаю: когда - нибудь и я,

Устав от вас, враги, от вас, друзья,

И от уступчивости речи русской, -

Одену крест серебряный на грудь,

Перекрещусь, и тихо тронусь в путь

По старой по дороге по калужской.

Троицын день 1916

***

7

Семь холмов - как семь колоколов!

На семи колоколах - колокольни.

Всех счётом - сорок сороков.

Колокольное семихолмие!

В колокольный я, во червонный день

Иоанна родилась Богослова.

Дом - пряник, а вокруг плетень

И церковки златоголовые.

И любила же, любила же я первый звон,

Как монашки потекут к обедне,

Вой в печке, и жаркий сон,

И знахарку с двора соседнего.

Провожай же меня весь московский сброд,

Юродивый, воровской, хлыстовский!

Поп, крепче позаткни мне рот

Колокольной землёй московскою!

8 июля 1916. Казанская

***

8

- Москва! - Какой огромный

Странноприимный дом!

Всяк на Руси - бездомный.

Мы все к тебе придём.

Клеймо позорит плечи,

За голенищем нож.

Издалека - далече

Ты всё же позовёшь.

На каторжные клейма,

На всякую болесть -

Младенец Пантелеймон

У нас, целитель, есть.

А вон за тою дверцей,

Куда народ валит, -

Там Иверское сердце

Червонное горит.

И льётся аллилуйя

На смуглые поля.

Я в грудь тебя целую,

Московская земля!

8 июля 1916. Казанская

***

9

Красною кистью

Рябина зажглась.

Падали листья,

Я родилась.

Спорили сотни

Колоколов.

День был субботний:

Иоанн Богослов.

Мне и доныне

Хочется грызть

Жаркой рябины

Горькую кисть.

16 августа 1916

Александр Полежаев

НОВОДЕВИЧИЙ МОНАСТЫРЬ

Привет тебе, Девичье поле,

С твоей обителью святой,

Где девы юные в неволе

Проводят век печальный свой.

Какой окрест прелестный вид

Красой природною блестит...

Взгляни: сребристыми струями

Москва-река в брегах течет.

Чернеет лодка с рыбаками

И быстро вдоль реки плывет;

А там, внизу ее зыбей,

Тащатся сети рыбарей;

Среди прибрежной луговины

Рога пастушечьи трубят

Вдаль Воробьевых гор вершины

С зеленой рощей взор манят

Прохладно утренней порою.

Аврора гаснет; а потом

Выходит солнце за горою

На небе чистом, голубом;

Пернатых хор его встречает

Веселой песнею, живой,

А Феб лучи свои бросает

Над очарованной землей;

От них брега реки златятся,

И рыбы в струйках веселятся,

Плывя по зыбкому стеклу

На дно к янтарному песку.

Волшебный край очарованья,

Твои бесчисленны красы!

С душой, исполненной мечтанья,

Один, в полдневные часы,

Там, там, под тению дерев,

Внимал я иволги напев,

И шум нагорного потока,

И говор листьев надо мной,

И песни девы одинокой,

Пленяло все меня собой...

1825

Александр Пушкин  ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН

Глава VII

XXXVI

Но вот уж близко. Перед ними

Уж белокаменной Москвы,

Как жар, крестами золотыми

Горят старинные главы.

Ах, братцы! как я был доволен,

Когда церквей и колоколен,

Садов, чертогов полукруг

Открылся предо мною вдруг!

Как часто в горестной разлуке,

В моей блуждающей судьбе,

Москва, я думал о тебе!

Москва... как много в этом звуке

Для сердца русского слилось!

Как много в нем отозвалось!!

XXXVII

Вот, окружен своей дубравой,

Петровский замок. Мрачно он

Недавнею гордится славой.

Напрасно ждал Наполеон,

Последним счастьем упоенный,

Москвы коленопреклоненной

С ключами старого Кремля:

Нет, не пошла Москва моя

К нему с повинной головою.

Не праздник, не приемный дар,

Она готовила пожар

Нетерпеливому герою.

Отселе, в думу погружен,

Глядел на грозный пламень он.

XXXVIII

Прощай, свидетель падшей славы,

Петровский замок. Ну! не стой,

Пошел! Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

XXXIX. XL

В сей утомительной прогулке

Проходит час-другой, и вот

У Харитонья в переулке

Возок пред домом у ворот

Остановился. К старой тетке,

Четвертый год больной в чахотке,

Они приехали теперь.

Им настежь отворяет дверь,

В очках, в изорванном кафтане,

С чулком в руке, седой калмык.

Встречает их в гостиной крик

Княжны, простертой на диване.

Старушки с плачем обнялись,

И восклицанья полились.

1827—1828

Николай Языков

АУ!

Я здесь! – Да здравствует Москва!

Вот небеса мои родные!

Здесь наша матушка-Россия

Семисотлетняя жива!

Здесь все бывало: плен, свобода,

Орда, и Польша, и Литва,

Французы, лавр и хмель народа,

Все, все!.. Да здравствует Москва!

Какими думами украшен

Сей холм давнишних стен и башен,

Бойниц, соборов и палат!

Здесь наших бед и нашей славы

Хранится повесть! Эти главы

Святым сиянием горят!

О! проклят будь, кто потревожит

Великолепье старины;

Кто на нее печать наложит

Мимоходящей новизны!

Сюда! на дело песнопений,

Поэты наши! Для стихов

В Москве ищите русских слов,

Своенародных вдохновений!

1831

Михаил Лермонтов

* * *

Москва, Москва!.. люблю тебя как сын,

Как русский, – сильно, пламенно и нежно!

Люблю священный блеск твоих седин

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

Напрасно думал чуждый властелин

С тобой, столетним русским великаном,

Померяться главою и – обманом

Тебя низвергнуть. Тщетно поражал

Тебя пришлец: ты вздрогнул – он упал!

Вселенная замолкла... Величавый,

Один ты жив, наследник нашей славы.

Ты жив!.. Ты жив, и каждый камень твой –

Заветное преданье поколений...

1835—1836

Федор Глинка

МОСКВА

Город чудный, город древний.

Ты вместил в свои концы

И посады, и деревни,

И палаты, и дворцы!

Опоясан лентой пашен,

Весь пестреешь ты в садах:

Сколько храмов, сколько башен

На семи твоих холмах!..

Исполинскою рукою

Ты, как хартия, развит,

И над малою рекою

Стал велик и знаменит!

На твоих церквах старинных

Вырастают дерева:

Глаз не схватит улиц длинных...

Это матушка-Москва!

Кто, силач, возьмет в охапку

Холм Кремля-богатыря?

Кто собьет златую шапку

У Ивана-звонаря?..

Кто царь-колокол подымет?

Кто царь-пушку повернет?

Шляпы кто, гордец, не снимет

У святых в Кремле ворот?!

Ты не гнула крепкой выи

В бедовой своей судьбе:

Разве пасынки России

Не поклонятся тебе!..

Ты, как мученик, горела,

Белокаменная!

И река в тебе кипела

Бурнопламенная!

И под пеплом ты лежала

Полоненною,

И из пепла ты восстала

Неизменною!..

Процветай же славой вечной,

Город храмов и палат!

Град срединный, град сердечный,

Коренной России град!

1840

Каролина Павлова

Н. М. ЯЗЫКОВУ

Ответ

Невероятный и нежданный

Слетел ко мне певца привет,

Как лавра лист благоуханный,

Как южных стран прелестный цвет.

Там вы теперь – туда, бывало,

Просилась подышать и я,

И я мечтою улетала

В те благодатные края.

Но даром не проходит время,

Мне принесло свой плод оно,

И суетных желаний бремя

Я с сердца сбросила давно.

И примирилась я с Москвою,

С отчизной лени и снегов:

Везде есть небо над главою,

Везде есть много чудных снов;

Везде проходят звезды мимо,

Везде напрасно любишь их,

Везде душа неукротимо

В борьбах измучится пустых.

О Риме ныне не тоскуя,

Москве сравненьем не вредя,

Стихи здесь русские пишу я

При шуме русского дождя.

Покинув скромную столицу

Для полугородских полей,

Шлю из Сокольников я в Ниццу

Дань благодарности моей –

Слова сердечного ответа

В родной, далекой стороне

За сладкозвучный дар поэта,

За вспоминанье обо мне.

1840

Михаил Дмитриев

ПОКЛОННАЯ ГОРА

Там, на покатой горе, зеленели когда-то три дуба!

Хищный орел залетел и, усевшись под теми дубами,

Взглядом кровавым в добычу впился и готовил уж когти!

Был бы пир; да спалило грозою могучие крылья,

Перья ветер разнес, и засыпало зимним их снегом!

Там, за Москвой, на Поклонной горе зеленели те дубы!

Не орлу с той горы, а пришельцу-вождю легионов

Наша предстала Москва с золотыми своими верхами;

И, простершись во всю широту, ожидала безмолвно,

Жертва смиренная, жертва святая, да суд совершится!

А по полям шли полки, громовые катились орудья;

Двадцать народов теснились вокруг с знаменами Европы;

Двигалось все, и неслось, и жадно вторгалось; но страшно

Было идти им вдоль улиц безлюдных, безмолвных и слушать

В той тишине только топот копыт бесподковных их кoней!

Здесь, из-под этих дубов, он смотрел, выжидая посольства,

Наших сенаторов ждал, и бояр, и сердился, и кликал;

Только они не пришли, и торжественной не было встречи!

Правда, Москву в ту же ночь осветили и мы, да пожаром!

Сильный с тех пор под землей; а природа все вновь зеленеет!

О! как любил я смотреть в тишине на эти три дуба!

В тихом вечернем сиянье они – так мирно стояли!

Он же, под тению их, озиравший, как демон, святыню,

Не видал над своей головой, что звезда его гаснет!

Мрачно сошел он с горы; не сошел он с утеса Елены!

1 августа 1845 г.

Михаил Дмитриев

МОСКОВСКАЯ ЖИЗНЬ

Вам ли описывать нашу Москву? – Вы

в Москве чужеземцы!

Где ее видели вы? – На бале, в театре и в парке!

Знаете ль вы, что Москва? – То не город, как прочие грады;

Разве что семь городов, да с десятками сел и посадов!

В них-то что город, что норов; а в тех деревнях свой обычай!

Крепости мрачны везде; их высокие стены и башни

Грозны, как силы оплот, и печальны, как воли темница;

Кремль же седой наш? старик – величав, а смотрите, как весел!

Где его рвы и валы? – Да завалены рвы под садами;

Срыты валы – и на них, как зеленая лента, бульвары.

Вместо кипучей жизни столиц, паровой и машинной,

В нашей Москве благодатной – дышит несколько жизней:

Пульс наш у каждого свой; не у всех одинаков он бьется!

Всякий по-своему хочет пожить; не указ нам соседи!

Любим мы русский простор; и любим домашнюю волю!

Там, на Кузнецком мосту, блеск и шум, и гремят экипажи;

А за тихой Москвою-рекой заперты все воротa!

Там, на боярской Тверской, не пробил час привычный обеда;

А на Пресне, откушав давно, отдохнули порядком,

И кипит самовар, и сбираются нa вечер гости!

Много у нас есть чудес, и редкостей царских палата;

Веселы бaлы зимой и роскошны богатых обеды;

Живы у нас по летам и по рощам и в парке гулянья;

Но не узнаешь семьи, не сроднясь, не вошедши

в ту семью:

Так не узнаешь Москвы, не привыкнувши к жизни московской!

Что же вините вы нас, что лицом мы на вас не похожи?

Есть на московских на всех, говорят, отпечаток особый!

То ли нам ставить в укор, что у нас есть свой нрав и обычай?

Вы на монете глядите сперва: сохраняет ли штемпель;

Мы – настоящий ли вес; да посмотрим, какая и проба!

17 июля 1845 г.

Аполлон Майков

МОСКВЕ

В день столетия Московского университета

Давно цари России новой,

Оставив стольный град Москвы,

В равнинах Ингрии суровой

Разбили лагерь у Невы;

Но духом ты, Москва, не пала

И, древнею блестя красой,

Ты никогда не перестала

Быть царства нашего душой.

Твой дух в одно его скрепляет;

Любовь к отчизне, как струя,

От сердца к сердцу пробегает

По целой Руси из Кремля.

Но ту любовь, с которой дикой

Пустыню любит – ты слила

С огнем науки и великой

О Руси мыслью облекла.

Связав минувшее с грядущим,

Забвенье с предков ты сняла,

И поколеньям ныне сущим

Ты мысль отечества дала.

Оно – в той вере величавой,

Что Русь живет в моей груди;

Что есть за мной уж много славы

И больше будет впереди;

Что в доле темной или громкой

Полезен родине мой труд

И что дела мои – потомки

Благословят иль проклянут...

Москва! в слезах подъемлю руки

К тебе, как к матери дитя,

В день драгоценный для науки,

В день приснославный для тебя!

О, пусть кричат трибуны злые –

Мы верим сердцу своему

Жива Москва – сильна Россия,

И Божий свет рассеет тьму!

1855

Николай Некрасов

ДРУЖЕСКАЯ ПЕРЕПИСКА

МОСКВЫ С ПЕТЕРБУРГОМ

2. Петербургское послание

Ты знаешь град заслуженный и древний,

Который совместил в свои концы

Хоромы, хижины, посады и деревни,

И храмы Божии, и царские дворцы?

Тот мудрый град, где, смелый провозвестник

Московских дум и английских начал,

Как водопад бушует «Русский вестник»,

Где «Атеней»как ручеек журчал.

Ты знаешь град? – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Ученый говорит: «тот град славнее Рима»,

Прозаик «сердцем родины»зовет,

Поэт гласит: «России дочь любима»,

И «матушкою»чествует народ.

Недаром, нет! Невольно брызжут слезы

При имени заслуг, какие он свершил:

В 12-м году такие там морозы

Стояли, что француз досель их не забыл.

Ты знаешь град? – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Достойный град! Там Минин и Пожарский

Торжественно стоят на площадu.

Там уцелел остаток древне-барский

У каждого патриция в груди.

В купечестве, в сословии дворянском

Там бескорыстие, готовность выше мер:

В последней ли войне, в вопросе ли крестьянском –

Мы не один найдем тому пример...

Ты знаешь град? – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Волшебный град! Там люди в деле тихи,

Но говорят, волнуются за двух,

Там от Кремля, с Арбата и с Плющихи

Отвсюду веет чисто русский дух;

Все взоры веселит, все сердце умиляет,

На выспренный настраивает лад –

Царь-колокол лежит, царь-пушка не стреляет,

И сорок сороков без умолку гудят.

Волшебный град! – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Правдивый град! Там процветает гласность,

Там принялись науки семена,

Там в головах у всех такая ясность,

Что комара не примут за слона.

Там, не в пример столице нашей невской,

Подметят все – оценят, разберут:

Анафеме там предан Чернышевский

И Кокорева ум нашел себе приют!

Правдивый град! – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Мудреный град! По приговору сейма

Там судятся и люди и статьи;

Ученый Бабст стихами Розенгейма

Там подкрепляет мнения свои,

Там сомневается почтеннейший Киттары,

Уж точно ли не нужно сечь детей?

Там в Хомякове чехи и мадьяры

Нашли певца народности своей.

Мудреный град! – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Разумный град! Там Павлов Соллогуба,

Байборода Крылова обличил,

Там Шевырев был поражен сугубо,

Там сам себя Чичерин поразил.

Там, что ни муж, – то жаркий друг прогресса,

И лишь не вдруг могли уразуметь:

Чтo на пути к нему вернее – пресса

Или умно направленная плеть?

Разумный град! – Туда, туда с тобой

Хотел бы я укрыться, милый мой!

Серьезный град!.. Науку без обмана,

Без гаерства искусство любят там,

Там область празднословного романа

Мужчина передал в распоряженье дам.

И что роман? Там поражают пьянство,

Устами Чаннинга о трезвости поют.

Там люди презирают балаганство

И наш «Свисток»проклятью предают!

Серьезный град! – Туда, туда с тобой

Нам страшно показаться, милый мой!

1859

Константин Бальмонт

БЛАГОВЕЩЕНЬЕ В МОСКВЕ

Благовещенье и свет,

Вербы забелели.

Или точно горя нет,

Право, в самом деле?

Благовестие и смех,

Закраснелись почки.

И на улицах, у всех

Синие цветочки.

Сколько синеньких цветков,

Отнятых у снега.

Снова мир и свеж и нов,

И повсюду нега.

Вижу старую Москву

В молодом уборе.

Я смеюсь и я живу,

Солнце в каждом взоре.

От старинного Кремля

Звон плывет волною.

А во рвах живет земля

Молодой травою.

В чуть пробившейся траве

Сон весны и лета.

Благовещенье в Москве,

Это праздник света!

1903

Вячеслав Иванов

МОСКВА

Влачась в лазури, облака

Истомой влаги тяжелеют.

Березы никлые белеют,

И низом стелется река.

И Город-марево, далече

Дугой зеркальной обойден, –

Как солнца зарных ста знамен –

Ста жарких глав затеплил свечи.

Зеленой тенью поздний свет

Текучим золотом играет;

А Град горит и не сгорает,

Червонный зыбля пересвет,

И башен тесною толпою

Маячит, как волшебный стан,

Меж мглой померкнувших полян

И далью тускло-голубою:

Как бы, ключарь мирских чудес,

Всей столпной крепостью заклятий

Замкнул от супротивных ратей

Он некий талисман небес.

1904

Иван Бунин

В МОСКВЕ

Здесь, в старых переулках за Арбатом,

Совсем особый город... Вот и март.

И холодно и низко в мезонине,

Немало крыс, но по ночам – чудесно.

Днем – ростепель, капели, греет солнце,

А ночью подморозит, станет чисто,

Светло – и так похоже на Москву,

Старинную, далекую. Усядусь,

Огня не зажигая, возле окон,

Облитых лунным светом, и смотрю

На сад, на звезды редкие... Как нежно

Весной ночное небо! Как спокойна

Луна весною! Теплятся, как свечи,

Кресты на древней церковке. Сквозь ветви

В глубоком небе ласково сияют,

Как золотые кованые шлемы,

Головки мелких куполов...

1906

Александр Блок

* * *

Все это было, было, было,

Свершился дней круговорот.

Какая ложь, какая сила

Тебя, прошедшее, вернет?

В час утра, чистый и хрустальный,

У стен Московского Кремля,

Восторг души первоначальный

Вернет ли мне моя земля?

Иль в ночь на Пасху, над Невою,

Под ветром, в стужу, в ледоход –

Старуха нищая клюкою

Мой труп спокойный шевельнет?

Иль на возлюбленной поляне

Под шелест осени седой

Мне тело в дождевом тумане

Расклю`ет коршун молодой?

Иль просто в час тоски беззвездной,

В каких-то четырех стенах,

С необходимостью железной

Усну на белых простынях?

И в новой жизни, непохожей,

Забуду прежнюю мечту,

И буду так же помнить дожей,

Как нынче помню Калиту?

Но верю – не пройдет бесследно

Все, что так страстно я любил,

Весь трепет этой жизни бедной,

Весь этот непонятный пыл.

1909

Валерий Брюсов

* * *

Я знал тебя, Москва, еще невзрачно-скромной,

Когда кругом пруда реки Неглинной, где

Теперь разводят сквер, лежал пустырь огромный

И утки вольные жизнь тешили в воде;

Когда поблизости гремели балаганы

Бессвязной музыкой, и ряд больших картин

Пред ними – рисовал таинственные страны,

Покой гренландских льдов, Алжира знойный сплин;

Когда на улице звон двухэтажных конок

Был мелодичней, чем колес жестокий треск,

И лампы в фонарях дивились, как спросонок,

На газовый рожок, как на небесный блеск;

Когда еще был жив тот «город», где героев

Островский выбирал: мир скученных домов,

Промозглых, сумрачных, сырых, – какой-то Ноев

Ковчег, вмещающий все образы скотов.

Но изменилось все! Ты стала, в буйстве злобы,

Все сокрушать, спеша очиститься от скверн,

На месте флигельков восстали небоскребы,

И всюду запестрел бесстыдный стиль – модерн...

1909

Марина Цветаева

ДОМИКИ СТАРОЙ МОСКВЫ

Слава прабабушек томных,

Домики старой Москвы,

Из переулочков скромных

Всё исчезаете вы,

Точно дворцы ледяные

По мановенью жезла.

Где потолки расписные,

До потолка зеркала?

Где клавесина аккорды,

Темные шторы в цветах,

Великолепные морды

На вековых воротах,

Кудри, склоненные к пяльцам,

Взгляды портретов в упор...

Странно постукивать пальцем

О деревянный забор!

Домики с знаком породы,

С видом ее сторожей,

Вас заменили уроды, –

Грузные, в шесть этажей.

Домовладельцы – их право!

И погибаете вы,

Томных прабабушек слава,

Домики старой Москвы.

1911—1912

Владимир Ходасевич

ПО БУЛЬВАРАМ

В темноте, задыхаясь под шубой, иду,

Как больная рыба по дну морскому.

Трамвай зашипел и бросил звезду

В черное зеркало оттепели.

Раскрываю запекшийся рот,

Жадно ловлю отсыревший воздух, –

А за мной от самых Никитских ворот

Увязался маленький призрак девочки.

1918

Василий Казин

* * *

Пусть другим Тверские приглянулись.

Ну а мне, кажись, милей Кремля,

Скромница из тьмы московских улиц,

Улица Покровская моя.

Как меня встречают по-родному

Лица окон, вывесок, дверей

В час, когда домой или из дому

Я шагаю, полный дум, по ней!

Почеломкаться теснятся крыши,

Подбодрить стремятся этажи:

Ведь отсюда в шумный мир я вышел

Биться жизнью о чужую жизнь!

1925

Игорь Северянин

СТИХИ МОСКВЕ

Мой взор мечтанья оросили:

Вновь – там, за башнями Кремля, –

Неподражаемой России

Незаменимая земля.

В ней и убогое богато,

Полны значенья пустячки:

Княгиня старая с Арбата

Читает Фета сквозь очки...

А вот, к уютной церковушке

Подъехав в щегольском «купе»,

Кокотка оделяет кружки,

Своя в тоскующей толпе...

И ты, вечерняя прогулка

На тройке вдоль Москвы-реки!

Гранатного ли переулка

Радушные особняки...

И там, в одном из них, где стайка

Мечтаний замедляет лёт,

Московским солнышком хозяйка

Растапливает «невский лед»...

Мечты! вы – странницы босые,

Идущие через поля, –

Неповергаемой России

Неизменимая земля!

1925

Осип Мандельштам

* * *

Сегодня можно снять декалькомани,

Мизинец окунув в Москву-реку,

С разбойника Кремля. Какая прелесть

Фисташковые эти голубятни:

Хоть проса им насыпать, хоть овса...

А в недорослях кто? Иван Великий –

Великовозрастная колокольня –

Стоит себе еще болван болваном

Который век. Его бы за границу,

Чтоб доучился... Да куда там! Стыдно!

Река Москва в четырехтрубном дыме

И перед нами весь раскрытый город:

Купальщики-заводы и сады

Замоскворецкие. Не так ли,

Откинув палисандровую крышку

Огромного концертного рояля,

Мы проникаем в звучное нутро?

Белогвардейцы, вы его видали?

Рояль Москвы слыхали? Гули-гули!

Мне кажется, как всякое другое,

Ты, время, незаконно. Как мальчишка

За взрослыми в морщинистую воду,

Я, кажется, в грядущее вхожу,

И, кажется, его я не увижу...

Уж я не выйду в ногу с молодежью

На разлинованные стадионы,

Разбуженный повесткой мотоцикла,

Я на рассвете не вскочу с постели,

В стеклянные дворцы на курьих ножках

Я даже тенью легкой не войду.

Мне с каждым днем дышать все тяжелее,

А между тем нельзя повременить...

И рождены для наслажденья бегом

Лишь сердце человека и коня.

И Фауста бес – сухой и моложавый –

Вновь старику кидается в ребро

И подбивает взять почасно ялик,

Или махнуть на Воробьевы горы,

Иль на трамвае охлестнуть Москву.

Ей некогда. Она сегодня в няньках.

Все мечется. На сорок тысяч люле

Она одна – и пряжа на руках.

1931

Анна Ахматова

ТРЕТИЙ ЗАЧАТЬЕВСКИЙ

Переулочек, переул...

Горло петелькой затянул.

Тянет свежесть с Москва-реки,

В окнах теплятся огоньки.

Как по левой руке – пустырь,

А по правой руке – монастырь,

А напротив – высокий клен

Ночью слушает долгий стон.

Покосился гнилой фонарь –

С колокольни идет звонарь...

Мне бы тот найти образок,

Оттого что мой близок срок.

Мне бы снова мой черный платок,

Мне бы невской воды глоток.

1940

Марк Лисянский

МОЯ МОСКВА

Я по свету немало хаживал,

Жил в землянках, в окопах, в тайге,

Похоронен был дважды заживо,

Знал разлуку, любил в тоске.

Но Москвою привык я гордиться

И везде повторяю слова:

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Я люблю подмосковные рощи

И мосты над твоею рекой.

Я люблю твою Красную площадь

И кремлевских курантов бой.

В городах и далеких станицах

О тебе не умолкнет молва,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

Мы запомним суровую осень,

Скрежет танков и отблеск штыков,

И в сердцах будут жить двадцать восемь

Самых смелых твоих сынов.

И врагу никогда не добиться,

Чтоб склонилась твоя голова,

Дорогая моя столица,

Золотая моя Москва!

1941—1942

Борис Пастернак

ЗЕМЛЯ

В московские особняки

Врывается весна нахрапом.

Выпархивает моль за шкапом

И ползает по летним шляпам,

И прячут шубы в сундуки.

По деревянным антресолям

Стоят цветочные горшки

С левкоем и желтофиолем,

И дышат комнаты привольем,

И пахнут пылью чердаки.

И улица запанибрата

С оконницей подслеповатой,

И белой ночи и закату

не разминуться у реки.

И можно слышать в коридоре,

Что происходит на просторе,

О чем в случайном разговоре

С капелью говорит апрель.

Он знает тысячи историй

Про человеческое горе,

И по заборам стынут зори

И тянут эту канитель.

И та же смесь огня и жути

На воле и в жилом уюте,

И всюду воздух сам не свой.

И тех же верб сквозные прутья,

И тех же белых почек вздутья

И на окне, и на распутье,

На улице и в мастерской.

Зачем же плачет даль в тумане

И горько пахнет перегной?

На то ведь и мое призванье,

Чтоб не скучали расстоянья,

Чтобы за городскою гранью

Земле не тосковать одной.

Для этого весною ранней

Со мною сходятся друзья,

И наши вечера – прощанья,

Пирушки наши – завещанья,

Чтоб тайная струя страданья

Согрела холод бытия.

1946