Игры на выживание
статья

Игры на выживание.

     Славику шесть лет (имя ребенка изменено). Его привели к психологу мама и папа. Вели за ручки по обе стороны от него. Пока шли -  издали наблюдала за идеальной картинкой: весна  отогрела землю, разноголосое пение птиц и яркие краски оживающей природы вселяли уверенность в незыблемом благополучии, навеивали мысли о вечном, о добром и неприкосновенном. Вот она полноценная семья! Папы редко разделяют порывы супруги обратиться за консультацией к психологу, а здесь такое единодушие: «У нас бабушка умерла недавно. Ребенок сам не свой. Ничего не хочет делать. В садик ходить не хочет. Злится. Отказывается выполнять задания логопеда. Ничего ему не интересно. Все отрицает, на все протестует. Через полгода в школу пойдет. Как он туда пойдет, если разговоры о школе вызывают еще больший протест и негодование?».

     Дверь за родителями закрылась, а фигурка маленького мальчика осталась сидеть на диване среди мягких игрушек, горячо любимых  мною. Аккуратно распределив игрушки семьями, я с умилением рассказываю о семействе медведей и зайцев, зашедших к нам на огонек из леса, о том, как озорной Дружок и Мурзик радовались этому событию. А этот мягкий динозаврик со своей мамой  чудом оказались в моей игровой комнате.  Они очень любят, когда с ними здороваются, в дружеских объятиях чувствуют себя увереннее и издают приветственный клич, будто из глубины веков….

     Уже через некоторое время я поняла, что имени своего Славик мне не назовет, глаз не поднимет, динозаврика к себе не прижмет. Оглянувшись вокруг себя и обнаружив кресло, я опустилась в него в полном бессилии. Родители мальчика обещали вернуться через час, прошло едва десять минут, а мы уже «поговорили». Все… Дальше тишина. Тишина такая, от которой  неловко и одиноко. Стараюсь вернуться к себе. И выдержанная пауза, как всегда помогает. Рядом  со мной - великое чудо природы - Ребенок. Но он, почему-то, выглядит  очень слабым. Худощавые плечики опущены, руки безучастно лежат на острых коленках, темные круги под глазами, прозрачная кожа.  Познавательная активность нулевая. «Почему он согласился остаться здесь, в незнакомом месте, без мамы и папы?» - волна ответственности и чувство сострадания почти накрывают меня.  «А у тебя есть любимая игрушка? - разрывает тишину мой неуверенный голос.  - Может быть, - это мячик? Или машинка?». «Да, мячик и машинка», - произносит Славик,  приподняв на меня свои глаза, и опускает их снова в пол. Едва промелькнувший луч надежды тут же испарился куда-то. С мыслью рвануть к полкам, где выстроились машинки разного калибра, и корзине с мячами, пришлось распрощаться. «Я не знаю, в какие игры теперь играют дети. В какую игру любишь играть ты?» - не сдавалась я. «В планшет люблю…» - тихо произносит Славик. Следующий мой вопрос заставил-таки поднять на меня глаза изумленного ребенка: «А что такое планшет?». Почувствовав свою маленькую победу, я приготовилась слушать. Я честно смирилась, да простят меня логопеды,  с  отсутствием правильных звуков в речи ребенка, каких-либо грамматических оборотов, делающих слова понятными для восприятия. И ребенок, с благодарностью, поведал мне   самое сокровенное в его жизни. Он рассказал мне об  играх, в которые он любит играть! Далее, транслируя, насколько это возможно,  монолог ребенка, поделюсь лишь некоторыми выдержками из него:

     «…машинки там разные, врезалки, догонялки, стрелялки …жизни нужно там выигрывать…В змейку можно…, заполнять все клеточки… Но я очень в «Энли бёлс»  люблю… птичку подбить из рогатки, чтобы… чтобы в свинку попасть, в зелёную...».

     Успеваю лишь вставить: «Чем стрелять из рогатки надо в птичку (или в свинку), ничего я не поняла?».

     Ребенок прерывается на минуту, смотрит на меня уже в полном недоумении. Тут промелькнула мысль: «Какая, впрочем,  разница, чем стрелять, если у ребенка щеки покрываются румянцем,  бегающий взгляд – источник непонятной для меня энергии (где ей вдруг взяться, учитывая события пятиминутной давности?)». Страх, что мои  «нелепые» вопросы способны  прервать этот рвущийся наружу поток жизненной энергии, заставляет меня замолчать.

     Славик, спохватившись, встает с дивана, активно жестикулируя руками и беспорядочно перемещаясь по комнате, пытается донести до меня, что «стрелять надо самими птичками», именно птичек нужно заряжать в рогатку и выбивать ими дома, которые построили зеленые свинки. «…желтая – скоростная, …красная – сильная, пробивает до слез или об стену, …черная – бомба, …белая – кидает яйцо, оно может доски и стекло пробить…, маленькая жёлтая – раздувается, увеличивается и ломает всё, …розовая  – увеличивается и превращается в шар…, он тоже с одного удара бьет…».

     Врастая в кресло, сижу неподвижно. «Мы его на английский отдали», - вспоминаю вдруг  слова мамы.  Интересно, как будет по-английски звучать слово «птичка» или «мне больно, я не хочу, чтобы меня заправляли в рогатку»?  Ребенку кто-нибудь перевел эти простые слова?

     Ловлю себя на мысли, что отвлеклась от самого важного – повода обращения родителей к психологу. Вспоминаю, что бабушка мальчика жила в деревне.      

     - Славик, а тебе раньше приходилось видеть курочек настоящих?

     - Да. Когда в деревню к бабушке ездил.

     - Часто ездил в деревню к бабушке?

     - Нет, не часто.

     - А что интереснее было:  в деревне, у бабушки  или дома в планшет играть?

     - В планшет.

     - А у меня нет планшета. Где его взять?

     - В магазине, или надо, чтобы подарил кто-нибудь.

     - Кто тебе его подарил?

     - Я просил у Деда Мороза, и он подарил.

     - С играми планшет был?

     - Нет, папа закачал. Я потом сам научился, теперь сам могу закачивать себе игры.

     В тот день, провожая взглядом покидающего меня Славика, уверенно шагающего рядом со своими мамой и папой в оживленно приподнятом настроении,  я мысленно готовилась к последующей встрече с этими милыми взрослыми, которые так любят и заботятся о своем ребенке. Как мне развеять миф о причинах невменяемости мальчика и познакомить родителей с суровой реальностью? Как мне, зная, что они «убивают» свое любимое чадо каждый день, планомерно, по крупицам, даже не осознавая этого, разрушить их мнимую идиллию благополучия и жертвенной заботы? Как, не навредив семейным узам, объединить их в борьбе с тем негласным и невидимым злом, которое стучится и врывается сегодня с экранов телевизоров, телефонов, компьютеров и планшетов в наши дома?  Как научить сочувствовать и сострадать, не погладив, и не пожалев маленького котенка, которому нет места в доме из-за того, что «от него шерсть везде». Как избавить от навязчивой мысли, подсунуть ребенку пресловутый гаджет с глазастым Покемоном (в переводе с англ. «Карманный Монстр») или другой  неведомой зверушкой, которую ребенок вынужден, не отрываясь от экрана, вовремя покормить и спать уложить, «чтобы не потерять друга»? При этом и бабушки, и дедушки, и мамы с папами рискуют так и не удостоиться внимания ребенка на то, чтобы поделиться с ними конфеткой или еще чем вкусненьким. Или просто вспомнить вовремя известные строки Елены Благининой: «Мама спит, она устала, ну  и я играть не стала…». «Кто теперь книжки читает? Да и когда мне?» - гордо подчеркивая свою занятость, сетуют родители.

           Старые компьютерные и «мультяшные» персонажи сменяются новыми  небывалыми темпами, искажая сознание наших детей. Они несут в себе эталон расторможенности, жестокости или, в лучшем случае, равнодушия ко всему живому. Благополучие ребенка определяется далеко не количеством  съеденных конфет, пряников и даже не количеством полезных продуктов, вовремя вложенных в него. Красивая дорогая одежда тоже не сделает ребенка  красивее и здоровее, если он с упоением будет рассказывать всем о том, что «Зомби – это тот, кого в голову бить надо, у него слабое место - голова, а Монстра - куда угодно ранить можно… Хорошо бы бластер  иметь – это такое космическое оружие…».

     Что переживает ребенок, глядя, как с экрана одно существо поражает другое, как они стремятся  уничтожить друг друга? Здесь я соглашусь с Мариной Куртышевой («Как сохранить психологическое здоровье детей» - СПб.: Питер, 2005). Естественно, он идентифицирует себя с его героями, усваивая агрессивные модели поведения. Конечно, мне можно возразить и сказать, что даже в старых отечественных мультфильмах есть борьба со злом. Да. Богатыри всегда побеждали Драконов, Змея Горыныча, Кощея Бессмертного, но победив их, они не получали  удовольствия от их гибели. Существует большое отличие традиционных сказочных мультфильмов от мультфильмов нового поколения.

     Так почему же у детей происходит фиксация на агрессии? Современные образы с полюбившимися нашим детям героями: Покемонами, Монстрами и Зомби, эксплуатируют у них, так называемый, садомазохистский комплекс. Именно этот фактор заставляет детей переживать наслаждение, когда герой мультфильма или компьютерной игры причиняет кому-нибудь боль. Это умело стимулируется аудио и видеорядом. Многократное повторение подобных сцен вызывает у детей фиксацию на агрессии и способствует выработке соответствующих реакций на раздражитель. Преодолевая природную застенчивость, теряя способность различать добро и зло, столь юные зрители ведут себя так же демонстративно, всячески стараясь подражать вышеупомянутым «героям» с приставкой «супер».

     В настоящее время, когда подрастает поколение «экранных детей» последствия такого воспитания становятся всё более очевидными.

     Первое из них – прогрессирование невозможности управлять собой. Волевая сфера ребенка не готова к такому натиску эмоциональных потрясений. Ребенок находится во власти своих саморазрушающих потребностей, навязанных ему экранными персонажами.

     Второе – отставание в развитии речи. Дети позже начинают говорить, мало и плохо разговаривают, их речь бедна и примитивна. Как показали специальные исследования, в середине 70-х годов дефицит речи наблюдался только у 4% детей четырехлетнего возраста. Соглашусь со своими коллегами, что за двадцать  последних  лет число речевых нарушений возросло более чем в шесть раз!

     Еще один факт, который отмечают многие педагоги – резкое снижение познавательной  и творческой  активности детей. Дети теряют способность и желание чем-то занять себя. Они не прилагают усилий для изобретения новых игр, для сочинения сказок, для создания собственного воображаемого мира, не любят, когда им читают книжку, потому что не воспринимают слово. Им скучно рисовать, конструировать, придумывать новые сюжеты, отличные от боевых сражений друг с другом.  Их ничего не интересует и не увлекает. Отсутствие собственного содержания отражается на отношениях детей.  Замечено, что общение со сверстниками стало более поверхностным и формальным: детям не о чем разговаривать, нечего обсуждать. Они  предпочитают нажать кнопку и ждать новых готовых развлечений.

     Возвращаясь к Славику, отмечу лишь то, что ни детский сад, ни школа, ни студия английского языка, ни какая-нибудь другая студия не имеют никакого шанса стать для него желанными, потому что там нет его любимых развлечений, нет легких побед, достигаемых нажатием волшебной  кнопки. Однако все, что ему дорого и интересно, есть в изобилии и прямой доступности дома.  

     Вопросы «Играть или не играть? Во что играть? С кем играть?»,  равно как «Быть или не быть?» остаются открытыми. Пришла пора сделать свой выбор, осознавая, что «есть время разбрасывать камни», и непременно настанет то время, когда их придется собирать.