Традиционное воспитание ребенка в заонежской семье.
статья ( группа) на тему

Сборник материалов научно-практической конференции

«Перспективы развития художественного образования в местах компактного проживания карел»

Петрозаводск

Издательство Петрозаводского университета

2006

Никулина Н.П.

Традиционное воспитание ребенка в заонежской семье.

Воспитание ребенка в зоанежской семье начиналось еще до его физического рождения. В заботах о новой жизни от беременной требовалось, чтобы она жила повышенной, против обычного уровня нравственной жизнью, чтобы она каждый шаг делала осторожно, избегала неприятных встреч, бережно бы относилась к животным и т.д.

Первым признаком того что в семье(доме) появился маленький новосел, было занавешенное окно. Проходящие мимо по деревенской улице мимо люди понимающе улыбались – человек родился! Но в течение шести недель малыша чужим не показывали, т.к. боялись порчи вредоносных сил.

В заонежской семье радовались рождению как девочки, так и мальчика. Новорожденного после родов завертывали в отцовскую рубаху. Считалось что после этого  отец больше полюбит свое дитя. На шею ребенка вешали разные амулеты: зашитая в холщовую рубашку ртуть должна была охранить малыша от сыпи рожь сделать его привлекательным а добытый во время охоты медвежий коготь придать ему в будущем силу и смелость.

Отец мастерил для малыша люльку. Делалась она из осины и сшивалась распаренными в кипятке ивовыми прутьями. Как отмечает К.К. Логинов: «если ребенка брали из люльки, в нее тот масс клали материнские сапоги, чтобы «нечистая сила» не устроила какой-нибудь пакости». Нередко в старые времена можно было наблюдать и такую картину: собирается мать на улице ребенка и обязательно сделает сажей знак – пятнышко на лбу или за ухом малыша, чтобы его не сглазили недобрые люди. Посмотреть на ребенка обязательно приходили родственники, приносили подарки – «на зубок» (деньги, пироги, старые тряпки на пеленки).

Первые дни мать не отходила от ребенка ни на шаг, качая рукой люльку, она пела ему колыбельные. Ребенок, еще не ведающий содержания и смысла слов, еще не различавший окружающих его людей и предметы уже узнавал голос матери. Мерная «монотония» колыбельной песни магически воздействовала на ребенка, успокаивала и усыпляла его. С другой стороны она способствовала накопления у ребенка чувственных восприятий, вычленению из потока ежедневно повторяющихся звуковых рядов отдельных смысловых единиц, тем самым, ведя к восприятию слов, к пониманию языка. По мнению исследователей, уже из колыбельных песен ребенок получает первые «уроки традиций»: он осваивает родной язык, его фонетические, морфологические особенности, круг традиционных образов и тем, неосознанно проникая в сферу традиционного музыкального мышления.

В народе дорожили умением «байкать» малышей и передавали его из поколения в поколение. Едва дочка начинала забавляться со своими куклами, как мать учила ее правильно «байкать». Этот «урок» был не простой забавой матери с ребенком: в заонежской семье девочки с 6-7-летнего возраста уже сами становились няньками своих младших братишек и сестренок.

Во втором периоде «колыбельной жизни ребенка», как называет его один из крупнейших исследователей детского фольклора и народной педагогики Г.С. Виноградов, колыбельные перемежаются с потешками, т.е.  небольшими стихотворными произведениями, исполнение которых имеет своей целью возбуждение и поддержание у ребенка радостных эмоций. Потешки подразделяются на потешки приговорки и потешки-песенки.

Первые применялись, когда мать или няня, распеленав ребенка, обеими руками, слегка сжимая тело ребека, проводила несколько раз от шейки до ступней ног, приговаривая:

Потягушечки, порастушечки,

Поперек толстушечки,

В ножки ходушечки,

В ручки фатушечки,

В роток говорок,

 В головку разумок.

Этот своеобразный массаж помогал восстановить кровообращение, возбудить жизнедеятельность всего организма, что очень важно в период первоначального роста. Или: кладут ручку ребенка на стол и, водя своей ладонью по его руке приговаривают:

Лиса, бела,

Под – пол села,

Масло съела,

Вот тебе за пакость!

Ударяют по ручке – бьют.

Для упражнения мышц рук и закрепления двигательных навыков применялся прием медленного разведения рук ребенка, как бы имитация плавания – упражнение весьма полезное и нужное, приобретающие игровую форму благодаря сочетанию с поэтическим текстом:

Лунь плывет,

Лунь плывет.

 По мере возрастания ребенка, упражнения усложнялись. Это закреплялось в более сложных текстах.

Потешки-песенки исполнялись при несколько других условиях: бодрствующего ребенка нянька усаживала на ладонь левой руки, на правую руку опирала грудку ребенка, «скакала» его и напевала всем известные «ладушки».

Уже в то время, когда ребенок начинал совершать самостоятельные «экскурсии» в окрестности своей избы, ему давались первые уроки счета. Возвратившись с «экскурсии», он занимал место на коленях у няньки, а та учила его считать по пальцам:

Этот палец с этим

Два пальца и т.д.

Своеобразное введение в зоопсихологию  предлагалось детям в самом раннем возрасте – через использование подсказулек со звукоподражанием, в которых обыкновенно говорится о знакомых детям животных.

Позднее в обиход входили сказки. Народная педагогика умело использовала их для воспитательных целей. При этом для каждого возраста имелись свои сказки. Сказки для маленьких представляли собой краткие поэтические тексты нередко забавного содержания, с помощью которыз шутливо назидали ребенку:

Аленушка – сестричка,

Идем в баньку!

Банька топлена,

Веник пареный

Шшолок вареный

Я нейду, нейду, нейду,

Я нездумала пойти

Привязал меня Иван ко березовой дуге;

Волки воют на горе съесть меня хотят,

На гору сташшить

Кишки выволочить.

Подобных сказок в «народной хрестоматии» не мало. Приведенный образец интересен тем, что в нем, как писал Г.С. Виноградов «выступают все основные особенности «маленьких сказок»:близкий и количественно ограниченный круг действующих лиц, простота фабулы, примитивность построения, незамысловатость словаря, четкость синтаксиса».

«Настоящие сказки» - по выражению Г.С. Виноградова – входят в употребление позднее, когда ребята заканчивают «материнскую школу», когда обнаруживают стремление проводить время не столько дома, сколько в обществе сверстников. Так, в каждой деревне был один или несколько сказочников, которые «имели дело» преимущественно с детьми. По наблюдениям Г.С. Виноградова умелые сказочники, приноравливались к детской аудитории, отбирают постепенно подходящий, на их взгляд, материал из своих запасов, создавая изборник сказок, пригодных для детей («Сказываешь, штобы чо лишна(непристойное слово, неприличную подробность) не сказать»). По мнению исследователей, многие волшебные сказки вызваны к жизни именно педагогическими потребностями. В них воспевается (и тем самым воспитывается в детях) любовь к родному краю, крепость слова, удаль, находчивость, беззаветная храбрость, презрение к смерти и т.п.

Примерно с двух лет у крестьянского ребенка появлялись игрушки. Их набор был обычно не богат, зато отличался практичностью. Нередко они заменялись предметами домашнего обихода: лаптями, ложками, деревянными крашеными яйцами и т.п. С пяти-шести лет дети делали игрушки сами, их изобретательность была неистощима. Подражая взрослым, ребята рано учились владеть нехитрым инструментом, преображая в поделку для игры материал который находили тут же рядом с домом, во дворе, за деревней, в ближайшем лесу, поле у реки. Одни поделки появлялись и тут же исчезали, как минутная утеха, другие жили дольше – как результат немалого труда и терпения. Так, например, мною зафиксированы, по сей день изготовляемые в заонежских деревнях луки и стрелы, кораблики, а, также музыкальные инструменты: коробочка, хлопушка, ивовая дудочка, жужжащая пуговица.

Но нужда в рабочих руках заставляла заонежских, как и всех крестьянских детей, приучаться к труду с раннего возраста. Уже с 6-10 лет мальчики в Заонежье становились подсобными работниками в рыболовных, охотничьих, различных ремесленно-промысловых и отхожих артелях.

В одной из своих статей К.К. Логинов говорит о том, что уже в 10-12 лет мальчиков отдавали в отхожие артели или в услужение («в жильцы») в Петербург.

Заонежских же девочек с 8-12 лет постепенно подключали ко всем женским видам крестьянского хозяйства: грести сено, собирать колосья при жатве, помогать в вязании снопов, дерганье и трепании льна. Из домашних работ их, прежде всего, обучали прядению, ткачеству и вышивке. Если в семье не было мальчиков, девочки заменяли их в земледельческих работах; дети и подростки выполняли все взрослые трудовые роли, если семья была бедна ил в ней отсутствовал кто-либо из взрослых. В города девочек 10-12 лет привозили для присмотра за чужими детьми; труд подростков обоего пола применялся и на производстве.

Важнейшую роль в социализации детей играли и традиционные общинные обряды, праздники и досуговые формы. Обрядовые функции детей и подростков в целом еще специально не рассматривались, хотя в науке о них имеется достаточно единодушное мнение как о вторичных. В традиционной обрядовой системе они занимали место, соответствующее их возрастному статусу.

Так, достаточно архаичной предстает функция мальчиков-подростков в обряде засева: крестьяне верили, что удачный сев зависит от невинности засевальщиков. Например, в Заонежье (по сведениям К.К. Логинова) в обряде выбора семейного засевальщика, в котором могли участвовать все члены семьи мужского пола, предпочитали, чтобы выбор пал на мальчика или старика. А накануне Егорьего дня хозяйка будила перед рассветом детей, надевала им на шею коровьи колокольчики (по количеству коров стоящих в хлеву) и посылала в обход. Дети трижды обегали дом по солнцу. Хозяйка каждый раз выкрикивала в трубу или окно: «Дома ли коровушки? Здоровы ли? Дома ли ночевали?» На что дети отвечали: «Дома, дама! Здоровы, здоровы!». Весь день дети бегали по деревне и кричали: «Коровушки, коровушки, весна пришла, птички прилетели, выходите травку зеленую кушать!» Вечером колокольчики отмывали в реке или озере и ставили в сенях на окно. Дети и подростки были активной группой в обрядах встречи весны: «приманивали» птиц и имитировали их пение, «призывали» солнце, дождь; участвовали в различных стимулирующих и обережных обрядах.

Своеобразной формой организации досуга и труда, свойственной в основном молодежи, в Заонежье была беседа. Как заметила Р.Б. Калашникова, молодежь нередко использовала подростком для созывания парней и девушек на беседу. Но подростки устраивали свои «маленькие бесёды». Ребята, как и взрослые, нанимали избу у какой-нибудь старушки и платили ей тем, что приносили лучин, дров, хлеба. Чаще подростки проводили свои беседы в сенях взрослой беседной избы.

На маленьких беседах «ходили кадрель», музыку заменяли песнями, а иногда разыгрывали целое действо – «кукольную свадьбу». Сцена за сценой развертывались: сватовство, посиделки, баня, девичники т.д. При этом девочки старались подражать пению взрослых на настоящей свадьбе. Об этом свидетельствовали они сами: «Эти  свадьбы мы видели у взрослых и подражаем им, но не каждая девочка усваивает обряд, и которые уже учат других подруг. Знающая девочка проводит свадьбу и с ней вместе проводят другие; но больше всего мы снимаем пример у взрослых»

С 14-15 лет девушки начинали ходить на молодежные беседы. Это было неудивительно, ведь церкви венчали с шестнадцати лет и шестнадцатилетних невест было много. Посещение бесед было обязательной чертой «славутной» девушки. Парни приходили на взрослую беседу с 15-16 лет и до 25, в этот период они были завидными женихами и звались «холостягами».

Таким образом, благодаря системе традиционных методов семейного воспитания ребенка, участия его в обрядово-праздничной и трудовой жизни сельской общины к периоду брачного возраста ребенок вырастал в полноценного ее члена, владеющего традиционными ремеслами и впитавший в себя музыкальные традиции отцов и матерей.