Дидактический материал по теме "Однородные и обособленные члены предложения"
учебно-методический материал по русскому языку (10, 11 класс)

Дидактические материалы

по теме «Обособленные и однородные члены предложения»

(из произведений К.Г. Паустовского)

для учащихся 10-11 классов, изучающих русский язык на профильном и углублённом уровнях

Я не узнал крейсера. Такой простой и мирный днем, изученный до последнего винтика, он был мрачен и накалён ненавистью и тревогой.  (Жара).

Солнцева тревожилась и потому ничего не замечала: ни города, шумного от сухой листвы и ветров, ни множества огней, носившихся с жужжанием по рейду, как золотые пчёлы,  ни изумительного воздуха, наполнявшего улицы запахом морских скал и горькой травы. (Музыка Верди).

Простые полевые цветы падали к ногам Солнцевой и перемешивались со старинными шелками  и синим бархатом венецианских нарядов. (Музыка Верди).

В безветренные жаркие дни, когда в небе сутками стояли на одном месте всё те же пухлые, похожие на вату облака, в заводях и озёрах появилась мелкая водоросль, похожая на плесень, - ряска. (Золотой линь)

Мы отдыхали в густых чащах осин и берёз, перебирались через заросли на сырые места и дышали грибным прелым запахом травы и корней. (Последний чёрт).

Возвращались мы вечером, исцарапанные шиповником, усталые, сожжённые солнцем, со связками серебристой рыбы, и каждый раз нас встречали рассказами о новых босяцких выходках рыжего кота. (Кот-ворюга).

Он вышел из чулана пошатываясь, сел на пороге и мылся, поглядывая на нас и на низкие звёзды зелёными нахальными глазами. (Кот - ворюга).

Я думал, как, должно быть, страшно было такому маленькому щенку бежать через ночные леса, вынюхивая наши следы, сбиваться с пути, скулить, поджав лапу, слушать плач совы, треск веток и непонятный шум травы и, наконец, мчаться опрометью, прижав уши, когда где-то на самом краю земли слышался дрожащий вой волка. (Резиновая лодка).

Свет то открывал чёрные блестящие стебли травы с оранжевыми засохшими ягодами, то огненные шапки мухоморов, как будто забрызганные мелом, то слитки слежавшихся дубовых листьев и красные спинки божьих коровок. (Жёлтый свет).

Я посмотрел на клён и увидел, как осторожно и медленно отделился от ветки красный лист, вздрогнул, на одно мгновение остановился в воздухе и косо начал падать к моим ногам, чуть шелестя и качаясь. (Жёлтый свет).

Потом я натыкался на такие дощечки в самых неожиданных местах: в некошеных лугах над Соротью, на песчаных косогорах по дороге из Михайловского в Тригорское, на берегах озёр Маленца и Петровского – всюду звучали из травы, из вереска, из сухой земляники простые пушкинские строфы. (Михайловские рощи).

Зелёные фонари качались над черепичными крышами и выхватывали из темноты то лужи, засыпанные мелкой листвой, то кусок каменной ограды, на которой были написаны статьи новой Конституции, то ветхую лестницу греческого дома. (Потерянный день).

Тоска была в самом небе этой страны, пыльном, высоком, покрытом по ночам чужими и редкими звёздами, в сухом воздухе, в деревьях без коры, в клекочущих звуках английской речи, но больше всего в изнурительном и однообразном труде. (Австралиец со станции Пилёво)

Ваня узнавал старые места: лесные заброшенные дороги, уводившие в заросли осинника, просеки, заросшие вереском, бессмертником и колосистой травой, и муравьиные тропы в рыжем зернистом песке. (Австралиец со станции Пилёво)

Лесной край, загадочный и огромный, как океан, простирался вокруг в сумраке ночи, в запахе прели и мокрой листвы, в остром воздухе никем не потревоженных чащ, в непрерывном мерцании неба. (Старый чёлн)

Изредка  мы устраивали на чердаке раскопки и среди разбитых оконных рам и занавесей из мохнатой паутины находили то ящик от масляных красок, покрытый разноцветными окаменелыми каплями, то сломанный перламутровый веер, то медную кофейную мельницу времён севастопольской обороны, то огромную тяжёлую книгу с гравюрами из древней истории, то, наконец, пачку переводных картинок. (Жильцы старого дома)

Но с тех пор я никому не поверю, что есть на нашей земле места скучные и не дающие никакой пищи ни глазу, ни слуху, ни воображению, ни человеческой мысли. (Собрание чудес).

И всюду: на столах, окнах, на рояле, на полу – громоздились в вазах, кувшинах, в тазах, даже в деревянном дубовом ведре груды сирени. (Молитва мадам Бовэ).