«СКАЗКА-ШКОЛА НАРОДНОГО КРАСНОРЕЧИЯ, ЕЕ РОЛЬ В РАЗВИТИИ РЕЧИ РЕБЕНКА».
статья (развитие речи) на тему

Выступление на семинаре « Методы лечебной педагогики»:

«СКАЗКА-ШКОЛА НАРОДНОГО КРАСНОРЕЧИЯ, ЕЕ РОЛЬ В РАЗВИТИИ РЕЧИ РЕБЕНКА».

Дети очень любят слушать, рассказывать и сочинять сказки. И это понятно: сказка оживает именно в изустном произношении. Сказка устно создавалась и устно передавалась из поколения в поколение. Известно, что сказочники не только рассказывали сказки, но и одновременно с этим творили их. Сказка зарождалась на основе непосредственной импровизации, создатели и хранители сказок были самобытными народными златоустами. Они увлекали слушателей не только волшебной фабулой сказки, но и своим краснословием. За многовековое существование в сказке выработались и закрепились свои нормы живого речевого стиля. Так, в ней установилась своеобразная, оптимально удобная для запоминания и воспроизведения сказовая композиция с ее приступами, концовками и троекратными повторами, ставшая для многих сказок традиционной. В сказке утвердилась и особая произносительная культура устной речи с ее ритмическими, рифмованными благозвучными выражениями, проявляющимися в присказках, присловьях, прибаутках, уподоблениях, крылатых выражениях и поучительных речениях. Сказка - школа народного красноречия.

Многие русские писатели, общественные деятели, деятели искусства и науки оставили нам воспоминания о замечательных нянях, бабушках-сказочницах. Материалы биографий и автобиографий, многие страницы художественной литературы свидетельствуют о роли народной сказки в переживаниях детства и влиянии их на формирование литературных вкусов, на установление тесных связей с источником животворящей силы — народной мудростью и народной поэзией.

Композитор М.П.Мусоргский сообщил нам в своей автобиографической записке: «Няня близко познакомила меня с русскими сказками, и от них я не спал по ночам. Они были также главным импульсом к музыкальным импровизациям на фортепьяно в то время, когда я не имел еще понятия о самых элементарных правилах игры на фортепьяно».

Биограф П.И.Пирогова пишет о детстве знаменитого хирурга и педагога: «Кроме няни была еще в доме крепостная служанка Прасковья Кирилловна, большая мастерица рассказывать сказки. Ей считал себя Пирогов обязанным любовью к народной словесности и возникшей отсюда любовью к литературе вообще. До глубокой старости помнил он сказки этой женщины, которая грамоты не знала, но память имела отличную».

А вот свидетельство А.Н.Афанасьева (собирателя русских народных сказок): «Чтение ... сменило для меня сказки, которые бывало с таким же наслаждением и трепетом слушал я прежде зимой по вечерам в углу темной комнаты от какой-нибудь дворовой женщины».

О сказках, которые в детстве рассказывала няня, донская казачка, вспоминает известный судебный деятель и писатель Л.Ф.Кони: «У меня в памяти остались ее сказки и страшные рассказы об оборотнях, в существование которых она искренне верила».

Из биографии скульптора С.Т.Коненкова мы узнаем, что рассказывание сказок в крестьянской семье Коненковых заполняло длинные осенние вечера. Биограф скульптора С.Глаголь воссоздает картину их семейной жизни: «Соберется по осени вечером семья у зажженной в светце лучины. Старшие плетут лапти, малыши тут же смотрят и учатся как это делать или просто дремлют на лавке, а кто-нибудь, чаще всего работник Иван—косарь, или сосед кожемяка по прозвищу Ворона Филипьевна заводит сказку, да как нарочно страшную-престрашную...». Позже, когда мальчик Коненков научился читать, он увлекся чтением сказок. Сам Коненков вспоминает сказочников-трепачей пеньки, с которыми он жил на одной квартире в г. Рославле, когда учился в прогимназии. В его памяти сохранился и образ рассказчика и его замечательной сказки и присказки: «Соберется, бывало, вечером артель на отдых, а Протас покурит, подумает и начинает:

В некотором царстве, в некотором государстве,

А именно в том, в каком мы живем.

Было это в невстве, в королевстве

На ровном месте.

Это не сказка, а только присказка

От Брянска  до Витебска,

А сказку буду говорить завтра после обеда, поевши мяса и

Хлеба,

так вот жил в том царстве царь Додон, а у царя додон,

а дочка Алена...

И льется безыскусственная импровизация как по писаному, а я, разумеется, уж тут как тут». 

С.Т.Аксаков не только воспроизводит в «Воспоминаниях» образ ключницы Пелагеи, которая во время болезни, говорит он: «...сказывала сказки мне с вечера и продолжала их даже тогда, когда я спал»7, но и записал ее сказку «Аленький цветочек».

М.Е.Салтыков—Щедрин в одном из своих рассказов, «Запутанное дело», с большой теплотой рисует образ старушки-няни, с истинным артистизмом умеющей поведать «предания старины глубокой», и, затаив дыхание, в долгие зимние вечера слушают дети ее «бесконечно однообразные и между тем никогда не утомляющие, давным-давно переслушанные и между тем всегда новые, всегда возбуждающие судорожное любопытство, рассказы о Бабе-Яге - костяной ноге, избушке на курьих ножках и т.п.

Притаились дети вокруг стола в узкой и низенькой детской! Молчат они и не пошевельнутся... обычно тихо и мерно дрожит древний голос древней няни. Люблю я это морщинистое лицо, - восклицает писатель, — ее желтые костлявые руки ... люблю ее воодушевление, ее сочувствие к высокой добродетели Полкана -богатыря, Бовы—королевича, люблю ее движение, когда она, внезапно помолодев и озаренная какою—то юною силою, стучит дряхлым кулаком по столу, приговаривая: «Дернет Полкан — богатырь за руку — рука прочь; схватит за голову - голова прочь... И сжимается детское сердце страхом великим, и сочувствует Илье Муромцу, и следит за борьбой его со страшным Соловьем—Разбойником, и робко вглядываются зоркие глазки в темный угол комнаты, высматривая, нет ли там Бабы—Яги, не затаился ли где-нибудь ехидный Змей-Горыныч, и весело смеются и хлопают дети в ладоши. Когда няня неопровержимыми доводами доказывает им, что Змей— Горыныч давно околел и издох, гадина, стараниями разных добродетельных витязей... И сладко засыпают они, резвые дети, и самые розовые мечты убаюкивают юные воображения их...»

Поэт И.В.Суриков передал нам свои воспоминания о бабушкиных сказках в известном стихотворении «Детство»:

Ветхую шубенку

Окинешь с плеч долой;

 Заберешься на печь

К бабушке седой

И начну у бабки

Сказку я просить,

 И начнет мне бабка

 Сказку говорить:

Как Иван-царевич

Птицу-жар поймал,

Как ему невесту

Серый волк достал...

Воспитательная и образовательная сила сказок несомненна.

Сказка — это радость мышления; и, создавая сказку, ребенок утверждает свою способность к творческому мышлению.

Но  почему народные сказки могут быть средством достижения этой цели? 

Во—первых, народные сказки более других произведений фольклора известны детям. Сказки в числе любимых книг детей. Жизнеутверждающая идея сказок, их оптимизм вызывает у детей ответные чувства. Сказка покоряет богатством вымысла, своими образами, удивительным переплетением фантастического и реального. Герои сказок летают на коврах—самолетах, в одну ночь осушают болота, строят дворцы, побеждают чудовищ и в то же время ничем не отличаются от обычных людей: крестьян, ремесленников, простых тружеников. Это удивительное сочетание правды и вымысла особенно нравится детям.

Сказки составляют для ребенка особый мир, который дети воспринимают активно. Примечательно, что, когда для ребенка важнее всего становится содержание, сказка уже меньше интересует ребенка. Создается впечатление, что в структуре сказки ребенок видит структуру собственного воображения и что он в то же время его в себе развивает, создавая одно из необходимейших средств познания мира, овладения реальностью.

Во-вторых, в процессе слушания сказки происходит знакомство с родным языком. Мы никогда не сможем уловить тот миг, когда ребенок, слушая сказку, впитывает ее, овладевает определенным соотношением лексических единиц, открывает для себя употребление глагольной формы, роль какого-нибудь предлога, и тем не менее сказка дает ему обильные сведения о языке.

В-третьих, сказка создает структуру интеллекта ребенка, устанавливает разного рода связи: «Я и другие», «Я и вещи», «вещи подлинные и выдуманные». Сказка нужна ребенку для того, чтобы создать себе представление о пространстве («далеко близко») и о времени («давно - сейчас», «сначала - потом», «вчера –сегодня - завтра»). Традиционное начало сказки «жил-был когда—то» ничем не отличается от «это было тогда—то» подлинной истории, хотя мир сказки - и ребенок очень скоро это обнаруживает - иной, чем тот, в котором он живет.

Следовательно, сказка полезна и с этой точки зрения, она — средство приобщения ребенка к жизни людей, к миру человеческих судеб, к миру истории.

В наше время, может быть, никто так проникновенно, как В.А.Сухомлинский, не писал о той роли, которую играет сказка в духовной жизни ребенка и коллектива. Сухомлинский  не представлял «обучение детей только без слушания, но и без создания сказки».

«Творчество педагога,      мысль,     воплощенная     в  художественное слово, является искринкой, зажигающей огонек детского творчества. Глаза ребенка становятся внимательнее, взгляд - пристальнее, мысль - пытливее. Ребенок видит вокруг себя необычные, сказочные взаимосвязи между предметами и явлениями. В детском сознании творится сказка. Она приходит, как вспышка молнии, как светлое сияние. Сказка рождается в детской головке как единство образов. Увидев вокруг себя сказку, ребенок переживает волнующую радость. Ему хочется донести свою мысль до товарищей, выразить себя в слове. Ребенок рассказывает свою сказку товарищам — это ярчайший этап творения и вместе с тем тончайшие духовные отношения, когда бурной, напряженной жизнью живет мысль каждого ребенка. Сказка — это зернышко, из которого прорастает эмоциональная оценка ребенком жизненных явлений»!

В.А.Сухомлинский придавал большое значение творчеству. Он считал, что первое место в жизни детей должно принадлежать словотворчеству. «Слово - самый тонкий и самый острый инструмент, которым мы, учителя, должны умело прикасаться к сердцам наших питомцев». Благодаря ему дети становятся чувствительней к красоте слова, потому что в сказках с необычайной щедростью, во всем великолепии представлены сокровища народной разговорной речи. Гибкостью, тонкостью смысла, многообразием и обилием оттенков слово в сказке удивляло даже самых взыскательных художников.

Поэтому В.А.Сухомлинский писал: «Дорогой Друг, молодой воспитатель, если вы хотите, чтобы воспитанник ваш стал умным, любознательным, сообразительным, если у вас есть цель утвердить в его душе чувствительность к тончайшим оттенкам мысли и чувств других людей, - воспитывайте, пробуждайте, одухотворяйте, вдохновляйте его ум красотой слова, мысли, а красота родного слова, его волшебная сила раскрывается, прежде всего, в сказке. Сказка - это колыбель мысли, сумейте поставить воспитание ребенка так, чтобы он на всю жизнь  сохранил волнующие воспоминания об этой колыбели. Красота родного слова — его эмоциональные краски и оттенки — доходит до ребенка, трогает его, пробуждает чувство собственного достоинства, когда сердце касается сердца, ум-ума. Поэтическое звучание родного слова становится музыкой для ребенка, когда он сам берет в руки инструмент, сам творит музыку, видит, чувствует, как его музыка влияет на других людей».

Так что же такое сказка? При рассмотрении важнейших разновидностей сказок можно убедиться в том, что при всей невероятности рассказанного в своей основе они содержат идеи «натуральные и обыкновенные». Исторически сложившийся традиционный вымысел со всеми его образно— сюжетными и повествовательно— стилевыми формами и делает сказки особым поэтическим жанром. Но не вымысел как таковой является главной чертой жанра сказки, а особое, осуществляемое с его помощью раскрытие реальных жизненных тем. При определении особенностей сказки как жанра мы исходили из определения сказки, данного В.П.Аникиным: «Сказки - это созданные и традиционно хранимые народом устные прозаические художественные повествования такого реального содержания, которое по необходимости требует использования приемов неправдоподобного изображения реальности».  Они не повторяются больше ни в каком другом жанре фольклора.

Исследователей сказки всегда волновал вопрос, какими художественными приемами и средствами создается «сказочная обрядность» и достигается та прозаичная ясность языка волшебных сказок, которая не перестает восхищать при каждом обращении к тексту народных сказок, тем не менее, из всех фольклорных жанров сказка продолжает оставаться наименее изученной. Объектом исследования языковедов, обращавшихся к изучению языка русских народных сказок, были чаще всего особенности синтаксиса, а также отдельные явления лексики и морфологии. Фразеология - самая неисследованная область языка сказок. В настоящее время нам известны только единичные работы, затрагивающие те или иные объекты фразеологии сказок.

Уже сама присказка, которой сказочники начинают рассказывание волшебной сказки, настраивает слушателей на особый лад, берет в плен его воображение, переносит его в волшебный сказочный мир. Как знаменательно, как многообещающе звучит, например, такая присказка:

«Было это дело на море, на океане, на острове Кидане стоит древо – золотые маковки; по этому древу ходит кот Баюн, вверх идет - песню поет, а вниз идет – сказки сказывает. Вот было бы любопытно и занятно посмотреть! Это не сказка, а еще присказка  идет, а сказка вся впереди».

Такова же по своей функции и шутливая присказка в одной из сказок сборника Афанасьева:

«В то давнее время, когда мир божий наполнен был лешими,

ведьмам да русалкам, когда реки текли молочные, брега были

кисельные, а по полям летали жареные куропатки, в то время  жил-был царь по имени Горох…»

Цель присказки — показать мастерство сказочника, подготовить аудиторию к слушанию сказки, заинтересовать ею, подчинить воле рассказчика. Как и былинный запев, присказка необязательная часть волшебной сказки.

Ту же цель — оторвать слушателя от обыденной обстановки, приобщить его к особой ирреальной атмосфере волшебной сказки — преследуют и сказочные зачины:

«В тридевятом царстве, в тридесятом государстве» или «В некотором царстве, некотором государстве».

Своей неопределенностью подобные зачины снимают вопрос о достоверности тех событий, о которых будет дальше вестись рассказ. Иногда эта традиционная формула звучит несколько иронически; сказочники пародируют обязательную, согласно сказочному канону, ирреальность зачина и этим приближают сказку к своим слушателям.

«В некотором царстве, в некотором государстве, а именно в том, в котором мы живем, на ровном месте, как на короне...».

Обычно волшебная сказка, рассказанная хорошим сказочником, завершается концовкой, которая, как присказка, отграничивает сказку от реальной жизни и возвращает слушателей к действительности.

Чаше всего волшебная сказка кончается описанием пира:

«Устроили пир на весь мир, и я том был, мед-пиво пил, по усам текло, а в рот не попало».

Или:

«А удалец на тон царевне Полюшке женился и раздиковиннную пирушку сделал; я там обедал, мед пил, а уж какая у них капустка - ино теперь в роте пусто!»

Или:

«Свадьбу сыграли, долго пировали, и я там выл, мед-пиво пил, по губам текло, в рот не попало. Да на окошке оставил я ложку, кто легок на ножку, тот сбегай по ложку».

Нередко в концовке делается намек на то, чтобы сказочника угостили или наградили — очевидно, это идет от традиции сказочников - профессионалов:

«Вот вам сказка, а мне бубликов связка» или «Тут и сказке конец, сказал ее молодец, а нам молодцам по стаканчику пивца, за окончание сказки - по рюмочке винца».

Концовка, как и присказка, может быть совершенно самостоятельной частью повествования, лишь слабо связанной с ним. Примером этого может служить такая распространенная (с некоторыми вариациями) концовка, которая встречается во многих сказках:

«И я там был, мед-пиво пил, по губам текло, да в рот не попало. Дали мне синий кафтан, я пошел, а вороны летят да кричат: «Синь кафтан, синь кафтан!» Я подумал: «Скинь кафтан», взял, да и скинул, дали мне красный шлык. Вороны кричат: «Красный шлык, красный шлык». Я подумал, что краденый шлык, Сбросил его и остался ни с чем».

Разработанность концовок и присказок характерна для незаурядных сказочников, которым часто приходится рассказывать сказки и у которых поэтому развивается большое профессиональное исполнительское мастерство.

Присказка и концовка составляют обрамление, в которое искусный рассказчик заключает свое повествование. Однако и та и другая необязательны: волшебная сказка может начинаться непосредственно с экспозиции, чаше всего с формулы «Жили-были», и кончаться словами о конечной судьбе героев: «Стали жить-поживать - добра наживать» или «И сейчас живут - Хлеб жуют».

С традиционными присказками, зачинами и концовками перекликаются сказочные формулы, которыми обычно насыщена волшебная сказка.

Вот повествование о лихом выезде героя: «... свистнул-гаркнул молодецким голосом, соловейским посвистом: откуда ни взялся - конь бежит, земля дрожит, из ноздрей, из ушей пламя пышет».

А вот рассказ о чудесном преображении неказистого героя: «Дурак в левое ушко влез - напился-наелся; в правое влез - в цветное платье нарядился и сделался такой молодец - ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать».

Скорое возмужание будущего свершителя необычных дел передается формулой: «Рос не по годом, не по дням, а по часам, по минутам - как тесто на опаре киснет; вырос такой сильно могучий Богатырь...».

Дружина верных помощников героя привычно описывается: «... двенадцать добрых молодцев - рост в рост, волос в волос и голос в голос».

Характеристика времени и места действия может быть передана в сказке словесной формулой: «Близко ли, далеко ли, скоро ли, коротко ли, заехал он за тридевять земель, в тридесятое королевство...», а оговорка о несоответствии реального времени краткому времени рассказывания сказки — в формуле: «Скоро сказка сказывается, а не скоро дело делается».

Рифма в сказке играет большую роль не только, в оформлении формул, но и в общем оформлении текста. Так, в сказках, рассказанных настоящими мастерами, достаточно часто встречаются рифмованные отрезки, нередко приближающиеся к поговоркам. В сказке «Жар-птица» находим: «Что написано на роду, то выть сужено тому», «Кощей сидит за столом, пишет пером». Речь, организованная по законам рифмы, - яркая примета стиля волшебной сказки.

Характерным приемом поэтического стиля народной сказки является использование постоянных эпитетов. Это наиболее употребляемый стилистический прием и, кроме того, часть всей художественной системы сказки. Общее значение эпитета в сказке как стилистического средства — создание приподнятости, украшенности повествования.

К традиционным средствам относится

1. употребление синонимов:

«Иван Водович наелся, накушался и Мишку накормил»; «Не вросли меня, товарищ, друг, не покинь»; «С тем и свадьбу сыграли по-хорошему, по-ладному»;

1. употребление парных объединений слов, выражающих одно понятие:

«... дала ему салфетку золотую. Только раздерни, так питенья-яденья сколько угодно»; «... котельная голова встречает их хлевом-солью»;

2. использование разнообразных сравнений:

«Тогда вступил он в стремена и помчался, как вихрь»; «Сел Иван на волка. Волк побежал стрелой»;

3. употребление, впрочем, редкое, общеязыковых пословиц и поговорок:

«Отсулена скотина - в доме не животина», «Щука востра, да не съешь ерша с хвоста»;

4. лексические и синтаксические повторы, образующие параллельные синтаксические конструкции:

            «на столку написано: «В праву дорогу идти - добра не видать, в леву дорогу идти - живому не бывать»; «Один раз закинули - вытянули морскую тину, второй раз закинули -вытянули морскую травину. третий раз закинули - вытянули рыбу, золото перье».

Все особенности речевого стиля волшебных сказок позволяют сделать вывод о том, что они образуют и выявляют особую художественную систему.

           Что представляет собой сказка как продукт детского творчества?

           Детские волшебные сказки — занимательные повествования   о необыкновенных событиях и приключениях, отличающиеся сложным переплетением вымышленного и реального, того, что существует в современном мире.