СТИХОТВОРНЫЙ МОНТАЖ «НИКОЛАЙ УГОДНИК»
презентация к уроку по орксэ (3 класс) по теме

СТИХОТВОРНЫЙ МОНТАЖ «НИКОЛАЙ УГОДНИК»

                                  (6 УЧАСТНИКОВ)

1 УЧАСТНИК:               Исцелить ли душу пожелай,

                                         Устоять ли в горести тяжелой,

                                         Не отринет просьбы Николай,

                                         На Руси зовущийся Николой.

                                         Он – заступник бедных и сирот,

                                         Всякой справедливости оплот.

   2 УЧАСТНИК:            Сухощав, стремителен и прям,

                                         С небольшой бородкой поседелой,

                                         Николай всегда являлся там,

                                         Где должно свершиться злое дело:

                                         Отмыкал темницы без ключа,

                                         Не давал разбойникам покою,

                                         Страшный меч убийцы-палача

                                         На лету

                                                       задерживал

                                                                                рукою…

   3 УЧАСТНИК:           Скор на помощь он в любой беде.

                                        Милостыню подает в нужде.

    4 УЧАСТНИК:           И в честь Николая

                                         Во дни урожая

                                         Народный обычай таков:

                                         Останется в поле

                                         Бородка Николе  −

                                          Нетронутый ряд колосков.

    5 УЧАСТНИК:             Для старых, для малых,

                                          От странствий усталых,

                                          Бредущих с чужбины домой, −

                                          Для сирых, убогих;

                                          Для многих и многих,

                                          Кто ходит с холщовой сумой.

    6 УЧАСТНИК:             В нерадостной доле

                                           Бородка Николе

                                           Ослабит и голод и гнет.

                                           Как дар от Святого,

                                           От люда простого

                                           Бедняк подаянье возьмет.

      3 УЧАСТНИК:           Великий Святитель!

                                          Ты будь нам учитель,

                                           Как духом достигнуть небес.

                                           Ты будь нам опорой,

ВСЕ ВМЕСТЕ:                 Помощниче скорый,

                                           Преславный вершитель чудес!

                               НАДЕЖДА ВЕСЕЛОВСКАЯ

                           ПРАВОСЛАВНАЯ СКАЗОЧНАЯ ПОВЕСТЬ

                             ВАСИЛИСА-ЛЯГУШКА

1

   Василиса знала, что имя у нее необычное. При каждом новом знакомстве ее обязательно переспрашивали, как ее зовут, а потом задумчиво, мечтательно улыбались. Многие вспоминали, что есть такая сказка − «Царевна-лягушка».

   Когда эту сказку читали на уроке, Василисе потом просто проходу не было:

ее окликали по сто раз в день только для того, чтобы снова и снова повторять ее имя. Зато когда в школе праздновался День Сказок, мама приготовила ей древнерусский костюм: сарафан из зеленой переливающейся материи и картонный кокошник, обклеенный серебряной фольгой от шоколадок.  Вот это было зрелище – в третий «А» приходили из других классов посмотреть на настоящую сказочную Василису!

   Но, к сожалению, бочка меда не обошлась без ложки дегтя (так говорят, когда к большой радости примешивается как будто неважное, но очень досадное огорчение, в конечном счете портящее всю радость). Одна девочка в классе чуть не лопнула от зависти. Звали ее странным именем Идея. По-настоящему такого имени нет, однако родители посчитали, что если назвать дочь Идеей, она будет очень умная. Якобы в голову ей будут приходить всякие замечательные идеи.

   Надеюсь, ты понимаешь, читатель, что такая точка зрения похожа на суеверие. А от суеверия недалеко и до колдовства, если вовремя не спохватиться. В этой семье действительно занимались колдовством – бабушка Идеи обучалась магии.

   Когда Василиса вошла в класс, сверкая серебряным кокошником, придерживая подол переливающегося на свету зеленого сарафана, все ребята захлопали в ладоши. А Идея внутренне сжалась в комок, твердя про себя: «Ну почему не я?!. Почему не мне хлопают?.. Почему не у меня такое сказочное имя и такой балдежный прикид?..» Вслух же она сказала, презрительно скривив губы:

   -   Подумаешь, Василиса Прекрасная! Ведь она на самом деле лягушка! Все Василисы лягушки, и наша тоже – вон какая она вся зеленая!

   -    Сама ты зеленая! – закричали ребята. – То есть сама ты лягушка!

   Идее это совсем не понравилось. Весь праздник она сидела как на иголках и обрадовалась, когда ее позвали из класса: за ней, оказывается, пришли. Почему-то бабушке вздумалось забрать ее раньше, чем договаривались, что в данном случае оказалось кстати.

   Для остальных ребят День Сказок прошел очень весело. Когда Василиса прошлась по залу в русской сказке с платочком, кто-то из мальчишек закричал: «Классная дискотека! Почему таких больше нигде нет?» А дома Василиса благодарила маму за «отпадный» костюм, и они вдвоем еще раз пережили радость праздника и успеха. Единственной неприятностью, похожей на укол иголочкой, были злобные слова Идеи, брошенные в начале праздника. Но Василиса с мамой решили не обращать внимания на эту ложку дегтя в бочке меда.

   Они все не могли наговориться. Ужин занял у них вдвое больше времени, чем обычно, потому что и во время еды Василиса рассказывала, а мама спрашивала,

уточняла, вставляла всякие замечания. Наконец она спохватилась, что дочке уже пора спать.    

   За вечерним умыванием у Василисы уже слипались глаза, а как только она плюхнулась на кровать, так сразу и уплыла в разноцветные сказочные сны. Вообще-то бабушка, у которой Василиса гостила каждое лето, приучила ее молиться перед сном. Но сегодня, после всех праздничных волнений, на молитву уже не хватило сил. То есть это Василиса так думала, что сил не хватит. И что молитву иногда моно пропустить. Ведь не молится же она перед сном в те дни, когда лежит в постели с высокой температурой! А сегодня ее оправдание – усталость,  большое наплыв впечатлений и, наконец, нестерпимое желание спать. Глаза просто сами закрываются…

   Ты, наверное, понимаешь, читатель, что Василиса была не права. Если бы она все-таки помолилась на ночь, с ней потом не случилось бы того, о чем рассказывает наша история. Даже если бы она, не сходя с кровати, произнесла самую краткую молитву – «Господи помилуй»… Ведь ее можно произнести и с высокой температурой, не говоря уже об усталости. Даже если бы Василиса просто перекрестилась, и то бы, наверное, обошлось… Но Василиса не перекрестилась и не произнесла никакой молитвы.

   Тем временем в доме Идеи еще не спали. Родители сидели за телевизором в большой комнате, а в маленькой шептались бабушка с внучкой:

   -   Ты действительно хочешь превратить эту девчонку в лягушку?

   - Действительно, − всхлипнула Идея. – Она такая красивая была в сарафане и в кокошнике! А потом еще пошла плясать. И все ей хлопали, а надо мной смеялись и лягушкой обозвали!

   -   До чего противные дети! – сказала бабушка. – Ну не плачь, не плачь: все равно выйдет по-нашему, а не по-ихнему. Мы превратим эту Василису в лягушку, вот сейчас прямо и начнем!

   -  А разве?.. – начала Идея и поперхнулась: настолько невероятны были бабушкины слова. Но та говорила вполне серьезно.

   -   Вот тебе и разве! Ты ведь не знаешь, почему я сегодня пришла за тобой в школу раньше времени?

   -  Неужели почувствовала, что мне надоело сидеть на этом тупом Дне Сказок?

   - Нет, Идочка. – Так бабушка называла Идею уменьшительным именем. – Читать мысли на расстоянии я пока не умею. Конечно, еще не вечер, я еще овладею этим искусством…

   -   А сегодня? – вернула Идея бабушку к главному вопросу.

   -  Сегодня я закончила курсы теоретической магии, и я хотела скорее попасть домой, чтобы  осмыслить это событие. А тут еще тебя нужно забрать из школы, ну, я и побежала скорее…

      Идее такое объяснение не очень понравилось. Ведь это случайно так получилось, что Василиска испортила для нее День Сказок – а если бы не испортила? Если бы Идея, как и все остальные, веселилась на празднике, а тут вдруг  пожалуйста – бабушка пришла? И ничего не поделаешь, пришлось бы идти домой. Эгоистка она, между прочим!

   Надо признать, бабушка Идеи действительно была эгоисткой: для нее в первую очередь важно было то, что касалось ее самой. Интересы других она обычно игнорировала, а то и вовсе не замечала. В том числе интересы близких людей и даже своей единственной внучки. Ну а чего еще ждать от человека, который занялся изучением магии! Если уж обычные, далекие от колдовства люди бывают не чужды эгоизму, так тем более тот, кто специально приучается ставить себя всегда и во всем на первое место. Ведь магия основана на гордыне: Бог запретил, а я все равно сделаю! Пойду против Бога (даже страшно писать такие слова) и найдется сила, которая мне в этом поможет. Действительно, такая сила находится – ты, читатель, догадываешься, какая именно… А уж потом, когда человек свяжется с этой силой, ему очень трудно сорваться у нее с крючка. Где уж тут замечать интересы других людей, когда в тебе болезненно, преувеличенно раздуто сознание собственной значимости…

   Идея всего этого не знала: она просто в очередной раз обиделась на бабушку, но промолчала. Ее очень заинтересовал проект превращения Василисы в лягушку. Неужели это вправду возможно? Чтобы угодить бабушке, Идея притворилась, что ей интересно смотреть бабушкин диплом: черные кожаные корочки с какими-то непонятными значками. А посередине написано, что такая-то (бабушкина фамилия, имя, отчество) прослушала полный курс эзотерики − теоретической магии.  

     -  Теорию-то я прослушала, а вот зачеты еще не сдала, − озабоченно сказала бабушка. – Зачеты, понимаешь? Практические действия. Вот и пусть этот случай, с твоей одноклассницей, будет моим первым магическим опытом!

    Идея чувствовала себя необычно: с одной сторон, ей было приятно думать о том, что она сполна отомстит Василиске. С другой стороны, опыт, как выразилась бабушка, предстоял довольно страшный. Ведь это тебе не тарелку кокнуть, не двойку получить, не еще что-нибудь обычное… Сделать настоящую живую девочку лягушкой – ничего себе развлечение!

   Идея попробовала успокоить себя тем, что она не одна этим занимается − рядом с ней взрослый человек, родная бабушка. Вот с бабушки пускай и спрашивают, в случае чего!

   Догадался ли ты, читатель, Кого имела в виду Идея, предполагая, что будут спрашивать?  Может быть, она имела в виду родителей? Но ее родители представить себе не могли, что можно превратить кого-то в лягушку. Они бы никогда не заподозрили свою дочь в таком превращении. К тому же перед родителями как раз и можно свалить ответственность на бабушку.  А вот перед Кем нельзя ничего скрыть или запутать, представить не та, как есть на самом деле? Правильно − перед Богом. Сознательно Идея в Бога не верила, но где-то в глубине души чувствовала: Он есть, и Он не велит делать того, что они тут с бабушкой замышляют. Бабушка бабушкой, но и на Идею ложится своя доля вины.

   Такое чувство Бога есть у каждого человека, его еще называют совестью. Со-весть – совместная весть о том, что за каждое злое дело когда-то придется отвечать.

   -   Что же ты, Идочка, призадумалась? – озабоченно спросила бабушка. – Или испугалась?

  -  Немножко страшно, − призналась Идея.

  -  Нет уж, давай доведем дело до конца! Как же мои зачеты? Ведь если я не покажу практических результатов, тогда и теория ни к чему! Подумай, как неловко мне будет перед моими учителями! Ты ведь не поставишь меня в такое неприятное положение?

  -  Ладно, − решилась Идея. – Превращай ее, если у тебя получится! Мне вообще не верится, что можно превратить человека в лягушку…

  -  А помнишь, в сказке Кощей бессмертный девушку превратил, тоже Василису?

  -   Так ведь то в сказке… в сказках чего только не бывает! А ты же ведь не Кощей…

  -  Я не Кощей, −   согласилась бабушка. – Но это не значит, что я не могу перенять у него опыт…

  -   У кого? −  удивленно переспросила Идея.

  -   У Кощея, у кого же еще?

  -   Да ведь этот Кощей давно умер!

   Бабушка вдруг тоненько захихикала:

  -  Как же он умер, если он бессмертный…

  -  Но ведь у него была смерть, −  запротестовала Идея. – Иван-Царевич достал ее из сундука, который висел на дубу, а в сундуке был заяц, в зайце – утка, в утке – яйцо, а в яйце иголочка…

  -   И на ее кончике – кощеева смерть, − подхватила бабушка.

  -   Ну да. Иван-Царевич сломал иголочку, тут и пришел конец Кощею!

   - Молодец, знаешь сказку. Только того не знаешь… − тут бабушка хитренько прищурилась, словно готовясь сообщить удивительную новость. И в самом деле, ее слова оказались удивительны! – Того ты не знаешь, Идочка, что сейчас эта иголка опять срослась!

   -     Да как же она могла срастись?  

   -  А очень просто. Нынче много злобы на свете развелось, люди колдовством занимаются, вот как я… Во всякие гороскопы, в приметы верят. Опять же слова часто говорят, которые раньше скверной называли… От всего от этого кощеева смерть снова из него вышла и назад подалась, обратным ходом: в яйцо, в утку, в зайца, в сундук… а Кощей, значит, опять здоровехонек…

   Ты понял, читатель, какие слова имела в виду бабушка Идеи. Это матерные слова. Раньше их называли скверной, да и теперь иногда называют именно так. Церковь предупреждает, что люди, произносящие такие слова, очень вредят своей душе, да и не только своей… Не зря Идеина бабушка упомянула в своем перечне сквернословие, которое тоже помогло ожить Кощею бессмертному…

   А у Идеи от бабушкиных слов, сказанных хотя и с опаской, но и с прорывающимся торжеством, забегали вдоль спины мурашки. Получается, Кощей жив и даже, возможно… Идее показалось, что теперь кроме них двоих в комнате невидимо находится кто-то третий, кто не позволит им отступить от намеченного плана, даже если бы они с бабушкой этого захотели… Как тебе кажется, кто бы это мог быть?

   -   Верно подумала, − одобрила Идею бабушка. – Теперь он будет моим научным руководителем − по этому делу, чтобы девчонку в лягушку превратить… Когда вы идете с классом в зоопарк?

  -   Завтра, − хрипло выдохнула Идея.

     У нее вдруг запершило в горле и стало трудно выталкивать из себя слова. Хотя она точно знала, что не больна никакой ангиной или ОРВИ.

  -   Очень хорошо. Завтра ты подойдешь к этой девчонке…

  -   Я? – переспросила Идея. −  Может быть, вы сами – ты и… твой научный руководитель?

  -  Мы все подготовим, − сказала бабушка. – Но без тебя нам тоже не обойтись.

  -  Баб, ну-у почему? − жалобно протянула Идея.

   Бабушка обиженно поджала губки:

  - Можно подумать, это моя одноклассница пользовалась таким успехом на празднике! И это надо мной смеялись, когда я назвала ее лягушкой!

   Идея с минуту помолчала. За это время она снова вспомнила День Сказок и уже твердым голосом спросила:

   -  Что надо делать?

   -  Вот так-то лучше. Без твоей ненависти к Василисе нам не обойтись. Значит, подойдешь к ней завтра в террариуме…

   -   Где подойду?

   -   В террариуме, − повторила бабушка. – Это такое место, где в зоопарке содержат змей. И вообще всяких земноводных: черепах, ящериц…

  -   И лягушек, да?

  -   Вот еще, лягушек! Много чести держать их вместе с дорогими экспоната  животного мира, — важно сказала бабушка. — Просто змей этими лягушками кормят. Принесут какому-нибудь удаву на обед двадцать штук, а ты двадцать первую подбросишь.

  -  Как я ее подброшу?

  -  Подойдешь незаметно к своей подружке...

  -  Она мне не подружка! — запротестовала Идея.

  - Ну это я так... Одним словом, подойдешь к этой Василиске, толкнешь ее хорошенько и скажешь: «Ненавижу тебя, пусть моя ненависть тебя изменит!». Только так, чтобы никто, кроме самой Василиски, этого не слышал.

  - И все?

  - С тебя все. Дальше наше дело: мое с научным руководителем...        

  - И Василиса превратится в лягушку?

  - Еще как превратится!

  - И змеи в террариуме ее съедят?

  - Еще как съедят!

  - Но ведь это же преступление, — взволновалась Идея. — Это же убийство! Почему нельзя превратить ее не в террариуме, а где-нибудь в другом месте, чтобы она не погибла?!

  - А ты что, жалеешь ее?.. — сухо осведомилась бабушка.

   От того, как были сказаны эти слова, Идее стало страшно − в них чувствовалась скрытая угроза. И не только со стороны бабушки, но и со стороны ее научного руководителя, который, не показываясь из темноты и не произнося ни слова, слушал все, что здесь говорилось.

 -  Значит, тебе все-таки жаль Василиску?..

 -  Ну почему сразу жаль? − дрожа от страха, переспросила Идея. − Наоборот, хочу ее больше помучить! По-моему, жить в лягушачьей шкуре хуже, чем умереть сию же минуту!

   Как ты думаешь, читатель — на самом деле Идея пожалела Василису или действительно считала, что жить лягушкой хуже, чем умереть? Давай будем считать, что все-таки пожалела: ведь Идея была еще девочкой и зло не успело  укорениться в ее душе. Насчет того, что лягушачья кожа хуже смерти, она сказала нарочно, чтобы ее не заподозрили в жалости.

 -  Так вот почему ты хочешь оставить ее в живых, − теперь уже ласково заговорила бабушка. − Это не лишено определенной изюминки. Но все-таки превращать надо в зоопарке. Ну, Идочка, подумай сама: если она превратится сразу после того, так ты ее толкнешь, на тебя потом подозрение упадет. Ведь ты при всех вчера сказала, что она должна стать лягушкой...

  -  Сказала, — со вздохом подтвердила Идея.

   Не знала она тогда, в какую историю ввязывается!

 -  Ну вот. А если делать в террариуме, все шито-крыто: подумают, квакушка с подноса ускакала, когда ее кобре на обед подали. За одной-то не побегут, одну ловить не станут...

 - Так давай я все сделаю в террариуме, но толкну ее в другую сторону. Не к кобре, а к выходу. Пусть потом живет хоть сто лет, но в лягушачьей шкуре!

   Бабушка некоторое время молчала — наверное, беззвучно советовалась со своим научным руководителем. Идее ничего не было слышно, но мурашки вдоль ее спины забегали сильнее. Все-таки это очень неприятное ощущение — знать, что в твоей комнате незримо находится такой человек! Точнее, не человек…

 -  Ну ладно, — сказала наконец бабушка. — Мы не против. Пускай она останется в живых и помучается как следует. В конце концов, все равно пропадет. Про сто лет ты зря сказала: не пройдет и месяца, как с ней что-нибудь случится!

 - А что с ней может случиться?

 - Мало ли!.. − весело сказала бабушка. − Затопчут или заклюют, а не то мальчишки камнями закидают. Это уж не наше с тобой дело. Ты, главное, толкни хорошенько свою подружку и слов не перепутай...

 - Она мне не подружка! — раздраженно вскрикнула Идея.

-  А чего нервничать, Идочка? Если уж на то пошло, не ты ведь зачет сдаешь, а я. Так чего ж тебе волноваться? Для тебе уже все приготовлено будет, все устроено. А сейчас спать, не то проспишь завтра зоопарк!

   «Хорошо бы и в самом деле проспать», − подумала Идея. Но она знала, что ее обязательно разбудят вовремя.

   Спала она плохо. Ей снилась большая кобра, которая раскачивалась на хвосте и раздвоенным языком, который обычно называют жалом, листала бабушкин диплом. В нем почему-то оказалось много страниц, хотя Идея сегодня видела одни черные корочки. И вдруг появилась разметка, столбцы записей, отметки… Теперь этот странный диплом оказался похож на обычный школьный дневник...  

   В следующую секунду Идея увидела, что это действительно дневник, причем ее собственный! Вот и обложка с надписью «ученицы третьего «А» класса Рогозиной Идеи».  

   Кобра еще покачалась на хвосте и сказала человеческим, немного шипящим голосом:

 -  Ну, все готово. Можно поставить тебе зачет.

   «Не мне, а бабушке», — хотела крикнуть Идея, но у нее опять пересохло в горле, и вместо слов получился невнятный шепот.

 -  Бабушке своим порядком, − сказала змея: каким-то образом она все же услышала это возражение. − А тебе — своим. Заслужила, так получай! Каждый должен получить, что заслужит!

   С этими словами она прокусила ядовитым зубом надпись, чей это дневник. По обложке, как черные чернила, стал растекаться змеиный яд. Идея застонала во сне.

   Бабушка в это время уже ушла на кухню, а родители находились за стенкой в соседней комнате. Они могли бы услышать, как дочка стонет и мечется, но все звуки вокруг них заглушал телевизор. Завтра была суббота, рано вставать не требовалось, и папа с мамой решили смотреть фильмы до полуночи. В комнате гремели хлопки взрывов и выстрелов, мелькали рекламные ролики, смешивались разные звуки, обрывки фраз и мелодий. Все это помешало родителям Идеи услышать, что дочкин сон превращается в кошмар.

2

  Василисе тоже плохо спалось этой ночью. В какой-то момент все ее радостные цветные сны куда-то исчезли, а вместо них появилась лягушка с очень печальными глазами. Василису мучила мысль, что она откуда-то знает все чувства, все желания этой странной зверюшки, словно они с ней сестры-близнецы. И страшно было задать себе вопрос − кто же это на самом деле?

   Скоро на тумбочке в изголовье кровати зазвонил будильник. Вообще-то Василиса вставала в выходные дни когда захочет, но сегодня с утра их класс должен был идти в зоопарк. Может быть, потому ей и приснилась лягушка? Но ведь там много зверей куда более интересных: слоны, львы, медведи... А еще моржи плавают в специальных рвах с водой, и архары скачут по специально построенным горам, а в обезьяннике, наверное, происходи примерно то же, что и в третьем «А», когда учительница во время урока выйдет за дверь...

  Думая обо всем этом, Василиса опять забыла помолиться. А потом уже было некогда: по дворе ее ждали подружки Милка Лялина и Ленка Капустина, и все втроем они побежали к школе. Милка хвасталась новыми сапогами, в которых можно ходить по лужам, Ленка говорила, что в зоопарке обязательно надо купить булок, чтобы кормить зверей. А вот уже издали показался школьный забор, возле которого толпились третьеклассники.

   В стороне от всех стояла какая-то особенно бледная Идея, взглянувшая на Василису странными, раздраженными и в то же время испуганными глазами. Еще не забыла, как вчера над ней все смеялись! Но Василисе не хотелось ворошить вчерашнюю ссору, и она сделала вид, что не заметила этого необычного взгляда. Просто отвернулась, и все. А Милка с Ленкой действительно ничего не заметили: ведь Идея часто хмурила брови и надувала губы. Впрочем, такого выражения лица у нее раньше не было…

   Учительница уже строила ребят в пары и рассказывала, как самим доехать на метро из зоопарка до школы, если вдруг кто-нибудь случайно отстанет по пути.        

3

   В гости к зверям третий класс отправился в одиннадцать часов, а домой дети должны были вернуться к трем. Василисина мама приготовила обед и без десяти три накрыла на стол: дочка придет голодная, от прогулки на свежем воздухе у нее наверняка разыграется аппетит. Да еще какой прогулки — по зоопарку! Будут там, наверное, с подружками кормить зверей всякими там булочками, а сами слюнки глотать...

   В половине четвертого маме пришлось унести обед на кухню, чтобы его подогреть. В четыре он снова остыл. В пять мама стала часто подходить к окну, − взглянуть, не идет ли Василиса. В шесть часов вечера она позвонила учительнице — узнать, что случилось, почему ее дочки до сих пор нет.    

   Учительница сказала: девочка была в зоопарке вместе со всеми и вместе со всеми вернулась к зданию школы, откуда все разошлись по домам. Первая часть фразы у нее прозвучала увереннее, чем вторая.

   И все-таки учительница говорила правду, то есть сама считала, что говорит правду. В зоопарке она очень следила, чтобы никто не остался возле вольеров или рвов с водой, или, например, в террариуме. Она видела, что там никто не остался, — а раз так, значит, все без исключения дети должны были вернуться к школе. Куда им еще деваться? Учительница не представляла себе, что кто-то мог остаться на территории зоопарка не в своем виде…

   «Наверное, ваша дочь зашла куда-нибудь по дороге домой», — предположила она, заканчивая разговор.

   Весь вечер мама обзванивала Василисиных подружек, которые не могли сказать ничего путного. Вроде Василиса была с ними, а вроде потом уже не была. На вопрос, когда они заметили ее отсутствие, Милка и Ленка отвечали по-разному: одна говорила, в метро, другая − раньше, во время прогулки по зоопарку.

    Утром Василисина мама пошла в полицию. Там сказали, что искать девочку начнут только на третий день после того, как она потерялась. Может быть, за это время сама объявится. Что делать, таков полицейский порядок − начинать поиски человека не раньше, чем пойдет третий день с момента его исчезновения.

   У мамы не было сил идти на работу, и, выйдя на улицу, она просто села на первую попавшуюся лавочку.

   Как ты думаешь, читатель, что ей было делать'? Куда идти − в зоопарк? Но ведь учительница сказала, что Василиса ушла оттуда вместе со всеми... Куда-нибудь, где ей могли помочь? Это было бы правильно − ведь мама Василисы очень нуждалась в помощи.

   А теперь подумай: где, в каком месте, люди просят о самой высшей, самой скорой и самой действенной помощи на свете? Ну конечно, в церкви. Сколько раз было так, что, помолившись от души, родители потом находили своих пропавших детей. Известны даже такие случаи, когда сама церковь становилась местом их встречи. Хочешь, я расскажу тебе два таких истории?

   Однажды отец и мать в горе молились Николаю Угоднику об их утонувшем накануне маленьком сыне. И вот в самый праздник Святителя к ним пришла весть: малыш лежит в храме на хо¬рах, весь мокрый, в одежде, с которой стекает вода, − однако живой и невредимый. Как свершилось такое чудо, мы даже представить себе не можем. Тем не менее Николай Угодник его совершил.

   В другой раз мать нашла в церкви свою дочку, по которой очень тосковала. Девушка жила рабыней в чужой стране, злой хозяин запер ее в подземелье, а она шла, шла и, сама не зная как, оказалась в церковном подвале родного города. Это чудо произошло после того, как мать девушки го-

молилась святым мученикам Гурию, Самону н Авиву.

   Что и говорить, молитва действительно творит чудеса! Особенно материнская, о которой сказано, что она «со дна моря подымет».

   Но Василисина мама о молитве не вспомнила. Не зная, что делать, она вернулась домой и сидела, раскачиваясь, на стуле до тех пор, пока наконец не заснула.

4

   Случилось что-то совсем непонятное. Василиса ходила по зоопарку, смотрела разных зверей, смеялась с подружками. Ей было весело. Вдруг в террариуме, когда Милка с Ленкой отошли смотреть кобру, рядом оказалась Идея. Может быть, оттого что вокруг в стеклянных клетках шевелились змеи, лицо одноклассницы показалось Василисе каким-то особенно ядовитым, словно сейчас она должна зашипеть. Но она вместо этого сильно толкнула Василису и прошептала: «Ненавижу тебя, пусть моя ненависть тебя изменит!».

   Сперва Василиса подумала, не сошла ли эта злобная дурочка с ума. Потом ей захотелось ответить чем-нибудь таким же обидным. И  вдруг она обратила внимание на произошедшие вокруг перемены: почему-то все в помещении стало очень большим. Стены террариума вытянулись далеко вверх,  потолок  парил где-то на недосягаемой высоте. Василиса запрокинула голову, но оказалось, что это ни к чему − она и так видела во все стороны, словно глаза у нее теперь были на затылке.

   На этом странности не закончились. Змея за стеклом показалась Василисе ужасно большой, наверное, это была гигантская анаконда. Но стоило посмотреть вокруг, и оказалось, что в соседних стеклянных клетках сидят такие же длиннющие и толстенные змеи. Их узкие, прячущиеся в складках кожи глаза при виде Василисы загорались красноватыми или желтыми зловещими огоньками. Казалось, что она вызывала у змей аппетит. Совсем недавно, до того как ее толкнула Идея, Василиса этого не замечала.

   Потом она испугалась, что слишком долго оглядывается по сторонам, а ребята, наверное, уже далеко. Она их не видела, но продолжала слышать  голоса. Василиса решила подойти поближе к подружкам, и вдруг вместо шага у нее получился скачок, да еще какой − словно она взлетела вверх на качелях, а потом снова шлепнулась на пол, со всего маху! Но, удивительное дело, совсем не ушиблась. Внутри у нее теперь как будто были пружинки—амортизаторы, смягчающие удар. Вот она снова — скок! − поднялась над полом и перелетела расстояние в несколько человеческих шагов. Потом снова − шмяк об пол! И опять не почувствовала боли. Вообще ей казалось, что ее тело стало тягучим, чуть подрагивающим внутри, как надкушенная мармеладка. И каким-то малочувствительным.

   После нескольких скачков ей удалось при¬близиться к своему классу: она поняла это по тому, что теперь знакомые голоса зазвучали громче. Но увидеть ребят она так и не увидела. Вместо этого рядом с Василисой оказался чей-то башмак огромных размеров, словно его потерял великан из сказки про Мальчика-с-пальчик. А вон еще один такой же башмак... И сапог... И туфля... Еще не разо¬бравшись, в чем дело, Василиса уже поняла, что ей надо убираться отсюда прочь, не то собравшиеся здесь великаны наступят на нее

своими ножищами и тогда от нее ocтанется мокрое место.

 Она отскочила в сторону и стала наблюдать за огромной переступающей на месте обувью. Вдруг пара ближайших сапог показалась ей очень знакомой: точно такими, только, конечно, в сто раз меньше, хвасталась сегодня у школы подружка Милка. «Смотрите, какие у меня мокроступы, первый раз сегодня надела. Сбоку молния, а посередине шнуровка идет, а вот здесь, видите, аппликация − лягушата под зонтиком». В данном случае все в точности совпадало.

   Можно было рассудить так: если это действительно Милкины сапоги, значит, и сами Милка тоже тут. Но почему Василиса ее не видит? И вдруг Милкин звонкий голос откуда-то сверху произнес: «Девочки, а где Василиса?». «Она уже, наверное, на улице», — ответил другой очень знакомый голос — Ленки Капустиной.

   И тогда Василиса поняла: все вокруг превратились в великанов, или, наоборот, она сама стала лилипутом — как Нильс, который однажды летал в Лапландию на диком гусе. Что же теперь делать? Прежде всего надо как-нибудь обратить на себя внимание, чтобы ребята взяли ее с собой и потом отнесли к маме. А уж мама обратится к врачам, которые будут лечить Василису и, наверное, со временем смогут вернуть ей прежний рост, вес и все

прежние размеры.

   Василиса хотела крикнуть: «Ребята!», но в горле у нее забулькало, заклокотало и вместо слов получилось невнятное «ква-ква-ква». Вероятно, это произошло от волнения. А ботинки тем временем задвигались, зашуршали по каменному полу и все повернулись носками в одну сторону. Василисин класс собрался уходить из террариума.

   Она запрыгала следом, надеясь догнать ребят и все-таки докричаться до них. Но тут произошло еще одно странное обстоятельство, из-за которого ей пришлось изменить

свои планы.

   В террариуме было сумрачно, а на улице в глаза ударило яркое весеннее солнце. Василисе вдруг стало нестерпимо жарко — настолько жарко и душно, что она забыла обо всем остальном. Ее единственным желанием было сейчас окунуться в прохладную воду. Ей казалось, без этого она просто не сможет дышать.

   А вода как раз находилась рядом, ветерок доносил издали ее запах. Забыв обо всем на свете, Василиса заскакала в ту сторону, подлезла под ограждение, скатилась, как с горки, с окружающего пруд гранитного бортика и, наконец, шлепнулась в воду. Какое же это блаженство — окунуть иссушенное солнцем тело в живительную влагу!..

   Вдруг сверху на нее упала тень. Прямо по воде шла какая-то голенастая розовая птица, настолько огромная, что вода доходила ей всего лишь до колен. От нетерпения страшилище прищелкивало своим желтым клювом, напоминающим по размеру стрелу подъемного крана. «Фламинго... — сообразила Василиса. — Но ведь они девочек не едят...» Однако что-то в этой великанше выдавало то самое желание, которое Василисе уже пришлось прочитать в террариуме в глазах змей, загоравшихся при виде ее желтыми огоньками: вроде и у змей, и у этой птицы она вызывала аппетит. «Не стой под стрелой подъемного крана!» — вспомнила Василиса плакат, висевший на воротах стройки, мимо которой она ходила каждый день в школу. Но было уже поздно. Над головой металлически лязгнул гигантский клюв...

 - Смотрите, какой красивый фламинго! — донесся вдруг откуда-то сверху голос Милки. — Розовый!.. Вот тебе кусочек булки, лови!

 - Ему мало такого кусочка, — сказала вслед за тем Ленка Капустина. — Ему надо целую половину!

 - Ну и брошу все, что осталось! Все равно я с маком не люблю.

 - А я брошу вон тому, белому...

   Стрела подъемного крана над головой Василисы повернулась в другую сторону, туда, куда полетели большие куски булок. А сама она быстро отплыла подальше от опасного места.

   «Спасибо, девочки, — думала она, по-лягушачьи разводя в воде руками и ногами. — Спасибо, что вы не пожалели булок и спасли таким образом жизнь своей бедной подружке, которую почему-то все хотят съесть. Наверное, потому, что она стала сегодня такой микроскопически маленькой... Но когда я вернусь домой, наука во всем разберется. А сейчас главное — не попасться этим страшным хищникам...»

   В тот день Василиса исследовала несколько разных прудов, но везде водились страшные водоплавающие птицы: журавли, цапли, лебеди, даже просто утки, которых она прежде не раз видела в парках и на Москве-реке. Теперь же они представляли угрозу ее жизни... Но и без воды Василиса тоже не могла — во всяком случае, в такой жаркий день, какой выдался сегодня. Может быть, хоть к вечеру солнце перестанет так палить! Это было удивительно: раньше Василиса любила сухую жаркую погоду, а теперь ей нестерпимо хотелось сумерек, влаги, дождя...

   Прыгая по дорожке мимо общественного и туалета, она уловила запах сырости и сообразила, что там есть раковины, в которых моют руки. Если ей удастся отвернуть кран, первая проблема будет решена...

   Дверь туалета оставалась приоткрытой, так что Василисе ничего не стоило туда проскочить. Не сразу, но все-таки ей удалось pапрыгнуть и в саму раковину. А вот отвернуnm кран никак не получалось: Василисины руки теперь потеряли цепкость, пальцы как будто склеились и вяло шлепали по крану.

   Вдруг издали послышались гулкие приближающиеся шаги, и к раковине подошла женщина исполинских размеров. Но Василиса уже привыкла, что раз сама она стала пигмеем, значит, все остальные должны казаться ей великанами. Главное, человек не змея и не птица, он не питается себе подобными. И два человека могут договориться между собой. Но только Василиса собралась попросить эту женщину о помощи, как ее оглушил пронзительный визг:

  - О-ой, спасите, лягушка!!! Я боюсь лягушек!!! Эй, кто-нибудь, уберите ее из раковины!!!

   Никто на этот призыв не откликнулся, так что великанше, которая боится лягушек, пришлось пуститься наутек. И вот тут Василисе все стало ясно: ее изменившиеся размеры, способность прыгать, тяга к воде и, наконец, аппетит, возникающий при виде ее у змей и фламинго...

   Она превратилась в лягушку! Как сказала вчера на празднике Идея, так и случилось: Василиса стала лягушкой.

   К сожалению, визжавшая женщина не успела отвернуть кран, но сама холодная раковина была неплохим местом для того, чтобы переждать жару. Василиса сидела в ней до тех пор, пока не почувствовала, что на улице уже заструилась вечерняя прохлада. Тогда, чтобы не нарваться на еще какую-нибудь неприятность, Василиса спрыгнула на плиточный пол и заскакала к выходу. Пора искать какую-нибудь щель или трещину, куда можно забиться на ночлег.

   Подходящее местечко нашлось под скамейкой, возле которой садовник недавно налаживал шланг для поливки газонов. Пока он возился со шлангом, изрядная порция воды успела пролиться на землю и увлажнить ее.

   В зоопарке уже не было посетителей, и законные хозяева — звери — жили своей независимой от человека жизнью. Многие из них  улеглись спать, зато другие бродили в клетках, нюхая ночной воздух и оглашая окрестность разнообразными звуками. Несмотря на свое укрытие, Василиса пугалась от резких вскриков птиц, с которыми ей довелось сегодня познакомиться. В то же время ее уже тянуло заснуть, хотя в учебнике природоведения для третьего класса было сказано, что лягушка − животное ночное. Но Василиса еще не  привыкла к новому режиму, а может быть, предыдущий день выдался у нее настолько трудным, что теперь непременно требовалось отдохнуть.

   В прошлую ночь Василиса, утомленная праздничными впечатлениями, разрешила себе не молиться, но теперь она, несчастная и одинокая, чувствовала потребность обратиться к Богу. Бабушка в деревне говорила ей, что Он слышит всех, кто зовет. Только вот можно ли позвать Его, находясь в облике лягушки? Не будет ли это чересчур дерзко и самонадеянно?

   Потом Василисе вспомнилась одна молитвенная фраза, или, как говорила бабушка, возглас, который она любила повторять несколько раз на дню. Бывало, принесет лейку, чтобы полить цветы, или откроет окно для заблудившейся в комнате букашки, или погладит во дворе котят и при этом обязательно скажет: «Всякое дыхание да хвалит Господа!». Василиса решила, что лягушка тоже дыхание, значит, и она может по-своему молиться. Тем более такая лягушка, которая чувствует и мыслит по-человечески...

   Василиса помолилась на ночь о том, чтобы завтра ее не съели никакие птицы и не раздавили никакие гигантские башмаки. И чтобы мама дома не очень расстраивалась. А еще, конечно, о том, чтобы ей превратиться в прежнюю Василису или хотя бы понять, что нужно для этого обратного превращения. Хоть намек какой-нибудь получить...

   После этого она свернулась под скамейкой маленьким бурым комочком и уснула.

   Ей приснился большой кряжистый дуб с кудрявой листвой, сказочный, лукоморский. В его ветвях покачивался хрустальный сундук, сквозь который просвечивало что-то серенькое, с торчащими ушками — живой зайчик! А потом, если приглядеться, можно было различить сквозь очертания ушастика дневной кошмар Василисы — серую утку с вывернутыми внутрь лапами и широким клювом. Внутри этой утки колыхалось большое продолговатое яйцо, а в яйце плавала какая-то узенькая палочка... Больше Василиса ничего не запомнила.

   Когда она проснулась, ей в первую секунду показалось, что все лягушачьи приключения − только сон, а на самом деле можно бежать к маме с рассказом, как она ночью превращалась в лягушку. Но вместо звонкого радостного крика из горла вырвалось все то же булькающее «ква-ква-ква», а стоило Василисе сделать шаг − и невидимые пружинки в лапах подбросили ее так высоко, что она сразу очутилась на середине дорожки.        

   Пришлось начинать новый лягушачий день. Помолившись про себя, Василиса слизнула со скамейки росу и зашлепала в кусты ловить мошек. Их попадалось мало, ведь весна только-только входила в силу. Потому, наверное, вокруг не было других лягушек — они еще не очнулись от зимней спячки.

   Скоро Василиса сообразила, как можно утолить голод. Надо скакать к палаткам, где продают булочки, шоколад, чай, кофе, мороженое. Ее-то больше всего интересовали булочки, вроде тех, которыми вчера Милка с Ленкой отвлекли от нее хищных фламинго. С маком или с повидлом, а здесь, наверное, и ватрушки есть, и всякие коржики...

   Но когда Василиса добралась до палаток, расположенных в центре зоопарка, все они оказались еще закрыты. Пришлось забиться в темный уголок и ждать несколько часов, пока подойдут продавщицы с гремящими связками ключей. Позевывая и вяло перекидываясь краткими утренними фразами, продавщицы отперли двери, сняли с окон ставни и выставили в витринах свои вкусные товары. За это время солнце поднялось уже высоко, так что Василису вновь тянуло в сырую щель под скамейкой. Но вопрос стоял бескомпромиссно: либо комфорт, либо завтрак.

   Первыми покупателями хлебной палатки оказались худенький мальчик с раскосыми, словно у зайчонка, глазами и его мама. Мальчик, как видно, страдал отсутствием аппетита: он не ел, а больше мял в руках коржик, который ему купили, так что крошки то и дело падали на землю. Наконец-то Василиса смогла поесть по-человечески! Кстати сказать, это был ее любимый коржик: она всегда покупала такие до того, как оказалась в лягушачьей шкуре... Худенький мальчик заметил, что неподалеку от него пасется лягушка, и стал потихоньку бросать ей целые куски.

   Тогда мать мальчика заметила, что в желудок сыну почти ничего не попадает.

  -  Беда мне с тобой, Игорек! Почему ты лягушку кормишь, а сам не ешь?

  -  Не хочется... — пожал плечами мальчонка.

  -  Все дети как дети, а в тебя ничего не впихнешь. И то уже худой, как Кощей...

   При этих словах Василиса подпрыгнула на месте − не потому, что собралась куда-то скакать, а просто от эмоций. Упоминание о Кощее заставило ее ясно вспомнить свой сегодняшний сон. Если она превратилась в лягушку − а, к сожалению, так оно и есть, − значит, кто-то совершил это превращение. Ведь не из-за одних злобных слов Идеи Василиса потеряла человеческий облик! Наверняка Идее кто-то помог, какой-то настоящий колдун. И, конечно же, это был Кощей — ведь он еще давным-давно поступил так с Василисой Премудрой! А теперь, значит, взялся за старое и сыграл свою злую шутку с третьеклассницей Василисой.

   Как же быть, если с тобой в двадцать первом веке повторилась старинная сказка? Где найти тот сказочный дуб, который Василиса видела сегодня во сне? А если б и удалось его найти, разве под силу лягушке догнать зайца, который выскочит из хрустального сундука?! Об утке что и говорить: вряд ли Василиса в своем теперешнем виде осмелится подойти к ней ближе чем на десять шагов... А плававшая посреди яйца палочка была, конечно же, иголкой, в которой заключена Кощеева смерть.

   Но даже заполучив ее,  для Василисы было бы большой проблемой сломать кончик − с ее-то лапами, которыми даже кран в раковине не отвернешь!

   И все-таки она чувствовала, что этот сон приснился ей не случайно. Только Кощеева смерть может теперь вернуть все на свои места...

5

   В школу пришел инспектор полиции, расспрашивал третьеклассников о том, кто в последний раз видел пропавшую Иванову. Оказалось, многие общались с ней в зоопарке, но никто не запомнил ее на обратном пути. Подружки пропавшей, Лялина и Капустина, в два голоса уверяли инспектора, что Василисы не было с ними уже в тот момент, когда все вышли из террариума.

 - Мы как раз думали, что она нас на улице ждет, — объясняли девчонки.

 - Значит, вы рассчитывали встретить подругу возле террариума? — уточнил инспектор.

 - Ага, рассчитывали!

 - Однако не встретили?

 -  Нет...  

   Девчонки покаянно потупились: конечно, им следовало сразу же сказать учительнице о том, что Василиса куда-то подевалась. Но они вместо этого пошли покупать булочки, потом кормили розовых и белых фламинго, бродивших неподалеку по мелкой воде. А Василиса тем временем исчезла...

 - Значит, на обратном пути Ивановой не было, − подвел итог инспектор. −  Получается, надо искать в зоопарке. Место не столь безопасное, как может показаться на первый взгляд, — добавил он больше для себя, чем для сидевших перед ним третьеклассников.

   И тут его удивила одна ученица, которая до сих пор молчала и как-то странно поеживалась, словно ее все это время пробирал озноб. Вдруг она, издевательски скривив губы, крикнула на весь класс:

 - А вы возьмите у зверей анализы, чтобы узнать, кто из них сожрал Василису!

 - Как тебе не стыдно, Рогозина, — в наступившей тишине ахнула учительница.  

 - С подругой беда, а ты позволяешь себе такие шутки... Извините ее, товарищ капитан, она просто не подумала перед тем, как сказать!..

   Но инспектор видел, что очень даже подумала. Неспроста девчонка такое выдала, не по глупости, а со злобы. Наверняка она не любила пропавшую Иванову, соперничала с ней в учебе или в чем-то еще. А теперь, похоже, бросает всем вызов: вы вот горюете по своей пропавшей однокласснице, а я смеюсь, шутки шучу!... Именно из таких бездушных детей вырастают потом предатели, террористы, да кто угодно...

   У рассерженного инспектора мелькнула мысль, а не причастна ли эта самая Рогозина к исчезновению Ивановой? Но, если подумать, что она могла сделать такого, чтобы ее соперница не вышла из зоопарка? В пруд одноклассницу толкнуть, или заманить куда-то в ловушку? Однако свидетели утверждают, что Василиса пропала именно в террариуме, а там все стекла в змеиных клетках целы, да и вообще — вряд ли зоопарк содержит столь крупных гадов, которые могут проглотить целиком восьмилетнюю девочку! Нет, по-видимому, злоба Рогозиной носит отвлеченный характер. И все же неплохо было бы за ней последить...

   Когда инспектор покидал школу, на крыльце к нему подошли заплаканные третьеклассницы Лялина и Капустина:

 - Дяденька, а что теперь будет? Вы ведь найдете Василису, правда?

 - Будем искать, − развел руками инспектор.

 - А можно, мы вам как-нибудь поможем? − Они с надеждой смотрели на него снизу вверх. − Дайте нам какое-нибудь задание, ну пожалуйста!

   Инспектору стало жаль этих славных девчушек — вот они-то вправду переживают за подругу, да еще чувствуют себя виноватыми, что не спохватились вовремя. Теперь им хочется искупить свою вину, как-нибудь потрудиться для поисков пропавшей Василисы. Жаль уйти, не исполнив их просьбы. Ведь ему не трудно придумать подружкам какое-нибудь ничего не значащее поручение...

  В это время из школы вышла та самая наглая девчонка с чудным именем Идея. Искоса взглянув в их сторону, презрительно фыркнула и стала спускаться со школьного крыльца.

   - Вот вам задание − последите за этой, как ее... да, Идеей Рогозиной. Может, она что-то важное знает, а сказать не хочет!

   Девчушки кивнули, вытерли слезы. Инспектор велел им «расколоть» Идею просто так, чтобы отвлечь от переживаний. Но в нашей истории это обстоятельство сыграло важную роль.

6

   После того как Идея толкнула Василису и террариуме, мысленно прошептав условные слова, в ее жизни многое изменилось. Бабушка перестала смотреть на внучку как на младшую, не делала никаких замечаний и даже стремилась угождать. Правда, ее эгоизм не стал от этого меньше — ведь по заказу быть эгоистом не перестанешь.

   А Идее было не по себе. Ей вспоминалась кобра, поставившая во сне печать на обложку ее дневника. Как нарочно, дневник и в самом деле оказался чем-то испачкан, словно все это произошло по-настоящему.

   Что касается самой Василисы, Идею по отношению к ней раздирали самые противоречивые чувства. Временами она сильно жалела жертву своей ненависти — медь жить в лягушачьем образе действительно ужасно. Да и жива ли бедняжка? Может быть, погибла от голода, от жажды, или ее просто-напросто раздавили?..

   Если бы Идея знала, как вернуть Василисе прежний облик, она бы теперь не раздумывала! Но откуда ей было знать? Заговаривать об этом с бабушкой казалось бесполезным и даже рискованным. Сейчас бабушка была довольна проделанным опытом, за который получили зачет по практической магии, но, если пробовать повернуть дело обратно, то и бабушкино отношение к Идее должно было повернуться на сто восемьдесят градусов. А еще она намекала на какой-то сюрприз, о котором будет известно и ближайшее время.

   Все это изматывало Идею вплоть до того, что вызывало досаду и злость — на кого бы вы думали? — на ту же самую Василису. Не приди она в День сказок такая красивая, в зеленом сарафане и серебристом кокошнике, так ничего бы и не случилось. А теперь вот мучайся из-за нее...

   Примерно в таком состоянии была Идея, когда в класс пришел капитан из ментовки (так невежливые люди называют милицию) и стал задавать свои тупые вопросы. Дескать, кто видел Иванову последним, да когда, да где именно, возле какой клетки... Идея не сдержалась, выплеснула свое раздражение глупой шуткой насчет того, что зверям надо делать анализы. Потому что все равно уже ничем не поможешь. Никто никогда не найдет Василису в виде лягушки, а если и найдет, так не узнает, а если даже узнает, все равно не сможет расколдовать... И выходит — во всем виновата лично она, Идея! Ну разве не подложила ей Василиса большую свинью?!

   Неожиданно получилось так, что они с бабушкой остались дома одни. Папе вдруг позвонили с работы и велели срочно лететь в далекую командировку, куда-то на Север. А потом мама пошла, как обычно, в поликлинику, к своему лечащему врачу, которому всегда показывалась время от времени. А врач вдруг взял да и положил ее на этот раз в больницу. Сказал, надо сделать какие-то исследования, это займет несколько дней.

   Идее было грустно в опустевшей квартире, а бабушка, наоборот, чувствовала себя очень бодрой. Зачем-то перемыла без того чистую посуду из серванта, расстелила на стол новую скатерть и протянула Идее деньги:

 -  Сбегай, Идочка, в «Макдоналдс», возьми десять гамбургеров, десять суши и десять бутылок кока-колы. К ужину у нас будет гость.

   Как все дети, Идея любила гостей, но сейчас сложилась совсем уж неподходящая ситуация: мама в больнице, папа в далекой командировке... И полная неизвестность по поводу Василисы, из-за которой Идеина жизнь превратилась в постоянное мучение.

  -  Что же ты стоишь? — торопила бабушка. — Это не простой гость... Это такой... Это сам... Думаешь, мать случайно в больницу положили? А отца твоего просто так на Север отправили?

  -  Но, бабуль... — прошептала пораженная Идея.

  - Вот тебе и «бабуль»! Для того, чтобы такого гостя принять, пришлось квартиру временно очистить. Не любит он, когда посторонние...

  -  А я?

  -  Ну что ты такое, Идочка, говоришь! Какая же ты посторонняя − ты самая что ни на есть наша! И печать в твоем дневнике стоит...

  У Идеи заныло под ложечкой. Ведь это ей просто снилось, во всяком случае, она не хотела думать иначе.

  - Это я, наверное, черной тушью залила…

  - Ой ли, — засмеялась бабуля. − Ну тушью так тушью. Ты, главное, за покупками беги: десять гамбургеров, десять суши и десять бутылок кока- колы...

  -  Да зачем столько? Ведь десять бутылок за один вечер не выпьешь!

  -  Наш гость ее любит... − бабушка мечтательно сощурила свои без того небольшие глазки. − Говорит, она человека легонько одурманивает: первая ступенечка к виртуальному видению жизни. Ну да ты сейчас этого не поймешь, сперва надо теоретический курс пройти, вот как я...

   -  Бабуль, − напряженно спросила Идея. − А этот гость − случайно не твой научный руководитель?

   Бабушка лукаво погрозила сморщенным пальчиком:

   -  Ну-ну-ну, какая шустрая! Все-то ей скажи… В общем, беги скорее за продуктами: десять гамбургеров, десять суши, десять больших бутылок кока-колы!

   Идея вышла на улицу, размышляя о том, для чего бабушкиному научному руководителю потребовалось освобождать квартиру, чтобы прийти к ним в гости. Ведь папа с мамой могли бы просто посидеть на кухне, вместо того чтобы проваляться несколько дней на больничной койке или проторчать столько же в северной глуши. И потом, если он не хочет показываться никому, кроме бабушки, то почему не отослал куда-нибудь и саму Идею? Неужели действительно считает ее своим человеком? Может быть, решил познакомиться лично?..

   Ты, читатель, конечно же, понимаешь, что «лично» − в данном случае условное понятие. Личности как таковой ни у кого из нечистой силы нет, она только надевает на себя различные образы, как мы надеваем одежду. Это называется − личина.

   Итак, запомни: у Бога, у Пресвятой Богородицы и у святых − лики, у человека − лицо, у нечисти − личина. А слово «личность» уместно употреблять в том случае, когда речь идет о людях.

   Но Идея, конечно, обо всем этом не имела понятия. Когда она вышла из подъезда, направляясь в «Макдоналдс», на улице к ней подскочили Милка и Ленка, почему-то находившиеся в ее дворе:

  -  Ты куда идешь?

  -  А вам что за дело? − по обыкновению огрызнулась Идея.

  Но девчонки, в свою очередь, огрызаться не стали:

  -  Хочешь, пойдем вместе? У нас есть время, так что можем тебя проводить.

   Этого Идея не ожидала. Она уже привыкла, что все ребята в классе ходят после уроков вдвоем или втроем, или даже целой компанией, а она все одна да одна. Может быть, теперь, когда Василисы нет, Ленка с Милкой ищут себе третью подружку?

   И потом, разве Идее дотащить до дому два больших пакета плюс десять тяжелых бутылок колы? Бабушка об этом, конечно, не подумала. Даже когда девчонки согласились помочь Идее, они все трое тащили бабушкин заказ, обливаясь потом. И когда доплелись до квартиры, валились с ног от усталости.

   Идея открыла дверь собственным ключом. Бабушка, увидев девчонок, всплеснула руками:

  -  Это еще кто?! Мы сейчас гостя ждем, уж такого гостя… а тут посторонние!..

  -  Но ведь его пока нет, — сказала Идея, сделав Милке и Ленке знак, чтобы не спешили уходить. — Пусть девочки немного у нас побудут, до его прихода.

  -  Да он в любой момент... − возразила бабушка. − Мы и оглянуться не успеем... Вообще у него такая манера − приходить неожиданно! Нет, нет, девочкам пора домой…

  -  Бабуль, − сказала Идея. − А разве нам не нужны помощницы: что-нибудь убрать, приготовить?

   Секунду подумав, бабушка сменила тон:

  - Конечно, нужны, это ты верно подумана… Значит, марш все на кухню! Идочка, повяжи передник, чтобы не запачкаться.

   Милке с Ленкой она не предложила передников, хотя их висело на гвоздике еще два: мамин и запасной. Но ничего удивительного − не в бабушкиных правилах соблюдать чьи-то интересы. Как еще она побеспокоилась насчет того, чтобы уберечь платье собственной внучки!.. И тут Идею кольнула все та же неприятная мысль: наверное, бабушкин научный руководитель хочет встретиться как раз с ней, с Идеей. Поэтому она и не должна выглядеть замарашкой.

   Ленка с Милкой добросовестно выполняли все хозяйственные дела: накрывали стол, передвигали в столовой стулья, а на диван, по указанию бабушки, навалили целую гору мягких подушек − чтобы гостю удобно было сидеть.

  -  Он что, очень старый? − спросила Милка.

  -  Да уж постарше прочих, − усмехнулась бабушка.

  -  А вон там пыль осталась, − показала Ленка в угол за телевизором. − Давайте я ее сейчас мокрой тряпкой вытру.

  -  Стой! —Бабушка проворно схватила Ленку за руку. — Не надо ничего трогать.

  -  Да там уже паутина образовалась!

  -  Вот и пускай паучок качается...

  -  Ну знаете, — удивилась Ленка. — То мы убираемся, как каторжные, а то паутину оставляем... Да это только у бабы Яги в избушке пауки живут, и никто их не трогает!

  -  Почему только у Яги? — живо откликнулась бабушка. — Не только у нее! Я тебе сколько угодно примеров могу привести из тех же сказок... В пещерах, в средневековых замках тоже паутина висит! Это смотря какие хозяева...

  -  Значит, некоторым хозяевам нравятся пауки?

  -  Ладно тебе, не спорь, — дернула Ленку за рукав Милка.

  В это время из кухни донеслась телефонная мелодия − в Милкиной сумке, которую она там оставила, заиграл мобильный. Девчонки пошли на кухню, и Идея с ними. Надо же посмотреть, какой у Милки телефон: наверное, самый простой, только чтобы разговаривать да сообщения посылать. А вот ей,

Идее, на прошлый день рождения подарили дорогой «навороченный» мобильник со всякими дополнительными функциями...

   -  Он у тебя фотографирует? — спросила Идея, когда Милка, поговорив со своей мамой, хотела убрать телефон обратно в сумку. − А сколько у него мелодий для сигнала?

   - А видеозапись он может? — тоже заинтересовалась телефоном Ленка.

   Не успела Милка ответить, как девчонки замерли, словно пригвожденные к месту. Если их спросить, что случилось, они бы, наверное, ничего не смогли ответить. Но каждую как будто невидимая иголочка кольнула в самую глубину существа, где лежит самый страшный страх. От этого все трое беззвучно вскрикнули «Ой!» и стали дрожать крупной дрожью. Говорить в таком состоянии не получалось, и когда Идея хотела сказать, что гость, вероятно, пришел, она лишь шевельнула губами.

   В кухню заглянула бабушка, тоже крайне напуганная: ее седые кудряшки дыбом стояли вокруг головы, и вся она тряслась − возможно, от радости, что дождалась своего научного руководителя, но скорее всего от страха... Однако голос у нее не совсем пропал:

 - Вы еще здесь? − свистящим шепотом спросила она. −А ну-ка марш по домам!

   Это, конечно, относилось к Милке и к Ленке. Они не заставили себя долго просить. Попробовали оторвать ноги от пола − получилось, после  этого подружки пулей вылетели из кухни в прихожую, а там уже перед ними уже маячила распахнутая бабушкой входная дверь. Но девчонки народ любопытный, тем более у них было задание дяденьки милиционера. Дрожа, они все-таки, перед тем как выйти, заглянули на минутку в комнату: там стоял высокий, сутулый, очень худой старик с выпирающими мослами и совершенно лысой головой. Вдруг из его глаз выстрелила ослепительная вспышка, направленная прямо в глаза девчонкам. Им показалось, они чуть не ослепли. После этого Милка и Ленка сразу выскочили на лестничную площадку и кинулись бежать − куда угодно, лишь бы подальше от этого странного гостя...

   Только на улице Милка сообразила, что сумка-то у нее в руках, а вот мобильного нет. Она выронила его, когда заглядывала в комнату.

 - Надо вернуться забрать, — предложила Ленка, тут же сообразив, что говорит глупости: ни у Милки, ни у нее самой не хватит духа на такой поступок.

 - Пусть его Идея завтра в школу принесет, — нашла выход Милка.

 - Ага. Ты ей вечером позвони, объясни, в чем дело...

 - А знаешь что? — вдруг сказала Милка. — Это ведь хорошо, что я забыла у Идеи мобильник! Хорошо, что он сейчас там!

 - Почему? — удивилась Ленка. — Такая дорогая вещь... Вдруг она вообще потеряется…

 - Не потеряется. А хорошо потому, что я как раз успела включить функцию видеозаписи, про которую ты спрашивала! Хотела показать, как она работает. А потом, когда мы бежали из кухни, сунула мобильный со страху мимо сумки! Так что он сейчас на пороге комнаты лежит и все, что там делается, снимает!..

 - Со звуком запись? — сглотнув от волнения, уточнила Ленка.

 - Конечно, со звуком! Завтра, когда Идея вернет мне телефон, мы узнаем, что делал у них с бабушкой этот странный гость. И что он им говорил. По-моему, это просто шпион какой-то, судя по внешности...

 - Или похититель людей... Ему только темных очков не хватает!

 - А ему и без очков нельзя в глаза заглянуть, — заявила Милка. — Ты заметила, что, как только на него посмотришь, сразу... ну как бы это сказать... ослепляешься?

- Ну да! Может быть, он незаметно перцовым баллончиком фукает?

- Тогда бы у нас и горло распухло, и мы бы кашляли. А так только глаза. И то ты заметила − она не болят, их просто слепит...

- А главное, страшно, − подвела итог Ленка. − Кажется, он на тебя не смотрит, а его взгляд уже вот он…

   Ошеломленные своими открытиями, девчонки некоторое время молчали.

 - Пойдем в милицию, − через минуту предложила Ленка.

- Нет, сперва посмотрим видеозапись. Может быть, там и нет ничего про нашу Василису.

   Но обе чувствовали, что это, скорее всего, не так. Оставалось набраться терпения и ждать до завтра.

7

   На следующий день в отделение полиции пришли две необычные посетительницы. Поговорив с ними, дежурный снял трубку внутреннего телефона:

 - Товарищ капитан, тут к вам какие-то девчушки просятся. Говорят, вы им задание давали, так вот они готовы отчитаться в исполнении, — пряча улыбку, докладывал дежурный.

   На втором этаже в личном кабинете уже знакомый нам инструктор ответил:

 - Пропусти, раз просятся.

   Наверное, ты, читатель, уже сталкивался с такой ситуацией, когда взрослые, даже доброжелательно настроенные, не принимают детей всерьез. Ты говоришь им что-нибудь важное, а они, не вникая в смысл сказанного, кивают, повторяют успокоительно: «Да-да... конечно». При этом тебе абсолютно ясно, что твои слова для них пустой звук.

   Не стоит обижаться на взрослых. У них много забот, поэтому не всегда хватает сил и внимания выслушать ребенка. А иногда не хватает времени, а иногда − широты взглядов, фантазии, разностороннего опыта жизни. Как раз этого не хватало в нашей истории инструктору полиции...

   Но ты, читатель, на всякий случай запомни: для того, чтобы тебя слушали, надо соблюдать три условия.

   Не обманывай взрослых: не злоупотребляй их вниманием тогда, когда у тебя нет важной информации (примером к этому правилу может служить рассказ Льва Толстого «Лгун»),

   Когда такая информация есть, постарайся изложить ее кратко и убедительно, не прибавляя ничего лишнего.

   Третье − самое главное. Если предстоящий разговор для тебя действительно важен, надо сначала попросить Бога о помощи. Есть краткая молитва, которую удобно в таком случае произнести: «Помяни, Господи, царя Давида и всю кротость его». Можно, конечно, выбрать и другую молитву, или своими словами попросить Господа о том, чтобы твое дело обернулось к лучшему.

   Ленка с Милкой ничего об этом не знали. Они просто спешили скорее рассказать инструктору о своем открытии, сделанном с помощью видеозаписи на Милкином телефоне.

  - Можно к вам, дяденька? — заглянула в кабинет Ленка.

  - Надо поздороваться и спросить, как его зовут, — прошептала ей Милка перед тем, как обе они переступили порог.

  - Здравствуйте, здравствуйте! Заходите, коли пришли. Меня зовут Николай Иванович, а можно просто «товарищ капитан». Ну что у вас за дела?

 - Мы теперь знаем, кто украл Василису, — выпалила Ленка.

   Николай Иванович, он же товарищ капитан, внутренне напрягся. А вдруг, давая девчонкам свое несерьезное задание, он на самом деле попал в точку? Ведь существуют судебные процессы, в которых именно дети своими свидетельскими показаниями распутывали сложнейший клубок хитросплетенных обстоятельств.

 - У вас появились новые данные? — стараясь не показывать своего волнения, спросил он девчонок. — Каким образом вы их получили?

 - Милка оставила у Идеи свой телефон, а там была включена видеозапись!

 - Отлично, — потер ладони Николай Иванович. — Это уже вещественное доказательство. Запись у вас? Сейчас мы ее глянем, надо только пройти в смотровой зал...

 - Да, но сперва мы хотели вам рассказать! Вчера к Идейной бабушке пришел один человек, то есть даже не человек...

 - Не человек? — удивленно поднял брови Николай Иванович. — А кто же он, в этом случае?

 - В том-то и дело! — с жаром подхватила Милка. — Ленка сперва подумала, что он просто шпион, а я − что похититель людей. Но оказалось еще хуже...

 - Куда ж еще хуже?.. — удивился товарищ капитан. — Террорист, что ли?

 - Нет, нет! Еще хуже... Вы себе даже не представить не можете, кто он на самом деле.

 - Это Кощей Бессмертный! − перебив подругу, выпалила Ленка

 -  Кто? — переспросил инструктор и потер ладонью лоб.

 -  Кощей Бессмертный! — повторила Милка упавшим голосом. Она вдруг поняла, что не надо было так сразу называть виновника Василисиной пропажи. Похоже, с этой минуты Николай Иванович, он же товарищ капитан, перестанет воспринимать их с Ленкой всерьез.

 - Ведь вы знаете сказки про Кощея Бессмертного? — желая поправить дело, спросила Милка.

 - Сказки знаю, − с упором на первое слово согласился он.

 - Но это как раз не сказки, − с жаром подхватила Ленка. — Это правда, что он Кощей! Давайте посмотрим видео, тогда вы нам поверите...

 - Про Кощея? — уточнил Николай Иванович.

  Пришлось сознаться, что про Кощея. Девчонки чувствовали себя так, словно твердая почва уходит у них из-под ног. Словно они ступили на скользкий лед и вот-вот шлепнутся. Желая удержаться, они склонялись, размахивали руками − то есть пытались убедить товарища капитана в своей правоте, хотя уже видели, что дело, скорее всего, не выгорит.

 - Но ведь это он превратил Василису в лягушку! Он уже и раньше так делал, но тогда можно было найти его смерть: в зайце, в утке, в яйце и в иголочке... А сейчас тоже можно, но совсем по-другому!

 - Вот как, по-другому... И где же нынче живет Кощеева смерть?

 - Он говорил об этом, но мы ничего не поняли, − призналась Ленка.

 -  Ну, не поняли так не поняли! Тогда не стоит на это и время тратить! − Николай Иванович явно ухватился за первый удобный предлог, чтобы свернуть разговор. Понятно, он не верил девчонкам ни на копейку.

 -  Но ведь она существует! Раз Кощеева смерть существует, значит, найти ее все же можно! Надо только разобраться!

 - Пожалуйста, посмотрите видеозапись, − поддержала подругу Милка.

   С минуту длилось молчание. Видимо, Николай Иванович решал про себя, стоит ли все-таки посмотреть. Наконец он заговорил, и девочки сразу поняли, что это уже не тот товарищ капитан, который встретил их десять минут назад в том же кабинете. Тогда он принимал их всерьез; теперь пошли противные  отговорки, возникающие в тех случаях, когда взрослые не верят детям и хотят вежливо от них отделаться.

 - Знаете что, девчушки... Вы, конечно, молодцы, что выполнили мое задание. Ставлю нам за эту операцию «отлично» и произвожу каждую из вас в звание оперуполномоченного... — Николай Иванович натянуто улыбнулся. − Только вот извините меня − вашу запись мне сейчас смотреть некогда. Так что желаю вам всего доброго и успехов в жизни!

   После этого он по очереди подал девчонкам руку, а затем легонько развернул за плечики в сторону двери. И уже не слушал их горячее бормотание о том, что «все правда», что «это точно Кощей», что «есть, наконец, вещественные доказательства»... Когда они замешкались на пороге, не желая уходить и намереваясь завести свою историю опять с начала, товарищ капитан нахмурил брови:

 - До свиданья, красны девицы, я сейчас занят. Привет Кощею Бессмертному.

   Эти слова погубили  в Николае Ивановиче последнюю возможность одуматься. Ведь мог же он, в конце концов, спохватиться, насчет того, что профессиональные инструкции предписывают ему ничего не оставлять без внимания. Мало ли что рассказ девчонок смахивает на самую обычную сказку, но взволнованы-то они по-настоящему! Да и не по пять им лет, чтобы так запутаться в двух реальностях, сказочной и действительной. Не веря в Кощея, товарищ капитан мог бы предположить, что под этой кодовой кличкой обретается какая-то преступная личность. Или что преступник просто похож на Кощея Бессмертного. Мало ли что может скрываться за наивными словами девчонок в этой запутанной ситуации? Во всяком случае, просмотр видео не занял бы много времени.

  Но как только товарищ капитан в шутку передал привет Кощею, эти здравые рассуждения  уже не могли получить доступ в его сознание.  Опасно шутить, когда речь идет о нечистой силе! Ведь эта сила постоянно ищет случая как-нибудь приблизиться к человеку, а для этого ловит всякое упоминание о себе. Назовешь ее в шутку, ради красного словца, или с досады произнесешь ее имя, а она уже тут как тут. Если бы не этот вроде безобидный привет, переданный Кощею Бессмертному, Николай Иванович мог бы еще передумать в отношении девчонок. Ведь он был человек крещеный, хотя и не ходил в церковь и даже вообще не задумывался о том, верит ли он в Бога. Судя по его открытому, доброжелательному отношению к людям, мы можем предположить, что верил, хотя и неосознанно. Во всяком случае, у него была совесть — голос Бога в душе. И был Ангел Хранитель, полученный при крещении еще в раннем детстве, — теперь он тихонько подсказывал Николаю Ивановичу, что в словах девчонок, как золотая песчинка в песке, может таиться какая-то важная разгадка...

   Но стоило товарищу капитану помянуть Кощея, как он потерял способность слышать эти ненавязчивые подсказки своего Ангела, к тому же впал в дурное расположение духа. «Вот и возись с этими малявками, — раздраженно пробормотал товарищ капитан, хлопнув по столу папкой с делом о пропаже третьеклассницы Ивановой. — Захочешь им потрафить, гак и будут потом ходить к тебе со всякими сказками-байками! Надо позвонить вниз дежурному, чтобы в другой раз их не пускал!»

   Что он и сделал незамедлительно.

   Но девчонки и без того не рассчитывали больше на помощь милиции. Выйдя из отделения, они в нерешительности остановились: что теперь делать, куда идти?

 - Давай сходим к Василисиной маме, — предложила Милка. — Покажем ей нашу видеозапись. Уж она-то не отмахнется, как этот... господин полицейский! — От обиды Милка уже не хотела называть Николая Ивановича ни по имени-отчеству, ни товарищ капитан.

 - Точно! — Ленка даже подпрыгнула на месте, до того правильным показалась ей эта мысль. — Маме важно все, что касается ее дочки! Идем скорее!

 - А может быть, подождем до вечера? Ведь сейчас она, наверное, на работе...

 - Нет, — покачала головой Ленка. — У нас в подъезде говорили, что Василисина мама теперь вообще бросила работу — целый день ходит по комнате из угла в угол. Соседка сказала:

так бывает, когда человек с горя места себе не находит...

 - Бедная! — воскликнула Милка, чуть не заплакав от жалости.

 - Так вот пусть она лучше не ходит по комнате, а думает вместе с нами, что делать! Ведь наша запись на телефоне — это та ниточка, за которую можно потянуть и распутать весь клубок... Помнишь, в сказках есть такие клубки, которые бегут впереди и показывают дорогу?

 - Ладно, пошли, в общем, к Василисиной маме, — перебила подругу Милка.

   Адрес девчонки знали, так как прежде не раз бывали дома у Василисы.

                                                             8

   К тому времени, как все это случилось, лягушка уже не жила больше в зоопарке. Там были свои безусловные плюсы существования: много воды и много еды, которую не составляло труда найти возле торговых палаток или в каком-нибудь вольере, обитатель которого гарантированно не питался лягушками. А купаясь в пруду, Василиса научилась заранее замечать опасность, исходящую от водоплавающих птиц: не зря ее глаза были теперь устроены так, чтобы смотреть сразу во все стороны.

   Если к ней приближался какой-нибудь монстр и виде фламинго, пеликана или цапли, она моментально ныряла в сторону берега и успевала скрыться до того, как над ней щелкнет разбойничий клюв. Впрочем, Василиса, в отличие от других лягушек, понимала, что ее преследователи на самом деле никакие не монстры и не разбойники, — просто им хочется есть. Ведь после того, как первые люди, Адам и Ева, совершили грех, в природе стал действовать закон выживания: чтобы одни были сыты, другие должны служить им пищей. Если, конечно, этим другим не удастся вовремя улизнуть. От водоплавающих птиц следовало скрываться тщательно и проворно, и Василиса этому научилась.

   В общем, жить в зоопарке было вполне сносно, если смотреть на это с лягушачьей точки зрения. Но Василиса смотрела с человеческой: ей хотелось не просто жить-поживать, а еще делать что-то для своего спасения. В первую очередь следовало добраться домой, увидеть маму. Она даже мысли не допускала, что мама может не узнать ее в таком виде: мамы всегда узнают своих детей, кем бы они ни были! А уж потом можно будет вместе придумать, что делать дальше...

   Прежде всего Василиса решила разработать маршрут, который приведет ее к дому. Перед походом в зоопарк учительница рассказала ребятам, как добираться на метро до школы, в случае, если кто-то отстанет по пути. Но Василиса тогда разглядывала Милкины новые сапоги и совсем не слушала учительницу. Теперь ей пришлось об этом горько пожалеть. Метро находилось близко от зоопарка, и если бы она только знала, на какой станции делать пересадку... А так не стоило даже и пробовать — ведь теперь Василиса не могла узнать дорогу у пассажиров.

   Оставалось одно — добираться своим ходом, своим лягушачьим поскоком. Выбрав теневую сторону улицы, Василиса передвигалась по ней, держась кустов и газонов, если они были. Хуже приходилось в тех случаях, когда путь пролегал вдоль каменных стен, на открытых пространствах, по местам, где ходило много людей. Чего только не приходилось выносить бедной страннице: и страх быть раздавленной, и почти постоянную духоту, потому что погода, как назло, стояла сухая и солнечная. И голод — ведь здесь, в отличие от зоопарка, не было легко достающейся еды. Однажды Василиса, преодолев отвращение, хотела покопаться в мусорных баках, но гут ей задали перцу вороны с клювами не менее крепкими, чем у водяных птиц. Еле

жива осталась...

   А еще надо было постоянно следить, не сбивается ли она с пути. Для этого приходилось читать вывески: Василиса карабкалась на стену дома как можно выше, чтобы разглядеть табличку с названием улицы. Названия попадались разные: Баррикадная, Дружинниковская, Красная Пресня − но все они не могли подсказать Василисе точного пути. Кажется, мама однажды говорила, что где-то недалеко от Пресни проходит Садовое кольцо, от которого можно добраться в любое место Москвы... Ах, если бы Василиса была постарше и уже начала изучать предмет «Москвоведение», который вводится с пятого класса! Тогда бы ей сейчас было легче... Но, как говорила в деревне Василисина бабушка: «Если бы да кабы, да во рту б росли бобы, был бы то уже не рот, был бы целый огород!..».

   Когда она в очередной раз задумалась о том, на какую улицу свернуть, рядом раздался свист. «Смотри, жаба!» — крикнул какой-то мальчишка с всклокоченными волосами, в выбивающейся из джинсов рубашке. Впрочем, мальчишки, когда гуляют во дворе, часто выглядят дикарями. Василиса их особенно не боялась: обычно они с Милкой и с Ленкой умели за себя постоять. Но она забыла о том, что в ее теперешнем положении мальчишки могут оказаться страшнее гигантских птиц с железными клювами...

- Жаба! − продолжал кричать тот, который первым увидел Василису.

- Где, где? − подхватили его дружки, подбежавшие со стороны двора. Все они выглядели так же растерзанно, как и он; как всегда выглядят заигравшиеся мальчишки. У всех у них были разгоряченные лица в полосках небрежно вытертого пота, нечесаные головы и сбившаяся тут и там одежда. − Глядите, и вправду жаба! Ишь сидит, лупоглазая, зоб надувает! Хватай ее, Митюха!

- Не, − сказал самый главный мальчишка, которого звали Митюхой. — Зачем ее в руки брать, от них бородавки бывают. Лучше давайте сделаем из нее мишень: кто точней пульнет, тот будет Бэтменом. А чтоб она не сбежала, посадим ее за решетку!

   С этими словами мальчишка опустил на Василису высокий, сплетенный из проволоки колпак, какие обычно надевают на фонари над входом в подъезд. Василиса оказалась как бы в просторной клетке, сквозь квадраты которой мог пролететь не очень большой камень. Подлезть под эту конструкцию было нельзя, потому что вредный мальчишка предусмотрительно вдавил ее в сырой газон. (Еще недавно Василиса так радовалась этой с утра политой земле!)

 - Здорово придумал! — шумели вокруг мальчишки, глядя, как лягушка неуклюже подскакивает внутри своей тюрьмы. — Где ты нашел эту шляпу для фонаря, на свалке?

 - Где нашел, там больше нет, — важно произнес Митюха. — Итак, начинаем наши соревнования. Каждый должен найти вот такой камушек... − Он соединил большой и средний палец, показывая размер. − А потом снова собираемся здесь.

   Василиса поняла, что скоро в нее полетят камни (в соответствии с ее собственными размерами они должны быть похожи на увесистые обломки скал). Если хоть один из них попадет в цель, конец бедной лягушке со всеми ее надеждами увидеть маму и когда-нибудь опять превратиться в девочку.  «Господи, помоги...» — мысленно прошептала Василиса, замерев внутри своего проволочного колпака...

9

   А в это время в дверь квартиры Ивановых звонили Милка и Ленка. Им открыла незнакомая старушка в сером деревенском платке, из-под которого виднелись седые волосы.

 - Здравствуйте! А мы к Василисиной маме.

 - Ш -ш-ш, девчатки, — старушка приложила палец к губам. — Зачем вам к ней? Нельзя ее сейчас беспокоить.

 - А вы бабушка Василисы, да? — догадалась Ленка. — Вы в деревне живете, правильно?

 - В деревне, милка, а теперь вот приехала − беда меня сюда позвала…

   Бабушка достала из кармана какую-то тряпочку, пахнущую свежим молоком, и вытерла ею глаза.

 - Вот так вот, милка моя...

 - Это я Милка, а я Ленка, − поправили девчонки.

 - Да все равно... − махнула рукой бабушка. − Вы, стало быть, подружки Василисины? Мамку ее навестить пришли?

   Девчонки кивнули, пока еще не решаясь заговорить о том, что принесли с собой видеозапись.

 - Только мамке ее сейчас негоже на вас глядеть — пуще сердце себе надорвет...

 - Но у нас есть данные по делу Василисы! — для солидности Ленка решила использовать выражения товарища капитана. — Вещественные доказательства...

 - Какие такие доказательства?

   В этот момент дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Василисина мама. Девчонки смутились: они много раз видели ее прежде приятной элегантной тетенькой, а тут еле узнали. Какая-то непричесанная женщина в полурасстегнутом халате, с опухшим от слез лицом и красными веками... С такой не хочется иметь дело, потому что от нее так и несет человеческим горем. А в природе человека заложено сторониться горя, стремиться ко всему яркому, радостному. Только сострадающие, чаще всего, верующие люди делают над собой усилие, чтобы разделить с несчастным его беду.

 - Что вы знаете про Василису? — спросила эта убитая горем женщина.

 - Мы у Идеи были, а Милка там телефон забыла, а когда Идея ей его отдала, осталась видеозапись... − зачастили девчонки.

 - Это та Идея, которая назвала мою дочь лягушкой?

 - Да, да! − закивали Милка и Ленка. − И она действительно превратила ее в лягушку, только не одна, а с Кощеем Бессмертным!

 - Господи, спаси и помилуй! — перекрестилась бабушка Василисы.

 - Девочки, вы все это придумали, — тусклым упавшим голосом произнесла Василисина мама.

 - Вот съемка, — протянула Милка свой телефон.        

 - Этого быть не может, я и смотреть не стану...

 - Ну вот, — огорченно переглянулись девчонки. — Вы совсем как тот милиционер, то есть полицейский...

 - Какой еще полицейский?

 - Который ищет Василису, − пояснила Милка. − Он нам давал задание − следить за Идеей. А когда мы все сделали, даже не стал смотреть!

 - Он тоже нам не поверил, − добавила Ленка, − насчет Кощея Бессмертного…

   Василисина мама заломила руки:

 - Вот вы выдумываете всякую чушь, отвлекаете его от дела, а он вас слушает, вместо того чтобы Василису искать!

 - Погоди-ка, — вмешалась в разговор Василисина бабушка. — В жизни всякое бывает... Если у вас, девчушки, какая фотография есть или что там еще... |

 - Видеозапись, — нетерпеливо поправила Ленка. — Можно подключить мобильный к телевизору и посмотреть крупным планом... Тогда вы все сами увидите!

 - Так чего же мы ждем?! — закричала вдруг Василисина мама. — Пойдемте в комнату!

   Милкин телефон записал все так, как было в действительности. Поэтому мы сейчас просто расскажем о том, что произошло в тот вечер, когда к Идее с ее бабушкой пришел необычный гость — он же бабушкин научный руководитель, он же Кощей Бессмертный.

10

   Войдя в комнату, Идея увидела высокого, очень худого плешивого старика. Если на картинках его изображают в царском одеянии или в военных доспехах, а то и просто в виде скелета, то сейчас он был одет как положено обычному заурядному пенсионеру. Серый пиджак, серая рубашка, не совсем новые, но еще вполне приличные серые брюки и чуть поношенные ботинки. Ни у кого, если бы кто случайно заглянул в квартиру Рогозиных, не должно было возникнуть никаких подозрений насчет  бабушкиного гостя. Если, конечно, не заглядывать этому старику в глаза. Когда Идея подошла знакомиться, ей показалось, что из запавших глазниц Кощея в нее стрельнули две вспышки, две острые пики, два белых электрических луча. Просто ужастик наяву! Ей захотелось сбежать подальше от нового знакомого, но белые лучи пригвоздили ее к полу, как взгляд удава заставляет замереть на месте загипнотизированного им кролика. Или лягушку…

 - Ну, девочка, − сказал гость спокойно и вроде по-доброму, но от его голоса Идея начала задрожала, как осенний лист на ветру. − Ты ведь знаешь, кто я?

 - Знаю, − чуть слышно прошептала она.

 - Вот и отлично. Признаться, с давних пор мне не доводилось превращать никого в лягушку, а тут ты со своей идеей! Не зря тебя назвали Идеей! − слегка хохотнул старик.

   Когда он смеялся, было слышно, как внутри его постукивают друг о друга кости и косточки — ведь под костюмом он только из них и состоял.

 - Итак, я в долгу перед тобой за твою идею и за твою злобу, которая претворила эту идею в жизнь. В награду я готов предложить тебе свое покровительство.

   Бабушка за Идейной спиной охнула от зависти. А Идея поняла, что выбора у нее нет: если она сейчас откажется, он ее саму превратит в какую-нибудь муху или стрекозу, а если согласится — ей уже не будет пути назад, к нормальной жизни без колдовства и ненависти. Чтобы протянуть время, Идея решила задать вопрос. (Может быть, это было сделано еще и с другой целью, которая очень не понравилась бы Кощею и бабушке, если бы они про нее узнали. Ты ведь помнишь, читатель: Идея жалела Василису и даже сердилась на нее за то, что от этой жалости сама не имеет спокойной жизни. То есть, иначе говоря, ее мучила совесть.)

   Поэтому вопрос, заданный Идеей с целью протянуть время, можно считать также и заботой о Василисиной судьбе:

 - Скажите, а она может расколдоваться?

 - Лягушка? — уточнил гость. — Нет, не тревожься! Полагаю, мы с тобой навсегда натянули на нее лягушачью кожу. Вот, помнится, в былые времена...

 - Это когда вы другую Василису превращали, по прозвищу Премудрая?.. − с готовностью подсказала Идейна бабушка. − Какая же в ней мудрость, коли она с вами не поладила?

 - Тогда и было, да плохо кончилось. Но ведь надо учитывать ситуацию, которая в те времена оставляла желать лучшего. Посудите сами: люди на Руси − не к утру будь сказано − все на восток глядят. Слова просто так не скажут, все с поминанием. А шеи без гайтана и не найдешь...

 - Ужасно, ужасно, − поддакивала Идейна бабушка, хотя, судя по ее заметавшимся глазкам, мало что понимала. А Идея и вовсе ничего не поняла.

  Они-тo не поняли, но мы с тобой, читатель, должны разобраться. Как ты думаешь, что означает фраза «глядят на восток» ? Вспомни, где восходит солнце − как раз на востоке. Самого Иисуса Христа называют в рождественской молитве Солнцем правды. Значит, слово «Восток», особенно если писать его с большой буквы, означает духовность, возвышенность человеческих чувств и саму веру в Бога. Поскольку Кощей не желал говорить об этом напрямую, он просто сказал «глядят на восток», имея в виду, что наши предки были православными христианами.

   Теперь давай подумаем, что значит фраза «слова просто так не скажут, а все с поминанием». Кого, как ты думаешь, постоянно поминали (вспоминали) наши предки? Чье Имя освещало каждый разговор, обсуждение любой ситуации?

   Между прочим, и в нашем сегодняшнем языке остались выражения, которые родились на Святой Руси: «Слава Богу», «Не приведи Бог», «Господи Ты Боже мой», «Спасибо» (то есть: «Спаси Бог»). Их употребляют даже неверующие люди, не понимая заключенного в них смысла. А верующие должны пользоваться этими словами осознанно, действительно призывая во время произнесения этих слов Имя Божье. Ведь иначе получится нарушение третьей заповеди: «Не произноси Имя Господа твоего всуе (в суете, без внимания)».

Ну и, наконец, − что за гайтаны были упомянуты в этом зашифрованном разговоре? Конечно, нательные кресты. Само слово «крест» не всякий может выговорить, Кощею, например, оно жжет язык. А гайтан − это такой шнурок, на котором носили крест небогатые люди, он заменял им цепочку. Ну а где шнурок для креста − там, по логике вещей, и сам крест.

 - Ну вот, — продолжал Кощей, со вздохом покрутив своею плешивою головой. − В таких условиях и приходилось жить. Но колдуны-ведьмы все-таки были, и народ к ним похаживал, хоть и втайне. Не то что сейчас — везде объявления об оккультных услугах, никакой утайки не требуется!

 - Да уж, сейчас не требуется, — хихикнув от радости, подтвердила Идеина бабушка.

 - Но все же ходили, иначе б я и вовсе не смог на Василису лягушачьей кожи надеть! А так смог, да всего на три года.

 - А ненависть, ненависть-то хоть чья-нибудь вам помогала? — угодливо спрашивала бабушка.

 - Как же иначе? Без нее никогда не обойтись, без ненависти. Помогли мне в ту пору Василисины золовки, которые ей во всем завидовали. Да ты, Идея, сказку-то помнишь?

   Идея кивнула, она хорошо помнила сказку «Царевна-лягушка». Под конец там говорилось о том, что Иван Царевич все-таки нашел дуб, в котором, как матрешка в матрешке, хранились заяц, утка, яйцо и игла, на кончике которой была Кощеева смерть.

 - А сейчас тот дуб существует? — отважилась она спросить у Кощея.

 - Да не переживай ты об этом — где ж ему до нынешнего времени дожить! И зайца того, и утки той давно уже нет на свете. И яйцо как разбилось, так и не срослось! А вот иголка выправилась...

 - Стало быть, ничто теперь вашему здоровью и жизни вашей бессмертной не угрожает? — расплылась в улыбке бабушка.

   А у Идеи защемило сердце — значит, помочь Василисе уже нельзя... Но Кощей в ответ на бабушкины слова недовольно крякнул:

 - Эк скора баба на рассужденье! Знаешь поговорку: не лезь поперед батьки в пекло!..

 - Так ведь вы еще прежде... еще до того, как Идочка превращенье задумала, вы мне сказали... как сейчас помню...

 - Что я сказал? — строго поглядел на нее Кощей.

   От этого взгляда бабушка вздрогнула, но, не сбиваясь, продолжала:

 - Сказали вы мне: поскольку в наши времена в людях злобы много и колдуны-ведьмы повсюду развелись, то и срослась иголочка вашей жизни на веки вечные...

 - А вот про веки вечные я не говорил! Это ты сама, глупая, выдумала. Как может быть, чтобы на веки вечные, если... гм... если наряду с такими, как ты сама, и другие есть!

   Это бабушка поняла, потому что тут понять очень просто: есть колдуны, которые служат нечистой силе, а есть наоборот... люди, которые служат Богу. Те, кто ходит в церковь и молится дома, кто творит добрые дела. Таких людей немало и в наши дни. Наверное, ты, читатель, тоже знаешь таких людей. А как было бы хорошо, если бы у нас с тобой были основания надеяться, что и мы с тобой принадлежим к их числу!

 - Ну да ведь все равно... − после паузы заговорила бабушка.

 - Что все равно?

 - Только что вы Идочке говорили, что ни дуба того, ни зайчика с уткой уже нет. И яйцо разбилось. Стало быть, никто из этих других до вашей смерти не доберется!

- Не так просто, — через минуту сказал Кощей.

   Идея затаила дыхание: может быть, сейчас он проговорится, что теперь его смерть существует в каком-нибудь другом виде? И скажет, в каком именно? Тогда она, Идея, будет иметь возможность расколдовать Василису, а Кощея опять отправить в сказки. Пусть там живет и никуда больше не высовывается.

 - А можно узнать, в каком виде она сейчас существует, ваша смерть? − осторожно спросила Идея. — И хорошо ли она спрятана? Я все же волнуюсь: вдруг кто-нибудь до нее доберется?

 - Идочка, не выспрашивай секретов, — строго сказала бабушка. — Это закрытая информация.

 - Да почему? — вяло возразил Кощей и налил себе в стакан кока-колы. — Это как раз открытая информация, только воспользоваться ею не так-то просто. А тайны никакой нет.

 - Где же она спрятана? — с сильно бьющимся сердцем повторила Идея.

 - Все там же: на дубе, в зверюшках, в яйце да в иголке. Только нынче все это стало не простым, а символическим...

 - Каким? — переспросила Идея.

 - Ну как тебе объяснить... Дуб − это нынче не дерево, как встарь на Руси, а крепость духа. Зайчик − расторопность на всякие глупые дела, когда, например, спешат кому-то помочь. А утка − покорность обстоятельствам, ее еще смирением называют, − поморщившись, добавил Кощей. — Когда плывет человек по жизни, как утка по волнам: что с ним ни приключится, то и хорошо... б-рр, не люблю я в людях такой настрой!

 - А яйцо? — заторопилась Идея вернуть его в русло главного разговора.      

  Сердце ее билось все чаще, дыхание прерывалось: ведь если теперь узнать еще про яйцо и иголку, считай, Василиса спасена! Правда, Кощей сказал, что узнать-то легко, а вот добыть все это в наше время непросто... Еще сложнее, чем в старину найти настоящий дуб с сундуком и всею положенной начинкой!

 - А что такое яйцо, я даже и называть не стану. Не потому, что тайна, − тайна-то эта давно известна... А просто язык у меня не поворачивается это слово произнести!

 - Тогда скажите насчет иголки!

 - Вот дотошная! Да может, оно и хорошо − цепкая из тебя ведьма получится, ничего в свое время не упустишь, − усмехнулся Кощей. − Иголка, стало быть, представляет из себя острие − то есть пик, вершину...

 - Вершину чего?

 - А вот того самого, о чем я говорить не хочу!

 - Того, что в символическом смысле означает яйцо, да?

 - Хватит спрашивать, Идочка, − снова вмешалась бабушка. − Ведь наш гость уже ответил тебе, что не хочет об этом разговаривать.

 - Верно, — поддержал ее Кощей. —Теперь пришла пора мне задавать вопросы, а тебе, девочка, на них отвечать. Вот и отвечай: хочешь ли ты быть ведьмой?

 - Да как же ей не хотеть, − засуетилась за спиной бабушка. − Да ведь она уже доказала, что в ней ненависти много...

 - А не было бы в ней ненависти, я бы и не спрашивал! Отвечай сама − хочешь быть ведьмой?

   И тут случилось непредвиденное: Идея упала в обморок. Она так боялась сказать им «нет», но еще больше боялась не выдержать и сказать им «да». Поэтому ее сознание очень кстати отключилось, и она свалилась в те самые подушки, которые были сложены Милкой и Ленкой на диване. Бабушка предназначала их для гостя, но Кощей сел на стул.

 - Не готова она у тебя, — злобно сказал он теперь, глядя на свалившуюся без чувств Идею. — Не поработала ты с внучкой как следует! А в таком виде она согласия дать не может. Придется мне в другой раз приходить!..

   Тут запись оборвалась. Видимо, Милкин телефон пора было ставить на зарядку.

11

 - Д-да, — только и смогла сказать Василисина бабушка, посмотрев и прослушав видеозапись. − А ведь правда, доченька, − они нашу девочку превратили в лягушку! − (Это она сказала Василисиной маме.)

 - Я сейчас же пойду к этой девчонке домой и задушу их с бабкой собственными руками! — закричала в ответ мама.

 - Ну и что толку? Этим нашу Василису не вернешь. Ты ведь слышала: где ненависть, там и до колдовства дело доходит. А для добра надо наоборот...

 - Что наоборот? Целовать мне эту девчонку прикажешь, из-за которой все произошло?!

 - Подожди с девчонкой, хотя и той помощь требуется: разве ты не заметила, что она неспроста выспрашивала? Она помочь нашей девочке хотела, знать, ее теперь совесть мучает. Но сперва речь о Василисе...

 - Да уж, пожалуйста, давай говорить о Василисе!

 - О Василисе! — эхом повторили притихшие Милка с Ленкой.

 - Так все вы слышали, что ей требуется: встретить на своем пути крепость духа, да расторопность в добрых делах, да покорность Божьей воле... Когда она все это в людях найдет, недалеко ее спасение!

 - Как же сделать, чтобы она все это в людях нашла? — спросила Ленка.

 - Самим надо такими быть. Как аукнется, так и откликнется: что мы в мир принесем, то в нем и прорастет... Будем духом крепки, да на добрые дела расторопны, да Божьей воле покорны, − тогда все это и до Василисы докатится.

 - Допустим, мы будем такими... Допустим, мы постараемся, хотя это, конечно, очень трудно, − сказала Милка. − Но все равно еще останется яйцо с иголкой! А нам даже узнать не удалось, что они означают в этом − как его? − символическом смысле...

 - Эту притчу я вам, девчатки, сама открою, — неожиданно заявила Василисина бабушка. — Яйцо да иголка? То и другое, можно сказать, сплавлены воедино, одно из другого вытекает. Только расскажу я все это по дороге, потому что сейчас нам надо скорей идти.

 - Куда? − в два голоса спросили девчонки. Даже в три голоса, потому что Василисина мама тоже это спросила.

 - В полицию, что ли? Девочки там уже были, им не поверили, − добавила она.

 - Главное, чтобы ты, доченька, поверила. И девчатки. Ну, одевайтесь скорее, − или вы так без пальто и пришли? А косыночки у вас есть?

 - Зачем нам косыночки? На улице тепло, — отвечали Милка с Ленкой.

 - Так по улице можно и без косыночек, а вот когда придем... Ладно, я вам из Василисиного шкафа достану... Где тут у нее что? Ага, вот платочек, а вот еще шарфик − тоже можно головку повязать!

   Ты, читатель, наверное, уже догадался, куда Василисина бабушка повела девчонок. И не только их − мама Василисы тоже пошла следом, сменив халат на кофту с юбкой и накинув на голову легкую шаль. Сама бабушка была в деревенском сером платке, так что все они в результате оказались с покрытыми головами.

   Так куда же лежал их путь? Правильно, читатель, − в церковь.

12

   ...Зажмурившись, Василиса ждала, что сейчас в нее полетит первый камень. Но он не полетел. Вместо этого рядом раздался уверенный мальчишеский голос:

 - Эй! Вы чего это здесь делаете?!

 - Проводим соревнование по обстрелу живой мишени! На высокое звание Бэтмена! — ответил Митюха. — Хочешь присоединиться, Ванек? Тогда иди подбирай подходящие камни! Надо, чтобы у всех одинаковые...

 - Не хочу, − перебил тот, кого называли Ванек.

 - Что так?

 - Да вот так. Во-первых, не хочу бороться за звание Бэтмена. Ты в школе какой язык учишь, английский?

 - Допустим, − протянул Митюха, не понимая, в какую сторону клонит его оппонент.

 - Тогда ты должен знать, что в переводе «Бэтмен» означает: «человек − летучая мышь».

 - Какое мне дело, что он там означает!

 - Так ты же его за образец держишь, эту летучую мышь!.. — засмеялся Ванек. − Тройной симбиоз с этим Бэтменом: то ли он зверь, то ли птица, то ли человек... А вид у него, кстати, как у черта!

 - Тебя это колышет? − спросил Митюха.

 - Представь себе! Вдруг я выиграю это «высокое звание» да стану на Бетмана похож! Нет уж, мне и так хорошо.

   Митюха пожал плечами:

 - Не хочешь состязаться, как хочешь. Тогда вали отсюда!

 - Сейчас, только животное освобожу.

 - Ты что, раскатал губу на нашу лягуху? — подозрительно произнес Митюха. − Хочешь похитить наш военный трофей? Только посмей к нему прикоснуться!..

 - Только посмей... — эхом повторили окружавшие атамана верные оруженосцы, как оперный хор на сцене негромко и слаженно повторяет слова главного героя.

 - Придется посметь...

 - Ты что, не сечешь, что нас здесь много, а ты один?

 - Секу, ребята. Но что же делать? Вы ведь ее до смерти изведете! − кивнул Ванек в сторону прижавшейся к земле и зажмурившей глаза Василисы.

 - А ты у нас хочешь быть хорошим! — с издевкой произнес Митюха.

Оруженосцы уже втянули воздух, приготовившись обидно расхохотаться.

 - Я хочу быть хорошим, − не смущаясь, подтвердил Ванек, и никто даже не фыркнул: чего тут, в сущности, смешного, если пацан сам признается и не краснеет?

 - А если мы тебя вместо этой лягухи камнями зашвыряем?

 - Можете, — согласился Ванек. — Я вот тут в «Новостях» слышал: одного человека на Вечном огне сожгли, когда он хулиганам сказал, что нельзя в нем сосиски жарить.

 - Ну и что с того?

 - Ну и ничего.

   Василиса приоткрыла один глаз, чтобы не только слушать, но и смотреть. Мальчишки стояли друг против друга, точнее, один против семерых. Ее заступник смотрел на превосходящую силу противника, вскинув голову и не отводя взгляда. Митюха, наоборот, выглядел задумчивым − видно, осмысливал только что полученную информацию. К чему это Ванек рассказал про человека, сожженного на Вечном огне? Выходит, намекает, что приведенный случай имеет какое-то отношение к нему и его пацанам?

   Команда стояла, ожидая сигнала к действию. Но храбрость уважают везде: Митюхины оруженосцы смотрели на Ванька без злости, скорее доброжелательно, — а кое-кто даже с восхищением.

 - Да к чему тебе эта лягуха нужна − может, ты жениться на ней решил?

 - Конечно, — весело поддержал шутку Ванек. − Меня ж Иваном зовут, я Иван Царевич!

 - Скорее Иван-дурак, — определил Митюха. Но это было сказано не с желанием оскорбить, в голосе атамана звучали примирительные нотки.

 - Пускай он ее спасет, − заявил маленький мальчик, похожий на зайчонка. Василиса вспомнила его: несколько дней назад он ел в зоопарке коржик и бросал ей крошки. Звали его Игорек.

 - Ладно, Иванушка, забирай свою невесту! — решил Митюха. — Я бы тебе по шее дал, да неохота связываться − жарко...

   Тут Василиса поняла, что если кому во дворе и было больше всех жарко, так это ей самой. До сих пор духоту и жажду заглушал страх мучительной смерти, а теперь, когда непосредственная опасность отступила, они заявили о себе с удвоенной, с удесятеренной силой. Василиса слишком долго пробыла на открытом пространстве, ведь она не могла ускакать из своей решетчатой клетки в тень. Теперь она чувствовала, что распластывается по уже потерявшей влажность земле, превращаясь из живой лягушки в пустую сожженную солнцем шкурку. Значит, ей все-таки суждено умереть, если не от удара камнем, так от пересыхания. И снова, во второй раз, она всем своим существом взмолилась: «Господи, помоги...».

   Иван приподнял над ней железную клетку, но у нее не было сил даже убраться прочь.

- А лягуха-то у нас уже сдохла! − крикнул кто-то из пацанов.

   И тут рядом затопали легкие шажки. Маленький мальчик, который кормил ее в зоопарке, присел рядом с Василисой на корточки и сделал лучшее, чего она могла сейчас пожелать, − вылил на нее пригоршню воды.

 - Гляди, оживает! − зашумели мальчишки. − Быстро ты, Игорек, сообразил!

 - А вода у тебя откуда?

 - Там тетя Дуся лестницу моет. Пойду еще горсточку принесу! − Быстрый и легкий, как зайчишка, Игорек уже снова бежал через двор в подъезд.

   Но он вернулся с пустыми руками. Вслед за ним пришла толстая, уточкой переваливающаяся на ходу тетенька с ковшом в руках.

 - Говорят, вы, братва, квакушку тут замучили, а теперь решили ее оживить. Только у меня в ведре вода с порошком, да уже и нагрелась. Вот ей свежей водицы! − С этими словами она выплеснула свой ковшик на Василису: до чего же это было прекрасно!

 - А теперь марш отсюда! — скомандовала тетенька мальчишкам. − Дальше я сама с этой квакшей разберусь. Тоже мне, занятие нашли − живую тварь мучить...

   Потом на землю опустился ковш, внутри которого еще плескались остатки воды.

  Другой рукой тетя Дуся подпихнула туда Василису:

 - Ну прыгай, красавица! Не бойся, худого тебе не сделаю...

   И лягушка прыгнула: во-первых, у нее просто не было сил сопротивляться, во-вторых, очень хотелось в воду... И к тому же она так соскучилась по человеческой доброте!..

   Жалеть Василисе не пришлось: ей хорошо было в мокром ковшике, в прохладном подъезде, где просыхала уже вымытая лестница, а по кафелю возле лифта шлепала швабра тети Дуси. Работая, она разговаривала с лягушкой, как с человеком:

 - Что, помяла тебя братва? А ты не теряйся, руки не опускай... Вот хоть на меня погляди: который год ревматизм крючит, а все работаю. Двор да три подъезда на мне − думаешь, легко? А сын с невесткой живет и носу ко мне не кажет. А дочь с зятем в научный городок подались. Ладно, если раз в месяц по телефону позвонят...

   Василиса незаметно вздохнула: конечно, плохо остаться на старости лет одной, да еще с ревматизмом. Сама она, как только превратится

 назад в человека, никогда свою маму не бросит...

 - Но ты не думай, будто я жалуюсь, — продолжала тетя Дуся, с силой нажимая на швабру. — Знаешь такие слова: «Что Бог ни делает, все к лучшему»? Значит, надо со смирением жить... Подумаешь, суставы болят, − двигаюсь, и ладно. Да я не только себя обслуживаю, могу еще другим добро сделать! Тебе, напри-мер...

   Сердце у Василисы сжалось: неужели эта добрая тетенька доставит ее домой? А что, ведь нетрудно взять ковшик и отнести по адресу... Только как ей адрес-то сообщить?!

 - Вот сейчас работу закончу, поеду сестру проведать. А сестра моя знаешь где живет? В Кузьминках, возле парка. Слыхала про лесопарк Кузьминки?

  Забыв, что ответа от нее не ждут, Василиса в ковше кивнула головой. Тетя Дуся, конечно, этого не заметила:

 - То-то что не слыхала. А тебе там раздолье будет. Я уж не сочту за труд, протопаю лишний километр, чтобы прямо в пруд тебя выпустить...

   Для любой другой лягушки это был бы царский подарок судьбы — попасть в пруд

лесопарка, где можно прожить все лето. Да что там лето − всю жизнь! А для Василисы, увы, это был наихудший исход дела, потому что Кузьминки находились далеко от ее дома. Весь уже пройденный с таким трудом путь бу-дет перечеркнут, а новый окажется намного длиннее прежнего... Никогда еще она так остро не жалела о том, что вместе с человеческим обликом потеряла дар речи!

   Но что поделаешь: как недавно сказала тетя Дуся − что Бог ни делает, все к лучшему. Василисе и так уже повезло: за сегодняшний день она трижды встретила в людях добрые чувства. Стойкость Ивана, расторопность Игорька дважды спасали ей жизнь, а теперь вот еще хочет помочь эта добродушная тетенька, без жалоб приемлющая свою нелегкую судьбу. От нее и на Василису повеяло каким-то благодатным смирением, надеждой, что все устроится.

13

   Милка с Ленкой сидели на скамейке в церковном дворике. Они только что вышли из церкви, где от души помолились, как их научила Василисина бабушка.

 - А еще вы обещали рассказать нам про яйцо и иголку, — напомнила ей Милка.

 - Да ведь я уже рассказала!

 - Когда? — Девчонки изумленно переглянулись: они не помнили ничего подобного. Да и времени, чтобы рассказать, не было: по дороге в церковь Василисина бабушка говорила им только о Боге, а в самой церкви, как известно, не разговаривают.

 - Когда? − с недоумением повторили Ленка и Милка.

 - Да все время говорю. А вы, выходит, не поняли?

   Как ты думаешь, читатель, − что же рассказала девчонкам Василисина бабушка? Какую разгадку дала символическому понятию яйца и иголки − причем такую разгадку, которую люди находят именно в храме?

  Ответ на этот вопрос не так прост, как кажется. Давай думать вместе: яйцо − основа жизни, символ родительской любви. Ведь не только птичек, но и человеческих малышей тоже называют птенчиками...

   А теперь сообрази: что получится, если родительскую любовь возвести в самую высокую степень? И Кто у людей наиглавнейший Родитель, самый великий Отец ?

  Ты молодец, если понял, что это и есть Бог. Значит, понятие о Боге должно соединяться с понятием той главной, всеобъемлющей Любви, которую надо писать с большой буквы. У святого Иоанна Златоуста так и сказано: «Бог есть Любовь...».

   Значит, к первым трем добродетелям, которые должны были служить Василисе ступеньками к спасению, прибавилась еще одна. Сила духа, отзывчивость, смирение и вот теперь − Любовь. Встретив ее на своем пути, Василиса вплотную приблизится к тому, чтобы вернуть себе прежний облик...

 - Но ведь есть еще острие, — напомнила Ленка. − Вы еще не сказали нам про острие!

 - Не только сказала, но и показала. Я вас в храме к Распятию подвела?

   Девочки смолкли, соображая. Старушка уже объясняла им, что пик, острие Любви − жертва за тех, кого любишь. И вот, искупая грехи возлюбленных Им людей, Господь дал прибить Свои руки и ноги к дереву креста, а на голову принял венок из жалящих лоб колючек — терновый венец... Что может быть острее гвоздей и шипов этого венца? И кто, как не Иисус Христос, показал при  распятии высшее проявление Любви?

 - Тут вот она и есть, Кощеева смерть, − заключила Василисина бабушка. − Потому как Христос ад разрушил и всю нечисть победил. Где Христос, там всякое колдовство силу теряет и всякий Кощей своего бессмертия лишается!

 - Значит, Василису спасет Иисус Христос? — спросила Милка.

 - Да уж никто другой... А то, что вы к Нему сейчас обратились, − это и есть Кощеева смерть!

 - Выходит, мы в церковь пришли попросить, чтобы Бог помог Василисе, − догадалась Ленка. − Мы уже попросили − значит, теперь она перестанет быть лягушкой?

 - Смотря как просили, — сказала Василисина бабушка. − Подчас свою просьбу долго приходится вымаливать. А бывает, что и с первого раза Господь откликается.

 - С первого раза? — с надеждой повторили девчонки.

 - Особенно если Божья Матерь поможет. Вот посмотрите...

   Они втроем подошли к раскрытой двери храма и, заглянув внутрь, увидели перед иконой Божьей Матери Василисину маму. Она стояла на коленях, не сводя глаз с Пречистой Девы.

 - Материнская молитва особую силу имеет, — шепнула девчонкам бабушка. −  Потому что это великая сила — материнское сердце. Ведь и у Господа нашего Иисуса Христа земная мать была — Царица Небесная...

 - Так земная или Небесная? — не поняли Милка с Ленкой.

  Они-тo не поняли, а ты, читатель, наверное, знаешь о том, что Пресвятая Богородица совмещает в Себе несовместимое: земную природу и небесную высоту. И что именно через Нее произошло воплощение Господа на земле, когда Он стал Богочеловеком. В этом-то человеческом образе Господь и был распят на кресте, чтобы победить зло и спасти людей от всесильного до тех пор ада. И потом воскреснуть.

   Но Божья Матерь не знала, что Он воскреснет. Она стояла возле Креста и смотрела на мучения Своего Божественного Сына. От горя у Нее разрывалось сердце, ставшее потом настолько всеобъемлющим, что смогло вместить в себя всех людей, за которых распинался Иисус Христос. «Радуйся, всех нас при Кресте Сына Твоего усыновившая; Радуйся, всегда матернюю любовь к нам являющая», − сказано в акафисте Казанской иконе Пресвятой Богородицы.    

  Значит, и к нам с тобой, и к любому человеку Божья Матерь теперь относится с самой глубокой, самой трепетной материнской любовью.

  - Если нынче мы все хорошо молились, то достали Кощееву смерть, − закончила Василисина бабушка. − А коли так, Кощей сгинет, а девочка наша к нам вернется. Скорей бы уж!..

14

   Тетя Дуся домыла подъезд, выжала над ведром тряпку и подняла с полу ковшик, в котором сидела Василиса.

 - Ну теперь все. Сейчас умоюсь, платье сменю и поедем с тобой в Кузьминки.

«На чем поедем?» − хотела спросить Василиса, но только тихонько квакнула.

 - Потерпи еще чуток. Скоро и впрямь царевной заживешь, на приволье!

Уже через полчаса тетя Дуся была готова: переоделась, собрала в сумку какие-то пакеты и свертки − «гостинцы сестре», как мимоходом пояснила она, продолжая во время сборов разговаривать со своей лягушкой. Не забыла и о Василисе, подлила ей в ковшик свежей воды да еще покрошила туда хлеба: «Вот тебе на дорогу закуска, а уж потом станешь сама пропитание добывать, мух да комаров».

   Потом они вышли на большую улицу, где было много всякого шума: фыркали машины, постукивали о рельсы трамваи, разговаривала, вздыхала, терлась подошвами об асфальт громадная толпа людей. Но теперь Василиса не боялась, что ее раздавят: тетя Дуся несла в одной руке ковшик, в другой сумки. Вот трамвайный звонок прозвучал совсем близко, и вслед за тем над ухом раздалось тети Дусино кряхтение: она с одышкой взбиралась на высокую подножку трамвая.

   Кто-то уступил им место. «Спасибо, милок!» — и тетя Дуся опустилась на сиденье, а ковш с Василисой поставила на колени. Две большие сумки, в которых были «гостинцы сестре», стояли возле нее на полу.        

 - Следующая остановка − Большая Грузинская улица... − объявлял водитель по громкоговорителю. − Следующая остановка − Тишинский рынок... Следующая остановка...

   Ход трамвая слегка укачивал Василису, ей захотелось спать. Но вдруг прозвучало название, заставившее ее встрепенуться:

 - Следующая остановка − Первый Колобовский переулок!

   Василиса жила в этом переулке. Она даже знала трамвайную остановку, находившуюся возле сквера, с другой стороны которого был ее родной дом. Так неужели позволить трамваю увезти ее дальше?

«Прощай, тетя Дуся!», − мысленно произнесла Василиса, надеясь, что эта хорошая женщина не очень огорчится ее побегом. Ведь сама же она говорит: «Что Бог ни делает, все к лучшему».

   Но у ковша были высокие скользкие стенки, по которым трудно, полчти невозможно вскарабкаться вверх... И вот Василиса в третий раз за сегодняшний день всем своим существом беззвучно воскликнула: «Господи, помоги!».

   В тот же момент трамвай тряхнуло на повороте. Ковш накренился, вместе с выплеснувшейся из него водой на тети Дусины колени шлепнулась Василиса. «Ай, ай, здесь лягушка!» — закричала сидевшая рядом девушка.

«Лягушка, лягушка!» − пронеслось по вагону из конца в конец. А Василиса − прыг на кроссовку нервной девушки, оттуда на сумки с гостинцами тети Дусиной сестре, оттуда − на площадку перед дверями. А двери как раз раскрылись: пожалуйста, лягушка, прыгай с подножки на землю, шлепай до своего двора, который уже виден издали. Есть ли счастье больше, чем возвращение домой? Вернувшийся человек должен ликовать и радоваться, даже если он все еще в лягушачьей шкурке...

   Вот уже и дом, где Василиса родилась и выросла. Она поняла, что не сможет позвонить в звонок, поэтому нацелились прыгнуть в форточку. Ведь их с мамой квартира находилась на первом этаже.

   Трудно было карабкаться по бетонной стене, но не зря есть пословица: дома и стены помогают. После нескольких неудачных попыток Василисе удалось нащупать лапами шероховатости, наплывы штукатурки и незаметные с первого взгляда стенные трещинки Цепляясь за них, Василиса кое-как доползла до карниза, а уж там остались сущие пустяки − подняться по раме в открытую форточку и перевалить на внутренний подоконник.

   Ура! Она была дома. Не стоит обращать внимания на то, что и здесь все знакомые вещи вытянулись до невероятных размеров, что Василиса уже не сможет, как прежде, сидеть за своим столом, есть своей ложкой... Главное, она добралась домой. Теперь скорее к маме! Неважно, что на Василисе лягушачья шкурка − мама все равно узнает ее, потому что мамы всегда узнают своего ребенка в любом виде. И бросаются выручать его из любой беды.

   Вдруг Василиса увидела маму сидящей в кресле, с закрытыми глазами и неудобно запрокинутой головой. Видно, мамочка несколько ночей не спала, раз теперь заснула вот так, не раздеваясь и даже не сумев дойти до постели. Ее лицо в тусклом свете сумерек выглядело таким бледным, таким измученным... И Василиса решила ее пока не будить: пусть сперва поспит, наберется сил. Все-таки наряду с радостью свидания маме предстоит

узнать не совсем приятную новость, что дочь у нее теперь лягушка.

   Пока выдалось ничем не занятое время, Василиса стала осматриваться вокруг. За несколько дней ее отсутствия в комнате что-то изменилось. Взгляд остановился на полке, где раньше стояли глобус, чайный сервиз для гостей и игрушечные фигурки. Теперь там было чисто и просторно, только посередине что-то поблескивало. Василиса разглядела небольшую икону Божьей Матери, перед которой горела лампадка в стеклянном стаканчике. Раньше у них с мамой не было икон и лампадок...

   На этом открытия не закончились. На столе лежал завернутый в салфетку церковный хлебец в виде маленького куличика. То есть это мы могли бы сказать «маленький куличик», а для Василисы он был огромным куличом, состоящим из двух частей: внизу бочонок-основание, а сверху крышечка, на которой выдавлены священные буквы.

   Ты, читатель, конечно же, догадался, что это была просвирка, строение которой напоминает нам о двух Божественных Заветах: Ветхом и Новом.

   Василиса тоже ее узнала: когда она жила летом в деревне, бабушка часто приносила из церкви просвирки.

И тут ее осенило — не иначе, к ним приехала бабушка! Никогда прежде она не приезжала, говорила − дорога дальняя, хозяйство оставить некому, да и город не для нее. А вот теперь, значит, получила телеграмму о том, что пропала Василиса, и сразу примчалась утешать маму. Молодец бабушка! Наверное, она тоже узнает внучку в шкурке лягушки и захочет помочь ей снова стать человеком.

   Но сейчас бабушки дома не было — наверное, пошла в какую-нибудь московскую церковь. Между тем Василиса почувствовала, что начинает высыхать: выскочив из тети Дусиного ковша, она уже давно не была в воде (по лягушачьим меркам, конечно). Сейчас ей снова требовалось освежиться. Уже приготовившись шлепать в ванную, где пришлось бы долго и трудно отворачивать кран, она вдруг заметила на подоконнике, совсем рядом, какой-то незнакомый кувшинчик. Наверное, тоже бабушкин, потому что у них с мамой такого не было. Но главное − он был по горлышко полон свежей водой!

   Василиса осторожно подползла вплотную к кувшинчику и чуть наклонила его, чтобы вода пролилась ей на спинку. И вдруг раздался звон...

   Наверное, ты, читатель, думаешь, что кувшинчик упал и разбился? Нет, ничего подобного! Это звенело у Василисы в ушах, в то время как ее руки-ноги вытягивались, суставы распрямлялись, глаза уходили с затылка на лицо, которое все больше обретало человеческие черты. И вот уже на подоконнике, скрючившись, сидела восьмилетняя девочка в очень мятом буро-зеленом платье, с перепачканными землей ногами и ладошками.

   Ты понял, читатель, из-за чего к Василисе вернулся человеческий облик? Ну да, так и есть − вода в кувшинчике была не простая. Утром бабушка заказала в церкви молебен с водоосвящением о здравии и спасении пострадавшей от чар отроковицы Василисы. Она принесла домой святую воду с молебна, на которую и набрела ее заколдованная внучка. А ведь мы с тобой, читатель, знаем, что святость − это то самое острие, которое пронзает всякую магию, разрушает любые чары. Она и есть Кощеева смерть!

15

 - Идочка, − сказала на следующий день Идейна бабушка. − Что-то у нас долго не появляется мой научный руководитель. И сигналов я от него никаких не чувствую... Ты, случайно, ничего об этом не знаешь?

 - Василиса вчера пришла в школу, − ответила Идея.

 - Как пришла в школу?! В живой уголок, что ли?.. Или ты хочешь сказать?..

 - Да, бабушка, это я и хочу сказать. Она уже не лягушка.

   Бабушка застыла посреди комнаты с раскрытым ртом. Минуту-другую она только шевелила губами, прежде чем у нее вырвался придушенный крик:

 - Да ты понимаешь, что это значит?! Ведь если она расколдовалась, всем нам конец!

- Почему же «всем нам»? Только одному Кощею. Василиса нашла дуб, зайца, утку, яйцо и иглу, в которой спрятана его смерть. Только не так нашла, как в сказках Иван Царевич, а по-другому... сейчас вспомню слово... ага, символически!

 - Выходит, Кощей теперь опять не бессмертен? Как же я без научного руководителя? — захныкала бабушка.

 - А ты не занимайся больше наукой, то есть такой наукой, — посоветовала Идея.

 - Чем же мне заниматься?!

 - Ну, скоро мама из больницы вернется и папа из командировки приедет. Ведь это Кощей их из дому услал, а теперь, когда его нет, они должны возвратиться...

 - Да уж, теперь другая жизнь пойдет, — вздохнула бабушка.

 - Так вот давай к их возвращению квартиру уберем, обед приготовим...

Бабушка покачала головой:

 - Нам не об этом сейчас надо думать. Ведь Василиска, кроме всего прочего, расскажет, что это ты ее превратила... Ведь тебя теперь со свету за это сживут!

 - Не расскажет. Она меня простила...

 - То есть как это? — насторожилась бабушка. − А мстить?

 - Не будет она мстить...

   Идея снова вспомнила вчерашний день, когда на перемене к ней подошла Василиса. Сперва она тоже подумала, что бывшая лягушка жаждет мести. Ведь Василиса, конечно же, не забыла, как Идея толкнула ее со словами: «Ненавижу тебя, пусть моя ненависть тебя изменит!» Значит, теперь в школе соберут собрание, будут обсуждать поведение Идеи... Хорошо еще, до папы с мамой не

доберутся, не то пришлось бы им послушать о своей дочке!..

   И еще неизвестно, чем все закончится. Ведь это не шутки, это, можно сказать, уголовное дело — превратить одноклассницу в лягушку! За такое вполне могут из школы исключить. А вдруг ее захотят отправить в детскую колонию?! Не зря же к ним в класс приходил инспектор из полиции...

   Но, как ни странно, Василиса не стала злорадствовать, не стала пугать Идею разными карами. Вместо этого она произнесла простые слова с очень непростым смыслом: сначала они удивили Идею, потом обрадовали − вот здорово, ее никак не накажут! А потом заставили задуматься: может быть, все- таки лучше было бы ответить за совершенный поступок?.. А то как-то странно получается − превратить превратила, а ничего ей за это не будет. На Идею надвигалась какая-то страшная пустота...

 - Я тебя прощаю, — сказала ей Василиса на перемене, когда все остальные ребята уже вышли из класса. — Эти дни мне было очень трудно, но Бог помог мне все перенести. Поэтому я не стану на тебя жаловаться...

 - По чему по этому? — пересохшими губами спросила Идея.

 - Из благодарности к Богу. Он не велел мстить.

 - Значит, ты веришь в Бога?

 - Теперь по-настоящему верю, − горячо сказала Василиса. − Раньше как было: велит мне бабушка помолиться, ну я и помолюсь, чтобы скорей отделаться. И в церковь ходила, только если она меня ведет. А после того, как я пожила лягушкой...

 - Наверное, это хуже смерти, — глядя в пол, пробормотала Идея.

 - Нет, что ты! Я несколько раз была на волосок от смерти: то птицы хотели меня склевать, то солнце чуть не спалило, а однажды мальчишки решили закидать камнями... И каждый раз я очень боялась умереть!

 - Как же ты выжила?

 - Когда было совсем плохо, я просила «Господи, помоги!» И все налаживалось.

 - Что же, это всегда так бывает? — помолчав, спросила Идея. − «Господи, помоги!» — и сразу все хорошо? А если я скажу эти самые слова?

 - Смотря как скажешь: если для проверки или вообще без сильного чувства, то ничего не будет. И потом − ведь ты в Бога не веришь, ты же… − Василиса поискала подходящее слово. − Ты ведь наоборот?..

 - С Кощеем у меня все кончено, — передернула плечами Идея. − К тому же он опять умер. Видно, кому-то удалось найти этот самый символический дуб, зайца и утку. А про иголку в яйце я вообще не знаю, что это такое.

 - Хочешь, я тебе расскажу?

   Они разговаривали до тех пор, пока не кончилась перемена. И все равно не наговорились − после уроков Идея пошла к Василисе домой. Их провожали Милка с Ленкой...

- Ты что, не слышишь, Идочка? Я говорю, тебе надо пройти теоретический курс. А потом мы вместе будем заниматься практикой! Придется теперь своими силами, ведь наш руководитель потерял бессмертие... Может быть, потом в магическом центре нам подыщут другого...

   Эгоизм делает человека нечутким: бабушка все еще не замечала, что в голове у внучки теперь совсем другое − противоположное заговорам, превращениям и вообще всякому колдовству. Она продолжала с увлечением строить планы на будущее:

 - Поначалу мы и вдвоем справимся. Ведь ты у меня такая продвинутая, тебе приходят замечательные идеи − вот хотя бы эта, с Василисой... Ну и что ж, что в конце концов сорвалось! У тебя и другие идеи будут! Не зря тебя родители так назвали, с моей, кстати сказать, подачи...

   Тут Идея поняла, что пора начинать трудный разговор. Ничего не поделаешь, когда-то надо...

 - Скоро меня будут звать по-другому.

   Бабушка словно споткнулась на слове − как это? Она ждала разъяснений, а Идея снова вспомнила время, проведенное у Василисы. После школы она пошла к ней домой, несмотря на то что могла встретить там Василисину маму и бабушку. А ведь у них, наверное, придется прощения просить...

   Милка с Ленкой тоже отправились с ними, потому что боялись теперь за Идею: как бы Василисина мама не пришибла ее до полусмерти.

   Но оказалось, мама уже вышла на работу, и дома была одна бабушка. Взглянув на Идею, она сразу сказала:

 - А это та самая девчушка, которая Кощея расспрашивала! Ты ведь хотела Василисе помочь, верно?

   Идея только кивнула, удивляясь про себя, откуда эта старушка все знает. Она даже опять начала завидовать Василисе, что у нее такая добрая и понятливая бабушка. Но вовремя спохватилась − теперь-то ей было известно, до чего может довести зависть...

 - Как тебя зовут, девонька? − Получив ответ, старушка в недоуменье поморщилась: − Что это еще за Идея такая? Нехристианское имя. Идеи, они ведь разные бывают − не только добрые, но и злые!

 - А как называются только добрые идеи? — в один голос спросили Василиса, Милка и Ленка. − Если собрать их все вместе, что это будет?

 - Если все добрые, то это мудрость, по-христиански − София. Так звали одну святую, что жила с дочками в Древнем Риме жила...

   И бабушка рассказала девчонкам историю, которую ты, читатель, наверное, уже знаешь. В Древнем Риме жила мудрая женщина София — само имя ее в переводе с греческого означает «мудрость». Она была христианкой и так же воспитала своих дочерей, которым дала имена трех христианских  

добродетелей: Вера, Надежда, Любовь... Всей своей жизнью девочки оправдывали эти возвышенные имена: верили в Бога, надеялись на Него, любили Его и людей, ради которых Он претерпел распятие.

   В Древнем Риме периодически поднимались гонения на христиан. Дело в том, что римляне хотели жить праздно, роскошно, без труда и внутренней борьбы, только для удовольствия. И чтобы при этом никто, как говорится, «глаза не колол» — не напоминал о недолговечности жизни и о дальнейшей необходимости дать за нее ответ.

  Само существование христиан глубоко раздражало римлян-язычников, потому что каждый человек в глубине души ощущает, где истина, а где ложь. Так вот и римляне чувствовали, что истина у христиан, и, значит, после смерти действительно придется отвечать за свои поступки! Это им вовсе не нравилось.  И вот вельможи императора Нерона решили мучить и казнить каждого человека, который признает себя христианином, — чтобы никто не раздражал неверующих своим благочестивым примером.

   В эти страшные для христиан времена мудрость Софии проявилась в наивысшем величии: мать уговаривала своих любимых дочерей, чтобы они не отреклись от Христа по слабости и малодушию. Она подготовила их к мученическому пути. И когда начались гонения, все три девочки выдержали ужасные пытки: Веру клали на раскаленную плиту, Надежду ввергали в огненную печь и били плеткой с железными когтями, Любовь растягивали вдоль колеса, которым потом придавили до смерти. Каждая из сестер перенесла свои муки и осталась верной Христу. Под конец им отрубили головы, а София вскоре скончалась на их могиле. Ведь сколько ей пришлось пережить за один только день: и острую жалость к дочерям, и страх, что они не вынесут пыток и отрекутся, и, наконец, ликование, что ее дочери получили на небесах мученические венцы. Теперь они все четверо причислены к лику святых: святые великомученицы Вера, Надежда, Любовь и мать их София.

   Выслушав эту историю, Идея захотела переменить имя. Она давно уже чувствовала потребность обновиться, смыть с себя прежние грехи; особенно грех превращения Василисы в лягушку. Василисина бабушка рассказала ей, что из крещенской купели человек выходит с обновленной душой, с чистой совестью. А еще после крещения на ней будет невидимый знак, что она − раба Божья, а также видимый знак − крестик, который она с тех пор будет носить. А святая София станет ее небесной покровительницей. Также у нее появится свой Ангел Хранитель...

   А еще Идея была уверена — стоит ей окреститься, и с ее дневника исчезнет похожее на печать черное пятно.

   И вот теперь наступил очень трудный для нее момент: сказать об этом собственной бабушке.

 - Ты только, бабуль, не переживай. Дело в том, что я решила креститься...

 - Ты − что решила?! Нет, я, наверное, ослышалась...

 - Хочу быть крещеной, − бесстрашно продолжала Идея, собрав все свое мужество.

   Бабушка, резко побледнев, так и застыла на месте. Она хотела что-то сказать, но у нее, наверное, пропал голос.  Потом в комнате раздалось шипение: это останавливались бабушкины настенные часы в виде свернувшейся кольцом кобры − той самой, которую Идея прежде видела во сне. Потом со стены сорвалось недавно купленное зеркало, а в прихожей слетела с полки бабушкина шляпка. У висевшего под ней бабушкиного пальто лопнула вешалка, и оно со свистом ухнуло вниз.

   Сама бабушка стояла посреди комнаты с растрепанными кудряшками, с вытянутыми перед собой руками. Идее вдруг стало страшно, словно это была уже не бабушка, а кто-то еще, похожий на недавно сгинувшего Кощея. Наконец ей удалось заговорить сиплым, но внятным голосом:

  - Так вот запомни: если ты это сделаешь, я больше для тебя пальцем не шевельну! Не затем я училась магии, чтобы моя собственная внучка... в общем, если покрестишься, будешь все делать сама. Готовить − сама, убирать − сама, пенсию получать − сама...

 - Да что ты, бабуль, − как это я могу получать пенсию! Ведь ее платят старушкам, а не девочкам...

 - А какое мне до этого дело? − злобно отозвалась бабушка. − Не найдешь денег − голодай; я тебе не дам ни копейки, ни хлебной корки! А заболеешь − стакана воды не подам! Отрекусь от тебя, и живи как знаешь! Если ты, конечно, не передумаешь...

   Идея тяжело вздохнула. Она уже решила креститься, но жить абсолютно самостоятельно в восемь с половиной лет все-таки очень трудно. Готовить, убирать − это еще куда ни шло, но вот насчет денег... Правда, она может продержаться на школьных обедах, за которые заплачено родителями до конца учебного года. Но ведь учебный год скоро кончается! Что же, тогда она попросит своих новых подруг приносить для нее из дома сухой хлеб. Они, конечно, предложат ей еще всякой еды, но Идея не хотела одалживаться. Ведь и так уже причинила им много, мягко говоря, беспокойства... А сухой хлеб брать можно, он все равно пропадает.

   Пока она так думала, в передней раздались нетерпеливые звонки. Это вернулись домой ее папа и мама.

16

   В воскресную школу при ближней церкви пришли четыре новые ученицы: Василиса, Людмила, Елена и София. Они учатся там уже три месяца. Скоро у них будет первый экзамен, на котором определится − хорошо ли девочки усвоили основы православного катехизиса. Может быть, ты, читатель, тоже захочешь проверить свои знания вместе с ними?

   В состав экзаменационных заданий входит стихотворение, где некоторые слова обозначены лишь первой и последней буквой. Смысл задания в том, чтобы отгадать их полностью. Правильные ответы даны на последней странице, но ты не спеши туда заглядывать. Попробуй сначала справиться сам, а если не выйдет, зови на помощь папу, маму, дедушку, бабушку. Ведь у тебя не такая бабушка, как у Сони? Ну вот — это уже большое счастье!

   Итак, стихотворение называется РУССКИЙ СЧЕТ (СНОСКА − СТИХИ АВТОРА):

Что такое есть «один»?

Это значит: Бог е - - н.

Ну а что такое «два»?

Стал Он Богочеловеком,

Два в Нем было е         - - - - - - а.

Так считай, дойдешь до «трех».

В Лицах Трех — Единый Бог.

Смысл такой тут кроется:

П - - - - - - -        я  Т - - - - а.

И словно крылья ангелья,

Четыре Е - - - - - - - я.

Пред Распятым падай ниц.

На Распятом — пять язвиц.

На руках следы гвоздей,

На ногах следы гвоздей.

А еще меж ребер рана,

Все Он вынес за л - - -й!

Дальше счет ведет стихира:

За шесть дней — созданье м - - а,

Семь — с - - - р святых отцов,

Восемь у Креста к - - - - в,

Девять чинов а - - - - - - - - х,

Вместе и архангельских.

Десять  3 - - - - - - -й  Божьих.

Посмотрите — даже счет

Русь на святость переложит,

С П - - - - - - - - - - м сплетет!

   А теперь до свидания, читатель! Помоги тебе Господь в жизни!

ОТВЕТЫ:

един

Богочеловеком

естества

Пресвятая Троица

Евангелья

за людей

мира

собор

концов

ангельских

Заповедей

Православием

НАДЕЖДА ВЕСЕЛОВСКАЯ

ПРАОСЛАВНАЯ СКАЗОЧКАЯ ПОВЕСТЬ

СОВРЕМЕНОСТЬ, СТАРИНА,

ДЕВОЧКИНЫ ИМЕНА!

х   х   х

Когда услышу имя ВАСИЛИСА,

В глаза зеленым цветом полыхнет.

Листва и травы − сверху и донизу,

Леса, луга, цветение болот…

        А МАРЬЮ вижу только белым цветом,

Пустым, еще не затканным

холстом.

А КАТЕРИНУ − красным,

словно летом

Глядит полянка

ягодным пластом.

 А в ДАРЬЕ нить колеблется упруго,

А в НАСТЕ тесто шлепает о стол…

Давным-давно полна была округа

     Таких имен − а после срок прошел…

Двадцатый век занес свою секиру

    Над памятью, над давней простотой.

Народ узнал Луизу и Эльвиру −

А имя Маша смотрит сиротой.

              Но вот теперь, как к прошлому причастье,

        Как связь времен, что заново сплелись,

                                       Вновь подрастает

                              много Катей, Настей

                                       И Маш, и Даш,

                                                                       и даже Василис!

А это значит − гуще станет зелень

                                       И уродится ягода в свой срок,

    И будет холст для вышивки набелен,

И, что ни праздник, выпечен пирог!

 (СНОСКА: здесь и далее – стихи автора)

ПРЕДИСЛОВИЕ

   У каждого из людей есть имя. Если оно православное − значит, связано с одним из православных святых, совершивших подвиг во славу Божию. Святой (или Святая, когда речь идет о женском имени), становится небесным покровителем человека, названного в его честь.

   Если девочку зовут Машей, можно предположить, что ее святая − Мария Магдалина, любившая Господа так сильно, что сподобилась первой узнать о Его Воскресении из мертвых. Или Мария Египетская, бывшая сначала грешницей, а после сорок семь лет каявшаяся в пустыне, в условиях, невозможных для человеческого существования. За это время она замолила не только свои, но и множество чужих грехов, и стала великой святой.

   Если девочку зовут Дашей, ее святая, скорее всего, − мученица Дарья, пострадавшая за Христа вместе со своим мужем Хрисанфом. Они были замучены палачами, но не отреклись от веры.

    А Анастасия переводится как «облегчение боли» (и сейчас есть слово анестезия, несущее этот смысл). Если девочку зовут Настей, ее святая − Анастасия Узорешительница, прославившаяся тем, что врачевала больных, облегчала их душевную и телесную боль. Свою жизнь она также закончила мученически − даже, по множеству мук, великомученицей.

   Маша, Даша, Настя − имена, издревле любимые на Руси. Девочки и девицы с таким именем часто становились героинями русских сказок. Сейчас вам предлагается еще одна сказка, сложенная на манер старины.

   Дорогие юные читатели! Когда вы станете читать о приключениях трех сестер, старайтесь вместе с ними думать о том, как выпутаться из беды. Будет очень здорово, если вы найдете правильное решение раньше, чем о нем прочтете.

   Итак, отправляемся в сказку…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

1

   Жили в старину три девушки, три сестры − Марья, Дарья да Настя. Был у них отец-старичок, а матушка давно умерла. С малых лет привыкли сестры женскую работу справлять, что в доме, что в огороде. А когда все переделают, просят у отца позволения:

   − Отпусти, батюшка, в лес погулять!

• Идите, доченьки, только недалеко. И друг за дружку держитесь: вместе вас никакая беда не возьмет, а порознь − кто знает?

  Пришли девушки в лес. Хорошо-то как! Среди деревьев прохладно, а захочешь погреться, выходи на солнышко. Вон впереди песчаная полянка, только березки ее от лесу отделяют, − и земляника на ней растет! Такова ягода земляника: любит, где посуше да жару побольше.

   А в другой стороне сестры ивы увидали. Стоят они кругом, как девушки за беседой, а ветви словно косы, перевитые зелеными лентами. За их тонкими стволами озеро блестит. Никогда прежде девушки его не видели, а сегодня, выходит, далеко зашли…

   До чего ж место удивительное: тут тебе и лес, и песчаная поляна, и озеро лесное − все рядом! Так и не бывает по-настоящему, только им о том вовремя не подумалось…

   -   Давайте купаться! − зовет Марья.

   Только сестры по-другому хотят. У Дарьи глаза разбегаются − сколько на полянке земляники! А Настя любит грибы искать, ей по лесу побродить охота. Вот она и спрашивает:

   -   Может, прежде купанья грибов на похлебку соберем?

   -   А поначалу ягодками полакомимся! − просит Дарья.

  Марье обидно показалось, что сестры ее слушаться не хотят: ведь она изо всех троих старшая. Как топнет ножкой об мох, как закричит:

   -   Не перечьте мне! Раз сказала, так тому и быть!

   -   А ты что за командирша нашлась? − рассердилась в ответ Дарья. − Царица ты али кто? Всего-то на один годок меня старше! Вон Настькой командуй: она девчонка еще! А я сама в невесты гляжу!..

   -   Ну и гляди куда хочешь!.. − огрызнулась Марья. − Вот ужо батюшке на вас обеих нажалуюсь!.. А сейчас я купаться хочу, не пойдете следом − как знаете!

   Сказала и направилась в сторону, где ивы растут. Настя хотела было за ней, но Дарья ее за руку дернула:

   -  Нечего Маньке потачку давать, а то так и будет во всем верховодить… Коли тебе старшая нужна, меня слушай. Над тобой и я старшая!

   -   Нет уж: либо все втроем, либо каждая сама по себе. Я тогда в лес пойду.

   -   Ну и ступай, не заплачу.  

   Мнется Настя, чувствует: не то они затеяли! Ведь и батюшка велел далеко друг от дружки не расходиться, чтоб беды ненароком не нажить. А уж про ссоры вовсе не поминал − они всегда дружно жили. Это теперь на них что-то нашло…

 -   До чего тут земляника сладка! − кричит с полянки Дарья.

   Но Настя уже решила: пойдет она сейчас в ельник, наберет туесок боровичков крепеньких, у которых шляпка на глаза лезет. Батюшка похлебку грибную уважает. А потом можно сестриц разыскать, и пойдут они все домой…

   Только вышло совсем иначе.  

2

   Не зря Настя о том подумала, что всегда они дружно жили, а тут на них словно бы что нашло. И впрямь нашло. Водилась на этом месте нечистая сила: в озере Водяной; на полянке, где земляника, Песчаник − тот в земле жил, в песчаных кочках. А в лесу под большой елкой нора темнела: там Леший день спал, к вечеру выходил. И еще дальше, в лесной чащобе, стояла избушка на курьих ножках. Одним словом, гиблое место: куда ни глянь, всюду беда поджидает.

   Как только девушки сюда пришли, Водяной да Песчаник их сразу приметили. Только Леший сестер не видел: спал в норе под елкой. А избушка далеко, оттуда не углядишь.

   Вот и пришлось Водяному с Песчаником самим дело править. Наслал Водяной на Марью жар во всем теле, так что захотелось ей больше всего на свете в воду. А Песчаник Дарью раздразнил: пока земляники в рот не положит, жизнь девице не мила. Тут-то старшие сестры друг с дружкой и заспорили, а уж Настя от них потому отбилась, что не хотела ни ту ни другую обидеть. Либо всем вместе быть, либо каждая порознь.

   И вот пошла Марья к озеру. Что ни шаг, то ближе прохладой, свежестью веет.  Только ивы проходу не дают, под ногами путаются, за сарафан цепляют, словно хотят  девицу задержать. Ох ивы, ивы! Да коли мне сейчас, думает Марья, в глубине хрустальной не охладиться, то и не знаю, что со мной будет! Пропустите, жар меня палит...

   Отвела девица рукой ивовые ветви, сбежала по крутому бережку − вот оно, озеро!.. Но только ступила в него Марья, потянул ее кто-то изнутри, все ниже да ниже, глубже да глубже. Хочет она кричать, а не может - вода в рот набилась, хочет вырваться − силы не достает. Потом и вовсе голова у нее закружилась и мысли все перепутались…

   Когда  очнулась, видит: сидит она на дне озера, в подводной горнице, на пышном ковре из водяных трав. Вокруг рыбы плещут, черные раки ползают. А против нее стоит старик зеленый, усы у него вислые, словно водоросль, а глаза  навыкате, как у рака. И вот этими рачьими глазами глядит он на Марьюшку в упор, усами своими страшными шевелит… И заговорил глухим голосом:

   -   Что, красная девица, узнала меня? Я сам Водяной. Разве не честь ко мне в гости быть?

   -    Не шла я в гости, ты меня силой утянул, − отвечает Марья.

   - Пришлось силой, не то бы нам с тобой и не свидеться... А потолковать надо!

   - Да о чем же нам толковать?  

   - Да хоть бы о том, как ты за меня замуж пойдешь − силком аль по доброй воле?

   Марья только руками всплеснула: за Водяного − замуж?!

   -   Чего испугалась? − спрашивает он. − Я жених завидный. Что озером владею, это одно, а и собой, признаться, неплох. Да ты погляди на меня: я ли не молодец, я ли не удалец?

   Марья со страху не отвечает, а Водяной все собой любуется:

   -   Глянь-ка, одни усы чего стоят: где еще такие найдешь? Разве что у сома похожие − так ведь мои еще и зелены!

   Попробовала Марья его образумить:  

   -   Не пара мы: я человек, а ты бес водный, − говорит, а сама глаза ладошками прикрывает, чтобы на такую страсть не смотреть. − Сыщи себе другую невесту!    

   -   Какую ж другую, разве кикимору?  Да не люблю я их − верещат много!− махнул Водяной перепончатой, как у жабы, лапой. − Покоя от них нет, одна суета. А русалки у нас тут не водятся, далеко плыть надо…

   -     Доплыви! − просит Марья.

 -      Надобности в том нет. Вот ты мне в самый раз невеста − как увидел, так и приглянулась. А что человек, так со мной рядом ты свое человеческое забудешь. Я к тебе приравняться не могу, так ты ко мне приравняешься…

   Тут уж Марья в голос закричала:

   -    Не забуду и не приравняюсь к тебе, нечистому! И замуж за тебя не пойду!

   Водяной рассердился, но виду не показал. Говорит эдак спокойненько:

   -   Не зарекайся. Оставлю я тебе тут на день, на два, а то и на целый месяц. До свадьбы наружу не выпущу.

   -   Сестры мои искать меня будут!  

   -  А что мне твои сестры? Если они сюда пожалуют, так и ладно − в хозяйстве сгодятся. У меня дел много: пиявок подкармливать, дурман по берегам озера растить. Водоросли на прялке прясть: хороша пряжа выходит! − Он показал на ковер, где Марья сидела. − Коли хочешь, мы с тобой сестриц твоих позовем. Утку пошлю, она сороке перекажет…

   -   Нет, нет, − машет руками Марья. − Пускай хоть Дарья с Настенькой на белом свете живут!

    -  Ну так сиди тут одна. Я отлучусь, а ты рассуди обо всем по порядку: не лучше ль тебе мою волю исполнить. Да бежать не вздумай: все одно вода тебя не выпустит.

   Сказал так, оттолкнулся ото дна и стал всплывать наверх, как большой пузырь. А девица слезами залилась. Только все равно слез ее не видно, вода их смывает. Слушается вода Водяного, вот теперь будет Марью стеречь. Чем ее разжалобить, как усовестить?.. Подумай и ты вместе с Марьей − как?

   -   Расступись, водица, выпусти меня на волю, − просит девица. − Пошто ты за Водяного стоишь? Он ведь нечистый дух!

   -    Он озеру хозяин… − булькает в ответ водица.

   -  Небось не сам его выкопал − завелся в нем, вот и все! Матушка-земля просела, а напитали озеро подземные струи, от моря-окияна…

   -  Ох и глупа ты, девица, − переплеснулась, смеясь над Марьей, водица. − Какую глупость сболтнула!

   -   Какую же глупость?

   -   Море-окиян соленое, что твои слезы, а я, волна озерная, пресна-прозрачна, в меня, как в зеркало, глядеть можно…

  -     Ну хорошо, − не отступилась девица. − Значит, какая-нибудь пресная река тебя своими струями питает. Она тебе, выходит, мать. Ты не Водяного − ее  должна слушать!

   Всколебалась водица, словно головой покачала:

  -    Не знаю я своей матери, и отца не знаю.

  -    Неужто никакой реки у вас главной нет?

  Не сразу ответило озеро − закачались волны, словно задумавшись. Потом журчат Марье тихонько:

  -    Есть, слыхали мы, Царь-река, всей воде на свете она и мать и отец. Дождь нам о том рассказывал, да Водяной спохватился, рябь на нас наслал, чтобы мы толком не расслышали. Так вот до сих пор и не знаем, что это за река такая и почему она среди всех главная. Может, ты скажешь?

   Стала Марьюшка вспоминать: вроде знала она про такую реку, которая на свете самая главная. Вроде зимой эту реку вспоминают и чествуют, хотя течет она в далекой жаркой стране. Но все равно зимой: помнит Марья                                    , что купаются люди в проруби, а вокруг лед синеет да снег на берегу лежит. А морозец щеки покалывает...

     Ждет озеро, что Марья все вспомнит и ему расскажет, пока Водяной в отсутствии. А Марья вспо                                                                                                                                                                                                                                     мнить не может: мозги ли у нее отсырели, либо колдовские чары мешают? Мысли в голове спутались: то о сестрах Марья затревожится, то опять свадьбы с Водяным забоится.  А на душе тяжело и дело не движется: совсем память подвела! Может быть, ты Марье подскажешь?..

    Про какую Реку дождь озеру рассказывал, а рябь слушать помешала? Какая Река на свете самая главная, течет в жаркой стране, а чествуют ее на Руси зимой, когда для купания прорубь приходится прорубать? И за что этой Реке честь?

    Долго сидела девица, да так ничего и не вспомнила.  

3

       Тем временем Дарья землянику брала: в корзинку ягодку, в рот десять. И вдруг зашаталась под ней песчаная кочка и провалилась девица внутрь. Смотреть не может − глаза ей песком запорошило, и чувствует, дышать стало тяжело. Еще бы, под землей-то! Но прошла минутка, обвыкла девица: приловчилась к духоте, протерла глаза и стала вокруг смотреть. Только ничего доброго не увидела…

 Оказалось, сидит она в подземной горнице, а все вокруг нее серое, словно пыль, да желтое, словно песок. А напротив стоит старик с потрескавшейся кожей; голова у него вся в шишках, что твои кочки, а глаза узенькие, как щелочки. Верно, привык он глаза от песка да от пыли щурить.

   - Ну, здравствуй, красавица! − говорит старик. − Не признала меня? Я Песчаник, здешними местами владею. Земляники моей поела?

   А Дарью уже со страху в дрожь бросило:

   -  Не знала я, что нельзя! Знала б, не тронула! Вот еще в корзинке ягоды − возьми назад!

   Смеется старик, будто песок струйками шуршит:

   -   Не нужна мне твоя корзинка. Мне другое от тебя нужно… Должна ты мне за мою землянику выкуп заплатить!

   -  Скажи, что желаешь? − встрепенулась Дарья. − Верно, колечко мое с камушком? Или платок возьми − он почти новый, на ярмарке куплен в прошлом месяце…

   Опять смеется старик:

   -    На что мне твой платок − бобыльи слезы утирать? Век бобылем я жил, теперь надумал жениться. Выходи за меня замуж!

   -    Нет, нет… − шепчет Дарья: с испугу у нее голос осип. − Что хочешь, только не это…

   -    Не любят молодые девки за стариков выходить, еще и за нелюдей. − говорит Песчаник. − Но будь умницей-разумницей, взгляни на мое богатство! Ведь песок не только простой − он еще золотой бывает! Поглубже покопать, золото добудем!

   Дарья горюет:

   -   На что мне золото?

   -   Богатой станешь, подземной боярыней будешь жить!

   Тут сверху, с земли, две ящерки к ним соскользнули. Взобрались на голову Песчанику, в оба уха ему шепчут. Дарья ничего не расслышала, а Песчаник заторопился:

   -   Надо мне наверх. Уж на что не люблю из-под земли выходить, а служба требует. Рассорились на моей полянке змеи, таким клубком сплелись, что никому, кроме меня, не распутать!

    «Вот на змее и женись», − пожелала ему Дарьюшка про себя.

   А он ящерок стряхнул, пояс из сухой травы подвязал и говорит на прощанье:

  -   Ты подожди меня здесь, красавица. Да смотри смирно сиди: бежать вздумаешь − земля тебя придавит!

   С тем и ушел. Сидит Дарья одна, думает: что же ей теперь делать? Попробовала встать, тяжко ей стало: давит на грудь земля, как Песчаник предупреждал. Да с чего земле всякую нечистого слушаться, не лучше ль человеку помочь?

   -   Матушка-землица, − говорит Дарья. − Мой батюшка пахарь, всю жизнь тебя обихаживает да тебе кланяется. Кормишь ты нас рожью-пшеницей, зеленью с огорода подпитываешь, в осень яблочком наливным радуешь. Любим мы все тебя, почитаем… Неужто не поможешь мне от чудища убежать?

  Спросила так и прислушалась. Разобрала, что песок ей в ответ шуршит:

  -   То другая земля вас кормит. Я здесь дикая, человечьих забот не ведаю, ничьих поклонов отродясь не видала. Надо мной Песчаник хозяин!

  -     Да ведь не он тебя создал − он тебя захватил! Ты, полянка, часть всей Земли, что Богом создана!

 -     Тиш-ше! − зашуршали струйки песка, словно испугались. − Хозяин не любит, когда эдакое говорят. А вот не знаеш-шь ли ты, девица, − есть в году такой день, когда Земля свои именины справляет? Каж-ждый луж-жок, каж-ждая полянка?

   Подумала Дарья − вроде есть такой день. В начале лета он приходит, либо поздней весной... Вроде в воскресенье − а может быть, на следующий день, в понедельник. Тогда еще дождь землю кропит и все букеты делают из цветов и зеленых веток… Думает так Дарья, а земля ответа ждет про свои именины. И говорит девица:

  - Есть такой день!

  - Расскаж-жи о нем. Как он называется?

   А вот это Дарья и позабыла. То ли от духоты голова кружится, то ли чары вспомнить мешают. В глазах мушки блестящие мельтешат, сердце тоской давит, а память словно жарким маревом заволокло. Может быть, ты ей поможешь?

   Ты знаешь день, когда считается, что Земля празднует свои именины? И почему Дарья подумала сразу и про воскресенье, и про понедельник? А еще при чем тут букеты зеленых веток?

   Так Дарья ничего и не вспомнила. 

                                                                   4

   А Настя между тем в ельнике бродила, грибов искала. Наклонилась к большой старой елке, подняла нижнюю ветку − а под ней дыра! И что-то там желтое, коричневое видится, словно шляпка боровика. Ну, думает Настя, если это гриб такой, так из него на всю деревню похлебки хватит!

   Только так про себя сказала, а шляпка эта зашевелилась. Вынырнули из норы две палки с тонкими сучьями на концах − словно сухие руки с кривыми пальцами. Ухватили они Настю и потащили в нору.

   -   Здравствуй, девчонка, − сказал кто-то скрипучим голосом, словно дерево засохшее раскачалось. − Знаешь, кто я?

   -   Небось Леший, − догадалась Настя.

   -  Верно спознала! Догадлива ты, сметлива. И глазки у тебя горят, что росинки поутру, − говорит Леший. − Будь ты постарше, я б на тебе женился. А так помощницей моей будешь. Дел-то в лесу сколько;  одному не управиться.

   «А ты бы поменьше спал», − подумала Настя.  Но вслух не сказала: незачем Лешего дразнить. У нее сейчас другая забота: выбраться отсюда да сестер разыскать, да скорей всем вместе домой! Нечисто то место, где можно Лешего встретить!

    -   Хорошо, что ты меня отыскала, − говорит между тем Леший.

    -   Не тебя искала − грибов!

   Леший удивился:

    -  А чего их искать! Скажи мне, кликну − сами набегут! Да не такие, как у тебя в корзинке, не боровики…

    -   Какие же набегут? − спрашивает Настя. И не интересно ей об этом знать, да время протянуть надо. Думает она про себя, что делать, как от Лешего убежать.

-   Известно какие − поганки да мухоморы!

-   На что ж мне они? Так и отравиться недолго!..

-  Вы, люди, толку в грибах не понимаете, − говорит Леший. − Но я тебя научу… Поживешь в моей норе − от человечьих вкусов отвыкнешь.

   «Батюшки мои, − подумала Настя. − Это он, значит, хочет меня навек в своей норе оставить».

   Тут сверху сорока застрекотала.

    -   Погоди-ка, девчонка, − говорит Леший. − Весточка мне пришла от братьев моих, Водяного да Песчаника. В гости они меня зовут, чего-то сказать хотят.  Пойдешь со мной?

    -   Как же я твоей родне неприбранная покажусь? − нарочно говорит Настя. − Мне сперва надо косу переплести, платочек перевязать…

    -   Так я подожду!

-   …сарафан выстирать да высушить, петушков на рубашке вышить, лапотки новые сплести…

-      Э, − говорит Леший. − Да у тебя дела на целый день. Что до лаптей, я тебе лыка надеру, а воды на стирку у брата можно взять. У него воды − целое озеро!

   «Так значит, в озере Водяной живет, − подумала Настя. − А сестра там купаться хотела… Как бы и с ней беды не стряслось!»

   А вслух говорит:

-   Пока ты воды принесешь, пока я стирку спроворю… а ведь сарафан еще и высушить надо!

-   Ну, это просто! Попрошу брата Песчаника на сарафан подуть, он сразу и высохнет!

    «Еще и Песчаник, − думает Настя. – Верно, на полянке живет, где земляника поспела. А Дарья туда пошла. Как бы и с ней чего не случилось…»

   А вслух говорит:

-   Не управлюсь я. Не хочу перед твоими братьями в грязь лицом ударить.

   Леший своими сухими палками развел:

-  Ну, значит, делать нечего. Завтра в гости сходим, а покуда жди меня, не скучай!

   И полез из норы наружу. Настя рада-радехонька, что его сейчас след простынет, а она сразу убежит. Только бы сестриц поскорее разыскать − и домой что есть духу!..

   Вдруг Леший  с полдороги обернулся:

-   Чуть не забыл! Накажу я елке своей за тобой приглядывать! А то вы, девчонки, хитрые − на языке одно, а в уме другое! Еще, чего доброго, сбежишь!

   Настя еле слезы сдержала, а делать нечего. Наказал Леший елке не выпускать ее из норы, колючими ветками вход-выход забить. И только тогда ушел.

   -    Выпусти меня, елка! − просит Настя. − Что за радость тебе меня тут держать?

   -    Хозяин велел, − скрипит в ответ старое дерево. − Его воля для меня закон. Только один день в году он надо мной власти не имеет…

   Настя ушки навострила − когда это?

  -     А скоро этот день наступит?

  -     Не скоро, девонька. Сейчас лето, а тогда бывает зима. Снег на моих ветках лежит, вьюга вокруг свищет. А чуть стемнеет, с неба серебряная звездочка на меня глядит: уж так ласково, так приветно!

  -  Звездочка? − переспрашивает Настя. Что-то ей вспоминается, что-то бродит в мыслях и в сердце… а яснее вспомнить не может!

 -   В такой вечер хозяин глубоко в нору забивается, − продолжает елка, − двенадцать дней там ворочается: уж и выспится выше головы, а вылезать не вылезает. Скажи, голубушка, − не знаешь ли ты, что это за день такой?

   -   Знаю! − откликнулась Настя. − Я, конечно, знаю, только мне вспомнить надо… Сейчас вспомню…

  И стала вспоминать. А ты, наверное, уже понимаешь, что это ей не удалось: то ли в норе неудобно было, то ли вокруг чары Лешего плавали. Скорее всего, чары…

   Но Настя думала. Виделось ей, словно сквозь туман, как батюшка собирался зимою в лес. Они с сестрами говорили, что не надо ему с печи слезать, что в лесу мороз и что елку им принесет сосед, дядя Ваня. А батюшка не слушал: «Хочу, доченьки, сам. Ждите, до Звезды буду.» Вот и старая елка, у которой Леший хозяин, тоже что-то про звезду говорила…

   Может быть, ты Насте подскажешь − как называется этот день, когда ждут Звезды и дома наряжают елку? Какое великое событие совершилось в мире в первый день и первый год нашей эры? И совсем уже трудный вопрос: какая связь существует между этим событием и елкой? Этого ты, скорее всего, не знаешь − а вдруг?..

   Между тем встретились Водяной, Песчаник да Леший и ну друг перед другом хвалиться: какую я себе невесту нашел!.. а я какую!.. а у меня еще мала девка, будет моей помощницей: волчьи ягоды разводить, бледным поганкам учет вести. А моя тоже без дела не станется!.. И я своей не велю сложа руки сидеть!..

   Потом решили, что свадьбу будут справлять в один день. Хотели уже по местам своим расходиться, как Леший говорит:

   -   А про тетку-то мы забыли! Надо ее на нашу свадьбу позвать.

   -  И то дело, − подхватил Песчаник. − Если не позовем, она нам потом припомнит.

   -    Я от нее далеко, − хвалится Водяной. − В озеро она не суется. А все же позовем ее на свадьбу, не то и мне отомстить изловчится! На это она умна…

   -    Позовем, − согласились Леший да Песчаник.

   И отправились все трое к тетке своей, в избушку на курьих ножках. Для Марьи, Дарьи да Насти это было хорошо − больше времени думать. Старшие сестры уже приуныли, головы повесили − не могут вспомнить заветных слов. Вот не могут, и все тут! А младшая еще надеется.

                                                                 5

   Сидит Настя думает, а в норе сильно пахнет елкой: хвоей, смолой, радостным зимним праздником. Этот запах ее бодрит, мысли в голове проясняет. И вот блеснуло в них слово, похожее на звездочку, − РОЖДЕСТВО! А чье Рождество? ХРИСТОВО! Христос на земле родился!

   Вслед за этим и все остальное в Настиной памяти прояснилось: что воплотился Бог в человека через Свою Пречистую Матерь, Деву Марию. И стал Богочеловеком. А нужно это было для того, чтобы спасти род человеческий от власти дьявола. И был Богочеловек распят на кресте, и страдал и умер за грехи людей. И на третий день воскрес из мертвых.

    А когда Он родился, на небе засияла большая Звезда. Она вела к Младенцу-Христу волхвов, которые хотели Ему поклониться.

   И даже на самый трудный вопрос нашла ответ Настя: про то, как связана елка с Рождеством Христовым. Иисус Христос приготовил людям вечность на небесах. А елка как раз и напоминают людям о вечности: с других деревьев листья осенью облетают, а она круглый год зеленая. Не подвержена смерти, также как душа человека, живущего со Христом.

   И как только рассказала Настя обо всем старой елке, всплеснула та своими зелеными смолистыми лапами, закружилась на одном месте в веселом танце:

 -  Значит, я тоже со Христом?

 -  И ты с Ним, − говорит Настя.

 -  Так не хочу я никакого другого хозяина, кроме Него! И приказов Лешего исполнять не стану. Ступай, девочка, куда знаешь, помогай тебе Бог!

   Подхватила Настя подол сарафанчика, подтянулась на еловых ветвях, да и вылезла из глубокой норы. Ослепило ее белым светом, солнышком, веселой лиственной зеленью. Пока она про Рождество думала, уж и забыла, что на дворе красное лето. А придет пора, будет и чистый рождественский снег, и колкий морозец, и серебристые звездочки в небе… и знак вечности − зеленая круглый год елка.  

Во всем имеет дед Мороз достаток,

                                      Но вот рисует каждый раз одно:

                                      Еловой ветки светлый отпечаток

                                      В морозный день гофрирует окно.

Живет природа в вечной круговерти:

                                     Слетит и вновь рождается листва,

                                     Лишь елка,

чей покров не знает смерти,

                                     Знак вечности

и символ Рождества.

                                     На фоне стекол, стынущих сурово,

 В алмазах, в блестках − елки негатив,

                                     И вся зима − 

                          в честь Праздника Христова,

И Он грядет − Божественное Слово,

                                      И даст бессмертье,

                                землю просветив.

6

   Надо Насте сестер искать. Помнит она, что Марья искупаться хотела, а Дарья за земляникой пошла. Вот она, земляничная полянка, за рядком светлых тонкоствольных березок.

   Подошла Настя поближе, смотрит − нигде ее сестры не видно. Аукать боится − неравно Леший услышит. Решила у березок спросить, не знают ли чего про Дарью.

   -   Березки-красавицы, не видали  вы моей сестрицы?

   Поклонились тонкие белые стволы, кивнули макушки в зеленых венчиках. Значит, видели! Только как они скажут, ведь не дана им от Бога речь…

   Вдруг одна березка склонила ветку прямо в Настину ладонь. Хрусть! − и сломалась веточка, осталась у Насти. А другие березки вперед указывают − иди, мол, туда. И еще напоследок макушкам вниз мотнули − под ноги глядеть не забывай!

   Удивилась Настя и пошла на полянку. Идет, смотрит вниз, как ей от березки велели. До чего же здесь земля спекшаяся, жаром выжженная! Даже трава не растет, только былинки сухие да колючки, да земляничные кустики с пожелтевшими листьями, с нарумяненными солнцем ягодами. Только Насте сейчас не до того, ей бы сестер поскорее разыскать: сперва Дарью, а потом они вместе Марью разыщут. Но нигде сестрицы не видно, как сквозь землю она провалилась!

   И вдруг увидела Настя под ногами глубокую трещину, а возле нее на колючке кусочек Дарьиного платка. Выходит, и впрямь провалилась сестра под землю? Страх-то какой!

  Хотела Настя за ней отправиться, да земля уже сдвинулась, узенькая щель осталась: руки не просунуть, не то что самой пролезть. Как быть, что делать? И тут вырвалась у Насти из пальцев березовая веточка, о которой девочка уж и позабыла, да прямо в щель, под землю ушла. Махнула на прощанье Насте: ты пока здесь подожди! И осталась Настя ждать.

7

   Тем временем Дарья совсем закручинилась: не может вспомнить про именины земли! Не может, и все тут. А время не ждет, того гляди, Песчаник воротится.

   Вдруг откуда-то сверху скользнула к ней на колени березовая веточка. Поднесла ее Дарья к лицу: пахнет она прохладной свежестью да солнечной лаской, поздней весной не то ранним летом. И встали тут у Дарьи перед глазами букеты березки, перемешанной с яркими цветами. Ромашки в них, бубенцы желтые весенние, колокольчики. А куда эти букеты несут? Да, вестимо куда − в церковь Божию!

  Тут и вспомнила девица все, что прежде от нее словно маревом заволокло: в Троицын день бывает земля именинницей! Потому как сошел Святой Дух на учеников Христовых и на всю землю: поля, леса, лужки да полянки, самую малую пядь земную... А еще и на следующий день продолжаются именины земли − в День Святого Духа. Тогда непременно дождик бывает, крупный да светлый, потому что несет он с неба благодать! Под таким промокнуть  − радость душе и телу…

   Как только она все это вслух сказала, зашуршали вокруг песчаные струйки:

   -   Что ж-ж, значит, и мы тож-же Божии? И у нас на Троицу да на Духов день именины?

   -   Говорю вам − у всякой земной природы! Хочет Песчаник, чтобы вы ничего про то не ведали, да теперь вы знаете. Теперь он вас больше не обманет!

   -    Уж-ж если так, − песчаные струйки шуршат, − то ж-ждать тебе тут больше нечего! Беги наверх, задерж-живать не станем!!!

   Обрадовалась Дарья, стала карабкаться по крутой песчаной стене, а в ней вдруг ступеньки лесенкой проступили. Раз, два, три − и поднялась Дарьина голова над землей, вышла на свет-простор! А там Настя сестрицу поджидает! Вылезла Дарья, отряхнулась, стали они друг дружку обнимать − рады, что свиделись.

    -   Настенька! А я уж думала, никогда тебя больше не увижу… ни Марьи, ни батюшки, ни белого свету! Забрал меня злой Песчаник под землю, замуж неволил!

    -   Погоди, родная, − Настя ей говорит. − Потом расскажешь, а сейчас нам недосуг: надо еще Марьюшку разыскать.

    -   И она тоже пропала? − удивилась Дарья.

    -   Я ее с той поры не видела, как разбредись мы каждая на свою дорожку… Сдается мне, ее Водяной на дно утянул!

    - Верно, верно! Ведь она купаться пошла… Надо нашу старшенькую выручать!

   И побежали сестры к лесному озеру.

       На Духов день,

                                   едва начнется лето,

       Как было с незапамятной поры,

       Особый дождь − 

                                      сквозной и полный света,

       Несет на землю  

                                    свышние дары.

      Шумят деревья, радуются травы,

      Земные силы восстают от сна:

      Сегодня кистью молнии кудрявой

      Святая Русь

                            с небес окроплена!

                                                           8

      Сидит Марья на дне озерном, все размышляет. То ей кажется, что вспомнит она сейчас о главной Реке и о том дне, когда воду чествуют. То опять мысли словно туман покроет...  

   Вокруг раки черные ползают, рыбы туда-сюда снуют. Одна рыбка с золотой чешуей совсем близко к Марье подплыла. Вьется вокруг нее, задевает плавниками, словно что сказать хочет. Только рыба есть рыба, ни звука от нее не услышишь.

   Вильнула рыбка хвостом, словно рукой на девицу махнула, да и уплыла по своим делам. А Марье еще грустнее стало: пусть бы рядом резвилась, а так совсем грустно девице одной.

   Вдруг видит: плывет золотая рыбка назад, а во рту у нее стебелек подводной травинки. Положила Марье на колени и вновь уплыла. Вот чудная: неужто думает, что травинка малая чем-нибудь девице поможет? Или она покормить Марью хочет, подводною-то травой? Может, рыбы ее едят − да ведь Марьюшка не рыба…

  А через минуту золотая рыбка опять вернулась: еще стебелек несет. Положила его поперек первого. Смотрит Марья на две травинки, одна сверху вниз лежит, другая справа налево. Да ведь это же крест получился! Вот чего она вспомнить никак не могла: крест!

   -   Вода, водица! − кричит Марья вне себя от радости. − Теперь я все тебе расскажу! Теперь знаю день, когда ты именинница, − Крещение Господне! В этот день воду чествуют: зимой он бывает, на двенадцатый день после Рождества!

   Обступили Марьюшку волны, со всех сторон подкатывают:

  -      К-как это, к-как? Расскажи порядком!

   Отчего же не рассказать? Легко теперь Марье думать и говорить, начисто туман в мыслях рассеялся.

  -     В этот день, − говорит она, − в воду крест погружают. И сходит на нее Дух Святой, и превращает ее в иорданскую водицу. Потому как в давние времена Господь наш Иисус Христос в воде крестился, в реке Иордан. Вот она-то, это река, и есть самая главная на свете!

  -   Н-ну, н-ну! − плещут, волнуясь, озеро. − В-верно ль говоришь?

  -    Верней верного, − убеждает Марьюшка. − Даже волны морские побежали в Иордан, чтобы Господа коснуться! Река течение свое изменила…

   -  В-волны морские в реку? Да разве в-возможно?  

   - Возможно, потому что чудо свершилось. Так и в молитве сказано: «Море виде и побеже, Иордан воротися вспять…»

   -  Н-надо же, н-надо же! − плещет озеро.

   - И не такие еще чудеса на Крещение свершались: вся Пресвятая Троица воедину собралась! С неба Бог-Отец говорил, Бог-Сын в реке крестился, а Бог-Дух Святой в виде голубка на голову Ему слетел…  

   Говорила Марья, рассказывала, а озеро уж на две стороны расступилось, и посреди него − сухая дорога. Поклонилась девица золотой рыбке, что рядом в волне играла, да бегом на сушу. Вот он, берег, поросший ивами! А на нем сестры стоят, Дарья да Настя, руками ей машут.

   -   Сестрицы, милые, уж не думала я, что вас увижу! Меня Водяной в плен взял, хотел женой своей сделать! А золотая рыбка меня спасла… Нет, не она, − поправилась Марья. − Крест меня спас, чары развеял!

   Схватили ее сестры за руки, и побежали все трое от озера прочь. Вдруг Водяной вернется, или встретят они ненароком Песчаника либо Лешего? Вдруг погоня за ними будет?

                                        На свете есть четыре океана,

                                        Моря, озера, реки и пруды,

Но нет на свете благостней воды,

                                        Чем та, что плещет

                          в струях Иордана.

                                       Она касалась Господа Христа!

  И вот, когда приходит день Крещенья,

  Простой воды возьмут для освещенья,

                                     И после погружения креста

 С ней происходит чудо-превращенье:

                                     Она сама становится свята,

                                     Как если бы она была взята

                                     В тот час из Иорданского теченья!

9

-   Куда мы бежим? − спрашивает сестер Настя, а сама еле дышит − задохлась.

-   Куда-нибудь подальше отсюда! − отвечают ей Марья с Дарьей.

-   Да где ж дорога?

-   Здесь должна быть. Ведь мы же по дороге сюда пришли!

   Но прийти-то они пришли, а потом, выходит, дорогу потеряли. Бегут, бегут − никак из лесу не выберутся. Вдруг опять заблестело озеро − значит, обогнули его сестры с другой стороны и на то же место вернулись…

   И вдруг деревья зашумели, птичка свистнула − словно об опасности предупредила. Смотрит Настя, со стороны леса что-то знакомое мелькает, приближается… где скачком, где кувырком − да это, наверно, Леший! Плохо дело − прятаться надо.

 -   Сестрицы, давайте спрячемся!

 -  А где? − водит глазами Марья. − Ведь не в озеро же лезть? Я теперь к нему и близко не подойду!

 -   Где? − эхом повторяет Дарья.

 -    В ивах спрячемся! − решила Настя, даром что младшая.

   Побежали все трое к ивовым зарослям. Да не такие они густые − видно будет сестер. Вспомнила тут Настя, как березки ей давеча помогли. Может быть, снова у древесных девушек помощи попросить?

-   Ивы-голубушки, спрячьте нас!

   Через секунду-другую стало слышно, как ивы в ответ шуршат:

Мы поможем вам, девицы,

                                              В чаще спрятаться путем;

                                              Бросим тень мы вам на лица,

                                              В косы зелени вплетем.

                                              Принимайте-ка дары −

                                              Наши платья из коры!

  Башмаки пусть грубоваты −

                                              Наши корни узловаты −

                                              Да придется натянуть,

                                              Чтобы нечисть обмануть!

                                              Рук от лба не отнимайте

                                              Да голов не подымайте:

                                              Гнутся ивы с давних пор

                                              Над разливами озер…

   И, пока говорили, стаскивали с себя платья из коры, башмаки с длинными-предлинными носами − это корни так вытянулись. А зелень в косы − одно удовольствие.

   Встали девицы в ивовый круг, склонились, потупились, лица в ладони упрятали. Только Насте все хочется голову поднять да посмотреть − уж такой у нее характер непоседливый. Но сдержалась, выстояла со склоненной головой, пока ивы не погладили ее по щеке: прошла погоня, можно теперь не таиться.

   Сбросили сестры платья из коры да башмаки с ног – корявые корни. Зелень из кос выплели. Поклонились ивам, кинулись бежать. Перелесок какой-то проскочили, через ручей перепрыгнули… Бегут напрямик, без дороги, надеются попасть на знакомую дорогу. И попали на то же самое место. Знать, еще с другой стороны к нему вышли. А может, чары…

    -   Ой, − закричала Марьюшка. − Вода в озере ключом плещет − не иначе как Водяной плывет!

     И точно, ходит озеро ходуном. Ивы на другом берегу остались, березки и вовсе далеко. Видит Настя: стоят у водяной кромки камыши, словно казачье воинство в черных шапках.

    -   Камыши, камыши, − помогите спрятаться…

   По камышиному воинству легкий трепет прошел, вздрогнули они как один и снова выпрямились. Ответ дают четко, словно и впрямь в полку служат:

Шур, шур! Ши,ши,ши!

                                                 Мы ребята камыши.

       Мы обступим вас кольцом,

     Не ударим в грязь лицом!

          Прицепляйте, с нами строясь,

Листья острые за пояс,

                                                 А один из них еще

    Взденьте пикой на плечо!

                                                 Нахлобучьте наудачу

  Шапки черные казачьи.

                                                Мы, ребята-камыши,

Превращенье совершим:

     Станьте с низу до вершины

   Не девицы  −  камышины!

                                              Не бывало на веку

Красных девушек в полку!

   Так и встали Марья, Дарья да Настя на берегу стройными камышинками. Видели они смутно, как озеро вздымалось и опадало, слышали, как в воде зеленое чудище ворочалось. Марья до того взволновалась, что пику с плеча уронила: хорошо, один из камышей это приметил да отдал ей свою.

   Потом всколыхнулись камыши, словно по команде. Поняли девушки, что беда миновала, ушел Водяной в глубину. Пора снимать с себя черные шапки, отстегнуть от пояса острые листья, поклониться камышам да бежать!

-   Стойте, сестрицы, − говорит Настя. − Сперва помолиться надо. Не то мы опять заблудимся, как давеча.

-   Да ведь нам сейчас каждая минута дорога! − покачала головой Марья, а Дарья добавила:

-     Вернемся домой, тогда будем молиться!

-   Дома само собой, а и теперь тоже надо. Давайте на ходу, на бегу молитвы твердить!

-    Духу не хватит!

-    А мы не голосом, про себя!

-     Какую же молитву? − спрашивают сестры.

-     Да хоть самую краткую!

-     А какая самая краткая?

   Настя уже бежит: воздуху ей не хватает ответить...

   Может быть, ты старшим девушкам подскажешь эту молитву? Самую краткую, когда каждая минута на счету и трудно что-нибудь вспомнить?

   Молитва эта такая «ГОСПОДИ ПОМИЛУЙ!» Как видишь, запомнить ее очень легко...

   Бегут сестры, молятся на бегу. Настя и еще одну молитву вспомнила: «ДА ВОСКРЕСНЕТ БОГ И РАСТОЧАТСЯ ВРАЗИ ЕГО!» Это самые сильные слова против нечистой силы, ты их тоже запомни.

   Вдруг сестры, ни слова не говоря, переглянулись: вот она, дорога, под ногами! Должно быть, прежде они ее просто не замечали − как ты думаешь, почему? Правильно: колдовство мешало. Чем дальше девицы от этого страшного места, тем меньше оно им глаза отводит. А главное − не просто  бегут они, а с молитвой!

    Дорога все шире, вот уже и деревня с горки видна. Добежали сестры до двора единым духом, в ворота влетели, на крыльцо поднялись. Дома как сели на лавку, так и встать не могут: отдышаться им надо. А тут и отец подошел:

   -   Слава Богу, доченьки мои из лесу вернулись! Я уж заждался, тревожиться стал. Не случилось ли с вами какой беды?

   Пока сестры рассказывали, пока отец ахал да крестился − уж и ночь наступила. Поздно в этот день в доме спать легли, а кое-кто ждал, чтобы хозяева поскорей заснули. Это был Домовой. За печкою он сидел, а как стали девицы с отцом на ночь молиться, так и вовсе в трубу задвинулся. Кабы не он, так и кончились бы этим днем Марьины, Дарьины, Настины беды… А так вышло, что еще не кончилось. Об этом читай во второй части нашей сказки.  

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

1

    Знал Домовой, что девицы с утра в лес ходили. Бывало, всегда он ночью обнюхает их корзинки, посмотрит, чего какая сестра из лесу с собой принесла. Нравилось ему грибы нюхать, букеты цветов трепать, а ягодами он не прочь был полакомиться. Малину любил, чернику, земляничку особенно.

   Вот и теперь полез Домовой по корзинкам − а в них ничего нет! Марьина только сыростью пахнет, Дарьина, правда, − земляникой, Настина − грибами. Но все три пустые (Дарья с Настей на бегу свои грибы-ягоды растеряли).

   Обиделся Домовой, запечалился. Вот глупые девки, думает, зачем только в лес ходили! И так захотелось ему лесных ягод, что стал он думать: кого бы послать за ними?

    Вышел во двор, зовет потихоньку:

   -   Жучка, а Жучка!

   -    Рргав! − отвечает из будки кудлатая собака. − Чего надобно?

   -    Давай я с тебя ошейник сниму, а ты за это в лес побежишь. Может, травки какой найдешь, для вашего собачьего рода полезной…

   -    Рргав! Знаю, что ты спроста ничего не сделаешь. Какую службу с меня за это спросишь?

   -   Самую малость, − говорит Домовой. − Наберешь мне за то горсточку земляники.

   -   Да как же я тебе собирать буду? − удивилась Жучка. − Или не знаешь, что мои лапы к тому не приспособлены? Да я всю ягоду подавлю!

   Вздохнул Домовой − верно собака говорит. Решил еще кого-нибудь поискать. Спустился в темный погреб, а там словно два драгоценных камня светятся: зеленые глаза горят.

   -   Эй Мурка! − зовет Домовой. − Как охота?

   -  Мяу-мяу, м-мало-пом-малу, − отвечает Мурка. − М-мышки м-малы, м-мелки, так м-мимо и м-мчатся! Не м-мешай, а то упущу!

   -    Погоди, Мурка! Хочешь, я тебе мышей наловлю, а ты пока в лес сбегай…

   -    М-мало м-мне дела? Для чего м-меня посылаешь?

   -    Собери для меня красных ягодок!

   -    В ум-ме ли ты? − спрашивает Мурка. − Как я тебе их дом-мой принесу? Не в зубах же корзинку тащить!

    -    Но тебе ведь хочется  в лесу погулять? Выполнишь мой наказ, заодно и себя потешишь!

    -    Я всегда гуляю где захочу, − прищурилась в ответ Мурка. − Без твоего наказа. Ведь я кошка: и дом-м при м-мне, и воля при м-мне!

  Обиделся Домовой:

    -    Ишь какая заносчивая! Дом при ней, скажите на милость! Может, это ты при доме?

    -   Это ты при доме, − говорит Мурка. − И то робкий да тихий, потому как хозяева наши люди добрые, молятся м-много… А если бы не молились, ты бы до потолка вырос, шире печи растолстел! Тогда бы все в дом-ме под твою дудку плясали, сам-ми того не зам-мечая… А теперь тебе разгуляться нельзя!

   Домовому такая речь не по нраву: затрясся весь, рожу скорчил:

 -  Молчи, мышеловка! Ты-то много ли в таких вещах понимаешь!

 -  Я понимаю, − отвечает Мурка с достоинством. − М-моему кошачьему роду даже в церковь заходить дозволяется. Собаке, к прим-меру сказать, нипочем-м нельзя. И другим-м животным-м.

-   Ну да: никому нельзя, а тебе пожалуйста! Как же тебя, такую барыню, не пустить!  

-   Зря дразнишься… М-можно только овечкам-м да птичкам-м, да еще нам-м…

   А знаешь ли ты, читатель, почему только этим животным можно находиться в храме? Про овечек ты, наверное, догадался: ведь Самого Иисуса Христа называют Агнцем, взявшим грехи мира. Агнец значит ягненок: во времена Ветхого Завета люди приносили в жертву Богу ягнят и козлят. Потом Иисус Христос эти жертвы отменил, сказав, что «жертва Богу − дух сокрушенный», то есть такое настроение человека, когда он кается в грехах и хочет быть лучше. Но Сам Господь был распят на кресте как жертвенный Агнец, за грехи человечества.

   Певчие птицы тоже могут присутствовать в церкви: ведь однажды Божия Матерь принесла в храм плетеную клеточку с двумя горлицами! Это было в день, когда Младенца Христа благословил старец Симеон. Вспомни, как называется этот день, отмечающийся как большой православный праздник? Правильно − Сретение Господне.

   А теперь время сказать о кошках. Существует сказание, что во время вселенского потопа дьявол вселился в мышь, находившуюся в Ноевом ковчеге. Эта мышь собиралась прогрызть дно ковчега, чтобы он в конце концов потонул, а все бывшие в нем люди и животные погибли. Но кот почувствовал, что в этой мыши таится зло, и предотвратил катастрофу. За это всему его кошачьему роду дозволяется переступать порог храма…

   Вот такую историю рассказывал своим ученикам Оптинский старец Нектарий.  

   В общем, Мурка знала себе цену и лишь фыркнула Домовому в ответ:

    -   Кого другого пошли! Я ни грибы ни ягоды собирать неспособна.

   И опять вздохнул Домовой: права Мурка, никогда кошек за земляникой не посылали...

   Ходил он и в хлев к корове, и на конюшню к лошади, и в сарай к свиньям заглянул. Везде один ответ: не можем, не умеем, не про нас дело.

   И тогда Домовой решился − взял Дарьину корзинку для ягод, Настину − для грибов, да и выскочил за ворота. Бежит по деревне, хоронится − как бы какой поздний путник не заметил его да не перекрестил. Ведь это самое страшное для нечистой силы, если ее перекрестят.

  Вот и околица деревенская, дальше поле, а там и лес начинается. Бежит Домовой, под нос себе курлычет для храбрости песенку:

Страшно, страшно Домовому

                                            Одному уйти из дому.

                                            Но решился – так и быть,

Припущусь я во всю прыть!

                                            Вот деревня, лес за нею,

    С каждым часом все страшнее,

                                            Свежих запахов волна –

                                            Леса темная стена!

  Совсем оробел Домовой:

   -   Как же это я грибы-землянику буду без спросу брать? Надо спроситься, только вот у кого?

   Знал Домовой, что живет в лесу его двоюродный брат Леший, и двоюродный брат Песчаник недалеко. А в озере − двоюродный брат Водяной. К которому из них идти челом бить? Верно, к Лешему − он лесу хозяин… А, может быть, сперва тетке объявиться? Почуял Домовой, что в чаще избушка стоит на курьих ножках, на собачьих пятках, − там их общая тетка живет, по колдовству  сильней всех...

   И решил идти прямо к тетке.  

2

  Не в духе была в тот день баба Яга. Не удалось ей вчера поймать Машку, Дашку да Настьку: сбежали дерзкие, и племянников, и ее саму одурачили. А как их выследишь, коли в лесу всякие силы есть, − нашлись, видать, и такие, что от погони беглянок прятали. А главное − не иначе как шептали эти девчонки…

   Ты, читатель, конечно, догадался, что Яга имела в виду. Она понимала: девушки шептали молитву, потому им и удалось ускользнуть от беды. А поскольку слово «молитва» Яге неприятно, она не произнесла его даже мысленно. Зачем ей себе душу травить?

   В общем, с утра у Яги все из рук валилось. Ухват найдет − кочергу потеряет, кочергу найдет − глядь, метлы под рукой нет. Выскочила из избушки искать метлу: не прислонила ль ее к какому-нибудь дереву?

    Только выскочила, сразу чует: гость пришел, ее роду-племени. Тоже племянник ей, как и Леший, и Водяной, и Песчаник. Вот только видеть его никогда прежде не доводилось, − ведь домовые все за печью сидят, по лесам не шастают…

   - Здравствуй, тетушка! − говорит ей этот новый племянник.

   - Здравствуй, гостенек дорогой! С чем пожаловал? Какая тебя нужда привела?

   - Пришел я, тетушка, о твоем здоровье узнать…

   Насупилась Яга, темной тучей смотрит:

   - Плохо мое здоровье, − говорит. − Обманули меня, обидели. А что это ты с корзинками ходишь о здоровье справляться?

   Видит Домовой − делать нечего, пришло время рассказать, чего ему надо.

   - Ягод? − переспросила Яга. − Грибов? Бери, не жалко! Хоть прямо сейчас собирай! Сухая-то земляника на полянке Песчаника растет, а сочной, что в траве зреет, и здесь много. Ну а грибов долго искать не придется − почитай, под ногами путаются!

   Бросился Домовой корзинки наполнять, а Яга села на крыльце, рукой корявой подперлась да на него глядит. Потом говорит просто так, со скуки:

    -  Чего ж у тебя в доме: ни ребятишек, ни девушек нет, что ты сам пришел?

    - Есть, − отвечает Домовой, а сам знай грибы изо мха выкручивает, земляничины в траве шарит. − Есть у меня в доме три девушки…

    -  Целых три! − всплеснула руками Яга. − Вот негодницы, вот ленивицы! Слыхано ль дело: три девки в доме, а Домовой сам  по грибы − по ягоды тащись!..

     - Да нет, − сказал Домовой. – Они не ленивые, они, правду сказать, работящие… Вчера в лес ходили, да только ничего не принесли…

     -  Вчера, говоришь, ходили? − переспросила Яга.

   В глазах у нее вспыхнул желтый огонек − не иначе, мысль какая пришла. А Домовой ничего не замечает, знай себе земляничкой лакомится… Потом облизнул мохнатую лапку, стал Яге отвечать:

     - Ну да, вчера. Были они в лесу с утра до вечера. Вернулись встрепанные, запыхавшиеся… сели на лавку и сидят… Глядел я потом корзинки: все как одна пустые, а у старшей и вовсе мокрая…

     -    Вон оно что… − бормочет Яга, да вдруг как топнет оземь своей костяной ногой! Домовой со страху на месте завертелся:

     -     Что с тобой, тетушка? Отчего ты так всполошилась?

     -    Еще б мне не полошиться! Ну-ка отвечай: как твоих девушек зовут?! Верно, Марьей, Дарьей да Настей?

    -       Ну да, тетушка: а ты почем знаешь?

   Махнула Яга на Домового метлой, которая тут и нашлась: возле курьей ножки стояла. Потом велела ему деревню свою назвать, дом, где живет он с девушками. Удивился Домовой − уж не в гости ль тетушка собралась? А она и впрямь говорит:

   -   Ну держитесь теперь, Машка, Дашка да Настька! Завтра свидимся!

   -   Так ты, тетушка, на деревню придешь? − спрашивает Домовой. − Ужели не побоишься? Там ведь людей много, сейчас набегут с кольями да с топорами, а кто так с этими… которые со стены можно снять!

   (Ты догадался, читатель, что речь шла об иконах − просто не всем приятно это слово произносить. Домовому, к примеру, неприятно, да и Яге тоже…)

  Тетка ему в ответ:

   -   Ишь какой заботливый выискался! А я и сама не без ума: не в своем виде приду.

   -   Так ты превращаться, тетушка, умеешь?

   -   Вот еще, превращаться! Просто приберусь как следует, не отличишь меня тогда от простой старушки. Ведь я, покуда еще колдовать не начала да в лесу не поселилась, простым человеком была, не то что вы с Водяным, Лешим да Песчаником.

   -   А как же тогда ты нам родней доводишься?

   -   Как, как… А по колдовству!

   Набрал Домовой полную корзинку земляники и тут же все съел. В другой корзинки у него грибов полно всяких. Боровички да подосиновики он только надкусил да и выбросил, а поганками-мухоморами долго лакомился. Вот, думает, вредные мои девушки, никогда таких вкусных грибочков не принесут!

   На прощанье условились они с Ягой, что будет он завтра поблизости, на подхвате. Вдруг тетке его помощь потребуется?

    -     Какая от тебя помощь? − махнула рукой Яга. − Хлипок ты, как сморчок весенний. Отчего силы в тебе нет?    

    -   Не поверишь, тетушка, − извели! Утром шепчут, вечером читают, даже днем − нет-нет, да и вспомнят! И помянут, и произнесут! А старик, тот и среди ночи бормочет…

   (Ты догадался, читатель, о чем это было сказано, Чье Имя поминали сестры и их отец? Конечно, Имя Господне, а еще Пресвятой Богородицы и всех святых. Ясно дело, тут нечисти не разгуляться, оттого и Домовой в этом доме силы не набрал. Но нечисть никогда не сидит без дела, все глядит, чем бы людям навредить, ищет подходящего случая…)

-    Плохо дом ведешь! − сурово сказала Яга. − Вон как распустил своих хозяев!

 Теперь и мне, видать, нелегко с ними придется. Ну да я от своего дела не отступлюсь…

3

  На следующий день села Яга на метлу, поднялась над лесом и полетела к озеру. Крикнула, гикнула с берега − тут и племянник ее из воды на зов выглянул.

  -   Чего тебе, тетка? Али Марью мою нашла?

  -   Дай срок, притащу тебе твою Марью, сама в озеро сброшу. Наказывай ее тогда, как знаешь!.. А пока вот тебе ушат, набери мне в него воды.

  -   За этим дело не станет. А для чего тебе? − спрашивает Водяной.

   Никогда раньше тетка воды у него не просила, говорила, что слаще из лужи пить, чем из озера… А уж чтобы стирать либо пол в избушке помыть, так такого за ней и вовсе не водилось.

  -   Для чего, говоришь? Умываться буду.

   Водяной чуть ушат не выронил − так удивился. Сколько лет живет тетка в лесу, никогда об этом речи не шло, чтобы умываться!

   -   Да что ты глаза свои рачьи выпучил? Надо мне в деревню пойти, чтоб наших беглянок воротить. Где хитростью, где колдовством − выйдет дело, приведу их обратно!

    -   Так бы сразу и говорила. − Нырнул Водяной на дно, вынес тетке мылкой белой глины да полотенце мохнатое из водорослей. − Вот тебе, коли умываться надумала.

    -  Давай сюда.

   Взяла она воду, глину и полотенце, а «спасибо» не говорит. Знаешь ли ты, читатель, почему противно ей это слово? Не знаешь? Тогда попробуй разложить его на две части: спаси − бо. Что получится, если добавить к последней части еще одну букву? Попробуй подставлять все согласные по очереди и скоро сам все узнаешь. Только когда найдешь потерявшуюся букву, пиши как следует, с большой буквы: Спаси − Бо…

    После того пошла Яга к Песчанику на полянку. Топнула костяной ногой, сразу щель в земле открылась. Выглянул Песчаник, спрашивает:

    -   Зачем, тетушка, пришла? Может, о Дарье моей что разузнала?

    -   Придет час − спущу тебе в подземелье твою Дарью, наказывай ее тогда как знаешь! А пока добудь мне змеиной кожи на башмаки.

     -   Что это ты надумала − ведь летом всегда босиком ходишь?

     -   Нынче мне долгий путь предстоит.

     -   А чего ж на метле не полетишь?

     -   Не твое дело! − рассердилась Яга.  

     -   Прости, тетка! Ты сама знаешь, что делаешь. Из какой кожи тебе башмаки сшить − из гадючьей аль из медяночьей?

     -  Из гадючьей, а на отделку медяночью возьми. Да салом змеиным не забудь смазать для блеску.

     -  Не забуду, − пообещал Песчаник. − Вот увидишь: заблестят твои башмаки, ровно золото!

     -  Нет, − сказала Яга, – это мне не годится. Ты их пылью потом потри, чтобы смотрелись как поношенные. Я хочу бедной старушкой притвориться, странницей…

   Удивился Песчаник, да промолчал. Негоже тетку расспрашивать, захочет – сама расскажет…    

   От Песчаника Яга к Лешему направилась. Сидит он в своей норе, весь сучками оброс, лишаями древесными покрылся. Сидит да бормочет:

     -   Настя-Настя, куда же ты от меня сбежала? Уж так мне помощница нужна, с лесными делами управляться! Да и поговорить с тобой я не прочь…

     -  Ну полно причитать! − прикрикнула Яга. − Погоди, вернем еще твою Настю.

     -    Верни! − обрадовался Леший. − Я ей тогда за побег… Я ее тогда…

     -   Делай с нею тогда что захочешь, а теперь вылезай-ка из норы! Мне твоя услуга нужна.

   Вылез Леший.

     -    Какая, тетка, услуга?

     -    Добудь мне палку, чтобы в пути на нее опираться. Да не кривую корягу, а ровненький батожок! Прямой да гладенький, чтобы перед людьми не стыдно было…

  Леший тут глазами захлопал:

    -     Перед какими-такими людьми?

    -   А перед деревенскими, − говорит Яга. − Задумала я, племянничек, в деревню пойти, чтобы наших беглянок заколдовать. Только нельзя мне, чтобы меня узнали, − вот и наряжусь старушкой-странницей, которые с батожками по Руси ходят!

    -    Да ведь ты, поди, на такую не похожа!

    -  А я мылкой глиной умоюсь, колтун на голове под платком спрячу. Башмаки змеиной кожи обую − вот и не заметят, что у меня костяная нога! А еще палка в пути требуется…

    -    Это мы сейчас!

   Схватил Леший молодое осиновое деревце да и выдернул его с корнем. Потом обгрыз сверху и снизу, ветки обкусил − вышел батожок, ровный да гладенький.

       -   Хороша работа! − похвалила Яга.

       -  Хоть сто верст с ним иди, не притомишься! Только приведи мне  поскорее Настю!..

       -    Нынче ночью приведу…

   Вернулась Яга в избушку, умывалась-разумывалась, так что чуть кожу себе на щеках не стерла. Потом обсушилась мохнатым полотенцем из водорослей, что племянник дал. Открыла сундук, где хранилась у нее прежняя одежа, в которой она когда-то в лес пришла: сорочка женская, сарафан, платок. Слежалось все это, обветшало за долгие годы, да ведь новое Яге не к чему: ей бедной старушкой надо казаться. Только обрядилась, а тут и Песчаник башмаки принес.

   -   Ты ли это, тетка? Кабы не чутье, не признал бы тебя в эдаком платье! Принял бы за простую старуху из деревни, что в лесу заблудилась.

   -    А будет наоборот! − усмехнулась Яга.− Лесная старуха в деревню явится. Теперь мне главное дело осталось: котомку собрать.

   -    А что такое котомка? − говорит Песчаник.

   -  А это такой мешочек заплечный, с которым люди странствовать ходят. Хлеб у них там лежит, лапти запасные, всякие вещи… кто чего берет в путь-дорогу. А чего я возьму, ты и сам, поди, догадался!  

   -    Колдовство свое? − понизив голос, с почтением спросил Песчаник.

   -   Ясное дело − без колдовства мне с сестрами не совладать. А теперь иди-ка к себе под землю, не мешай собираться!

   Ушел Песчаник, а Яга достала корни сушеные, порошок сыпучий, глиняную кринку с травяным зельем − все не простое, а наговоренное. Чтобы когда девушки заснут, сунуть им корней под подушки, зельем на грудь плеснуть, порошка на ноги посыпать. Придут им тогда в голову мысли, что нечего дома жить, грудь тоской охватит, ноги сами из избы побегут. Так, сонные, вернутся они в лес. Уж Яга за ними присмотрит, чтобы с дороги не сбились... А потом пойдет веселье: племяннички позаботятся, чтобы сполна девицам отплатить за побег вчерашний, за непокорство. Водяной Марью проучит, Песчаник − Дарью. Леший уж на что непутев, а и он в этом деле вкус понимает − как кого мучить-наказать. А она, Яга порадуется, глядя на расправу, да еще и каждой сестре  от себя добавит...

   И отправилась Яга в деревню.  

4    

   Целый день девицы на огороде работали, вечером поужинали и сели прясть перед сном. Отец уже спать пошел на сеновал. Любил он, как сено пахнет, оттого и ночевал там в жаркую пору. Остались девицы в горнице одни, разговаривают.

   -   Помните, сестрицы, как мы вчера из беды выбирались? − говорит Марья. − Я теперь больше нипочем купаться не стану − боюсь!

-    А я никогда земляники в рот не возьму… Чего ты, Настя, смеешься?

-   То и смеюсь, что, выходит, нам теперь и на свете жить нельзя: ни в воду, ни по грибы, ни ягоды собирать. Так не годится − надо что другое придумать!

-    А что другое?

-    Вот и подумайте! Есть у вас головы на плечах?

   Обиделись Марья с Дарьей:

-    Не много ль ты на себя, Настя, берешь? Мы ведь над тобой старшие!

   Поняла девица, что сестры правы: нечего ей над ними смеяться да загадками говорить. Просто хотелось ей, чтобы Марья с Дарьей сами до простой вещи додумались. Не купаться, земляники не есть, по грибы не сходить − разве этим от бед убережешься? Есть средство не в пример проще да действеннее, и жизнь тогда не придется обеднять.

   А знаешь ли ты, читатель, что это за средство? Подумай, оно и тебе пригодится. Всем нам оно очень нужно: и от злых сил бережет, и от всяких опасностей. А к тому же совесть в нас будит. Недаром в старину поговорка была для бессовестного человека: креста, мол, на тебе нет! Значит, перед тем, как что-нибудь делать, надо… ну правильно, перекреститься. Разве попала бы Марья на дно, а Дарья под землю, а Настя в нору под елкой, если бы они прежде крестным знамением оградились?

   Но не догадались Марья и Дарья. А Настя только хотела им об этом сказать, как слышит: постучали в окно. Отвлеклась она и забыла про этот разговор, про крестное знамение…

   Стало девушкам любопытно: кто это на ночь глядя? Может быть, странник или странница?  Лежал через их деревню путь в святой монастырь, куда со всей Руси паломники ходили.

   Ты знаешь, читатель, что такое паломники? Это те, кто путешествует по святым местам: например, к мощам какого-нибудь Угодника, или к чудотворной иконе, или старца праведной жизни навестить…  Так и ходят странники-паломники по всяким дорогам, чтобы к святыням приблизиться, с праведными людьми побеседовать… А когда ночь их в пути застанет, просятся в ближние дома переночевать. Вот и через деревню, где жили Марья, Дарья да Настя, паломники ходили…

    -   Кто там? − спрашивают девицы.

   В ответ им глухой голос:

    -  Откройте, родимые! Странница я, иду издалека. Притомилась в дороге − нельзя ли у вас переночевать?

    -  Отчего нельзя − можно! Взойди, бабушка, на крыльцо, мы тебе дверь отопрем.

    -   Иду, милые.

    Засуетились девушки: Марья за самовар взялась, Дарья о подушке хлопочет: в клети, где рухлядь лежит, были у них запасные подушки. А Настя пошла впустить бабушку в избу. Отворила дверь, видит: стоит странница в бедной одежке, на посошок опирается. Платок у нее на глаза надвинут: лица совсем не видать. И стало вдруг Насте нехорошо на душе, словно какая беда их с сестрами поджидает. Да какая беда от захожей старушки? Чай, не разбойник с ножом.

  Повела ее Настя в горницу, и странно ей показалась: не так вошла странница, как положено в дом входить. Чего-то она такого не сделала, что должна была сделать, − а вот чего, Настя так и не додумалась.

   Ты, читатель, наверное, уже догадался. Как принято входить в дом, где есть иконы? Правильно − перекреститься на иконы и поклониться им. Почему, как ты думаешь, Настя не могла этого вспомнить? Может быть, на нее уже начинали действовать чары?..

   -   Заходи, бабушка, − говорит Настя. − Садись на лавку. Хочешь, разую тебя, чтоб ноги отдохнули?

   -   Ох, не надо, девица, не трудись, − говорит Яга, а про себя думает: хорошо б ногам отдых дать, да вдруг заметит Настька, что одна нога костяная?

   -  А где твои сестры, красавица?

   -  А ты почем, бабушка, знаешь, что нас тут три сестры?

   Замялась было Яга, да тут же и выпуталась:

   - Люди сказали. О вас, девица, молва идет, какие вы из себя славные да пригожие…

   Тут внесла Марья самовар, Дарья из клети вернулась с подушкой и одеялом, на свободной лавке постель постелила. Стали девицы гостью чаем поить да спрашивать: где была, чего повидала. Обычно странницы от святых мест благочестивые беседы ведут, про явленные чудеса рассказывают. А эта совсем иную речь начала:

   -   Была я, девушки, в лесу, в чащобе дремучей. Растут там высокие дерева, кусты непролазные, травы дурман да белена… Волки рыщут, воронье каркает… От мухоморов поляны красны…  

  -   Вот страсть какая! − говорит Марья. − Как же ты, бабушка, оттуда вышла?

  -   А зачем мне выходить, самое там житье… То есть – тьфу! – не чаяла я, как выйти! Долго шла, притомилась. Одно дело по воздуху лететь…

  -    Да как же можно по воздуху, − удивилась Дарья. − Ведь ты ж не птица!

  -   Ну да, ну да… − спохватилась Яга. − На метле разве… То есть тьфу! − я метлы сроду в руки не беру…

  -   А если пыль, бабушка? − Настя всегда в избе прибирала: ей любопытно, как без метлы обойтись.

  -  Что ж пыль? Пускай она по углам лежит, на паутинки садится… кому она мешает?

  -     Да ведь негоже, бабушка, в грязи жить…

   Яга рукой на Настю махнула:

 -   Ох, девушки, совсем ты мне голову заморочили! То на метле не летай, то пыль метлой подметай… Ложитесь-ка лучше по лавкам да глазки закрывайте...

 -  И то ложиться пора, − говорят Марья, Дарья да Настя.

 -  Еще б не пора! Скоро полночь, а у нас еще конь не валялся…

 -  Какой конь? − спрашивают сестры.

 - А кума моего, который от смерти заговорен… То есть тьфу! − сказка есть такая есть про Кощея бессмертного.

 -  Может, ты, бабушка, сказку нам на ночь расскажешь?

 -  Это могу, − говорит Яга. – На это согласна. Так и быть, ложитесь да лежите смирнехонько − будет вам сказочка на сон грядущий…

   Быстро прибрали девушки со стола, разделись да легли спать. А старушка-странница все поторапливала: скорей да проворней, да чего много возитесь. Так и вышло, что забыли девушки перед сном помолиться.

    Ты знаешь, читатель, для чего надо было Яге, чтобы они не помолились? Ну правильно − чтобы их можно было заколдовать. Человек, который хорошо молится утром, защищен от колдовства на весь день, а который хорошо молится вечером, − на всю ночь. Если бы девушки вспомнили о молитве, колдовские чары должны были отлететь от них, не причинив вреда. Но они не вспомнили…      

   -   В некотором царстве - в некотором государстве, − начала Яга свою сказку. − Жили три девушки, три сестры: Марья, Дарья да Настя.

   -   Так это про нас, что ли, сказка? – спрашивают сестры.

   -   Не перебивайте, − говорит Яга, – знай слушайте! Никто, кроме меня, вам такой сказки не расскажет.

   И дальше речь повела:  

   -  Уж такие они были разумные, уж такие пригожие, что шла о них слава по всей земле. Приехали к ним свататься царевич да королевич из чужих земель, да султан басурманский. Привезли девушкам дары: кокошник из самоцветов, нити жемчужные да запястья из золота…

   -   А кому что? – спрашивает Дарья. – Я запястья из золота хочу!

   -   Мало ль чего ты хочешь: я старшая, мне и выбирать!

   -   А это как женихи скажут… ишь какая нашлась, все ей да ей!

   Яга знай посмеивается:

   -   Не спорьте, девушки, не тревожьтесь − сказки про всех хватит!..

 Повез царевич Марью в царский терем, королевич с Дарьей в замок собрались, а султан Настю посадил на зверя с двумя горбами, который по пустыни ходит. И стали все три царицами-королевами, и везде народ им кланялся низко, а мужья их любили да холили, всякое их хотение исполняли. И была жизнь у Марьи что сахар, у Дарьи что мед, а у Насти что заморские сласти…

   Рассказывает так Яга, а сама примечает − нравятся девушкам ее слова, видят они себя в царских уборах, при державных мужьях, их воле покорных, и до утра готовы эту сказку слушать. Только до утра Яге не надобно: вот сейчас начнут сестры засыпать, развяжет она свою котомку, да совершит над девушками как задумано − корешки волшебные им под голову, зельем грудь окропит, а порошку на ноги посыплет. Тогда уже дело кончено!..

5

   Вдруг кто-то в окно постучал. Яга аж зубами со злости заскрипела − кого еще там несет? Что Домовой смотрит, помехи допускает?

   -   Не вставайте, девоньки! − говорит она сестрам. − Уж ночь на дворе: кому в такую пору по дворам ходить? Разве бродяга какой шатается али вовсе лихой человек!

   Тут в окно опять постучали.

    -   Кто там? − спрашивают сестры сонными голосами.  

    -   Пустите странницу переночевать!

    -   Еще странница? − встрепенулась Настя. − Надо впустить в избу.

    -   А где мы ее спать положим? − говорят Марья с Дарьей. − Свободная лавка уже первой странницей занята.

    - Первая я, это верно, − поддакивает Яга. − Первую нельзя выгонять. А больше, чем для одной, тут и места нет!  

    - А мы ей в клети постелем, где у нас рухлядь хранится. Там можно на сундуке ночь проспать.

   «Ну, − думает Яга, − Если так, тогда ничего. Пусть себе спит в клети, а я в горнице с сестрами. Время еще до полночи есть, успею свое дело справить».

   Между тем девушки с лавок поднялись, дверь отперли. Вошла в избу странница-богомолка, на иконы перекрестилась и молитву пропела. Потом хозяйкам поклон отвесила.

   -   Здравствуйте, люди добрые! Простите, что потревожила вас среди ночи…

   - Ничего, бабушка, − говорят ей сестры. − У нас тут еще одна странница остановилась, так уж мы тебя в клеть… А где ж она, первая-то?

   Огляделись − нигде нет первой бабушки. Решили, что вышла во двор по нужде, сейчас вернется.

   Ты, читатель, наверное, уже понял, отчего Яга из горницы сбежала. Ну да, не пришлось ей по вкусу, что настоящая странница перекрестилась да молитву пропела. Выскочила Яга на крыльцо, чтобы переждать, а заодно Домовому пригрозить − зачем богомолку во двор пустил?

   Постучала она легонько по той стене, где внутри избы печь стояла:

   -   Эй, чумичка чумазый! Выходи на расправу!

   Домовой и выглянул из трубы на крыше:

   -   Здравствуй, тетушка! Ну и сказку ты девушкам рассказала! Вот бы и мне с ними в царском тереме пожить, да в королевских покоях, да еще в султанском дворце!

    -  Я тебе покажу дворец! Отвечай: для чего странницу на крыльцо допустил? Ты должен был собаке наказать, чтобы никого не пускала!

    -  Так ведь не знал я, что еще настоящая странница будет! Я тебя ждал… И Жучке велел на чужих не лаять, на старушек особенно!

    -   Ах ты недоумок! − говорит Яга. − Ну гляди: если я своего сегодня не добьюсь, запрещаю тебе здесь в доме оставаться! Будешь тогда в моей избушке жить, хворост мне носить, печь топить, кушанье стряпать − всякую работу справлять!

     Испугался Домовой, сжался в комочек:

   -   Помилосердствуй, тетушка, мне ж в лесу не место…

   Тетушка в ответ усмехнулась:

   -  Знать, мозги у тебя от печного жара спеклись, коли ты у меня милости просишь! Не милостива я, племянник: у меня всякая вина виновата.

   -   Да какая ж моя вина… − заикнулся Домовой.

   Но Яга его слушать не захотела:

   -  Недосуг мне сейчас с тобой… пора в избу возвращаться: знать, уложили уже гостью незваную… Где у вас клеть-то, далеко от горницы?

   -   Не так чтобы далеко, да и не так чтобы рядом. Если кричать − слышно, а шепотом говорить − ничего не разберешь.

   -    Мне кричать не требуется, я шепотом.

   Пошла Яга назад в избу, Домовому напоследок велела:

   -    Ты время чуешь − как полночь наступит, знак мне подашь!

   -    Какой же знак, тетушка?

   -    Ну хоть запищи по-мышиному.

   -    Ладно, запищу.

   Поднялась Яга на крыльцо, заходит в горницу, а там уже одни девушки. Странницы нет, верно, успели ее в клеть отвести. Только батожок ее у стены стоит да котомка дорожная на лавке.

   -   Ну что, красавицы, − говорит Яга. − Уложили гостью незваную?

   -   Уложили, − отвечают сестры. − Она и чаю не попила, так устала − сразу спать попросилась.

    - Вот и хорошо, девоньки. Ложитесь и вы, я сейчас дальше буду сказку сказывать.

     Послушались сестры, да уж не с тою охотой, как прежде. Видно, побыв с настоящей странницей, стали они не так лакомы до похвал, до сладких речей. Однако Яга от своего не отступает:

    -   Надо же вам до конца дослушать, раз начали.

   И пошла она им снова рассказывать: как Марьин муж один на медведя ходил, а Дарьин вепря заколол, а Настин на драконе по воздуху катался. Все эти подвиги совершали они в честь своих жен-красавиц. А потом посадили их вместо себя на трон и стали сестры всем миром править: Марьюшка на Руси, Дарьюшка в западных краях, а Настя так на востоке…

   И в это самое время Домовой сигнал подал − запищал из печи, как мышь. Полночь, самое время для колдовства-волхованья!    

   Яга взглянула: девушки спят. Быстро схватила свою котомку, где у нее ворожба хранилось: корни, да зелье, да порошок сыпучий. Раз − каждой под подушку по корешку, два − на грудь сестрам зелья плеснула, три − ноги порошком посыпала. И вдруг стало с нею что-то такое делаться, что хоть криком кричи! Сама не поймет, что случилось: руку словно огнем ожгло, от руки жар на все тело перекинулся, а там уже и изнутри жжет! Корчится она на полу, кричит «Спасите!»

   Девушки, конечно, проснулись, свечу зажгли. Видит теперь Яга, что залезла она в чужую котомку: вместо сухих корней по лавке ладанки с иконками рассыпаны, вместо зелья − скляночка со святой водой, а вместо порошка − три горсти земли, верно, с могил святых старцев да стариц...  

   Конечно, Яга не смогла всего этого вынести. Кинулась она опрометью из  дома, на крыльцо, во двор, на улицу, да и вон из деревни. За ней Домовой комочком катился: помнил, что она давеча наказала, не смел ослушаться.

6

   А девушки тем временем обо всем догадались, особенно когда святыньки им разум просветили. Поняли они, что была у них в гостях ни кто иная, как баба Яга. Потом развязали ее котомку, нашли там корни сухие, горшочек с зельем да серый порошок.

   Прибежали на шум странница из клети (отец ничего не слышал − глуховат был).  Говорит ей Настя:

   -   Знаешь, бабушка, а ведь побывала у нас нынче баба Яга! Теперь все кончилось, а могла беда приключиться!

   Говорит странница:

    - Не кончилось еще, Настя.

   А Марья с Дарьей в это время меж собою судачат:

    - Верно, этими кореньями можно доброго молодца присушить. А зелье, видать, от всяких болезней лечит. Вот порошок для чего? Ну да не все зараз,  как-нибудь узнаем…

    -  В уме ли вы? − закричала Настя. − Сами захотели ворожеями стать?! Разве колдовство приносит радость да пользу?! Погибель оно несет и душе, и телу!

   Дорогой читатель! К сожалению, и в наше время человеку приходится сталкиваться со всякими магическими вещами: талисманами, кулонами «от сглаза», магическими шарами, гадальными картами и так далее. Может быть, и тебе уже приходилось − или еще придется − решать для себя вопрос: не поддаться ли любопытству, которое частенько вызывает магия, не попробовать ли извлечь из нее какую-нибудь выгоду?  

   В таком случае вспомни Настины слова: колдовство приносит не радость, не пользу, а только погибель души и тела. Или лучше вспомни другое: Священное Писание говорит о том, что всякий, занимающийся колдовством, ставит на место Бога сатану. Первая из Десяти Заповедей предупреждает: «Аз Господь Бог твой, да не будет тебе иного бога, разве Мене…»

   Ты догадался, читатель, почему в этой заповеди в одном месте Бог пишется с большой буквы, а в другом − с маленькой? Конечно, потому, что Бог − истинный Бог, а иной бог − на самом деле не бог, потому что иного, чем истинный, быть не может. Если иной − это уже сатана. Так вот всякий, кто интересуется магией, колдовством, эзотерикой или экстрасенсорикой ( все это, по сути, одно и то же), ставит на место Бога сатану. Сам видишь, как страшно.

   Есть сейчас такие опасные игры: вызывать русалку, гномика или пиковую

даму, перестукиваться с барабашкой (тем же домовым). И еще многие другие,

основанные на магии. Будь осторожен, читатель. Участие в таких играх тоже является нарушением первой Заповеди, то есть скрытым, не сразу распознаваемым колдовством.

   Приостановились и Марья с Дарьей, замерли над котомкой бабы Яги. Вроде и совестно им, и вроде жалко с колдовством расставаться. Рванулась тогда Настя к сестрам, выхватила у них из рук страшную котомку, да и бросила ее прямо в печь. Вспыхнуло пламя в печи, чуть не выплеснулось в горницу, да странница-богомолка плеснула в него святой воды из своей скляночки. Тогда улеглось пламя, заворчало и стихло.

   -   Вот теперь все, − говорит странница. − Давайте Бога благодарить.

   Встали они все на молитву. А потом посмотрели в окошко − уже светает. Подогрела Марья самовар, Дарья лавки с ночи застелила, Настя вышла на середину горницы: хочется ей петь, кружиться, радоваться...

       -   Нынче выдалась ночь недолга! − говорит Настя.

       -   Ага, − соглашаются Марья с Дарьей.

       -   Хорошо, что прогнали Ягу!

       -   Угу, − в лад отвечают сестры.

       -    Нынче праздник, хоть пир задавай!

       -    Давай, − согласны Марья и Дарья.

       -    Нашим бедам пришел наконец…

       -     Конец! – закончили сестры.

      И дальше рвутся из Насти радостные слова:

     Колдовство от нас ушло,

Погорело в печке зло,

 Так давайте же втроем

Песню добрую споем:

Не о горе и заботах −

         О домашних мирных днях.

                                                  О тесовых о воротах,

 О кленовых о сенях…

    И запели три сестры песню: «Ох вы сени, мои сени, сени новые мои!..» А потом: «Во кузнице молодые кузнецы…», «Посеяли девки лен…»,  «Вдоль да по речке, речке по Казанке сизый селезень плывет…» И еще много прекрасных песен, которые сложились давно и выражают душу нашего народа.

   Скажи, читатель, а ты любишь народные песни? Знаешь хотя бы одну? Хорошо, если знаешь. Ведь через песни и сказки тянется нить от наших предков к нам, а потом к нашим детям и внукам.

   Наших предков есть за что любить − они были добры, искренни, мужественны, богомольны. Многими трудами и подвигами им удалось построить государство СВЯТАЯ РУСЬ, из которого берет исток наша Родина − РОССИЯ!

Твердь литая, доблесть славная!

                                          Русь святая, православная!

                                         Ты в потемках,

вроде семени,

                                         В нас, потомках,

       спишь до времени.

                                         И забьешь потом,

как колокол,

                                        И взойдешь цветком

и колосом,

                                        И красу свою нетленную

                                        Возвестишь во всю вселенную…

  Сказка ложь, да в ней намек − добрым молодцам урок. А в нашей сказке − красным девицам.

                                                  _ − _ − _ − _

   Природа хранит в себе предания народа, который издавна среди нее жил. Русская природа светла и прекрасна, и в то же время печальна – нелегкой была

судьба наших предков! В лихое время монголо-татарского нашествия изменилось даже главное на Руси дерево – береза. Появился новый род берез, ветви которых опушены вниз, словно они плачут. Эти березы так и называются – плакучими…

                                       х    х    х

                Слилась береза с Русью воедино,

                И по лесам растет, и по долам,

                Ведь все года,

                                           где горе и кручина,

                С родной землей

                                          делила пополам.

                Когда пожар горел до ослепленья

                И угоняли русичей в полон,

                Вокруг взошло, наверно, поколенье

                Берез плакучих, с ветками внаклон…

                Но чем они, казалось бы, покорней

                Склонялись долу, пряча рост и стать,

                Тем глубже в землю впутывались корни,

                Чтоб средь ветров разбойных устоять.

                И так же, трепеща под тучей черной,

                Сгоравшая едва ли не дотла,

                Бывала Русь

                                      подавленной и скорбной,

                Но сломленной

                                                   вовеки не была!..

                                        _ _ _ _ _ _ _            

   Святая Русь славилась своими благочестивыми обычаями. Я расскажу тебе об

одном из них, связанном с именем великого угодника Божьего, Николая

Чудотворца. А потом ты, читатель, ответишь на один вопрос.

   Убирая урожай, крестьяне срезали не весь хлеб, а примерно каждый десятый колос оставляли нетронутым – для нищих. Будут проходить мимо голодные,

бездомные, как говорили в старину, «сирые да убогие»; сорвут они эти колоски, вышелушат из них зерна, съедят их и будут сыты, найдут в себе силы

идти дальше искать счастливой доли.

   Эту «хлебную» милостыню народ творил в честь своего любимого Святого, поэтому колоски, оставленные в поле, прозвали Николиной бородкой.

х    х     х

                                         Исцелить ли душу пожелай,

                                         Устоять ли в горести тяжелой,

                                         Не отринет просьбы Николай,

                                         На Руси зовущийся Николой.

                                         Он – заступник бедных и сирот,

                                         Всякой справедливости оплот.

                                         Сухощав, стремителен и прям,

                                         С небольшой бородкой поседелой,

                                         Николай всегда являлся там,

                                         Где должно свершиться злое дело:

                                         Отмыкал темницы без ключа,

                                         Не давал разбойникам покою,

                                         Страшный меч убийцы-палача

                                         На лету

                                                       задерживал

                                                                                рукою…

                                        Скор на помощь он в любой беде.

                                        Милостыню подает в нужде.

                                         И в честь Николая

                                         Во дни урожая

                                         Народный обычай таков:

                                         Останется в поле

                                         Бородка Николе  −

                                          Нетронутый ряд колосков.

                                          Для старых, для малых,

                                          От странствий усталых,

                                          Бредущих с чужбины домой, −

                                          Для сирых, убогих;

                                          Для многих и многих,

                                          Кто ходит с холщовой сумой.

                                           В нерадостной доле

                                           Бородка Николе

                                           Ослабит и голод и гнет.

                                           Как дар от Святого,

                                           От люда простого

                                           Бедняк подаянье возьмет.

   Скажи, читатель: а в наши дни можно вырастить такую бородку Николе?

   Ведь сейчас никто уже не сеет хлеб на своей полоске земли, а урожай с полей убирают специальные машины, которые не пропустят ни одного не срезанного

колоса. Выходит, этот добрый обычай остался в прошлом…

   А если, к примеру, сделать так: угостить булочкой или конфетой ребенка, который просит милостыню?.. сходить в магазин для старушки, если ей самой трудно выйти из дома?.. помочь в учебе товарищу?.. Как ты думаешь – будут ли эти добрые дела колосками, составляющими Николину бородку? И можно ли возродить таким образом старинный обычай?