О душе и личности детей 9-10 лет
статья (3 класс) по теме

О ДУШЕ И ЛИЧНОСТИ ДЕТЕЙ 9 – 10 ЛЕТ.

Миф: Девятилетних детей, третьеклассников считают цельными, гармоничными и доброжелательными людьми, в отличие от первоклассников или подростков.

Реальность: Многие из них - довольно злые критики. Именно на девятом году жизни начинается кратковременный период, когда дети обесценивают авторитет взрослых, становясь циниками. Но и в более позднем возрасте можно заметить их удивительную черствость и безапелляционность, склонность к прямолинейным решениям, этакую «двухмерность» мышления. Один знаменитый психолог сказал: «Эти дети уже хорошо знают, что такое справедливость, но еще ничего не слыхали о милосердии».

Миф: Самооценка детей данного возраста зависит от успехов в учебе, ведь учеба — это их ведущая деятельность, как утверждают многие психологи.

     Реальность: У детей в возрасте девяти лет, в отличие от следующего периода (10-12 лет), самооценка по-прежнему в значительной степени определяется отношением родителей. Чем сильнее дети чувствуют критику и отвержение с нашей стороны, тем хуже они о себе думают. Хорошее отношение родителей, несмотря на отсутствие выдающихся успехов в учебе, формирует в целом позитивное отношение к себе.

      Миф: Детей 9-10 лет  не интересует ни психология, ни свой внутренний мир.

      Реальность: Интерес к психологической стороне жизни впервые проявляется именно в возрасте 9-10 лет.

      Итак, какие они, эти загадочные девятилетки?

 Вполне разумные, иногда даже пугающие своей «плосковатой» прагматичностью. Вместе с тем — ранимые и трепетные, они пока еще по-детски беззащитны. Еще верят в своих родителей как в богов, но вместе с тем иногда критикуют нас до обидного точно. Влюбляются и дружат, постоянно играют разные роли на сцене, видимой им одним. Все более внимательно присматриваются к другим людям, проявляя то чудеса сострадания, то поразительное эгоистичное упрямство. У них особый интерес к теме справедливости и «взрослым», запретным темам. Они способны на глубокие и мудрые замечания в свой адрес, но порой совершенно неадекватно оценивают собственные возможности.

 Как объяснить все эти противоречия? Да противоречия ли это?

О душе и личности ребенка.

           Проблема в том, что по отношению к детям нас обычно волнуют два аспекта: хорошо ли нам с ними, и хорошо ли они адаптировались к миру. Другими словами, нас интересует внешняя сторона.  Но ведь у детей есть еще и внутренний мир, есть их душа, живущая по своим законам! Пришло время «открыть некоторые ее тайны.

          Вообще говоря, наличие у детей личности признают далеко не все. В самом деле, как можно го-

ворить о личности, когда главным ее признаком является независимость и ответственность, а откуда

        это возьмется у детей? Заметьте, что если за детьми не всеми признается право называться лич-

ностью, то наличие у них души никем не оспаривается. Более того, всю свою жизнь, тренируя силу,

укрепляя волю и развивая личность, взрослый человек стремится сохранить детскую непосредствен-

ность, живость восприятия и бесстрашную открытость миру. Для взрослых выведен следующий за-

кон: доступ к душе — таинственной и глубокой сущности себя самого — открывается лишь человеку

с сильным «Я», тому, кто свободно говорит «да» и «нет», справедливо сам себя оценивает и может

        отстаивать свои ценности перед другими. Другими словами, душой может быть наделена только лич-

ность. Чем больше человек доверяет своим оценкам, чем яснее слышит голос интуиции, тем охотнее

опирается на собственное чутье в отношении того, что является правильным.

          Не так просто суметь расслышать этот собственный голос сквозь гул чужих голосов, среди мно-

жества различных жизненных концепций. Рассудок (mind), по сути, мешает человеку найти себя.

кто не спорит: интеллект, умение мыслить логически еще никому не мешали — этому мы и учим

детей в школе. Однако в делах души рассудок поразительным образом является помехой. Мы год за

годом учимся, отбросив доводы рассудка, приходить в гармоничное состояние равновесия с самими

собой, чтобы в этой несуетной тишине расслышать правильное решение, идущее от нашей сущности,

согласованное с нашей душой.

             Детям доступ к душе широко открыт. Их душа еще не защищена сильным «Я», она уязвима и ранима, но ей свойственны и сила чувств, и впечатлительность, и фантазии, и желания. Немецкий философ Рудольф Штайнер называл детей маленькими ангелами, которые год за годом все ближе спускаются к земле. В девять лет, говорил он, эти ангелы окончательно падают на землю, теряя свои крылышки. Вы уже, наверное, догадались, почему так происходит? Да, примерно в девять лет мозг ребенка созревает настолько, что готов начать мыслить по законам формальной логики. Дети нaчинают воспринимать и пытаются осмысливать окружающий мир не открытой душой, а уже хорош сформировавшимся рассудком.

Плюсы и минусы развивающегося интеллекта.

Согласно теории Жана Пиаже, которая исчерпывающе описывает стадии интеллектуального развития детей, у девятилетних школьников в самом пике развития находится стадия конкретных операций. Это означает, что дети уже освоились с новым интеллектуальным инструментом, благодаря чему активно развивают важнейшую для любого человека способность к децентрации, то ест начинают видеть ситуацию не только «со своей колокольни», но и с учетом перспективы и мнений других людей. Кроме того, дети могут применять новые стратегии и правила мышления к конкретным фактам и задачам, понимая, что проблема может иметь множество сторон, и видимость может быть обманчивой. В этом возрасте им уже известно также об обратных действиях (если 3 + 5 = 8, то  8 - 3 = 5), о стабильном характере данных законов (2x2 = 4 всегда, а не только по пятницам). Вместе с тем, мышление детей по-прежнему характеризуется приземленным, конкретным, практические подходом к решению проблем. Они упорно цепляются за воспринимаемую и легко интерпретируемую реальность.

Насколько же отличается это новое мышление от детского! До девяти лет дети воспринимаю все окружающее весьма необъективно, их картина мира оставляет место для чудес, но зато сущность происходящего они понимают лучше, поскольку сами напрямую соединены с этим миром. Для детей младше девяти лет характерен в той или иной степени развитый анимизм — им нетрудно представив себя камнем, деревом, кошкой или другим человеком. Их способность эмоционально вчувствоваться во что-то другое открывает доступ к сущности этого другого. После девяти лет они утрачивают эту способность — на смену эмоциональной открытости приходит логика. И первым выводом, который ясно показывает логическое мышление, становится мысль о том, что в мире, раньше таком целостном и непротиворечивом, есть непримиримые противоречия. Чутье больше уже не обеспечивает; целостности и осмысленности картины мира, и это новое ощущение тревожит ребенка, его психодинамика начинает работать «на выживание», включая защитные механизмы.

Наиболее распространенным защитным механизмом является избегание. Так же, как и мы, дети избегают возможной эмоциональной травмы, не желая внимательно рассматривать то, что их тревожит или пугает. Они как бы «прищуривают глаза», ограничиваясь вниманием лишь к тому, что лежит на поверхности, в области реально видимого. Так возникает отрицание и вытеснение. И помогает им в этом новый интеллектуальный инструмент — логические операции классификации и сериации.

Ребенку, по-видимому, нравится сам процесс использования логических схем для объяснений. Замечали ли вы, как они любят схемы, планы, карты, классификации? Они со знанием дела перечисляют марки автомобилей, названия музыкальных групп, различные торговые бренды, столицы государств, то есть воспринимают мир списками, сериями.

Дети интуитивно чувствуют, что мир, похоже, имеет некоторое дополнительное измерение, глубину, тайну, а благодаря усвоенным логическим способам мышления они отмечают, что наблюдаемые ими явления весьма противоречивы. Оказывается, не все люди доброжелательны, не все взрослые справедливы, добро далеко не всегда побеждает зло, как должно по идее быть, хорошие люди (и даже дети!) погибают, а родители иногда считают правильным и справедливым совсем не то, что кажется верным для детей.

Общаясь с девятилетними детьми, мы становимся свидетелями увлекательного интимного процесса преодоления «двухмерного» видения мира. В этом возрасте они еще не способны к восприятию «третьего измерения», но уже к 10-11 годам воспринимают амбивалентность чувств без страха. Взаимоисключающий характер двух правд об одном и том же их больше не пугает, а скорее стимулирует к пониманию того, что кроется за поверхностным знанием. Так постепенно меняется характер восприятия мира.

Неокрепший ум перед лицом амбивалентности.

       С детьми разных возрастов провели такой эксперимент: попросили их высказать в непринуждённой беседе своё отношение к Карлсону. Этот персонаж, хорошо известный всем ребятам по книжке и мультфильму, закономерно вызывает противоречивые чувства. Веселый и озорной проказник, он, однако, совсем не по-дружески ведет себя с Малышом, становится причиной его неприятностей, бросает его в трудную минуту, а кроме того, он обжора, хитрюга и эгоист.

Дети 7 лет, рассказывая о Карлсоне, демонстрируют нечувствительность к противоречиям. Они хорошо к нему относятся. Соглашаются с тем, что Малышу из-за него много раз попадало, но все равно он им нравится. Первоклассников не удивляет нелогичность их отношения к любимому герою.

Дети 9 лет уже не могут не замечать противоречивых черт Карлсона. Большинство испытуемых высказали ему порицание за предательство, проявив себя в характерной роли критиков и не слишком милосердных, зато «справедливых» судей. Часть девятилеток, дети из эмоционально неблагополучных семей, остались на позиции более раннего возраста («С ним так весело, что ему можно простить все», «Я не хочу, чтобы меня предавали, но мне очень-очень нужен такой веселый друг, как Карлсон, я буду с ним дружить»). Еще часть детей этого возраста, а также более старшие ребята (10 лет), видя эти противоречия, не пытались закрыть глаза на одно, и смотреть только на другое — они искали причины такого противоречивого поведения. Надо признать, делали они это очень психологично («Карлсон одинок, но скрывает это», «Он ревновал Малыша к щенку»).

Дети 12 лет безошибочно раскладывали черные и белые стороны личности Карлсона, но в заключение говорили совсем нелогичную вещь: «Все равно он милый, потому что он — из детства, когда все было так хорошо».

Можно сказать, что во временной перспективе сущность проявляется рельефнее, и ближе в своем восприятии к ней подошли не логичные девятилетки, а дети семи лет, а также, конечно, более старшие дети. Мы, взрослые, хорошо понимаем, что Карлсон несет в себе столько жизни, что слабости и мелкие злодейства ему можно простить (что и делал, кстати, семилетний Малыш, и продолжают делать миллионы читателей во всем мире). Правда, иногда в нас просыпается латентное мышление, и мы возмущаемся эгоизмом «лучшего в мире друга», а в США, говорят, эту книгу и вовсе не рекомендуют для чтения.

Так игры разума в девять лет на короткое время (около полугода) делают ребенка критиком и циником, а потом, если в его жизни все складывается хорошо, он постепенно научается не бояться противоречий и «копать в глубину», вследствие чего амбивалентность можно видеть как две стороны одной непротиворечивой реальности. Итак, перед нами очень важный факт: дети 8-10 лет делают шаг к более глубокому восприятию мира. Они становятся психологами, а некоторые - даже психоаналитиками, тонко подмечая те особенности родительского поведения, которые сами родители стараются не замечать. Кажется, что они нас не слушают, но при этом удивительно точно копируют нас...

С моей точки зрения, с его точки зрения... А как это выглядит со стороны?

Если говорить о развитии способностей к пониманию окружающих, то девятилетние дети находятся на той стадии, когда уже можно делать предположения о том, как их оценит другой человек. Они также знают, что и этот человек может предположить, какова будет эта оценка.

Американский исследователь Роберт Селман для понимания различий в видении одной и той же ситуации детьми разного возраста предложил им следующую дилемму. Холли — девочка восьми лет, и ей нравится лазать по деревьям. Как-то раз, спускаясь с высокого дерева, она упала с нижней ветки, но не причинила себе большого вреда. Отец видел это, и потребовал, чтобы она больше не лазала по деревьям. Холли дала обещание. В тот же день она встретила свою подругу, и та рассказала, что ее котенок залез на дерево и не может самостоятельно спуститься. Нужно было что-то немедленно делать. Холли лазала по деревьям лучше всех, и только она могла достать котенка. Селман рассказывал  эту историю детям разных возрастов, и просил их ответить на вопрос: «Как отец Холли отнесется к поступку, когда узнает о нем?»

Дети 3-6 лет отвечали следующим образом: «Отец Холли обрадуется, если она достанет котенка, ведь он любит котят». Дети этого возраста смешивают свои и чужие чувства, децентрации у них пока еще нет.

Дети 4-9 лет ориентированы на то, знает ли отец мотивы Холли. Они рассуждали так: «Если бы ее отец знал, зачем она вскарабкалась на дерево, он, вероятно, не рассердился бы».

Дети 7-12 лет уверены, что отец смог бы принять точку зрения дочери: «Отец Холли, вероятно поймет, что она думала о том, как важно спасти котенка, и поэтому не рассердится, а может быть, даже будет гордиться ею».

Только после 10 лет дети уже способны учитывать точки зрения и отца, и дочери, выходя ; пределы непосредственной ситуации и занимая нейтральную позицию третьего лица: «Холли помни свое обещание, но не думает, что отец рассердится: она же объяснит, что не полезла бы на дерево» если бы не проблема с котенком. Возможно, ее отцу хотелось бы, чтобы Холли попросила помощи взрослых, но он бы понял, почему дочери было так важно спасти котенка». Итак, девятилетние дети пока не могут вообразить, как ситуация выглядит со стороны и что подумает сторонний наблюдатель. а также как это внешнее мнение подействует на ее участников. Видение более широкого контекста появляется только после 10 лет, и его хорошо учитывают взрослые, но не дети. Именно поэтому между девятилетками и взрослыми так часто возникает непонимание.

Нечувствительность к страху смерти — результат отрицания.

Система восприятия мира, построенная на логике, помогает девятилетним детям справиться со своими страхами. Даже такая абстрактная пока еще тема, как смерть, находит какое-то приемлемое объяснение в рамках логики («Только старые люди умирают» или, по прочтении «Детей подземелья» В.Г. Короленко: «Хорошо, что мы не такие бедные, с нами такого не случится!»).

В обзоре экспериментальных исследований на тему «Как дети воспринимают факт невечности собственной жизни», приведенном в монографии Ирвина Ялома «Экзистенциальная психотерапия». есть описание измерений кожно-гальванической реакции как показателя тревожности у большого числа детей от 5 до 16 лет на перечисление среди нейтральных слов таких, которые связаны со смертью. Высокая тревожность была обнаружена у детей в возрасте 5-8 и 13-16 лет. У детей 9-12 лет эти слова тревоги не вызывали. Ялом не согласен с выводами авторов данного исследования, которые считают этот возраст спокойным временем, «золотым веком» детства:

«Я полагаю, что эти результаты могут быть объяснены не столь радужно. Ребенок научается, или его научают отрицать реальность; постепенно по мере того, как у него появляются эффективные и изощренные способы отрицания, образ смерти уходит в бессознательное, и явный страх смерти притупляется... С наступлением пубертата детские механизмы отрицания перестают быть эффективными».

Однако логические схемы создают только видимость моральной опоры у встревоженного ребенка. Его чутье в отношении сути вещей пока еще тихим голосом сообщает о недостаточности данного способа обретения уверенности в собственной позиции. И чем больше уважения к чутью ребенка мы будем проявлять, тем вернее он преодолеет стадию примитивных схем в восприятии мира. Если же

он по каким-то причинам «застрянет» на этой стадии, то его развитие пойдет по пути выстраивания изощренных логических схем, неизменно приводящих к предубеждениям, борьбе с врагами и другими проявлениями нетолерантной личности. Чем больше внимания получает та или иная сфера жизни ребенка, чем больше диалогов происходит между ним и взрослым, тем скорее преодолевается стадия примитивных схем.

Влюбленность как форма жизни.

ДА, дети в возрасте 8-10 лет влюбляются. Тема секса и любви, «отобранная» у этого возраста психоаналитиками, звучит в жизни сегодняшних третьеклассников довольно отчетливо.

Свидания и тайные поцелуи. Переживания — позвонит или нет. Обмен номерами телефонов, sms-ки. Они обсуждают (правда, пока еще в основном с мамой), красив ли тот или иной мальчик. Заговорщицки признаются перед сном, что влюбились в Сережку, причем мама не на шутку пугается, вспоминая 12-летнего хулигана с соседней дачи. С гордостью сообщают, что из-за них кто-то кому-то «назначил стрелку». На первый взгляд, здесь пока еще много игры, но чувства, восторг, глубина переживаний — это все настоящее. Несколько утешает лишь непостоянство отношений, но и здесь не все так однозначно. Нежные чувства остаются и через год, когда наступает новый дачный сезон. А ревность! Вы видите настоящую боль, когда выясняется, что обожаемый Сережка поехал кататься на велосипеде с девочкой постарше, и ваше родительское сердце тоже сжимается от боли.

Телевидение, поп-культура, реклама нагружают детей таким количеством эротики, что они со всей своей непосредственностью искренне полагают, что именно так и нужно себя вести. Психотерапевты отмечают свойственную данному возрасту расщепленность мышления как основание для того, чтобы презирать сексуальность, считая ее чем-то «неприличным», и одновременно переживать восхитительную нежность и страстность чувств.

Но все же любовь пока второстепенна. Дружба — вот настоящая тема отношений. Дружба и друзья делают жизнь полной. Начиная с восьми-девяти лет роль друзей, дружбы, отношений между друзьями будет неуклонно увеличиваться. Уже сейчас заветное «А Саша выйдет?» или «Алло, а Таня дома?» звучит как стартовый выстрел. Занятия спешно прекращаются, все другие развлечения забываются: «За мной пришли! Мама, можно я на полчасика?» Хорошо, что еще вечером перед сном, или когда плохо себя чувствуют, или просто когда кошки скребут на душе, они вспоминают о родителях. Нить, соединяющая взрослых и детей, отныне будет становиться все тоньше и тоньше. «Жаль, — сказал по этому поводу один проницательный родитель. — Только с ними стало интересно, как ты им уже вроде и не нужен». Теперь уже родителям приходится придумывать ритуалы и специ-альные способы привлечь к себе внимание детей, которые еще совсем недавно проделывали то же самое в отношении нас.

Девятилетний ребенок начинает считать своим другом того, кто его понимает и бережно относится к его чувствам. Друзья для него — это уже не просто знакомые, с которыми он проводит время, а люди, помогающие друг другу, отзывающиеся на его просьбы и разделяющие его интересы. Для возникновения взаимной симпатии и дружбы становятся важными доброта и внимательность, самостоятельность, уверенность в себе, честность. Появляется представление об обязательствах в человеческих отношениях, и дети начинают оценивать действия друг друга. Они становятся очень чувствительными к мнению других детей и обижаются, когда те не выказывают им достаточного уважения.

Так дети учатся различать теплые чувства и уважение. Теплота и эмоциональная близость, связанная с совместными играми, получением удовольствий, разговорами, шутками, смехом и толкотней — это совсем не то, что уважение. Уважение требует дистанции. Чтобы уважать человека, нужно отодвинуться от него на некоторое расстояние, рассмотреть и увидеть таким, какой он есть. Теперь игнорирование их способностей и чувств, неуважение к проявлениям детской «самости» со стороны родителей приводят к драматическим переживаниям в дружеских отношениях со сверстниками. Вот слова девятилетней Маши: «Я с этой Ритой больше не дружу! Обещала позвонить, а сама не позвонила. А бабушка ее по телефону сказала, что она вообще ушла гулять с другими девочками. Ну, это еще ладно, но вечером она мне звонит и спрашивает, что задали по русскому, а про все остальное молчит!»

Эти слова сказаны в откровенном разговоре со взрослым, который умеет уважительно слушать, а между собой девятилетки стараются вести себя более степенно, проявляют большую осмотрительность в выражении своих оценок и мнений. Они становятся более застенчивыми: начинают стесняться не только незнакомых взрослых, но и незнакомых детей своего возраста, значительно острее переживают замечания, полученные в присутствии одноклассников. Такое поведение психологи связывают с возникающей в этот период потребностью занять определенное положение в группе сверстников. При этом успехи в учебе у третьеклассников становятся менее значимыми и отходят на второй план.

Расширение горизонтов

Мир, который видит ребенок, раздвигает свои границы постепенно, и в значительной степени этому способствует воображение и фантазия. Галерея привлекательных образов расширяется за счет кумиров из области поп-музыки, рекламы и кино, а для некоторых детей — и за счет книжных героев. Героические и романтические поступки воспринимаются весьма чувствительно, глубоко затрагивая воображение ребенка.

Характерные истории, придуманные на ходу и поражающие неподготовленного взрослого «откровенным враньем», обязательно содержат дидактический образ, правильное поведение или идею принадлежности к идеалу. Фантазерами дети становятся лет с шести, но и в девятилетнем возрасте фантазии никуда не исчезают, в них по-прежнему отсутствует символизация и абстрактная идея, а эмоциональные подробности все так же сопровождаются настойчивым: «Да! Правда! Ты че, не веришь мне, что ли?» Темы фантазий в этом возрасте связаны с обладанием чем-то ценным или принадлежностью к чему-то особенному.

Мальчик из очень интеллигентной семьи как-то рассказал учительнице английского языка потрясшую его родителей историю о том, что его предок — Сальвадор Дали. «Почему именно Дали?! — недоумевали потом родители. — Что за дикая фантазия? Конечно, в нашей семье восхищаются Дали, но почему он его в предки записал?»

Что делать нам, родителям, с детскими фантазиями? Нужно пытаться понять их не как желание обмануть и ввести в заблуждение, представляя себя в более выгодном свете, а как способ разглядеть более широкие горизонты, с которых позже можно будет увидеть в будничной сумятице жизни ценностные основания для обретения смысла.

Вот что говорил писатель Льюис Кэрролл о своей героине Алисе, девочке, которой, по его замыслу, еще не исполнилось 10 лет: «Чистая душа, еще открытая миру и не вступившая на дорогу поисков собственной уникальности». Мой интерес к детям этого возраста вдохновлен другой девятилетней девочкой — моей дочерью Василисой. Конечно, я наблюдала и за другими детьми, но во всей глубине и многообразии передо мной предстает именно она, с присущим ей своеобразием всех девятилетних...

Итак, что нужно третьекласснику?

Пространство для того, что идет из его души: страхов, опасений, желаний, вопросов. Для
того чтобы дать ему это пространство, нужно уметь слушать. Не отвечать на поставленный

вопрос, а искать, что за этим стоит, почему это затронуло ребенка, не оценивать, а уточнять,
расспрашивать, как можно старательнее вынося себя со своими мнениями за скобки. Очень
важно находить время для этих драгоценных разговоров «ни о чем».

Структура. Душа ребенка может легко потеряться в избыточном количестве свободы. Как
это ни странно звучит, но для хорошего развития нужна структура: режим дня, постоянные
обязанности по дому, ритуалы и традиции. Они необыкновенно облегчают прохождение де-
вятилетним ребенком тревожного периода переживания враждебности окружающего мира.

Чтение хорошей литературы. Черно-белые схемы присутствуют не только в недостаточно
развитом сознании девятилетнего ребенка, но и в большей части голливудской кинопродук-
ции, с ее извечным противостоянием героев и злодеев. Такие произведения, по сути, усугуб-
ляют тяжесть протекания кризиса. А вот вальдорфцы рекомендуют взрослым читать детям

  истории из Ветхого Завета, где нет однозначно хороших или совсем плохих героев (без первородного греха Адама и Евы не было бы нас с вами). Ветхий Завет можно заменить рассказами Л.Н. Толстого или А. П. Чехова. Найдется и еще немало хороших книг, не упрощающих жизнь, но и не подрывающих веру в нее.

Уважение к их собственному мнению, чутью, решениям. Дети нуждаются в уважительной
дистанции, для них она важнее тесной теплоты, нарушающей их границы. Вопросы «А ты
как думаешь?», «У тебя есть идеи?», «Что бы ты сделал на моем месте?», «Как по-твоему, мы
правильно поступили?» развивают их доверие к своей совести, своей интуиции, себе самим.

Искренность со стороны взрослых. Только при этом условии дети могут получить доступ к
нашей душе, а она нужна им так сильно, что их больше устраивает наша вспышка раздраже-
ния, чем безразличие или разговор «из роли». В раздражении мы становимся самими собой
и говорим правду. Будучи искренними, мы проявляем свои душевные качества, то есть посту-
паем как люди, имеющие душу.